Карен Робардс Дитя любви

Глава 1

– Ты помнишь, что частенько говаривала тетушка Глория? «Рано или поздно, а грехи наши тяжкие всегда выплывают наружу». Так она права: я вернулся.

Голос был хрипловатый, довольный и до боли знакомый. На мгновение Мэгги Форрест показалось, что все вокруг словно провалилось в немую темноту: и дубовая стойка бара, на которую она опиралась, и привычное веселое бренчание небольшого оркестрика, и прокуренный зал ночного клуба – все вдруг исчезло.

В ушах звучал только голос Ника.

Невольно сжав рукой медную окантовку стойки, она медленно повернулась. Нет, это не ошибка, память не изменила ей. Прежде чем поднять глаза, она уже каким-то шестым чувством знала, что увидит густую копну черных, жестких, вьющихся волос и знакомую широкоплечую фигуру.

Ник.

Высок и по-прежнему красив. Порочно красив, как она всегда считала, хотя резкие черты лица этого драчуна и задиры трудно было назвать красивыми: слишком широкие скулы, тяжелый подбородок, тонкие губы – все в нем выражало откровенную агрессивность. Переломанный нос чуть скошен влево – результат одной из множества уличных потасовок, еще с ранней юности. И блестящие зеленовато-карие глаза. Много лет назад она поняла, как действовал, казалось бы, небрежный взгляд этих полуприкрытых глаз на женщин. Однажды она тоже не смогла устоять перед этим взглядом.

– Здравствуй, Магдалена.

Даже улыбка осталась прежней – сексуальная, порочная и в то же время нежная. Да, и она когда-то попалась на эту улыбку.

Ах, Ник, Ник… Сейчас, глядя на него, ей казалось, что не было этих двенадцати лет. Она забыла, что ему уже тридцать два, а ей самой почти тридцать. Неудержимой волной нахлынули воспоминания: держа в руках сумку с продуктами Ник входит в крошечную квартирку, где она жила вместе с отцом; Ник помогает втащить на лестницу ее пьяного отца: иногда он падал прямо на улице; Ник отливает бензин из чужой машины, чтобы заправить ее полуразвалившуюся колымагу, которую ему каким-то чудом удалось починить, чтобы она могла ездить на работу, – тогда ей исполнилось шестнадцать; Ник, поджидающий у подъезда и отгоняющий назойливых ухажеров, когда она тайком выходила к нему вечером. Он всегда охранял и защищал ее. Единственная твердая опора в жизни. Она всегда, всегда любила Ника.

Ник. Осознав, что перед ней действительно он, Мэгги, не отдавая себе Отчета, улыбнулась, и в ее глазах засветилась радость. Но так же внезапно вернулась реальность, а вместе с ней ледяной ужас: Ник вернулся. Ее руки, поднявшиеся было, чтобы обнять его, бессильно повисли. Улыбка померкла, но потом вновь появилась. Но это была уже не та улыбка.

От него никогда ничего не ускользало, не ускользнуло и на этот раз.

– Ты не рада видеть меня? – Он широко улыбнулся и посмотрел на нее, как кошка, играющая с мышью, – Ну что ты, Магдалена, обижаешь!

– Конечно, я рада. Прошло… столько лет. – Она произнесла это со светской интонацией, заученной во время занятий с лингвистом, после того как вышла замуж за Лайла. Глаза Ника сузились.

– Двенадцать. И все это время ты – жена Лайла Форреста. Подумать только! Женушка номер три в своей роли! Я слышал, ты родила ему сына.

О Господи! Словно железной беспощадной рукой сжало сердце, она не могла вздохнуть. Справившись с волнением, она спокойно ответила:

– Да, у нас сын.

– Я видел его.

– Видел? – Мэгги была ошарашена.

– Да, сегодня днем. В Уиндермире. Я заезжал, но тебя не оказалось дома.

Она была в парикмахерской. При мысли, что Ник появлялся в Уиндермире в ее отсутствие, у нее сжалось сердце. Ведь там был Дэвид, а может, и Лайл.

– Заезжал? – Какая нелепость! Она как попугай повторяет его слова, но ничего не может с собой поделать. Смотрит на него, раскрыв рот, и в то же время не может отвести взгляд. Все эти годы подсознательно Мэгги знала, что когда-нибудь снова встретится с ним. Но к такой встрече она была не готова. Нет, не сейчас! Он застал ее врасплох.

– Оказаться в Луисвилле и не зайти к тебе? Как ты могла подумать? – Его глаза светились насмешкой. – Ведь мы старые друзья! А мальчик – Дэвид, правильно? – очень похож на тебя. Старина Лайл может гордиться.

– Да. Я… мы гордимся, Лайл и я… мы очень гордимся Дэвидом. – При упоминании о своем одиннадцатилетнем сыне она почувствовала прилив материнской нежности. Так же, как и она, он был высок и строен, имел такие же золотисто-каштановые волосы, карие глаза и брови вразлет; вокруг его живого подвижного рта временами возникали едва заметные ямочки, от чего он почему-то очень расстраивался. В теннисных туфлях и белой одежде для гольфа Дэвид выглядел настолько благородно, что Мэгги казалось невероятным, что этот мальчик – ее сын, сын девушки далеко не благородного происхождения.

Во внешности и поведении Дэвида Лайл, безусловно, видел исключительно свою заслугу.

– А ты хорошо выглядишь, Магдалена. Этого не отнимешь. – Ник окинул ее оценивающим взглядом. Она поняла, что он имел в виду: замшевые джинсы за девятьсот долларов, ботинки из крокодиловой кожи и такой же ремень, легкая шелковая рубашка цвета слоновой кости, золотое кольцо с огромным – в шесть каратов – бриллиантом и золотые часы-браслет. На вид все выглядит обманчиво просто, но, даже если забыть о кольце и часах, ее одежда стоит больше, чем она когда-то зарабатывала за год. Когда была Магдаленой Гарсиа. До того, как вышла замуж за Лайла.

Ник, конечно, не может знать, сколько стоит ее одежда, хотя наверняка заметил – не мог не заметить – кольцо: даже в полумраке огромный бриллиант сверкал и переливался сотнями бело-голубых лучиков. Если бы не паника, охватившая ее сейчас и оттеснившая все остальные чувства, Мэгги стало бы стыдно перед Ником за свое материальное благополучие.

– А что ты здесь делаешь? – Руки ее невольно сжались, и во рту пересохло, пока она ждала ответа на мучивший ее вопрос.

Он улыбнулся своей неотразимой улыбкой.

– Угадай.

Их взгляды встретились, и у нее перехватило дыхание. Ответ мог быть самым непредсказуемым, и эта непредсказуемость пугала, вселяла ужас.

– Так вот ты где, а мы тебя повсюду ищем, – раздался неподалеку беззаботный голос Сары Бэйтс, племянницы Лайла, и Мэгги увидела, как она вместе со своей приятельницей Баффи Макдермотт пробирается сквозь толпу к стойке бара. Мэгги смотрела на них со смешанным чувством страха и облегчения. С одной стороны, она обрадовалась, что теперь ей не придется быть один на один с Ником, но, с другой стороны, что они подумают? Что будет говорить Ник? Наверняка ничего такого, что бы выдало их отношения, по крайней мере, теперь, когда они не одни.

Саре было двадцать семь, на два года меньше, чем Мэгги, хотя сейчас, несмотря на молодежный джинсовый жакетик с бахромой и короткую юбку, она выглядела старше. Ее неприятный бракоразводный процесс затянулся, она сильно похудела, да к тому же перекрасила волосы в ярко-рыжий цвет. Ни худоба, ни новый цвет волос ее явно не украшали. Сара хотела развлечься, и именно благодаря ее отчаянному стремлению поехать куда-нибудь они втроем оказались в этом малоизвестном сельском баре в ночном клубе штата Индиана, по другую сторону реки.

– Ох, наконец-то! – растягивая слова, произнесла Баффи, втискиваясь между Мэгги и Сарой и одновременно поворачиваясь к Нику. Пока она переводила взгляд с него на Мэгги, ее ярко накрашенные губы слегка приоткрылись.

– Вот что я скажу вам, красавчик: напрасно вы теряете время с Мэгги. Она уже замужняя старушка, а вот я – нет.

– Я учту. – И он улыбнулся ей, только совсем по-другому, не так, как секунду назад улыбался Мэгги. Это была проверенная коронная улыбка, от которой у девушек неизменно перехватывало дыхание. Мэгги казалось, что она давно забыла, как на застигнутых врасплох действует эта улыбка, но реакция Баффи вновь вернула воспоминания прошлого. Значит, все-таки не забыла, как ни старалась вычеркнуть из памяти Ника и все, что с ним связано. А иначе разве смогла бы она прожить эти долгие двенадцать лет?

– Меня зовут Баффи Макдермотт, – пропела Баффи, протягивая Нику тонкую ухоженную руку с ярко-красными ногтями. – А вы в городе недавно? – И она кокетливо подняла к нему свое белоснежное, с мелкими чертами и искусно наложенным гримом, лицо, обрамленное коротким каре черных волос. Стройная и привлекательная, Баффи привыкла нравиться мужчинам. Черная кожаная мини-юбка и такой же жакет поверх красной шелковой короткой кофточки – все было направлено на то, чтобы возбуждать.

Пожав ей руку, Ник рассмеялся и покачал головой.

– Меня зовут Ник Кинг. Родился и вырос в Луисвилле. Я просто уезжал на время.

– Вы, случайно, не родственник Кингов, которые жили в Мокингберд-Вэлли?

Тем временем Ник выпустил ее руку. Не сводя с него глаз, Баффи прикоснулась ею к шее у ворота рубашки. А поскольку Баффи уже пустила в ход свои чары, то Мэгги ничего не оставалось, как стиснуть зубы: нельзя забывать, что Ник больше ей не принадлежит.

– Нет. Я вырос в Портленде. В новостройках.

– Вот как? – Не ожидая такого ответа, Баффи опустила руку. Портленд составлял самую непрезентабельную часть Луисвилля, там жила беднота и сомнительный сброд белого и черного населения. Любой человек, претендующий на респектабельность, наверняка скрыл бы подобный факт своей биографии. Мэгги не могла сдержать улыбки. Как это похоже на Ника: невзирая ни на что сказать правду!

– Так, значит, вы всего добились сами. Как интересно! – пытаясь выйти из неловкого положения, воскликнула Баффи, быстро окидывая Ника взглядом. На нем были джинсы и оливкового цвета пуловер, на плечи небрежно наброшена коричневая кожаная куртка – обычная одежда для бара, не дающая никакого представления о материальном положении ее обладателя. Это, однако, не смутило Баффи.

– Неужели? – Усмехнувшись, Ник вновь улыбнулся своей коронной улыбкой, и Мэгги увидела, что она достигла цели: глаза Баффи призывно заблестели, а Мэгги вновь почувствовала укол ревности.

– Мистер Кинг, мистер Кейси только что вошел. – Какой-то пожилой, нервного вида, человек дотронулся до плеча Ника. – Он в кабинете управляющего. Извините, но я думал, вы ждете его.

– Верно, Грэг, я жду его. Дамы, прошу извинить меня. – Глаза его сделались серьезными, но он улыбнулся Баффи и Саре и затем взглянул на Мэгги.

– Магдалена, подожди меня. Я скоро вернусь.

Мэгги не успела сообразить, что это – угроза или обещание, как Ник и пожилой человек уже начали пробираться к двери в дальнем конце зала. Продолжая смотреть ему вслед, она почувствовала головокружение, затем как в тумане повернула голову и встретилась с пристальными взглядами Сары и Баффи. «Надо стряхнуть с себя это состояние, сделать так, чтобы они ничего не заметили», – подумала Мэгги, но это было выше ее сил.

Дверь за Ником закрылась, и она словно очнулась от забытья. Смех, звон стаканов, хриплый мужской голос, поющий под гитару, сигаретный дым, тепло сгрудившихся вокруг тел – все это вдруг обрушилось на нее. Когда Ник был здесь, все вокруг исчезло, а с его уходом неожиданно вернулось.

– Магдалена? – послышался насмешливый голос Сары.

– Кто он? – спросила Баффи, не давая ей опомниться.

– Да так, никто. Мы когда-то были знакомы, еще до того как я вышла замуж. – Мэгги изо всех сил старалась говорить небрежно. Единственное, чего ей сейчас хотелось, это скрыться, повернуться и убежать, но показать, что встреча с Ником взволновала ее, значит еще больше распалить любопытство своих спутниц.

– И тем не менее ты вышла за Лайла? – Хихикнув, Баффи прикрыла рот рукой и, как бы извиняясь, закатила глаза, в которых не было и тени смущения. Затем, хитро улыбнувшись, добавила: – Хотя, конечно, даже я понимаю, что деньги делают Лайла сексуально привлекательным.

– Баффи! Это бестактно! – упрекнула Сара, мельком взглянув при этом на Мэгги.

– Знаю. Слава Богу, что вам с Мэгги известно, какой я бестактный человек. Извини, Мэгги. Я ведь не имела в виду ничего плохого.

– Конечно. – Слова Баффи вывели ее из оцепенения, и она улыбнулась. – Все в порядке. Я не обиделась.

– Он похож на разбойника. Божественно сексуального разбойника. Когда я на него смотрела, у меня даже мурашки выступили. – Ободренная словами Мэгги, Баффи вновь перевела разговор на Ника. Взобравшись на высокий табурет у стойки бара и положив ногу на ногу, она склонилась к Мэгги. – Ну, расскажи мне о нем. Он что, действительно вырос в новостройках?

Мэгги чуть было не сказала «и я тоже», но, к счастью, не успела: в этот момент прозвучал оглушающий заключительный аккорд, и музыканты, собрав инструменты, покинули крошечную, сцену. Тут же появился ведущий и схватил микрофон.

– Леди и джентльмены или как вы там себя называете! Сегодня у нас в «Литтл Браун Кау» небольшое любительское представление. Я обращаюсь к вам, девушки, ко всем девушкам в зале! У вас есть возможность покрасоваться на сцене и одновременно заработать. Наши завсегдатаи знают, что это значит. Мы приглашаем на сцену желающих, и они танцуют. Хотите раздеться, подразнить нас, покрутить попкой – прекрасно, мы не возражаем. Правда, ребята?

Большинство мужчин зааплодировали, послышались свист и одобрительные возгласы.

– Присутствующие в зале хлопают тем красоткам, которые им понравятся, остальные удаляются со сцены. Та, что останется, получает двести долларов! Ну как, подходит? Желающие, пожалуйста на сцену!

Несколько девушек направились к сцене, кого-то подталкивали, некоторые сопротивлялись, в зале раздавались женский смех, визг.

Мэгги все еще не могла прийти в себя после пережитого волнения от встречи с Ником и в душе была даже благодарна такому неожиданному повороту событий. Этой возможностью стоило воспользоваться. Она взглянула на Сару.

– Нет, это зрелище не по мне. Я ухожу.

– Я с тобой, – с чувством отозвалась Сара и, повернувшись, вслед за ней направилась к двери.

– А как же твой сексапильный приятель? Если мы уйдем, то разминемся, – воскликнула Баффи, увидев, что Мэгги и Сара действительно пробираются к выходу, протискиваясь сквозь толпу людей, уже начавших окружать сцену.

До Мэгги донеслись ее слова, но она сделала вид, что не услышала их. Тут же грянула музыка, и все остальные протесты Баффи потонули в невообразимом гуле. Баффи ничего не оставалось, как слезть со стула и последовать за приятельницами.

Оказавшись на улице, Мэгги глубоко вдохнула прохладный ночной воздух. Был ранний апрель, а погода стояла необычно теплая, но после заката – а до полуночи оставалось всего несколько минут – температура ощутимо падала. Через открытую дверь до Мэгги доносились бухающие удары музыки и шум голосов, но внезапно стихли и они: почти вслед за ней из клуба вышли Сара и Баффи, и дверь за ними захлопнулась.

Неподалеку у фонарного столба стоял «роллс-ройс», за рулем которого сидел Типтон. Как только Мэгги заметила его, темно-синий блестящий автомобиль мягко подкатил к тротуару.

– Не беспокойтесь, Типтон, – быстро сказала Мэгги, увидев как он выходит, чтобы открыть ей дверцу. Но водитель словно не слышал, и выражение его бледного лица не изменилось. Это был невысокого роста аккуратно одетый мужчина лет пятидесяти, его лысый как яйцо череп скрывала форменная фуражка. Типтон – человек Лайла, а значит – ее враг. Проще говоря, он шпионил за ней, и то, что он последовал за ней, объяснялось просто: чтобы доложить хозяину, ему надо было знать, куда она ездила. Мэгги всегда делала вид, будто ни о чем не догадывается. Признать и показать, что она знает, но бессильна что-либо изменить, означало бы потерять последнее достоинство, которое ей еще удавалось сохранить. И она опять сделала вид, будто Типтон просто не слышал ее просьбу. Она прекрасно понимала: в любом столкновении с Типтоном или другими прислужниками Лайла она проиграет. Уж он-то позаботится об этом.

Сара и Баффи, слава Богу, не догадывались об этой скрытой борьбе и с удовольствием устроились на мягких кожаных подушках.

Мельком взглянув на Типтона, Мэгги молча села в машину и пристегнула ремень.

– Так расскажи нам о своем приятеле, – вновь начала Баффи, как только автомобиль, сделав широкий круг, въехал на мост через Огайо. Мэгги посмотрела на Типтона. И, хотя между водительской и пассажирской секциями была перегородка, а сам он, казалось, ничего не слышал и не видел, кроме дороги, Мэгги давно усвоила, что все предусмотреть невозможно. Мысленно проклиная Баффи и сделав над собой усилие, она невозмутимо ответила:

– Да и рассказывать-то особенно нечего.

– Ну конечно. Если учесть, что только сейчас ты стала похожа на саму себя, а до этого была бледная как привидение. А после того как он ушел, все смотрела ему вслед. Интересно, почему? Старая любовь? Нам довериться можно. Мы не скажем Лайлу.

Как бы не так! Баффи была неисправимой сплетницей, и Мэгги знала это. Лично Лайлу она, может, и не скажет, но при этом поделится новостью с достаточным количеством людей, так что рано или поздно до Лайла все равно дойдет. То, что Ник в Луисвилле, уже не секрет, и безнадежно пытаться скрыть это. Остается только смириться. Да Лайл и без нее наверняка знает, что Ник в городе. Ник говорил, что заезжал к ней и видел Дэвида, а Лайлу становилось известно обо всем, что происходило в Уиндермире, будь то непрополотая от сорняков цветочная грядка или слишком большой счет от бакалейщика. О Появлении же личности, подобной Нику, Лайлу докладывается в первую очередь. Однако хоть это, несомненно, и вызовет его гнев и неудовольствие, но просто появления Ника еще недостаточно, чтобы случилась беда, та беда, в ожидании которой она живет долгие годы.

И от безнадежности у нее даже защемило сердце: многим, а точнее, слишком многим стало известно о ее встрече с Ником в «Литтл Браун Кау». От, мужа этого не скроешь. Лучше всего, если она сама расскажет ему об этом, так, походя, словно случайно вспомнив, и лучше всего до того, как он услышит новость от других.

Ее бросило в жар.

– Мэгги! – раздался нетерпеливый голос Баффи. Мэгги неслышно вздохнула.

– Это человек из прошлого, вот и все.

– Ну конечно, ведь ты тоже родилась и выросла в новостройках, верно? Помню, еще давно Сара рассказывала мне. Тогда ходило столько разговоров о том, что Лайл женился на ком-то из того района! Сейчас, конечно, никто бы и не догадался, – торопливо добавила она.

– Как бестактно, Баффи, – упрекнула Сара. По ее голосу чувствовалось, что ей стыдно за приятельницу. Подобная беспардонная прямолинейность была у той в крови, и друзья, поняв, что это безнадежно, смирились.

– Нет, не бестактно. Я только сказала, что сейчас никто бы и не догадался, правильно? Точно так же, как никому и в голову бы не пришло, что этот секс-красавчик тоже из новостроек.

– Может быть, потому, что у тебя несколько предвзятое мнение о новостройках, что не всегда соответствует действительности, – мягко возразила Мэгги. Она бы скорее предпочла поговорить о новостройках, чем о Нике.

– Значит, по-вашему, я скобка? Так? – И на лице Баффи появилась искренняя улыбка, что, как правило, обезоруживало людей. – А что я могу поделать? Я – продукт своего окружения. Ну все равно, расскажи мне об этом красавце.

Мэгги едва не застонала. Баффи действовала как бульдог: если уж во что вцепится, то мертвой хваткой, пока не получит своего.

– Да, собственно, не о чем и рассказывать. Мы знали друг друга детьми. А это было давно.

– Вы знали друг друга? И это все, что ты можешь сказать? При том, что он называет тебя Магдаленой, да еще так сексуально произносит?

– Это мое полное имя, – с ноткой раздражения ответила Мэгги, но тут же взяла себя в руки. Пусть Баффи думает, что она что-то скрывает, надо подлить масла в огонь. Все в Луисвилле, по крайней мере, те, кто хоть что-то значит, начнут болтать. Наступление – лучший способ обороны. И она продолжила: – К тому же все, что он говорил, похоже, кажется тебе сексуальным.

– И вообще, Баффи, даже неловко было смотреть, как ты перед ним распустила слюни, – поддержала ее Сара, но потом улыбнулась: – Он, конечно, очарователен. Мэгги, если он позвонит, не могла бы ты дать ему мой телефон?

– Не думаю, что он позвонит. Но если позвонит, то непременно дам.

Посмотрев в окно, она облегченно вздохнула: машина подъехала к воротам Уиндермира. За время пути, который показался ей пыткой, она даже не заметила, как после моста, оказавшись уже в Кентукки, они свернули с главного шоссе и проехали около шестнадцати километров вдоль по Ривер-Роуд до скрытого среди деревьев въезда в поместье. Замедлив ход, машина повернула вправо и, обогнув брошенную сторожку, на несколько секунд остановилась перед воротами с дистанционным управлением. Железные створки открылись, и они проехали между каменными столбами, за которыми начинался длинный асфальтированный подъем. Дорога была узкая, крутая и извилистая. Первое время, когда Мэгги ездила здесь, у нее от страха сжималось сердце, она боялась, что, не рассчитав поворот, свалится со стометровой крутизны прямо в протекавший внизу Уиллоу-Крик. Со временем она привыкла к этой дороге, а сейчас и вовсе не заметила подъема, лишь подсознательно отметив, что фонари, обычно освещавшие наиболее опасные участки, выключены; Типтон же, знавший дорогу как свои пять пальцев, даже не сбавил скорость. Через несколько минут они оказались на ровной лужайке перед домом, стоявшим на вершине холма. Мягко прошуршав шинами по изогнутой подъездной дорожке, автомобиль остановился перед широкой каменной лестницей, ступени которой вели к массивному портику, опиравшемуся на шесть колонн, и тяжелой дубовой двери.

Фонари перед домом освещали фонтан, еще не распустившиеся кусты роз вокруг него и полукруглую асфальтированную дорожку, огибавшую лужайку, их свет неровными пятнами ложился на белокаменный фасад трехэтажного дома, погруженного в темноту. Через фигурное стекло над дверью поблескивали лишь лампы, горевшие в просторном холле.

Типтон открыл перед ней дверцу, и, выйдя из машины, Мэгги почувствовала облегчение: взглянув на окна, она поняла, что Лайл уже спит. Значит, она не увидит его до самого утра.

Сара и Баффи остались в машине. В Уиндермир они приехали погостить и собирались пробыть целый месяц: начинались торжества по случаю дерби. Сами скачки были назначены на субботу в первую неделю мая, но все, что им сопутствовало, по традиции считалось в Луисвилле главным событием года и праздновалось даже шире, чем Рождество. Женщины остановились у Люси Драммонд, матери Сары. Последние полгода Люси, единственная оставшаяся в живых близкая родственница Лайла, жила в доме для гостей, очаровательной двухэтажной деревянной постройке неподалеку от основного поместья. Она обосновалась в Уиндермире, потому что Вирджиния, ее мать и мать Лайла, занимавшая роскошные апартаменты в крыле, главного дома, была тяжело больна. Доктора предсказывали, что она вряд ли доживет до осени.

– Спокойной ночи! – крикнули из окна «роллс-ройса» Баффи и Сара и помахали Мэгги.

Когда Типтон садился в машину, Мэгги с напускной веселостью махнула в ответ и продолжала махать до тех пор, пока «роллс-ройс», медленно проехав по дорожке, не скрылся за поворотом. Дом для гостей находился за бассейном и теннисным кортом, отделенный от главного дома сарайчиком для собак и разросшимся декоративным кустарником. Мэгги смотрела вслед удаляющейся машине, пока во тьме можно было различить красные огоньки задних фар. Наконец-то ей не надо больше улыбаться. От напряжения у нее даже заболели щеки.

Вдруг на руку ей упала большая холодная капля. Она не успела поднять голову, как почувствовала вторую, третью, – начинался дождь, а через секунду хлынул настоящий ливень. Бросившись вверх по ступеням и на ходу вытащив ключ, Мэгги оказалась у портика в считанные секунды, но за это время промокла до нитки. От нее потребовалось немало ловкости, чтобы быстро открыть и снова запереть за собой входную дверь, добежать по скользкому паркетному полу до шкафчика в столовой, где была скрыта сигнализация, и отключить ее, прежде чем сигнал поступит в полицейский участок. Привычным движением набрав код, она даже успела проделать все это на две секунды быстрее, чем требовалось.

Сделав это, Мэгги перевела дух и прислонилась к роскошным, ручной росписи, обоям столовой, даже не подумав, что от мокрой одежды может остаться пятно и, когда Лайл обнаружит его, он придет в бешенство. Дрожа от холода и обхватив себя руками, она закрыла глаза.

И тут же из темноты возникло знакомое лицо: Ник. Он вновь был с ней.

Как же ей теперь жить дальше?