"Пистолет с крыльями" - читать интересную книгу автора (Стаут Рекс)

7

В четверть пятого, когда Вульф уже поднялся в оранжерею возиться со своими орхидеями, я сидел в кабинете, словно огретый пыльным мешком, и сердито таращился на телефон. Дело в том, что я позвонил Кларе Джеймс и пригласил ее покататься со мной на машине с откидывающимся верхом, а она щелкнула меня по носу.

Нет, я совсем не считаю себя неотразимым и прекрасно понимаю, что почти никогда не получал от девушек отказов только потому, что начинал действовать, лишь твердо убедившись в наличии зеленого света. Но это приучило меня к тому, чтобы слышать «да», и кларино неожиданное «нет» произвело эффект ведра холодной воды. А ведь я даже потрудился подняться наверх и переодеться в рубашку от Пилатера и брюки от Корли. И вот он – я: во всей красе, но никому не нужный.

Я придумал три плана, отверг их, составил четвертый, принял его и, сняв телефонную трубку, снова набрал номер. Как и в первый раз, ответила Клара. Но едва она поняла, с кем разговаривает, как начала сердиться.

– Я же сказала вам, что приглашена на коктейль! Пожалуйста, не…

– Хватит! Кажется, я напрасно был добр к вам, – произнес я грубовато. – Просто мне хотелось отвезти вас на свежий воздух, прежде чем сообщать дурные новости. Поэтому…

– Что за дурные новости?

– Одна женщина только что сказала мистеру Вульфу и мне, что она и еще минимум пять человек знают, что у вас есть ключ от двери в студию Майона.

Молчание. Иногда оно раздражает, но это молчание мне было по сердцу. Наконец послышался голос, совершенно изменившийся:

– Глупая ложь! Кто вам сказал?

– Я запамятовал. Вообще-то, такие вещи по телефону не обсуждают. Но советую усвоить два момента, Первая: если эти сведения получат огласку, что тогда станет с вашей байкой о том, как вы в течение десяти минут барабанили в дверь, пытаясь попасть внутрь, в то время как Майон лежал в студии мертвый? Ведь у вас был ключ! Тут даже полицейский засомневается. И второе: ровно в пять мы с вами встречаемся в баре «Черчилль», там все и обсудим. Да или нет?

– Но сразу я… Вы это…

– Перестаньте. Так не пойдет. Да или нет?

Снова молчание, но уже не столь длительное, затем – «да», и она повесила трубку.

Я никогда не заставляю женщин ждать и, не видя причины делать исключение на этот раз, пришел в бар «Черчилль» на восемь минут раньше. Бар был просторный, хорошо оборудованный, с кондиционером, и, даже несмотря на середину августа, там толпилось полно народу мужского и женского пола. Я двинулся через зал, поглядывая по сторонам, но не особенно надеясь увидеть Клару так рано, и был удивлен, услышав свое имя и заметив ее в одной из боковых кабинок. Конечно, идти до бара ей было недалеко, но если даже так, то времени на сборы она не теряла. Она уже взяла коктейль и почти выпила его. Я подсел рядом, и ко мне сразу подскочил официант.

– Что вы пьете? – спросил я ее.

– Виски со льдом.

Я заказал официанту две порции, и он ушел.

Клара наклонилась ко мне и затараторила на одном дыхании:

– Послушайте, но это же совершеннейшая глупость, вы только скажите, кто вам такое про меня наговорил, потому что лишь сумасшедший мог…

– Одну минутку. – Она умолкла, повинуясь скорее моему взгляду, нежели голосу. Ее глаза возбужденно блестели. – Так у нас ничего не получится. – Я вынул из кармана листок бумаги и развернул его. Это был аккуратно отпечатанный экземпляр документа, который продиктовал мне Вульф. – Прочтите. Вы сразу все поймете. Так будет быстрее и проще.

Я протянул ей листок. Вам тоже стоит ознакомиться с его содержанием. Он был помечен сегодняшним числом:

«Я, Клара Джеймс, нижеследующим подтверждаю, что во вторник, 19 апреля, около 6.15 пополудни вошла в жилой дом № 620 по Ист-Энд-авеню, Нью-Йорк, и поднялась на лифте на 13-й этаж. Я позвонила в дверь студии Альберто Майона. Мне никто не открыл, за дверью было тихо. Сама дверь была затворена неплотно и не была заперта на замок или щеколду. Позвонив еще раз и не получив ответа, я толкнула дверь и вошла.

Тело Альберто Майона лежало на полу возле пианино. Он был мертв. В верхней части его черепа виднелась дыра. Относительно того, мертв ли он, сомнений не возникало. У меня закружилась голова, и, чтобы не упасть в обморок, мне пришлось сесть прямо на пол. К телу я не прикасалась. На полу рядом с трупом лежал револьвер, я подобрала его. Так я просидела минут пять, точно не помню. Когда я встала и направилась к выходу, то сообразила, что все еще держу пистолет в руке. Я положила его на консоль рядом с бюстом Карузо. Позже я поняла, что мне не стоило этого делать, но в тот момент я была слишком потрясена, чтобы поступать осмысленно.

Покинув студию, я захлопнула за собой дверь, спустилась по лестнице на двенадцатый этаж и позвонила в дверь квартиры Майона. Я собиралась все рассказать миссис Майон, но, когда она появилась на пороге, я не смогла выдавить из себя ни слова. Я так и не сообщила ей, что ее муж лежит наверху в студии мертвый. Позднее я пожалела об этом, но виноватой себя не считаю. Просто мне не хватило смелости огласить такую страшную весть. Я лишь сказала, что хотела повидать ее мужа, но в студии мне никто не открыл. Затем я вызвала лифт, спустилась на первый этаж и вышла на улицу.

Я вернулась домой. Не сумев рассказать о трагедии Миссис Майон, я решила не говорить о ней никому. Я хотела посоветоваться с отцом, но его не было дома, и я стала ждать, когда он вернется, однако еще до того, как он пришел, позвонил знакомый и сообщил новость, что Майон застрелился. Тогда я решила не говорить даже отцу, что была в студии, а просто заявить, что звонила и стучала в дверь, но мне никто не открыл. Я думала, что от этого ничего не изменится, но теперь, когда мне объяснили, какое значение могут иметь мои показания, я сочла своим долгом изложить все в точности так, как оно происходило».

Когда она кончила читать, подошел официант с напитками, и она прижала листок к груди, словно карты в покере. Придерживая его так левой рукой, она взяла бокал правой и сделала большой глоток виски. Я тоже отхлебнул из своего, за компанию.

– Это ворох лжи! – сказала она возмущенно.

– Конечно, – согласился я. – Кстати, у меня отличный слух, так что говорите чуть тише. Мистер Вульф предоставляет вам шанс, а будь здесь изложена правда, вас попросту не удалось бы заставить это подписать. Мы прекрасно знаем, что дверь студии была заперта и что вы открыли ее своим ключом. Мы также знаем – нет-нет, послушайте! – что вы нарочно подняли пистолет и положили его на консоль с бюстом, ибо вообразили, будто Альберто убила его же жена и что она оставила пистолет рядом с телом, желая инсценировать самоубийство, а вы решили расстроить ее замысел. Таким образом…

– Вы что, прятались там под кроватью? – насмешливо спросила она.

– Вовсе нет. Но если у вас не было ключа, зачем бы вы стали пугаться моей угрозы, отменять поход на вечеринку и встречаться со мной? Что же касается пистолета, то большей глупости вы не изобрели бы при всем желании. Ну кто бы поверил, что преступник оказался таким болваном, что, инсценируя самоубийство, положил пистолет на консоль рядом с бюстом? Нет, до такого мог додуматься только полный идиот. И вы – додумались!

Она слишком лихорадочно работала мозгами, чтобы возмутиться тем, что ее, по сути, обозвали идиоткой. Ее брови нахмурились, собрав на гладком бледном лбу ряды складок и погасив блеск глаз.

– Но то, что здесь написано, в любом случае не соответствует действительности! – запротестовала она. – Ведь пистолет нашли на полу… Рядом с телом.

– Верно, – усмехнулся я. – Должно быть, прочитав об этом в газетах, вы были сильно потрясены, поскольку лично клали его на консоль. Как же случилось, что его нашли на полу? Очевидно, кто-то переложил его обратно! Вероятно, вы решили, что это опять проделки миссис Майон. Вам ужасно хотелось разоблачить ее, но вы были вынуждены молчать. Теперь ситуация в корне изменилась. Мистер Вульф знает, кто переложил пистолет обратно на пол, и может доказать это. Более того, он знает, что Майон был убит, и тоже может это доказать. В логической цепи недостает лишь одного звена – как пистолет попал с пола на консоль? – Я вытащил авторучку. – Подпишите документ, я заверю вашу подпись, и дело будет в шляпе.

– Вы хотите, чтобы я подписала эту бумагу? – презрительно проговорила она. – Простите, но я не настолько глупа.

Я отыскал глазами официанта и подал ему знак принести еще виски, после чего, дабы не отставать от собеседницы, осушил свой бокал.

Ее взгляд вполне соответствовал ее нахмуренным бровям.

– Зачем же упрямиться, синеглазка? – сказал я мирно. – Я не засовываю вам иголок под ногти, не говорю, будто мы можем доказать, что вы заходили в студию – с ключом или потому, что дверь была не заперта, – и перекладывали пистолет. Я просто предлагаю вам замечательную сделку. – Я нацелил на нее авторучку, – Только выслушайте внимательно… Единственное, для чего нам нужно ваше заявление, это чтобы иметь его на крайний случай, – на тот случай, если человек, который переложил пистолет обратно на пол, сглупит и проговорится, что, конечно, очень маловероятно, ибо он вряд ли…

– Вы сказали – «он»? – переспросила Клара.

– Он или она – неважно. Как говорит мистер Вульф, местоимение роли не играет. Проболтавшись, этот человек навлечет на себя беду. Но если он не проболтается, как оно скорее всего и будет, то ваше заявление вообще не пойдет в ход, а так и останется лежать в нашем сейфе. Кроме того, имея ваше заявление, мы сможем не сообщать в полицию о том, что у вас был ключ от студии. Мы забудем об этом. И последнее: подписав заявление, вы сохраните своему отцу порядочную кучу денег. Я гарантирую, что, когда благодаря вам мы сможем пролить свет на обстоятельства смерти Майона, миссис Майон будет не до того, чтобы настаивать на каких-либо претензиях к вашему отцу. У нее появятся другие заботы.

Я протянул ей ручку.

– Давайте-ка, подписывайте.

Она покачала головой, но вяло, потому что снова активно работала мозгами. Понимая, чего ей это стоит, я не напирал. Когда официант принес виски, в ее голове воцарилась пауза: пить и думать одновременно она не могла. Наконец она, видимо, поняла то, что я ей так усердно втолковывал.

– Значит, вы знаете, – произнесла она с удовлетворением.

– Да, мы знаем достаточно, – ответил я уклончиво.

– Вы знаете, что она убила его, знаете, что она положила пистолет обратно на пол. Я тоже это знала с самого начала. Иначе и быть не могло. А теперь вы сможете это доказать! Если я подпишу, вы сможете это доказать?

Вероятно, с первого раза она информацию не усваивала, и мне требовалось повторить объяснения, но я подумал: «Какого дьявола?»

– Еще бы! – заверил я. – Получив ваше заявление, мы ринемся в бой. Оно – единственное, чего нам не хватает. Вот ручка.

Она взяла свой бокал, выпила его до дна и – черт возьми! – снова покачала головой.

– Нет, – твердо сказала она. – Я не подпишу. – Она взяла листок в руку. – Я согласна, что тут все правда, и если, когда вы вызовете ее в суд, она признает, что переложила пистолет обратно на пол, я встану и поклянусь, что перед этим положила его на консоль. Но я ничего не подпишу, потому что однажды я уже подписала какую-то бумажку по поводу автомобильной аварии, и отец заставил меня пообещать, что впредь я не подпишу без его ведома ни единого документа. Я могу взять это заявление, показать ему и потом подписать, а вы бы зашли и забрали его сегодня вечером или завтра утром. – Она нахмурилась. – Вот только отец знает, что у меня был ключ… Ну да ладно, как-нибудь я бы ему объяснила.

Она положила листок на стол. Я пододвинул его к себе. Понимаю: вы думаете, что мне следовало сменить хватку и продолжить борьбу, но вас там не было, вы ее не видели и не слышали, а я видел и слышал. Поэтому я сдался. Я вытащил из кармана записную книжку, выдрал из нее страницу и принялся писать.

– Я хотела бы еще выпить, – заявила она.

– Момент, – пробормотал я, продолжая строчить следующий текст:

Ниро Вульфу!

Этим я подтверждаю, что Арчи Гудвин сделал все возможное, чтобы убедить меня подписать составленное Вами заявление, и что я объяснила ему, почему я вынуждена отказаться.

– Вот, – сказал я, подавая ей записку. – Подписание этого не явится, по сути, подписанием какого-либо документа. Вы просто подтвердите, что отказываетесь подписать заявление. Дело в том, что мистер Вульф знает, как я падок до красивых девушек, особенно таких умных, как вы, и если я принесу ему бумагу неподписанной, он подумает, что я вовсе не пытался вас убедить. Он может даже уволить меня. Просто распишитесь там, внизу.

Она снова перечитала послание и взяла ручку.

– Не морочьте мне голову, – произнесла она довольно дружелюбно и улыбнулась, блестя глазами. – Я чувствую, когда я нравлюсь мужчине. Вы думаете, я холодная и расчетливая?

– Да, – сказал я достаточно резко, но не слишком. – Но дело сейчас не в том, нравитесь ли вы мне, а в том, что подумает мистер Вульф. Эта записка сослужит мне добрую службу. Премного благодарен.

Я взял у нее листок и подул, чтобы просушить подпись.

– Я знаю, когда я нравлюсь мужчине, – повторила она.

Больше мне от нее ничего не требовалось, но, вспомнив, что почти пообещал ей еще одну порцию виски, я подозвал официанта.

Когда я вернулся на Западную Тридцать пятую улицу, был уже седьмой час, и Вульф, закончив вечерние хлопоты в оранжерее, сидел в кабинете. Я подошел и положил перед ним на стол неподписанное заявление.

– Ну и…? – промычал он.

Я сел и пересказал ему все в точности, вплоть до того самого момента, когда Клара предложила взять документ домой и показать его отцу.

– К сожалению, некоторые из ее выдающихся качеств остались нами в тот вечер незамеченными, – сказал я. – Я не оправдываюсь, я констатирую факт. Со всеми ее мозговыми функциями с успехом бы справилась высушенная горошина. Зная, какого вы мнения о голословных утверждениях, и желая убедить вас в своей правоте, я принес свидетельство, подтверждающее это. Вот то, что она все-таки подписала.

Я протянул ему страничку, вырванную из моей записной книжки. Вульф посмотрел на нее и подмигнул мне.

– Сама подписала, говоришь?

– Да, сэр. В моем присутствии.

– Прекрасно. Хорошо. Приемлемо.

Я принял похвалу с небрежным кивком. Меня нисколько не обижает, когда он произносит «приемлемо» таким тоном.

– Уверенная, легкая рука, – произнес он, продолжая разглядывать листок. – Она воспользовалась твоей ручкой?

– Да, сэр.

– Дай мне ее, пожалуйста.

Я встал и протянул ему ручку вместе с парой стандартных листов бумаги, после чего принялся с интересом наблюдать, как он выводит «Клара Джеймс» снова и снова, всякий раз сравнивая результат с добытым мной образцом. При этом он говорил:

– Очень маловероятно, что, помимо наших клиентов, кто-нибудь когда-нибудь это увидит… Так, уже лучше… Обзвони всех до ужина. Сперва миссис Майон и мистера Вепплера, потом остальных… Скажи, что я готов дать заключение об иске миссис Майон… Узнай, смогут ли они прийти сегодня к девяти вечера. Если нет, то пусть приходят завтра утром в одиннадцать… Затем свяжись с мистером Кремером… Посоветуй ему захватить с собой одного из своих людей…

Он положил отпечатанное на машинке заявление поудобнее, поставил под ним подпись Клары Джеймс и сличил подделку с оригиналом.

– Специалист, конечно, догадается сразу, – пробормотал он. – Но специалист этого никогда не увидит. А для клиентов – сойдет.