"Верняк" - читать интересную книгу автора (Пратер Ричард С.)

Глава 23

Джиппи так нервничал, что начал заикаться.

– Успокойтесь, Джиппи, что может произойти? А вот возьмите да позвоните Трапмэну, попугайте его, пусть получит свое, хотя бы часть. Сыграйте, так сказать, поэтическую роль возмездия. Один-два куплета, и хватит.

– Я так нервничаю! Он, черт возьми, сразу поймет, что его на пушку берут!

– Не поймет. И какая разница в конце концов? Так или иначе, а я До него доберусь. Справедливость на вашей стороне, а время выбрано – лучше некуда. Он уже и так выбит из седла.

Джиппи почесал под подбородком, с силой потер свой большой нос. Действительно, Джиппи мог прищучить Трапмэна, и сделать это весьма для него болезненно. Но беда в том, что Джиппи не привык давать сдачу, даже в ответ на пощечину, и предпочитал улаживать миром любые обиды. Для него было бы трудно изменить своим привычкам.

– Не могу. Это просто выше моих сил.

Была уже четверть девятого вечера, и я разговаривал с Джиппи добрых пять минут. Как только я вошел, он показал мне газету с фотографией Бена Риддла, того самого, которого я видел в морге с маленьким отверстием, проделанным в его груди, а также в спортивной гавайской рубашке, как раз напротив сердца. Около тела не было найдено пиджака, но при нем оказался бумажник, а в нем документы.

Джиппи и я были одни в палате. Одри наконец ушла на несколько часов домой поспать в собственной постели, а он сидел, опираясь на несколько подушек, и выглядел совсем неплохо для человека, который только вчера вечером без чувств валялся на газоне с дыркой в животе. У него был хороший цвет лица, а голос звучный, даже когда он заикался.

Я сказал:

– Возможно, сегодня вы уже не сможете до него дозвониться, но все-таки попробуйте. Шансы есть, и неплохие – пятьдесят на пятьдесят. Попытайтесь, а? Вдруг повезет. Это дало бы мне большое преимущество. Дело в том, Джиппи, что мне он не поверит, но, если ему позвоните вы и скажете, что готовы продать свою долю в скважине или что-нибудь еще – эта часть вашего разговора не так важна, – он поверит. От вас он это примет. В конце концов, это ведь я собираюсь увидеться с сукиным сыном.

– Ддда, черт возьми. Я зззнаю, черт побери.

То, что я сказал Джиппи о себе, было почти правдой. Если бы все шло хорошо, Трапмэн и я оказались бы лицом к лицу прежде, чем истекли бы следующие полчаса. И возможно, между нами был бы пистолет. Его пистолет. И что бы тогда ни случилось, я ощущал нетерпеливое желание поставить точку немедленно. Потому и пытался убедить Джиппи.

– Может, перестанете забавляться со своим носом? – спросил я. – И сделаете что-нибудь полезное?

Он отпустил свой впечатляющий нос, покачал головой и уставился на меня с таким видом, будто бы с удовольствием врезал бы мне по моему собственному. Вот только бы выбраться из постели. «Сегодня в Джиппи немного больше боевого задора, – подумал я. – Ненамного, но все же».

Поэтому я сказал, возможно, язвительно:

– Джиппи, ваша дама – эксперт по звездному сиянию и тому подобным вещам, в которую вы, как сами заявили, свято верите, Сайнара Лэйн – говорит, что в течение нескольких лет Сатурн всячески вредил вашей Луне или чему-то еще, но теперь, кажется, эта полоса прошла. У вас появляется шанс оказаться на коне. И начать свое восхождение к успеху. Если вы, конечно, имеете намерение использовать этот шанс – так, для разнообразия.

– Да, она говорила мне, – сказал он и начал было цитировать абракадабру о каких-то тройках и параллелограммах, но я перебил.

– Если все это правда насчет счастливой полосы, и звезды готовы пойти вам навстречу, то, наверное, полагая, что и вы не будете просто сидеть и ждать, когда удача сама прыгнет к вам в руки.

– Ну, это не совсем то...

– Джиппи, если вы когда-нибудь начнете восхождение на вершину, то сейчас как раз то время, когда следует брать быка за рога, а не плестись за ним. Довольно ему забрасывать вас навозом!

– О, черт возьми, это слишком...

– Слушайте, может быть, у нас еще нет достаточных доказательств, но ведь вы-то убеждены, вам доказывать не надо, что Трапмэн все время надувает вас, как только вы повернетесь к нему спиной. И единственное, что вы делаете в ответ – начинаете кричать об этом. Но покричите день – и успокоитесь.

– Молчите, вы, я слышать не хочу об этом ублюдке!..

– Молодец, малыш! Все, что вы должны сделать, это помочь Трапмэну подставиться. И не надо ничего выдумывать, надо только воспользоваться случаем, и петля сама затянется на его шее. Но если у вас не хватает храбрости поднять телефонную трубку и позвонить ему, как один светский человек другому, то и черт с ним.

Джиппи снова принялся пожирать меня глазами, но молча, он просто буравил меня взглядом, и взгляд этот был не слишком доброжелательным. В нем была даже здоровая злость.

По-видимому, я на все сто процентов овладел его вниманием и потому уверенно продолжал:

– Готов поставить пятьдесят долларов против четырех клочков, оставшихся от вашего великолепного чека, что именно Трапмэн проделал дырку в вашем брюхе! Или поручил это кому-то другому.

Напряженный и пламенный взгляд не изменился, но теперь он был направлен куда-то мимо меня, а я закончил:

– И не убеждайте меня, что это не вы лежите здесь и сосете суп через соломинку! И что при этом вы думаете совсем не то же, что я!

Пять секунд спустя я встал:

– Ладно, черт с ним. Скоро увидимся, Джиппи. Я сам это сделаю.

– Сядьте. Я позвоню этому сукину сыну. При вас.

Конечно, его речь не была похожа на речь профессионального шантажиста. Слова были такие, какими должны были быть, но без должного выражения. По правде говоря, тон его был чересчур мягким, даже извиняющимся, но он это сделал. И притом не заикался!

«Моторизованный дом» Девина Моррейна – его «CMG» – был припаркован на улице рядом со зданием госпиталя, как мы уговаривались, но сам Дев тоже был тут, на пассажирском сиденье, а об этом мы не договаривались.

– Что вы, черт возьми, здесь делаете? – спросил я его, скользнув на водительское место.

– Катаюсь, детектив, – ответил он бодро.

– Черта с два, катаетесь.

– Ну, пошло-поехало!.. Ведь это мой «ящик». Не говоря уже о том, что это единственный на свете магносонантный холаселектор.

– Но начинка-то убрана. Надеюсь, что убрана?

– Уж в это можете поверить. Такому, как вы, я позволил бы разъезжать только с коробкой от моего ненаглядного прибора!

– Тогда едем. А то я уже опаздываю на деловое свидание с одним парнем, которому не терпится меня ухлопать.

Но мне еще пришлось убеждать Дева, чтобы он оставался в глубине трейлера и не предпринимал никаких действий, если, конечно, меня не убьют. Дев согласился подождать, и я направил трейлер в Голливудские Холмы.

Проехали несколько кварталов. Он спросил меня:

– Как там Джиппи?

– Великолепно. Он казался вполне довольным собой, когда вешал трубку. Сначала, правда, пришлось затратить некоторые усилия, чтобы его раскачать, но потом он вел себя как заправский интриган. «Мистер Трапмэн, рад, что застал вас дома, это Джип, мистер Уилфер, главный держатель акций нашей скважины. Как вы себя чувствуете, сэр?..» И все в том же духе. Нет, право, это было очень хорошо. Ему не пришлось утруждать себя рассказами о вашем самочувствии, потому что Трапмэн не стал тратить время на расспросы о симпатичном мистере Моррейне, хотя я готов побиться об заклад с кем угодно, что он это сделал бы при первой же возможности.

– Значит Джиппи сказал, что я как раз собрался его навестить? Зачем? Трапмэн не поверит, что я потащу с собой мой магносонантный...

– Нет, вы можете гордиться Джиппи: упомянул подвал в вашем доме и сказал, что вам нужно что-то захватить оттуда, а потом деликатно спустил это на тормозах. Не беспокойтесь, Трапмэн купился. Джиппи даже меня почти убедил.

– Ну и прекрасно, – проговорил Дев. – Если это так, значит, у Трапмэна было время, чтобы добраться туда раньше нас и взвести курок своего маленького пистолетика.

– Я уверен, что он уже там.

Нам осталось проехать еще три или четыре мили. Поэтому я свернул на обочину и заглушил мотор.

– Давайте-ка лучше устроим сценку с переодеванием. Вы захватили, что на вас было сегодня днем?

– Там, сзади.

Пока я натягивал на себя белый пуловер Дева с короткими рукавами и его брюки, невероятно для меня узкие, Дев спросил:

– Что вы там кряхтите?

– У меня куча причин для этого, но вы ведь все равно не посочувствуете, поэтому...

– А все-таки?

– Эти ваши дурацкие штаны врезаются в мой зад. И не говорите, пожалуйста, что они ваши любимые и что вы в них всегда прогуливаетесь. Я уже пожертвовал ради дела тремя костюмами, и все за какой-то день.

– Один из которых все еще на вас?

– Да, но его уже можно считать погубленным.

Я снова сел за руль и включил мотор. В это время Дев сказал:

– Опять этот треск! Бедные мои брюки!

Я утешил:

– Ничего, это всего только швы! Меня беспокоит другое: если он будет стрелять мне в... спину, то никто никогда не узнает, какие мучения я принял напоследок!

– Не будьте таким пессимистом! Ведь он может и промахнуться.

– Ну, это зависит от обстоятельств. Если он окажется достаточно близко и начнет целиться, он может сказать себе: «Не похоже, чтоб это был этот чертов Дев Моррейн». А если он окажется достаточно далеко, может, и не заметит разницы. О Боже!

– Что, вспомнили что-то?

– Нет... впрочем, да. Но совсем о другом.

Я вкратце поведал о своем приключении в заброшенном супермаркете, вернее, часть его, присовокупив:

– Итак, Дев, если меня случайно ухлопают вместо вас, возьмите, пожалуйста, с моего трупа ключи и выпустите на все четыре стороны многотерпеливого и многострадального Моллюска из багажника «кадиллака». Если, конечно, многотерпеливый и многострадальный Моллюск давным-давно не задохнулся.

Он свистнул.

– А может, он предпочел бы отправиться в тюрьму?

– Я знаю, что он предпочел бы.

– Кстати, Шелл. Мне звонил Файзули. Думаю, сразу после того, как вы с ним расстались.

– Да, я сказал ему, куда и как вам нынче звонить. Почему-то был уверен, что вы не стали бы возражать.

– Вы прощены. У меня создалось мнение, будто Шейх Файзули принимает вас за энергичного и удачливого сыщика.

– Как он впечатлителен! Я – энергичный и удачливый...

– Спокойнее. О да, я и сам должен вас поблагодарить. За то, что вы так отважно спасали и спасли-таки мой гарем. Я хочу сказать – мой временный гарем.

– Вот не предполагал, что он собирается отдать его вам! Я хочу сказать, не навсегда, а только на время. Но, конечно, это лучше, чем ничего, в наши трудные дни.

– Не переживайте, постараюсь вам отплатить в ближайшее время.

– Пользуйтесь им, Дев. Кто знает? Может быть, я придумаю и для себя что-нибудь подходящее.

– Шелл, если быть честным, то следует признать: гарем по праву должен принадлежать вам, поскольку это вы разыскали и вернули девушек. Но каким образом вы наткнулись на них? Это же удача!

– Удача? Вы глупец, если всерьез так думаете. Удача не имеет с этим ничего общего.

– Вам никогда меня не переубедить, приятель. Наверняка вы завернули туда купить пачку кукурузных хлопьев.

– Дев, я пошел в этот заброшенный супермаркет, потому что здание принадлежит похитителю или по крайней мере тому, кто все это организовал. Где еще он мог так быстро найти место, чтобы спрятать шестерых красавиц в этих прозрачных хлопьях, которые они носят?

– Ну, конечно, когда это свершившийся факт, то он становится великим подвигом. Но откуда вам знать, что именно Трапмэн похитил девушек...

– А кто же еще? О, конечно, я думал о вас и вашем «дудл...». М-м... ах... холаселекторе и больших нефтяных компаниях, дворцовых заговорах и тому подобной чуши. Но я отверг все более или менее экзотические варианты, и сделал это главным образом из-за «бедствия в знаке Девы».

– Что-что?

– Точно. Вы угадали это с первой попытки.

– Вот уж не предполагал, что вы попадетесь на крючок астрологии.

– А я разве попался? Разве я говорю о какой-то астрологической предопределенности или неизбежности? Это чушь – верить, что планетам есть дело до какого-то Джиппи и куда его ранят: в зад, в голову... Но именно этот термин употребила Сайнара – как раз перед тем, как пуля угодила-таки в область «девственных» органов пищеварения.

– Они все «девственные», а не только его органы, потому что ими ведает знак Девы.

– И что, мы должны действительно принимать это на веру? Моя точка зрения такова: Джиппи – это наш Джиппи Уилфер, и мне наплевать, Большая или Малая Медведица распоряжается его желчным путем. Кто бы ни стрелял сегодня в вас и меня, – я ткнул пальцем вперед, потому чго мы приближались к Гранит-Ледж-роуд, – он почти наверняка должен быть тем самым подонком или одним из тех самых подонков, который или которые стреляли в меня возле моего отеля. Или вы не согласны с такой точкой зрения?

– Я не возражаю, но...

– Подождите, воздержитесь от комментариев, пожалуйста. Если кто-то пытается подстрелить нас обоих, а меня даже дважды, и все в один день, возможно, такое и можно назвать совпадением. Но по крайней мере согласитесь в одном: за все это ответственно одно лицо, у которого есть один мотив. То есть, другими словами, все это одно «дело». Верно?

– Пока что да, конечно, согласен с вами.

– Учтем еще несомненное неблагополучие в знаке Девы, ибо моя игривая интерпретация не отменяет прискорбного, но неоспоримого факта, что кто-то стрелял в Джиппи Уилфера как раз в пору этого самого небесного неблагополучия. В Джиппи, вашего друга, для которого вы выбрали скважину. И моего клиента, в чьих интересах, а также в интересах его супруги, я расследую дело об этой худосочной скважине. Кроме всего прочего!

– Вы предполагаете, что скважина – это главное?

– Нет, это только одна сторона. Но из-за нее Джиппи чуть было не убили. Если мы согласимся, что в этом деле все взаимосвязано, разве мы имеем право считать, что покушение на нас и на Джиппи – это случайность или совпадение? И что тот таинственный незнакомец, который стрелял в Джиппи, не имеет никакого отношения к двум другим покушениям? То есть к покушениям на каждого из нас троих? Почему мы должны считать, что это – высокий незнакомец из Филадельфии, скрывающийся в тени?

– Это какой-то абсурд – то, что вы сейчас сказали.

– Я специально облекаю это в форму абсурда. И говорю, что это не смешно. Я говорю, что нет трех дел и трех мотивов. И трех прячущихся в тени незнакомцев из Цинциннати.

– Филадельфии.

– Это совершенно другое дело. Что касается Джиппи, то не сомневаюсь: хам и сукин сын Арнольд Трапмэн лично всадил пулю ему в брюхо. Или нашел кого-то для этого дела. Он в течение многих лет занимался всякими аферами в компании с Изи Баннерсом. А у Баннерса приличные связи с гангстерами, и время от времени он прибегает к их услугам, если ему оказывается нужна помощь такого рода.

– Шелл, вы увлекаетесь. Не думаете же вы, что Трапмэн сидел в засаде, тая свое преступное намерение, из-за этой несчастной скважины...

– Нет, не увлекаюсь. Я сказал вам, что скважина – это одна сторона дела... Другая – Джиппи был единственным свидетелем, кто видел Трапмэна вместе с Беном Риддлом за час, а возможно, и за несколько минут до убийства Бена.

– Как вы можете это утверждать... – Дев не закончил фразы.

Я закончил за него.

– Джиппи не знал, что это Бен Риддл, он просто увидел кого-то в компании Трапмэна в среду вечером в восемь часов, если быть точным. Но этого достаточно. Если Трапмэн знает, что Джиппи видел его вместе с Риддлом у него в доме, становится понятным его стремление убрать нечаянного свидетеля. А Трапмэн знает. Могу присягнуть. – Я помолчал. – Дело в том, что я был тем идиотом, который сказал ему.

– Вы сказали ему? Но, если Джиппи не знал, кто это стрелял в него, тогда вы-то откуда...

– И я не знал до сегодняшнего вечера. Разве что догадывался. Но я сказал Трапмэну, что Джиппи был там в среду вечером. Проявив «блестящий» ум, назвал даже час, когда он там был. И еще умудрился спросить секретаршу Трапмэна, не стрелял ли кто-нибудь в ее босса. Достаточно, Дев. Более чем достаточно.

Я сделал последний поворот к его дому.

– Так что, как видите, я просто обязан позаботиться о благополучии моего клиента, находящегося в госпитале.

– Допустим. Но вы не можете утверждать все это наверняка, Шелл?

Голос его не был уже таким уверенным.

– И никто пока не может. Тем не менее держу пари на ваш писклявый гарем, что окажусь в конце концов прав.

– Ну конечно, – сказал он, пытаясь перевести беседу в более легкое русло, но без особого блеска. – Раз дело в этом заскорузлом Арнольде и это он там мутит воду...

– То вы выходите из игры?

– Нет. Но что мы тогда будем делать?

– Сегодня я не мог действовать быстрее – мои синяки и шишки превратили меня в плодовое дерево. Боялся растерять плоды. Но я и не собирался участвовать в соревновании по бегу.

– Если возникнет необходимость, не ждите, что я буду семенить рядом. Студентом я был чемпионом Соединенных Штатов по бегу.

– По бегу за школьницами?

– Не только. Бегал и на сто метров, и на пятьдесят. Короче, я мог бегать. И все еще могу.

Круто поднимавшаяся вверх подъездная аллея у дома Моррейна лежала в полуквартале справа от нас. Ночное освещение было таким, как обещал Дев: фонари горели только вдоль дороги. Поэтому рядом с домом и на подходе к нему было не то чтобы совсем темно, но держался какой-то неверный, обманчивый полумрак, в котором легко обознаться, принять одного за другого – и не сразу разобраться в этом.

Как раз то, на что я рассчитывал.

– Назад, приятель, – сказал я.

Дев послушно скрылся в глубине фургона. Я вывернул руль, резко свернув направо, и остановился на открытом месте недалеко от гаража. Мне позарез нужно было пространство вокруг, и немедленно. Я заглушил мотор, выключил фары, затем тоже забрался в фургон. Дев уже протягивал мне свой холаселектор. И вот я держу в руках его чудо-прибор. Должен сказать, его вес – добрых семьдесят фунтов с лишком. Только «рабочая» часть, помещавшаяся внутри корпуса, тянула не менее чем на шестьдесят фунтов. Поэтому без нее холаселектор показался мне легким как перышко.

Я принял у него пустой «черный ящик», держа его гак, чтобы всем, кто пожелает, видны были эти впечатляющие циферблаты, чудесные индикаторы и сверкающие антенны на крышке прибора. Дев прошептал:

– Я только что спохватился, что не взял пистолета. А вдруг я...

– Вы ничего не будете делать, – свирепо зашипел на него я. Если, конечно, шипение может быть свирепым. – Оставайтесь здесь и не шумите.

– Как вы смеете, вы, идиот...

– Вы заткнетесь?

– Хорошо, только принимая во внимание вашу нервозность.

– Насчет нервозности вы правы лишь отчасти, – прошептал я небрежным тоном. – Ну, прощайте, старый друг... И не забудьте об этих ключах.

И вот с внушающим уважение «дудлбагом», который я с трудом удерживал в левой руке, – она особенно сильно болела, а правой я открывал заднюю дверцу, – я ступил на черный асфальт. И сразу же почувствовал, как холодок пробегает волнами по моей коже, несмотря на тепло ночного воздуха.

В тусклом свете я обошел фургон и сделал первый шаг в направлении дома. Мысли мои сменялись, как цветные узоры в калейдоскопе. Здесь была убежденность в том, что я прав, но было и сомнение, был неясный страх, заставляющий трепетать нервы. Сердце стучало вовсю, меня охватило мучительное и сладостное возбуждение.

Как всегда в таких случаях, и слух и зрение обострились до предела. Мне казалось даже, что я вижу все в ярком свете, несмотря на почти полную темноту. Сознание цепко фиксировало все, каждую мелочь. Когда я сделал следующий шаг к дому, я осознал, что впереди – уже знакомая мне клочковатая корейская трава, на которую я скоро ступлю, а за ней – пологий склон холма...

Я очень ясно слышал стрекотание сверчков, гудение еще каких-то насекомых у самой моей головы. Что-то яркое, но мимолетное бухнуло невдалеке. Слева, там, где асфальт подступал к холму, на полпути между холмом и деревом – возможно, грейпфрутом – я ощущал сладкий запах цветов, аромат ненужный и волнующий.

Томление – нечто трудно поддающееся описанию. Это какая-то лихорадка или, наоборот, замедление времени, множество очевидных и в то же время подсознательных моментов. Пока что я еще не достиг высшей точки этого томления. Как знать? Возможно, ничего особенного и не случится. И все-таки... Без всякой особой причины, кроме наполовину сформировавшегося предчувствия, я ожидал, что он появится слева от меня из-за дальней стены гаража. Вот сейчас, сейчас я окажусь на этой корейской траве, при входе в дом... Когда я уже занес вперед левую ногу, ощущая знакомое давление повязки на лодыжке, две неприятные мысли мелькнули у меня в голове. Первая, что я несу свой бесценный магносонантный холаселектор весом семьдесят фунтов с такой легкостью, будто это всего лишь пустая картонка из-под шляпы. Так-то оно так, но всем об этом знать не обязательно. Другая мысль была досужей и глупой – о том, что, если кто-то находится за моей спиной, он может видеть, что мои штаны, точнее, штаны Дева, разошлись по шву. И как бы они не разошлись еще больше!

Эта совершенно бесполезная мысль пришла мне в голову, как раз когда я остановился и сделал вид, что сражаюсь со своей ношей, стремясь покрепче ее ухватить. И вдруг позади раздался голос, гулкий и раскатистый:

– Не двигайтесь, никаких резких движений! Иначе стреляю. Повернитесь!

Так просто это и произошло. Правда, совсем не так и не оттуда, как я ожидал. Но мое нервное напряжение спало, а в крови заполыхал огонь. Я повернулся, чтобы посмотреть ему в лицо.