Глава 12

Для андорца, по мнению Миры Ромэйн, коммандер Фарл выглядел довольно бледно – почти под цвет тех стен, которые так ненавистны старине Сэлу.

– Что за чрезвычайное положение, капитан? – спросила она, входя в закрытую зону, и вдруг, будто споткнувшись, остановилась, изумленно озираясь по сторонам.

Обычно большая комната, в которой сейчас находилась Мира, использовалась как временный центр для разработки и проведения научных изысканий. Ученые, работавшие на Приме, могли найти здесь помещения для научных занятий, компьютерные консоли, лабораторные столы и любое другое необходимое оборудование, включая служебных роботов-помощников.

Однако Фарл и его сотрудники превратили закрытую зону С в нечто, очень похожее на укрепленный форт. В углу даже стояла двухместная полевая установка транспортации.

Фарл, увидев девушку, отошел от стола с разложенной на нем схемой центрального комплексного терминала, на которой Ромэйн заметила яркие красные треугольнички, обозначавшие расположение войск.

Мира была просто потрясена! Что тут вообще происходит?

Даже несмотря на свою антенну, ростом Фарл был сантиметров на десять ниже нее, а светлые доспехи, которые он одел, и маленькие полоски гралиевого меха, скрещенные на нагрудной панели в знак принадлежности к его роду, делаликоммандерапохожимна странное полумеханическое-получеловеческое существо.

Он остановился на расстоянии всего нескольких сантиметров от молодой женщины и посмотрел ей прямо в лицо. Для андориан не существовало понятия:

«личное пространство», но даже оказавшись совсем рядом с вооруженным человеком здесь, на мирной гражданской территории Прима Мемори, Ромэйн сохранила достаточно самообладания, чтобы заметить, что Фарл крепко расстроен и выглядит даже мрачнее, чем обычно выглядят все андориане.

– Боюсь, что положение очень серьезное, шеф, – сказал он тихим, сухим шепотом.

Ни то, что она увидела, ни то, что услышала, Мире не понравилось.

Солдатам, размещенным на Приме, разрешалось в гражданских зонах иметь только ручное оружие; для всех остальных военных забав у них был свой командный пост. Похоже, служба безопасности несколько увлеклась.

– Насколько оно серьезно? – спросила Ромэйн таким тоном, чтобы капитан понял, что ответ ей нужен прямо сейчас.

– Военная тайна. – У него еще хватило совести хоть принять обескураженный вид. Мира взорвалась:

– Я старший офицер Флота, Фарл, и…

– Но не в этом случае, – перебил ее коммандер. – Мне очень жаль, но теперь вы руководите только научным и админис-с-тративным перс-с-со-налом этой с-с-станции.

В это время на платформе транспортации материализовались еще два андорских солдата и быстро направились к столику с разложенными на них схемами.

– Фарл, – произнесла Ромэйн, стараясь говорить как можно убедительнее. – Я хорошо знаю инструкции, и единственный вид чрезвычайного положения, причины которого составляют военную тайну для старшего офицера научной станции – это, насколько я понимаю…

Ответ она увидела в его маленьких темных глазах. Мира достаточно времени провела с андорцами, чтобы научиться разбираться в выражениях их лиц.

– Правильно, – прошептал Фарл, – это военная угроза, подготовка к боевым действиям.

Ромэйн почувствовала, что у нее перехватило дыхание.

– Но против кого?! Какие приказы? Когда все это случилось?!

Капитан склонил голову.

– Шеф, – тихо шепнул он, – мне дос-с-став-ляло удовольс-с-ствие с-служить ссс вами всссе эти годы, но я не могу отвечать на ваши вопросы.

До этого момента вы хорошо управляли вверенным вам участком, исполняя ваши обязанности. Теперь я должен прос-с-сить вас-с-с позволить мне выполнить мои, поскольку военные действия – это моя компетенция.

– В таком случае, я вынуждена буду просить вас предъявить мне соответствующий приказ, капитан. фарл продолжал смотреть в ее глаза, а на его лице появилось умоляющее выражение.

– Мира Ромэйн, – печально сказал он, – я еще никогда не получал указаний на таком уровне секретности, и я должен выполнить с-с-свои приказы. Звездный Флот передаст вам свои приказы и сообщит ровно столько, сколько вам положено знать, пока не отменят военное положение. Право, мне очень жаль.

– Я должна получить подтверждение от командования Звездного Флота, твердо сказала Ромэйн и сама почувствовала, каким суровым у нее стал голос.

– Да, конечно, – согласился фарл, – я тоже… Внезапно она вновь обрела уверенность в себе. Ей представились картины того, что когда-то произошло на Альфе. Она не могла допустить, чтобы здесь произошло то же, что и там, чтобы на Приме произошла такая же катастрофа. Этого нельзя было допустить ни в коем случае!

– Ладно. До тех пор, что я могу сделать? – спросила она.

Постоянная численность населения Прима Мемори сейчас достигла почти четырех тысяч человек, плюс еще те, кто прибудет на церемонию награждения.

Несомненно, работы будет много.

– Мне, очевидно, придется помочь Сэлу отменить церемонию награждения…

– Совсем нет! – возразил фарл. – Приказ-сс абсолютно яс-сен.

Церемония должна идти, как запланировано. Наши приготовления должны для гражданских лиц казаться прос-с-тыми учениями.

– Что?! – Ромэйн воскликнула так громко, что солдаты, находившиеся в помещении, даже оглянулись, испугавшись за судьбу своего командира. Фарл стал делать ей знаки, чтобы она говорила потише, но Мира уже ничего не замечала.

– Хорошенькое дело! Вы говорите мне, что мы стоим на пороге войны, и предлагаете сохранять все это в тайне? Да это же безумие!

– Это не безумие, – громко прошептал в ответ Фарл. – Это значит, что, благодаря нашим акциям, мы с-с-сможем не дать ссситуации выйти из-под контроля.Зачем безс-снеобходимости расстраивать научную общественнос-с-сть?

Внешний вид Фарла теперь стал несколько лучше. То же самое молено было сказать и о его раскраске.

«Ox, уж: эта проклятая андорская любовь к тайнам и интригам!» подумала Ромэйн и спросила:

– О какой угрозе речь? Какие акции вы планируете?

– Как я вам уже с-сказал, это составляет военную тайну.

– Но какие действия вы будете предпринимать?

– Кое-что мы уже сделали…

– Что, например?

Налицо Фарла вернулось виновато-извиняющееся выражение, и Ромэйн в ту же секунду поняла, что ей совсем не понравится то, что она сейчас услышит.

– Мои солдаты взяли под с-с-стражу трех ваших сотрудников.

У нее кровь застыла в жилах.

– Кого именно? – еще успела спросить она, прежде чем у нее перехватило горло.

– Старший специалист лейтенант Стелл, специалист первого класса Слан и доктор Т'Лар, – мрачно перечислил Фарл.

Ромэйн не знала, что и подумать, ее как будто громом поразило. Семь вулканцев работали у нее под началом. Почему задержали именно этих троих?

Стелл – специалист по компьютерам, молодой и серьезный, как все вулканцы, – специализировался в системах накопления и классификации информации. Слан – взявший годичный отпуск в Академии Наук Вулкана изучал исторические методы недостаточной толерантности и обнаружения ошибок в тринарных банках данных, а Т'Лар – ученый-палеоэксозоолог занимался исследованиями цикличных моделей угасания жизни в соседних планетных системах.

– Какая между всеми ими связь? – Почему они? – растерянно спросила она наконец.

– Военная тайна.

– Они совершили что-то такое, что дает повод их подозревать?

– Военная тайна, – глаза Фарла выразительно сверкнули, – но для васс, Мира Ромэйн, я скажу: это просто мера предосссторожности. Ничего определенного против них нет.

И он пожал плечами, что выглядело довольно комично для андорца в полном вооружении.

– Мне можно повидаться с ними? – спросила Ромэйн таким тоном, который все-таки больше означал требование, чем просьбу.

Фарл опять покачал головой.

– Свидания запрещены. Я еще раз выражаю сссожаление.

– Еще что-нибудь можете сказать?

– Увы, нет!

– Вся эта история воняет, – раздельно произнесла каждое слово молодая женщина. Она изо всех сил старалась сдержаться и не выплеснуть свой гнев на коммандера, понимая, что он тут ни при чем, но ей это, кажется, не очень удалось.

– Меня как раз учили предотвращать подобные истории, Мира Ромэйн. И если мне и моим людям придется все же прибегнуть к военным операциям, это и будет означать, что мы проиграли. Вот тогда, действительно, будет запах такой, что не поздоровится.

Ромэйн уже повернулась, чтобы уходить, понимая, что разговор окончен, но все-таки не удержалась от последнего вопроса:

– Будет ли как-то изменена ситуация после прибытия «Энтерпрайза»?

Фарл просиял.

– О, да! Надеюсь, что тогда с-с-ситуация значительно улучшится.

«Ну и ладно», – подумала Мира, хоть и засомневалась, что им со Скоттом удастся в полной мере насладиться радостью встречи.

Кирку никогда не казалось странным, что во время кризисных ситуаций он чувствует себя превосходно. Мощный прилив адреналина в кровь заводил его, походка становилась легкой, а движения стремительными и точными. Но, кроме физических ощущений, были и другие изменения. В минуты опасности казалось, что далее его мысли ускоряют свой бег, а дух становится еще тверже. Сам Кирк очень часто видел за свою жизнь, как ломались другие офицеры перед лицом суровых испытаний. Однако он, однажды определив для себя путь к достижению своей цели, затем уже без колебаний двигался по нему, как бы трудна и извилиста ни была дорога к победе. Именно такое состояние капитан испытывал и сейчас.

Маккой присоединился к Кирку, когда тот шел по коридору палубы Д, направляясь в карцер звездолета.

– Один-ноль в пользу системы, Боунз, – сказал капитан вместо приветствия.

– А коммодор знает, что мы собираемся встретиться со Споком? спросил доктор, стараясь попасть в такт стремительным шагам своего друга и придерживая рукой болтавшийся при ходьбе трикодер.

– Она сама его санкционировала. У нее просто не было другого выбора, – ухмыльнулся Кирк. – Я, как старший офицер, имею право быть адвокатом Спока, когда он предстанет перед трибуналом. Поэтому она не могла отвергнуть мое требование о свидании. Как и не могла не допустить к арестованному врача. Так что я просто следовал правилам.

Они повернули в маленький переход, а затем еще в одну галерею, в конце которой стояли два часовых из числа солдат, прибывших с Вулф.

– Ну и ладно, – произнес Маккой удовлетворенно. – А то уж я опасался, что нам придется заколдовать этих молодцов, чтобы пройти мимо них. Во всяком случае, так я понял твои слова по интеркому.

– Согласен, это был бы лучший способ показать коммодору, что я злорадствую. Если, конечно, она прослушивает внутрикорабельную связь, в чем я, собственно, не сомневаюсь ни минуты.

Кирк подошел к охранявшим Спока часовым и сказал:

– Думаю, коммодор уже сказала вам, что мы придем?

Сработало. Первый охранник отдал честь, чего на звездолете вообще никто не делал, и рявкнул:

– Так точно, сэр!

Кирк даже моргнул от удивления, что его, в общем-то простой вопрос, вызвал такую реакцию, но затем, спохватившись, тоже козырнул.

– Так держать! – пробормотал он, затем прошел мимо солдата и остановился у открытой двери в корабельный отсек для арестованных. За мерцающей сеткой защитного поля, их ожидал Спок, хладнокровно сложив руки за спиной и невозмутимо поглядывая на пришедших.

– Добрый день, капитан, доктор. – Спок произнес это так, словно они только что случайно встретились на прогулочной палубе.

Кирк с Маккоем тоже поздоровались с ним, после чего капитан повернулся ко второму охраннику.

– Сними поле, солдат, – приказал он.

– Сожалею, сэр, – отозвался тот, – приказ коммодора. Вам разрешено встретиться с арестованным, но не вступать с ним в прямой контакт.

Кирк взглянул на нашивку солдата на рукаве, прочитал его имя и быстро ответил:

– Сержант Гилмартин, вам известно, какие наказания предусмотрены во всеобщем Регулирующем Уложении пункт двести двадцать семь за нарушение правил содержания задержанных и несоблюдение их прав на кораблях Звездного Флота?

– Н-н-нет, сэр – внезапно побледнел охранник.

– В таком случае, советую вам немедленно снять защитное поле и позволить врачу войти к задержанному, пока вам самому не пришлось на практике узнать, что там предусмотрено.

Голос Кирка приобрел стальное звучание, но увидев, что сержант все еще колеблется, капитан решил прибавить строгости.

– Рядовой! – окликнул он, явно давая понять, что собирается пустить в ход этот самый пункт Уложения о наказаниях.

Сержант Гилмартин, бросив беспокойный взгляд на своего напарника, решил, что у него нет особых причин проявлять ненужное служебное рвение.

– Я должен поговорить с коммодором, сэр, – осторожно произнес он.

– Сделайте одолжение, – великодушно разрешил Кирк.

Сержант отошел к встроенной в стену панели внутрикорабельной связи, а Маккой в это время наклонился вперед и прошептал:

– А что, действительно есть такой пункт во всеобщем Уложении?

– Совершенно верно, двести двадцать семь «В» – отозвался с той стороны двери Спок как о чем-то само собой разумеющемся.

У Маккоя от удивления округлились глаза, а Кирк состроил обиженное лицо.

– Доктор, неужели вы думаете, что я стал бы врать в таком деле? – Он повернулся к Боунзу спиной и посмотрел на подходившего сержанта.

Переговорив по интеркому, Гилмартин сдался.

– Прежде, чем вы войдете, мы должны вас осмотреть, – извиняющимся тоном сказал он.

– Пункт двести двадцать семь «С», – подтвердил Спок.

– Придется мне запомнить это на тот случай, если я еще раз сяду играть с тобой в покер, – проворчал Маккой, пока Гилмартин обследовал их с капитаном своим трикодером, а второй охранник проверял содержимое медицинского чемоданчика.

– А что вы имеете в виду, доктор? – капитан невинно посмотрел на своего друга.

– А то, что ты, оказывается, не всегда блефуешь. Иногда ты и правду говоришь.

– Только если меня можно проверить, – улыбнулся Кирк и добавил: Запомни это, док.

Сержант Гилмартин, удовлетворенный показателями своего прибора, приказал Споку отойти от дверей, затем отключил защитное поле и, когда Кирк с Маккоем вошли к задержанному, включил поле опять.

– Рад видеть вас, капитан, – приветствовал их Спок. – Я был уверен, что коммодор Вулф попытается помешать любой вашей попытке встретиться со мной.

– У нее не было выбора, – ответил Кирк. – Я ваш законный адвокат. Глаза Спока совершенно явственно сверкнули, и Кирк, заметив это, тут же поспешил добавить?

– Разумеется, пока не будет назначен опытный специалист. Глаза старшего офицера приняли нормальное выражение, и он с явным облегчением произнес:

– Законный способ обойти желания коммодора.

– Это Маккой придумал, – сказал капитан, проходя к письменному столу.

– Вот как? – Спок подозрительно покосился на доктора, который в эту минуту уже приложил поблескивающий металлом сканнер к его груди и через окошко дисплея на своем трикодере начал считывать показания.

– Что это все такое, Спок? – спросил Кирк, указывая на стол, весь заваленный лентами и распечатками с корабельных принтеров.

Старший офицер пожал плечами, – Коммодор запретила мне пользоваться компьютерами, поэтому я решил, что должен продолжать свою работу с печатными материалами.

– Ужасно, – нахмурился капитан, и это были для него не просто слова.

Одно дело сидеть в кресле, ощущая на коленях приятную тяжесть и тепло настоящей книги, и уноситься вдаль времен и пространств вслед за героями или наслаждаться глубокими философскими выводами автора, его поэтическими находками. Но совсем другое дело – РАБОТАТЬ с книгой, читая страницу за страницей, не имея под рукой ни возможностей компьютера, чтобы проводить вычисления, ни дисплея, на котором можно воочию увидеть полученные результаты. Подобный метод работы казался настоящим варварством.

– Да, я тоже считаю, что это чрезвычайно неэффективно, – согласился Спок, – Коммодор как-нибудь объяснила, почему она не дает вам работать с компьютерами? – задумчиво спросил Кирк, просматривая заголовки книг и статей, подобранных Споком для своей работы. Здесь лежали труды по сельскому хозяйству, много журналов по экономике, и капитан удивился такому странному набору. Эта тематика как-то не вязалась со служебными обязанностями Спока.

– Нет, не объяснила, – ответил вулканец и закатал рукав, чтобы дать Маккою возможность взять кровь на анализ. – Хотя, думаю, будет логично предположить, что она опасается, как бы я не испортил компьютерную систему контроля и управления, Он замолчал и стал наблюдать, как ампула на конце вакуумного шприца доктора Маккоя наполняется его зеленой кровью.

– Разве можно нарушить систему контроля и управления с одного дистанционного терминала? – нахмурившись, спросил Кирк. – Они у себя на звездолете привыкли рассматривать компьютерную систему как основную и главную, но все же…

– Я всегда считал это возможным, если иметь достаточно времени, чтобы выработать соответствующую программу, – подтвердил его опасения Спок. – И поскольку коммодор запретила мне доступ к компьютерам, следует признать, что и она считает вероятной такую возможность.

Кирк сделал себе мысленную зарубку на будущее: внести соответствующее предложение об усовершенствовании системы в свой очередной доклад командованию. Если у кого-то все же окажется достаточно времени для создания такой программы, то «Энтерпрайз» будет зависеть от воли любого пассажира или злоумышленника, который получит доступ к самому обычному компьютерному терминалу на звездолете.

– Ну, раз уж коммодор не возражает против обычного чтения, может, я могу еще что-нибудь сделать для вас? – спросил Кирк, усаживаясь за стол и приглашая Маккоя со Споком присоединиться к нему.

– Я был бы вам очень признателен, если бы вы помогли мне встретиться с академиком Шрадеком, – отодвигая стул и усаживаясь на него, сказал Спок.

– Он тоже хотел бы вас увидеть, – кивнул капитан. – Академик приходил ко мне в тот вечер, когда вас взяли под стражу, и просил организовать встречу с вами.

Маккой улыбнулся.

– Ох, уж эти волнующие встречи профессоров со своими студентами, да, Спок? Столько воспоминаний!

– Совсем наоборот, доктор. Мне надо многое узнать от Шрадека.

– Что, например, мистер Спок? – заинтересовался Кирк.

– Видите ли, капитан, Шрадек – выдающийся историк, занимающийся изучением закономерностей общественного развития и их соотношением с современностью. Его анализ ситуации на колониях Юпитера в вашей системе позволил провести их политическое объединение, а разработанные им мирные предложения положили конец гражданской войне на Като Два.

– А ему за это дали Премию Мира, – добавил Кирк.

– Совершенно верно. Вскоре после прекращения вражды на Като Два академика попросили принять участие в работе комиссии по расследованию причин голода на Планете Шермана.

– Ну, это же старые новости, мистер Спок, – вступил в разговор Маккой. – Несколько лет назад мы, помнится, доставляли туда новые сорта зерна.

– Правильно, доктор. Но эти новые сорта не смогли прижиться на планете так быстро, как планировалось. Очень серьезными оказались экономические различия на планетах в этом секторе. А еще серьезнее то, что проявления Синдрома Шермана замечены и на других сельскохозяйственных мирах.

– Синдром Шермана? Звучит прямо как название пьесы или фильма, хмыкнул Кирк.

– Уверяю вас, это очень точное название. Так назван целый комплекс различных явлений: и не урожаи, и политическое неустройство, и просчеты экономическом планировании на планетах, которые еще только осваиваются.

Полный анализ этого синдрома был проведен на Гамме Мемори, однако из-за отсутствия, а вернее, недостатка данных к какому-либо окончательному решению прийти не удалось. Слишком слабо связаны между собой причина и следствие.

– Ну, если, как вы говорите иногда, некоторые колонии не сразу вступают в золотой век изобилия, то я тут еще не вижу оснований для беспокойства, – сказал доктор Маккой. – Это просто обычный хозяйственный риск. Дайте колонистам достаточно времени, чтобы как следует просчитать все или изучить все сложности нового мира, и я уверен, урожай на этих планетах резко подскочит.

Вдруг Кирк не выдержал:

– Да ладно вам! Послушайте, Спок, какое все это имеет отношение к обвинениям против вас? Если никакого, то, думаю, у нас есть более важные темы для разговора.

– Ну, я просто хотел объяснить, почему мне необходимо увидеться с академиком Шрадеком. Тогда я мог бы выяснить у него, почему он отвергает гипотезу о существовании Шермана. Моя логика не принимает его основных аргументов, и я хотел, чтобы он меня просветил по этому вопросу.

– Достаточно ясно, – подвел итог разговору Кирк, – и Шрадек хочет с вами встретиться, чтобы объяснить свою точку зрения на этот вопрос…

– Академик не знает о моем интересе к этому предмету. Я не общался с ним с тех пор, как покинул Вулкан.

– Тогда, может, он хочет просто из вежливости поздороваться с вами, предположил Маккой. Кирк поднял руки ладонями вверх.

– Джентльмены, пожалуйста, давайте перейдем к главному вопросу.

И они перешли. Еще раз Спок вспомнил все свои действия с той минуты, как коммодор Вулф транспортировалась на борт крейсера и его подвергли допросу. Еще раз поразмыслив над подробным рассказом Спока, они все пришли к выводу, что люди Вулф действовали так, словно у них были только неопределенные подозрения, а не точные факты. Но сколько бы раз они снова и снова ни возвращались к анализу того, что им было известно, никто из них, даже Спок, не смог сделать хоть какого-то мало-мальски логичного заключения.

В конце концов все, с чем они остались, – это несколько фактов и цепь вопросов, на которые не было ответов. Кто-то оглушил двух часовых, охранявших каюту Спока. Этот человек или его сообщник затем пробрался в дилитиевую лабораторию и отключил защитное поле ускорения в тот самый момент, когда группа экскурсантов со Скоттом вошла в отсек, где они все могли погибнуть, если бы дилитиевые кристаллы по-прежнему были подсоединены к цепи.

Коммодор Вулф появилась на корабле с уверенностью, что Спок может предпринять нечто в этом роде. И когда инцидент произошел, она убедилась в его виновности. Но и у нее нет ни отпечатков пальцев, ни свидетелей, ни компьютерных записей. Только подозрения.

Когда они начали обсуждать возможные варианты, Кирк припомнил загадочные упоминания коммодора о каком-то Т'Пеле. Спок посуровел.

– Вот как, – произнес он, – коммодор не объяснила, что это значит?

– Нет, – покачал головой Кирк, – но у меня такое ощущение, что это чье-то имя.

– Вы знаете кого-нибудь, кого так зовут, Спок? – спросил Маккой.

Спок пожал плечами.

– Среди вулканцев имя Т'Пел широко распространено. Я сам знаю несколько ТПелов, и у меня есть четыре родственника, которых так зовут.

Кирк кивнул.

– В корабельном компьютере более пятнадцати тысяч справок с таким набором звуков, почти все – женщины с Вулкана.

– А остальные? – поинтересовался Маккой.

– Слова из разных языков. В основном диалектные слова, обозначающие глагол «пить».

– Полагаю, вы стали искать дальше, – уверенно сказал Спок.

– Конечно. Я запросил компьютер дать мне информацию о всех Т'Пелах, которые хоть как-то связаны с вами.

– И?…

Кирк пожал плечами.

– И я обнаружил биологические показатели ваших четырех кузин.

– А вы не пытались соотнести Т'Пел с какими-нибудь противозаконными актами или угрозами? – снова спросил Маккой.

– Это был мой следующий шаг, – кивнул Кирк, – и снова я ничего не обнаружил.

Маккой недоверчиво прищурился.

– Из пятнадцати тысяч единиц информации?

– Противозаконные акты и угрозы их совершения – это не характерно для вулканского уклада жизни, – отозвался Спок. – И это единственно логичное объяснение.

К концу их разговора из всех троих Маккой казался расстроенным больше всего.

– Для человека, который вскоре предстанет перед трибуналом по обвинению в попытке совершения убийства, вы выглядите не очень-то обеспокоенным, мистер Спок, – сказал он.

– Благодарю, доктор, – ответил вулканец, а Маккой продолжал:

– Поскольку вы так спокойны, то я делаю вывод, что вы считаете доводы коммодора совершенно беспочвенными и не находите для всех нас оснований беспокоиться?

– О, нет! Ничего подобного, – возразил Спок. – Хотя обвинения против меня действительно беспочвенны, но кто-то на борту звездолета на самом деле пытался повредить «Энтерпрайз» и убить одного или нескольких ученых.

Пока я нахожусь под стражей, этот субъект или субъекты будут свободны и попытаются повторить свою попытку на Прима Мемори.

– И вы говорите, не о чем беспокоиться? – изумленно воскликнул доктор, забыв, что он сам предположил это пару минут назад.

– Рассуждая логически, доктор, причин для беспокойства пока нет. С другой стороны, есть необходимость сделать все возможное, чтобы предотвратить этот акт.

– Какой акт? – Кирк недоуменно посмотрел на вулканца.

Спок ответил так, словно это было нечто само собой разумеющееся:

– Речь идет о подготовке к покушению на жизнь всех лучших представителей, практически, всех отраслей науки Федерации. В результате их гибели огромное количество звездных систем будет сразу отброшено назад в своем развитии.

Услышав такое, Кирк понял, что у него таки есть причины, чтобы беспокоиться.

Скотт рассматривал на дисплее показатели работы двигательного отсека с чувством огромного облегчения. Скорость снизилась до досветовой, и «Энтерпрайз» шел теперь в просторах обычного нормального космоса.

Благодаря напряженной работе ремонтных бригад и многочасовому напряжению сил, удалось сохранить все схемы и контуры двигателей, и теперь у его людей впереди была почти неделя, чтобы заняться полноценным восстановлением. Скотт с удовольствием подумал, что, может быть, удастся внести и кое-какие улучшения в систему из числа тех, о которых он уже давно размышлял. Хотя, конечно, все сразу застонут от его замыслов. На крейсере уже стало расхожей шуткой, что единственным сходством между органами управления «Энтерпрайза» и стандартным устройством, принятым на кораблях звездного класса, осталась строчка в инструкции о необходимости технических испытаний. В случае с «Энтерпрайзом» эта строка, впрочем, тоже не имела никакого смысла, так как Скотт отменил все испытания еще год назад, предпочитая, чтобы техника проходила проверку непосредственно в деле.

Убедившись, что все идет, как надо, Скотт покинул двигательный отсек и направился к себе в каюту. Поскольку главная его забота с плеч теперь свалилась, настало время подумать о других не менее важных вопросах. И, естественно, первым в этом списке стоял вопрос о Споке.

Впрочем, рассудил Скотт, их вулканец выходил и из более серьезных передряг, и на этот раз как-нибудь все образуется. Не то, чтобы Скотт сильно верил в непогрешимость всех этих чинуш из Звездного Флота, вершивших правосудие, просто он абсолютно верил в своего капитана.

Вторым человеком, о котором подумал инженер двигательных установок, была Мира Ромэйн. Она была самой умной, обаятельной и замечательной женщиной из всех, когда-либо ступавших на борт «Энтерпрайза», и, по глубокому убеждению Скотта, она была еще и самой красивой.

В тот момент, как он увидел ее в конференц-зале крейсера во время демонстрации нового оборудования для Альфы Мемори, Скотт почувствовал себя так, будто получил удар током.

Он помнил, как в тот день ему было чертовски трудно сосредоточиться на ее докладе. А доклад был превосходен! Простой, но очень яркий, логичный и в соединении с прекрасной новой методикой программирования он наверняка сэкономил несколько дней во время наладки процессоров на научной станции.

Позже, вспоминая ее доклад, Скотт с радостью отмечал не только красоту, но и ум Миры.

Вначале они оба чувствовали себя друг с другом несколько скованно все-таки сказывалась разница в возрасте и в их служебном положении. Но постепенно напряжение ослабевало, и стеснительность исчезала. Чем ближе становились они друг другу во время своих встреч на Альфе Мемори, тем сильнее связывали их какие-то невидимые узы, словно предчувствие разлуки ускорило пробуждение любви.

– Да! Именно любовь! Вот то слово, которое нужно! – мечтательно думал Скотт, погрузившись в лирическое настроение. Конечно, в его жизни были и другие женщины, но настоящую любовь он испытывал только к ней!

Всю глубину и силу своего чувства к Мире он обнаружил тогда, когда увидел ее во власти Зетариан. У него чуть сердце не разорвалось от горя, когда он увидел, как в ее прекрасных ярких глазах светилась враждебная энергия древней, смертельной формы жизни. Невыносимо было слышать, как ее нежный голос превратился в какое-то жуткое хрипение призрака, завладевшего ее телом и собиравшегося подчинить себе ее мозг.

А потом наступила ночь ее выздоровления. С помощью особой вакуумной камеры, в которой попеременно создавалось то давление в несколько десятков атмосфер, то почти полный вакуум, враждебный разум был изгнан из ее тела.

И когда Скотт сжал девушку в своих объятиях, то вдруг почувствовал, что она боится того же, чего и он. Нет, то был не страх смерти. Это был страх потерять кого-то, кто очень дорог и очень много значит для нее.

Две следующие недели, проведенных ими на Альфа Мемори, были сплошным водоворотом любви и напряженного труда. Скотта поразил ум Миры – она оказалась чрезвычайно интересным собеседником, но, с другой стороны, его изумляла какая-то ребяческая непосредственность этой молоденькой женщины.

Словно в ней уживались серьезный ученый и веселая шаловливая девчонка-подросток. И, видимо, сознавая необходимость и неизбежность скорой разлуки с ней, Скотт с особой остротой чувствовал, что впервые в своей жизни встретил женщину, которая может держаться с ним наравне и которая с такой полнотой может разделять все его горести и радости.

Апотом наступил последний деньпрощания.Группа техников-специалистов с Вулкана прибыла, чтобы начать восстановление выжженных недр Альфы Мемори, и Мира должна была остаться с ними, а «Энтерпрайз» улетал, так как получил новый приказ.

Единственное, что смогло их разлучить и в то же время делало эту разлуку менее болезненной, – это их чувство долга. Оба, и Скотт, и Ромэйн, не могли оставить тот образ жизни, к которому привыкли и который стал для них всем. Они даже не спросили друг друга о том, на что никто из них не был способен…

Несколько месяцев подряд влюбленные обменивались посланиями. Однако слова, посланные через весь космос и открытые для чужих ушей и глаз, только обостряли ощущение потери и усиливали чувство одиночества.

В конце концов оба поняли, что лучше закрыть это дело и вспоминать все хорошее, что у них было, чем изнемогать в бесплодных попытках удержать безжизненный призрак прошлого.

Теперь Мира Ромэйн была главным технологом на научной станции, которая сейчас стала очередным портом назначения для «Энтерпрайза».

Неожиданно Скотта, словно громом, поразили вопросы, заданные им самому себе.

– А что если? И почему?

Ему было ясно: Мира Ромэйн не могла не узнать, что вскоре их пути вновь пересекутся. Но она не прислала ему никакого послания, ни слова.

Так, будто ей теперь уже все равно.