Рясной ИльяВирус смерти

Илья Рясной

Вирус смерти

Нежданные посетители чувствовали себя в моем кабинете как дома, развалившись в мягких кожаных креслах. Один сосредоточенно тер обивку жирным пальцем с длинным желтым ногтем. Другой положил ногу в ковбойском ботинке на низкий столик. Третий говорил без умолку. Они всячески пытались подчеркнуть, что принадлежат к категории "новых русских". Пальцы унизаны массивными золотыми печатками. Один в красном пиджаке. Другой в зеленом. Еще желтого не хватало были бы все цвета светофора. Правда, на третьем ладно сидел строгий смокинг, перстней не было, в руке он держал сотовый телефон.

Эти трое вполне соответствовали штампованному образу русского из американских фильмов пятнадцатилетней давности - здоровые, тупые, кровожадные. И надо же, принесло их именно ко мне.

А день начинался так хорошо. После подписания выгодного контракта с австрияками я цедил кофе с армянским коньяком и размышлял о грядущей выставке. На ней, если верить моим приятелям-экспертам из кошачьего клуба, нам с Матильдой светит первое место за внешний вид. Конечно, светит Матьке, а не мне, но радоваться буду я. Матьке все равно, она выше земной славы... И вдруг благостность и спокойствие тихого сентябрьского дня разлетаются вдребезги. Заявляются трое, обещают устроить большой тарарам, если их не пропустят к генеральному директору, то есть ко мне. Я радушно их принимаю и вот уже сколько времени выслушиваю угрозы и недвусмысленные намеки. Главное, я знал, что их угрозы нешуточные. Ранним утром взлетела на воздух "вольво" моего заместителя Иосифа Шварцмана, хитрого, тихого и пугливого еврея. Никто не пострадал, слава Богу, если не считать того, что Иосик уже несколько часов в ужасающих количествах поглощает сердечные капли.

Наехали на нас по всем правилам. Месяц назад мы отшили пытавшегося нас надуть прыщавого двадцатидвухлетнего бизнесмена, закончившего кулинарное училище. Связался с ним Иосик, пока я находился в командировке. Я бы кулинара на пушечный выстрел не подпустил. Ненавижу юнцов на "мерседесах". Вернувшись из Бельгии, я сразу понял, чем чревато соглашение, и послал кулинара по матушке. И вот теперь ко мне заваливаются трое и требуют возмещения за экономический ущерб, якобы причиненный их другу. Мол, обидели убогонького. Притом с процентами этот ущерб вырос в какую-то несусветную цифру.

- Ну, короче, - произнес "смокинг", поглаживая пальцами сотовый телефон и всем своим видом демонстрируя, что потраченное ими время гораздо дороже требуемой смехотворной суммы. - Мы, конечно, не угрожаем. Но время такое. Вон, машины взрываются.

- "Вольво" моего зама - это ваша работа?

- Гы-гы, - издал утробный звук "зеленый пиджак". - Ты чего, это не мы.

Он привлек все свои мизерные артистические способности, чтобы изобразить на своей топором рубленной физиономии - да, именно мы, и никто другой!

Бугаи принадлежали к команде Каратиста. Две недели назад от взрыва гранаты погиб вор в законе Фома, под которым, как все считали, "лежит" моя фирма (хоть бы копейка ему от меня перепала!). Начался дележ наследства Фомы. В него активно включилась бригада Каратиста. В ней собрались отмороженные психи, не считающиеся ни с авторитетами, ни с количеством трупов, прущие напролом, без всякой оглядки. Такие долго не живут, но крови портят много. Время подобных нахальных "наездов" ушло в прошлое. Ныне бандиты стараются нащупать взаимовыгодные контакты, сговориться на условиях, удовлетворяющих обе высокие договаривающиеся стороны. Для Каратиста все это излишние премудрости. Он просто хапал что плохо лежит. И почему-то решил, что наша фирма "Техносервис-М" как раз подходит для доения.

Пришлось с "быками" торговаться. Сумму я сбил в два раза и пообещал перевести ее в недельный срок на счет фирмы "Базилика". Полюбовное соглашение было достигнуто.

- И насчет охраны подумайте, - сказал "смокинг". - А то как бы чего...

- Подумаю, - кивнул я.

Они были довольны. Как же - нарвались на дешевого фраера, который после первой же угрозы пошел на попятный. Такого стричь и стричь. Сегодня я согласился уплатить. Завтра они подошлют ко мне своего бухгалтера, чтобы подсчитать, сколько я им должен отстегивать "за охрану". Послезавтра пристроят на работу парочку своих свинопитеков. Сначала в охрану, потом моими заместителями. В конце концов выпрут меня. Все это повторялось уже не раз с другими людьми.

Прощались они со мной как друзья. Своими каменными лапами пытались раздавить мою тонкую интеллигентскую ладонь и радостно лыбились, когда я морщился от боли.

- Не боись, брателло, за нами будешь как за каменной стеной. Еще такие дела наворочаем, - изрыгнул "красный пиджак".

Ушли. Скатертью дорога... Пару минут я обдумывал ситуацию. Потом взял со стола сотовый телефон (хорошая штука, на прослушку просто так не поставишь) и нащелкал номер. На том конце сразу подняли трубку.

- Слушаю.

- Нину Семеновну, будьте добры. Секундное молчание.

- Извините, но вас соединили неправильно.

- Это 218-77-87?

- Увы, мой номер другой.

- Простите...

Все. Встреча назначена. Цифры означали кодированное место встречи и время. "Увы" означало согласие...

Машину Сташко я срисовал в потоке точно в назначенное время. По центру ездить ныне трудно. Я покрутился за его "жигулями" четверть часа по московским улочкам, убедился, что "хвоста" нет. Теперь можно посидеть в парке на Ново-Басманной: выпить баночку пивка на скамейке и поговорить.

- Давно не виделись, - сказал Сташко.

- Давненько. Все пашу.

- Капитал куешь?

- А что нам, буржуям, еще делать прикажешь? Кую... Что ты можешь сказать о бригаде Каратиста?

- Зверинец. Редкие подонки. Каратист - Малютин Виктор Сергеевич, 65-го года рождения, чемпион России по кикбоксингу. Бригада из качков и уголовников. Активно расчищают место под солнцем. Ходят где хотят, мочат кого хотят. Вон, офис фирмы "Меркурий" расстреляли, восемь трупов, из них один ребенок. Еще масса мокрых дел.

- Ясно. Нетопыри. А где родная московская краснознаменная милиция?

- Родная московская краснознаменная милиция взяла бригаду в разработку.

- Круто. Задержите пару шестерок за незаконное хранение оружия, дадут им аж года по два условно.

- Ты же не ребенок. Сам знаешь, какие ныне суды. Какие законы. Как много значат деньги.

- Завтра мне нужны все материалы, которые у вас есть по Каратисту. Сделаешь?

- Куда я денусь?

Сташко передал мне две дискеты.

- Просмотри. Потом уничтожишь.

- Не учи ученого, - отмахнулся я.

- И еще. У них сходняк на загородной даче послезавтра.

- Ваша наружка будет выставлена?

- Нет. Людей не хватает. Чего мы там нового увидим?

- Хорошо, - кивнул я, засовывая пакет в портфель. - Молодец, все знаешь.

Действительно, Сташко знал немало. Как и положено заместителю начальника регионального управления по оргпреступности...

Батюшки светы, кого только не было на выставке! Мордатые синие английские кошки, тонкие и аристократичные среднерусские, белые ангорцы. Когда Господь создавал

кошек, он был в наилучшем расположении духа. Никого изящнее он не сотворил.

Перед началом конкурса я увидел чету Васильченковых. Лица у них были угрюмые. Я счел своим долгом поинтересоваться:

- О чем кручина, Слава?

- Понимаешь, Стас, тут с Мурзилкой такая беда стряслась, - прошептал заговорщицки Васильченков.

- Что такое? - испугался я. Вроде жив Мурзилка. Вон, гладит его Алена пушистого черного перса.

- Самый лучший шампунь купили. Вымыл я его. И, представляешь, грудка побелела. За окрас высший балл может нам только сниться.

- Где побелела? - спросил я.

Алена оглянулась затравленно и негромко произнесла:

- Мы его тушью замазали.

- Теперь боимся, как бы жюри не заметило.

- Да, незадача... По-моему, не слишком видно.

- Правда? - с надеждой спросил Славик, встряхнул в руке Мурзилку, как шкуру.

- Клянусь...

Подделку в окрасе судьи не заметили, и Мурзилка получил высокий балл. Недаром и я драил Матьку всеми видами шампуней, вычесывал, приводил в порядок. Свое первое место за очарование мы все-таки заняли... Матька лежит, вытянувшись на заднем сиденье, лениво приоткрывая глаз, когда машина тормозит или набирает скорость. Я остановился перед светофором и почесал Матьку за ухом. Она потянулась, выпустила когти. Все-таки лучше сибирских кошек нет. Куда до них английским и персидским заморским штучкам: Сибиряки - само достоинство. В Сибири их даже не называют кошками, а уважительно именуют зверями.

Матька беззлобно тяпнула меня за руку и вновь задремала. Я подкрутил веньер радио. Дикторша бодрым голосом сообщала последние известия - сюрреализм середины девяностых. Опять Чечня. Опять Сербия. Мир пылает пожарами. Курс доллара остался на вчерашнем уровне. Забастовка шахтеров - обнаглели, зарплату за три месяца требуют. Рост экспорта нефти... Так, а вот это интереснее.

"Очередное сведение счетов между криминальными группировками произошло вчера в Подольском районе Московской области. Неизвестные преступники расстреляли из автоматического оружия семнадцать человек, собравшихся в одном из домов. По информации нашего источника в МВД, погибшие принадлежали к банде некоего Малютина по кличке Каратист. Сам Малютин погиб. В тот же день в других местах были расстреляны еще четверо активных участников группировки. Милиция считает, что имел место раздел сфер влияния в преступной среде. Малютин известен как один из наиболее жестоких и непримиримых "авторитетов" московского уголовного мира..."

Ну что к этому можно добавить? Действительно жестокий, непримиримый. Он прожил на две минуты дольше остальных. Это время он потратил на то, чтобы ползать на брюхе, пытаться целовать ботинки своих врагов и слезно умолять о пощаде. Горыныч разрядил в его голову пистолет. Умер Каратист как последняя скотина, вмиг превратившись в жалкую, дрожащую тварь. Честно сказать, я такого не ожидал.

Теперь главные заботы позади. Банда Каратиста уже не проблема. С кошачьей выставкой разобрались. Можно отдохнуть. Больше всего в жизни люблю валяться на диване, гладить Матькино пузо и смотреть по видику "Белое солнце пустыни" и "Осенний марафон". Надо отметить, я неплохо устроился. Оказывается, русский коммерсант высокого полета может на определенном этапе ни шиша не делать. И все восемнадцать подставных фирм, входящих в нашу систему, будут работать сами по себе, преумножая благосостояние. Деньги идут к деньгам...

На моей руке заныл, запиликал, загундосил ручной спутниковый коммуникатор, вмонтированный в часы, - чудо техники. Как кувалдой по хребту. Кто другой на моем месте вздрогнул бы, а то еще невзначай крутанул руль не туда и поцеловался бы с несущимся навстречу "икарусом". Только не я. Внешне реакцию на неожиданность я не проявляю никак. Тут и детектор лжи не поможет. Пульс, давление, потовыделение - все в норме. Вот только в душе на миг все перевернулось и сжалось. Но кто ее взвесил, кто приделал к ней датчики - к душе?

Код "Эвереста". Ситуация - единица... Первый раз за последние три года. Вспомнили-таки, что мы еще есть на белом свете. Радоваться или огорчаться?.. Огорчаться будем потом, когда на плечи каждого из нас взвалят тяжеленный груз и заставят нести... Пока же можно и порадоваться. Ситуация единица означает, что нас ждет работа. Притом работа серьезная. О нас наконец вспомнили. Значит, произошло что-то экстраординарное...

Где еще в мире возможно такое сочетание: аппаратура, обеспечивающая высокую степень защиты и практически полную информационную безопасность базы, с одной стороны, и скрипучая мебель, стены, выкрашенные в болотно-зеленый цвет, с другой? Энкавэдэшно-гулаговский стиль от Лаврентия Палыча. Если бы я такой мебелью обставил офис - тут же вылетел бы в трубу. Впрочем, хозяевам этого здания незачем было пускать пыль в глаза. И некому. Доступ сюда имели очень немногие.

Большое помещение делилось перегородкой на две части. Люди, сидящие в той половине, могли видеть перед собой лишь зеркало. У меня была возможность полулежа в продавленном кожаном кресле созерцать их всех. Я имел на это право. Меня же имел право видеть лишь один из троих - грузный, в годах, руководитель центра Вельямир Острогин. Мы знали друг друга много лет. Наума Севастьянова, начальника исследовательско-аналитического сектора, я тоже знал давно. В одностороннем порядке. Третьего, похожего на героя-любовника из голливудских мелодрам тридцатых годов, одетого в дорогой, тщательно отутюженный костюм, я вообще не знал. И знать не хотел. Люди с подобной внешностью вызывают у меня невольное чувство отчуждения: мне кажется, они годятся только на то, чтобы демонстрировать одежду в витринах магазинов вместо манекенов.

- Семен Лукницкий, начальник информационно-разведывательного сектора, представил красавчика Острогин.

- Где Уран? - спросил я с предчувствием беды.

- Погиб. Неделю назад.

Жалко... Уран погиб. Руководители секторов Центра просто так не погибают. Как он погиб? Такие вопросы задавать не принято. Если надо, мне все скажут.

- Рак на горе свистнул, и мы понадобились? - едко осведомился я.

- Понадобились, - кивнул Остроган. - Очень понадобились.

- Никак, вторжение из космоса ожидается? Все остальное мы уже проспали.

- Вторжение. - Остроган пожевал длинную гаванскую сигару. Сколько я его знал, он пыхтел отвратительными сигарами, жевал их, катал в пальцах; когда он держал сигару во рту, то напоминал Черчилля. Где мой начальник пристрастился к сигарам? Этот вопрос мне давно хотелось задать.

- Может, и вторжение, - кивнул Острогин. - Послушай-ка нашего главного ученого мудреца.

- Полтора года назад мы включили в число приоритетных проблем информационную безопасность общества, - начал Севастьянов, говорил он назидательно и спокойно, как лектор, вдалбливающий очевидные истины тупым студентам. - Наметили ряд исследований по теме "И. радиация". Информационная радиация. Ведь воздействие на общество и конкретного человека через средства массовой информации порой опаснее проникающей радиации.

- Ну да, культ насилия и секса в кинематографе. Разлагающее воздействие на молодежь, - усмехнулся я. - А тут еще "Дикая роза" подоспела.

- То, что влияние массовой культуры на общество существует - в этом сомневаться глупо. - Севастьянов потрепал пальцами рыжую бороду, которая делала его похожим на извозчика с фотографии в книге Гиляровского "Москва и москвичи". - Рост агрессии, нервозности в обществе, частично рост преступности можно отнести за счет смакования темных сторон человеческого поведения на экранах и в печатной продукции. Маскультура работает сегодня на снижение этических норм, размывание грани между можно и нельзя. Компьютерные игры снижают критичность, коммуникабельность, эстетическое восприятие, оказывают невротическое действие и тоже приводят к росту агрессии. Негативные процессы в обществе в связи с неблагоприятными воздействиями массовых информационных структур весьма значительны. Необходимы срочные меры. Но... Мы знаем, с чем имеем дело. С этим злом можно бороться. Оно на виду. Кроме того, в сознании человека есть компенсационные механизмы, не позволяющие вернуться к пещерному уровню. Личность человека более-менее стабильна, несмотря на неблагоприятную информационную экологию. Но, оказывается, есть нечто гораздо более худшее, чем дядя Скрудж или маньяк-убийца с бензопилой из Голливуда. Есть нечто, угрожающее стабильности личности напрямую.

- О чем речь? - спросил я с интересом.

- Если позволите, несколько слов о самой природе "И. радиации". Способах информационного поражения человека... Будь сильным, как Терминатор, агрессивным, как Рэмбо. Будь героем с квадратной челюстью. Думай так, как думает герой на телеэкране. Метод вдалбливания гвоздей, прямой, нахальный и эффективный. Пейте кока-колу... Ешьте "Марс"... На такой рекламе держится весь мировой бизнес. Так формируются убеждения, взгляды, вкусы. Идеология, наконец. Давно известны и более тонкие технологии - воздействие непосредственно на подсознание. Человек не осознает воздействия, не понимает его. Не видит. Оно как радиация - невидимое, разрушительное.

- Пресловутый двадцать пятый кадр, - вставил я словечко.

- Все правильно. Кинопроектор пропускает двадцать четыре кадра в секуиду. Был проведен эксперимент: вставили двадцать пятый кадр с текстом: "Ешьте кукурузу". Сознание рекламный текст не фиксирует. После сеанса зрители потянулись в очередь за кукурузой. Информация пробилась прямо в подсознание... Наука на месте не стояла. Появились более совершенные способы фаршировки мозгов. Например, бегущая, не замечаемая человеком точка на телеэкране, которая приковывает к экрану взор, фиксирует его в определенном месте. Все эти способы много лет используются не только коммерческими структурами для рекламы. Они оружие в политической борьбе. У нас их применяла старая власть. Не осталась безучастной и новая. Вспомните недавний референдум. С утра до вечера в головы гвоздями вдалбливались нужные властям ответы на вопросы - "да, да, нет, да". И сработало. А вспомним: "Альтернативы рынку - или еще чему-то там - нет". "Ваучер - ваша доля народной собственности". Тоже гвозди, кстати, не слишком

удачные. Можно без труда создать в общественном сознании образ друга или врага. Сильно преуспели в играх с общественным сознанием американцы. Они сумели воспитать за последние десятилетия человека, изумительно подходящего для информационной обработки. Эдакая доска для вбивания гвоздей. Американские методики с подачи их лучших специалистов относительно эффективно прокатываются и у нас с восемьдесят восьмого года.

- Информационную войну мы тоже проспали, - горько усмехнулся я.

- Почти. Но на это были причины, - строго произнес Остроган.

- Даже способы прямого воздействия на подсознание, существующие сегодня, достаточно грубы. Их можно сравнить с мясницким ножом. Будущее за так называемыми точечными микровоздействиями. Это как хирургический лазер...

- Что они собой представляют?

- Когда капля падает на камень, ему ничего не делается. Но миллионная капля пробьет в нем дыру. Так же и с психологией человека. Кажется, ерунда определенная цветовая гамма в видеоролике, сочетание звуков в мелодии популярного шлягера, последовательность слов в газете, фигур в компьютерной игре, система образов в книге. Но ничто не проходит зря. Все откладывается в какие-то кладовые в мозгу. Возможно посредством этих микровоздействий программировать сознание. Сформировывать поведенческие стереотипы. И еще черт знает что. Хотя задача эта невероятно сложная. Я не представляю, как ее можно решить.

- Из-за чего же сыр-бор? - осведомился я.

- Из-за формулы Токмачевского. Наш молодой, подающий надежды аналитик создал математическое описание предполагаемых точечных воздействий через СМИ, компьютеры. Через любые носители информации.

- Вы можете создать "И. радиационное оружие"?

- Нет. Тут работы еще лет на десять. Формула описывает систему воздействия в общих чертах. Слишком общих.

- Тогда из-за чего переполох?

Для пущего драматического эффекта Севастьянов выдержал паузу.

- Она описывает уже существующую систему воздействий.

- Что это означает?

- Кто-то проводит целенаправленное информационное воздействие на наше население. Можно вести речь об агрессии.

- Цель?

- Не хватает данных. Мы ничего не знаем... Но опасность велика. Очень велика, - Остроган потушил сигару. - Представь, месяц за месяцем, год за годом некие информационные вирусы проникают в сознание, разъедают его. Потом какой-то сигнал - и люди становятся слугами чужой недоброй воли.

- Зомбирование. Модная тема.

- Не знаю насчет зомбирования, - сказал Севастьянов. - Но, если удастся кому-то достичь планируемой реакции хотя бы у пяти процентов населения, можно говорить об эффективном воздействии на общественные процессы.

- Откуда дровишки? Штаты? Англия? Израиль?

- Может, и они. Но маловероятно, - отмахнулся Севастьянов.

- Почему?

- Мы в курсе их разработок, - встрял Остроган. - В последние годы западники активизировали исследования в области социального программирования. После того как с успехом обкатали на нас свои методы. Но ушли они недалеко от наших ученых... Кроме того, мы проверили формулу применительно к США. Американцы тоже под прессом.

- Сколько лет все это длится?

- Не меньше пяти. Активное давление началось в девяностом. Насколько далеко зашло? Вопрос без ответа, - устало произнес Остроган.

- Судя по всему, работали они без особой опаски.

- А чего им бояться? До недавнего времени не было методик выявления информвирусов. Мы даже не знали об их существовании.

- Сейчас мы знаем. Так трудно выявить источник их происхождения?

- Сложно объяснить неспециалисту суть нашей методики, - поднял предупредительно руку Севастьянов. - Гораздо легче выявить динамику и наличие воздействия, чем перевести разговор в легкую плоскость застольной дачной пикировки. Я не был готов к серьезному разговору. Эх, как же потом, через пять лет, я буду жалеть, что узнал так мало.

- Я подхожу к пределу. У любого везения есть предел. Я его вижу.

- Да бросьте, Иван Федорович, в ваши-то годы.

- Что ты знаешь о моих годах? Что ты знаешь обо мне, Стас?

А ведь действительно, что я знал о Фаусте? Я был уверен, что он такой же Иваницкий, как я Михаил Боярский. В ту пору я уже привык иметь дело с людьми, у которых много имен.

- Поверил, Стас? - вдруг беззаботно рассмеялся Иваницкий.

- Поверишь, когда тебе сообщают гробовым голосом - час пробил.

- Я тебя учил, что слова - ничто. Ты должен ощущать состояние...

- С вами это не проходит.

Я лукавил. Я был достаточно хорошим учеником, чтобы почувствовать говорил он вполне искренне.

Фауст допил чай, расслабился в кресле и любовался красивым подмосковным закатом. С веранды открывался вид на реку и окрестные поля, расчерченные синими полосками лесов.

- Мы считаем, что находимся в железобетонном мире, - неожиданно произнес он. - Мол, ничто не может его сдвинуть. И страшно удивляемся, когда его незыблемость оказывается обманом зрения. Перемены всегда приходят неожиданно, даже когда ждешь их. Войны, революции - они врываются, разнося в прах привычный уклад. И тогда нам остается бороться с обрушившимся ужасом или отдаться в его власть, бесполезной щепкой плыть по течению, теряя лучшее, что есть в наших душах.

- Трудно не согласиться.

- Но еще хуже, когда кошмар вползает мягко, шелестит легким сквозняком по самым затаенным углам, меняя постепенно все. Меняя нас.

- Не понимаю. Что за кошмар? Откуда ему взяться? - спросил я, все еще считая, что разговор носит академический характер.

- Информация, Стас. Газеты - это ковровая бомбардировка двадцать первого века. Телевидение - ядерные фугасы. Компьютеры - нейтронные бомбы...

- Не слишком вы переоцениваете этих нахальных очкариков? Они способны довести нас до исступления своими истериками, но..

- Они много могут, но это бесенята. Поступь настоящего тролля мягка и неслышна...

- Вы серьезно?

- Разговор длинный. Я его долго оттягивал. Оттяну еще на денек. Сегодня я просто устал... Попаримся в баньке, Стас. Сегодня я имею право позабыть обо всем. Хотя бы на один вечер.

Продолжения разговора не получилось. На следующий день по дороге в Москву "волга" Иваницкого была расстреляна с трех точек. Первая пуля угодила в грудь шоферу. Мне казалось, застать врасплох Фауста невозможно. Он всегда чувствовал, где можно поскользнуться и упасть... И все-таки кто-то захватил его врасплох. Фауст пытался отстреливаться. По нашим расчетам, уложил минимум двоих и был сам убит. Мы не нашли ни его тело, ни тел нападавших. Покореженная машина. Лужи крови. И все.

Эх, Фауст, мы любили тебя. Мы верили тебе. Ты был нашим учителем, на чей совет можно положиться всегда. Ты сразу угадывал суть... И ты знал нечто такое, что мне очень понадобилось бы пятью годами позже, когда мы поняли: зеркало тролля давно разбито и осколки его разлетаются и впиваются в нас...

* * *

Я бегло просмотрел оставшийся файл, привычно глотая информацию сразу целыми страницами и откладывая ее в потаенные уголки памяти. Острогин сидел в кресле за моей спиной, попыхивая сигарой, листая старый номер журнала "Авиация и космонавтика". Он терпеливо ожидал, когда я закончу.

Руководитель оперативной бригады Симонов не относился к числу тех, кому можно положить палец в рот. Он как орешки щелкал сложнейшие задачи и как пробка выплывал из любых штормов. Работать он умел. За дело взялся со всем присущим ему напором. И быстро погорел.

Его бригада имела исходную точку расследования: шесть выявленных носителей информвирусов - четыре компьютерные программы и два видеоклипа. Начали оперативники с компьютерных программ и моментально вышли на точку, откуда появились две программы. Установили фигуранта. Когда попытались провести наружное наблюдение и технический контроль, подозреваемый испарился в неизвестном направлении. Второго распространителя информзаразы застали в виде хладного трупа.

Со студией по производству видеоклипов все складывалось поначалу успешно. Симонов быстро учился на собственных ошибках. Работу провели ювелирную. Был выявлен подозреваемый - некий Кац. Его аккуратно изъяли и доставили на оперативную базу Центра. Через три часа после начала работы с ним на базу было совершено нападение. Вместе с Симоновым и пятью оперативниками, то есть практически всей группой, погиб Уран - начальник развед-сектора.

- Как цыплят-табака поджарили, - покачал я головой, рассматривая цветные фотографии разгромленной базы.

- Да, ткнули нас мордой в грязь. Мы потеряли самую профессиональную группу, - сказал Остроган.

- Прокололись, как новички, ваши профессионалы. Установили наблюдение за объектом и не заметили, как сами попали под колпак. Да еще расшифровали базу это вообще ни в какие ворота не лезет.

- Ты в это веришь?

- Как сказать. Симонов был мастер и ребят набрал не промах. Видимо, противник оказался подготовлен лучше.

- Похоже, у этого Каца могли узнать такое, что имело большое значение. Уран за несколько минут до нападения на базу выходил со мной на связь и говорил, что, похоже, при допросе Каца находит подтверждение одной своей идее.

- Другие спецслужбы информировались о ведущемся расследовании? Вы запрашивали помощь?

- Конечно, нет. Мы установили гриф секретности и приняли меры, чтобы ничего не просочилось за пределы "треста". Даже у нас о программе знали считанные единицы. Времена такие - не ведаешь, где тебя завернут в подарочную обертку и продадут с потрохами... Однако Симонов в процессе расследования посылал запросы в ФСБ и МВД по текущим вопросам.

- Возможно, на этом и прокололся. Кто-то проанализировал и понял, что он ищет.

- Не исключено, хоть и маловероятно. Мы ничего не знаем. С какой целью идет кодирование и что вбивается в голову нашим согражданам? Кем? Проникли ли наши противники в государственные органы и насколько глубоко?

- Что предпринято "трестом" после ликвидации базы?

- Почти ничего. Решили самое интересное оставить вам,- невесело улыбнулся Острогин. - Только завершили отработку Каца.

- Выяснили, что он отличный семьянин, от него без ума все старушки во дворе, ни по каким учетам он не проходит, - поддакнул я.

- Почти. Кац Альберт Моисеевич, 1965 года рождения, образование среднее. Не женился, не привлекался, с преступным элементом и темным людом не общался, кроме, конечно, как по работе. В шоу-бизнесе с девяносто первого. Сер, тускл, ничем не примечателен. Блеклая, никчемная фигура... Несуществующая фигура.

- Что вы имеете в виду?

- Не было до девяносто первого года такого Каца. Он возник из ничего.

- Из ничего что-то не возникает. В учебниках для пятого класса пишут.

- Мы тоже так посчитали... И нам удалось установить, кем он был в прошлой жизни. За этим безобидным занятием - установлением прошлого никчемного рекламщика - мы потеряли еще одного оперативника.

- Сурово.

- Даже чересчур. В общем, Кац - это Тупягин Василий Васильевич, уроженец Иркутска. Без вести пропал в Иркутской области.

- Когда?

- В девяностом...

Все тот же заколдованный девяностый.

- Мне нужны материалы по формуле Токмачевского. И весь объем обрабатываемых данных.

- Зачем? - насторожился Острогин.

- Усажу за нее нашего "Лобачевского". Пусть ищет носители информвирусов.

- Думаешь, он справится с делом лучше аналитиков Севастьянова?

- Возможно... Кстати, откуда взялся новый начальник разведсектора? Ничего о нем не слышал.

- В "тресте" уже три года. Ты их продремал в берлоге, время от времени распугивая московскую шпану вроде Каратиста.

- В этой акции была необходимость. Для безопасности группы и ее имущества я имею право на проведение силовых акций.

- Имеешь... Лукницкий работал в Первом главном управлении КГБ, потом в ведомстве Примакова. Был на оперативной работе. Отличный специалист.

- Короче, нам его навязали. И вы не знаете, чего ждать от этого Алена Делона,

- Он хороший специалист.

Остроган говорил без особого подъема. Заметно, что он не питал теплых чувств к своему новому заму.

- Все, группа в работе, - сказал я напоследок. - На вашей базе я не появляюсь. Связь по "зеленой линии".

- Я должен быть в курсе того, что вы делаете.

- По мере возможностей, - отрезал я.

Острогин кивнул с явным неудовольствием. Пожимая ему на прощание руку, я понял, что меня смущало в нем сегодня. Острогин никогда не отличался особой доверчивостью к людям, благодаря чему и прожил так долго. Сейчас же я увидел, что он не доверяет и мне...

Группа "Тень" приведена мной в боевую готовность по режиму "Экстра". Все отлажено, отработано, продумано до мельчайших деталей. Всякий знает свое место. Каждый оперативник страхует другого. Контакты, связь, взаимодействие - все рассчитано на то, чтобы не засыпаться самому и не проколоть товарища. Три года консервации не могли сказаться на нас. Слишком глубоко вбиты навыки, слишком многое за плечами.

Наш компьютерный центр сильно уступал КЦ исследовательско-аналитического сектора, но тоже был неплох.

В Москве немного систем такого уровня. Он располагался в подвале невзрачного здания недалеко от Московской кольцевой дороги и был прекрасно защищен от прослушивания, считывания информации, нападения. Здесь можно было бы выдержать длительную осаду, благо оружия предостаточно. Подходы просматривались чувствительными видеокамерами, в том числе и работающими в инфракрасном диапазоне.

Мощный компьютер - полдела. К нему нужна светлая голова. У Вени Груздева ("Лобачевского") не голова, а Дом Советов. В его взаимоотношениях с компьютерами - нечто большее, чем простая связка человек - машина. Он ощущал компьютер как живое существо, чуть ли не сливался с ним воедино. Тут попахивало мистикой. Три года назад, в одну из последних наших акций в США, "Лобачевскому" удалось влезть в компьютер ФБР. Янки до сих пор гадают, кто их так красиво тогда провел. Мы показали, кто они и кто мы. В очередной раз подтвердилось когда доходит до настоящего дела, янки ни на что не способны. Разве только бомбить города с гражданским населением.

"Лобачевский" въехал в проблему моментально. Теперь он термосами хлебал кофе, ел пакетами свою любимую воздушную кукурузу (Боже мой, как можно вообще есть такую дрянь!), насвистывал "Лаванду", пялился на экран. Время от времени его пальцы быстро бегали по клавиатуре, а разум уходил куда-то в иные пространства.

Я тоже сидел за компьютером. Развить формулу Токмачевского или отыскать новый носитель - сие мне не по зубам. И вообще о высшей математике я имею весьма приблизительное представление, потому что учили меня иным наукам. Я вновь и вновь пытался оценить имеющиеся материалы. Понять, на чем и где прокололись наши предшественники.

Дурацкое правило - приводить в отчетах только голые факты. Ведь догадки, предположения, просто ощущения могут порой означать больше, чем любой факт. Однако это оставляют при себе. Никто не думает о том, что завтра его продырявят из нескольких стволов вместе с товарищами, и тем, кто придет после них, придется по крупицам восстанавливать картину.

Полдня я пытался создать модель - как же была уничтожена база "треста" вместе с ребятами Симонова. Бойня была отменная. Нападавшие пустили в ход гранатометы, автоматы и даже огнемет. Ни одного их трупа не найдено. Сделано все классно. Действовало слаженное, хорошо вооруженное подразделение. Кто? Мафия? Сомнительно. Конечно, любой из ее боссов, обладая огромными финансовыми и людскими ресурсами, вполне может нанять настоящих профессионалов или даже подготовить их. В некоторых республиках есть школы киллеров. Могут зарядить мафиози тех же бойцов "Альфы", оставшихся не у дел, как бывало неоднократно. Но... Создать настоящее, сработавшееся подразделение с притертыми один к одному, понимающими друг друга с полуслова бойцами им вряд ли по силам. Да и кому это надо? Выстрелить из-за угла, подсыпать стрихнина в кофе, вшить в сиденье машины радиоактивную ампулу - дело для бандюков обыденное. Подстрелить конкурента на разборке или вырезать его с семьей - тоже сколько угодно. Но спецназовское подразделение очень дорого и опасно для хозяина, который в определенный момент может стать не нужен.

Основная версия, приходящая в голову, - постарались наши коллеги. Например, Федеральная служба безопасности. Все связанное с контролем над сознанием человека издавна было любимым коньком спецслужб. Сколько денег вбухали военные и госбезопасность в психотропные генераторы сверхвысокочастотные, торсинные и еще незнамо какие. Пусть не все получилось, но что-то же вышло. А нетрадиционные направления - кто первым стал носиться с ясновидящими, экстрасенсами, когда парапсихология еще не была официально признана? Опять-таки - ГРУ, КГБ и немножко МВД. Тут тоже не все удалось, но были успехи просто поразительные. Одна группа "Тень" чего стоит. Правда, о нас разговор особый. Подобное вряд ли кто повторит в обозримом будущем.

Когда дробили КГБ, вопросы, связанные с информационной безопасностью общества, отдали "тресту". А вместе с ними нам передали две лаборатории и обширную базу данных. Теперь контрразведчики разводят руками: "Что вы хотите? Все отдали вам. У нас денег нет даже на зарплату, не то что заниматься такой ерундой, как точечные информационные воздействия". Эти люди умеют врать с самым невинным видом. И умеют убивать, когда им кто-то становится поперек дороги. Хоть и измотали госбезопасность аттестациями, переаттестациями, чистками, посадили им в начальники пожарного политработника, все же остались там еще старые матерые волки, готовые вцепиться в горло за интересы "фирмы". Да и молодежь зубастая подросла.

Предположим, эфэсбэшники выдумали какую-то чертовщину и решили прокатать в полевых условиях. А тут под ногами путаются оперативники "треста". Дать по рогам, чтобы не мешали... Конечно, представить такое нелегко. Скорее всего коллеги попытались бы договориться с нами, объяснить что к чему. Мы люди понятливые. Включили бы рычаги давления... Но нравы ныне суровые. Да и сама служба безопасности неоднородна. Кто знает, какие там группировки и что за интересы они блюдут.

С таким же успехом этим могли заняться и служба внешней разведки, и главное разведуправление Министерства обороны. Хоть они с перестройкой тоже захирели, никто не знает толком, какие у них остались возможности, в том числе и для войн на внутренних фронтах. А тут еще младенчик - служба генерала Коржакова, занимающаяся охраной первого лица государства, - растет и крепнет не по дням, а по часам.

Есть и такой вариант. Та же ФСБ наткнулась на тех, кто затеял эту карусель с информвирусами, взяла их в разработку. "Трест" начал путать им карты, вот и пошла разборка... А может, туфта, что на Западе не додумались до этих чертовых вирусов. Подложили нам свинью, а потом устроили силовую акцию - вполне в стиле америкашек. Правда, до сего времени таких кровопусканий они в России не устраивали, но лиха беда начало. Во времена "железного занавеса" счеты другие были. Сейчас все можно...

Все-таки слишком хорошо сработано. Уровень... Ох, этот уровень. Что-то меня сильно смущало. Какие-то нехорошие ассоциации. Наконец я понял, что мне это напоминает. И мурашки поползли по коже, стало вдруг как-то холодно, неуютно. Тьфу на тебя, сатана. Не может этого быть...

Веня откинулся на спинку стула и меланхолично жевал свою воздушную кукурузу. Тоже мне, американец... Послышалось знакомое пиликанье. "Зеленая линия". Совершенная система засекреченной связи. В Кремле вряд ли лучше.

Так, "Эверест" возник на моем горизонте... Что новенького у начальника?

- Выявили еще три носителя, - сообщил Острогин.

- Я весь внимание.

- Три рекламных ролика. Цветовое и вербальное кодирование. Реклама банка "Мегаполис", инвестиционного фонда "Русь" и фирмы "Моника".

- Кто производитель?

- Рекламное агентство "Сфера". Пакет данных на него переведен на твой компьютер. Что будешь делать?

- Разберемся...

Все, хватит маяться дурью у компьютера. Я начал отстукивать на коммуникаторе код "Схема - В дубль". Сбор на базе-два командиров квадратов.

- Ни пуха ни пера, Станислав Викторович, - пожелал я себе и ответил: - К черту, Станислав Викторович...

"Сфера" мало чем отличалась от других рекламных контор. В нее двинули оставшиеся не у дел режиссеры, технический персонал киностудий, жадные до денег телевизионщики. Паслись там даже народные артисты. Те, чьи герои для целых поколений являлись символами, образцами для подражания, сегодня рекламировали бульонные кубики и собачьи расчески. Заправляла там сопливая ребятня в пиджаках за тысячу долларов и в ботинках за пятьсот. Фирма рекламировала все, за что платили деньги: сигареты "ЬМ", детский панадол, жульнические воздушные фонды, банки. Если б разрешили, делала бы ролики по заказу наркомафии о пользе героина для подрастающего поколения. Лишь бы шуршали купюры.

Жили и хозяева, и персонал весело и легко. Длинноногие секретарши выполняли более широкие обязанности, чем предусмотрено договором, доставляя удовольствие и себе, и другим, народ гудел по ресторанам, за счет фирмы организовывались поездки в Анталию, Грецию. Средства позволяли. Бизнес процветал. Беззаботная, переполненная яркой мишурой и суетой, сытая и бессмысленная жизнь нового поколения русского люда, желающего взять все, не понимая, что рано или поздно придется расплачиваться.

Именно здесь, на этой фирме, появлялись "вирусоносители" - безобидные рекламные ролики, некоторые из них прокручивали по десять раз на дню по всем каналам ТВ. День за днем с неизвестной целью они опутывали прочной паутиной сознание огромного количества людей.

Откуда берутся в роликах психокодировочные вирусы? От заказчиков рекламы? Вряд ли. Заказчик в детали не влезает. Ему важно, чтоб красиво было, чтоб народ, посмотрев ролик, послушав Леню Голубкова, валом повалил с трудовыми рублями. Вставить вирус в ролик способен лишь тот, кто контролирует производство. Как и в предыдущих случаях, вскрытых нашими предшественниками, скорее всего на фирме присутствует некто, имеющий решающее право голоса и авторитет. Надо его выявить. Трудно ли? Не слишком. Вопрос в другом - не проколоться самим.

Переданный нам пакет информации об агентстве "Сфера" содержал сведения о работниках, финансовом состоянии, связях и основных контрактах. Масса информации, но ее явно недостаточно, чтобы найти пособника Тролля. Пять человек по своему статусу и кругу обязанностей могли заложить информвирусы. Один из них - наш подопечный...

На базе-два я собрал руководителей четверок, так называемых квадратов, на совещание. Они сидели в креслах в комнате с несколькими экранами, оснащенной всей необходимой аппаратурой для проведения подобных встреч.

Командир первого квадрата - приземистый, кажется, тяжелый на подъем, на самом деле невероятно подвижный, заряженный оптимизмом и жизнелюбием, добродушный Вадик Крылов. Горынычем Вадика прозвали, когда на спор он повторил увиденный нами по телевизору фокус с выдыханием огня. О прошлом у нас выспрашивать не принято. Но я знаю, что Горыныч был лучшим ликвидатором ГРУ, пока его не пригрел под своим крылышком Фауст.

Второй квадрат. Роман Томилин. Инок. Тонкий в кости, чуткое, интеллигентное лицо, прирожденный артист, импульсивный, чересчур совестливый, что не совсем хорошо для людей нашей профессии. Залетел к нам с дипломатической работы, знает четырнадцать языков. Рано или поздно, как Арамис, он уйдет в какой-нибудь монастырь. Большую часть времени тратит на отмаливание грехов. Не ради моды, а вполне серьезно он припал к источнику православной веры, разъезжает по святым местам. Такое поведение для командира квадрата спецгруппы, объединяющей, по сути, самых подготовленных убийц в мире, мягко говоря, удивительно. Но я-то знаю, что, несмотря на убеждения, на целования крестов и посты, на мольбы о воцарении царства любви к ближнему, Роман выполнит любой мой приказ.

После общения с Фаустом у всех нас произошел сдвиг по фазе. Ни один не остался твердолобым материалистом. Мы на своей шкуре почувствовали существование рядом странного и загадочного мира...

Командир третьего квадрата Сергей Ванин походил чем-то на Кашпировского. Думаю, телесеансы с Сережиным участием вызвали бы шуму не меньше. Любой из нас мог нацепить на лицо любую маску, но при общении друг с другом мы расслаблялись. Сергей не расслаблялся, по-моему, даже наедине с собой. В его характере было что-то средневеково-завершенное, жесткое, стальное. Он был нашим главным спецом по гипнозу и конфликтным методам допроса. Недаром его называли Шаман.

Я объяснил во всех подробностях ситуацию.

- Чего мудрить? - пожал плечами Горыныч. - Принять "Сферу" под контроль, выявить агента, взять его за горло, вытряхнуть из него все что знает и не знает.

- Толк от этого будет, если там сидит не обычная шестерка, - сказал Инок, - а кто-то посерьезнее.

- Думаю, колдует с этими роликами не попка, который делает, что прикажут, и понятия не имеет, кто его хозяева, - предположил я. - Троллю нужны не шестерки, а свои люди в структурах, формирующих информационную среду. И будут они сидеть в этих структурах до последнего. Даже несмотря на риск засыпаться.

- Все равно с чего-то начинать надо. Обложить их техникой... - начал Горыныч.

- Наставить жучков и видеокамер, записать мужские и женские охи и вздохи, - продолжил я.

- Или просто мужские, - хмыкнул Горыныч. - В таких фирмах обычно половина голубых.

- Потом установить наружное наблюдение, - поддакнул я. - И кончить так, как группа Симонова... Нет, мы пойдем другим путем, как говаривал вождь мирового пролетариата. Надо брать быстротой и четкостью. Не считаясь ни с чем.

- Язык? - спросил Шаман.

- Точно, - кивнул я. - Приглашаем на приватную беседу кого-нибудь из руководителей фирмы, на кого падает меньше подозрений, выколачиваем из него, кто лезет своими лапами в рекламную продукцию, после чего там появляются вирусы. А после так же молниеносно, чтобы не успели принять контрмеры, выдергиваем подозреваемого.

- С кого начинаем? - спросил деловито Шаман.

- Думаю, с коммерческого директора Юрика Егорского. Сын кинорежиссера-классика, прославившегося идеологически выдержанными, в русле всех политических требований фильмами, - сказал я.

- Кстати, фильмы были неплохие, - заметил Инок.

- Юрик - типичный богемный шалопай, правда, не без определенной деловой хватки, - произнес я.

- А не он на подхвате у Тролля? - спросил Горыныч.

- Возможно, - согласился я. - Тогда мы сразу попадем в десятку. Завязан ли он в делах - определим, думаю, без труда.

- Нет вопросов, - пробурчал Шаман. У тех, кто знал его хорошо, от этой будничной фразы мороз мог пройти по коже.

- Идеально, если мы еще убедим неизвестного лиходея поменять хозяина. Двойник нам ох как нужен.

- Если возьмем, то заставим, - вновь подал голос Шаман.

Он прав. Заставим. Есть способы.

- Решено. Юрика сейчас же берем в работу, - постановил я. - Рома, обеспечь за ним контроль. Инок кивнул.

- Горыныч, подстраховываешь Романа на предмет контрнаблюдения противника.

- Без вопросов.

- Вечером пригласим его на огонек. Квадрат Шамана на дальней линии страховки. Группа задержания - Горыныча. С ней иду я. Группа ближнего прикрытия - Романа. Радиопереговоры на канале "М", эасовская система "Щит". Вооружение бронежилеты, снайперская винтовка, автоматическое оружие. Неизвестно, как все обернется. Категория сложности - единица. Не расслабляться. Этого щенка мы могли бы притащить за ухо, но вдруг он под колпаком Тролля.

- Понимаем, не объясняй, - кивнул Горыныч. - Лавры мучеников вроде Симонова не прельщают...

Проболтавшись на работе до семи часов, Юрик заполз в свой "джип-чероки", доехал до Новоарбатского гастронома, купил торт и цветы и отправился в высотку на Котельнической набережной. Пробыл он там всего минут десять, вышел с букетом изломанных цветов, зло пнул колесо своей машины и отправился дальше. Квадрат Горыныча никакого "хвоста" за Юриком не обнаружил. Если б было что - засекли бы. Мастера.

Дальше путь Юрика лежал в кабак. Заведение называлось умно - ночной клуб "Диоген". Из собравшейся здесь публики вряд ли кто хотел последовать примеру великого философа и пожить если не в бочке, то хотя бы в "хрущобе" на трудовые доходы. Помимо стриптиза, здесь было еще и казино. Приличные люди сюда заглядывали редко. Здесь гуляла одна из наиболее нахальных подмосковных преступных группировок под предводительством Ковша. Правда, нельзя сказать, что "Диоген" был исключительно воровской малиной. Серьезные "авторитеты" любили мотель "Солнечный", ресторан "Помидор" и еще несколько подобных заведений. В "Диогене" же толкались по большей части обыкновенная шушера с деньгами, бизнесмены. Залетали сюда и представители творческой интеллигенции среднего разбора, которых всегда тянуло к местам с бесплатной жратвой и шампанским. Бандюки и денежные мешки приводили их, как забавных зверушек, чтобы похвастаться: "У тебя был вчера поэт, а я вон какого художника достал". Их самолюбию льстили фотографии в обнимку с заслуженным артистом или слюнявой пьяной поэтессой. "Смотри, мамочка, думала, из твоего сынка-разбойника ничего не выйдет, а он вон с кем общается". Такой забавной зверушкой здесь был и Юрик: он до сих пор купался в лучах папашиной славы.

- Объект в кабаке, - послышался в рации голос Четвертого.

Мы сидели с Горынычем в машине с пуленепробиваемыми тонированными стеклами, через которые ничего не было видно. Моросил мелкий дождик. Осень выдалась на редкость теплой. Горыныч играл двумя медными шариками, они волшебным образом исчезали и появлялись в его пальцах. Эх, пойти ему по эстрадной стезе - быть бы народным артистом.

- Внутрь не ломиться, - велел я. - Там ничего интересного. Около кабака не шатайтесь. Оставьте по "линзе" со стороны каждого выхода.

"Линза" - изумительное достижение отечественной техники, одно из последних: позже перестройка похоронила все передовое, что было в государстве Российском. Аппарат чуть больше наперстка, можно прилепить куда угодно, и он будет исправно передавать изображение. Через пять минут "линзы" включились, передавая изображение на плоский экран на панели нашей машины.

- Вон, видишь "мерседес", в котором бугай отдыхает, - махнул рукой Горыныч. - Телега самого Ковша. Контрразведка у них здесь поставлена. Четыре месяца назад Ковш тут собирался с кем-то встречаться, его ребята засекли милицейскую службу наружного наблюдения и напали. После этого РУОП устроило шмон, переломали кое-кому кости. Бандюки не появлялись здесь месяца три и вот опять вернулись, как перелетные птицы на насиженное место.

Горыныч хорошо разбирается в расстановке сил в уголовном мире. Я стараюсь, чтобы мои люди вращались в самых разных сферах, определяющих жизнь общества. Вообще, по бандитским "авторитетам" и группировкам мой информационный банк не хуже, чем у МВД или ФСБ. Дали бы реализовать лишь часть информации, только не в идиотских рамках нынешних законов - и об "авторитетах" через месяц россияне забыли бы. Но кому нужен порядок? Так все переплелось - государство, бандиты. Не мне с группой в четырнадцать человек решать эти вопросы. Так что живите, ковшы, ваше время на дворе...

Наши ребята засекли двух "быков", шатающихся по окрестностям.

- Проверяются, - заметил я. - Секут милицию.

Еще в переулке стояла машина с водителем и пассажиром. Возможно, оружейная тачка. Бандиты с собой оружие теперь возят редко, поскольку проверяет милиция. Но всегда под рукой должно быть прикрытие с вооруженными "быками" и со складом оружия на всякий случай. Иначе долге не заживешься.

- Держите под контролем, - произнес в микрофон Горыныч. - В случае чего нейтрализуйте. Лучше без жертв.

- Жалеешь? - хмыкнул я.

- Жалею? Я бы их всех под нож пустил. Да шума стесняюсь.

- Надо аккуратнее. Если вдруг разбор начнется, да еще вокруг работника "Сферы", Тролль при доступе к милицейской информации моментально насторожится.

Ни до Ковша с его дебилами "быками", ни до кого другого на этой свалке человеческого мусора дела мне не было. Задача стояла простая - убедиться, что Юрика не пасет противник, и аккуратно, вежливо, но жестко пригласить его прогуляться за город. Однако все пошло не так, как мы думали, потому что Юрик был шалопаем, пьянью и, залив слегка глаза, переставал думать над тем, что творит. Били его за это с завидным постоянством. Сегодняшний вечер не стал исключением.

Шел первый час. В "Диогене" выступал известный эстрадный певец, чье пение напоминало вой возбужденных мартовских котов.

- Шум у кабака... Объект в сопровождении "быков", - донеслось из динамика рации.

- Вижу, - сказал Горыныч.

"Диоген" располагался во дворах около Садового кольца. Стоянка перед рестораном была заставлена иномарками. На ступенях, облокотившись о перила, скучали два лба-охранника, следившие, чтобы у посетителей не угнали машины и чтобы сами посетители вели себя смирно. Но, конечно, с Ковшом и тремя его бугаями они связываться не хотели. А потому курили, демонстративно отворачиваясь в другую сторону и старательно не замечая, что же такое тащат два слонопотама из команды Ковша в своих железных лапах.

А тащили они тело. Тело пьяное, извивающееся, попискивающее. Тело принадлежало Юрику. И тащили его к "мерседесу". Судя по всему, Юрику светили большие неприятности. Ковш тоже присутствовал при выносе тела. Он время от времени лупил Юрика по лицу, а высокая девчонка в вечернем платье все пыталась схватить бандюгу за руки и оттащить от жертвы.

- Совсем это ни к чему, - покачал головой Горыныч.

- Что-то Юрик, похоже, с Ковшом не поделил, - заметил я. - Пришибить парня могут.

- Запросто. Ковш дурной. Он по пьяни двоих своих помощников расстрелял. А уж обычного народа и не мерено.

- И мы Юрика упустим. Да еще милиция в "Сферу" слетится, расследование начнется. Папаша его всех на ноги поднимет. И все насмарку.

- Что делать?

- Двигай вперед, - я взял микрофон. - Говорит "Памир". Третий и Четвертый - держите в поле зрения главный вход. Я и Первый работаем там. Выручаем объект. Второй - контроль подходов. Шестой - не подпускать боевиков из внешнего кольца охраны.

Наша машина рванулась вперед.

- Тормозни здесь, - приказал я. - Пошли.

Мы нырнули в арку и разделились. К этому времени Ковш как раз закончил бить Юрика по лицу и визгливо матюгаться и направился пьяной походкой к дверям клуба, что-то кинув своим "быкам". Они подтащили Юрика к "мерседесу" и стали запихивать в салон. Действо напоминало сказку об Иванушке-дурачке, которого Баба Яга не могла засунуть в печь, поскольку он все время расставлял руки и ноги. В отличие от Бабы Яги "быки" церемониться не стали и угомонили Юрика двумя мощными ударами. Тут и подоспел я.

- Э, мужички, у вас сигареты не найдется? - покачиваясь, как пьяный, произнес я. Сейчас меня не узнал бы никто. Грим. И не примитивный театральный на нем засыпались все, кто пытался внедрять по дури фальшивые усы и бороды в сыскную практику. У нас были средства, позволявшие сказочным образом менять внешность без страха быть разоблаченным. Мне не хотелось, чтобы кто-то узнал меня, президента фирмы "Техносервис-М", и спросил, чего я тут делаю посреди ночи.

- В глаз найдется, - кинул "бык", вес которого тянул килограммов на сто. Для человечества было бы лучше, если бы его сдали на мясокомбинат, а не коптил бы он понапрасну небо.

- Да ты чего, козел... да я знаешь... - пьяно протянул я.

- Нарвался, мужик, - беззлобно произнес "бык" и шагнул ко мне.

- Ах, смотри, испугался, - поддразнил я его.

"Бык" размахнулся, ударил, рассчитывая снести меня, как пушинку, одним ударом. Я пьяно качнулся. Кулак просвистел мимо. Будто случайно я полуобнял "быка".

- Дерется, - загнусил я, в то время как мои пальцы впились в бок нападавшего, без труда пробив железные мышцы... Нет, бандитская морда, не нужно мне тебя сейчас убивать. Хотя это и нетрудно. Чуть сильнее удар, чуть левее... Живи.

Второй "бык" ничего не понял. Он решил, что его приятель случайно поскользнулся и упал. Додумать эту мысль я ему не дал. Рывок навстречу, носком ботинка под коленную чашечку, ребром ладони по голове. Еще один готов... Очнется. Как поется в песне: "Я сегодня пришел без нагана, никого не хочу убивать"...

Шофер "мерседеса" распахнул дверь, рука его потянулась под мышку. Наверняка за чем-то огнестрельным. Это ты зря. Это ты ошибся... Понять, что он ошибся, шофер не успел. Скользнувший сзади, как дьявольская тень, Горыныч отправил его в глубокий нокаут. Три тела. Живых...

Тем временем Юрик успел среагировать на развитие ситуации. Пока я разбирался со вторым бугаем, он выскочил из машины и, покачиваясь, устремился прочь.

- Пошли, - кинул я, и мы с Горынычем бросились к нашей машине. Все заняло где-то минуту. И уже нас нет. Испарились.

Горыныч вжал педаль газа. Машина рванулась вперед.

- Загружены, - послышался из динамика голос Третьего.

- На базу, - произнес я в микрофон. - По седьмому маршруту.

На экране было видно, как из ресторана посыпались битюги, явно из банды Ковша. Подкатила и остановилась иномарка, до того стоявшая в переулке, из нее выскочили двое, у одного в руке автомат типа "узи". Что-то лопочут, волнуются, а не знают, кретины, что сегодня заново родились...

Вскоре Юрик был в подвале на базе-два. До цели по ночному городу добрались без проблем. Передвижение наших машин контролировал квадрат Инока. На случай, если мы подцепили какую-нибудь блоху на хвост.

Юрику сделали вторую инъекцию. От первой он отключился намертво. От второй пришел в себя. Притом настолько, что растерял даже остатки алкоголя. И теперь трезвый, перепуганный съежился в кресле и ждал своего конца.

- Что... Что вы от меня хотите?

- Поболтать чуток, - сказал я. - Чего ты с Ковшом не поделил?

- Да я всего-то шепнул на ухо его девчонке что-то. А он тут же взбеленился. Он дурак. Отпетый... А вы? Что... - Юрик не договорил и заплакал.

- Утри нос, сопляк, - прикрикнул я. - Поговорим о твоей фирме.

- Если вы насчет "крыши", то договаривайтесь с подручными Михася. Я кому хочешь платить буду, но вы договоритесь...

Конечно, с боссом солнцевской мафии, ныне живущим за бугром, но держащим все нити в руках, мы договариваться ни о чем не собирались.

- Расскажи-ка, сынок, - начал Шаман...

Возились мы с Юриком три часа. Под конец пропустили его через квантовый полиграф, он же - детектор лжи. Лай-детекторы, собственно, не показывают, врет ли человек. Они отмечают лишь наличие реакций на значимые для него вопросы. Обычно выявляются стрессовые реакции по потовыделению, пульсу. Наша же штуковина, разработанная в прошлом году, фиксировала электромагнитную составляющую биополя. Мы обогнали тех же америкашек, считающихся в этой сфере зачинателями, лет на пять. А уж по методикам применения на все семь. Везде в мире оператор лай-детектора задает вопросы, на которые нужно давать однозначные ответы "да", "нет". В одной шарашке МВД создали сложнейшую компьютерную программу - она позволяет выявлять стрессовые реакции в обычном разговоре. Сейчас эта штуковина нам очень помогла. Во-первых, мы убедились, что Юрик говорил нам сущую правду и его словам можно доверять. Во-вторых, что Юрик не имеет никаких дел с Троллем. Уже немало...

Проанализировав его ответы, мы просчитали, откуда все идет. И кто из пятерых подозреваемых работает на Тролля...

- Не убивайте, - загнусил Юрик, когда допрос закончился. - Я заплачу. Сколько скажете.

- Нужно нам тебя, сопляка, убивать...

Доза препарата "Зима" стерла из памяти Юрика все события последних пяти часов. Очнувшись в городе, он долго будет думать, как попал под утро на скамейку в нескольких кварталах от своего дома...

Артиллерийский полк армии Демократической Республики Афганистан в тот день в полном составе перешел на сторону врага и радостно влился в число воинов ИОА - Исламского общества Афганистана. За исключением командира и одного из его заместителей - их трупы представили моджахедам-единоверцам в знак добрых намерений. Заодно были предъявлены взятые в плен неверные из числа русского военного персонала - советник и военный переводчик. Русские нужны были душманам живыми. Правда, главного из них, полковника из аппарата главного военного советника МО ДРА, пленить не удалось. Он до последнего отстреливался из автомата, потом подорвал гранатой и себя, и нескольких предателей. Этим полковником был мой отец. За две недели до этого при взрыве бомбы в Кабуле погибла моя мать - врач военного госпиталя. Меня, в то время курсанта второго курса, будто выбросило в безвоздушное пространство. Холод, ощущение бессмысленности всего сущего, жгучая тоска сковали мою душу. Выжженная солнцем, фанатично религиозная чужая страна забрала у меня самых дорогих людей. Через несколько лет мне хоть немного удалось вернуть "духам" этот долг.

Все мои предки были воинами. Прадед, блестящий русский офицер, кавалер двух Георгиев, погиб на германском фронте в первую мировую. Дед начал войну в июне сорок первого сержантом и закончил командиром танковой роты. Героем Советского Союза. Отец прошел большинство горячих точек планеты - Анголу, Мозамбик, Вьетнам, Латинскую Америку. В мирное время у него была своя война. Передо мной лежала дорога или в военное училище, или в военный институт на переводческий факультет. Изучение иностранных языков в ту пору вызывало у меня зевоту.

Правда, через несколько лет пришлось все-таки осваивать заморскую речь, но это уже совсем другая история. Военное училище мне не приглянулось. В ту пору я запоем читал детективы, и любимым моим фильмом был "Место встречи изменить нельзя", любимым героем - Глеб Жеглов в исполнении Высоцкого. А тут еще дядя Леша, которого я просто боготворил. Его нельзя было не любить. Огромный медведь, душа общества, человек большого юмора и большой доброты. Когда он пел своим густым голосом под гитару "Гори, гори, моя звезда", у меня, тогда молодого, сопливого, признававшего только рок-музыку, наворачивались слезы на глаза. Дядя Леша был заместителем начальника уголовного розыска нашей области. О работе он говорил скупо, вскользь, не вдаваясь в подробности, хотя о делах, которыми он занимался, ходили слухи, о них шептались в очередях. Для дяди Леши все это были не россказни. Это была повседневная, тяжелая работа. Машина с мигалкой у подъезда, кобура с пистолетом Макарова под мышкой... Дядя Леша тоже был воином, только его война проходила на улицах нашего города.

В общем, форму я все-таки после школы надел, но не военную, а милицейскую. В Союзе были две высшие школы милиции, куда принимали без службы в армии: Омская и Карагандинская. Я поступил в Омскую. Это был вуз для детей шишек из МВД. Мне в поступлении, чего греха таить, помог дядя Леша, его приятель был заместителем начальника школы.

После окончания ВМШ я вернулся в свой город. Сразу оперативником в "разбойный" отдел областного уголовного розыска. Для такого желторотика, как я в ту пору, это была слишком большая честь. Но взяли меня в память о дяде. Дядя Леша погиб, так и не дождавшись окончания мной милицейского вуза. А как он ждал. Он погиб, получив автоматную очередь при задержании банды Усманова, терроризировавшей три области. Как и все представители нашей фамилии, дядя Леша не привык прятаться за чужими спинами и первым шагнул в пекло. Погиб он, как и мой отец, с оружием в руках.

Странные у меня отношения со смертью. Дьявольская Цепь. Родители. Дядя Леша. Смерть отнимала одного за другим любимых людей. Она будто играла со мной. Я остался один во всем мире. И мне было плохо.

На работе ко мне относились со вниманием, готовы были прощать многое ради дяди Леши. И мне это не нравилось. Приходилось доказывать, что я и сам что-то могу. И у меня это начало получаться. Через год я стал старшим опером, притом заслуженно. Собственно, кроме работы, у меня ничего не было. Я уходил в нее, прячась от одиночества и холода окружающего мира, в котором больше не было привязанностей, дорогих людей. Я боялся сближаться с кем бы то ни было. Я пахал с остервенением, жестко, не щадя ни себя, ни других. Мне не хотелось возвращаться в пустой дом.

Однажды в нашем кабинете появился заместитель начальника УВД, что само по себе было странно, в сопровождении начальника уголовного розыска и еще какого-то субъекта - невысокого, полноватого, в отутюженном черном костюме и при галстуке. Тип был похож на партийного функционера - я сначала и подумал, что это какая-нибудь фигура из обкома, но потом встретился с ним глазами. И сердце мое замерло на миг, а затем ухнуло куда-то вниз. Странная волна накатила на меня. Комната стала тесной, и в воздухе будто запахло грозой. Так мы встретились с Фаустом.

Начальник уголовного розыска представил гостю меня и моих товарищей и начал что-то заискивающе петь о нашем высоком профессионализме, о новом поколении высокообразованных, подкованных идейно и политически сыщиков. Говорил он, поскольку нужно было что-то сказать. Потом я узнал, что гость обходил все кабинеты и с какой-то одному ему известной целью бегло знакомился с каждым из сотрудников. Просочились сведения, будто он приехал из министерства и что начальнику УВД звонил насчет него заместитель министра.

В тот же день я встретился с ним в отдельном кабинете. Он представился Иваном Федоровичем. Почему он остановился на мне? А на ком еще он мог остановиться?! Фауст свое дело знал. Ему не нужны были анкеты и рекомендации. Он чувствовал, кто ему необходим. Как? Об этом одному Богу известно. Или черту?

- Я не из МВД, - начал он. - Из другого ведомства.

- Безопасность?

- В общем, да. Не буду разводить дипломатию. Предлагаю работу в Москве. Центральный аппарат. Специальное боевое подразделение.

- Спецподразделение? - удивился я. - Почему меня? У меня второй разряд по легкой атлетике и второй по боксу. Не гигант. И стреляю не так, чтобы очень.

- Мне нужны не спортсмены, а бойцы.

Голова шла кругом. Москва. Спецподразделение. Для милицейского опера из провинции это звучало фантастически. Все было слишком хорошо, чтобы стать правдой.

- Я согласен, - неуверенно произнес я. Не может такого быть. Хорошо, возьмет этот человек меня. Так не пропустит кто-то еще - мое или его начальство, кадровики. В ГБ кадровики чокнутые, найдут какой-то пункт в анкете, что родственники в четырнадцатом году находились в оккупированной зоне -- и до свиданья. Да и зачем я им нужен? Тоже мне, ценный для Москвы кадр.

Он будто читал мои мысли.

- Сомневаетесь? - улыбнулся он. - Напрасно. Вы даете согласие - и поступаете в мое распоряжение. Этот вопрос решаю я и больше никто. Первая и последняя инстанция. Никаких согласований. Проблем с переходом, с документами не будет. Ваше слово - и вы наш. Но тогда, учтите, пути назад не будет. Вы выбираете не только работу. Вы выбираете жизнь. Вы не будете принадлежать себе. Вы обязаны будете делать все, слышите, абсолютно все, что прикажут, и никакие ваши сомнения не будут никого интересовать. Душевные терзания, пустые размышления о добре и зле, о совести - все в мусорный бак. Это жестокая жизнь. Вы никогда не сможете изменить ее, сойти с этого поезда...

Накручивал и пугал он меня еще минут десять. Своеобразная проверка больше формальная. Он знал, что я соглашусь. Ведь я был именно тем человеком, которого он искал. Вмиг между нами установилась какая-то взаимосвязь, и как ни молод, зелен и глуп я был тогда и непривычен прислушиваться к своим ощущениям, но это я осознал со всей ясностью.

- Я согласен. И вы меня не отговорите, - хмыкнул я.

- Прекрасно. Неделя на решение проблем. Для всех вы едете в Москву, прикомандировываетесь к оперативно-следственной бригаде МВД. Через неделю вы исчезнете. Перестанете существовать под собственным именем. Все концы будут обрублены...

На этом мои прямые пути закончились. Порой я переставал понимать, где правда и где ложь, добро и зло переплетались и менялись местами. И рядом, совсем близко, постоянно присутствовала она, смерть... Как Фауст и обещал, я очутился в жестком, железном мире. В нем мысли о себе и своем благополучии находятся где-то на сто двадцатом месте, а на твоих плечах лежит гигантская тяжесть долга и ответственности. И перед ней не так важна кровь, даже преступление. Может быть, придет время, когда группа "Тень" останется последней линией обороны гибнущей России. Каждый из нас понимал и боялся этого.

Ходили слухи, что Гурский голубой, слишком скромный образ жизни для внезапно взошедшей звезды рекламного бизнеса он вел. Неженатый, он не устраивал романтических загулов, не шатался по ночным клубам. Не менял как перчатки актрисок, не увлекали его и начинающие девушки-модели, готовые расплачиваться телом, лишь бы подняться выше на пару ступенек.

В рекламном деле он действительно был мастером. Идеи его отличались простотой и без промаха били в десятку. Отдача от его реклам была гораздо выше, чем от продукции конкурентов. Считалось, что он интуитивно нащупывает какие-то струнки в душах обывателей: хотя его произведения и не отличались броскостью, они обладали отменной пробивной силой, дырявили сознание, как дрель, призывая покупать, вкладывать, пользоваться... Но Гурский не просто обладал интуицией и чувствовал, как надо работать с людскими умами. Он владел какими-то знаниями, которыми не владеет никто. И его рекламы были начинены ловушками, действующими на подсознание, приковывающими внимание зрителя к рекламному предмету. А еще они были переполнены информационными вирусами. Рудольф Гурский был искомым "подселенцем" в агентстве "Сфера". После допроса Юрика сомнений в этом у нас не было никаких.

Гурский жил на юго-западе около гостиницы "Турист".

Элитный район, хоть и у черта на рогах. Издавна здесь селились дипломаты и торгаши. А теперь его облюбовали бизнесмены. Количество иномарок за последние годы сильно прибавилось, равно как прибавилось и мусора, беспорядка.

Со слов Юрика, Гурский пунктуален до безобразия. В восемь часов он выходит из своей квартиры, садится в зеленый "ниссан" и едет в центр на работу. Ежедневно, пробираясь по переулкам, на одной из улочек рядом с Мясницкой он останавливается, покупает пачку газет и сигареты "Ява" - других не признает. Перекидывается несколькими словами с пожилой торговкой газетами - бывшей заслуженной артисткой из Малого театра. Актриса - достопримечательность района, и киношный люд из фирмы "Сфера" иногда заглядывал к ней перемолвиться о старых временах, когда кипела театральная жизнь и сыпались на сцену цветы, толпились поклонники. Гурский же взял это за правило.

На точки мы выставились под утро. Задача была простая - проследить за Гурским от дома, проверить, не приклеились ли к нему "прилипалы", а потом при удобном случае умыкнуть его. Центральным опять был квадрат Горыныча. Инок пытался засечь наружку_ противника, если она есть. Шаман - на дальнем прикрытии. Шансов нас проявить у Гурского не было никаких. Да и его друзьям филерам или телохранителям, если они за ним ходят, - придется попотеть. В своих ребятах я уверен. Мы вычислим противника раньше.

Две "линзы" передавали на экран четкое изображение. Ночью ветер разогнал тучи, и поутру солнце выползло на чистое, изумительно голубое небо. Царила обычная утренняя суета. Родители тащили сонных детей в школы и детские сады. "Новые русские" загружались в "мерседесы" и "вольво", реже - в "волги" и "жигули". Вон шестисотый "мерс", сзади "ауди" с "быками" в камуфляжной форме повезли на службу тучное и пассивное тело президента банка "Меридиан". Вон из другого крыла вышел бодрой походкой Гога - грузинский вор в законе, вынужденный пребывать ныне в Москве. Он что-то не поделил с другим вором в законе, маразматически вознесенным в руководители Грузии Джабой Иоселиани, и оставил родные края... Где же ты, Гурский? Не опаздывай.

А вот и он. Протер тряпкой лобовое стекло. Кинул на заднее сиденье кейс. Сел в свой "ниссан". Тронулся.

- Объект выдвигается. Четвертый, принимай.

Началось. Наши машины плели некое кружево, чтобы не попасться на глаза объекту наружного наблюдения и вместе с тем держать его в железных клещах.

- По тому, как человек ведет машину, можно определить характер, - сказал я, глядя на маячивший впереди зеленый "ниссан".

- Тогда Гурский спокоен, уверен в себе, - прикинул Горыныч. - Лишен стремления показать себя, но гнет неустанно свою линию. Привык все просчитывать. Ведет машину очень четко. И экономно. Как профессионал.

- Или как автомат.

- Может быть, - задумчиво протянул Горыныч. - Думаешь, до этого дошло?

- Увидим...

Пробки. Не было вас в Москве. Можно было добраться спокойно на машине из конца в конец. А теперь - рев моторов, гудение клаксонов, старушки с тележками, бросающиеся под колеса. Ад для наружки.

- Говорит Пятый. Чужой контроль не выявлен, - доложил Инок.

Центр. Лубянка. Здания ФСБ и Политехнического музея. За ними старинные, тоже запруженные машинами улицы. Если верить Юрику, Гурский сейчас свернет направо, остановится и пойдет к заслуженной артистке за газетами... Так и есть. Приткнул машину напротив замазанных известкой витрин находящегося на ремонте магазина, хлопнул дверью и направился к газетному киоску. На этой улочке народу было немного. Гурский заговорил с газетчицей... Если иметь буйную фантазию, можно предположить, что через бывшую актрису Гурский поддерживает связь со своими боссами и передает шифрованные сообщения. Но так наплести можно много. Не время строить дурацкие версии.

- Третий и Четвертый. При подходе к машине принимайте объект. И помягче. Без шума.

Гурский с пачкой газет под мышкой двинулся к "ниссану". Тут к нему подкатили мои парни. Удостоверение МВД под нос. "Пройдемте, милиция". - "Зачем, почему? Вы меня с кем-то перепутали". - "Там объяснят".

Третий стоял перед Гурским. Четвертый немного в стороне. Можно было ожидать какого-нибудь эксцесса. Например, Гурский, поняв, что надеяться не на кого, кругом враги, выдергивает из карамана черный пистолет или острый кинжал. Ну и пожалуйста, если себя не жалко. Для моих ребят нож или пистолет в руках противника - детская игрушка...

Так, все нормально. Гурский попрепирался для порядка, помахал руками, а потом послушно направился в сторону оперативной машины. Правильно, милицию лучше слушаться. Мало ли какие вопросы могут быть у нее к коммерсанту. Успокойтесь, гражданин Гурский, мы не займем много вашего времени...

Вдруг что-то необъяснимо изменилось вокруг. По телу прошла волна. Знакомое состояние. Оно позволяет выиграть секунды. А с ними и жизнь. Предчувствие опасности до того, как она возникает.

Я ударил по кнопке рации, прокричал в микрофон: "Шторм!", схватил автомат и распахнул дверцу.

Моим ребятам ничего не надо повторять дважды. Третий сшиб Гурского с ног и отпрыгнул в сторону, выдергивая на лету пистолет.

- Лежать! - заорал он рекламщику.

Четвертый молниеносно исчез из поля зрения... И тут-то все и началось.

Рев мотора. Брызги воды из-под колес. Визг колодок. Хлопки выстрелов. Из открытого окна несущейся по улице "скорой помощи" палили с двух сторон. Эта машина не может быть одна... Точно. С другой стороны выруливал белый "БМВ".

Гурский оказался прыток сверх меры. Не отреагировав на предупреждение Третьего, он вскочил и бросился к арке дома. И был щедро, от души нафарширован свинцом.

- Вот черт, - я нажал на спусковой крючок. Моя автоматическая очередь пришлась по стеклам притормаживающей "скорой". Никакого эффекта. Бронестекло-четвертого уровня защиты - из "Калашникова" не взять, только из пулемета!

Я вовремя нырнул за машину, а то бы чувствовал себя не лучше Гурского... "Скорая" начала набирать ход. Сейчас ее неплохо было бы использовать по прямому назначению. Она уносила с собой двоих, в каком состоянии - мертвом или живом трудно сказать. Но что получили по свинцовой примочке - факт. Толя Гвоздев, пятый из группы Инока, бил из "винтореза". Хороший снайпер со ста метров попадает в трехкопеечную монету. Толя - снайпер экстракласса. Он попадает в монету навскидку, едва целясь, из любого положения...

Глухо ухнуло. Скрежет. Звон стекол. Это подброшенный взрывной волной белый "БМВ" пошел боком и перевернулся. Заряд из гранатомета вряд ли пришелся его водителю по вкусу. Инок отлично владеет гранатометом. Все, бой закончен.

- Объект заледенел, - послышался в рации голос Четвертого. Сие означало, что Гурский ушел в мир иной.

- Уходим! - крикнул я в рацию.

Устроили тарарам в самом центре города, рядом с ФСБ. Через три минуты сюда слетятся патрульные машины. Интересно посмотреть, выжил ли кто в "БМВ", но нет времени...

Затеряться в улочках. Зарулить в тихий дворик. Перекинуть номера... Сделано. Теперь мы обычные москвичи-автомобилисты. Правда, с карточкой, что машина досмотру не подлежит.

- Откуда они взялись? - Горыныч спокойно вел машину. Мы меньше всего походили на людей, только что побывавших в смертельной передряге. Чему удивляться? Саморегуляция - основа основ. Спортсмены на чемпионатах мира не могут сладить со своими нервами, некоторые глотают успокаивающее. Мы можем. Нас готовил Фауст.

- Мы не прошляпили контрнаблюдение? - спросил я.

- Черта с два. Не могли мы так проколоться. Может, у них стационарная точка наблюдения в этом месте? Точка контроля. Гурский, предположим, был обязан каждый раз останавливаться там, проверяться на "прилипал".

- И всех "прилипал" они постановили на каком-то своем загадочном сходняке убирать? Так, что ли?

- "Прилипал" из "треста" - да. Вспомни, как с Симоновым. - Горыныч сбавил скорость и остановился перед светофором у Рижского вокзала.

Я взял рацию и вызвал Шамана.

- Пошли своих ребят к месту боя. Там наверняка уже работают дежурные группы милиции. Пускай потолкаются с ксивами МВД, послушают. И осмотрите место. Там могла быть оборудованная точка контроля объекта с ловушкой.

- Понял.

- Возьми двоих из квадрата Инока. Посматривайте, чтобы вам там не приклеили "хвост". Мы на третью базу...

Шаман появился на базе-три в Подлипках в семнадцать часов.

- Вот, нашли.

Он положил на стол штуковину, очень похожую на нашу "линзу".

- Установлена на широкий обзор. Фиксировала часть улицы, где все происходило. Может, там еще была аппаратура, но мы ее не нашли.

- Штука западная, - сказал "Лобачевский", рассматривая сувенир.

- Что милиция накопала? - спросил я.

- Как ни странно, они быстро установили личность одного из двоих погибших в "БМВ".

- И что это за массовик-затейник?

- Уроженец и житель Риги. Без вести пропал в восемьдесят девятом.

- Надо, чтобы они поинтересовались личностью Гурского. Не удивлюсь, если он тоже где-то когда-то пропал. А фамилия Гурский - простая липа...

Леопард оскалил клыки. Он находился в каких-то трех метрах от меня - один прыжок мощного стального тела. Леопард был напряжен, взведен, как пружина тяжелого боевого арбалета. Он готов был кинуться на меня, помериться силами кто кого. Он смотрел мне прямо в глаза и признавал во мне достойного противника. Один из лучших охотников на Земле. Жестокий, стремительный, изящный. И я охотник. Может, тоже один из лучших - это мы увидим в ближайшее время...

Леопард расслабился и молнией скользнул в глубь клетки, метнулся по скрюченной разлапистой коряге. Он устроился на лежанке, свесив с нее лапу и подрагиваюший роскошный хвост. Он демонстрировал равнодушие ко мне, но пару раз все-таки бросил на меня пронзительный мимолетный взгляд. Он водил ушами, прислушиваясь к отчаянным воплям томящихся в клетках неподалеку африканских птиц.

- Леопард - нечто большее, чем животное, - сказал я. - Это совершенство.

- Кис-кис, - позвал Сташко леопарда, за что был награжден презрительным взором.

Хорош. Ох, хорош. Огромная красивая кошка. Но моя Матька не хуже.

Замначальника РУОП Сташко вышел на связь и назначил срочную встречу. Значит, что-то случилось. Теперь гадай, какая новость - хорошая или плохая. Плохая - нас окружили и блокировали, еды нет, придется лопать калоши. Хорошая калош у нас много... Эх, посидеть бы со старым приятелем Ваней Сташко за рюмочкой коньяку, обсудить что-нибудь умное. Ан нет - встречаемся по-воровски, озираясь, как бы какая-нибудь зараза с фотокамерой, направленным микрофоном или просто оптической винтовкой не прицелилась, как бы тебе не прилепили жучка и не записали твою беседу. Что за жизнь?

Сташко присел рядом со мной на лавочку напротив клеток с крупными кошками. Обожаю Московский зоопарк. В последнее время он начал приобретать достойный вид. Клетки расширялись, стучали отбойные молотки. Появился коричневый жираф. Красота. В зоопарке можно поговорить спокойно.

- Помнишь Каратиста? - спросил Сташко. - Который на твою шарашкину контору наезжал.

- Шарашкина контора, скажешь тоже. У меня фирма с широкими международными связями, - возразил я. - А Каратиста помню.

Еще бы мне его не помнить.

- Вчера приехал из командировки, и что выясняется. И у нас, и в убойном муровском отделе, и в прокуратуре побывали парни из ЧК с каким-то безумно суровым допуском и прибрали все материалы по Каратисту.

- Зачем ФСБ какой-то недоносок Каратист?

- Понятия не имею.

- А как само дело? Продвигается?

- Продвигается. Прямиком в темный лес. Ты же знаешь, мы при раскрытии по мафиозным разборкам не перенапрягаемся. Охота пыхтеть. Чем больше они друг друга завалят, тем воздух чище будет.

- Верно. Меньше народу - больше кислороду.

- Глобуса убили. Сильвестра убили. Калину убили. Да целый морг одними "авторитетами" укомплектовать можно. И Бог с ними. Иногда, правда, удается раскрыть разборочные убийства. Но интереса нет.

Да уж, нет интереса. Убийство Каратиста, даже если бы захотели, вы черта лысого раскрыли бы. Знаешь ты, Ваня, кто убрал Каратиста. Но только нет силы, которая заставит тебя заикнуться об этом. Потому что ты мой человек. Ты знаешь, что такое "трест". И я могу на тебя надеяться. А ты на меня.

- Кстати, в материалах дела среди недоброжелателей Каратиста есть одна до боли знакомая фамилия. Догадываешься, чья?

- Папы римского... Конечно, моя.

- Ты в списках тех, на кого он наезжал и кто мог явиться заказчиком убийства.

- Не на первом же я там месте.

- Ох, далеко не на первом. Он немало детишек сиротами оставил. Было кому с ним посчитаться. Но если ЧК взялась за это дело, не удивляйся, коли они тебя проверять начнут.

- Да пускай проверяют. Проверялыцики.

- Ну как, не зря я твое время занял?

- Поглядим.

Не зря, друг мой Сташко. Конечно, не зря. У тебя же нюх на опасные ситуации.

- Ну, тогда пока.

- Всего тебе доброго, Иван...

Зачем нужен ФСБ Каратист? Может быть масса причин. Госбезопасность живет сейчас по принципу - что бы ни делать, лишь бы ничего не делать. Лезут в борьбу с мафией, расхищением цветных металлов, наркобизнесом, подзабыв, что существуют западные разведки, для которых мы как были врагами, так и остаемся. После того как в девяносто первом году высочайшим повелением были отпущены из тюрьмы все шпионы и изменники Родины, госбезопасность так и не может разобраться, кто же сегодня враг народа, а кто добрый американский дядюшка. Вот и стараются гэ-бэшники показать класс в борьбе с мафией. Может, группа Каратиста была у них в разработке. Или в процессе разборки вместе с мафиозным боссом погиб их агент - тоже бывает. Возможно, сам Каратист был их агентом. Из "авторитетов" сейчас мало кто не постукивает. Много предположений можно строить, зачем ФСБ понадобились мощи Каратиста. Одно из них: кого-то, кто знал чересчур много, интересовала группа "Тень".

По "зеленой линии" я вышел на "Эверест". Я кратко очертил Острогину ситуацию, потребовав учинить по его каналам проверку. Восторга он не выразил.

- Зачем тебе это нужно? Что ты надеешься найти?

- Пока не знаю.

- Ты что, стосковался по работе? Только и слышу от тебя - проверь, установи. По твоим указаниям уже почти весь оперативный аппарат занят... И вообще, - усмехнулся он, - кто на кого работает - ты на меня или я на тебя?

- Вопрос сложный. Можно сказать, диалектический.

- Диалектик... Проверим...

После той перестрелки, когда мы переполошили всю Москву, дело топталось на месте. Все фигуранты мертвы или исчезли. Аналитики Севастьянова днюют и ночуют за компьютерами, но пока не могут найти ни одного нового носителя. Что делать? Где зацепки?

Зацепки есть. Можно попытаться пройтись по "без вести пропавшим", которые работали на Тролля. Выяснить, при каких обстоятельствах они исчезли. Как жили после возвращения в большой мир. Какие-то контакты с Троллем или его представителями у них должны быть. Собрать всю информацию. Может, обнаружатся общие интересные закономерности...

Можно зайти с другого бока. Откуда-то же взялась технология точечного воздействия. Нужно как-нибудь растрясти армию и госбезопасность. Не могли они нам выдать всю информацию... С натяжкой можно предположить, что таинственный непризнанный гений с горя выдумал где-нибудь в чулане уникальную технологию, поделился ею с каким-нибудь Фантомасом, у которого имеются боевые дружины и машины "скорой помощи" с пуленепробиваемыми стеклами. Поэтому необходим исчерпывающий список тех, кто в какой-либо форме занимался подобной или близкой тематикой. Даже по предварительным наброскам он получался весьма внушительным. Неплохо бы проверить и зарубежных ученых. Острогин заручился помощью службы внешней разведки, естественно, не расшифровывая причин нашего интереса, но скорее всего толку от этого будет мало - за бугром возможности у наших спецслужб ограничены. Особенно в последнее время.

Мои ребята, естественно, не могли заниматься отработкой этих версий. Слишком велик объем работы. Да и не наша это задача. Если будем всем этим заниматься, расшифруемся в момент. Это работа для оперативников информационно-разведывательного сектора, для подчиненных красавчика Лукницкого. Наверное, большинство из них работало сейчас по нашему проекту. Я не уверен, что в "тресте" нет других, тоже весьма важных проектов. Вот шеф и злится. Он понимает: заниматься проверкой ученых и их разработок можно долго. И безрезультатно. Нужен новый носитель. Новый "подселенец". Или какой-нибуль нестандартный ход...

"Лобачевский" оторвался наконец от компьютера и удивленно посмотрел на пустой пакет из-под воздушной кукурузы. Это был последний пакет.

- Кончилась, - с детским удивлением произнес мой главный эксперт Веня Груздев.

- На тебя не напасешься, - сказал я. - Ты столько слопал этой кукурузы стадо коров откормить можно.

- Твоя правда. Люблю я эту штуковину. Как семечки щелкаешь. Вкуса никакого, а челюстям работа есть, - "Лобачевский" потянулся так, что хрустнули суставы.

- Веня, я думаю, как Троллю удается всегда опережать "трест" на один ход. Они что, прикрывают каждого "подселенца" вооруженными бригадами? Армию держать надо.

- А мы знаем, сколько у них "подселенцев"? Может, раз два и обчелся. Каждый из них настолько ценен, что его сторожат день и ночь. Возможно, у них есть какая-то система, как просчитывать наши ходы.

- Какая система?

- То, что с "И. радиацией" они знакомы лучше, чем мы, объяснять не надо. Мы шаг за шагом пытаемся идти вслед за ними, вскрываем один за другим носители вирусов. Они же спокойно могут просчитать, в какой последовательности мы будем их находить. Попросту они знают, кто следующий из их агентов попадет в наше поле зрения.

- Ага. И его берут под контроль. Не под жесткий, чтобы не расшифроваться. Несколько контрольных пунктов, как тот, на который мы налетели. Если агента будут задерживать, то вернее всего это произойдет именно в точке контроля, поскольку она будет специально создана для удобства такой операции. Когда к "подселенцу" подкатывает пара интеллигентных молодых людей и его просят пройти куда следует, тут же появляются добры молодцы, увешанные оружием, и открывают пальбу. Если же агент не появился в контрольной точке в условленное время, значит, его сцапали в другом месте и надо принимать какие-то меры... Только чего им сразу начинать стрелять? Почему не попытаться проследить за нами и накрыть вместе с базой?

- Решили, что после налета на "трест" и уничтожения Симонова и его подчиненных такой трюк больше не пройдет. Хорошего понемножку.

Они просчитали последовательность, в которой мы будем раскрывать носители и "подселенцев". Может, в этом что-то есть... А может, и ничего.

- Веня, как у тебя дела с расшифровкой?

- Возможно, удастся стахановским напором обойти наших коллег из аналитического сектора и выявить парочку носителей. Ребята Севастьянова прошляпили один интересный ход. Если только...

- Что?

- У меня возникает ощущение, что "трест" не дает нам всю информацию. Они что-то недоговаривают, скрывают.

- Зачем?

- А кто их поймет?.. Ничего, я их умою... Мощностей не хватает. Давно тебе говорил - надо разориться на парочку миллионов долларов и укрепить компьютерную базу. Работаем на старье.

- Подумаем... Сиди, работай. Будешь хорошо трудиться, пришлю тебе кого-нибудь с кукурузой. До свиданья.

- Пока. - "Лобачевский" вновь прилип к компьютеру.

Я не мог совсем уйти на дно. Время от времени я посещаю свою родную фирму "Техносервис-М", где вкалываю в поте лица, третирую своей требовательностью секретаршу, гоняю сотрудников и делаю деньги.

Моя контора располагалась в чистеньком, отделанном мрамором, по-моему, достаточно безвкусно, особняке в центре Москвы рядом с Тверской. Я поставил машину возле старенького "жигуленка" одиннадцатой модели. На него пересел мой зам Иосик Шварцман после того, как Каратист взорвал его "вольво". Я погладил рулевое колесо, нацепляя на лицо маску продувного бизнесмена. Надежа и опора рыночных отношений. Генеральный директор фирмы. Купи-продай. Налетай подешевело! Кому запасец стратегического сырья или немножко оружия? Доставим в праздничной упаковке! А чего стесняться - все равно сопрут. Мы связывались только с тем, что уже подготовлено к растаскиванию и спасти не может никто. А так деньги еще послужат Отечеству. Кроме того, по мере сил, на общественных началах пытаемся инвестировать важные для страны наукоемкие производства, программы, хотя, конечно, сдержать гибель промышленного и научного потенциала не в силах никто.

Улица перед зданием фирмы была шумная и людная. Ларечники торговали пивом, шмотками и видеокассетами. Лоточники - книгами. Разносчики - газетами. Бомжи детскими слезами, таская за собой малолетних детишек, которым "нужна операция от рака крови". Кавказцы - бананами. Мусор, грязь, нахальные англоязычные рекламы. Дорогая моя столица. Обожаю тебя.

Поодаль остановились две машины. Третий и Четвертый. Квадрат Горыныча. Охраняют начальника. Ценят. Не хотят потерять в расцвете лет. Бдят, как и положено при работе в режиме "Экстра". Готовы не раздумывая завалить любого, кто покусится на Памир, то есть на меня. Из винтореза в лоб или из автомата в грудь со ста метров, навскидку - без проблем. И парни мои все замечают. Косой взор, открытое окно в доме напротив, солнечный блик - вполне возможно, от оптического прицела. Нужно не пропустить. Успеть. Надежные, подготовленные парни у меня. Да только я и сам не лопух. Почувствую, если кто-то решит, что я зажился на этом свете. Лучший воин не тот, кто реагирует на обрушившуюся опасность и достойно встречает ее, а кто предчувствует опасность и бьет первым - цитата из Фауста-Иваницкого. Это не пустой треп и нравоучение. Фауст ничего не говорил просто так. Он учил. Я всегда почувствую ее, костлявую, занесшую надо мной косу. И буду готов дать ей по зубам...

Нет ее поблизости. Не ощущаю я трепетания ее черных крыльев. Можно вылезать из моего бронированного "мерседеса".

Ох, не кидайте на меня косые и злые взоры, граждане на автобусной остановке. Я же читаю ваши мысли. "Буржуй". "Кровосос". "Накупили "мерседесы", житья нет". Вы не правы. Я свой в доску. Я готов вместе с вами сорок минут ждать припозднившийся троллейбус. Но не могу я без бронированного "мерса". Не имею возможности по часу стоять на остановке. Мне нужно пахать и пахать, чтобы какой-то Тролль не выворачивал наизнанку ваши мозги и не тащил вас, послушных и равнодушных, к пропасти.

- Здравствуй, Виктор, - кивнул я дюжему охраннику в камуфляжной форме, стерегущему врата моего родного "Техносервиса-М".

- Добрый день, Станислав Викторович.

Он распахнул передо мной дверь. Молодец. Знаешь свое дело, понимаешь, за что деньги платят. Кормильцу надо улыбаться. Авось зарплату прибавит.

Я шагнул вперед и застыл на месте, будто наткнувшись на стену. Быстро обернулся и окинул взглядом улицу.

Нет, это не поступь костлявой. Что-то иное.

Мне показалось, глаз мой вырвал кого-то из толпы. На долю секунды. Даже не понял, что именно он уловил. Но мне стало холодно. Мир будто покрылся льдом, который не могло растопить не по сезону ласковое октябрьское солнце.

Потом пришла четкая мысль. Я засветился. Меня расшифровали...

В лагере одного из бандформирований, располагавшихся на территории Пакистана, содержались два чрезвычайно ценных пленника - офицер штаба Сороковой армии и подполковник из первого главка КГБ.

В апреле восемьдесят шестого несколько наших пленных перебили охрану и захватили тюрьму ИОА, располагавшуюся в районе Бадаберга недалеко от Пешавара. Они покрошили в капусту кучу душманов и пакистанских солдат. На них были брошены танки и вертолеты. Ребята держались до последнего, не идя ни на какие переговоры. От шального снаряда рванул склад оружия, и только тогда тюрьма была взята. После этого полевые командиры моджахедов постановили - больше русских в плен не брать, уничтожать на месте. Но для двух старших офицеров было сделано исключение. Они не были растерзаны на месте, а удостоились плена на базе ИОА.

Душманы гордились своими "гостями". Их захват поднимал воинственный дух воинов ислама, кроме того, высокопоставленными шурави сильно интересовались неверные из-за океана. Это давало возможность лидерам Альянса-7, объединявшего семь непримиримых исламских афганских движений, поторговаться с американцами и выклянчить у них побольше оружия, снаряжения, продовольствия. Руководством КГБ и Минобороны просчитывались разные варианты по вызволению офицеров, но отпугивала сложность задачи. Действовать надо было в самой глубине территории противника ограниченным числом людей - проводить масштабную акцию на земле Пакистана, с которым мы не находились в состоянии войны, естественно, никто бы не стал.

Фауст был против акции. По его мнению, у группы "Тень" были несколько иные задачи. Отвернуть кому-нибудь голову, устроить варфоломеевскую ночь - для этого есть группы "Вымпел" и "Альфа", пожалуй, лучшие спецподразделения в мире. Есть спецназ ПРУ. Да много чего еще есть. Но "Тень" умела делать то, что не умел никто. Во всяком случае, Фауст утверждал именно это. Коль решили послать их, пускай покажут, супермены, на что годны. Зря, что ли, поили и кормили?

И мы показали. Поработали двенадцать человек за целый десантный батальон. И сумели уйти, оставляя за собой пожарища, гору трупов, разнесенную крепость, уводя двоих освобожденных пленных. Их пришлось тащить на себе. Душманы не особенно соблюдали конвенции об обращении с пленными. "Неверная свинья" - и весь разговор. Но с ними поработали еще и янки. Накачали психотропами, прогнали через круги ада. Так что мы тащили на своих спинах двух истощенных, больных людей. Впрочем, янки тоже свое получили. Несмотря на то, что один из них успел крикнуть, мол, они мирная гуманитарная миссия, похоронили их троих в Штатах со всеми воинскими почестями.

Восемьдесят восьмой год. Первая боевая операция группы "Тень". Мы потеряли двух наших товарищей. За все последующие годы потерь не было. Хотя на недостаток работы мы не жаловались, скучать не приходилось. Еще одна командировка в Афган. Потом Африка. Постепенно добрались и до цивилизованных стран - до Штатов, Италии, Германии. Сбоев в работе не было. Кого нужно ликвидировать, что взорвать - это был не наш профиль, хотя и от таких дел не отказывались. Мы вели более тонкие, красивые игры. Пока наша фирма боролась, отвоевывая тактические высотки, Москва проводила стратегическое отступление по всему фронту. И тут ничего не могли поделать ни какая-то группа "Тень", ни ПГУ, ни все КГБ, МО и прочие структуры. "Холодную войну" мы проиграли. Продулись в пух и прах, как лопухи, севшие играть в карты с высокопоставленными шулерами. В результате лишились своей страны.

Сперва мы работали под крышей разведуправления, потом замкнулись на председателя КГБ. Затем, когда была создана организация с безобидным названием "Центр экстремальных проблем", нас передали туда. В разговорной речи сотрудники милиции и прокуратуры называют свои органы "конторами". Гэбэшники чаще именовали свое заведение уважительно - "фирмой". Мы же называли Центр "трестом". Центр курировал председатель КГБ. После ГКЧП мы пустились в свободное плавание. Слава те Господи, никто не пытался впутать "трест" и "Тень" в политические игры девяносто первого и девяносто третьего. Все благодаря Острогину. Он обладал потрясающей способностью быть незаметным, уходить в сторону при малейшей опасности, уводить от удара своих людей и организацию и, вместе с тем, когда надо, доказывать свою огромную нужность для государства, прибирать бюджетные ассигнования и полномочия.

К середине девяносто первого мы все чаще стали переключаться с внешних дел на внутренние. Для этого были созданы все условия. Аналитики КГБ просчитали, куда может занести страну, учли практически все возможные варианты развития событий. Остановить падение в бездну было уже практически невозможно. Значит, надо приспосабливаться к новым условиям и спасать хоть что-то... Сотрудники моей группы легализировались в бизнесе. Фактически группа "Тень" стала финансово-промышленной корпорацией, притом весьма солидной, включающей несколько десятков фирм, два банка, обладающей ощутимой финансовой мощью. Собственно, государству это обошлось не так дорого - небольшой первоначальный капитал. Дальше все построено нашими руками. Обладая средствами, заколотить в таком бардаке пару миллиардов долларов нетрудно.

О нас не знал практически никто. Мы замыкались непосредственно на "Эверест". При желании я мог бы уйти в свободное плавание и создать, к примеру, мафиозную империю, поджать под себя все кланы. И никто бы мне не помешал. Но Фауст и те, кто ему верил, знали, что такого просто не может быть. Скорее небеса обрушатся на землю. Группа "Тень" всегда останется подразделением, работающим только ради интересов дела и во благо Отечеству. Это святое.

"Тень" могла воевать и против государства. Такой вариант тоже просчитывался нашими отцами-основателями. В случае прихода к власти в России марионеточных структур, послушно поддерживающих страны противника и ведущих Россию к "мягкой оккупации", обрубаются все связи с госструктурами, и "Тень" превращается в группу сопротивления. Существовали досконально просчитанные планы, как отбросить противника. Главный их недостаток - кровь. Много крови. Пару раз у меня возникало желание задействовать вариант "Перевертыш". Я уже готов был отдать приказ и сжечь все мосты. Помешал "Лобачевский" со своими компьютерами и диаграммами. По его расчетам получалось, что хотя развитие событий в России крайне неблагоприятно, но до точки падения, когда вводится вариант "Перевертыш", еще далеко. После прозападнического либерального переворота девяносто первого года все шло к гораздо худшему. Но сработали все-таки какие-то защитные механизмы. "Тень" - вряд ли единственная структура, внедренная моим бывшим руководством в экономику и политику. Поэтому была еще надежда на лучшее.

Три года мы бездействовали. Провели последнюю внешнюю операцию - и все. По-моему, и "трест" был никому не нужен. Несколько человек на вершинах власти хотя и знали о его существовании, однако назначение этой организации Понимали плохо. Но трогать не трогали. Какой дурак будет задевать "Эверест" с его залежами компрматериалов и с замороженными, ждущими своего часа силовыми подразделениями, вроде нашей группы, которые, не задумываясь, готовы расхлопать кого угодно?

В эти годы Острогин посвятил свое рабочее время, а также время своих сотрудников "академической деятельности" - сбору информации о самых болевых точках общества. Не знаю, предпринимал ли он попытки воздействия на процессы в стране - мы, во всяком случае, ни к чему подобному не привлекались. Излечить общество при помощи совсем малочисленной, хотя и достаточно мощной спецслужбы, каковой является "трест", вряд ли возможно. У нас больное общество. Больные государственные структуры. Больные души. На наших глазах расползается зло. Где причины? Где источник зла? Какие факторы влияют? Возможно, на такой фактор Острогин и наткнулся - "Зеркало Тролля". И тут же получил по зубам.

Провалить проект "Зеркало Тролля" (так с моей подачи назвал его Острогин) нельзя ни в коем случае. Кто-то пытается выпустить чудовищ, скрывающихся в сознании людей, а может, они давно уже выпущены. Возможно, мы столкнулись с катастрофой не меньшей, чем Чернобыль. Проникающая "И.радиация" - чем она лучше гамма-излучения? Не знаем... И мы ничего не знаем. И должны узнать, чего бы это ни стоило.

Как жалко, что нет рядом Фауста. Никто лучше не ориентировался в дебрях человеческой личности, в сокрытых даже от пристального взгляда тайнах человеческой души. Таких профессионалов в области раскрытия дремлющих свойств человека, наверное, еще не было. Он обладал каким-то знанием. И ни разу не намекнул, откуда оно, в чем его суть. Он умел хранить секреты.

Эх, Фауст, как мне тебя сейчас не хватает! Для начала я бы задал тебе несколько вопросов. Притом вопросов для тебя очень неприятных...

Адресованный лично генеральному директору фирмы "Техносервис-М" пакет департамента налоговой полиции Москвы доставил молодой, собранный и очень деловой курьер, гордый принадлежностью к столь серьезной организации. Моя секретарша расписалась в получении пакета, придирчиво рассмотрела штампы и реквизиты и положила вместе с другой корреспонденцией на стол шефа. Если в фирме правят бал не бардак и безответственность, а четкость и порядок, такие суровые послания не распечатывают все кому не лень и не читают вслух за чашкой чая. Сказано - шефу, шефу и отдадут. В моей фирме порядок военный.

Едва пакет был надорван адресатом, прогремел оглушительный взрыв. На двух этажах брызнули стекла. Обставленный по последнему слову дизайнерского искусства кабинет вмиг стал похож на квартиру в Грозном, где держали оборону дудаевские бандюги. От мягкой зеленой кожи остались лохмотья. Плавно изогнутые хромированные металлические конструкции были перекручены взрывной волной. Дверь вынесло вместе с коробом. И на стенах, обломках - кровь. На полу изуродованный кусок мяса и костей, бывший некогда генеральным директором фирмы "Техносервис-М".

Точнее, в офисе лежал труп не генерального директора, а исполняющего его обязанности Иосифа Шварцмана. Сам же генеральный, взвалив свои служебные обязанности на заместителя, испарился. Провалился сквозь землю. На работе нет. Дома тоже. Даже кошка не мяукает за дверью.

Эх, бедолага Иосик, на сей раз твой шеф связался не с какой-то дешевкой вроде Каратиста. Этот противник не угрожал. Не взрывал "вольво", давя на нервы. Он жалил молниеносно, жестоко и смертельно, как королевская кобра. И направленная в меня ядовитая стрела попала в тебя, дружище. Ты был хитрый, себе на уме, где-то жуликоватый, где-то честный и порядочный, прекрасный собеседник, трепач, балагур. Ты боялся насилия, появление рэкетиров вгоняло тебя в глухую тоску, и ты глотал пачками успокоительное. Ты боялся поздно возвращаться домой, будучи наслышан о творящемся в Москве преступном кошмаре. Ты был толст, неуклюж, любил читать Агату Кристи. И попал в Центр такой игры, где выживают сильнейшие, остальные обречены на смерть. Я виноват перед тобой. Но я ничего не Мог поделать. Откуда было тебе знать, что твой шеф - руководитель оперативного спецподразделения "треста", что он обладает способностью втягивать в смертельный круговорот находящихся близ него людей.

Сюрприз, разнесший мой офис, не принадлежал к категории самодельных взрывных устройств. Не было таких штучек и на военных складах. Такие пакетики с начинкой разрабатываются и создаются в засекреченных лабораториях спецслужб. Какой из них? Поди узнай.

Убийцы недооценили меня. Я не имею привычки открывать такие посылки без соответствующей проверки. Не думаю, что изобретено что-то такое, чего не зафиксирует детектор "МАГМА-7". Теперь противник раскрылся окончательно. Я знал, что меня вычислили и за мной ведется охота. Поэтому перешел сам и перевел ребят на вторую линию прикрытия. Для меня переход на вторую линию - вопрос жизни и смерти. Для моих ребят - предосторожность. Но лучше перестраховаться, чем встретить новый день на кладбище. Меняются адреса, документы, транспорт, даже сама внешность. Консервируются, за редким исключением, связи...

База-два. Я, "Лобачевский" и Горыныч сидим в компьютерном центре. У меня настроение дрянное, и я не пытаюсь это скрыть. "Лобачевский" уже одурел от многосуточного общения с компьютером. Ему принесли еще несколько пакетов воздушной кукурузы и грейпфрутовый сок, теперь наш эксперт наслаждается жизнью, развалившись на диване и предаваясь чревоугодию.

- Как тебя вычислили? - лениво осведомился "Лобачевский".

- Запрос из ФСБ о Каратисте. Кто-то узнал, что его ликвидация - дело наших рук.

- Как узнали? - насторожился Горыныч.

- Предположим, Тролль, имея доступ к информации МВД, узнал по характеру той мясорубки почерк нашего подразделения, - предположил я.

- Для этого нужно знать почерк, - возразил "Лобачевский".

- Может, он знал, - сказал я. - Мы же не работали в безвоздушном пространстве. Может, у Тролля хобби - анализ секретных акций по всему миру. Он научился различать наш почерк. Для этого нужно обладать суперквалификацией, но откуда мы знаем, что у него ее нет.

- М-да, - "Лобачевский" побарабанил пальцами по панели компьютера. Фантомас разбушевался.

- Интересно, почему мне послали подарок с начинкой, а не организовали что-то надежнее? - сказал я.

- Все надежно, - "Лобачевский" отхлебнул глоток сока. - Письмо попадает к адресату с нарочным. Там написано - гендиректору лично. Они рассчитывали, что ты не будешь каждое послание просматривать в рентгеновских лучах, или прогонять через "МАГМУ-7", или открывать в бронированной камере при помощи манипуляторов.

- Ошиблись.

- Кто не без греха. Вероятность успеха велика. А начать тебя выслеживать, обкладывать по всем правилам - засветишься и пикнуть не успеешь, как сам получишь девять граммов в живот, - произнес, зевнув, Горыныч, взял пакет с воздушной кукурузой, понюхал и брезгливо отодвинул.

- И все-таки непонятно, как они тебя вычислили, - задумчиво протянул "Лобачевский". - Ну, поняли, что Каратиста убрала группа "Тень". Ну, обошли всех, кто подозревается в причастности к налету на сходняк Каратиста. А что дальше? Как узнать, что это ты?

- Значит, имели какую-то наводку, как меня распознать.

- Никто, кроме "Эвереста", не имеет, а они имели?

- А они имели.

- Зачем вообще было организовывать покушение? - осведомился Горыныч. - Они что, намерены перебить всех, кто будет заниматься Троллем?

- Они намерены перебить группу "Тень", - отрезал я.

Ситуация виделась мне все более неприглядной. Что-то творилось близко, прямо под боком, чего мы не могли понять.

Заработала "зеленая линия". "Эверест" вышел на связь.

- Новости? - спросил я.

- Новости.

Я знал Острогина достаточно долго, чтобы не обмануться равнодушно-бодрым голосом. Он был чем-то обеспокоен. Появилось в нем и нечто новое. Он был напуган... Я считал, его уже давно ничто не может напугать. Все отмеренное на жизнь человека он видел и пережил в стократном размере, побывал в таком аду, который нам и не снился. Но, оказывается, это не так.

- Мы проследили, кто из ФСК затребовал материалы на Каратиста.

- И кто?

- Оперативники управления контрразведывательных операций выполняли поручение. Кодированный запрос. Высшая степень. Обязателен для исполнения.

- Чей код?

- Ты будешь смеяться... Код наш.

- Занятно, - хмыкнул я. - И кого из моих коллег заинтересовал Каратист?

Спросил я для порядка. Не рассчитывал на положительный ответ.

- Не удалось выяснить.

- Подозреваемые?

- Я попытался просчитать, кто обладал информацией о носителях и вместе с тем имел доступ к нашим кодам... Два человека.

- Кто? - воскликнул я.

- Господа вне всяких подозрений. Начальник исследовательско-аналитического сектора Севастьянов и начальник разведывательно-оперативного сектора Лукницкий. Выбирай.

- Еще занятнее.

- Не все новости плохие. Токмачевский заканчивает математическое описание проблемы. Мы наконец разберемся с этими вирусами. Поймем, какую информацию они кодируют и зачем.

- Когда заканчивает? - холодея, спросил я.

- Сегодня. Компьютерный центр работает на пределе.

- Исследовательский сектор под угрозой!

- Думаешь?.. База защищена от внешнего воздействия.

- А от внутреннего?! Где Лукницкий и Токмачевский?

- В компьютерном центре. Думаешь... Срочно высылаю группу.

- Через сколько она будет там?

- Через сорок минут.

- Мы будем примерно тогда же. И перестреляем друг друга. Оставляйте своих парней на месте. Мы решим проблему...

Экстренная связь.

- "Шторм", - передал я. - Вероятность активного воздействия на базу-дельта пятого сектора. Выдвигаются первый и третий квадраты. Второй - дальний контроль.

Оружие, снаряжение - тяжелый вариант. Бронежилеты, автоматы, "сферы", бронещитки, ручные противотанковые гранатометы "Шмель", еще куча всяких взрывоопасных, стреляющих, пуленепробиваемых штучек - все давно упаковано на всякий срочный случай в бронированном микроавтобусе. По коням. Может, в этот момент противник гуляет по компьютерному центру исследовательского сектора "треста". Такое я не мог представить раньше даже в страшном сне. Сегодня я уже могу представить и не такое. То ли еще будет.

Фургон вырвался из подземного гаража.

Подвывает сирена. Мигает красная мигалка. Номера на фургоне милицейские. Только машина не милицейская. Не РУОП, не уголовный розыск. Странная организация. "Трест". Но знать об этом никому не положено. Расступись, жигулевско-москвичевская и иномарочная братва. Не до вас. Снесем походя. Мы не можем плестись и застревать в пробках. Мы ломимся напролом. Бух - кому-то придется рихтовать крыло. Блымс - кто-то будет покупать задний подфарник. Извините, граждане. Не вовремя вы попались под ноги. Война есть война...

На экране компьютера высвечивалась карта местности. Район ближнего Подмосковья, не так далеко от базы-два. Красная амеба на карте - территория базы-дельта пятого сектора. Синие точки, стягивающиеся вокруг "амебы", - машины квадрата Горыныча и Шамана. Квадрат Инока пусть отдохнет. Всех людей не рекомендуется бросать на одну боевую операцию. Нужно учитывать хоть и маловероятный, но все-таки возможный вариант уничтожения бригады, осуществляющей акцию. Хотя бы часть группы "Тень" должна остаться в строю.

Фургон выбрался на ухабистую, потрескавшуюся дорогу, Прорубленную через лесной массив. До базы остались считанные километры...

- Вправо! - крикнул я.

Горыныч, сидевший за рулем, дело свое знал. Он уже выкручивал руль, и тяжелая машина неумолимо скользила вправо. Скрежет, рев мотора, скрип и частая трель. Правые колеса фургона оторвались от мокрого после недавнего дождя асфальта. Град забарабанил по машине. Знакомый град. Пули пробивали броню машины... Шпарили, похоже, из пулемета ПКМ. Для него и броня БТР - не преграда. Стекла и металл нашего фургона автомат Калашникова держат. Пули из ПКМ без труда сделают из него решето...

Звон, скрежет. Сгруппироваться, перекатиться через плечо, самортизировать падение... Машина замерла на боку в кювете. Живы. И я, и Горыныч. Теперь за работу. Под рукой цилиндр. То, что нужно. Ручной противотанковый гранатомет "Шмель".

"Скорую" я увидел, когда мы вылетели за поворот. Я сразу понял - они! И Горыныч тоже. Единственная возможность уйти от смертельных плевков строчащего пулемета - бросить фургон в кювет.

Я вывалился из покореженной, пробитой пулями машины и уткнулся щекой в желтую мокрую траву. Промедли Горыныч - и очередь резанула бы по лобовым стеклам, перемалывая нас. Снова заговорил пулемет: решили нас додавить. "Скорая" затормозила... На стрекот пулемета наложился и автоматный грохот... Стрелять они умели.

Вынырнуть из укрытия, сделать один-единственный выстрел. И не нарваться на пулю. Чувствовать опасность каждой частичкой своего тела. Чувствовать линии смерти. Выбрать сектор броска. Выбрать момент. Раз. Рано - нарвешься на пулю. Два - рано... Три. Пошли...

Ухнул взрыв. Пулемет замолчал - мой выстрел из "Шмеля" достиг цели. Автоматный выстрел - Горыныч снял выпрыгнувшего из "скорой" бойца. Сделано...

- В машине мог остаться живой! - крикнул Горыныч.

После "Шмеля"? Посмотрим. Может, действительно сидит вражина, оглушенный, но живой. Ждет, когда появимся, чтобы снести из автомата. Черта лысого дождется.

- Угостим "смирновкой"! - предложил я.

Горыныч нырнул в фургон и выудил пневматическую винтовку. Хлоп - выстрел пневматички после грохота огнестрельного оружия был почти неслышным.

Я взял микрофон рации.

- Третий. Ответь "Памиру".

- На связи.

- Огневой контакт с противником. Противник уничтожен. Наша машина повреждена. Подбери нас.

Отложив микрофон и взяв автомат, я кивнул Горынычу:

- Пошли, он уже хороший.

Газ успел выветриться. Он за двадцать секунд приводит человека в состояние глубокого опьянения и отключает. Долго газ не держится, так; что сейчас можно без риска лезть в "скорую".

Горыныч мягко, как кошка, скользил к машине. Я был на страховке. Опасности я не ощущал, но мало ли... Вскоре Горыныч вытаскивал из покореженного салона "языка" - крепко сколоченного парня с восточным лицом.

Через пять минут около нас затормозила "волга", где находились Третий и Четвертый.

- Третий - с нами. Четвертый - сторожит машину и "языка", - приказал я. Мы - на базу-дельта...

База-дельта горела. Система безопасности была отключена изнутри. Наших коллег взяли тепленькими. Боеприпасов и гранат налетчики не жалели. Восемь человек охраны и девять персонала были мертвы. В Токмачевского разрядили, наверное, целый автоматный магазин. Будто опасались, как бы он не очухался и не поднялся со смертного одра. Они боялись его...

Ни одного трупа нападающих. Противник имел привычку забирать своих.

Начальника разведывательного сектора Лукницкого мы не нашли. Хотя во время нападения он был на базе. Шеф исследовательского сектора Севастьянов лежал рядом с Токмачевским. В него всадили пуль не меньше.

- Кто-то из них двоих сдал базу, - сказал Горыныч уже в машине.

Делать нам на базе было нечего. Разбираться и выносить трупы будут другие. Мы пытались сделать свое дело и не успели...

Быков Анатолий Михайлович, старший оперуполномоченный двенадцатого отдела РУОПа Центрального экономического региона. Судя по удостоверению, мы пленили именно этого человека. Двенадцатый - это спецотдел быстрого реагирования, подразделение для задержания или уничтожения преступников и бандформирований. Подмосковный СОБР - отлично подготовленная, побывавшая во всех горячих точках, отметившаяся и при штурме Грозного, и в Буденновске команда. При желании они вполне могли разнести базу-дельта. Только зачем?

"Лобачевский" провел экспресс-исследование документов Прогнал результаты по нашим банкам данных и выдал заключение.

- Удостоверение поддельное. Все реквизиты, внешний вид - идеальны. Изготовлено очень хорошо. Обмануть можно кого угодно. Подделку способна установить только экспертиза.

В списках двенадцатого отдела ни Быкова, ни двоих его погибших товарищей по оружию, у которых были примерно такие же удостоверения, не числилось. Самозванцы? Скорее всего. Под прикрытием милицейских документов работали представители различных спецслужб, а нередко и их клиенты...

- Кто же этот "Быков"? - спросил Горыныч.

- Попытаемся узнать у него, - сказал я.

- Узнаем, - авторитетно заявил Шаман.

"Быков" чудом не пострадал от "Шмеля" и уже вполне очухался от "смирновки". Теперь он сидел в подвальном помещении, обставленном легкой пластмассовой мебелью без острых углов, о которые можно причинить себе телесные повреждения. Мы наблюдали за ним на мониторе уже полчаса, стараясь понять по движениям, поведению, что собой представляет этот человек. Лет тридцати, худощавый, под два метра ростом, коротко стриженный, с удлиненным, немного восточным лицом. Движения плавные, мягкие, чувствовалось, что они могут быть стремительными и опасными. Так движутся уверенные в себе, тренированные люди. Очнувшись, он минут пятнадцать лежал, не показывая, что уже пришел в себя. Потом осмотрел помещение. Внимательно, каждый угол. Осмотрел мебель, прикидывая, может ли она в случае чего пригодиться как оружие. Не может проверено уже, зря стараешься... Затем попытался выявить следящие системы. Не выявил. Потом откинулся на спинку дивана, прикрыл глаза и начал ждать дальнейших событий.

"Комната смеха", как мы называли помещение, была наполнена самой различной, прекрасно замаскированной аппаратурой. В том числе и дистанционно-диагностической, фиксирующей инфракрасное и э.м. излучения, различные медицинские параметры объекта исследования. "Быков" держится неплохо. Точнее сказать, на удивление хорошо. Пульс учащенный, но не слишком, эмоциональное состояние спокойное, инфракрасная картинка - весь светится голубым светом. Значит, возбуждение практически на нуле... Так не может держаться обычный человек, пусть даже прошедший хорошую психологическую подготовку. "Быков" ешс преподнесет нам сюрприз. Что-то с ним определенно не то. Откуда он взялся?.. Во мне вновь всколыхнулись былые подозрения и самые мрачные предчувствия. Только не это...

- Пошли, переговорим с "языком", - предложил я и поднялся с кресла.

Пленник никак не отреагировал на наше появление. Окинул равнодушным взглядом, будто мы вообще не интересовали его. Где же ты набрался столько невозмутимости, "Быков"? Неужели тебе не страшно? На что ты надеешься? Где твой страх или хотя бы любопытство? Может, кто-то отключил, загнал поглубже твои чувства? Кто?..

Я пододвинул пластмассовый стул поближе к дивану. Шаман уселся на краешке стола. Горыныч прислонился к стене, засунув руки в карманы куртки.

- Кто вы? - спросил я. - Представьтесь, пожалуйста.

- Майор Быков, региональное управление по организованной преступности, - с готовностью ответил пленник. - Кто вы? И где я нахожусь?

- Вы находитесь в Федеральной службе безопасности. Вы совершили нападение на оперативную группу управления "Т".

- Это вы открыли огонь по спецмашине РУОПа.

"Быков" не надеялся, конечно, оправдаться и в чем-то нас убедить. Он прекрасно понимал, что происходит пристрелка. Предварительное прощупывание. И этот разговор ровным счетом ничего не значил. Главное начнется позднее. Все впереди, дружище. Посмотрим, на сколько тебя хватит.

- К сожалению, вы лжете, - вздохнул я. - Было бы смешно тратить время на опровержения, но я потрачу. Во первых, в двенадцатом отделе нет майора Быкова.

- Я работал под легендированным прикрытием.

- Чепуха. Собровцы не работают под легендами. Это боевое подразделение. Кроме того, удостоверение поддельное. Сделано хорошо, но эксперта не обманет. Придумайте сказку убедительнее... Так кто вы?

- Я - майор Быков из РУОПа.

- И о вашем задержании мы обязаны уведомить ваше руководство, так? Они не знают майора Быкова.

"Быков" пожал плечами.

- Разговора с вами, уважаемый, не получается. Вы плохо поняли, куда попали. Мы вас вывернем наизнанку, Ваша завидная стойкость окажется напрасной.

- Хорошо, - "Быков" провел ладонью по лицу. - Я - Парамонов Виктор, кличка Руль. Работаю на Хачидзе.

- Зачем ему разносить государственный объект?

- Какой объект? Мы ничего не разносили.

- Хорошо, тогда скажите вот что...

Полчаса вопросов, сравнение ответов с данными из нашего информационного банка - стало ясно, что ни к какому Хачидзе, авторитетнейшему вору в законе, держащему пол-Москвы, "Быков" отношения не имеет. Впрочем, это было ясно с самого начала. В такие игры группировки не играют и такие боевые действия не ведут. Тут некто покруче и поумнее.

- Опять лжете.

- Как я вас могу убедить? - развел руками пленник. - Я не лгу. Это правда.

- Ладно, - я кивнул Шаману.

Он положил на стол серебряный металлический чемоданчик и открыл его. Потом начал расставлять его содержимое.

"Быков" прищурился, расслабленно откинулся на спинку дивана, не сводя глаз с ампул и инъектора... И молнией рванулся вперед.

Двигался он быстро. Слишком быстро даже для тренированного человека. Он намеревался выключить всех троих, с боем прорываться из бункера - а дальше будь что будет.

Волнообразным движением я ушел от мощнейшего удара ногой в грудь, от рубящего движения ребром ладони в горло и сблизился с "Быковым" почти вплотную. Удар тремя сведенными в щепотку пальцами в точку "успокоения"... Отдохни, браток, минут пять.

- Прыткий, - усмехнулся Горыныч, все еще стоявший у стены и так не удосужившийся вытащить руки из карманов. Даже не пошевелился, только с интересом наблюдал за представлением. Как и Шаман.

Мы усадили бесчувственное тело на диван. Шаман помассировал акупунктурную точку на шее и на ладони. "Быков" застонал, пошевелился. Попытался разлепить веки. Вскрикнул, когда заряд инъекционного пистолета впился в плечо. Сыворотка правды последнего поколения - "отмычка"...

Пленник приоткрыл глаза.

- Назовите свое имя, фамилию, - предложил Шаман, буравя пленника тяжелым взглядом, которому позавидовал бы Вольф Мессинг.

- Быков... Анатолий Михайлович... Майор милиции... Ну а что, не Быков, да? Быков... А насчет домишки того - мы расколотили... А чего не расколотить?.. Приказ. Убили кой-кого. Там компьютеры... Очкарики... Компьютеры рванули. Ученых червей перебили... Особенно насчет одного чудика постарались. Я в него весь магазин высадил. Чтоб больше не встал... А чего? Сказали - сделал... Я майор Быков. Из РУОПа... Да, майор Быков... В документе написано...

Он все говорил и говорил. "Отмычка" вызывает неудержимый поток слов. Человек хочет высказаться. Излить душу. Рассказать все, что его гложет. Угодить. Колются обычно очень быстро. Даже не колются. Просто преподносят на блюдечке всю информацию - из-за желания поддержать приятную беседу. Почему не постараться для хороших людей?.. Пленник держался долго. Говорил то, что мы и так знаем. Может, немного больше. Сдерживаться перед "отмычкой" очень тяжело. Необходима подготовка. Но "Быков" выдерживал напор. До поры до времени. Шансов выйти победителем у него не было никаких. Шаман мог взломать любую психологическую защиту.

Работал Шаман красиво. Шаг за шагом он прижимал к стене лже-Быкова. Вскоре испытуемый сообщил, что он - Василий Барыкин. Уроженец Краснодарского края, кличка Барин, работает на неизвестного преступного лидера, называют его Управляющий; не знает никого, кроме непосредственного командира и соратников.

- Уцепимся за это имя и пройдем по нему? - задумчиво спросил я.

- Нет смысла, - отмахнулся Шаман. - Этого Барыкина нет в природе. А если и есть, то никакого отношения не имеет к этому человеку.

- Врет под "отмычкой"?

- Он говорит правду. Но Барыкин... Но это наложенная личность.

- А какая настоящая?

- Чтобы узнать, нужно глубокое гипнотическое зондирование. Около суток, пока он отойдет от "отмычки".

- И сейчас больше ничего не вытащить?

- Вытащим.

Вскоре "Быков-Барыкин" сдал координаты логова боевиков...

Операция "Цунами". Вооружение - двойка. Достаточно, чтобы разнести средний бастион. Я сижу в штабном фургоне. На экране проецируется картинка, выхваченная "линзой", находящейся у Седьмого, - он под видом местного алкаша ошивается возле логова. Высокий бетонный забор. Тяжелые ворота. К таким феодальным замкам в Московской области привыкли. За забором - два двухэтажных здания. Колючая проволока, видеокамеры, ходящие туда и сюда и оглядывающие окрестности. Где-то за пультом сидят охранники и смотрят за окружающей обстановкой на экранах. Наверняка у них в запасе какие-то сюрпризы. Не жалко. "Цунами", пущенное группой "Тень", им не остановить.

- Безжизненно как-то, - сказал я.

- Да, - согласился Шаман.

- Не чувствуешь - есть кто внутри? Сколько их?

- Не могу сосредоточиться. Какая-то стена, - пожал плечами Шаман.

Я тоже не мог сосредоточиться. И от этого место нравилось мне все меньше. Любой сотрудник группы "Тень", прошедший через руки Фауста, обладал сверхчувственным восприятием. Оно в принципе могло заменить даже разведку. На каком-то другом информационном уровне считать данные - с чем мы имеем дело, сколько нам противостоит народу, даже расположение комнат - все это возможно. Но получается далеко не всегда. Слишком много факторов. Сейчас все факторы были против нас. Почему? С этим надо разбираться особо. Потом. Сейчас нам нужно взять логово боевиков.

- Нас может ждать теплый прием, - сказал я.

- Что же, не штурмовать?

- Штурмовать, - я потянулця к рации. - Седьмой, возвращайся. Готовность номер один.

План акции готов. Инструктаж. Расстановка сил. Десять человек - кажется, немного. Достаточно. Ведь это группа "Тень", а не половина армейского взвода.

На миг мне стало не по себе. Почувствовал какую-то тяжесть. Рука дрогнула. Но я опустил забрало "Сферы" и вдавил на рации. Два нажатия. Штурм. Пошли. С Богом, ребята...

Все по классике. Ворота снесены взрывом. Но это отвлекающий маневр. В двух местах обрушился бетонный забор. Пять двоек рванулись в образовавшиеся проемы. Каждый из бойцов затылком чувствует опасность. Никто не сделает шаг навстречу пуле - это азы мастерства. То, что спасало моих ребят не раз. То, что является одной из основ успеха "Тени".

Треск. Пробоина в стене. Из крупнокалиберного пулемета по окнам. Никакого отпора. Противник почему-то воздерживался от огневого контакта. Трое ребят уже под прикрытием стен здания. Теперь - в окна "глушилки", которые сдетонируют заряды, если проход заминирован. И внутрь. Там посмотрим, как хозяева подготовились к встрече гостей...

- Отход! Факел! - крикнул я в рацию...

Повторять не надо. Ребята почувствовали опасность почти в тот же момент, что и я. И кинулись назад. Секунды... Сумрачный день раскололся от такого грохота, что показалось, будто небо рухнуло на землю...

Но мои ребята уже покинули территорию базы противника...

От грохота заложило уши. Я лежал в овраге, уткнувшись лицом в жидкую грязь, сжимая автомат и слыша буханье сыплющегося вокруг мусора - то, что осталось от логова...

Ох, не поскупились вражины на взрывчатку. Не завидую я окрестным жителям. Наверное, в радиусе десяти километров коровы доиться перестанут... Рассчитали, гады, что к ним скоро наведаются, и ушли, оставив прощальное послание. Установили механизм, который взорвется через минуту после проникновения группы в логово. Как раз бойцы расслабятся и решат, что опасаться нечего. И просчитались. Такие ловушки не для нас. Фауст дело свое знал. Он не вложил бы столько сил в людей, которые не выкарабкаются из такой ситуации...

Пленник очухался после "отмычки" и готов был к дальнейшей обработке. Получи дозу "нирваны". Это тебе не сыворотка правды. Штуковина хорошая, шаманы и экстрасенсы за нее все бы отдали. Препарат вводит человека в измененное состояние сознания, если, конечно, при сеансе присутствует оператор-гипнотизер. В руках Шамана "нирвана" была мощнейшим инструментом.

Работать с сознанием человека с наложенной фальшивой личностью все равно что на ощупь плутать в лабиринте. Или разгадывать сложнейшую головоломку. Недостаточно ума и профессионализма. Нужна интуиция. И еще что-то. Войти в резонанс с объектом, стать его частью, сделать его частью себя...

- Я твой друг, - вещал Шаман. - Я самый близкий человек на свете. Я часть тебя. У тебя нет никаких секретов. Я твоя последняя надежда. Как твое имя? Чтобы помочь тебе, я должен знать твое имя... Говори...

- Я Анатолий Мальцев...

Пока что Шаман вышел лишь на фальшивую личность...

В комнате царил полумрак, который и нужен для таких сеансов. Мы наблюдали за происходящим, затаив дыхание в креслах в углу помещения.

- Я с таким еще не сталкивался. Очень сильное воздействие. "Шлиман" и "Кауфман" по сравнению с этим - просто творение приготовишек...

Мы два раза имели дело с "наложниками" - так шутливо прозвали лиц с наложенной чужой личностью. Оба раза это были фокусы американцев. Они давно используют подобные технологии, применяли их для подготовки засылаемых в "банановые" республики наемных убийц, задачей которых было устранение политических лидеров и прочих заметных людей в зонах национальных интересов Штатов. Обычно эти затеи проваливались. Мозг человека не компьютер, он давал сбои. В последнее время янки шагнули далеко вперед. "Кауфмана" в Африке и "Шлимана" в Германии Шаман выпотрошил быстро и без особых забот. А ведь они были гордостью американцев, последним словом психологической науки... Тот, кто обрабатывал нашего пленника, пошел гораздо дальше...

- Курбин... Виктор... Из Фрунзе, - наконец выдавил пленник.

- Это настоящее имя, - выдохнул Шаман. Он осунулся за этот час, побледнел, кровь давно отлила от его лица. Ему было очень тяжело. Но он достиг своего.

- А не может быть еще одна подмененная личность? - спросил Горыныч.

- Может. В принципе. Но не в данном случае. Он действительно Курбин.

Шаман начал пласт за пластом вскрывать его прошлое. В измененном состоянии сознания человек может вспомнить все. Вплоть до того, сколько ступенек было на лестнице в Пушкинском музее, где он был последний раз десять лет назад...

Фрунзе, ныне Бишкек - столица Киргизии. Курбин жил там. И не одно поколение его предков жило там. Он вырос, закончил институт. Работал инженером на автобазе. Переживал с семьей гонения на русских. Выдержал. Остался в своем городе. До девяносто второго года. Дальше...

- Темнота, - поежился Курбин. - Холодно...

- Что в темноте?

- Я не знаю.

Последующие два года напрочь выпали из памяти Курбина. Точнее, не выпали из памяти человека не пропадает ничего. Просто воспоминания заблокированы так крепко, что вскрыть их Шаману не удавалось. Снова начал себя сознавать Курбин в конце девяносто четвертого. Он подробно описал взорванную сегодня базу боевиков, нескольких своих товарищей. Вспомнил акцию с Гурским - он сидел за рулем "скорой". Принимал участие еще в двух убийствах На кого работали боевики, зачем - он понятия не имел Мозги ему подчистили основательно. Зомби не зомби, но подчинение выработали полное, привили навыки пользования оружием, навыки рукопашного боя. Притом очень неплохие. До провала в черноту Курбин не умел ничего такого. Его формировали между девяносто вторым и девяносто четвертым. Кто? В каком учебном центре? Эх, если бы знать. Адресочек бы. Наведались бы туда. Или уронили случайно бомбу с пролетающего бомбардировщика. Но помощи тут от Курбина никакой. Ничего балбес не помнит. Удастся ли заставить вспомнить? На Шамана вся надежда. Сможет? Должен. Он же колдун. Давай, дорогой. Напрягись. И мы накроем их всех...

- Море... Сосны... Холодное море... Много сосен и море... Чернота, металлически шуршал Курбин.

- Кто в черноте? - спросил Шаман. - Вспомни. Он был для тебя всем. Кто он?

- Я не знаю. Боль. Слабость. Я боюсь... Не хочу!!! - Курбин выгнулся и застонал, потом расслабленно обмяк в кресле.

- Успокойся. Тебе хорошо. Тебе тепло... - Шаман вытер пот. - Очень сильная блокировка. Его надо как-то подтолкнуть.

- Покажи ему вот это, - я протянул Шаману две фотографии.

- Ты узнаешь этих людей? Смотри! Их не было в темноте?

Шаман прибавил света в настольной лампе и положил на стол фотографию начальника разведсектора Лукницкого.

- Нет.

На стол легла следующая фотография.

- А этот?

Курбин бросил лишь один взгляд на нее...

Инъекции, искусственное дыхание, электрошок. Курбина била дрожь, сердце выводило невероятный танец - то билось со скоростью автомата Калашникова, то замирало и проваливалось куда-то. Курбин извивался, и мы едва могли его держать. Наконец он замер. И ничто не в силах было возвратить его. Он уходил... Клиническая смерть... Три, четыре, пять минут... Даже если бы мы имели реанимационное оборудование, оно вряд ли бы смогло помочь.

- Смерть-программа, - сказал Шаман. - Вторая фотография включила ее. Только я не понимаю почему... Этого же не может быть.

- Я тоже так думал, - вздохнул я. Мне вдруг стало одиноко и тоскливо.

* * *

Проект "Лотос" родился в недрах Пентагона в середине семидесятых годов. Большинство генералов-янки считало идею совершенно бредовой. Но все-таки деньги были выделены.

В основу проекта был положен огромный опыт Востока по развитию человеческого духа и тела. Учение об энергии "ци", йога, энергетическое карате, многое другое, что так и не было осмыслено, востребовано западной цивилизацией. На Западе тоже имелись свои достижения в аналогичных областях, правда, гораздо более скромные и тоже не нашедшие применения. Почему бы все это не использовать при подготовке элитных подразделений? Обучить солдата растворяться во тьме и возникать из нее неожиданно для противника, как это делали ниндзя. Или убивать врага одним движением руки, а самому сносить любые удары, применяя технику "железной рубашки", как это могут делать специалисты у-шу. Обходиться долго не только без еды, но и без воздуха, как это получается у йогов. Выделять астрального двойника, способного проникнуть куда угодно и выведать самые скрытые тайны противника, - подобно по силам тибетским ламам. Создать специальную группу из таких боевиков - ей не будет преград, она будет способна выполнять любые диверсионные задачи...

Америкашки вбили в проект кучу долларов. Собрали большой информационный банк, свезли в США со всего мира множество мастеров в различных областях, большинство из которых были откровенными шарлатанами, а другие поражали своей дремучестью и некомпетентностью. Создать супермена так и не удалось. Кое-какие успехи, позволяющие говорить о существовании феноменов, были достигнуты. Но для боевой подготовки они не годились. Не заставишь же "зеленого берета" три года сидеть в позе лотоса и медитировать над проблемой вселенского логоса. Или восемь лет потратить на освоение первой ступени - ощущение движения "ци". "Зеленый берет-ниндзя" так и остался мечтой пентагоновских фантазеров.

В СССР все, что касалось психотроники, считалось идеологически вредной ересью и всячески отвергалось марксистско-ленинской наукой. Но в фирмах, которые привыкли на лету хватать самые безумные идеи, если есть хоть малейшая возможность с их помощью добиться превосходства над противником, исследования проводились. Программы "Титан", "Сирень" были весьма похожи на американский проект "Лотос". Результаты получались ненамного лучше, чем у янки... До тех пор, пока не появился Фауст...

Сегодня для газеты статья о колдуне или экстрасенсе так же обязательна, как раньше передовица о задачах КПСС на современном этапе. Тысячи экспериментов, серьезные исследования доказали реальность странного мира энергоинформационных взаимодействий. Людей, обладающих экстраординарными способностями, довольно много. Где-то процентов десять населения можно научить снимать пассами зубную боль. Один процент обладает ясновидческими способностями. Психотронные феномены трудновоспроизводимы, спонтанны. Истинных целителей, не снимающих симптомы, а лечащих людей, настоящих дальновидцев, считывающих на расстоянии информацию, бойцов, владеющих энергией "ци", очень мало. Но самая большая редкость - люди, способные пробуждать паранормальные способности у других. В мире их единицы. А сколько таких, как Фауст? Я не удивлюсь, если на всей Земле он был один-единственный.

Если бы пентагоновские генералы узнали, чего добился Фауст, они бы сломали свои фуражки и порвали бы с горя в клочья звездно-полосатый флаг. Такое подразделение, как группа "Тень", они не могли представить даже в самых страшных ночных кошмарах.

Фауст одно за другим открывал хранилища, где спрятаны бесконечные возможности космического и непостижимого существа, каковым является человек. Как это у него получалось? Мы не знали. И не знаем до сих пор. Он выпускал из бутылок джиннов - могущественных, пугающих. По каким критериям подбирал нас Фауст, известно было ему одному. По каким-то признакам он определял людей, которых легче "открыть", на кого можно положиться, кто органически не способен на предательство. И действительно, нельзя было представить ни одного из моих оперативников в роли предателя.

Наша база располагалась в Крыму. Что делал с нами Фауст? Вроде бы ничего особенного. Но через неделю мы стали видеть ауру человека, хотя по всем классическим методикам на раскрытие "третьего глаза" полагаются годы. Еще через месяц, напрягшись, я мог увидеть четырнадцать энергетических меридианов на теле, переливающиеся разным цветом акупунктурные точки. Позже мне уже не обязательно было их видеть. Я просто ощущал их.

С нами происходило что-то не укладывающееся ни в какие рамки. Рефлексы не просто усилились. Это был качественно иной уровень. Состояние замедления. Изредка его достигают в минуту смертельной опасности обычные люди. Все начинает прокручиваться, как в фильме, пущенном на медленной скорости. Твои движения тоже замедляются, но все-таки они быстрее, намного быстрее, чем у других. Ты превращаешься в молнию.

Нас учили выживать в условиях, в которых нормальные люди не выживут... Бултыхнуться в кипяток, полежать часок в ледяной воде, неделями обходиться без пищи и воды, нырять на двадцать минут. И еще нас учили убивать. Оружием всех видов - холодным, огнестрельным. Руками. Уроки рукопашного боя вообще были не похожи ни на что. Молниеносный смертельный спарринг с тремя противниками - при этом у тебя завязаны глаза. Чтобы плести рисунок боя, не обязательно видеть противников. Их нужно ощущать. Воспринимать и себя, и их как перетекающие энергетические линии и формы. Иные органы чувств. Иной мир... Мы овладели техникой отсроченной смерти, существование которой до сих пор отрицается. Удар в одну из точек энергетического меридиана - и человек через полгода умирает от рака или диабета. А может умереть через час от сердечного приступа. Ни один суд в мире не осудит за убийство...

После семи месяцев подготовки перед нами открылись линии смерти. Линии опасности. Весь мир перечерчен ими. Пересечешь ее - погибнешь. Воин не наткнется на нее. Он не ступит на мину. Не шагнет под пулю снайпера. Мы ощущали эти линии. Мы чувствовали опасность до ее наступления. Мы не шли ей навстречу, а обходили, чтобы выйти победителями. Это было главным искусством бойцов группы "Тень", ставящим ее вне конкуренции с другими спецподразделениями. Можно подготовить костоломов, снайперов Но научить ощущать линии смерти... У наиболее опытных солдат, прошедших войну, ощущение линий смерти появляется, но спонтанное, труднопроизводимое. У моих ребят же это обычный инструмент, как автомат, нож или кулак. За все годы мы потеряли всего двоих. Любая другая команда накрылась бы целиком в первой же такой операции.

Мы осваивали шпионское ремесло, самую современную спецтехнику, оружие. Учились вести наружное наблюдение и срисовывать филеров - вряд ли кто-то умел это делать лучше нас. Мы овладели тактикой спецопераций и ведения боевых действий в любых условиях. Искусство телохранителей, альпинистская подготовка, водолазное дело, дельтапланеризм, виртуозное вождение автомобиля и вертолета мало ли что может пригодиться оперативнику группы "Тень". И два иностранных языка ты должен изучить так, чтобы тебя приняли за своего в английской глубинке или в итальянском высшем свете... Сон четыре часа остальное работа. Нормальному человеку на усвоение этих премудростей понадобилось бы лет восемь - десять, да и то если крыша и не съехала набок, половину все равно бы позабыл. У нас открылась феноменальная память. Раз услышанное или прочитанное врезалось в нее, дожидалось своего часа. Основной курс мы прошли за полтора года. Затем - крещение Афганом. Потом - сумасшедшая жизнь. Операции одна за другой. Возвращение домой, новые тренировки. Никакого отдыха. Фауст не для красного словца говорил мне в нашу первую встречу, что я не буду принадлежать себе.

Один из последних уроков Фауста - астральные двойники. Послать свое сознание за неприступные стены, выяснить дислокацию сил противника... Правда, эффектно получался этот финт только у Шамана, и то не всегда, но две операции мы успешно провели лишь благодаря "двойникам".

Разработанные Фаустом программы подготовки ничего не стоили. Если настанет черный день и я решу подзаработать немного баксов, я без зазрения совести загоню их американцам. И они через месяц убедятся, что эти программы ни на что не годны. С их помощью мог учить только Фауст. Группа "Тень" была первой в своем роде... И последней. Впрочем, второе утверждение виделось мне все более сомнительным: появились основания считать, что заработала новая "школа монстров". Кто был ее "завучем"?.. Реакция пленника на предъявленную фотографию могла послужить ответом на этот вопрос.

Мои мысли вновь и вновь возвращались к последнему вечеру с Фаустом. На следующий день он исчезнет.

Садящееся за горизонт солнце. Шелест ветра в деревьях. Дачная благодать.

- "Кармен". Семь роз на ступенях Колизея, - произнес Фауст, будто на что-то решившись.

- Это вы о чем?

- А, ни о чем, - вдруг спохватился он. - Мне надо еще подумать. Пока не знаю, стоит ли...

- Что стоит?

- Потом.

Потом не было. Фауст ушел из моей жизни. Не успев сказать мне главного. Он так и не решил, может ли до конца доверять людям, в которых вложил несколько лет жизни и столько сил. Что же ты хотел мне сказать? Чего ты не успел, Фауст? Мне надо знать.

- Я не виноват ни в чем... Севастьянов подставил меня. Сдал, подонок, базу-дельта... Он отключил систему охраны... Я клянусь, хотя мои клятвы для вас не значат ничего. Он двойник. Он работает на врага вместе с "Тенью", неужели это до сих пор непонятно? - в голосе беглого начальника разведывательного сектора Лукницкого слышались нотки отчаяния. Голос человека, прижатого к прутьям клетки голодным африканским львом.

- Где ты находишься? - твердил "Эверест". - Ты должен немедленно появиться в "тресте".

- Я еще не полностью сошел с ума. Для меня это смерть. Сначала я постараюсь найти оправдание. Я еще хочу пожить. Адвоката вы мне вряд ли дадите...

Да уж, адвоката ему никто не даст. У нас для предателей судопроизводство несколько иное.

- Выводите "Тень" из игры. А еще лучше - перестреляйте их к чертовой прабабушке! - крикнул Лукницкий.

- Подожди, послушай...

- Я не буду ждать. Разберитесь с "Тенью", если хотите еще пожить...

"Эверест" выключил магнитофон.

- Он вышел на меня по резервной линии. Мы не смогли его взять.

- Решили пока не следовать его совету и не отстреливать нашу группу.

- Отстреливать вас будет затруднительно.

-Да.

- Но возможно, - усмехнулся Острогин.

- Не думаю, что вы решитесь проверить это на практике... С каких пор вы не доверяете нам?

- А ты? - возмутился Острогин. - Назначил встречу на нейтральной территории. Понаставил своих головорезов. Проверили меня на наличие микрофонов, маячков. С чего это?

- Я не понимаю, что делается в "тресте". Информация уходит от нас с такой же скоростью, как если бы ее печатали в "Вечерней Москве".

- Ну, это ты загнул, - хмыкнул Острогин.

- По скольким параметрам мы проверяем людей, когда принимаем в "трест"? Кто-то, не буду показывать на присутствующих, уверял - обеспечение нашей внутренней безопасности на две головы выше, чем в ФСК и СВР. И сегодня выясняется, что у нас кишат "двойники". Противнику сдают засекреченную базу где это видано? Что за притоном вы руководите?

- Да, нехорошо получилось, - улыбнулся Острогин. - К слову - у наших коллег из параллельных ведомств большие сомнения в целесообразности вашего существования. Считается, что вы окончательно выходите из-под контроля.

- И Лукницкого вам навязали, чтобы он разобрался с нами. Набрал на нас компру.

- Примерно так. Хотя это лишь одна из его задач.

- Герой-любовник, ха... Значит, комиссар. Крамолу в "тресте" искать пришел.

- Не совсем так. Все гораздо сложнее. Обычного комиссара я бы не подпустил на пушечный выстрел. Ни под каким предлогом. Тут игра более тонкая... Ну, хотя бы скажу тебе, что Лукницкий был один из немногих, кто работал с Фаустом еще до того, как он взялся за создание "Тени".

Я присвистнул. Вот это новость.

- Тебе не кажется, что почерк групп очень уж похож на почерк группы "Тень"? - с усмешкой посмотрел на меня Острогин.

- Похож. Даже слишком.

- То есть мы имеем теневую "Тень"?

- Не совсем. Подготовка классная. Пленник, которого мы взяли, хорош. Реакция, подвижность.

- Не трать попусту слова. Он был подвергнут инициации резервов?

Я помолчал. Потом кивнул.

- Был.

Ну вот. Сказано то, в чем мне не хотелось признаваться даже самому себе. И я, и "Эверест" знали, что инициацию мог провести только Фауст.

- Пленник погиб, увидев эту фотографию?.. Острогин положил на стол фото Фауста.

-Да.

- Теперь я скажу тебе то, чего не говорил. - Острогин по привычке крутил сигару. Она распотрошилась под напором его пальцев. Нервы у моего начальника разболтались... - Не так давно прошла достоверная информация, что Фауст появился вновь.

- Ничего себе.

- Никто не видел Фауста мертвым. Он просто исчез. И вот возник вновь.

- А когда пошли акции неизвестного противника, почерк которого походил на наш, вы решили, что продавшийся неизвестно кому Фауст по старой памяти привлек к своим черным делам "Тень".

- Признаюсь, такие мысли посещали нас.

- Когда расхлопали группу Симонова, вы решили подключить к расследованию нас. Ваши аналитики просчитали каждый наш шаг, чтобы убедиться: "Тень" работает на врага. Вы надеялись, что сумеете обыграть нас и выйти на нашего босса. Да?

- Все ты понимаешь. Мне даже необязательно напрягаться и что-то говорить.

- Законченное свинство!

- В нашей работе существует такой термин? Нет.

- Пока вы играли с нами в игрушки, другое подразделение "треста" работало по проекту "Зеркало Тролля". Не так ли?

- Откуда узнал? - насторожился Острогин.

- "Лобачевский" еще три дня назад понял, что ваши гении водят нас за нос. Скрывают информацию. Они должны были вычислить несколько носителей, на которые наткнулся "Лобачевский". Если не сообщили нам о них - значит, водите за нос.

- Молодцы.

- Что установила та группа?

- Ничего. Мы потеряли еще двоих оперативников. И не достигли ничего.

- Идиоты... В "тресте" все помешались.

- Идея затеять с вами игру принадлежала Лукницкому. И тем, кто стоит за ним. Я же вам верил...

- У нас нет такого термина - верить, - хмыкнул я.

- Издеваешься.

- Если бы вы с самого начала дали нам всю информацию, сколько бы людей остались живы. Мы бы уже раскрутили дело... Итак, доверие восстановлено. Правильно?

- Почти. Честно говоря, у меня нет другого выхода, как окончательно довериться тебе.

- Ладно. Надо работать.

Я ударил по столу, на котором лежала фотография Фауста.

- Откуда вообще взялся Фауст?

- Если бы знать, - отмахнулся Эверест. - В его личном деле понаписано много всякой чепухи и ни слова правды. Он появился неизвестно откуда. И ушел туда же. Вытащил его из неизвестности заместитель председателя КГБ Лапин. Ныне покойный. Так что даже у него не можем спросить.

- Неужели в КГБ мог проникнуть человек без прошлого?

- Как видишь. Мне Фауста дали в восемьдесят пятом, когда решено было создать "Тень". До этого он участвовал в акции ЛГУ за рубежом. По-моему, в Англии и Италии.

- Что за акции?

- Не знаю, - развел руками Острогин. - Вся информация о них уничтожена.

- Не может быть. Просто в СВР не хотят с нами делиться, несмотря на все правила.

- Я тоже так думал. Поэтому подключил еще кое-какие каналы. Информации об этих акциях в архивах нет.

Не доверять мнению Острогина нельзя. Он без труда проникает в такие кладовые госсекретов, куда не пустили бы и Президента России.

- Что делать-то дальше? - спросил Острогин. Он действительно не знал, что теперь предпринять.

- Мне нужна вся информация, которую вы от нас скрывали.

- Без вопросов.

- И нужно еще разок побеспокоить СВР. Был ли у них на связи агент Кармен.

- Сделаем...

"Московский комсомолец".

"БОЕВЫЕ ДЕЙСТВИЯ НА РЕКЛАМНЫХ ФРОНТАХ

Последние дни ознаменовались великим мором на деятелей видео- и рекламного бизнеса. Он унес пятнадцать человек. Главный менеджер фирмы "Камилла" господин Ваксберг выпал из окна собственной квартиры на Мосфильмовской. Директор агентства "Шарм" Людмила Корсакова попала в автокатастрофу. Один из деятелей видеобизнеса скончался от сердечной недостаточности. Еще пятеро были зарезаны, застрелены, задушены. Остальные просто исчезли, не оставив следов. Похоже, по опасности работа в рекламе приближается к труду летчика-испытателя или грузчика радиоактивных отходов. Если, конечно, это не происки лубочных патриотов и потомков Ильича, борющихся с "западнической заразой и развратом", то идет передел сфер влияния в рекламном бизнесе. К такому выводу склоняется милиция, как нам стало известно от одного из заслуживающих доверия источников в ГУВД Москвы. Милиция, как всегда, в раздумье. Сезон охоты открыт, закрывать наши доблестные правоохранительные органы его не собираются. Не ходите девки в модели!.."

Мы решили основательно тряхнуть рекламные фирмы. Отработать еще не отработанные "носители". И опоздали...

На моих глазах спланировал из окна кирпичного дома на Мосфильмовской господин Ваксберг. Отрезать отход убийцам нам не удалось. Одну длинноногую красавицу мы застали в ванной в задумчивой позе. Она была пришпилена к двери здоровенным тесаком незадолго до нашего прихода. Капли воды стекали с нее, перемешиваясь на голубом кафеле пола с кровью. Квадрат Инока засек убийц редактора предприятия "Логос", при огневом контакте они были уничтожены. Взять их живьем не удалось...

Тролль ликвидировал сеть. Ценных агентов он отзывал куда-то. Тех, кого не жалко, кто ненадежен или по каким-то причинам может представлять опасность, уничтожал. Меня занимал вопрос: было ли это отступление вызвано нашими активными действиями или противник просто выполнил первую часть какой-то загадочной программы и отутюживание мозгов моих сограждан было удачно завершено? Тогда что дальше?

Тролль проводил перегруппировку, обрубал все концы. А мы до сих пор понятия не имели, кто он, что представляет собой. Какие к нему остались тропинки? Лукницкий. И Фауст...

Что значила фигура Фауста? Мне не хотелось верить, что именно он - Тролль. Но, надо признаться, из всех мыслимых кандидатур на такую роль его выглядела самой подходящей.

Мор на рекламных деятелей минул. На связь вышел "Эверест" и сообщил, что у него есть нужная для меня информация. Встречу я назначил на нейтральной территории со всеми мерами предосторожности. Я окончательно решил не доверять никому, даже Острогину. Кто знает, не работает ли он на противника и не морочит ли нам голову. Во запугали нас - скоро, смотрясь в зеркало, будем терзаться подозрительностью - а не эта ли противная морда нас закладывает? Во мне заговорил голос моих предшественников по профессии - скромных тружеников ЧК и НКВД. Будь бдителен. Враг не дремлет. Острогин прав - в нашем деле не может быть места для сантиментов и доверчивости. Доверчивые живут счастливо, но недолго. Нужно не забывать ни на миг, что твой самый верный друг и коллега может оказаться сволочью, продать тебя и перейти на сторону врага. Это должно распространяться на любого... если, конечно, он не принадлежит к группе "Тень". Из моих ребят ни один не способен на предательство органически. Чувство долга, честь? Нет, тут что-то гораздо более глубокое, лежащее в самой основе личности. То, что гораздо дороже жизни.

Мы сидели в маленькой чистенькой комнате. Остроган осунулся, однако держался бодро и привычно жевал сигару. Он полностью расстался со всеми иллюзиями, и у него открылось второе дыхание.

- Итак, первые итоги программы "Зеркало Тролля", - бесстрастно сообщил он. - Основательный погром в рядах оперсостава Центра. Продавшийся руководитель разведывательного сектора. Вернувшийся из мира теней Фауст - Иваницкий. Впрочем, с последним еще ничего не понятно. Он или не он возник в Москве - пока неизвестно. У меня расплывчатые агентурные сообщения - и больше ничего.

- Это он, - вздохнул я. - Я ушел на дно после того, как меня кто-то срисовал у фирмы. Из толпы я ощутил взгляд. Подсознание послало сигнал опасности. Это был он. Фауст.

- Узнал внешне?

- Трудно сказать. Что-то неуловимое. Как мы узнаем знакомого человека? Глаз выхватил на миг. Недавно я разобрался со своими чувствами.

- Не прошло и года. Мог бы пораньше. Ну и что из этого следует?

- Если взять за рабочую версию, что в центре всех событий Фауст, - значит, он решил выйти на группу "Тень"... И уничтожить ее.

Ох, не хотелось мне этого говорить.

- Он получил информацию о ликвидации банды Каратиста, узнал наш почерк. Потом получил доступ к списку подозреваемых по делу, просто обошел их и узнал вашего покорного слугу.

- Не слишком сложно? - поморщился Острогин. - Не мог поискать других путей?

- Не мог... Нас двинули в бизнес уже после исчезновения Фауста. Он не знал, в каких сферах, под какими именами мы работаем. Даже внешность нам - и ту изменили.

- Как он тебя узнал с измененной внешностью?

- Он бы меня узнал, даже если бы меня загримировали под Аллу Пугачеву. Это нечто не укладывающееся в привычные рамки. Сверхчувствительность.

- Надоели вы мне, колдуны. Лет триста назад вас бы на кострах пожгли...

- Что узнали по моему запросу о Кармен?

- Кармен - агент ПГУ в Риме. Принимала активное участие в операциях "Зонт", "Ярмарка" и "Брама"...

- Что за операции?

- "Зонт" - ряд мероприятий, направленных на поддержку Итальянской компартии на выборах в парламент. Кампании в газетах, дискредитация политических противников, пара провокаций - все, как всегда... "Ярмарка" ликвидация перебежчика - сотрудника ПГУ в Бельгии Палеева. Он сдал агентурную сеть.

- Слышал. Жадная до денег мразь.

- Свое он получил.

- А операция "Брама"?

- Все материалы уничтожены. Что-то связанное или с научным шпионажем... или с идеологическим воздействием на население потенциального противника.

- Что-то вроде "Зеркала Тролля"?

Острогин не ответил, разжигая потухшую сигару.

- Как могли материалы быть уничтожены?

- Руководители Комитета были не заинтересованы, чтобы их наследники, которые еще неизвестно, на кого будут работать, получили эту информацию. Похоже, там было что-то действительно экстраординарное.

- И в СВР не пытались разобраться в этой истории?

- Им не до того. Бардак - он везде бардак.

- Как выйти на Кармен?

- Вот. Все, что нужно.

Он протянул мне дискету с кодированной информацией, расшифровать которую можно, только имея соответствующий допуск. Я постучал дискетой по столу.

- Что ты намерен делать? - осведомился Острогин.

- Отдохнуть в Италии.

- Кстати, наш беглый начальник разведсектора Лукницкий тоже был завязан в операции "Брама"...

Все дороги ведут в Рим. И моя дорога в который уже раз тоже привела меня в великий, вечный город. Приятная дрожь пробегала по телу при словах фонтан Треви, площадь Святого Петра, замок Сант-Анджело, Форум... Над городов до сих пор простирается тень Римской империи. Ее присутствие во всем - в древнем мраморе, в названиях улиц, в храмах, в какой-то иррациональной памяти великих предков, чьи души, кажется, до сих пор не покинули мостовые Рима. На городе лежит и немного одряхлевшая в последнее время длань католической церкви, отсюда ее влияние простирается на весь христианский мир. Стены Ватикана, самый главный, самый величественный и огромный католический храм - собор Святого Петра, где преклоняли колени все великие императоры Европы, огнем и мечом возносившие славу католической церкви, камни, помнящие первых христианских мучеников... Город веры, силы, идей, потрясавших планету не одно тысячелетие. Обитель папств и оплот многочисленных ересей, порой весьма странных и даже страшных.

Рим я знаю как свои пять пальцев. Его улицы, кварталы намертво впечатались в память. Изучал его вовсе не как праздношатающийся турист. Меня больше интересовали такие вещи, как пути отхода, дислокация полицейских постов, места, где легче раствориться, сбросить прилепившийся "хвост". От этих познаний зависела наша жизнь. Четыре года прошло с тех пор, как мы провели здесь акцию "Секта". Провели неплохо. Нам нужно было выявить некую неправительственную (скорее надправительственную), крайне суровую организацию, слишком интересующуюся Россией. Она была чересчур законспирирована и сильно заботилась о сохранении своих секретов. Ничего им не помогло. Мы их вычислили. Они не боялись сломленного, поставленного на колени государства, из которого можно вить веревки. И просчитались. Они могли причинить слишком много вреда. Теперь не причинят...

Начало октября. Лучшее время для туристов в Риме. Плавящая асфальт, убивающая интерес к жизни жара спадает. Устанавливается теплая, ласковая погода. Город предстает во всем своем очаровании.

Площадь Навона. Здесь никогда не смолкают гитары и скрипки. Здесь собираются музыканты и художники. Сюда приходят римляне, боготворящие свой город. Я сидел за одним из столиков на мостовой и потягивал кьянти. Во времена Римской империи тут располагался стадион Домициана. Сейчас - потрясающе красивая, величественная церковь Сант-Анезе ин Агоне в стиле барокко. Плескалась вода в фонтане Четырех рек знаменитого Лоренцо Бериини. На скамейках и парапете фонтана сидели люди. Тут же валялся, обняв бутылку, пьяный. Звенела гитара. Я наслаждался первой после долгого перерыва ночью в Риме.

Со мной за столик присел итальянец лет сорока с грустными глазами. Коренной римлянин. Их можно отличить сразу. Мы разговорились.

- Вы не из Рима? - спросил он.

- Из Австралии, - ответил я.

- Далеко, - покачал он головой. - Вы говорите без акцента.

- У меня мама итальянка.

- А я живу рядом. Квартира - моя спальня. А это, - он обвел рукой площадь, - моя гостиная. Раньше здесь танцевали всю ночь. Теперь только до двух часов. Жизнь становится все тяжелее. Политики воруют. Вон испанцы, - он кивнул на компанию ребят с гитарой в национальных испанских костюмах, - у них все хорошо, и они могут плясать всю ночь...

Он прав. Рим действительно не так весел, как несколько лет назад. Больше усталых, хмурых лиц. Сильно выросли цены. Экономику лихорадит. Один за другим правительственные кризисы потрясают государство. Высшие государственные чиновники берут взятки. На фасаде дома красная надпись - "Премьер Берлускони масонская ложа П-2". У Колизея цыганята грабят приезжих. Что-то во всем этом чувствуется знакомое, родное...

Неохота забивать голову чужими проблемами. Мне хватает своих. Я прилетел с Горынычем и двумя его ребятами. В Москве задача виделась совсем несложной встретиться с законсервированным агентом Кармен, вытянуть из нее всю информацию, касающуюся Фауста. Не может быть, чтобы мой учитель в последнюю нашу встречу упомянул ее имя просто так. Он никогда ничего не делал просто так...

Осложнения начались сразу же. Горыныч при помощи мини-системы "Гранат" определил, что телефон Кармен - в миру Лючии Морелли - стоит на прослушке.

- Интересно, кто ее пасет? - спросил я. - Туземная контрразведка?

- Вряд ли, - покачал головой Горыныч. - Они бы воспользовались стационарной аппаратурой, подключились бы через телефонную станцию. Здесь же аппаратура попроще, хотя довольно высокого уровня. Деформация сигнала определяется с трудом.

- Кармен сняли со связи несколько лет назад. За это время она могла впутаться в любые темные дела, - предположил я. - Но все равно надо ее вытаскивать.

- Поводим чуток? Прощупать бы ее на "прилипал".

- Можно. Но на связь мы должны выйти в любом случае, - сказал я. - Даже если она под колпаком.

- Вот только где?

Лючия Морелли, сорока двух лет, работала в одной из крупных издательских корпораций. Близость ее к средствам массовой информации вызывала некие ассоциации. Лючия имела "фиат", квартиру недалеко от железнодорожного вокзала, кота. Жила одна, семьи у нее не было. Она оказалась в центре какой-то игры. Просто так подслушивающую аппаратуру не ставят. Знать бы - в чем дело.

Заботы, заботы. Пока же я урвал у жизни пару часов и пью доброе вино на площади Навона, глядя на фонтан Четырех рек, слушая мелодии подгулявших испанцев и беседуя с грустным итальянцем...

С оружием, средствами связи, прочими так необходимыми в быту вещами трудностей не возникало. С прошлой акции у нас осталось два убежища, которые так никому и не стали известны. Были и новые приобретения. "Эверест" преподнес идеально выполненные удостоверения финансовой гвардии, дающие право на ношение оружия и проведения мероприятий, - какое-никакое, а прикрытие. Но все равно, проводить оперативные мероприятия в чужой стране, да еще вооружившись до зубов, - на это нужно немало нахальства и крепкие нервы. И того, и другого у нас было с избытком.

Джеймсы бонды, затаренные стреляющими авторучками, отравленными иглами и пистолетами с глушителями, - по большей части порождение бредовой фантазии авторов шпионских романов. В агентурной разведке с пулеметом много не навоюешь. Если ты на территории врага попался в сети контрразведки, то пытаться отстреляться и уйти с боем - совершеннейшее безумие. Разведчик - рыцарь не столько кинжала, сколько плаща. Незаметен, тих, не попадаешься на глаза будешь долго жить, получать очередные и внеочередные звания... У группы "Тень" задачи немного иные. Не вынюхивать чужие секреты под прикрытием дипломатической крыши, а стукнуть по столу или по чьей-то физиономии железным кулаком, провести силовую акцию. Естественно, пребывание на чужой территории с оружием и силовая акция - это крайность. Сейчас случай был как раз крайний. Неизвестно, с кем мы столкнулись и кто пасет интересующий нас объект. За годы "консервации" Кармен могла связаться с кем угодно, начиная от богатых любовников, кидающих тысячи долларов, чтобы убедиться в их верности, и кончая каким-нибудь мафиозным кланом. Я не мог идти на риск столкнуться с некой силой с голыми руками. Если ситуация сложится так, что необходимо будет кого-нибудь уложить, будь то хоть полицейский, хоть член парламента - я ни на миг не задумаюсь. И пусть это другое государство, пусть возможности у нас далеко не те, что в России, поставить всех на уши мы сможем и здесь без особого труда, было бы желание.

Ближайшие дни подтвердили, насколько я был прав...

- Объект вышел из дома, - послышался из рации голос Горыныча. - Подходит к газетному киоску. Говорит о чем-то с продавцом газет. Идет к машине... Трогается.

Вести наружное наблюдение в Риме еще труднее, чем в Москве. Пробки не меньше, а порой и больше. Но это неважно. Если мы вцепились в кого-то, не выпустим.

- Веди ее, - приказал я. - Перехвачу за вокзалом.

* * *

Целый день мы водили Кармен на длинном поводке. Обычный день обычной деловой женщины. Работа. После работы бокальчик вина в одном из бесчисленных римских уличных кафе. Там она неторопливо просмотрела журнал, поболтала с официантом и отправилась домой.

"Хвоста" мы за Кармен не обнаружили. Но если филеры не таскаются за ней по городу, это не значит, что контроля вообще нет. Он может осуществляться в местах, где она постоянно бывает. Дом может быть напичкан записывающей аппаратурой и микрофонами. Такая же ситуация возможна и на работе. Подкатить к ней невзначай, с обворожительной улыбкой, в супермаркете. "Мадам, вы меня не помните? Мы вместе работали во внешней разведке КГБ". Крик, слезы, обморок. Драматический эффект достигнут.

Нет, все будет выглядеть иначе. Я подойду к ней где-нибудь, тоже с обаятельной улыбкой, произнесу пароль, что-нибудь вроде: "Здесь продается славянский шкаф?" Или: "Здесь посылают на Луну?" Изобретению этому тысячи лет, а до сих пор действует безотказно. В левой руке у меня будет журнал опознавательная метка, мол, свой я, из "коммунистов". Потом я нашепчу ей инструкции, как нам пересечься и при этом уберечься от лишних глаз и ушей. А потом придет сладостный миг свидания. И я вытрясу из нее все, что она знает о Фаусте...

Утро. Рим просыпается. Автобусы, фыркая, подползают к остановкам, с шипением распахивают двери. Автомобили запруживают улицы великого города. Одетые в строгие костюмы мужчины и женщины спешат в свои фирмы, учреждения. Утренний Рим - это город пиджаков.

Старая улица, на которой живет Кармен, похожа на тысячи таких улиц где-нибудь в Париже, Рио или Ленинграде. Массивная дверь с привычным домофоном, маленький магазинчик внизу. Квартиры в доме для людей с достатком выше среднего, но не особенно большим. Улица не слишком людная, спокойная. Я сижу в машине. Из нее хороший обзор.

Вот и Кармен. Высокая, худая, с порывистыми движениями. Одета в темный строгий костюм. Покупает газету, улыбается продавцу. Для нее начинается очередной день, похожий на тысячи других. Как отлаженные часы - ничего не собьется, не заскрипит. Все повторяется и повторяется - год за годом.

Она сует под мышку газету и, стуча каблуками, направляется к зеленому "фиату". Истинная римлянка. Деловая, самостоятельная, привлекательная.

И тут привычный порядок вещей нарушается. Часы дают сбой. Кармен про это пока не знает. Она не чувствует надвигающейся опасности. Я чувствую. И Горыныч чувствует. Поэтому я слышу из динамика его голос:

- Сигнал.

Это означает появление неидентифицированной угрозы. Я осматриваю улицу. Стада автомобилей. Толпы людей. Кто из них? Вот, нашел!

- Зеленый "форд"-фургончик с затемненными стеклами, - сообщаю я. - Там, кажется, "прилипалы".

- Видим.

Конечно, видят. Глаз у них, как и у меня, острый - не упустит ничего.

- Около объекта двое провожатых, - говорю я. - Один - в кожаной куртке, с длинными волосами, перетянутыми сзади. Другой - в синем пиджаке.

- Видим.

"Пиджак" приближается к Кармен вплотную, "куртка" заслоняет их от любопытных глаз. Не беспокойтесь, спешащие на службу синьоры и синьориты, ничего особенного не происходит. Просто встретились старые знакомые, хотят перекинуться парой словечек. Это совсем не ваше дело. "Пиджак", радушно улыбаясь, что-то нашептывает на ухо Кармен. Та, похоже, не может поверить, что встретила старого знакомого, и сильно меняется в лице. Но я думаю, "пиджак" убедит ее в своих лучших намерениях. А поможет ему нож или пистолет, который он незаметно прижимает к ее боку.

- Сзади них еще один провожатый, в кепке с плексигласовым козырьком, молодой.

- Поняли.

- Может, проводим их? - слышен голос Горыныча.

- Не могу рисковать объектом, - отвечаю я. - Третий и Четвертый, отвадьте провожатых. Не до заземления.

- Ясно.

- Второй, присмотри за "тойотой" рядом с фруктовым ларьком. Там еще один клиент.

- Понятно.

Я выхожу из машины. Занять нужную позицию... Теперь ждать развития событий. Ждать уже недолго.

Побледневшую Кармен вежливо ведут к "тойоте", поддерживая заботливо с обеих сторон. "Кепкарь" плетется сзади, держа руки в карманах куртки. Там у него что-то стреляющее. И морда дурная-дурная, как у всех киллеров.

Я не слышу, что говорит Третий, шатающейся походкой подваливая к боевикам и Кармен. Наверное, что-нибудь вроде: "Утро сейчас или вечер?" "Пиджак" сильнее вдавливает какой-то предмет в бок Кармен. "Куртка" отмахивается от назойливого пьяницы и отвечает какой-то грубостью. Третий пошатывается, якобы пытаясь удержаться на ногах, а на деле выбирая позицию поближе к "пиджаку". "Кепкарь" напряжен, рука его чуть высовывается из-за пазухи. Он метрах в пяти позади и может уложить из пистолета нахального типа, если тот окажется не просто праздношатающимся алкашом. Третий вновь качается и подается вперед. Поехало!..

Рывок - "пиджак" отрывается от Кармен. Удар ребром ладони - отдохни, итальянец, подумай о своей жизни. "Куртка" пытается вытащить руку из кармана. Естественно, там не сигареты. Получает каблуком по кисти, носком ботинка по коленной чашечке - месяца три больничной койки, потом кулаком в подбородок. Нокаут.

"Кепкарю" хочется пострелять. Он даже пытается это сделать. Но рядом находится Четвертый. Удар сзади по шее - полежи, дружище. Еще один загорающий на римском солнышке. Скоро улица станет похожа на пляж в Ницце.

Шофера "тойоты" Горыныч тоже угомонил. "Форд" срывается с места. Тем, кто в нем находится, не нравится происходящее. Один даже хватается за автомат. Вон, морда выглядывает из окна. В руках "узи".

Глухое хлопанье выстрелов. Свист пуль...

Пистолет в моих руках дергается... "Форд" забирает вправо и врезается в витрину магазина одежды. На груди у водителя красное пятно. Тот, что с "узи", так и не успел нажать на спусковой крючок. Я всегда опережаю...

- Отход по пятому варианту, - приказываю я.

У нас несколько минут в запасе. Карабинеры в Риме ленивые. Несмотря на все ихние мафии, в Риме перестрелки - большая редкость. Наша акция попадет во все газеты и на все каналы телевидения.

Отход просчитан. Как не попасть в пробку, как обойти Полицейский заслон, где оставить машину, куда двигать потом, куда девать оружие. Если бы мы не просчитывали все, нас бы давно не было на свете. Этот раунд мы выиграли...

Что гонит людей к черту в пасть и заставляет сотрудничать с разведками противника? Конечно, на первом месте жажда денег. Есть идейные агенты. Сегодня их очень немного, но раньше периодически встречались субъекты, которые не переносили порядки у себя в стране, ненавидели коммунистический (или буржуазный) строй и боролись с ним всеми доступными методами. Многие просто попадались на крючки. Компрометирующие материалы, особенно сведения личного характера (о связи с женщинами, а еще хлеще - с молоденькими мальчиками), могут сделать из человека, занимающего видное положение в обществе, послушного агента. Кармен относилась к довольно редкой категории - романтическим авантюристкам с задатками неплохой актрисы. Таким дамам тесен и скучен окружающий размеренный мир. Их хлебом не корми, а дай возможность поводить кого-то за нос, поинтриговать, столкнуть людей лбами. Постепенно им уже недостаточно по мелочам тасовать, как карты, знакомых, родственников и сослуживцев. Душа просит иных масштабов. Хочется настоящего пьянящего риска. Носить маску, с упоением осознавая, что твоего истинного лица не знает почти никто. Лючия Морелли начинала как криминальный репортер. Потом увлеклась войнами. Побывала во Вьетнаме, Анголе. В Никарагуа она была завербована резидентом ЛГУ. Работала с энтузиазмом, с заданиями справлялась блестяще.

Теперь она постарела. Былые страсти и амбиции улеглись. Она становилась степенной дамой. Но... Представьте обычную женщину, побывавшую в передряге, в какой побывала только что Лючия. Сначала тебе тычут пистолетом в бок, пытаются похитить. Потом стрельба, спасители, которые могут оказаться ничем не лучше похитителей. Нормальная женщина билась бы в истерике, потом глотала бы успокоительные лекарства. Нормальная итальянка плюс ко всему сыпала бы угрозами, молитвами и ругательствами. Лючия же держалась спокойно, будто не произошло ничего особенного. В ее глазах горел лихорадочный огонек. Ей было интересно. Она снова жила полноценной жизнью...

С поля боя мы исчезли без осложнений. Были приняты некоторые меры, дабы не попасться на глаза итальянской полиции, которая, кстати, хорошо работает только в телесериале "Спрут". Мы собрались в убежище, оставшемся еще со времен операции "Секта". Надежное, хорошее место в пригороде Рима.

По телевизору показывали новости с подробным репортажем о случившемся. Тележурналистка выпытывала у растерянных свидетелей, что и как, и получала путаные ответы, из которых почти ничего невозможно было понять. Карабинеры отделывались скупыми фразами. Чин из префектуры вообще отказался отвечать на вопросы.

- В перестрелке убито два человека, по предварительным данным принадлежавших к одному из неаполитанских преступных кланов. Это люди с богатым криминальным прошлым: судимости за вымогательство, оправдания за недостаточностью улик, - под конец сообщила телеведущая. - Полиция склоняется к тому, что имел место вооруженный конфликт враждующих кланов. Со слов свидетелей, после перестрелки была похищена высокопоставленная сотрудница одного из издательских концернов Лючия Морелли...

- Отлично, - кивнул я, включая телевизор. - Ваши объяснения: что вы не поделили с неаполитанцами?

- Святая Мария, что я не поделила с неаполитанцами! - воскликнула Кармен. - Если бы я раньше хоть раз видела этих рогоносцев!

- Что они от вас хотели?

- Три дня назад со мной вышли на связь. Мужчина назвал пароль, назначил встречу. Я отказалась. И вот...

- Кто вышел на связь? Вы его знаете?

- Знаю. Тогда он был Алексом.

- Операция "Брама"?

Она поджала губы, демонстрируя неуместность таких вопросов. Она сидела в кресле, закинув ногу на ногу. Безупречно наманикюренными пальцами она поглаживала колено. Ноги у нее были длинные, а юбка хоть и строгая, но чересчур короткая и очень шла ей. Лючия была все еще весьма привлекательной женщиной и каждым движением старалась подчеркнуть это.

- Почему вы отказались от встречи?

- Он назвал старый пароль. Уже три года это пустое сочетание слов.

Она вытащила из сумочки сигарету, щелкнула зажигалкой.

- Что происходит? Шесть лет я никому не нужна. Никому не интересна. И вдруг не могу отбиться от толпы советских шпионов, пытающихся назначить мне свидание.

- Российских. СССР давно нет.

- Ах, я отстала от жизни, - засмеялась она. - Кстати, с СССР дело иметь было приятнее, не обижайтесь. Это была сила. Ваша же свободная Россия просто большая Панама, пляшущая под дудку янки.

- Посмотрим еще насчет дудки... Кто приходил к вам? Я разложил на столике фотографии.

- Он, - она ткнула синим с блестками отманикюренным ногтем в фотографию.

Отлично! Как, интересно, Лукницкий добрался до Италии? Остроган меня уверял, что перекрываются все пути... Бардак удивительный. Значит, Лукницкий тут наводит шорох. Зачем ему нужна Лючия? А ведь она ему очень нужна.

Картина была ясной. Он назначил агенту Кармен встречу. Агент Кармен, как всякий профессионал, естественно, от встречи отказалась, поскольку пароль давным-давно вышел из употребления. Тогда Лукницкий решил повторить предложение. На этот раз так, что отказаться будет невозможно. Что-то он хотел выбить из Лючии. В Италии он проработал несколько лет на нелегальном положении, и у него остались многие концы. Наверное, ему здесь приходилось решать специфические задачи. После стольких лет отсутствия без труда запрячь мафиозную структуру и заставить отпетых итальянских бандитов пахать на него, как шестерок... Молодец. Русский характер.

- Что такое "Брама"? Лючия пожала плечами.

- Вы работали с этим человеком?

Я положил на стол фотографию Фауста.

Она кинула на фото взгляд и опять пожала плечами.

- Лючия, вы не в том положении, чтобы не отвечать на вопросы.

- В Центре что, не ведают, какие они операции проводили и кто в них участвовал?

- Если бы вы знали, что творится в Центре.

- Я плохо представляю суть операции "Брама". Я просто выполняла задания. Сходи, принеси, передай. Носилась, как дурочка, куда мне приказывали Алекс и... Фауст.

- Агенты, которые просто на подхвате, не знают названий операций. Вы знаете. Значит, знаете и остальное.

- И тем не менее.

- Понятно...

Шамана с нами нет, но мы тоже можем без труда расколоть ее и выудить все, что ей известно. Не хотелось бы... Я предпринял последнюю попытку.

- Семь роз на ступенях Колизея, - задушевно произнес я.

Кармен вздрогнула, напряглась. Потом расслабленно откинулась на спинку кресла.

- Что представлял собой проект "Брама"? - снова спросил я.

- Точно не знал никто, кроме Фауста... И еще, кажется, какого-то очень высокого чиновника из КГБ, - махнула она рукой.

- Откуда вы знаете про этого чина?

- Фауст мне доверял. Гораздо больше, чем положено доверять агенту.

Фауст обладал талантом находить людей, которым можно доверять. Если он правда доверял Кармен, это означало, что и мы можем на нее положиться.

- В чем суть операции?

- Я имела доступ к средствам массовой информации. Мы запускали через них какие-то фразы, видеоряды, совершенно ничего не обозначающие. Насколько я поняла, это была попытка манипулирования общественным сознанием.

- Вы пытались поставить его под контроль?

- Не думаю... Мне казалось, Фауст не хочет использовать это как оружие. Он просто хотел кому-то что-то доказать... Что такое возможно в принципе.

- Доказал?

- По-моему, да.

- Когда вы видели его в последний раз?

- Весной девяностого. К тому времени Центр уже прекратил меня использовать.

- Почему?

- Я не знаю.

Странно все это. Такой агент, как Кармен, имеющий влияние в средствах массовой информации, представляет большую ценность. Что-то непонятное творится во внешней разведке. Думаю, объяснений мы от них не дождемся.

- Фауст выглядел неважно, - она затянулась, пустила кольцо дыма, внимательно смотрела, как оно расплывается. Потом продолжила: - Он что-то говорил о предчувствиях, о смерти. Он... - она запнулась, ей не хотелось задавать этот вопрос, но она все-таки задала его. - Он жив?

- Не знаю. Он исчез.

- Святая Мария... Он был удивительный человек. Удивительный.

- Да.

Я кивнул. Несмотря ни на что, я не мог в душе смириться с мыслью, что Фауст стал врагом. Что он стал предателем. Предательство - это было для него самым страшным словом. Проклятие предательства несмываемо до пятого колена...

- В тот последний раз он сказал, что я должна доверять человеку, который произнесет фразу об этих глупых розах... Я должна отдать ему посылку.

- Что за посылка?

- Коробка. Металлическая. Лежит в банке.

- На ваше имя?

- Нет.

- Надо будет выбираться в город. Не так просто. Ваше лицо еще долго не будет сходить с экранов телевизоров. Захват человека. Что-нибудь придумаем...

- А потом? Что будет со мной? Как я вернусь домой? Меня снова попытаются похитить. Или застрелят. Из мести. Неаполитанцы - они сумасшедшие. Мать этих типов, которые пытались меня захватить, наверное, была бешеной собакой!

- Мы поможем. Пересидите в надежном месте, пока все не успокоится.

- В России? Санта-Мария! - с непритворным ужасом воскликнула Кармен.

- Что вас так испугало?

- Я прошла Вьетнам и Сальвадор. Я уже стара, чтобы вновь испытывать такие переживания.

- Странное мнение... Нет, речь не о России. Скажем, Новая Зеландия...

- И сколько я там буду?

- Пока мы не уладим все.

- Год? Два?

- Может, месяц. Может, всю жизнь.

Страшно не хотелось использовать наш коридор и одно из внешних убежищ группы, но ничего не поделаешь. До последних, постперестроечных времен русская разведка не оставляла свою агентуру в беде. Это только в придурочных американских боевиках мордатый Ваня в красном галстуке, резидент КГБ, награждает агента за добрую службу пулей в грудь. На деле сами америкашки сдают свою агентуру при первом случае без всякой жалости. Мы - никогда. Нельзя нарушать традиции. Кроме того, в будущем Кармен нам еще пригодится.

На следующий день мы изъяли в банке небольшой дипломат, в котором находился металлический цилиндр. В нем было три дискеты. Я попытался прочесть их, но не смог пробиться сквозь защиту. Ничего, "Лобачевский" разберется. Он на этом деле собаку съел. Теперь нам надо пристроить Кармен и двигать на Родину. Время не ждет...

Погода в Москве еще держалась теплая. Солнечные лучи озаряли осенний московский мусор, московских бомжей, бродячих собак. Все равно люблю Москву, несмотря на ее суету, запущенность, равнодушие и в последнее время - жестокость к своим жителям. Когда-нибудь она будет другой. Вернется дух старого города, его мудрость. Вернутся разговоры на кухнях за бутылочкой легкого вина о судьбах человечества и мировой культуре. Когда-нибудь уйдут в тень бритоголовые мерзавцы и торгаши. Когда-нибудь...

Остроган, с которым мы встретились на одной из наших конспиративных квартир, выслушал мой отчет с каменным лицом. Проглотил все мои упреки по поводу бегства за границу Лукницкого.

- Кто обещал, что его обложат со всех сторон?

- А кто верит в наше время таким обещаниям? Не страна теперь, а проходной двор. Да и Лукницкий не мальчик. Столько лет работал на внешнюю разведку.

- Еще неизвестно, кто на кого работал - он на разведку или разведка на него... Давайте честно. Что вы знаете об операции "Брама"?

- Мало... Слышал, что в Италии мы прокатывали какие-то новые методики массового информационного воздействия.

- Кармен сказала, что это было не "боевое" применение. Фауст просто хотел кого-то убедить в том, что можно начинять мозги людей порохом.

- Возможно, - кивнул Острогин. Он продолжал хитрить. У него опять были какие-то свои соображения. Макиавелли несчастный!

- Если Комитет госбезопасности имел технологию производства информвирусов и даже прокатывал ее в полевых условиях, почему это направление заглохло? Или не заглохло? Сумели так засекретить программу, что даже вы ничего не знали?

- Почему ты думаешь, что у Фауста была технология? Может, он владел только несколькими готовыми вирусами?

- Как?

- Ядерную ракету может запустить и негр из Бутана. Сможет ли он сделать ее? - прищурился Острогин.

- Но откуда-то носители взялись... Получается, что мы Бутан?

- Для кого-то - да. Вот только для кого? Сомневаюсь, что мы это узнаем, Стас.

Я передернул плечами. Жизнь как в сказке - чем дальше, тем страшнее. Чертовщина какая-то.

- Как будешь действовать дальше? - спросил Острогин.

- Не знаю. Вы продолжаете играть в покер, когда здание горит и вот-вот обрушится потолок. Вы опять что-то недоговариваете.

- Я тебе сказал практически все. Я не участвовал в операции "Брама". Краем уха слышал о ней. Никак не больше того, что ты узнал от Кармен... Руководство Комитета не думало использовать "И. радиацию"... Оно боялось, что ее использует кто-то другой. Скорее всего "трест" был создан как организация, в будущем способная противостоять этому воздействию. Задумка была такая, но Фауст и верхушка Комитета не смогли довести ее до ума. Не хватило времени...- "Сбереги группу, она нужна будет для гораздо более серьезных дел", - говорил Фауст. Он знал, что откуда-то из тьмы придет беда...

- С Фаустом связано слишком много тайн, - вздохнул Острогин.

- Может, расшифруя информацию на дискетах, мы найдем ответ на некоторые вопросы.

- Дерзайте...

"Лобачевский" даже перестал лопать свою воздушную кукурузу. Он сильно осунулся и стал походить на наркомана в период ломки. В его глазах горел лихорадочный огонек.

Защиту дискеты он сломал за два часа. И на дисплей вылезли плотно упакованные ряды цифр, в которых я не разобрался бы даже за тысячу лет. "Лобачевский" обнадежил - задача трудная, но не тупиковая. Несколько раз он требовал предоставить ему тщательную информацию из различных областей науки последние разработки в геофизике, биологии, спутниковые фотографии Земли.

Через три дня Веня нагрузил компьютеры до упора, плюхнулся на диван и наконец распечатал пакет с кукурузой.

- Подождем.

- Сработает? - осведомился я.

- Три варианта. Или наши компьютеры сгорят. Или мы получим ответ. Или засядем еще на несколько месяцев.

- Каких месяцев?! Шевелись, Веня.

- Я шевелюсь. Его уговаривай, - он кивнул на гудящую компьютерную Систему.

Через два часа из чрева компьютера поползла бумажная лента, усеянная все теми же цифрами. На экране замелькали какие-то диаграммы, геометрические фигуры.

- Ну?

- Антилопа гну. Дай разобраться, - Веня уселся за компьютер и колдовал еще пару часов.

- Все, - наконец сообщил он. - Теперь можно удовлетворить любопытство общественности.

- Что-то интересное?

"Лобачевский" усмехнулся.

- Может быть. Фауст поставил задачу, но решить ее не смог. Не успел. Я смог... В двух словах - Земля является сложной кристаллической структурой. Двое русских ученых еще много лет назад разбили поверхность планеты на треугольники. Получилось, что они обладают занятными свойствами. Так, по их ребрам идет большинство геологических разломов, рек, в их центрах зарождаются ураганы и формируются исторические культуры. Треугольники обладают различной, скажем, "энергонасыщенностью". Некоторые чрезвычайно активны, как пресловутый Бермудский треугольник, кстати, прекрасно ложащийся в схему...

- Что за чушь?

- Не перебивай. На самом деле кристаллическая структура Земли гораздо сложнее. Описав ее, можно описать процессы в природе, в био- и ноосфере. Энергетический обмен с космосом, аномальные явления, множество вещей, о которых ныне не имеем представления, - все это связано с кристаллической структурой. У Фауста была какая-то исходная информация, которой мы не имеем. На ее основе он попытался создать описание суперкристалла. Я доделал его работу.

- Кроме государственной премии, что это нам дает? - хмуро осведомился я. Какого черта Фауст занимался изысканиями в геофизике? Может, он просто морочит нам голову? Шутит. Может, он вообще был шутником, а вовсе не угрюмым, погруженным в темные думы человеком и водил всех за нос? Для смеха создал нашу группу. Для смеха исчез и заварил кашу. Что ж, такая версия тоже имеет право на существование.

- Фауста интересовали вот эти четыре точки, - Веня нажал на клавишу, и на дисплее появилась карта Земли с мигающими красными точками. - Что-то вроде точек наибольшего напряжения в кристалле. Они должны обладать занятными свойствами. Какими - пока не знаю.

Одна точка располагалась в Антарктиде. Другая - в США. Третья - в Индийском океане. Четвертая - на территории Прибалтики. Латвия. Побережье Балтийского моря.

- Отлично, - я хлопнул в ладоши.

- Чего ты? - подозрительно посмотрел на меня Веня, ожидая подвоха.

- Помнишь "языка", который громил компьютерный центр? Холодное море. Ели. Побережье Балтийского моря! У меня еще тогда возникла такая мысль. Она нашла подтверждение.

- Думаешь, там их база?

- Да. Только какое отношение она имеет к этой точке?

- Там есть что-то важное для Тролля.

- Что, Веня? Подумай. Ты же у нас голова.

- Не хватает исходных данных.

Точка на самом деле была вовсе не точкой, а зоной чуть больше семисот квадратных километров. Она захватывала побережье и лесной массив. Места не особенно обжитые. Раньше здесь было полно военных объектов. Я затребовал всю информацию о районе у "Эвереста". Вскоре он передал "мешок" материалов. Мы проанализировали космические и обычные фотоснимки, данные о застройках, результаты агентурной разведки и многое-многое другое.

- Вот она, - сказал я, показывая Острогину космический снимок. - Бывшая советская военная база. После ухода наших войск отдана на поток и разграбление. В девяносто втором году ее прибрал к рукам фонд "Третье тысячелетие. Выживание". Гибрид коммерческой структуры, охранной фирмы, богоугодного заведения и военизированного формирования. Пользуется поддержкой как в правительстве, так и в парламенте. Чем занимается фонд, кроме благотворительности, - об этом у всех весьма смутное представление. Зиц-председатель - гражданин Палод. Он - пешка. СВР и ФСК интересовались объектом, была масса версий. И что там проходят обучение чеченские диверсанты. И что там свила гнездо наркомафия. И что латвийские спецслужбы готовят там агентов для заброски в Россию. Ничего не подтвердилось.

- Хорошо поработал с материалами, - одобрительно кивнул Остроган.

- Это - база Тролля. Я уверен. Острогин выслушал все мои соображения.

- Допустим, ты прав. Тогда скажи, зачем Фаусту, если он на стороне Тролля, давать нам ключ?

- Не знаю.

- Может, это хитрый ход. Ловушка.

- Я ничего не знаю... Боевики Тролля готовились по нашей методике. Но... Они сильно уступают нам.

- Что отсюда следует?

- Не знаю. Фауст не терпел предательства...

- Сантименты. Невнятные сантименты, - махнул рукой Остроган. - Что ты собираешься делать дальше?

- Разнести базу к чертям. Что-то мы там найдем.

Порядочным специалистам, которым вдруг очень понадобилось произвести небольшой теракт на территории ныне суверенного, якобы дружественного (в чем я сильно сомневаюсь) сопредельного государства, необходим расчет, план, соответствующее обеспечение и информация.

Доставку оружия и снаряжения (один из наиболее хлопотных моментов операции) я взял на себя. У нас были возможности провезти в Латвию хоть ядерную бомбу. От "Эвереста" же требовалась в основном информация. Когда я изложил Острогину длинный список, я думал, что старику будет плохо. Он возмутился. Он вознегодовал. И наконец сказал, что попытается все сделать. И сделал. Еще раз показал, что в России вряд ли есть спец, способный лучше его собрать информацию, рассеянную по разным ведомствам и по секретным банкам данных.

Через день он положил передо мной толстый пакет с материалами и две дискеты.

Янки едва не умерли от зависти, когда недавно увидели снимки, полученные нами с помощью нового поколения разведспутников. Разрешающая способность аппаратуры была на две головы выше, чем у западных поделок. Разложенные на моем столе снимки показывали, как выглядело логово противника еще вчера. Кроме того, мои ребята успели обернуться туда-обратно, нащелкать несколько пленок и записать парочку микровидеокассет.

Острогин сумел отрыть даже строительную документацию. С момента, как бегущие от страшных прибалтов русские войска оставили базу, она была реконструирована, но основные строения, сработанные крепко и добротно, остались теми же. Нам важно было знать не только расположение комнат, но и толщину стен, марку бетона. Выстрел из какого оружия может выдержать стена помещения, где можно укрыться, где выгоднее установить огневую точку.

Острогин умудрился отыскать акционерное общество, которое устанавливало на объекте часть систем сигнализации и охраны. Проанализировав все материалы, прогнав их через компьютер, мы получили общее представление о системе безопасности.

- Сколько же они денег угрохали на охрану, - удивлялся я. - Несколько линий высшей защиты. База находится на отшибе. Они повырубали на расстоянии двух сотен метров от забора все деревья и даже снесли деревенские домики, похоже, дав хозяевам откупного. Перед ограждением - первая линия "обороны". Радиолучевые устройства обнаружения. Российская система "Гарус". Фиксирует любое тело весом больше тридцати кило.

- Это я знаю, - кивнул Острогин.

- Дальше - спираль Бруно. С пропущенным по ней током.

На снимках базы была ясно видна перекрученная, идущая вдоль ограждения стальная лента, усеянная острыми лезвиями, - они намертво вцепятся в тело человека, у которого хватит дурости полезть на стену.

- И еще забор усеян вибродатчиками. За ним - полоса, прикрытая системой Протва-3. Тролль знает толк в этом деле. Данная российская система на две головы выше западных аналогов. Три уровня контроля - вибрационный, радиолучевой и вытекающей волны. Кроме того, территория напичкана объемными радиолучевыми излучателями - это своеобразные локаторы. Каждый прикрывает зону двадцать на двадцать метров. Ну и, конечно, видеокамеры, в том .числе инфракрасные. Могут быть мины-ловушки, самостреляющие системы. И прочие сюрпризы.

- Что из этого следует? - осведомился Острогин.

- Проникнуть незаметно на базу практически невозможно.

- Даже "Тени"?

- Система охраны похлеще, чем на ядерных объектах. Конечно, у любой системы есть слабина. Еще месяца два разведки, месяцок на разработку плана... Но нас это не устраивает. Значит, надо брать в открытую. Гарнизон там за сотню бойцов. Обученных на высоком уровне.

- Не взять? - спросил Острогин.

- Возьмем. Очень рискованно. Но план есть... Значит, так. Вертолет огневой поддержки наносит удар вот по этому квадрату, - начал объяснять я, чиркая ручкой по плану.

- Стратегическая авиация, ракеты, - кивнул Острогин.

- Один вертолет необходим. Он врежет по объекту и тут же уйдет. Никогда не докажут, что это был российский вертолет. Да и вообще это проблемы МИДа. Мелкие проблемы, кстати, по сравнению с нашими. В лайковых перчатках сработать не удастся.

- Чепуха, - Острогин накрыл ладонью мой план. - Все это не годится.

- Иначе не получится. Только если вежливо постучаться в дверь и попросить впустить.

- Вот, - Острогин открыл дипломат и вытащил еще пачку документов. - В этом месте во время войны немцы собирались создавать засекреченную микробиологическую лабораторию. Построили подземный комплекс. Перебили всех военнопленных, которые участвовали в строительстве. Попользоваться не успели. В начале восьмидесятых наше МО решило создать там некую исследовательско-производственную структуру, о которой не знал никто, кроме нескольких человек, работавших там. Во время вывода войск военные прихватили лишь часть аппаратуры. Прочее оставлять ЦРУ мы не могли. Поэтому помещения запечатали и заминировали.

- Тролль живет на пороховой бочке, - хмыкнул я. - Он что, не мог узнать о подземном комплексе?

- Он не всемогущ. Обнаружить его практически невозможно. Информация строго засекречена. Если бы даже обнаружил, проникнуть туда без схемы расположения датчиков и взрывных устройств нельзя. Он бы взлетел на воздух. И сегодня на спутниковых снимках видна была бы только вмятина в земле.

- Схема минирования?

- Здесь, - постучал Острогин по пакету.

- Тогда они у нас в кармане.

- Не говори "гоп".

- Правильно.

Я суеверно постучал костяшками пальцев по столу. Загодя предсказывать успех операции значило искушать судьбу. Особенно, когда шансов пятьдесят на пятьдесят...

Впереди работа. Грохот разрывов, пулеметные очереди. Скользкая кровь на полу - не твоя кровь и не твоих товарищей, и на нее перестаешь обращать внимание в ходе боя. Ужас войны - он живет отдельно от тебя. В твоей душе он не задерживается.

Я и мои ребята привыкли жить арифметикой войны. В мирные времена это не лучшая привычка. Хотя разве бывают мирные времена? Для нас - нет. У каждого своя судьба.

Когда живешь войной, нужно уметь переступать через чужие жизни. Уметь холодно решать безжалостные уравнения. На одной стороне - человеческая жизнь, порой невинная, порой жизнь человека, который смотрит в твои глаза. На другой жизни десятков, а то сотен, тысяч людей. Сотня больше единицы. Арифметика войны. Ты обязан переступить через этого человека. А ведь ты не убийца. Ты ненавидишь костлявую. Ты умеешь сострадать. Ты человек. Но никуда тебе не деться. У тебя есть обязанности. От тебя слишком много зависит, чтобы распускать нюни. Это твое наказание. Жизнь ближнего перестает быть священной, ты занят гораздо более серьезными расчетами. Не имеет значения и твоя жизнь, она тоже становится членом уравнения. Ты не должен жалеть ее, если, конечно, ты не законченная сволочь, если волчья судьба не превратила тебя в хищника, живущего кровью и трясущегося за свою шкуру...

Заповедь "Не убий" - слишком большая роскошь для нас. Мы - жертвы арифметики войны. Мы расплачиваемся частичками наших душ. Мы берем на себя грехи, которые отмолить ох как тяжело. Но это наш груз. Наш долг. Долг людей, борющихся со смертью, заключая с ней кровавый договор...

- Прополка закончена, - прозвучало в наушниках.

- Ждите, мы идем, - отозвался я.

Ребята Инока проникли в подземное сооружение и нейтрализовали мины. Теперь можно идти.

Я не черепашка ниндзя. Мне не нравится бултыхаться в канализации по пояс в нечистотах.

- Мы почти в полном дерьме? - хмыкнул Горыныч.

Не в первый раз ползаю по канализации. И, надо надеяться, не в последний.

Рюкзак равномерно давил на плечи. Мы были экипированы по штурмовому варианту. Комбинезоны "ночь" - их ткань не пропускает инфракрасных лучей и служит экраном от обнаружения средствами тепловизорной разведки. Ткань с суперсовременной кевларовой подкладкой держит пистолетные и автоматные пули. Пуленепробиваемый шлем с забралом оборудован не только наушниками и микрофоном, но и прибором ночного видения. Боеприпасов должно хватить на хороший затяжной бой. Штурмовые автоматы, бесшумное оружие, снайперские винтовки, гранатометы все, ,что мы могли, тащили.

Пока все шло гладко. Без задержек доставили оружие, проникли в район, не вызвав подозрения полиции и агентов Тролля, если они есть в окрестных городках и деревнях. Легенда и прикрытие были продуманы досконально.

Труба канализации была проломлена. Открывался проход, взломанный за час до нас "Ключом-8" - взрывчаткой, использующейся для взлома бронированных дверей и для проломов стен. Узкий, под углом в сорок пять градусов ведущий вниз тоннель. Пробираться с поклажей по нему - занятие нелегкое. Ничего, как-нибудь ползком, на четвереньках, скользя пальцами по влажному, склизкому кирпичу. Вот и уходящая вверх шахта. Ржавые металлические ступеньки. Тут тоже мокрый и склизкий кирпич. Писк крыс откуда-то сверху. Неужели им нравится жить здесь? Вряд ли. У них, бедняг, просто нет ничего другого.

Если все это ловушка, с макиавеллиевским коварством устроенная нам Фаустом, то восемь человек из группы "Тень" погибнут. Еще четверо, которые сейчас наверху, тоже окажутся в незавидном положении. Троих я оставил в Москве. Это сильнейший удар - не участвовать в боевой операции, когда настоящей работы не было несколько лет. Но таковы правила.

Все, выбрались. Вот он, секретный объект "В-16" МО СССР... Затхлый, прохладный воздух. Шершавый бетон стен. Красные надписи в скачущих лучах фонарей. "Опасно", "Радиационная зона", "Кольцо номер один". Бронированные антирадиационные стекла. Недоразмонтированная аппаратура. Хрустящий и скрипящий под тяжелыми башмаками пластиковый и металлический мусор.

- Привет, - произнес Инок. - Долго вы шли.

- Не рванет? - спросил я деловито.

- Если военные не задумали с нами разделаться и дали верную схему, то не рванет.

- Перепрограммировали систему?

- Да. Все будет в порядке, Стас.

Наверх вела витая лестница, карабкающаяся вдоль бетонной трубы. Подниматься пришлось на высоту метров тридцать. Наконец мы попали в небольшое помещение.

- Ну что, пошли? - спросил Инок.

- Вперед, - махнул я рукой.

Он повозился, и часть стены с приглушенным писком отошла в сторону.

Я шагнул первым. Мы на территории противника...

Мы очутились в складском помещении. Вокруг были ящики с консервами, запчастями, бидоны с краской и прочее. Хозяин был человеком обстоятельным и запасливым. Продуктов тут должно было хватить на год осады.

Меня сейчас больше всего интересовало, какие средства безопасности понаставлены в помещениях.

Мы пробрались меж ящиков. На часах было два часа ночи. Массивная металлическая дверь закрывала выход в коридор подвального яруса базы.

Я вытащил из кармана "Светлячок" - штуковину, представляющую собой телеэкран размером с пачку сигарет и световодный провод с миниатюрной видеокамерой на конце.

- Работает, - кивнул я.

Просунутая в замочную скважину видеокамера выхватила освещенный лампами дневного света коридор. Следящих устройств заметно не было. "Лобачевский" поколдовал с аппаратурой и вынес вердикт:

- Чисто. Можно входить.

Похоже, склад не относился к числу наиболее охраняемых мест базы. Воров тут не боялись. Обычный врезной замок не отличался хитростью, и я справился с ним за двадцать секунд.

В коридоре "Лобачевский" пошарил по стенам детектором.

- Нашел. Электрический кабель, - прошептал он. И сноровисто приладил к стене "шебуршинчик".

Ну все, понеслись.

Коридор длинен, в конце заворачивает под углом девяносто градусов, и там нас может ждать сюрприз. Я и Горы-ныч мягко скользим до поворота. На экране "Светлячка" высветился коридор. На табуретке, метрах в пяти от нас, беззаботно дремал здоровенный бугай в пятнистом защитном комбинезоне, с кобурой на боку. Похоже, он не верил, что здесь могут объявиться злоумышленники. Зря...

Он продолжал сладко спать, когда я пошел на сближение... Удар пальцами в точку на шее. Еще один - почти одновременно, для контроля. Готов. Поддержать падающее тело. Шум ни к чему. Мы любим тишину и темноту, как летучие мыши...

Коридор раздваивается. Он перекрыт металлической решеткой. Я выдвигаю штырь "Светлячка". Вижу метрах в десяти стол с двумя мониторами. Один боец в "зеленке" полулежит, положив ногу в десантном ботинке на стол. Другой зевает, прислонившись к стене. У него на плече автомат "скорпион". В стороне стоит переносной телевизор, и они пялятся на экран. По ящику крутят ночное эротическое шоу.

Я нажимаю два раза на кнопку рации. Сдвоенный сигнал означает - ко мне. Горыныч извлекает из кармана убитого охранника ключи, смазывает специальным шприцем замок - малейший скрип выдаст нас.

Чуть слышный щелчок - дверь открыта.

- У них контрольная камера, - шепчу я, показывая на экран "Светлячка". Врубай "шебуршинчик".

"Лобачевский" вдавливает кнопку. Свет гаснет. Мгновенная перегрузка сети. Замыкание.

Теперь максимальная скорость и точность. Мясорубка начинается.

Я выскакиваю за угол. Охранники, конечно, лентяи, но хлеб свой едят не зря, кое на что способны. В инфракрасном диапазоне я вижу, как один отрывается от стены, передергивает затвор, растерянно оглядываясь. Поздно. Глухие хлопки спецназовского автомата типа "кедр" - обычно я не промахиваюсь. Отдохни, сынок, с дыркой во лбу. Рядом с твоим беспечным приятелем, который уже не будет тащить ленивую службу, положив ноги на стол.

Теперь главное - темп. Каждый знает, куда и как идти. Основные цели архив, компьютерный центр, командный пункт, административные помещения. Где они находятся, приблизительное представление мы имеем. Еще в Москве мы подвергли тщательному логическому анализу схему базы и прикинули, где что может располагаться. Кроме того, мы провели энергоинформационное зондирование. Лозоходцы ищут с лозой воду. Операторы с маятником по чертежу квартиры определяют в ней дурные места, а по карте - залежи металла, подключаясь в информационное поле Земли. Так неужели такие сенсы, как мы, не в состоянии прозондировать какую-то базу?.. Плохо, что попадание этого метода - не более восьмидесяти процентов. Не дай Бог напороться на ложные двадцать процентов.

Задача "Лобачевского" и Седьмого - отработка компьютерного центра. А потом сектора "X" - он недалеко от ВЦ, и там что-то очень важное. Какая-то аппаратура. Я и Горыныч зачищаем административный сектор. Он под боком. И мне очень хочется застать сонного Тролля - кем бы он ни был. Думаю, я сумею выявить его в толпе. Он же сумел... Инок со своими квадратом освобождает надземное сооружение и занимает там оборону.

Лестница, проем, поворот. Металлическая дверь. Блымс - "ключ" сносит ее к чертям. Вот и административный сектор. В темноте две фигуры. Они реагируют моментально: почувствовав чужое присутствие, наугад вскидывают автоматы. Знакомая школа. Отличная школа. Да недостаточно... Грохот, автоматная очередь. Но я уже давно нырнул за угол. Теперь позвольте мне... Два хлопка. Обе пули - в голову. Нельзя расходовать попусту боеприпасы.

- Третья дверь, - приказываю я. - Там кто-то есть.

Дверь заперта. Тоже тяжелая, металлическая. "Ключ" берет и ее. В этот момент начинают мигать, а потом тускло загораются лампы. Аварийная энергетическая система...

В открытую "ключом" дверь я бросаю две светошумовые гранаты "ГУЛ" - типа "зари", но меньше по размеру и эффективнее. Те, кто в комнате, выведены из строя на несколько секунд.

Нам этого хватит. Я врываюсь в просторную комнату с массивными стульями, столом и компьютером. Здесь двое. Один сидит на корточках, обхватив голову. Второй лежит, уткнувшись лицом в ковер.

- Лежать! - ору я.

Мы с Горынычем распластываем их на полу. Связать собственными ремнями дело нескольких секунд. Практика. Могу связать хоть табуреткой - так заплету руки и ноги, что шиш кто выберется.

- О, старые знакомые, - произношу я с некоторым удивлением.

Пленники хорошо мне знакомы. Лукницкий и... Фауст.

- Пятнадцатый "Памиру", - послышался в наушниках голос "Лобачевского". Компьютерный центр под контролем.

- Бери с напарником сектор "X", - приказал я. - Потом работай с компьютером.

- Говорит Шестой. Зачищены верхние помещения, - доложил Инок. Закрепляемся... Тут целый арсенал. Боеприпасов завались.

- Отлично, - произнес я. Про боеприпасы хорошая новость. Чтобы выдержать вражеский натиск, их нужно немало. - Сейчас у вас будет Второй... Горыныч, давай к ним. Я тут разберусь.

Горыныч кивнул и вышел. Наверху он сейчас нужнее.

Грохота взрывов и хлопков выстрелов не было слышно - он заглушался толстым бетоном. Но по легкому дрожанию стен можно было легко представить, что творится наверху. Мои ребята из группы наземной поддержки лупят из гранатометов, пулемета и автоматов по позициям боевиков. Там сейчас кошмар. Мечутся люди, падают под градом пуль, катаются по земле, пытаясь стряхнуть огонь. Смерть правит бал. Это ее пир. Я ненавижу смерть. Но никуда мне не деться - я обречен чувствовать рядом ее дыхание. И помогать ей.

Пленники пришли в себя. Лукницкий выглядел как пьяный. Еще он походил на жертву Дракулы - лицо бледное, с зеленым оттенком. Из него будто высосали литр крови.

Мне понадобилось с полминуты, чтобы понять - второй пленник вовсе не Фауст! Сходство почти абсолютное. Как между близнецами. И те же волны духовной силы. То же ощущение наэлектризованности вокруг. Но... Но не он.

- Здравствуй, Тролль, - негромко сказал я, буравя его глазами.

Он ничего не ответил. Похоже, он не собирался со мной разговаривать. О чем? Выторговывать снисхождение, пытаться надуть и выйти сухим из воды? Он понимал, что это невозможно. Он теперь принадлежит мне, и я могу делать с ним что угодно. Так зачем торопить события и тратить силы?

- Мне нужен доступ в информационный банк. Вам будет лучше, если вы поможете нам.

- Нет, - отрывисто произнес Тролль. Голос у него тоже был похож на голос Фауста.

- Убивать других и умирать самому - это разные вещи. Я бы согласился. Вы ничего не измените. Плохо вам будет...

Тролль, похоже, знал, что моим словам можно доверять. Он принял решение, видимо, холодно просчитав все.

- Ладно, "Памир". В столе - информпакет. Там вся нужная вам информация. Сейчас дам, - он сделал движение, собираясь подняться.

Не люблю, когда меня узнают незнакомые люди. А чему удивляться? Это ведь он срисовал меня около моего офиса, а потом прислал пакет со взрывчаткой. Он каким-то образом узнал во мне главного ученика Фауста. Как? Я выколочу это из него.

- Сидеть! - прикрикнул я. - Я сам. Я шагнул к письменному столу размером чуть меньше бильярдного.

- Верхний ящик справа. Он открыт.

Я не верил Троллю. Он на что-то надеялся и хотел подложить свинью. Но проверить надо. Поиграем...

Я открыл ящик. Там действительно лежало несколько дискет.

- Это? - спросил я, уже понимая: через секунду что-то произойдет.

Тролль ринулся вперед. Бросился он не на меня, а в обратную сторону. Куда-то в угол, где стоял столик с монитором. На ходу он развернулся. Руки его были связаны сзади. Он хотел дотянуться ими до чего-то...

Двигался он быстро. Но недостаточно быстро. Фауст умел инициировать сверхвозможности человека, частично и сам обладал ими, но не так, как его ученики. Это же можно было отнести и к Троллю. Я понял это, когда захватывал комнату. С моими ребятами такой номер просто не прошел бы. Я ожидал от Тролля выходки и знал, что он ничего не успеет предпринять. И я бы его нейтрализовал без особого труда... Если бы не дурак Лукницкий.

Он издал какой-то маловразумительный возглас и кинулся на Тролля. Он хотел остановить его... И все испортил. Только загородил противника и лишил меня той доли секунды, на которую я рассчитывал.

Я чувствовал - если Тролль доберется до своей цели, нам придется плохо. В его нелепом порыве была смертельная угроза. Он мог угробить нас всех. Его вела сама смерть...

У меня был единственный шанс. Привычная отдача в руку, приглушенный хлопок. Тролль успокоился на ковре перед столиком. Пуля вошла ему в голову.

- Ты дурак, Лукницкий, - вздохнул я. - Ты все испортил. Он нужен был живым.

- Он бы взорвал нас, - прошептал Лукницкий. - Кнопка самоликвидации базы.

- Я бы его успел остановить. Если бы не ты... Вот черт, - я в сердцах сплюнул.

Тролль рвался к кнопке. Она вмонтирована в столик. Точнее, это была не кнопка, а небольшое углубление - сложная система по считыванию пальцевого узора и характеристик ЭМ поля, которые так же индивидуальны, как и дактилоскопические отпечатки. Другой мог бы совать сюда свои пальцы сколько угодно без всякого результата. Но легкое касание руки Тролля привело бы к запуску механизма. Если верить Лукницкому - это механизм самоликвидации.

- Сколько от твоей дурости неприятностей, Лукницкий...

Я нагнулся над сидящим на полу начальником развед-сектора и развязал его.

- Я думал, Фауст и ты перешли на сторону врага.

- Индюк думал...

- Дай оружие. Я хочу помочь.

- Да я такому психу зубочистку побоюсь дать. Делай что говорят и не путайся под ногами. Пошли.

Лукницкий еле волочил ноги. Похоже, он отходил от каких-то психотропных препаратов. Я протянул ему таблетку. Он проглотил. Поможет, но ненадолго. Придется на обратном пути тащить его на своем горбу.

"Лобачевский" привычно колдовал над дисплеем. Он был совершенно спокоен. С таким же отрешенным видом он отдавался работе в нашем компьютерном центре. Только пальцы сейчас бегали по клавишам гораздо быстрее. Один из мониторов был вывернут наизнанку, провода выдернуты и переставлены - и когда он успел? К монитору были прилажены какие-то штучки из Вениного багажа.

- Ключ я найти не успею, если, конечно, мы не решили тут провести уик-энд, - сказал "Лобачевский".

- Что делать?

- Перегоню всю информацию, а расшифруем ее дома.

- Такое возможно?

- Все возможно...

Бой наверху продолжался.

- Седьмой, что в секторе "X"? - взялся я за рацию.

- Какая-то чертовщина. Все помещение заставлено аппаратурой. Я такой никогда не видел.

- Работай. Ничего не упусти. Отбой.

Седьмой фиксировал видеокамерой загадочное оборудование. Что оно собой представляет - разберемся дома. Если вернемся отсюда живыми.

Я оставил "Лобачевского" и Лукницкого и отправился наверх. Грохот стоял, как в аду.

- Третий контужен. Восьмого жахнуло пулей, но броник выдержал. В порядке, - сообщил Горыныч, скрючившийся за бетонным прикрытием и мешками с песком, точку хозяева базы оборудовали хорошую, не думали, что врагам достанется. Духи быстро очухались. Даже пытались вылезти и пойти в атаку. Оставили десяток человек и утихли. Теперь палят из укрытий.

- У Вени пока ничего не выходит. Нам нужно еще продержаться. Как?

- Да сколько угодно, - Горыныч неторопливо перезаряжал автомат.

Над головой по кирпичам застучали пули. Лупили из РПК.

Я засек откуда. И залепил из трофейного гранатомета в ответ. Все, готов.

- Мы могли бы их выкурить из помещений, - сказал Горыныч, посылая очередь в окно.

- Не стоит.

Я пригнулся. Грохот. По нам лупанули из гранатомета. Не страшно.

В принципе мы могли взять под контроль всю базу. Благо, число ее защитников заметно уменьшилось. Но незачем. Я не мог рисковать ни одним из своих парней.

- Скоро сюда слетятся войска и полиция. - Горыныч передернул затвор и пустил длинную очередь.

- Не успеют...

"Лобачевский" справился с задачей через сорок минут.

- Отход, - приказал я. - Я прикрываю.

Последним покидал объект я.

Опять канализация, мир безмолвия, нарушаемого лишь писком крыс, шуршанием воды.

Когда мы выбрались на свежий воздух, со сторонй базы слышался стрекот вертолетов. Прибалты наконец переполошились и решили навести порядок.

- Аминь, - шепнул я и вдавил кнопку на миниатюрной коробочке с антенной.

Ночь раскололась: А вместе с ней раскололась земля. Канонада, как на Курской дуге. Рвалась взрывчатка, которую не пожалели спецы из Министерства обороны. Детонировала взрывчатка, припасенная Троллем. База перемалывалась в пыль и пепел в диком пламени. А над ней метались души людей, чьи тела в один миг были разорваны в клочья...

"Лобачевский" провозился с компьютерами дольше, чем мы планировали. Мы немного припозднились в гостях. А из гостей следует уходить вовремя, чтобы не нервировать хозяев, - правило хорошего тона. Дождались, что полиция с подразделениями армии и департамента охраны край Перекрыли дороги и начали прочесывать окрестности.

"Лесные братья" - плохо обученный сброд, который почему-то считается вооруженными силами Латвии, - дело свое знали неважно. Полиция - тоже. Еще несколько лет назад ее костяк составляли русские, которые были нещадно выметены пришедшими к власти "наци". В те времена рижский ОМОН мог самостоятельно взять под контроль всю республику со всеми ее вооруженными формированиями. Сегодня ситуация не слишком изменилась. Прочесывание и заградительные мероприятия поднятые по тревоге бойцы проводили на редкость бездарно.

Мы рассредоточились на группы по три человека и отходили по заранее намеченным маршрутам. Ночь выдалась безлунная и темная, а темнота - друг диверсантов, уходящих с вражеской территории. Главное, не сбавлять темп. Марш-бросок с полной выкладкой - все это привычно и не, так трудно. Вот только пришлось тащить на себе еле передвигавшего ноги Лукницкого.

Лес в инфракрасных лучах смотрелся фантастически. Темные массы деревьев, скользящие расплывчатые светлые тени - это распуганное нашим приближением мелкое зверье.

Мы обходили хутора и поселки. Самое неприятное - пересекать открытую местность и шоссе. На одной из дорог мы напоролись на бойцов департамента охраны края, выпрыгивающих из машины. Они собирались растянуться в цепочку и взять под контроль участок дороги. Им не повезло. Мы подоспели вовремя. Мы их видели, а они нас нет. Заряд гранатомета в кузов. Несколько автоматных очередей. Все, препятствие устранено. Может, в другой ситуации я бы пожалел погубленные жизни. Но не сейчас. Перед нами враг. Если не мы его, то он нас.

В точке сбора все наши были минута в минуту, никто не опоздал. Инок умудрился сшибить из гранатомета вертолет - на моей памяти это почти никому не удавалось. Мои ребята прошли через два полицейских заслона, как раскаленный нож через масло. Никто не получил во время отхода ни единой царапины.

В лесу начинало светлеть. Скоро заря. Зарокотал вертолетный мотор. Опознавательный код по Рации. Приглашение присесть на полянку. Вскоре на траве замер военный вертолет с замазанными краской опознавательными знаками.

- Вовремя, - отметил я.

Не особенно хотелось бы переться до родной границы пешком. Хотя такой вариант тоже просчитывался. Мы могли раствориться в латвийских городах, для этого были подготовлены документы, даны адреса, где можно отсидеться.

Из вертолета спрыгнул на землю "Эверест".

- Как?

Острогин в последнее время определенно переутомился. Где его былая невозмутимость? Волнуется, как мальчишка.

- Нормально. Нашел вашего зама, - я кивнул в сторону бледного и трясущегося Лукницкого.

Мы загрузились на борт. Лес ушел вниз. Вставало солнце. На объекте, где мы побывали, оно высветит обуглившиеся руины, пожарные машины и оцепление из армейских частей.

Работа сделана. На три балла. По моей вине мы упустили Тролля. И пусть он ушел в иной мир, даже туда я не имел права его отпускать. Но не бывает так, чтобы совсем без проколов. Тут уж я себе сам судья и не позволю никому упрекать меня... Да никто и не будет...

Поставить в деле точку нам не удалось. Она сразу же превратилась в наглую жирную запятую. Вопросов у нас теперь было ненамного меньше, чем в самом начале расследования...

Реакция прибалтов на нашу акцию была довольно странной. Обычно они не скупятся на обвинения в адрес своего дряблого восточного соседа по любому случаю, включая события столетней давности. Хотя доказательств причастности российских служб к акции у них не было, но поводов для петиций, обвинений, требований расследования, международных независимых комиссий и расправ можно было при желании найти достаточно. Пусть бы это ни к чему не привело, но зато была возможность еще раз прокричать перед мировой общественностью об "имперских амбициях" России, угрозе оккупации, а также о необходимости немедленного вступления стран Балтии в НАТО... Ничего. Гробовое молчание. Если не считать коротенького сообщения о "столкновении сил охраны порядка с бандитской группой, в результате чего было ранено и убито несколько военнослужащих и уничтожены преступники". Кому-то имеющему сильные рычаги давления шум этот виделся излишним и вредным.

Для обсуждения результатов акции я, "Эверест" и "Лобачевский" встретились на базе-три. Веня, устроившись в кресле рядом с работающим компьютером, жевал свою воздушную кукурузу. Острогин дымил сигаретой. Я чертил в блокноте фигурки рыцарей. Но разговор был гораздо серьезнее, чем показалось бы со стороны.

Перво-наперво подбили итоги нашей бурной деятельности. Теперь было совершенно ясно, что агентом противника был Севастьянов. К счастью, он ничего конкретного не знал о моей группе, поэтому не смог продать нас, хотя и очень старался. В его задачу входил саботаж исследований и оперативной работы. Успехи в этой области у него определенно были, но случались и неудачи. Затормозить расследование он не мог. Когда группа Симонова взяла "носителя" и выбила из него нечто значительное, по наводке Севастьянова - к несчастью, ему первому доложили о результатах работы с задержанным - база "треста" была уничтожена. На что наткнулся Симонов? Теперь уже не узнаешь.

Когда Токмачевский сильно продвинулся в исследованиях вирусов, был уничтожен и он. Притом вмесге с вычислительным центром и всем персоналом. Севастьянов отключил охранную систему центра, что дало возможность боевикам провести операцию. Последняя акция вышла предателю боком. Он фактически расшифровался. По каким-то причинам хозяин решил не брать к себе славно потрудившегося на него агента. За здорово живешь такими союзниками не разбрасываются.

Лукницкий чудом спасся. Он был уверен, что Фауст Ушел на дно, а не был убит в девяностом году, и теперь вместе с группой "Тень" ведет свою игру и хороводит в этой кутерьме с психокодированием. Он понимал, что стоит на грани. В "тресте" его считают предателем, который сдал базу. За ним охотятся Фауст и кровожадные бойцы из "Тени". Остается самому провести расследование, собрать доказательства своей правоты. Он работал с Фаустом, знал о нем много. И пошел по его связям. Наведался к Кармен, получил от ворот поворот, решил ее похитить, нарвался на неприятности и бежал из Рима. Потом отправился в Латвию, где продолжал отрабатывать связи Фауста. Там и попался на глаза агентам Тролля. Был пленен. И отвезен на базу для допроса с пристрастием.

За время пребывания в гостях у врага он сумел понять, что Тролль и Фауст разные люди. И что группа "Тень" никакого отношения к ним не имеет. Лукницкий некоторое время держался достойно, в результате его начали обрабатывать психотропными средствами. Тролль как раз приступил к этому делу, которое мы не дали довести до конца.

- Как с расшифровкой информации из компьютеров противника? - спросил Остроган.

- Очень тяжелая работа, - сказал Веня. - Там месяцев на восемь. Кое-что мы считали, но основная масса данных зашифрована. И вообще непонятно к чему относится.

- Восемь месяцев, - вздохнул Остроган.

Компьютерный центр "треста" с уникальным оборудованием уничтожен. Но не это худшее. Уничтожен высокопрофессиональный, проверенный персонал, и нужно время, чтобы найти хотя бы частичную замену. Отдавать же все коллегам из других служб "Эверест" не собирался. Нужно быть законченным дураком, чтобы отдать друзьям-конкурентам адскую машину, в которой скрывается неведомая мощь. Да и вряд ли такое позволил бы. У нас на руках карта, она может оказаться козырным тузом в будущих играх, через которые еще предстоит пройти нам и нашей державе.

- Что за оборудование было в секторе "X"? - спросил Острогин, пуская кольцо густого сигарного дыма.

- По видеозаписи определить очень трудно, - пожал плечами Веня. - Какая-то чепуховина. Возможно, генератор сверхсильных электромагнитных полей. Во всяком случае, что-то связанное с этим.

- Зачем он мог быть нужен?

- Не знаю. Тролль знал. Он вообще, на удивление, много знал... Мы же можем только строить предположения.

- Изложи свои предположения.

- Я уже говорил, база была расположена в уникальной точке. Не исключено, что оттуда с помощью генератора сектора "X" !УЮЖНО влиять на информационные процессы на Земле. Это вам не несчастный носитель в рекламном ролике. Кое-что похуже. Хотя...

- Еще предположения.

- Возможно, ни к каким информационным процессам аппаратура отношения не имеет. Теория покажется странноватой, но по мне она наиболее вероятная. Уникальная точка, где была база, - это точка перехода. А аппаратура "X" - это дверь...

- Дверь куда? - Острогин выпрямил спину и погасил сигару.

- Куда угодно. На другую планету. В другое измерение. В астральный мир. Что мы знаем об окружающем? Ничтожно мало... Откуда-то взялись и Фауст, и Тролль. Они похожи как близнецы-братья. Почему? Они оба знали и умели то, что не знает и не умеет никто. Откуда эти знания и умения?

- Любопытно, - кивнул Острогин. - Тогда получается, что в начале восьмидесятых Фауст пришел из загадочного неземного мира с какой-то своей целью. Вышел на контакт с руководством КГБ, убедил его в необходимости сотрудничества.

- Операция "Брама", - кивнул я. - Это была демонстрация возможностей точечных микровоздействий. Тест. Он убедил в чем-то руководство КГБ.

- У Фауста были какие-то свои цели. Для них он готовил группу "Тень", заключил со вздохом "Эверест".

- А может, Фауст просто хотел предупредить нас о нависшей опасности? О том, что из неведомого далека придет тьма. И создать противодействие этой тьме.

- Возможно... Тролль каким-то образом переиграл его, - Острогин опять зажег сигару. - Девяностый год. Фауст гибнет. Потом разваливается государство, и предупреждения о какой-то информационной агрессии выглядят Просто смешно - не до этого. Уходят люди, которые знали эти секреты. Даже я, руководитель Центра, не знаю ничего! конспирировались, идиоты.

- Тем временем Тролль, убрав главную опасность, начинает действовать, продолжил Веня. - И летят один за Другим по волнам эфира, ползут в полосы газет информвирусы. Тролль бодро шагает к какой-то цели.

- К какой? - спросил О строгий.

- Неизвестно. Может быть, заурядное мировое государство. Но я не думаю, что все так просто. Какие цели и стремления могут быть в мире, из которого он пришел? Разве мы способны ответить на эти вопросы? - пожал плечами "Лобачевский".

- Нет, - согласился я. - Может, станет более понятным, когда ты расшифруешь информацию... В общем, Тролль развертывает кипучую деятельность. Он вооружает людей, подвергает их психологической подготовке и сколачивает из них боевые команды. Сильно уступающие группе "Тень".

- Почему уступающие? - осведомился Острогин. - Наверняка методики подготовки у него с Фаустом были похожие.

- Дело не в методиках. Дело в учителе. Просто Фауст мог лучше раскрывать дремлющие резервы. Тролль тут работал похуже. Зато он вытворял чудеса с кодированием психики. Он накладывал на своих помощников новые личности, почти полностью подавляющие старые.

- Хорошо, предположим, это какая-то иная цивилизация, - Острогин усмехнулся. - Господи, что мы обсуждаем, слышали бы меня в Кремле... Где техническое превосходство? Какое-нибудь супероружие, супероборудование? Где оно?

- А почему вы думаете, - спросил Веня, - что эта цивилизация - или с кем мы там имеем дело - обладает более высокими технологиями? Возможно, они преуспели только в перемещениях в иные миры и в информтерроризме?

- Что дальше? Кто гарантирует, что рядом с нами нет больше таких, как Тролль? - осведомился требовательно Острогин, как будто мы отвечаем за появление этой нечисти на Земле. - Кто поручится, что не придут еще?

- Может, взорвав объект "X", мы закрыли дверь в их мир, - сказал я.

- А может, и нет, - возразил Веня.

- Что ты собираешься делать? - посмотрел на меня внимательно Острогин.

- Я пока еще генеральный директор фирмы "Техносервис-М". Покуда я тут ерундой занимался, у меня бизнес стоял. Деньги мимо текли. Центы и доллары. Буду работать.

- Ты же расшифрован, - нахмурился Острогин -Подручные Тролля, если они остались, знают, кто ты такой И однажды придут посчитаться.

- Вот я и подожду их.

Я снова стал бизнесменом. Дисциплинированная секретарша вежливо отвечала на звонки посетителей, назначала встречи и поила меня кофе. Англичане и финны вели со мной переговоры о взаимовыгодных контрактах. Я посещал светские тусовки, презентации, один ночной клуб, где собирались "новые русские" из числа сильно цивилизовавшихся бизнесменов, позабывших многие недавние привычки бандитов с большой дороги. Кроме того, мы с Матькой не прочь были заглянуть на огонек в московский кошачий клуб. Мои мысли витали вокруг новой выставки и того, как бы найти ей хорошую пару. Матька и мое отсутствие, и мое появление восприняла без особых эмоций, с достоинством, как и положено аристократкам. Впрочем, хорошее отношение она все-таки выражала, время от времени терлась о мои ноги пушистым боком и мурлыкала. Пока она жила вне дома, ее приучили к "Вискасу", больше ничего есть она не желала, а мне не нравилось, что она питается химической дрянью. Но о вкусах не спорят. И нужно уважать права кошек на нравящуюся им еду. Пришлось кормить ее консервами и пытаться вновь приучить к вареной рыбе.

Между тем зима перевалила за середину. Москва продолжала жить, как и раньше - болезненно-беспокойно, отчасти в страданиях, отчасти в сумасшедшем, припадочном веселье. Город гнил замусоренными улицами и вместе с тем взрастал восстанавливаемыми храмами. Что-то непонятное было в этой суете. Что-то непонятное было во мне. Я изменился. Я чувствовал присутствие рядом неизвестности. Пугающей. Опасной. Я ждал. Вся моя жизнь превратилась в ожидание.

По всем правилам мне нужно было менять крышу. Изменять внешность с помощью пластической операции, привычки. Чтобы те, с кем я общался, не узнали меня,

а это нелегко. Нас чаще узнают не по форме ушей и губ, а по привычным движениям, интонациям. Я должен был стать другим человеком. Ценность расшифрованного специалиста моего профиля резко падает. За исключением некоторых случаев. Таких, как сейчас, когда он служит живцом.

Я жил под страхом пули снайпера, взрывного устройства, подложенного в машину рядом с моей. Меня постоянно прикрывали мои ребята... Но за это время моя персона почти ни у кого не вызвала интереса. Разве только еще у парочки рэкетирских бригад, которые вежливо пытались выяснить, под кем мы стоим. Таких отморозков, как Каратист, больше не попадалось. Публика вежливая, учтивая; услышав об отмазке, о которой я позаботился, они сразу исчезали.

26 марта мне позвонил некто. Вежливо сообщил пароль, который мне оставил Фауст на самый крайний случай. Незнакомец назначил встречу. Я был прав. Ничего не закончилось. Игра продолжалась. В нее вступали новые фигуры, и я даже не знал, на чьей они стороне.

От таких встреч не отказываются. В семнадцать часов я стоял около фонтана в Петровском пассаже и ждал. Он подошел ко мне. Сказал слова пароля...

Впрочем, он мог ничего не говорить. Я и так распознал бы его.

Я сразу понял, что это не Фауст. И не Тролль. Их не вернешь из царства теней. Но этот некто был похож на них как две капли воды.