"Девушка с прошлым" - читать интересную книгу автора (Репина Алла)

Глава 2 КАРЬЕРА ПОМПРОКУРОРА

В то утро, когда Марина в радостном предчувствии новой жизни проснулась в поезде, потихоньку сбавлявшем скорость на подходах к Петербургу, на перрон Московского вокзала сошел высокий молодой человек со спортивной сумкой на плече – всем своим нехитрым холостяцким багажом.

quot;Европа, понимаешь ли”, – с нескрываемым удовольствием произнес он, выйдя на просторную площадь перед вокзалом, и направился к телефону-автомату. Час был ранний – то-то Светка удивится… Обрадуется или рассердится? Как бы там ни было, но сейчас он мог позвонить только ей, своей бывшей супруге по краткосрочному студенческому браку, с которой они расстались без обид друг на друга – добрыми приятелями, какими им, судя по всему, и надо было быть, без всяких там дурацких регистрации отношений в госорганах, чего, увы, никак не могла понять Светкина мамаша, настоявшая в свое время на глупой свадьбе. К досаде Алексея – так звали молодого человека – трубку сняла бывшая теща.

– Лешенька, это ты? – вдруг притворно ласково, будто и в самом деле только и ждала его звонка, заговорила Нина Семеновна. – Видишь ли, Лешенька, Светочки нет дома.

– Нина Семеновна, я перезвоню попозже. Теща отчего-то замялась:

– Леша, она сейчас здесь не живет. Она в другом месте… Я даже не знаю, давать ли тебе ее телефон, вдруг она рассердится?

– Нина Семеновна, я что, похож на семейного скандалиста?

– Ладно-ладно, только не говори ей, что это я. Понимаешь, она сейчас… – Нина Семеновна опять запнулась. – Светочка только начала устраивать свою жизнь, и я бы не хотела, чтобы ты ей помешал. Да и у тебя, наверное, кто-нибудь уж появился, а?

– Конечно, – соврал Алексей, с мрачным юмором припомнив про себя сразу двух особ: одну майоршу и одну полковничью дочурку, из-за которой он, собственно, и стоял сейчас на Невском.

Теща продиктовала номер, который Алексей тут же и набрал.

– Нертов? – охнула Светлана. – Ты где?.. На Невском? Я тебя жду.

– А это удобно?

– Тебе – всегда, – рассмеялась Светка, – Пройди двести метров…

Она назвала адрес, заставивший его присвистнуть – дворянское гнездышко, дом новой городской номенклатуры:

– Ну, ты даешь!

Эти же слова он повторил и войдя в ее квартиру, отделанную, как было видно с первого взгляда, по самому что ни на есть “евростандарту”:

– Светка, ты что, ограбила банк?

– Бери круче…

Бывшая законная супруга в нескольких словах поведала о кардинальных переменах в своей жизни – со свойственной ей прямотой, которую Алексей, по следовательской привычке, обозвал про себя циничной.

После того как они оба закончили юридический факультет университета и Алексей отправился служить двухгодичником – в военную прокуратуру одного из родов войск, по документам числящуюся в Москве, а на самом деле находящуюся в сибирской глухомани, а Светка не без протекции родни устроилась юрисконсультом на довольно “теплое” место – в фонд госсобственности, дела ее пошли круто в гору. Взяла Светка свои вершины отнюдь не высоким юридическим профессионализмом, а старым женским способом. Так получилось, пояснила она с кокетливым вздохом, что ее шефа-вдовца, начальника одного из отделов фонда, охватила запоздалая любовная лихорадка, а тут и Светка вовремя подвернулась. Они еще не расписаны, но намерения у шефа самые серьезные брака ему не миновать. Ведь кто уже только не намекал ему на все неприличие этой ситуации с юной любовницей-подчиненной. “Ситуация”, как назло, получилась весьма скандальной: шеф устроил Светке эту девичью светелку на Невском за счет какой-то фирмы, кровно заинтересованной в его услугах, а история непостижимым образом (видно, коллеги постарались) попала в одну газетку. Шефу стоило больших трудов замять это дело и сделать так, чтобы его и Светкино имя не трепали все, кому ни попадя. Ради этого пришлось ему организовать еще пару квартир для нужных людей – каких-то редакторов. Один даже поселился в этом доме, и теперь Светка злорадно раскланивается на лестнице с новым соседом, страстно вещающим по вечерам о честности и неподкупности по одному из телеканалов… Да, нынче шеф-жених как раз убыл с делегацией за границу, а потому Светлана милостиво предложила Алексею пожить у нее пару-тройку деньков, пока он не подыщет себе какое-нибудь жилье, коли уж надумал вернуться в Питер. А там, глядишь, она ему поможет и с работой, благо связи у нее теперь мощные.

– Светлан, ты обо мне не беспокойся, я сегодня же отчалю. Дай только приведу себя в божеский вид, чтобы предки в обморок не упали, а то за три дня дороги весь портянками провонял – с какими-то дембелями возвращался.

Светка отвела его в просторную ванную, заставившую тихо чертыхнуться Алексея:

– Слушай, а это что такое?

– Джакузи, милый, – снисходительно улыбнулась она, как будто бы и не было в ее жизни тех времен, когда они вместе жили в коммуналках с единственной ржавой раковиной на кухне.

– Ты хоть подскажи, как в ней улечься-то, – уставился Алексей на мощную треугольную бадью, пока Светка забрасывала в нее разноцветные шарики.

– Чао, не засни, – закрыла она за собою дверь ванной комнаты.

Он с наслаждением растянулся в бурлящей воде. Первая ванна за последние два года! В гарнизоне он не знал ничего, кроме фыркающего душа, то шпарящего кипятком, то обдающего ледяной водой. “Ну вот, хоть помоюсь”, – грустно подумал Алексей.

На пороге вновь появилась Светка:

– Чисто символически, а? – заговорщицки бросила она Алексею фразу, понятную только им двоим.

Когда-то в одной из коммуналок им достался сосед-мент, упорно домогавшийся Светки со словами: “Отдайся хотя бы чисто символически, по-соседски – что тебе стоит?” Светка всегда с хохотом отвечала, что символически ей не надо, на что милиционер правдиво сообщал, что иначе у него может и не получиться…

Алексей только и успел посмотреть на нее с недоверием – никогда не поймешь, когда она шутит, а когда всерьез, – как Светка скинула с себя халатик и плюхнулась в воду.

Давным-давно Алексей не испытывал такого сладкого и томительного блаженства. Светка была на высоте, и ему, явно подрастерявшему все навыки общения с гражданскими дамами, приходилось только подчиняться ее прихотям…

– Ты что же, и с шефом тут своим так бултыхаешься? – ревниво спросил он ее, когда все было закончено, и они, утомленные, сидели напротив друг друга в остывающей воде.

– Куда ему… Он у меня простой, как бревно. Ух-бух, и захрапел.

– Бедная ты моя, – притянул ее к себе Алексей, с понятным удовольствием ощутив новый прилив сил.

Пиршество плоти было продолжено в спальне невесты. Уже под вечер, когда они проснулись после недолгого забытья, Алексей почувствовал нарастающее раздражение от всех этих радостей:

Светка будто с цепи сорвалась – а он тут так, прохожий, первый встречный. Подвернулся, чтобы заполнить ее тоску…

– Свет, я, пожалуй, пойду…

– Останься, а? Хотя бы еще на денек, – жалостливо проговорила она.

Ночью спать ей не пришлось. Рухнувший в беспробудный и тяжелый сон, Алексей что-то вскрикивал и бормотал, а Светке только и оставалось, что с изумлением всматриваться в его изменившееся похудевшее лицо, по которому пробегали гримасы страдания, и догадываться, что же это такое случилось там у Алексея в армии, почему вернулся он нежданно-негаданно, завязав, как уже успела понять она, с неплохо начинавшейся карьерой в военной прокуратуре.

– Керимбаев, – вдруг четко проговорил во сне Алексей, и Светке стало вовсе не по себе.

Ох, уж эти нумерованные Арзамасы, Семипалатински и прочие Крыжопли, глубоко законспирированные от потенциального противника… Два года тому назад, в таком же знойном июле, Алексей, следуя к месту службы, добрался, наконец, до какого-то полустанка, от которого еще километров пятьдесят надо было неизвестно на чем пилить по тайге до его Вологды-20. Придумают же специально переместить северное название на юг, чтобы никто не догадался о страшной военной тайне. Он остановился в растерянности на дощатых мостках, изображавших железнодорожную платформу. Где та “колючка”, в которой находится его прокуратура?

Ответ на этот вопрос знала первая же попавшаяся старушка. Бабуля изложила всю дислокацию воинских частей в округе и отрапортовала, что к ракетчикам надо ехать на рейсовом автобусе, который будет через час, что на радиолокационную станцию сегодня и не попадешь – поезда нет, а вот до его конторы можно добраться по шоссе на попутке, правда потом еще придется протопать несколько километров пешком по бетонке.

Вот тебе и тайны, хлеб с маслом для особистов! Еще на военной кафедре университета они с друзьями-однокурсниками дивились тому усердию, с которым их отставники-преподаватели нагоняли туман секретности вокруг известных всем вещей. Чего стоили одни их “секретные тетради”, запрещенные к выносу с кафедры – действительно, попади такой конспектик в руки шпиона, сразу бы увидел, какой ерунде учат студентов. Но во всех поездках по подопечным частям первый визит был – непременно к особистам, ради великой дипломатии. А попробуй иначе, ежели только особисты и выручат тебя при случае – информацией. В военной прокуратуре почему-то не удосужились предусмотреть оперативный аппарат, а потому следователям и помощникам военных прокуроров приходится самим выполнять те действия, что в любой нормальной конторе поручаются зубастым сыщикам, у которых и агентура, и спецтехника. А тут тыркаешься во все носом, как слепой котенок, из подручных средств сам не бог весть что мастеришь – оттого и приходится идти на поклон к друзьям-чекистам, что помогут тебе от своих щедрот…

Уже через год военной службы Алексей вконец понял, что эта карьера – не для него, слишком много вокруг дури и вранья. К тому же постоянная работа в одиночку основательно измотала его нервы. Ерунду говорят, будто бы военная прокуратура – рай по сравнению с гражданской. Да, понятых здесь хоть поротно можно строить. Свидетелей отцы-командиры в назначенный час прямо к кабинету доставляют, и солдатики, очевидцы по делам, счастливы проторчать у него под дверью: все лучше в прокурорском коридоре подремать, чем где-нибудь в наряде дерьмо грести с места на место. С транспортом – нет проблем. Но попробуй постоянно работать за пятерых: ты и следователь, и эксперт, и фотограф, и опер, и прокурор. Удивительно, отчего это держава не додумалась предусмотреть сыскной аппарат в военной юстиции.

Особистам проще – ловят помаленьку шпионов, информацию кушают и живут припеваючи от проверки до проверки. Спасибо, если словечко из любезности по твоим делам подскажут. Но, конечно, подскажут. А ты за это, когда придешь к ним “надзор осуществлять”, посмотришь на аккуратные папочки, положенные сверху в сейфе, и сделаешь резюме: “Замечаний нет”. Одним словом, союз нерушимый.

Куда там комиссару Каттани до “следаков” и помощников военных прокуроров! Этого итальянца да на российскую армейскую мафию бы напустить. Отцы-командиры за очередную звездочку, за перевод в город с населением побольше миллиона сами готовы вместо солдатиков “дедушкам” челюсти подставлять. А если уж случится неувязка, так запугают солдатика до смерти: “Смотри, прокурор приехал и уехал, а тебе еще служить как медному котелку”. Что тут возразит бедолага? Куда ему податься? Дальше части не убежишь.

Как-то помпрокурора Нертову довелось проверять законность отказа в возбуждении одного дела в одной такой части. Ну, ударился парень об умывальник, когда зубы чистил – у них, мол, такое бывает. Только шеф засомневался отчего-то. И правильно сделал. К приезду Алексея отцы-командиры покаялись: недосмотрели. Не личной гигиеной, оказывается, занимался боец Тютькин, а подвиг совершил: разнимал в палатке на учениях поссорившихся товарищей, а при этом благом деле оступился и упал на кровать. Устроили тогда для Алексея и следственный эксперимент. Поставили палатку, досочек на пол настелили, коечки притащили солдатик красиво так падает и при этом показывает, как он челюсть сломал. Свидетели подтверждают, что так все оно и было. А пока суд да дело, уже и срок увольнения свидетелей подошел, прозвучал призывный: “Даешь ДМВ” и для самого потерпевшего. Взятки гладки. Лишь через год проговорился один из полковников, исключительно по пьянке, как они всю ночь, пока помпрокурора сладко спал в лучшем номере гостиницы, репетировали, ставили спектакль для следственного эксперимента, дабы показатели отличной части не испортить.

На двадцатом месяце службы (счет оставшимся до “воли” дням он вел с тем же трепетом, что и обычный солдатик) Алексей, отправляясь в командировку в очередной Дивномайск, сказал себе: эта будет последней. “Вернусь, – думал он, – сразу же пошлю всех подальше, и фиг они увидят от меня, а не рапорт с просьбой оказать великую честь – оставить на всю жизнь вылавливать дезертиров и разглядывать ломаные солдатские челюсти”. В тот раз, после жалобы родителей солдатика-первогодка, надо было проверить, сам ли тот ушибся до сотрясения мозга, случайно поскользнувшись у очередного умывальника, либо помогли ему в том товарищи по оружию. В часть Алексей прибыл только поздно вечером, кое-как устроился в неуютной и ободранной квартире для командированных. Не успел и заснуть, как его разбудила барабанная дробь в дверь. Ошибся, что ли, кто этажом? В дверь стучали все громче. Открыв ее, он увидел ошалевшего полковника, командира части – в расстегнутой шинели (это при сорокаградусном-то морозе!) и почему-то с галстуком в руках.

– Нападение на караул! – выдохнул грузный полковник.

– Когда?

– Только что звонил оперативный. Есть жертвы, а больше ничего не знаю, – замотал головой полковник, вливая в себя полграфина воды.

– Милиции местной сообщили? – дежурно осведомился Алексей, натягивая одежду.

– Какая, к черту, милиция! Действительно, причем здесь милиция, сообразил окончательно проснувшийся Алексей, если на эту территорию никогда, никому, никакому постороннему – хода нет. Закрытая зона… Помпрокурора уже готов был расписаться в том, что не столь уж плоха та секретность, которой окружили особисты эту территорию: ясно, что напавшие на караул вряд ли выберутся отсюда в город. Однако прорваться к объекту они вполне могли, тогда бы этому городу тоже мало не показалось…

След от кровавых пятен на дороге, на которой и был расстрелян разводящий со сменой караула, вел вглубь, внутрь этой проклятой территории, по полуметровому снегу, сквозь цеплявшиеся за полы шинели кусты. Пыхтевшие в затылок полковник и пара сержантов, выделенных для осмотра места происшествия, как могли, вместе и сбивчиво, выкрикивали Алексею, бежавшему впереди с фонарем, детали этого ЧП.

Во время смены дежурных до тех, кто находился в караулке, донеслись вдруг три короткие очереди со стороны четвертого и пятого постов. Тут же рванувшаяся к месту дежурная группа обнаружила на дороге двух убитых – разводящего и караульного, сменившегося с поста. Еще один караульный, который должен был находиться тут же, исчез. Стрелял, судя по всему, этот третий. И, по первой же прикидке Алексея, у этого “отморозка” должно было оставаться еще около пятидесяти патронов. Куда он с ними рванул по этому морозу да по сугробам в полметра?

– Сержант, а куда мы вышли-то? – Нертов осветил накатанный путь внезапно появившейся под ногами дороги.

– Так в караулку он, гад, дернул! – дошло сразу и до сержантов, и до полковника. “Только этого не хватало, – успел подумать Алексей. – Сколько он там еще народу положит?quot;

Четыре часа отцы-командиры и Алексей просидели у блиндажа, пытаясь уговорить солдата бросить автомат и сдаться. Но Керимбаев, так звали этого психа, требовал почему-то немедленно вызвать его родителей. При этом он судорожно сжимал свой АК-74.

Как положено в таких случаях, были запрошены “верхи”. Они-то и дали добро на штурм.

В часть из города доставили милицейский наряд с овчаркой. Псина грозно клацала зубами на опасливо расступавшихся военных. Получив команду, рванулась к блиндажу, но внезапно начала пятиться, заскулила, забилась под ноги к кинологу.

– Другой жучки не нашлось? – с издевкой спросили военные у милиционеров.

– Да это зверь, а не собака. Утром на хулигана ее пустили – руку вместе с ножом откусила. Устала не восстановилась. Придется, однако, за Волком ехать.

Доставленный Волк оказался кавказцем с гиено-образной мордой. Эта тварь и вовсе не пожелала вылезать из милицейского “уазика”. Ни тварь, ни милиционеры не собирались принимать на себя огонь из А К-74.

Алексей понял – брать Керимбаева придется самому. На пятом часу противостояния у того уже окончательно могли сдать нервы, а дожидаться, когда он сам выскочит под автоматы оцепления да еще сдуру прикончит здесь тех офицеров и прапорщиков, которыми заменили беспомощных солдат, было ни к чему. Алексей с надеждой посмотрел на прапорщика Тишко – тоже питерского парня. В глазах у того был немой вопрос: решаемся, мол, или будем торчать здесь мишенями?

Не выдержал командир части, за свои тридцать лет военной службы навидавшийся всякого и пользовавшийся непререкаемым авторитетом, что среди офицеров, что среди солдат. Батя, как звали его и за глаза и в глаза, шагнул к спуску в блиндаж:

– Сынок, ты подожди стрелять. Опусти автомат. Скажи, кто тебя обидел. Выходи, поговорим. Слово даю: только поговорим.

– Нет. Отца хочу сюда. Зови отца. Или стрелять буду, – отчаянно и отрешенно проговорил Керимбаев.

Алексей понял: сейчас или никогда. Если он сумеет подойти к полковнику, то с этого места можно успеть – резко рвануть вперед, автомат в сторону бруствера отбить, а там уже все просто…

Алексей решительно шагнул в сторону окопчика, пытаясь встать к Керимбаеву ближе, чем стоял Батя.

– Я исполняю обязанности военного прокурора. Мне, Керимбаев, плевать, кто там тебя обидел – дедушки-бабушки или офицеры…

– Никто не обидел. Вызывай отца – только с ним говорить буду. Не позовешь – стрелять буду!

– Будешь? Так посажу твоего командира – за то, что у него здесь черте что происходит. Батя под трибунал пойдет. Его дети останутся одни. Ты этого хочешь?

– Не надо. Он не виноват.

– А не виноват, так убери автомат в сторону, а то пальнешь случайно.

Полковник сокрушенно кивнул головой:

– Да-да, сынок. Прокурор меня посадит. Дочка без отца… – полковник подхватил игру Алексея. Керимбаев неожиданно четко произнес:

– Тогда в себя стрелять буду. Стреляю.

– Нет!..

Но этот крик Алексея слился с сухим выстрелом, раздавшимся откуда-то сзади. Голова Керимбаева дернулась, и он стал валиться в темноту блиндажа….

Алексей обернулся. Позади Тишко деловито ставил свой автомат на предохранитель:

– Вот сука, сейчас бы выстрелил. Слава богу, я успел… – Тишко самодовольно улыбнулся.

– Тишко, кто дал вам право стрелять?! – Алексей почувствовал, с каким напряжением ждали все вокруг его первых слов. Он подбирал слова тщательно.

– Так у него же патрон в патроннике был. Пока вы со своими разговорами, положил бы он и вас, и других. Я действовал, как положено. А он, сволочь, двоих угробил. Что теперь их матерям говорить?

– Хорош, Тишко, – услышал Алексей чей-то голос со стороны. – Еще один труп в части…

Дело Керимбаева оказалось не из простых. Зачем, скажите на милость, солдат, которому до дембеля оставалось всего четыре месяца, задумал бежать с оружием с той территории, с которой и выбраться-то невозможно? Вся она в считанные минуты перекрывалась по плану “Кольцо”, и он не мог не знать этого. Крыша что ли, у парня поехала? Но все говорили о нем как о ровном, дружелюбном пареньке, ни в чем таком не примеченном.

Один из знакомых офицеров посоветовал Нертову:

– Не въезжай ты в это дело. Набросай справку: мол, сослуживцы сказали, что в последнее время ходил он мрачный, вроде бы как письма плохие от девушки своей получал, вроде бы уединялся без причин и так далее. Кто проверит? Не мудри, Леха.

Однако кое-что настораживало Алексея в этой вроде бы нехитрой истории с сорвавшимся солдатиком. Неясным было, что произошло на складе оружия, который сдал под охрану своему сменщику Керимбаев за несколько минут до роковых выстрелов. Почему, например, была повреждена пломба на одном из хранилищ.

Алексей потребовал произвести ревизию хранилища. С понятыми и прапорщиком Тишко, в ведении которого находился склад, они принялись за проверку. Понятые перекладывали с места на место ящики с оружием, Тишко с Алексеем сверяли номера автоматов и винтовок.

Тишко был временно отстранен от несения службы – считалось, что он на обследовании из-за нервной перегрузки. Скорее всего, ему предстояло перейти в другую часть. Прокурор уже намекнул Алексею, что по Тишко никаких последствий лучше не устраивать: мол, спишем на необходимую самооборону и только.

– Не мудри, и так Москва на ушах стоит. По этому эпизоду выноси постановление о прекращении дела за отсутствием состава и все силы давай-ка на Керимбаева, – посоветовал прокурор.

Легко сказать… Когда открывали последний ящик со снайперскими винтовками, Тишко выдохнул:

– Ну, вроде все в порядке. Керимбаев, конечно, сволочь, но вряд ли он успел залезть в склад.

– Диктуйте номера, – прекратил разговоры Алексей.

– 22-19.

– Отметил.

– 22-20.

– Имеется.

– 22-21.

– Есть. Следующий?

– Это все, – Тишко выпрямился. – Была последняя.

– А номер 22-22 пропустили? Где номер “четыре двойки”?

Этой снайперской винтовки на складе не оказалось…

Теперь поведение Керимбаева хоть как-то да поддавалось объяснению. Утащил, значит, сдуру солдат винтовку, чтобы потом попытаться продать. Разводящий при смене постов мог заметить срыв печати и пообещать разобраться. Возможно, вспыхнула ссора, вот и разрядил Керимбаев свой автомат. Версия складывалась довольно внятная… А то, что не было в поведении Керимбаева никакой логики куда это он, интересное дело мог рвануть с территории? – так это Алексея не слишком смущало. Немало он уже навидался похожих случаев, когда солдаты срывались, нисколько не думая о последствиях. Взять хотя бы тех двух свеженьких дезертиров, за которыми он в прошлом месяце гонялся по тайге. Поймали деток – узнали от них, что они, оказывается, намеревались прожить четыре года в лесу, а потом идти сдаваться, потому как, по их представлениям, к этому времени должен был истечь срок привлечения дезертиров к уголовной ответственности. Детский лепет!

На следующее утро он для порядка заехал в местную милицию, чтобы снять показания у одного из тех оперов, что приезжал вместе с кинологами на задержание Керимбаева. Тот обрадовался:

– Слышь, мы тебе хорошую халтурку нашли. Представляешь, на днях тут бандиты крутую разборку учинили. “Братва” из большого Дивномайска понаехала. Коллеги наши узнали слишком поздно. Думали, что перестреляют бандиты друг друга. Так нет, ты и представить не можешь: какие-то вояки на танке подкатили и развели всех мирно. Правда, “папе” их, Федоту, кто-то шею сломал, задавил-таки чмура. Вот такая тебе информация. Вояки, старлей, твои – не отказывайся. Т-80 только в вашей части и водятся, так что выясняй, все равно это дело вам перешлют. Запомни сразу номерок машинки – 150-й.

quot;Бандиты, разборки, танк – ахинея какая-то”, – подумал Алексей.

– Чушь, – сказал ему уверенно и полковник Батя. Однако Алексей попросил его представить все документы, касающиеся учений, список членов экипажа этого 150-го, выяснить, кто давал команду на выезд.

– Сынок, – доверительно склонился к нему полковник. – Ты что, не понимаешь, куда ты лезешь?

– Я-то понимаю. Я понимаю, что надо бы хорошенько разобраться, что тут к чему в вашей части. Слишком много странных совпадений, – сказал он уж совсем лишнее.

Полковник побагровел:

– Ты учти, что сам себе шею свернешь. Что ты докажешь? Только то, что по случайному совпадению в районе учений, в то самое время, которое было определено приказом по части, бандиты устроили свою разборку. А наш танк, слава богу, их спугнул, вот и разбежались они по кустам. Все. Нам еще благодарность надо вынести, что мы не допустили стрельбы поблизости от особо охраняемого объекта, вторжение на который создало бы угрозу… И так далее, сам знаешь.

– Послушайте, у меня есть информация о том, что в танке с бортовым номером 150 в тот момент находились те, кому там находиться было не положено, вовсе не члены этого экипажа.

– Товарищ военный юрист, что это вы тут пытаетесь опорочить честных людей? Мало того, что вы раздуваете эпизод с Тишко по Керимбаеву, так теперь и эта небылица. Подумайте, старший лейтенант. Утро-то вечера мудренее… – заключил полковник.

Перекусив в офицерском кафе, а потом застряв по дороге в разговоре с одной из офицерских жен, совершенно не по адресу начавшей жаловаться ему на тяготы захолустной жизни, Алексей, к своей досаде, не скоро добрался до квартиры для приезжих, в которой ему надо было прихватить папку с бланками протоколов.

Дверь почему-то оказалась не заперта – в квартире прибиралась незнакомая девица, мало похожая на обычно замызганных уборщиц. “Видно, дочка какой-нибудь из них”, – машинально подумал Алексей.

Он уселся перебирать свои бумаги, пока девица лениво шаркала тряпкой по подоконнику.

– Я думаю, вы на сегодня свободны, здесь уже и так достаточно чисто, – уборщица начала раздражать Алексея, и он хотел побыстрее выпроводить ее, чтобы сосредоточиться на делах, еще раз понять, что же следовало из его разговора с начальником части, внезапно обернувшимся далеко не тем безобидным стариканом-батяней, каким его представлял себе Алексей.

Вместо ответа юная особа переместилась к письменному столу, не мигая, уставилась в глаза Алексею и принялась вытирать пепел вокруг банки из-под пива, служившей пепельницей в этой квартире. Барышня выглядела неоднозначно. Несмотря на трескучий мороз на улице и холод в квартире, эта знойная особа была в прозрачной обтягивающей блузочке, под которой, как не составляло труда убедиться Алексею, вовсе не оказалось никакого белья. К тому же она была в шлепанцах на босу ногу, из которых выглядывали розовые пяточки. “Нимфоманка какая-то. Все они здесь, что ли, чокнутые, в этой части?” – подумал он.

В глубокой задумчивости девица пораскачивала свой бюст перед носом Алексея и замерла в таком непонятом состоянии.

– Вы, видимо, дочка Марьи Степановны, – заполнил паузу Алексей, к счастью, вспомнивший, как звали ту безликую тетку, что вваливалась в квартиру по утрам и не столько убиралась, сколько пачкала все и вся своими грязными тряпками.

– Нет, я дочка… – начала девица и запнулась. “Господи, какая мне разница, чья она тут дочка, только бы поскорее выматывалась”, – уже с нескрываемой тоской посмотрел на нее Алексей, так и не привыкший к разудалым замашкам офицерских жен и дочерей, с энтузиазмом бросавшихся на всякого первого встречного. Иметь дела с этими скучающими гарнизонными дамочками он зарекся еще в первые месяцы своей службы. И сейчас, глядя на откровенно призывный вид девицы, Алексей с понятным содроганием припомнил жену одного майора, не удовлетворившуюся скоротечным флиртом, а устроившую целое светопреставление со вскрытием вен и прочими эксцентричными эскападами. Слава богу, майор оказался нормальным мужиком – после отправки супруги в госпиталь сам заявился к Алексею, распил вместе с ним положенную в таких случаях бутылочку да посоветовал никогда и ни при каких обстоятельствах не связываться с этими гарнизонными шлюхами, к разряду которых он критически причислил и свою драгоценную. Выяснилось, что случай с помпрокурора был еще не самым клиническим в послужном списке этой майорши – до того она пыталась вешаться из-за страстной любви к шоферу, двадцатилетнему парню, уволенному из рядов в соответствии с приказом. Отъезд дембеля на родину подкосил тридцатилетнюю красавицу…

Глянув на девицу с понятным раздражением, Нертов откровенно зевнул:

– Милая, повторяю еще раз: ты свободна. Гарнизон большой – поищи другой объект. Сочувствую, но мне не до этого. Дела!

Дальше произошло нечто, крайне озадачившее Алексея и еще раз заставившее его подумать о какой-то здешней аномалии. Оглянувшись на дверь, девица вдруг опрокинулась навзничь, прямо на письменный стол, сминая тощим задом все бумаги и протоколы.

– Чокнутая! – вскричал Алексей, пытаясь оторвать ее от стола, в края которого она впилась железной хваткой. От таких усилий застежка на груди особы лопнула, обнажив синюшную грудь. Алексей запихнул руку под задницу красотки, чтобы хотя бы вытянуть бумаги. Почувствовав его руку на своем мягком месте, девица с неподдельным испугом завизжала, а потом с несколько вопросительной интонацией выкрикнула: “Насилуют!quot;

– Насилуют! – сообщила она еще раз, уже погромче.

И тут дверь в квартиру распахнулась, и в нее в театральном гневе ввалились.., полковник-батяня и прапорщик Тишко. За их спинами подпрыгивали в любопытстве вахтерша и уборщица – понятые.

– Папочка!

– Деточка! Что он, негодяй, с тобою сделал? Все было расписано, как по нотам. Прямо-таки спектакль “Западня для прокурора”… Юная особа оказалась несовершеннолетней дочерью полковника. Алексей предстал коварным растлителем, обманом заманившим дитя в вышеуказанную квартиру и предпринявшим попытку его изнасилования.

– Что, Алексей Юрьевич, теперь делать будем? участливо осведомился полковник, накидывая свою необъятную шинель на плечи слегка засмущавшейся дочурки. – Полюбовно решим или ваших коллег вызывать? Состав, понимаете ли, налицо, девочка все подтвердит. Как там у вас в УК? Статьи 15, 117 и 120… Начнем перетирать вопрос? Или так решим? – батяня отчего-то заговорил по бандитским понятиям.

Алексею очень хотелось со всей силы въехать по лоснящемуся, расплывающемуся лицу полковника. Но слишком умело все было обставлено…

– Ну-ну, – пробормотал сухо Алексей. – Въезжаю. Давайте прямо: что вы от меня хотите?

– Вот это, сынок, другой разговор. Ты парень не дурак. Поэтому говорю по-простому: вали отсюда. И немедленно. Согласен? Я прокурору позвоню, скажу, что ты просто сорвался, нахамил командованию, а ты подтвердишь, покаешься. Гордыню-то свою успокой – тебе карьера нужна, жизнь нормальная. Думай…

Как ни гадко все складывалось, а полковник был прав. Лучше замять происшествие и отчаливать. Они выиграли. Следивший за выражением лица Алексея полковник тихо подсказал:

– Дело бы почитать… Пройтись, так сказать, отеческой рукой.

Алексей начал догадываться, что они – или один полковник? – явно переоценили его возможности. Они были убеждены в том, что он докопался до истины, а он, пинкертон армейский, на самом деле ничего еще не понял. Впрочем, теперь ему уже не составляло труда сделать вывод о том, что полковничек-то, батяня этот, был с душком, а Тишко, получалось, при нем и состоял. Ох, суки, а как удачно провели представление с Керимбаевым… Пришили ведь паренька, приговорили… Сидят тут в своей вотчинке, с бандитами дела ворочают… Полковник ведь взъерепенился именно после того, как Нертов стал въезжать в бандитскую разборку с танком! Да, тут бы стоило покопать…

Вновь угадав ход мыслей Алексея, полковник вкрадчиво произнес:

– Звездочки на погонах замерещились? Имя себе хочешь сделать? Давай-давай, со сто двадцатой статьей. “Петухом” тебе, милок, быть в тюряге зэки оч-чень любят таких нежных мальчиков, опустят тебя, глазом моргнуть не успеешь. А мог бы ведь нас послушать, сынок. Ствол тот – на Керимбаева. Танка ты в глаза не видел. Мало ли что кому померещилось. Кстати, у тебя тут твой двухгодичный срок заканчивается – и адью к мамочке и папочкой. У папочки-то, я в газетах читал, очень неплохое дельце, и сынка бы к нему пристроил. К чему бы тебе, молодому, в армейскую лямку впрягаться? Юристы-то сейчас на гражданке в большой цене…

Алексей подавленно кивнул.

– Вот и славно. А теперь одевайся и поехали в часть начальству звонить, – удовлетворенно сказал полковник. – А с этими я сам разберусь.

Впрочем, “эти” – девица, прапорщик и тетки-понятые – давно куда-то улетучились. Алексей даже не заметил, когда они ушли.

Все оставшееся время, пока он находился в части, рядом с ним кто-нибудь да маячил, так что связаться с особистами, чтобы доложить им о случившемся, не было никакой возможности. Тем не менее, он успел шепнуть прикомандированному к нему шоферу Васе (пареньку, когда-то отмазанному им от гауптвахты), чтобы тот позвонил особистам: “Нужно встретиться срочно и незаметно”.

Под конвоем полковника Алексея довезли до поезда, проводили до места и подождали, пока состав тронется. Мимо за окном проплыл самодовольный батяня…

Батяня, думавший о том, как неплохо ему удалось избавиться от настырного помпрокурора, не заметил невзрачного мужичонку в ватнике, в последний момент вскочившего в вагон.

А мужичонка, дойдя до тамбура, в котором закурил Алексей, улыбнулся ему, как старому знакомому:

– Ну что, Каттани, говорят, тобою Спрут сегодня славно позавтракал? Не подавился, а?..

Через час на каком-то полустанке мужичок выпрыгнул из поезда, поспешил к станции, влез в замызганную “Ниву” и, по-хозяйски развалившись на заднем сиденье, скомандовал водителю:

– Езжай на базу.

Вот так и пришлось Алексею распрощаться с карьерой военного юриста. Прибыв в контору, он отказался писать рапорт о зачислении в кадровый состав, однако шеф-прокурор не очень-то и настаивал на этом. Вскоре пришел и приказ: уволить в связи с окончанием срока службы. И через два года после того, как он ступил на хлипкую дощатую платформу таежного полустанка, Алексей вернулся в Петербург.

За эти два года его однокурсники крепко рванули вперед, а он был никем. Пристраиваться к делу отца, который управлял одним металлургическим комбинатом в области, ему не хотелось. Да и отец всегда старался держать сына подальше от своего бизнеса, почему – догадаться Алексею было нетрудно. К тому же после двух лет захолустья хотелось осесть в Питере, а не погружаться снова в сонную дремоту провинции. Питер был Европой, а тот городок в полутора часах езды от северной столицы, где стоял комбинат отца, каким-то Бхопалом: скопище обветшалых деревянных бараков и облезлых панельных трущоб вокруг денно и нощно дымящихся труб. Южносибирский Дивномайск казался даже райским местечком в сравнении с городом его детства. Алексей собирался съездить туда, погостить у родителей день-другой, а потом возвращаться в Питер на поиски работы.

Вчера Светка уже обещала ему помочь. Нехорошо, конечно, извлекать выгоды из пылкой страсти, но что поделать?

– Леша, – появилась в спальне Светка. – Ты меня вчера утомил.

Алексей самодовольно хмыкнул.

– Я бы на твоем месте так не веселилась. Ты же невменяемый: всю ночь что-то бормотал, кричал, кого-то звал, псих ненормальный. Страшно с тобой. И кто такой Керимбаев?

Алексей, всегда доверявший Светке, вкратце рассказал ту историю, из-за которой он и вылетел из военной прокуратуры. Светка выслушала ее, скучая и пропуская мимо ушей перечисления имен, дат, событий.

– Ох, Лешенька, детский сад это все. Считай, что ничего не произошло. Эти твои полковники да прапорщики – сущая мелюзга. У нас же тут кругом, как говорит одна мудрая старушенция-коллега, акулы пожирают акул. С потрохами съедают при первой возможности. Сам таким станешь – никуда не денешься.

– Ну что, пинкертон, выперли тебя из твоего Мухосранска? – вернувшийся вечером с комбината отец довольно хохотнул, похлопав Леху по спине. – Ничего, наследничек. Как говорят мои немецкие партнеры, в каждом большом свинстве есть маленький такой кусочек ветчины. Привыкай к дерьму.

– Юра… – укоризненно вздохнула мать, – мальчик два года не был дома, а ты ему с порога про свое дерьмо.

– Вот видишь, – она у нас не меняется. Все воспитывает меня. Теперь за тебя возьмется, да и правильно сделает, – отец неожиданно посерьезнел. –Чего ж сразу-то к нам не приехал? Зачем к Светлане поперся?

– Так, захотелось себя в божеский вид привести, – Алексей смутился. – А ты-то откуда знаешь?

– Питер – город маленький. Тебе сегодня одним местом захотелось – завтра тебя в другом месте поимеют.

– Юра! – вновь одернула отца мать.

– Ладно-ладно, я ничего не говорил. Но к Светке больше не суйся. Владимир Иванович Лишков, ее будущий супруг, мужик на редкость пакостный. Но очень нужный.

На следующий день Юрий Алексеевич устроил для своих компаньонов основательный ужин с банькой – по случаю возвращения наследника. Леша с некоторым удивлением увидел, что то почтительно-заискивающее отношение, которое всегда окружало его отца в этом городке, теперь было перенесено и на него. Наследник есть наследник: контрольный пакет акций комбината принадлежал Юрию Алексеевичу. Еще какие-то доли были у области и у одной германской фирмы. Поэтому в баньку на знакомство с Алексеем прибыл и здоровущий немец – господин Раупах, не без удовольствия вкушавший местную экзотику. Немец отлично говорил по-русски.

– Да наш он, этот немчура, гэдээровский. В Москве учился, – пояснил Лехе отец. – Отличный мужик. После девяносто первого года приватизировал там у себя кое-что, так что теперь трудимся вместе. В поте лица, ха-ха…

Отец был в отличном настроении. И сам, расцвечивая повествование все новыми пикантными подробностями, под хохот распаренных банькой и водкой мужиков рассказывал собравшимся о Лешкиных злоключениях, о которых тот поведал ему накануне, не предполагая, что ради острого словца отец не пожалеет и родного сына.

– Представляете, пяточки розовые, грудь цыплячья – этакая Мата Хари гарнизонная, – утирал слезы Юрий Алексеевич…

– Алексей, мне очень жаль, что у вас там были такие большие проблемы, – сокрушенно качал головой герр Раупах, начисто лишенный, как и многие его соотечественники, чувства юмора. – Юрий, мы должны помочь мальчику.

– Да уж, не обидим наследничка! Только он, неблагодарный, здесь оставаться не желает. Манят его, понимаешь ли, огни большого города.

– Юрий, мы с тобой как-то говорили о банке Андрея Артуровича, – не желал сворачивать с деловой стези немец. – Это есть хорошая ситуация…

– Ох, и хитер ты, мин херц!

– Алексей, с его опытом и образованием, мог бы работать в секьюрити банка. Свой человек у Андрея Артуровича – это очень, очень хорошо…

Леша, к приятному удивлению отца, упрямиться не стал. “Служба безопасности солидного банка это не так уж плохо”, – решил он сам для себя. Не в прокуратуру же ему было идти или в ментовку – по нынешним временам там, по его мнению, могли работать только сумасшедшие энтузиасты или отпетые взяточники: на таком-то безденежье! Вольные адвокатские хлеба его пугали. Все-таки за два года он, хотя и сам не желал в том себе сознаваться, умудрился пропитаться армейским духом: ему нужно было стабильное место, стабильное жалованье, рост по службе. Звездочки маячили-таки в его голове… Подобранное отцом место работы выглядело вполне весомо, и Алексей не без удовольствия думал о том, что он теперь на равных вернется в круг своих знакомых. Хуже не было для него, чем слыть несостоявшимся и неудачником.

На новом месте его первым делом отправили на “повышение квалификации” – на стажировку в Финляндию, на курсы телохранителей при одном институте, готовившем кадры для служб безопасности самых разных охранных структур. Там, в настоящей Европе, он окончательно забыл о своей Вологде-20, о Дивномайске и прочих Мухосрансках, коими скрещивали такие бывшие вояки, как он, все те места, где довелось им послужить. Публика на курсах подобралась прелюбопытная – было даже несколько слушателей из СНГ, ребята из разных бывших советских республик, от Украины до Таджикистана. У всех была за плечами служба в армии – советской армии, конечно. У некоторых – даже в особо элитных частях. Нертов энергично завязывал знакомства с коллегами. Никогда не угадаешь, кто и когда тебе пригодится.