"От любви не спрячешься" - читать интересную книгу автора (Гибсон Рейчел)Глава 9Клер украсила спиннинг розовой ленточкой и блестящими бантиками. Получилось так по-женски ярко, что Себастьян пока спрятал подарок за диваном в отцовском доме, где никто не мог его увидеть. - Какая милая девушка! - услышал Себастьян. Он стоял под большим навесом, который соорудили во дворе. Гостей собралось человек двадцать пять, причем никого из них Себастьян ни разу в жизни не видел. Сына виновника торжества познакомили со всеми, и он умудрился сразу запомнить все имена. Годы репортерской работы не прошли даром. Роуленд Мейерз, один из старинных друзей Леонарда, остановившись рядом с Себастьяном, с аппетитом жевал гусиный паштет. - Кто? - посмотрел на него Себастьян. Роуленд показал на заполненную людьми и освещенную заходящим солнцем лужайку. - Клер Уингейт. Себастьян подцепил сосиску и отправил ее на тарелку в компанию к пикантному сыру. - Да, мне уже приходилось слышать подобное мнение. Он отметил, что отец по случаю торжества нарядился в черные брюки, белую рубашку и жуткий галстук с изображением воющего волка. - Этот праздник для твоего отца устроили они с Джойс - Роуленд приложился к коктейлю со льдом и добавил: - Они обе относятся к Лео по-родственному. Так трогательно заботятся о нем. Себастьян в его тоне уловил нотку упрека. Уже не впервые за этот вечер ему казалось, что его вежливо отчитывают за то, что он не появлялся раньше. Впрочем, Роуленда он едва знал, а потому мог и ошибаться. Однако следующая фраза Мейерза уничтожила все сомнения: - Никогда не строят из себя страшно занятых. Не то, что кровная родня. Себастьян улыбнулся: - Общение - процесс обоюдный, мистер Мейерз. Старик кивнул: - Что, правда, то, правда. Вот у меня шестеро детей, так я даже представить не могу, как это можно - не встречаться десять лет. На самом деле прошло уже не десять, а, пожалуй, все четырнадцать лет. Но стоит ли считать? - Чем вы занимаетесь? - поинтересовался Себастьян, намеренно меняя тему разговора. - Я ветеринар. Себастьян двинулся вдоль уставленного закусками стола. Недалеко от шатра из спрятанных в высоких цветах колонок лилась музыка шестидесятых. Да, отец обожал «Битлз», Дасти Спрингфилд и особенно Боба Дилана. И еще он постоянно читал комиксы. Себастьян попробовал сыр и закусил его каким-то удивительным салатом. Посмотрел на гостей - они бродили по лужайке среди факелов и плавающих в фонтанах свечей. Взгляд его переместился к группе возле фонтана с Нимфой и остановился на миниатюрной брюнетке. Сегодня Клер завила свои обычно прямые волосы. Косые лучи низкого солнца ложились на волнистые пряди и осторожно касались профиля. Облегающее голубое платье с крошечными белыми цветочками не доходило до коленей. Тонкие бретельки напоминали бретельки бюстгальтерa, а широкая белая лента выше талии подчеркивала грудь. Немного раньше, до прихода гостей Себастьян с интересом наблюдал, как приглашенные официанты накрывают столы, а Клер и Джойс увлеченно расставляют вырезанные виновником торжества деревянные фигурки. Да, Роуленд был прав. Женщины семейства Уингейт действительно искренне любили его отца и проявляли нежную заботу о нем. Себастьяна кольнуло чувство вины. То, что он сказал в ответ на замечание Роуленда, в полной мере относилось к нему самому. Общение действительно требовало взаимности, но сам он лишь неделю назад сделал первый шаг навстречу отцу. Два близких человека позволили обстоятельствам довести температуру отношений до точки замерзания. И разве сейчас имело значение, кто больше виноват - отец или он сам? Совместная рыбалка добавила обоим искреннюю радость и принесла первые проблески оптимизма. Теперь если ни один из них не нарушит хрупкую конструкцию, то можно будет говорить о каркасе для строительства дружбы. Странно: всего лишь несколько месяцев назад он, Себастьян, относился к отцу непростительно небрежно. Но это было до похорон матери. В тот мрачный день мир дрогнул, повернулся на 180 градусов и двинулся в противоположном направлении, не спросив Себастьяна, готов он к переменам или нет. Но теперь он хотел ближе узнать старика, пока не окажется слишком поздно. Пока не придется вновь делать выбор - красное дерево или бронза. Креп или бархат. Кремация или захоронение. Себастьян доел то, что оставалось на пластиковой тарелке, бросил тарелку в мусорную корзину и вздохнул. Учитывая его работу, вполне можно было представить обратное: как бы отцу не пришлось принимать те же самые решения относительно сына. Себастьян предпочел бы оказаться сожженным, а не закопанным в землю. А пепел завещал бы развеять, а не хранить в колумбарии или, того хуже, на каминной полке. Да, в Вона-младшего уже не раз стреляли. Упрямого журналиста неоднократно пытались убрать с дороги, так что иллюзий относительно собственного бессмертия он давно не питал. Погруженный в столь веселые размышления, Себастьян заказал в баре виски со льдом и направился к отцу. Неожиданно собравшись ехать в Бойсе, он бросил в сумку джинсы, две пары легких брюк и недельный запас футболок. А вот взять что-нибудь из выходной одежды ему даже в голову не пришло. Сегодня днем Лео принес сыну рубашку в белую и голубую полоску и однотонный красный галстук. Галстук так и остался одиноко висеть на стуле, а вот рубашку Себастьян с благодарностью принял и надел с новыми «ливайсами». Теперь он то и дело улавливал запах отцовского мыла и понимал, что исходит этот запах от него самого - от рубашки. Ощущение было непривычным, но приятным. Увидев сына, Леонард подвинулся, чтобы тот мог встать рядом. - Не скучаешь? - поинтересовался отец. - Хорошо проводишь время? Хорошо ли он проводит время? Нет, конечно. Для Себастьяна хорошее время препровождение означало нечто совершенно иное, чего не происходило уже несколько месяцев. - Конечно. Угощение прекрасное. - Он поднес к губам стакан с виски. - Если не считать сыра с шишками. Леонард улыбнулся и спросил шепотом: - С какими еще шишками? - Ну, с орехами. - Себастьян глотнул виски и взглянул на Клер. Она стояла неподалеку и увлеченно болтала с одетым в клетчатый костюм человеком, которому на вид можно было дать около тридцати. - И с какими-то фруктами. - А, так это фирменный сыр Джойс с амброзией. Она его делает на каждый праздник. Штука просто ужасная. - Улыбка едва заметно дрогнула. - Только смотри, никому не говори. Джойс уверена, что все без ума от ее произведения. Себастьян рассмеялся и опустил стакан. - Извини. Пойду ухвачу кусочек камамбера, пока он не исчез. - Отец поспешил к столу. Себастьян посмотрел ему вслед и заметил, что походка старика стала чуть менее твердой, чем была несколькими часами раньше. Время позднее. - Уверена, Леонард до смерти рад наконец-то увидеть сына. - Эту мудрую фразу произнесла Лорна Деверз, соседка, живущая по другую сторону живой изгороди. Себастьян оторвал взгляд от отца и оглянулся. - Понятия не имею, рад он или нет. - Разумеется, рад. Миссис Деверз относилась к дамам, возраст которых было трудно определить из-за чрезмерного количества новомодных косметических процедур. Где-то между пятьюдесятью и шестьюдесятью. Себастьян до сих пор не составил собственного мнения относительно пластических операций и уколов ботокса. Он просто считал, что стороннему наблюдателю вовсе незачем ясно видеть удручающие последствия безжалостного вмешательства в дела природы. Впечатление венчал бюст в духе Памелы Андерсон. Не то чтобы Себастьян имел что-то против большой и фальшивой груди. Но не такая же большая и не настолько же фальшивая! - Я знакома с твоим отцом уже двад… немало лет, - призналась соседка и принялась щебетать о себе и своих прелестных пуделях, Мисси и Поппете. Для Себастьяна это оказалось добавочным шоком. Разумеется, он ничего не имел против пуделей. Но Мисси и Поппет? Само звучание собачьих имен мгновенно лишило его нескольких унций тестостерона. А если он послушает еще немного, то наверняка у него появятся неоспоримые признаки формирования вагины. Чтобы сохранить остатки здравого смысла и мужских качеств, Себастьян начал прислушиваться к разговорам окружающих, одновременно нежно улыбаясь лепечущей Лорне. - Хочу купить одну из твоих книжек, - донеслись до него слова собеседника Клер. - Надо немного подучиться. Обладатель клетчатого костюма рассмеялся собственной шутке, явно не замечая, что смеется один. - Это свое намерение ты уже неоднократно излагал, Рич, - невозмутимо ответила Клер. Свет отражался в ее темных блестящих волосах и освещал губы, сложившиеся в вежливую улыбку. - На этот раз непременно сдержу слово. Слышал, что романы по-настоящему горячие. Если вдруг тебе потребуется что-то новенькое, только позвони. Всегда готов оказать содействие. Произнесенные Ричем обычные слова прозвучали грязновато-пошло. Совсем не так, как в его, Себастьяна, исполнении. А может быть, он тоже говорил пошлости? Но ему очень не хотелось признавать, что сам он ничем не лучше этого чучела. Улыбка застыла на лице Клер, но ответа не последовало. Джойс стояла напротив и разговаривала с несколькими женщинами, своими ровесницами. Как-то не верилось, что все они подруги отца. Слишком богаты и претенциозны. - Бетти Маклауд сказала, что Клер пишет любовные романы, - заметила одна из них. - Обожаю грязные книжонки. Чем грязнее, тем забавнее. Вместо того чтобы защитить дочь, Джойс заявила не терпящим возражений тоном: - Просто Клареста пишет дамские романы. В дрожащем свете Себастьян заметил, как поблекла наигранная улыбка Клер. Слегка прищурившись, она коротко попрощалась с Ричем и исчезла на противоположном краю лужайки, за громоздкими горшками с высокими раскидистыми растениями. - Извините, Лорна. - Себастьян прервал захватывающий рассказ о любви Мисси и Поппета к автомобильным прогулкам. - Приезжай почаще, - напутствовала его соседка. Вон направился вслед за Клер. Она остановилась возле аудиосистемы и внимательно разглядывала стойку с дисками. Свет от факелов с трудом пробивался сквозь высокие растения, так что читать названия приходилось при голубоватом свечении небольшого дисплея. - Что хочешь поставить? - поинтересовался он. - AC/DC - Она подняла глаза, но тут же, снова уставилась на диск, который держала в руке. - Мама ненавидит «грохот». Себастьян усмехнулся и подошел ближе. Да, такая музыка, скорее всего, успешно поднимет Джойс давление и вызовет сердечный приступ. Событие, конечно, очень забавное, но наверняка испортит отцу праздник. Через плечо Клер Себастьян посмотрел на стойку. Подбор дисков был великолепным. - Сто лет не слушал Дасти Спрингфилд. Может, поставишь? - Слушаюсь, распорядитель! - отрапортовала Клер и достала диск. - Как Леонард отнесся к спиннингу. Себастьян скорее был готов стерпеть побои, чем признаться, что до сих пор не преподнес подарок. - Полный восторг. Спасибо за классную упаковку. - На здоровье, - ответила Клер, и в голосе ее отчетливо послышался смех. - Не тяните, опробуйте вместе, пока ты здесь. - С рыбалкой придется подождать. Утром я уезжаю. Пора на работу. Клер обернулась и через плечо внимательно посмотрена него. - А когда появишься снова? - Понятия не имею. Предстояло закончить статью об эпидемии в индийской деревне Раджвара, а после этого отправиться в Аризону, на границу с Мексикой, чтобы продолжить сбор материала о нелегальной иммиграции в Штаты. Затем - Новый Орлеан: последние новости о санитарных условиях и восстановлении жилья после урагана «Катрина». Между поездками необходимо выкроить время и разобраться с домом матери. Впрочем, дому, скорее всего, придется подождать. - Видела на дорожке новый «линкольн». Надо понимать, старый пробежал свои пятьдесят тысяч? - Точно. Отец купил новый только сегодня; специально ездил в автосалон в Нампу, - ответил Себастьян. В воздухе витал нежный запах духов, и ему вдруг очень захотелось наклониться и оказаться как можно ближе к темным блестящим волосам. - А ты немало знаешь о моем отце. - Конечно. - Клер слегка повела плечами, и узкая бретелька сползла. - Мы ведь знакомы почти всю мою жизнь. - Она нажала кнопку воспроизведения, и из колонок полился глубокий, волнующий, наполненный любовью голос. Клер качнула головой в такт музыке, и ее волосы рассыпались по голым плечам. Себастьян снова почувствовал острую необходимость поднять руку и дотронуться до шелковистой волны, чтобы ощутить под пальцами мягкую податливость и гибкость. Пришлось отойти на несколько шагов в сторону, в глубину темного вечернего сада. Подальше от тонкого аромата духов и необъяснимого желания прикоснуться к манящим волосам. - Сколько себя помню, Леонард всегда жил в дальнем конце сада, - рассказывала Клер, в то время как Дасти пела об утренних любовных ласках. Клер обернулась и посмотрела в тень, на Себастьяна. - Можно даже сказать, что в некотором смысле я знаю твоего отца лучше, чем своего собственного. И уж точно провела в его обществе гораздо больше времени. Несколько месяцев Себастьян не знал физической близости, и сейчас присутствие Клер действовало на него магически. Да, причина недвусмысленных ощущений наверняка кроется в долгом воздержании. Похороны матери, работа… его сексуальная жизнь окончательно угасла. Дома надо будет заняться этим вопросом вплотную. - И все-таки он тебе не отец. - Да, я знаю. Мужчина не должен пренебрегать сексуальной стороной жизни. Особенно если он не привык себе в ней отказывать. Себастьян поднес к губам стакан и сделал крохотный глоток; просто смочил губы хорошим виски. - В детстве я нередко задумывался об этом. - Неожиданно темноту пронзил яркий луч. Он осветил откровенный вырез открытого платья, но лицо Клер оставил в плотной тени. В воображении Себастьяна мелькнуло воспоминание об обнаженной фигуре, если не считать крошечных розовых трусиков. Мелькнуло - и тут же перепуталось с образом стоящей в причудливой полутьме красивой женщины. Коварное желание пробралось под рубашку и настойчиво пыталось проникнуть в джинсы. Волевым усилием Себастьян заставил себя оторвать взгляд от выреза и бретелек и посмотрел вокруг. Меньше всего на свете ему хотелось осложнять собственную жизнь отношениями с Клер Уингейт. - Отец до сих пор считает себя неотразимым сердцеедом, - добавила Клер сквозь смех. Себастьян подошел к кованой скамейке, укромно прилившейся под старым раскидистым кустом кизила. Если бы садовая мебель не была выкрашена в белый цвет, скамейка вообще утонула бы во тьме. - Даже не знаю, есть ли у отца постоянная подруга. Какая-то определенная женщина. Себастьян сел и прислонился спиной к холодному металлу. «Их несколько. Но совсем немного», - неожиданно ответил - А меня всегда интересовало, есть ли что-нибудь между моим отцом и твоей матерью. Клер снова негромко рассмеялась: - Ничего романтического. - Почему? Потому что он садовник? - Потому что она фригидна. Вполне вероятно. Еще одно существенное различие между матерью и дочерью. - Не хочешь присоединиться к гостям? - поинтересовалась Клер. - Пока нет. Немного посижу здесь. Если мне придется, хотя бы еще одну секунду слушать лепет Лорны Деверз, боюсь, схвачу факел и подожгу сам себя. Миссис Деверз являла собой лишь одну из причин нежелания Себастьяна вернуться в праздничное общество. Главная же причина стояла сейчас около него в бело-голубом платье и действовала на организм крайне отрицательно. - Скажешь тоже! - Клер рассмеялась и шагнула к скамейке. - Уверяю, даже самосожжение покажется не столь ужасным, как глупые истории о Мисси и Поппете. - Трудно сказать, кто хуже - Лорна или ее Рич. - Ее сын - полный идиот. - Рич ей вовсе не сын. - Клер села на скамейку, и Себастьян сдался, принимая судьбу мученика. - Он ее пятый муж. - Ты серьезно? - Вполне. - - Что плохого в ее словах? Что тебя так раздражает? Лунный свет пробивался сквозь листву кизила и рисовал узоры на щеке и губах Клер. Фантастических губах, заставлявших гадать об их вкусе. Так ли они восхитительны как кажется? - Меня раздражают не столько сами слова, сколько их причина. Родная мать меня стесняется. - Уголки губ поднялись в легкой улыбке. - Ну что, кого еще бросим в костер? Кроме Лорны и Джойс? Себастьян наклонился и поставил стакан на землю. Потом оперся локтями о колени и пристально вгляделся в темноту. Увидел очертания отцовского дома и свет фонаря на крыльце, над красной дверью. - Любого, кто посмеет сказать, что мои отношения с отцом в дерьме. - Но твои отношения с Лео действительно оставляют желать лучшего. Тебе придется приложить усилия и поработать. Моложе он, к сожалению, уже не станет. Себастьян повернулся к сидящей на другом конце скамьи лицемерке: - Алло! Это кастрюля? Звонит чайник. - И что же должна означать сия неожиданная аллегория? - А то, что прежде чем давать советы, неплохо было бы вплотную заняться отношениями с собственной мамочкой. Клер сложила руки на груди и решительно взглянула на белые полосы рубашки. Сейчас они казались самой заметной частью Себастьяна. - Моя мать - совершенно невозможная женщина. - Невозможная? Знаешь, если за несколько последних дней я чему-то и научился, то лишь тому, что всегда существует возможность компромисса - даже в самых невозможных случаях. Клер открыла рот, чтобы поспорить, однако так ничего и не сказала. Для нее компромиссы закончились несколько лет назад. - Бессмысленно даже пытаться. Ей не нравлюсь я, не нравится мое поведение, не нравится моя работа. Ничего не нравится. И никогда не понравится. Всю жизнь я пытаюсь - Ax, так вот в чем дело - Что-что? - Да я все пытался понять, с какой стати женщина соглашается жить с геем. Клер пожала плечами, и вторая бретелька тоже соскользнула с плеча. - Он искусно лгал. - Возможно, ты и сама хотела верить лжи, чтобы порадовать мать. Клер на секунду задумалась. Нет, конечно, это опять вовсе не то прозрение, которого она ждала, но значительная доля истины в словах Себастьяна все-таки присутствовала. - Да, в чем-то ты прав. - Она вернула бретельки на место. - Но это вовсе не означает, что я его не любила. А оттого, что любимый человек изменил с мужчиной, не становится легче. В глазах отчаянно защипало. За всю неделю она так ни разу по-настоящему и не поплакала. Не облегчила душу потоком слез. Но не сейчас же реветь! - И представь себе: когда все планы и надежды на будущее неожиданно рухнули, я почему-то не почувствовала облегчения, не обрадовалась и не послала все, что было, к чертям. Наверное, следовало поступить именно так, но… Ее голос пресекся, и Клер вскочила, словно кто-то дернул ее за веревочку, как марионетку. Она отошла еще дальше от гостей, в таинственную глубину темного сада, и остановилась под старым дубом. Положила ладонь на шершавую кору и невидящими глазами, полными слез, уставилась в ночную мглу. Неужели прошла всего неделя? Кажется, это случилось сто лет назад… и в то же время как будто вчера. Осторожно, чтобы не размазать тушь, Клер вытерла глаза. Вокруг люди. А плакать при свидетелях - дурной тон. И вообще - с какой стати слезы настигли ее во время праздника? Словно не было другого места и другого времени. Клер глубоко вздохнула. Наверное, потому, что раньше просто было некогда плакать - удавалось все время находить дела. Волнения по поводу теста на ВИЧ и приготовления к юбилею Леонарда отнимали моральные и физические силы и требовали немало времени. И вот теперь, когда волнения и заботы отступили, случился нервный срыв. Совсем не вовремя и некстати. Клер почувствовала за спиной присутствие Себастьяна, Вон стоял не вплотную, но так близко, что ощущалось тепло его сильного тела. - Ты плачешь? - Нет. - Плачешь. - Извини, но мне хотелось бы побыть одной. Разумеется, Себастьян никуда не ушел. Вместо этого он положил руки на ее голые плечи. - Не плачь, Клер. - Хорошо, не буду. - Она стерла со щек ручейки. - Все в порядке. Можешь идти к гостям. Лео, наверное, волнуется. - Во-первых, не все в порядке, а во-вторых, Лео прекрасно знает, что я уже большой мальчик и не потеряюсь в густом саду твоей мамы. - Себастьян провел теплыми ладонями Клер посмотрела вниз, на ноги. В темноте смутно виднелся яркий лак на ногтях. - Я понимаю, тебе кажется, что ситуация не столь трагична, чтобы так переживать. Но ведь я любила Лонни. Видела в нем того самого человека, с которым можно провести всю оставшуюся жизнь. У нас было так много общего. - Слеза скатилась по щеке и упала на грудь. - Но не секс. Да, кроме близости. Но ведь не все определяется сексом. Лонни всегда поддерживал меня в работе, да и вообще мы постоянно заботились друг о друге. Большие теплые ладони скользнули вверх, к плечам. - Секс важен, Клер. - Согласна. И все-таки не он определяет суть отношений. - Себастьян презрительно фыркнул, но Клер сделала вид, будто не заметила его реакции. - Мы собирались провести медовый месяц в Риме, чтобы я могла собрать материал для новой книги. А теперь все пропало. Чувствую себя глупо и… странно. - Она замолчала и снова провела рукой по щеке. - Как можно любить кого-то сегодня и вдруг завтра разлюбить? Если бы знать… Себастьян повернул ее к себе и бережно сжал лицо обеими руками. - Не плачь, - повторил он и большими пальцами провел по щекам, стирая влажные дорожки. Отдаленный стрекот кузнечиков вторил тихому голосу Дасти Спрингфилд. Из колонок доносилась мягкая мелодия «Сына проповедника». Сквозь туман Клер посмотрела в темные глаза. - Ничего, через минуту я приду в себя, - соврала она. Себастьян склонился ниже. Легкое прикосновение губ почти остановило дыхание Клер. - Тсс, - прошептал он в уголок ее рта. Руки Себастьяна скользнули на затылок, и пальцы погрузились в волосы Клер. Мягкие нежные поцелуи согрели ее щеки, виски, лоб. - Никогда больше не плачь. Вряд ли бы ей это удалось - даже при огромном желании. Дасти пела о единственном на свете парне, который мог бы научить ее любви, а в это время в груди Клер обосновался комок. Да так прочно, что едва не лишил дыхания. Себастьян поцеловал ее в нос и прошептал над ухом: - Нужно найти что-то новое и думать о предстоящих впечатлениях. Он нежно запрокинул ее голову, и губы Клер сами собой приоткрылись. - Ну, например, о забытых объятиях сильного мужчины, способного дать радость женщине. Клер положила ладони на полосатую рубашку и почувствовала тепло кожи, и прочность мускулатуры. Поцелуи Себастьяна? А может, и темный сад, и нежность, и аромат теплых губ всего лишь сон? - Нет, - с отчаянием в голосе возразила она. - Я помню. - А, по-моему, забыла. - Губы снова прижались к губам, а потом слегка отстранились, - Неплохо, если бы тебе кое-что напомнил тот, кто умеет ловко пользоваться собственной вилкой для солений. - Хотелось бы, чтобы глупые образы не задерживались в твоей памяти надолго, - пробормотала Клер, преодолевая сопротивление мыслей и слов. - Почему же? Очень яркое сравнение. Хотя я с трудом представляю, какую именно пользу способно принести орудие размером с вилку для солений. Его губы приоткрылись, и язык дерзко проник в рот Клер. Принес привкус виски и еще чего-то и в самом деле почти забытого. Того, чего она давным-давно не чувствовала. Желания. Вожделения, горячего и заразительного, направленного прямо и непосредственно на нее. Наверное, ей следовало встревожиться. И Клер действительно встревожилась. Заволновалась. Но вкус во рту оказался очень приятным. Сладким, соблазнительным, богатым, новым. Он Окружающая действительность отхлынула, словно волна во время отлива. Гости. Стрекот кузнечиков. Голос Дасти Спрингфилд. Мысли о Лонни. Себастьян был прав. Оказывается, она действительно забыла, какими могут быть поцелуи мужчины. Больше того, даже не могла вспомнить, когда губы дарили ей подобное наслаждение. Возможно, Себастьян обладал какими-то особенным даром? Или отточенным мастерством? Ладони Клер сами собой скользнули на его плечи, на шею. Коварный язык дразнил, манил, увлекал до тех пор, пока она, наконец, не сдалась и не ответила на поцелуй, возвращая страсть и даря то самозабвенное обладание, которого он требовал. Пальцы ног в босоножках от Кейт Спейд поджались, а пальцы рук возбужденно ерошили густые светлые волосы. Странно: Себастьян ни на мгновение не убирал губ от ее рта, и все же поцелуи ощущались повсюду. Нетерпеливые влажные губы и своевольный язык заставляли каждую клеточку мечтать и молить о большем. Клер встала на цыпочки и прижалась к Себастьяну всем телом. Он застонал прямо ей в губы, и глубокий зов вожделения мгновенно разбудил страсть, раздул вечное пламя женственности, которое было загнано в дальний уголок ее существа и удушено до состояния крошечного, едва тлеющего уголька. Клер на мгновение повернула голову, чтобы вздохнуть, а потом вновь приникла к живительному источнику. Руки Себастьяна скользнули вниз. Большие пальцы прошлись по животу: платье оказалось совсем тонким. Он крепко обхватил ладонями бедра Клер и прижал ее к себе - к распухшему и каменному от нетерпеливого вожделения члену. Да, он хотел ее. Хотел по-настоящему. Она давно забыла, как это приятно. И теперь целовала его так, словно хотела немедленно и жадно поглотить целиком, без остатка. Нет, немного не так: мечтала съесть его не торопясь, наслаждаясь вкусом и ароматом каждого кусочка. В эти абсолютно необъяснимые мгновения не имело значения, кто этот человек и что он собой представляет. Главными были те ощущения, которые он дарил. А еще сознание собственной привлекательности и желанности. Неожиданно Себастьян отстранился и с шумом втянул воздух. - О Господи, стоп! - Почему? - спросила Клер, целуя его в шею. - Да потому, - хрипло, через силу произнес он, - Что мы оба достаточно взрослые, чтобы понимать, куда заведет эта опасная тропинка. Уткнувшись носом ему в плечо, Клер улыбнулась. - И куда же? - Нет, до этого еще не дошло. Она все-таки владела собой, а потому опустилась на пятки, отошла на несколько - Похоже, с тех пор, как тебе исполнилось девять, ты упорно тренировался, - произнесла она, медленно приходя в себя. - Этого не следовало допускать. Прости. Но дело в том, что об объятии, о поцелуе я грезил с той самой ночи, когда ты устроила стриптиз. Прекрасно помню, как ты выглядишь без одежды. И вот самоконтроль внезапно дал сбой и… - Он потер лицо ладонями, словно стараясь отогнать наваждение. - Если бы ты не заплакала, ничего бы не случилось. Нахмурившись и приложив руку к еще влажным от поцелуев губам, Клер смотрела в темную глубину парка. Лучше бы он не извинялся. Она понимала, что должна была бы злиться, обижаться и возмущаться и его и своим поведением, однако не испытывала даже самого слабого намека на негативные чувства. А главное, ни о чем не жалела. Просто чувствовала, что жива и продолжает жить. - Так значит, во всем виновата я? Но ведь не я совершила бессовестное нападение на твои губы. - Нападение? Я вовсе не нападал. - Себастьян ткнул в нее пальцем. - Просто не выношу женских слез. Знаю, звучит банально, но так оно и есть. Ради того, чтобы успокоить тебя, я был готов на все. Клер понимала, что очень скоро она пожалеет о своей непростительной слабости. Раскается, как только увидит Себастьяна при свете дня. - Ты вполне мог бы уйти. - Конечно. А ты бы совсем расклеилась, как в ту ночь в отеле. - Он глубоко вдохнул, а потом медленно выдохнул. - Видишь, я снова оказал тебе услугу. - Издеваешься? - Вовсе нет. Ты же перестала плакать, правда? - Это что же, опять твоя чушь насчет тайного мотива? Значит, ты поцеловал меня, чтобы я перестала реветь? - Никакая это не чушь. - О, как благородно с твоей стороны! - Клер рассмеялась. - Значит, ты разогрелся потому… А интересно почему? - Клер, - произнес Себастьян с долгим вздохом. - Ты привлекательная женщина, а я мужчина. Разумеется, ты меня возбуждаешь. Тем более что даже не приходится стоять здесь и представлять, как именно ты выглядишь нагишом. И без того мне отлично известно, как ты прекрасна вся целиком. Так что вполне естественно, что снизошло нечто. Вот если бы не возникло желания, пожалуй, следовало бы встревожиться. Клер не сочла нужным указать, что мера желание достигла не менее восьми дюймов твердой, как камень, напряженной плоти. Неплохо было бы изобразить подобие праведного гнева или хотя бы возмущение, но как-то не хотелось суетиться и хлопотать. Подобная реакция означала бы сожаление. А она ни о чем не жалела, по крайней мере, сейчас, в данную минуту. Всего лишь одним страстным поцелуем, Себастьян сумел вернуть состояние труднообъяснимое, давно утраченное и даже забытое. Власть над мужчиной, способность пробудить в нем острое желание, ничего для этого не предпринимая. - Тебе следует сказать мне спасибо. Что, правда, то, правда. Ей действительно стоило поблагодарить Себастьяна, но вовсе не за то, что он считал своей заслугой. - А тебе следует не останавливаться на достигнутом. Так что можешь поцеловать меня в задницу. О Боже, она заговорила на том языке, на котором говорят в десять лет! Но вот только ощущения испытывала несколько иные. И все это благодаря непредсказуемому, но сильному и нежному мужчине. Себастьян усмехнулся, но промолчал. - Если вдруг я тебя нечаянно смутила, то не беспокойся: это не приглашение. - А прозвучало как самое настоящее приглашение, - парировал он. Сделал несколько шагов в сторону и добавил Себастьян повернулся и, не добавив больше ни слова, пошел прочь от гостей к притаившемуся в глубину сада домику с красной дверью и неяркой лампой над крыльцом. Клер Уингейт знала Себастьяна всю жизнь. Кое-что в нем совсем не изменилось. Например, попытки затащить в словесную паутину, чтобы доказать, что белое - это черное, а день - это ночь, Желание запутать и одурачить. А порой умение доставить радость и удовольствие. Как, например, это было, когда он вдруг сказал, что ее глаза такого же цвета, как ирисы в саду. Клер уже забыла, сколько тогда ей было лет, но хорошо помнила, как долго хранила в душе неожиданный тонкий комплимент. Клер стояла, прижавшись спиной к старому дубу. Тонкое платье не могло смягчить неровностей твердой шероховатой коры. Она смотрела, как Себастьян поднялся на крыльцо. Фонарик над головой окрасил его волосы золотом, а белые полоски на рубашке засветились, подобно неоновым трубкам. Он открыл красную дверь и исчез за ней. Клер снова притронулась пальцем к губам. Они еще не остыли от поцелуя. Да, она действительно знала Себастьяна с раннего детства и могла вполне авторитетно свидетельствовать: он уже не мальчик. Вырос и превратился в мужчину. В настоящего мужчину. Такого, который, сам того не желая, заставляет женщин, подобных Лорне Деверз, набрасываться на него жадно и безоглядно, как на воплощение силы и страсти. Набрасываться с непреодолимым желанием хотя бы раз вонзить зубы в вожделенную жертву. Теперь Клер тоже познала такое чувство. |
|
|