"Ночь длинных ножей" - читать интересную книгу автора (Рясной Илья)

Глава 1 СПЕЦИАЛЬНАЯ ОПЕРАЦИЯ


Есть такая игра — футбол на минном поле. И, что интересно, неизменно находятся любители в нее играть. Той ночью на разбитой узкой шоссейной дороге разыгрывался очередной тайм этой смертельной забавы.

— Да не трясись ты так! — прикрикнул Алейников на тщедушного пожилого чеченца, ерзающего между двумя литыми телами на жестком заднем сиденье дребезжащего, видавшего виды, но еще бойко меряющего километры «уазика».

В кабине царили теснота и запах бензина. Машина была битком набита вооруженными до зубов людьми и грузом боеприпасов, достаточным для небольшой войны. Пассажиры по опыту знали, что не так редко цена липшего патрона взлетает до цены жизни.

— На небе ни облачка. Новолуние, черти его дери, — сказал, лишь бы что-нибудь сказать и тем самым прервать давящее ощущение одиночества и пустоты, Палыч — статный, с прямой военной выправкой и уверенным красивым лицом подполковник из Главного управления по борьбе с экономическими преступлениями МВД России. Он был инициатором операции.

Палыч потянулся за сигаретой, помял ее в пальцах и, заметив, что они предательски дрожат, выбросил в окно. Он нервничал и в то же время злился, что не способен совладать со своими нервами. И сто раз успел пожалеть, что позавчера, на обсуждении деталей предстоящей акции, решил по-мальчишески доказать, что он настоящий мужчина, и настоял на своем личном участии. А ведь понимал в глубине души, что война — не его стихия. И совершенно не мог представить, как поведет себя, если все пойдет наперекосяк, и от этого нервничал еще больше.

— Завтра будет хорошая погода, — сказал Алейников. — А послезавтра я обещал дочурку в парк отвести. Давно аттракционы клянчит, егоза. Ты как, Палыч, относишься к аттракционам?

— Люблю. Особенно «кавказские горки», — криво усмехнулся подполковник-гуэповец и, опять потянувшись за пачкой сигарет, резким движением отдернул руку.

Он подумал, что эта вылазка действительно стала для него чем-то вроде аттракциона ужасов в Диснейленде, только ужасы тут настоящие и смерть не игрушечная, поэтому в его груди застыл холодный ком, и когда жесткий, конструктивно обделенный комфортом, зато несколько раз проверенный перед выездом (ведь от техники зависела жизнь) «уазик» ненароком резко тормозил или подпрыгивал на ухабе, сердце готово было выпрыгнуть из груди…

— «Кавказские горки». Верно, — кивнул Алейников, когда «уазик» взобрался на пригорок и резко ухнул вниз.

Алейников в мыслях обругал себя. Ох, зря он брякнул насчет послезавтрашнего похода в парк с пятилетней Танюськой, очаровательной куклой, восторгающейся всем огромным, с каждым днем поворачивающимся перед ней новыми гранями миром. Он не суеверен, но слово обладает силой. И со словами не рекомендуется играть, когда смерть рядом. Не сегодня придумано, что никогда нельзя загадывать на будущее. Чтобы настало послезавтра — сегодня надо вернуться. Вернуться на большую землю. На свою землю! А тот вырванный фарами из ночи участок давно не ремонтировавшегося шоссе, те мелькающие по сторонам мрачные, в большинстве своем без света, скрытые за глухими заборами дома, та лесополоса — все это вражеская территория. Это поднявшаяся и укрепившаяся на крови своих жителей и русских солдат, подпитанных Хасавюртовскими соглашениями, самопровозглашенная свободная Ичкерия.

— Бандитский заповедник, — усмехнулся Алейников, когда сзади остался очередной темный, неживой поселок.

Машина продолжала дырявить своим угловатым металлическим телом ночь. И высыпавшие на черное небо крупные звезды, мигая, как тысячи и миллионы лет назад, вели между собой непостижимую беседу, и им не было никакого дела до людей, до их вечной злобы, бездонного отчаяния и готовности рвать друг друга в клочья.

— Ну-ка, — Алейников подался вперед. В свете фар в паре сотен метров по ходу движения возникла фигура в камуфляже, распухшая от разгрузочного жилета, с ручным пулеметом Калашникова на плече. — Скинь газ.

Он взял прибор ночного видения, и в нем нарисовалось еще две фигуры.

— Проезжаем? — Голос водителя вмиг охрип.

— Тормози, — приказал Алейников.

«Уазик» начал замедлять ход и тревожно замер. Мотор заурчал на холостых оборотах. Алейников в зеркало заднего вида кинул взор на массивную темную массу «Урала», тоже тормозившего и прижимающегося к обочине.

— Пост полка исламской безопасности, — по-русски представился рослый чеченец. — Кто такие?

Это были бойцы элитного подразделения, подчинявшегося непосредственно Президенту Чечни Аслану Масхадову.

— Департамент таможенной службы, — по-чеченски ответил сидящий на заднем сиденье собровец, чеченец по национальности.

— Документы, — потребовал боец исламского полка.

Он был спокоен. Ведь он на своей земле. За ним — полк исламской безопасности и сам Президент Масхадов, пусть и ослабевший, не способный в открытую тягаться со многими полевыми командирами, но все равно обладающий достаточной властью. Если в машине крутые бандиты из какой-нибудь басаевской банды, то разойдутся по-хорошему. Если мелкая шушера — можно поиметь компенсацию за беспокойство. Если свои — тогда перекинутся парой словечек, обменяются свежими новостями и расстанутся. И уж никак здесь не могут появиться русские менты — эта земля для них закрыта. Здесь им отрезают головы или в лучшем случае держат в грязном хлеву, прикованными цепями, готовя для обмена на чеченских братьев, томящихся в плену у неверных. Русским ходу сюда нет. Так что никакой опасности… Примерно так думал, видимо, боец, поэтому его рука так небрежно лежала на ручном пулемете Калашникова. У дощатого строительного вагончика маячили еще двое, страховка на всякий случай.

Собровец-чеченец опустил стекло — рукоятка стеклоподъемника вращалась с омерзительным скрипом, и протянул поддельный документ, при этом рука его не дрожала. Взглянув вскользь на удостоверение в сафьяновой коже, снабженное всеми печатями и подписями, боец исламского полка вернул его. После этого для порядка осветил фонарем салон машины. Водителем был аварец, так что подозрений он не вызывал. Двое русских лиц, в принципе, тоже — в силовых структурах Чечни было немало русских.

И вдруг боец будто на что-то напоролся. Его взгляд прилип к лицу Алейникова, а потом скользнул воровато в сторону.

У Алейникова ухнуло вниз сердце, на лбу выступила испарина. Без сомнения, боец исламского полка узнал его!

Сам Алейников не мог вспомнить, где видел этого молодого, рослого, со шрамом, прочерчивающим высокий лоб, чечена. Немало было возможностей повстречаться в ту войну боевику и заместителю командира СОБРа, пропылившего на БТРе по всем чеченским дорогам. И где-то свела их судьба и развела тихо — оба остались живы. И вот она, лихая, столкнула их лбами снова на этой узкой дороге. И теперь им уже не разойтись…

— Проезжайте, — с деланным равнодушием произнес боец.

Собровец-чеченец, забирая у него удостоверение, важно кивнул и поблагодарил на своем языке.

Алейников знал, что будет дальше. Боец по рации сообщит командованию о неожиданной встрече, и вскоре в Нижнетеречном районе будут подняты на ноги все силы, начиная от шариатской гвардии и кончая экологическим батальоном и бандой Булдаева, расположенной в станице Ереминская в двадцати километрах севернее. И тогда придется пробиваться к своим и быть готовым в любой момент принять неравный бой.

Алейников кивнул, нажал два раза на клавишу «Кенвуда», это нажатие отозвалось двумя тоновыми сигналами, зазвучавшими в кабине и в кузове «Урала». Потом уверенно поднял пистолет для бесшумной стрельбы и выстрелил бойцу исламского полка в голову. В тишине хлопок прозвучал громко, но звук не пролетит дальше нескольких десятков метров…

Еще два хлопка. Снайпер в «Урале» нажал два раза на спусковой крючок, и винтовка для бесшумной и беспламенной стрельбы «винторез» выплюнула два кусочка металла, послушно настигнувших нужные цели. Снайпер отлично знал свое дело. Он вычищал в девяносто пятом Грозный от дудаевских снайперов и лично отправил в мусульманский ад двенадцать душ. Сегодня ему досталась легкая работа…

При звуке выстрела подполковник ГУЭПа вскользь взглянул на рухнувшее тело и окаменел. Алейников в очередной раз подумал, что не стоило брать оперативника на спецоперацию. Тут не его место.

Теперь убрать трупы и двигать дальше…


На цель вышли в третьем часу ночи. Просторный, богатый трехэтажный кирпичный дом со сводчатыми окнами и нелепой башенкой был рассчитан на большую семью.

— Он, — кивнул агент-чеченец севшим голосом.

— Теперь главное — не суетиться под клиентом, — произнес Алейников.

Пришло время любимой работы. Группа прикрытия. Группа захвата. Расчет по номерам. Все продумано, просчитано, забито в сознание и подсознание каждого из бойцов. Остается ворваться в дом, положить всех на пол, выбрать тех, кто нужен, загрузить в машину людей и искомые предметы и двигать по разработанному маршруту отхода.

Алейников набрал в легкие побольше воздуха, задержал дыхание, потом нажал на клавишу, привычно бросая:

— Захват!

И все, как по колдовскому заклинанию, пришло в движение. Собровцы ловко рванули через забор. Крики. Звон разбиваемого стекла. Отчаянный женский визг. Хлопок — предсмертно заскулила сторожевая собака, и Алейникова кольнула мимолетная жалость. Ничего не поделаешь, у сторожевых псов такая судьба — отвечать за грехи своих хозяев.

На все про все — десять минут. Троих насмерть перепуганных, с безумными глазами чеченцев загрузили в «Урал». Туда же упаковали и то, что можно увезти с собой — компьютеры, здоровенный, безумно дорогой лазерный принтер, расходные материалы, несколько коробок с бумагой и целлофановый пакет с уже готовыми к употреблению бумажками с изображением американских президентов.

Напоследок — связка гранат в подвал, где располагалась подпольная типография, чтобы расколотить все, что нельзя взять с собой.

Село просыпалось. Слышались возбужденные крики, лай собак. Но работа уже сделана…

— Домой, — махнул рукой Алейников, запрыгивая в «уазик», который качнулся под тяжестью его стокилограммового тела…

Ни с чем не сравнимое чувство — кажется, рвешь финишную ленточку и в душе все взрывается ликованием, когда колеса машины пересекают условную линию границы. Линию, делящую мир на «наше» и «их».

Группу ждали на перекрестке дорог, рядом с усиленным, постом ГИБДД. На обочине застыли белый широкий «Форд» с хищной мордой-бампером, серая, как мышь, «Газель» и «рафик» с праздничными мигалками на крыше. Моложавый подтянутый начальник криминальной милиции области крепко обнял Алейникова и с облегчением выдохнул:

— Живые!

— Товарищ полковник, приказ выполнен, — доложил Алейников.

— Возвращение из ада каннибалов, — криво усмехнулся гуэповец, озвучив название голливудской страшилки, показанной вчера по НТВ.

Прямо на капоте «Форда» «раздавили» бутылку водки. Это святое. Напряжение нехотя отпускало и тех, кого ждали, и тех, кто ждал. Оно разряжалось шутками, нервным смехом. Подполковник из ГУЭПа пытался попасть в общий ритм, тоже балагурил — в этом он был признанный мастер, но взгляд его был очумелый, а щека дергалась. Наконец, он отошел в сторону, и его чуть не вырвало… Алейников понимал его состояние. Сейчас перед глазами оперативника будто наяву стоит заваливающаяся фигура убитого выстрелом в лоб чеченца и бьет по ушам ставящий точку в человеческой жизни хлопок бесшумного пистолета. Эта сцена будет не раз настигать его в ночных кошмарах и терзать душу. На войну сегодня очень легко попасть. И очень трудно вырваться из ее объятий…

У Алейникова был отличный рецепт от этих невзгод. После операции он обязан хлопнуть стакан водки. Не больше, и не меньше.

— Ну, ребята, по коням. — Начальник криминальной милиции смял в руке пластмассовый стаканчик. — Вы сделали большое дело.

С ним трудно было не согласиться. И дело даже не в том, что разгромлена подпольная типография по производству фальшивых долларов и захвачены фигуранты — одна из этих дрожащих тварей сейчас меньше всего походила на того Бовсади Хакимова, который собственноручно расстреливал контрактников и сносил им головы старинной, с серебряной рукоятью фамильной саблей. Дело в том, что, пожалуй, впервые за последнее время уверовавшим в свою несокрушимость и, как им казалось, ухватившим самого Аллаха за бороду чеченам показали зубы — и зубы эти были ох какие острые.

— А ведь могли взять и самого Хромого. Это под его крышей работала типография, — с сожалением произнес Алейников.

— И столкнулись бы с его охраной. Тогда был бы карнавал. Нам достаточно и этих, — начальник криминальной милиции кивнул в сторону «Газели» и «рафика», по которым рассадили пленных.

Конечно, хотелось бы взять и полевого командира Даудова по кличке Хромой, с которым у Алейникова были давние счеты. Но не судьба. Хотя, может быть, она, злодейка, и сведет их когда-нибудь. Ведь карусель, которая их сближает и раскидывает, продолжает крутиться и, вероятно, скоро закрутится куда быстрее. Заместитель командира Спецотдела быстрого реагирования чувствовал дыхание надвигающихся событий.

— Мы еще вернемся туда, — Алейников махнул в сторону скованной ночью свободной Ичкерии. — Вернемся победителями.

А через месяц Басаев вторгся в Дагестан. И началась вторая чеченская война…