"Потерянный ангел" - читать интересную книгу автора (Робардс Карен)

Глава 8

Только в два часа ночи Сузанна смогла уехать с фермы Куперов. Старую миссис Купер обмыли, одели в лучшее платье и уложили в зале. Ее дочери, Ханна Найсбитт и Мириал Скэггс, остались ночевать в родительском доме, чтобы поддержать старика отца, которого наконец уговорили лечь спать. Преподобный отец Редмон молился вместе с рыдающим вдовцом, а вся работа по подготовке похорон легла на плечи двух ее уже пожилых дочерей и Сузанны. Вся семья оплакивала умершую. Правда, миссис Купер была старой и немощной и ее смерть не была ударом грома среди ясного неба, поэтому все горевали спокойно и тихо, без истерик.

Сузанна забралась в повозку вместе с отцом, радуясь, что на этот раз ей не придется ехать домой одной. Распрямив затекшую спину, она ощутила тупую боль в плече. Эта боль, возникающая при любом неловком движении, и огромный синяк упрямо напоминали ей о проблеме, которую она на эти несколько часов старалась забыть, – о Коннелли. Она еще не рассказала отцу о том, что купила работника.

Сузанна посмотрела на сидящего рядом отца – хрупкого в своем черном костюме, совершенно седого, держащегося неестественно прямо, хотя, конечно, он устал не меньше, чем она, – и решила признаться.

Но отец опередил ее.

– Уолтер Купер попросил, чтобы ты завтра вовремя службы сыграла “Гимн Создателю”.

Сузанна кивнула.

– Миссис Купер любила этот гимн. Она попросила меня спеть ей его вчера вечером.

– Она была хорошей женщиной. Мы потеряли, небеса приобрели.

– Да.

Разговор смолк. Глухой стук копыт Дарси по грунтовой дороге перекликался со стуком копыт Мики, лошади отца, привязанной сзади. Кругом царила тишина, нарушаемая лишь шумом листвы деревьев да нечастыми вскриками какой-нибудь одинокой птицы. Сузанну мучила необходимость рассказать о содеянном, поэтому она не могла от всей души насладиться этими мгновениями покоя. Причин молчать не было. Как ни откладывай, легче не станет.

Сузанна собралась с мыслями. Если уж надо признаваться, то лучше сделать это побыстрее, как часто говаривала ее мать. И все же она колебалась. Как хорошо было рядом с отцом. Она подождет еще минуту, только одну минуту и еще немного подышит ночной прохладой. Ночью температура упала на несколько градусов по сравнению с дневной, воздух наполняла пряная смесь запахов трав, животных и соленой воды. Над сосновым лесом темно-синий атлас неба разрывали десятки мерцающих звезд. Окрестности освещала половинка луны холодного белого цвета, так что Дарси самостоятельно резво бежала домой.

И это было неплохо, потому что отец вяло держал вожжи, а глаза его, как и у Сузанны, были подняты к небу. Но если она сражалась с очень земным нежеланием начать разговор на неприятную тему, его голова наверняка была заполнена богоугодными размышлениями о потустороннем мире. Окладистая белая борода и развевающиеся седые волосы, посеребренные лунным светом, делали священника похожим на ожившего библейского пророка. Неожиданно он повернул голову, ласково улыбнулся дочери, но, ничего не сказав, снова вернулся к созерцанию небес. Сузанна, на сердце которой тяжким грузом лежал грех непослушания, чувствовала себя последним червяком.

– Па, я сегодня купила работника. Мужчину, – коротко сообщила она.

Сначала ей показалось, что отец либо не понял сразу, либо не расслышал. Но вдруг он оторвался от бесконечных чудес Господних и взглянул на нее.

– Что ты сделала, дочь моя?

– Купила раба.

– Раба? – Вопрос прозвучал так, будто преподобный отец Редмон никогда ни о чем подобном не слыхивал.

Сузанна решила продолжить разговор, хотя внутри у нее все сжималось при мысли, что она огорчает отца.

– Да. Крэддок – пьяница, а Бен всего лишь мальчишка. Сара Джейн в сентябре выходит замуж, и в доме слишком много работы для троих. Во всяком случае, тяжелой, мужской работы. Вот я и купила раба.

– Разве ты забыла все мои поучения о том, какое зло – рабство? Моисей был рабом и…

– Я все знаю про Моисея, папа, и я так же, как и ты, ненавижу рабство. Но этот человек раб не навсегда. Он будет служить у нас семь лет, чтобы искупить свои грехи. Такой приговор он получил в суде. – Руки у Сузанны замерзли, она спрятала их в складках юбки, чтобы согреть. Больше всего на свете она не любила спорить с отцом, и не потому, что боялась его гнева или наказания – он был не способен ни на то, ни на другое, – но он чересчур глубоко печалился, когда дети расстраивали его. Начиная этот разговор, она заранее знала, что отец загрустит. Теперь Сузанна злилась на себя за это. Но что делать? Ведь им обязательно нужен помощник на ферме. И к такому решению она пришла после долгих раздумий. Кто-то должен заботиться о хлебе насущном и о крыше над головой, и эта задача выпала на ее долю. Отец был слеп как крот во всех практических делах. Но все эти соображения не подняли ей настроения, чувство вины усилилось. Укоризненный взгляд отца заставил ее съежиться. Он молчал. – Разве в Священном писании не сказано, что наказанием для заблудших должен быть праведный труд? – Сузанна судорожно искала довод, который бы доказал, что ничего особо ужасного она не совершила. Цитата неожиданно пришла ей на ум, и она с радостью ею воспользовалась. Преподобный отец Редмон отреагировал на сказанное как на спасительную ниточку и задумчиво кивнул головой. Сузанна знала, что он ненавидел ссоры. Они нарушали мирный настрой его жизни, выводили из равновесия. Уже давно она поняла, что если ей нужно чего-то добиться от отца, то следует лишь твердо стоять на своем. Она обладала более сильной волей и была гораздо решительнее. Сузанна иногда даже стыдилась, насколько легко ей удается заставить отца соглашаться с ней. И все же, несмотря на ее упрямство, он, самый святой из живущих, считал Сузанну своей лучшей дочерью. Но только она знала, насколько не соответствует действительности его представление о ней. Лоб отца Редмона разгладился.

– Да, разумеется, – наконец отозвался отец. – Наверное, ты права.

– С ним плохо обращались, он весь избит. Мы можем не только вернуть ему здоровье, но и наставить на путь истинный.

– Конечно, можем. – Он уже улыбался, явно радуясь не только тому, что сомнительная проблема была благополучно решена, но и тому, что они уже добрались до дома. – Не сомневаюсь, ты поступила правильно. Вполне вероятно, это Божий промысел.

Божий промысел. Ну что еще он может сказать? Сузанна горько усмехнулась и пошла сменить Бена, которому велела дежурить около Коннелли. В зале было темно, на прикроватном столике горела единственная свеча. Коннелли лежал в постели на животе в рубашке пастора, которую Сузанна приказала Бену натянуть на него. Рубашка была короткая и тесная и едва сходилась на тощей груди спящего, но все-таки она была свободного покроя и хоть отчасти прикрывала его.

– Уже утро, мисс Сузанна? – Бен зевнул, очнувшись от дремы. Он прилег в кресле-качалке рядом с кроватью.

– Нет, еще середина ночи. Он просыпался?

Бен отрицательно покачал головой.

– Нет, за все это время он не шелохнулся. Спал, даже когда я напяливал на него рубашку, а уж тут пришлось повозиться, скажу я вам.

– Могу себе представить. Ты хорошо потрудился, Бен. Иди теперь в сарай и помоги отцу с Мики. Потом можешь ложиться спать.

– Слушаюсь, мэм. – Бен встал, потянулся и взглянул на неподвижную фигуру на кровати. – А он как?

– Я посижу здесь немного. Иди же. Бен…

– Да, мэм?

– Не забудь выполнить всю свою работу утром, а уж потом беги к Марии, ты меня понял?

У Бена хватило совести покраснеть.

– Да, мэм.

– Забудем об этом, ладно? Но чтобы такое не повторялось.

– Не повторится, мисс Сузанна, я обещаю, – промямлил Бен и вышел.

Парень искренне раскаивался, но Сузанна была уверена, что пройдет пара дней и обещание будет забыто. Она наклонилась над кроватью и чисто машинально положила ладонь на лоб своего пациента.

Лоб оказался немного горячее, чем нужно. Но это был пустяк. По опыту она знала, что, если бы он схватил лихорадку, болезнь бушевала бы уже вовсю. У Коннелли наверняка лошадиное здоровье, и он справится с заразой, которая гнездилась в гноящихся ранах на спине.

– Это тот человек? – шепотом спросил отец, входя в комнату и глядя на Коннелли.

– Да.

– Бедолага. Ты правильно сказала, мы излечим не только его тело, но и душу. Милосердный Господь привел его на наш порог.

– Да. – В любом деле отец мог отыскать светлую сторону. Сузанна ласково улыбнулась ему: – Иди отдыхай. Завтра много дел.

– Ты права, разумеется. – Он похлопал ее по руке. – И должен признаться, я вконец вымотался. Сама-то скоро ляжешь?

– Мне еще кое-что надо сделать. Но я быстро.

– Что бы мы без тебя делали, Сузанна! – Отец Редмон вздохнул и вышел.

Сузанна прислушалась к его шагам на лестнице. Он ходил легко, даже легче Мэнди, которая практически ничего не весила. Сердце Сузанны сжалось. За последний год отец очень похудел – кожа да кости. Она должна проследить, чтобы он хорошо ел и чаще отдыхал. Больше ничего и не требуется, уверила она себя. Наверняка с ним ничего серьезного. Думать о плохом – значит накликать беду, ничего нельзя знать заранее.

Когда отец ушел, комната погрузилась в тишину, нарушаемую тяжелым дыханием Коннелли. Сузанна машинально дотронулась до его щеки над бородой, но она была не горячее лба. Наверняка снотворное заставит больного проспать спокойно весь остаток ночи. Сузанне безумно хотелось спать. Она так устала, что глаза ее закрывались сами собой, к тому же уже скоро утро, а с ним – обычные дела. Она закроет дверь, отделяющую зал от остальной части дома, и Коннелли не сможет выйти, если неожиданно проснется. Его жизни ничто не угрожает. Нет никакой причины сидеть здесь всю ночь. Надо поспать хотя бы несколько часов.

Чувство долга боролось с усталостью, и усталость победила. Все равно она встает очень рано, так что Коннелли недолго быть здесь одному. Еще раз пощупав его лоб и убедившись, что температура не поднялась, Сузанна сладко зевнула и сдалась. Если она не поспит, завтра от нее будет мало толку.

Задув свечу у кровати, Сузанна заперла дверь в зал и поднялась в свою комнату. Там она разделась, облачилась в ночную рубашку, умылась и почистила зубы. Распустив волосы, долго расчесывала их, пока пушистая волна не закрыла ей плечи. Снизу раздался тихий звук. Прислушиваясь, Сузанна замерла со щеткой в руках. Что это было? Звук повторился – как будто кто-то царапался, стараясь выбраться,

Откуда? Единственная запертая дверь в доме вела в зал. Может, проснулся Коннелли? Вряд ли, но что это тогда за звук?

Она положила щетку на умывальник, взяла розовое покрывало, накинула на плечи и пошла вниз, высоко держа свечу. Волосы, которые Сузанна обычно заплетала перед сном в косу, рассыпались по спине.

Внизу было темно и тихо, как в могиле. Только ее свеча тревожно мерцала во мраке. Дверь в зал была по-прежнему заперта. В замочной скважине все так же торчал ключ. Неужели ей послышалось? Наверняка нет.

Но стоило ей так подумать, как звук повторился опять, причем настолько неожиданно, что Сузанна подскочила. Пламя свечи заметалось из стороны в сторону. Тут за закрытой дверью раздалось мяуканье, и все встало на свои места.

– Клара! – воскликнула Сузанна, отпирая дверь и выпуская кошку. – Как ты сюда попала? Ты же должна быть во дворе.

Клара громко замурлыкала и потерлась о ноги хозяйки. Сузанна поставила свечу на последнюю ступеньку лестницы, взяла киску на руки, почесала ей за ухом и направилась к входной двери. Клара была беспородной кошкой, но пушистой, белой с рыжими и черными пятнами. Крупная, весом около двадцати фунтов, она была бы красоткой, если бы не потеряла один глаз и пол-уха в очередной кошачьей разборке. Этот несчастный случай и привел ее, истекающую кровью, в сарай Редмонов. Там раненое животное нашла Сузанна и выходила, чем заслужила безмерную преданность Клары. Ухо все еще выглядело рваным, но глаз зажил, а темный шрам на его месте, расположенный в полукруге черной шерсти, делал кошку похожей на пирата.

– Иди и поймай мышь, – пробормотала Сузанна, выставляя Клару на улицу.

Как будто в ответ на ее слова, киска тихо мяукнула, задрала хвост, вышла на крыльцо и, спустившись по ступенькам, исчезла в темноте. Закрыв дверь, Сузанна заглянула в зал. Ей хотелось убедиться, что кошка не потревожила больного. Там было все так же тихо, ни шороха. Свеча в холле освещала лишь маленький кусочек пространства, и кровать находилась в полной темноте. Надо зайти и взглянуть на Коннелли, прежде чем подняться наверх.

Слабый свет дал ей возможность разглядеть, что он за это время сменил позу. Дышал больной легче и спал уже не так глубоко. Наверное, Клара все-таки помешала ему.

Нахмурившись, Сузанна наклонилась над постелью, положила ладонь на лоб спящего и немного подержала. Внезапно, так что она не успела отскочить,

Коннелли схватил ее за руку железной хваткой. Покрывало соскользнуло с ее плеч, рывок – и Сузанна потеряла равновесие. Колени ее подогнулись, она вскрикнула и упала на постель.