"Эсперанса" - читать интересную книгу автора (Рид Майн)

IX

Наступили настоящие холода, ночью доходившие до морозов; днем же часто шли проливные дожди. Об охоте в это время нечего было и думать; и тем усерднее наши колонисты принялись за внутреннее убранство нового дома, который через месяц был уже совершенно готов и покрыт соломенной крышей. В кабинете и дамской комнате проделали два маленьких окна со стеклянными рамами, вынутыми из повозок. Посередине общей залы поставили маленькую железную печку, — и она отлично согревала комнату, без того неприятного дыма, который представлял большое неудобство в доме Мертонов; затем мистер Дуглас и Джон, оба отличные столяры, с помощью мальчиков сделали столы, шкафы, стулья, набив стулья волосом и шкурами. Такие же шкуры, натянутые на четырех ножках, служили вместо кроватей. Вообще мебель была гораздо лучше тех грубых изделий, какими обставили свое жилище первые колонисты, при своих скудных средствах и малом умении. В кабинете повесили полки, на которых расставили целую библиотеку, состоявшую из сочинений по минералогии, механике и инженерному делу, принадлежащих Дугласу, и книг по естествознанию и философии, — это уже была собственность Керризерса. В дамской комнате поставили кушетку с подушками, мебель из повозки, повесили несколько полок, на которых разместились книги госпожи Керризерс, сплошь английские и французские романы, а также и библиотека ее сестры, состоящая всего из шести книг — огромной Библии, молитвенника, Шекспира, Истории Англии Юма, поваренной книги и книги по садоводству.

Наконец, все было закончено, — и в одно ясное утро маленькая община собралась в новом доме отпраздновать новоселье. По этому случаю был приготовлен небывалый завтрак: чай с сахаром, сладкое печенье, пирог с голубями и настоящее сливочное масло, сбитое в маленькой маслобойке, которую привезла госпожа Дуглас. Даже обычно хмурая госпожа Керризерс на этот раз смилостивилась и выглядела довольной, а после завтрака еще и развлекла компанию игрой на гитаре, приведя всех в восхищение, особенно девушек. Общая радость увеличилась от свечей, которые сделала к новоселью та же энергичная госпожа Дуглас из скопленного в колонии сала. Конечно, эти самодельные свечи были далеко не изящны, но все-таки неизмеримо лучше жалкой дымной лампы, сделанной из скорлупы страусиного яйца.

Мирная, трудолюбивая жизнь в колонии так понравилась гостям, что многие из них подумывали было и совсем остаться здесь, но миссис Керризерс горячо запротестовала.

— Чтобы я осталась в таком месте, где нельзя никуда сходить, где нет ни лавок, ни людей, — говорила она, — да ни за что! К тому же, зачем я брала с собой из Англии столько бальных платьев, если не придется бывать ни в концертах, ни на балах?

Эти бальные платья перевесили все, — и гости решили переждать только зиму в Эсперансе, а с весной перебраться через Анды.

Пока же, покончив с работами, все предались тем развлечениям, которые возможны в такой глуши. В основном это была охота и прогулки верхом, в которых иногда принимали участие и дамы. Джон, владевший ремеслом шорника, сделал для дам хорошие седла, обтянутые шкурами, — и вот Росянка (так переименовали Злюку), Нигер и мул с примерной покорностью повиновались дамским рукам.

Поскольку вода в реке стояла высоко, и вброд переходить ее было опасно, мужчины отправились однажды вдоль по берегу, чтобы как можно дальше исследовать ее путь. Перерезав всю долину, река извивалась вдоль подошвы гор на юг, потом, пробежав ущелье, впадала в большую реку, разливавшуюся по пампасам.

Мистер Дуглас по дороге указал своим юным друзьям на жирный чернозем по берегу реки и советовал засеять эти участки хлебными злаками.

— Вы ведь знаете, — говорил он, — что эта девственная почва — неистощимый клад для трудолюбивого земледельца. А поговорка недаром гласит: «кто разрабатывает медную руду, тот непременно разбогатеет; кто станет разрабатывать серебряную руду, тот, может быть, разбогатеет, а кто разрабатывает золотые прииски, наверняка разорится». Поэтому если наши мечты на счет добывания золота разлетятся, как дым, мы вернемся в Эсперансу и вместе с вами будем трудиться на этой благодатной почве!

Охотники проследовали берегом реки до слияния ее с большой рекой и здесь встретили целое стадо быков, затем табун лошадей. Им удалось заарканить двух лошадей и убить двух молодых быков. С богатой добычей они весело вернулись домой.

— Отчего бы вам, доктор, не выстроить мост через реку? — спросил Керризерс Люиса. — Ведь это будет для вас гораздо удобнее!

— Без сомнения! — ответил тот. — Но вы забываете, что мостом прежде всего воспользовались бы бродящие кругом шайки индейцев. А это для нас весьма нежелательно!..

Между тем погода стала улучшаться; пользуясь этим, молодежь принялась за хлебопашество и садоводство. За околицей обнесли забором несколько участков, вспахали, за неимением сохи или плуга, огромной бычьей костью и засеяли картофелем, маисом и пшеницей, затем занялись огородом, приготовили несколько гряд, удобрили их и посадили бобы, горох, лук, репу, морковь, капусту и другие овощи. Не забыли посадить и цветы, между прочими и любимый Марией Flor de Muerte («цветок смерти»), как зовут в Южной Америке обыкновенные ноготки. Альмагро объяснил, что, по поверью индейцев, это мрачное название было дано цветку потому, что он якобы вырос из крови туземцев, убитых испанскими завоевателями. Впоследствии это название приняли и сами испанцы.

Однако среди общих веселых трудов зоркий глаз миссис Дуглас в течение уже нескольких дней стал примечать на лице Альмагро какую-то странную задумчивость. Она заметила и то, что у него с Люисом часто происходили какие-то секретные совещания.

Энергичная, не любящая тайн натура госпожи Дуглас не выдержала, — и однажды она решительно потребовала у доктора, чтобы тот посвятил ее в их тайны.

Люис не стал отпираться и сообщил, что несколько дней тому назад, когда Альмагро ходил в пампасы через недавно открытое ущелье, он заметил на берегу реки след вереницы коней, со следом волочившегося сбоку копья, — верный признак, что тут проходили индейцы. Он уверен, что зоркие глаза хищников заметили колонию и полагает, что нужно готовиться к защите. Впрочем, раньше времени женщин нечего тревожить! — закончил доктор.

Госпожа Дуглас со своей стороны вполне одобрила его заботы о безопасности, но сказала, что мужчин и юношей все-таки непременно следует посвятить в тайну; затем предложила устроить ночное дежурство, так как индейцы обычно нападают ночью.

— Это уже сделано, — ответил Люис. — Последние ночи я, Джон и Альмагро попеременно дежурим на террасе, откуда можно обозревать окрестности Эсперансы, скрывшись при этом за кактусовыми зарослями. Но пока ничего подозрительного не замечено.

Между тем подошли и приглашенные на совещание мужчины. Известие о следах индейцев всех сильно смутило, только воинственно настроенная молодежь сразу выразила желание сразиться с врагом.

— Уж мы их уважим! — говорил пылкий Джек. — Благо, теперь у нас и пороха, и пуль вдоволь! Ведь нас теперь целый отряд. Вот только нужно, как водится, избрать главнокомандующего!

Все засмеялись, однако одобрили предложение Джека и единодушно облекли этим почетным званием доктора Люиса.

Тот, поблагодарив за честь, счел нужным сказать несколько слов собравшимся:

— Храбрые мои воины! Будем смелы, тверды, единодушны и, по возможности, не станем напрасно проливать кровь врагов: хоть они и язычники, но все-таки — наши братья. Пусть нашим девизом будет «Согласие и дисциплина».

Спич приветствовали восторженными криками, а когда все смолкли, Люис, уже всерьез, предложил прежде всего запастись водой, памятуя обычай индейцев поджигать строения.

С этой целью Джон наделал ведер из шкур, затем на площадку для обзора местности, устроенную Альмагро на крыше, поставили бочки с водой, а в каждую бочку вставили длинный гибкий кожаный рукав, из которого, держа его наклонно, можно было лить воду не только на забор, но и дальше, за пределы двора.

— Жаль только, что вода от нас не близко, а ее потребуется немало! — заметил озабоченно Люис.

— Постойте, — вмешался мистер Дуглас, — по моим наблюдениям, в одном месте близ корраля должен быть подземный ключ. Я сейчас проверю это!

С этими словами он пошел в кабинет и вернулся оттуда с длинным железным прутом в руках. Прут этот он воткнул в указанном месте, — и, к изумлению присутствующих, из отверстия брызнул фонтан воды.

— Отлично! — воскликнул Люис. — Теперь давайте копать колодезь!

Копать пришлось всего на глубину шести футов, так как вода оказалась очень близко к поверхности земли. После этого вырытое отверстие еще до ночи наполнили камнем, и вода поднялась в нем на четыре фута.

Водоснабжение защитников «крепости» было обеспечено.

Эта ночь прошла спокойно. Ничто не нарушало мирного сна колонистов.

На следующую вызвалась нести караул и миссис Дуглас, с которой разделила компанию Мария, так как ей тоже доверили великую тайну ожидаемого нападения врагов. Закутавшись в теплые плащи, они уселись на подушках, принесенных на площадку, и, пока госпожа Дуглас рассуждала вслух о разных воинственных планах, Мария, наделенная мечтательностью, задумчиво устремила взоры в искрившееся звездами небо. Вдруг, переведя свой взгляд в сумрак, окутывавший окрестности колонии, она вскочила и взволнованно схватила госпожу Дуглас за руку.

— Что с тобой, дитя мое? — изумилась та.

— Смотрите, смотрите! — с ужасом проговорила девушка. — Там, вдали — огонек. Это факелы убийц! Мы погибли!

Миссис Дуглас, вглядевшись пристальнее, действительно, различила вдали мерцавшие огоньки и поспешила сойти вниз, чтобы разбудить «гарнизон» колонии.

В одну минуту все были на ногах; ружья заряжены, посты расставлены. Миссис Дуглас как можно мягче и осторожнее оповестила об опасности дам, а Мария по-прежнему оставалась на крыше и оттуда сообщала о своих наблюдениях.

Вскоре послышался конский топот, и в свете факелов она насчитала двенадцать-пятнадцать всадников. Это были рослые, смуглые фигуры, с длинными волосами, в обычных плащах-пончо на плечах. Впереди скакал вождь, от других его отличали длинные страусиные перья.

Еще минута, и последние сомнения исчезли, так как раздался пронзительный вой, каким эти разбойники извещают о своем нападении. Мария, продолжая наблюдать с вышки, заявила, что, объехав кругом ограды, дикари нашли ворота и попытались было выломать их, но, не преуспев в этом, отошли назад и заговорили о чем-то между собой; вдруг снова раздался их вой и вслед за тем отрывистый вой собаки.

— Боже, да ведь этой наш Уэллес! — с изумлением воскликнула госпожа Дуглас и, выбежав из дому, стала громко звать: «Уэллес, Уэллес!»

Собака, по-видимому, узнала голос, так как лай ее стал еще громче; с ее лаем смешивались дикие голоса, как бы науськивая ее, и вдруг одним гигантским прыжком собака перепрыгнула через ограду и оказалась у ног госпожи Дуглас. Невозможно описать восторг верного пса: он бегал большими кругами, визжал от радости, всячески ластился к хозяевам, потом, поняв своим чутьем, какие отношения существуют между ними и другими, незнакомыми ему людьми, и тем тоже продемонстрировал свое дружелюбие.

А индейцы в это время, видимо, недоумевали, почему они слышат радостный визг собаки, тогда как от нее ждали другого — что она перепугает и перекусает их врагов.

Они опять постояли в раздумье, посоветовались, затем, набрав больших камней, приготовились вышибить ими ворота. Однако как раз против места их нападения засели колонисты и, просунув сквозь колючую ограду дула ружей, сделали залп. Стреляли не целясь; тем не менее, по наблюдению Марии, двое врагов упали и лишь с помощью других смогли добраться к лошадям.

Ожесточенные сопротивлением, дикари прибегли к обычной своей тактике; набрали смолистых веток, зажгли их и стали бросать на изгородь. Та затрещала, закурилась. Но вовремя направленная струя воды потушила пожар. Видя и здесь неудачу, дикари с яростью кинулись на изгородь со своими длинными кольями и стали рубить и колоть ее… Но в это время осажденные сделали по ним еще пару залпов и свалили вождя и еще трех воинов.

Этого было достаточно: подхватив раненых, разбойники вскочили на лошадей и быстро исчезли.

Тогда только колонисты решили оставить свои посты и войти в дом, где застали госпожу Керризерс в припадке истерики. Правда, доктор Люис живо прекратил его, вылив на больную полную чашу холодной воды, но это вызвало уже взрыв негодования и слез.

— Ради Бога, Генри, — кричала она, — увези меня скорее отсюда! Я не могу оставаться в этой трущобе, где никто не имеет ко мне сострадания! Надоела мне эта нищая, каторжная жизнь! Едем завтра же!

Бедному мужу долго пришлось уговаривать свою взбалмошную супругу. В этом приятном занятии его так все и оставили и направились в столовую, где уже хлопотала Нанни, уставляя стол всевозможной снедью. На этот раз обычно придирчивая служанка была сама ласковость и предупредительность. Даже Уэллес получил от нее обильное угощение, на которое изголодавшийся пес набросился с жадностью; затем его отвели к главному входу и там привязали.

Наконец все улеглись отдохнуть после этой страшной ночи, а рано утром Альмагро и Люис поднялись на вышку, чтобы посмотреть, все ли спокойно в окрестностях. Вдруг зоркий глаз гаучо заметил вблизи главного входа какую-то двигающуюся темную массу. Позвав мистера Дугласа, они с оружием в руках спустились вниз и осторожно вышли за ограду. Оказалось, что это лежала раненая лошадь одного из врагов. Люис осмотрел ее раны и нашел их не очень опасными; тогда он сходил за медикаментами и заботливо перевязал раны. Лошадь, точно понимая, что ей хотят добра, терпеливо все переносила. Затем доктор дал ей какого-то лекарства, благодаря чему она, хоть и с трудом, смогла встать; ее отвели в корраль.

Это была великолепная лошадь, и по ее убранству и длинному изящно украшенному копью, лежавшему рядом, можно было судить, что она принадлежала вождю племени. Уздечка была украшена серебром, белый кожаный чепрак оторочен серебряной бахромой, седлом была наброшенная поверх шкура ягуара. Видимо, только страх перед огнестрельным оружием смог заставить дикарей бросить такие драгоценные украшения.

Пока наши друзья рассматривали все это, Альмагро вдруг болезненно вскрикнул. Все обернулись к нему. Бледный, дрожащий, он указал им на угол чепрака, где виднелись вышитые серебром буквы Z de V, и едва сумел произнести:

— Боже великий! Да ведь это работа моей ненаглядной Зары! Значит, она еще жива. Но где же искать ее, где?

Все наперебой старались утешить бедного отца, говоря, что если Бог спас жизнь его дочери, то он же, без сомнения, и возвратит ее отцу. Однако много понадобилось времени, чтобы успокоиться взволнованному гаучо.

Между тем об индейцах не было ни слуху, ни духу. Общее мнение было таково, что, получив хороший урок, они надолго забудут дорогу к Эсперансе. Однако наши друзья не забывали о предосторожности.

Время шло. Долина уже оделась зеленым весенним убором. Река еще больше вздулась от таявшего в горах снега, и через нее не было ни прохода, ни проезда; но зато наши друзья ежедневно закидывали в нее сети и вытаскивали их полными.

Все шло хорошо, если бы не мысль о предстоящей разлуке. Наши колонисты успели за зиму так сжиться друг с другом, что расставаться было тяжело. Но больше всего плакала Мери, боясь лишиться крошки Цецилии, к которой она успела горячо привязаться.

— Да чего вы плачете! — проговорила беспечная мать. — Сделайте милость — оставьте ее у себя, если она так нравится вам. Куда я денусь с нею в дороге?!

По лицу ее мужа видно было, как его огорчило такое бессердечное отношение. Но и миссис Дуглас стала уговаривать оставить Цецилию, чтобы не подвергать ее опасностям дороги.

— Кроме того, — говорила она, — это будет для нас повод возвратиться сюда, чтобы поблагодарить наших гостеприимных хозяев.

— Ну, уж нет, благодарю покорно — возвращаться в эту дыру! — досадливо заметила легкомысленная женщина. — Пусть один Генри поедет за Цецилией и привезет ее мне!

Итак, решено было оставить малютку в Эсперансе. Миссис Керризерс стала было соблазнять прелестями городской жизни Матильду и Чарльза, но те наотрез отказались. Тогда услужливый Альмагро вызвался проводить путешественников, чтобы помочь им избежать опасностей трудной и вдобавок совершенно незнакомой дороги.

Начались сборы в дорогу. Нанни приготовила большие кожаные мешки, набив их солониной, сушеным мясом, маисовыми лепешками и соленым маслом. Водой запасаться не стоило, так как ее всегда много в горах. Книги и инструменты Дугласа решено было пока оставить в Эсперансе, равно как и значительную часть белья и мебели, которыми госпожа Дуглас просила Мертонов распоряжаться как своими собственными. Но зато миссис Керризерс забрала с собой все чемоданы, ящики с платьями, тюфяки, подушки, так что в общем все-таки поклажи набралось порядочно; ее нагрузили на Нигера и мула Альмагро. Для дам и Керризерса отдали пару мулов и лошадь, а мистеру Дугласу, Альмагро и Джону Мертоны дали лошадей из своего корраля.

И вот пришел день разлуки. Даже легкомысленная миссис Керризерс была тронута: она горько плакала, говоря, что путешествие убьет ее, что она никогда не увидит своего ребенка, и последней ее просьбой было, чтобы Цецилию учили музыке, для чего она и оставила Матильде свою гитару.