Рекс Стаут

Охота за матерью

8

Входить в старинный каменный особняк с черного хода ненамного сложнее, чем через парадный. Я привел Люси Вэлдон в кабинет. Когда мы вошли, Вулф едва кивнул, сжал губы и без всякого энтузиазма наблюдал, как она села в красное кожаное кресло, поставила сумку и отбросила назад боа из соболя или из чего-то в этом роде.

– Я уже сказала Арчи, что приношу извинения за то, что немного опоздала.

Это было скверное начало. До сих пор никто из клиентов не называл Вулфа просто «Ниро» и вряд ли когда-нибудь назовет. А это «Арчи» означало, что она слишком много себе позволяет, либо я слишком много позволил себе. Он метнул на меня взгляд, повернулся к ней и перевел дыхание.

– Обращаться за помощью к клиенту – необычная для меня процедура, сказал он. – Когда я берусь за работу – это моя работа, но меня вынудили обстоятельства. Мистер Гудвин вчера утром обрисовал вам ситуацию.

Она кивнула. Покончив с этим вопросом и давая ей понять, что меня следует называть «мистер Гудвин», он откинулся назад.

– Но, может быть, мистер Гудвин обрисовал ситуацию недостаточно ясно? Мы в весьма неприятном положении. Хотя мы знаем, откуда к вам попал ребенок, мы в тупике. Это вы понимаете?

– Конечно.

– Если вы все еще надеетесь, откажитесь от этого. Пытаться выяснить как, откуда, кем был доставлен ребенок к Эллен Тензер, было бы неразумно. Это работа для полиции, которая имеет армию обученных людей, вполне компетентных и обладающих официальными полномочиями, а не для мистера Гудвина и меня. Полиция уже работает, поскольку происшедшее имеет отношение к убийству. Итак, мы оставляем Эллен Тензер полиции. Ведь не она положила ребенка в вестибюль.

– Почему вы так решили? – Люси нахмурилась.

– Путем умозаключений. Не она прикалывала записку простой булавкой к одеялу. Не она заворачивала в него ребенка. Мистер Гудвин нашел в ее доме полный поднос с английскими булавками, но не нашел гектографа. А именно он использовался, когда записку писали. Вывод не окончательный, но вполне определенный. Я больше не сомневаюсь, что двадцатого мая Эллен Тензер вручила кому-то ребенка или в своем доме, или, что более вероятно, в заранее обусловленном месте. Может, она звала, а может, и нет, что его отнесут в ваш вестибюль. Я в этом сомневаюсь. Но ей было слишком много известно о начале этой истории, поэтому она и была убита.

– Только из-за этого она и была убита?

– Нет. Но было бы неразумно с этим не считаться. Рассмотрим другое предположение: Эллен Тензер не только не оставляла ребенка в вашем вестибюле, но даже не звала, что от него собираются избавиться подобным образом. Если бы она знала, она не одела бы его в комбинезон. Ей ведь было известно, что пуговицы уникальны и укажут след.

– Подождите, – Люси Вэлдон собиралась с мыслями. Вулф ждал. Через минуту она продолжила: – Может быть, Эллен Тензер хотела, чтобы след был?

Вулф покачал головой:

– Нет. В этом случае она бы приняла мистера Гудвина совершенно иначе. Не то чтобы она не знала о ребенке, она ничего не знала о его предстоящем будущем. А тот, кто оставил ребенка в вашем вестибюле, не настолько хорошо разбирался в детской одежде, чтобы понять: пуговицы уникальны. Но мистер Гудвин сразу понял это, и я тоже.

– А я не поняла.

Он взглянул на нее.

– Это касается лично вас, мадам, а не проблемы в целом. Проблема мое дело. Но сейчас я должен не только выполнить работу, которую обязался выполнить, но также должен вместе с мистером Гудвином избежать обвинения в совершенном преступлении. Если Эллен Тензер убили, чтобы помешать ей сообщить сведения о ребенке, а это почти наверняка так и было, то мы с мистером Гудвином отказываемся давать показания относительно убийства. И мы попадем в неприятное положение. Я не хочу сообщать полиции ваше имя и сведения, которые вы мне доверили конфиденциально. Вас будут беспокоить, вам будут досаждать и даже изводить, а вы являетесь моей клиенткой, поэтому мое самоуважение будет поколеблено. Может быть, я тщеславен, но я могу выносить упреки только от других и никогда от самого себя. Если мы с мистером Гудвином откажемся назвать ваше имя и сообщить известные нам сведения, то сделаем это не только ради ваших обязательств перед вами. Теперь, кроме обнаружения матери, мы должны найти убийцу. Или установить, что между смертью Эллен Тензер и ребенком не было ничего общего. Но, поскольку весьма вероятно, что это общее было, то я буду преследовать убийцу от вашего имени и за ваш счет. Это ясно?

Глаза Люси Вэлдон остановились на мне.

– Я сказала Гудвину, что мне все это отвратительно.

Я кивнул:

– Беда в том, что вы попросту не можете отказаться от предложения мистера Вулфа. Если вы прекратите расследование, откажитесь быть нашей клиенткой, нам придется раскрыться. Я, по крайне мере, это сделаю. Я довольно важный свидетель. Я последним видел Эллен Тензер. А вам придется иметь дело с полицией. Вы должны сделать выбор, миссис Вэлдон.

Она приоткрыла губы, а потом сжала их.

– Повторяю, мне отвратительно все, что произошло, но я остаюсь вашей клиенткой.

Я взглянул на Вулфа и встретил его взгляд.

– Миссис Вэлдон предпочитает нас фараонам. Совсем неплохо для нашего самоуважения.

Люси Вэлдон обратилась к Вулфу:

– Вы сказали, что будете преследовать убийцу от моего имени и что это в моих интересах. Значит, вы сразу займетесь именно этим?

– Нет, – коротко и грубовато сказал он.– Мы будем заниматься этим по ходу расследования. Итак, я хочу продолжить.

– Да.

– Вам придется помочь нам. Оставим Эллен Тензер полиции и примемся за дело с другого конца – я имею в виду зачатие и рождение ребенка. Вы неохотно дали мистеру Гудвину имена четырех женщин, которые были или могли быть в контакте с вашим мужем. Мы рассчитываем на большее. Нам нужны имена всех женщин, которые были или могли быть в контакте с вашим мужем даже короткое время весной прошлого года. Всех.

– Но это невозможно. Я не смогла бы назвать всех. Мой муж встречался с сотнями людей, которых я даже не видела. К примеру, я никогда не ходила с ним на литературные коктейли. На них мне было скучно, а его устраивало, если меня там не было.

– Несомненно, – проворчал Вулф. – Вы дадите мистеру Гудвину все имена, которые знаете, все без исключения. Их обладательницам не будет причинено никакого беспокойства. Наведение справок мы ограничим только одним вопросом: их местонахождение в то время, когда родился ребенок. Хорошо, что женщина не может носить и родить ребенка, не изменив установившийся образ жизни. Только с несколькими из них, а возможно и ни с кем, нам придется вести более подробные переговоры. Вы не должны упустить ни одну из них.

– Хорошо. Я постараюсь.

– Вы также дали мистеру Гудвину имена нескольких мужчин, и теперь нам нужно пустить их в дело. Но и для этого нам нужна ваша помощь. Я хотел бы их увидеть, и они должны прийти сюда. Мне не обязательно видеть их по отдельности, можно собрать всех вместе. И вы устроите это после того, как они будут выбраны.

– Это значит, что я попрошу их придти к вам в гости?

– Да.

– Но что я им скажу?

– Так и скажите: вы наняли меня провести расследование, и я хочу поговорить с ними.

– Но тогда... – Она вновь нахмурилась. – Арчи сказал, чтобы я никому не рассказывала, даже близкому другу.

– Мистер Гудвин следует инструкции. Но при дополнительном обсуждении я пришел к выводу, что мы должны рискнуть. Вы говорите «это отвратительно, что все так получилось». Так считаю и я. -Если бы я знал, что эта работа приведет меня к убийству, в которое буду впутан и я, я за это дело не взялся бы. Я должен встретиться по крайней мере с четырьмя мужчинами, которые наиболее осведомлены. Они дополнят список знакомых вашего мужа и дадут мне такую информацию, которой вы не располагаете. После того, как вы с мистером Гудвином отберете кандидатуры, вы приведете их сюда.

По ее виду я понимал, что предстоящая работа ненавистна ей.

– Но что я им отвечу, если меня спросят, какое дело вы для меня расследуете?

– Скажите, что это я им объясню сам. Конечно, риск есть. Я, естественно, не упомяну о ребенке. Но о том, что в вашем доме находится ребенок, очевидно, известно большему кругу лиц, чем вы предполагаете. Если кто-то спросит о нем, я отвечу, что для моего дела это несущественно. Когда я решу, что буду им говорить, я поставлю вас об этом в известность. Если у вас будут возражения, мы их обсудим.

Он повернулся, чтобы взглянуть на часы. До обеда оставалось полчаса.

– Сегодня вечером вы с мистером Гудвином выберете трех-четырех человек из ваших знакомых. Мне бы хотелось увидеть их завтра в одиннадцать утра или в девять вечера. Кроме того, прошу вас составить список женских имен. А теперь всего один вопрос: не соизволите ли вы сказать мне, где вы были в прошлую пятницу? С восьми часов?

– В пятницу?

Он кивнул.

– У меня нет никаких оснований, мадам, сомневаться в вашей искренности. Но я буду иметь дело с человеком, уклоняющимся от ответственности за убийство. Эллен Тензер была убита в прошлую пятницу около полуночи. Где вы были в это время?

Люси смотрела на Вулфа с изумлением.

– Но вы не... не можете же вы думать...

– Мои подозрения совершенно неправдоподобны, и все же доля вероятности в них есть. Утешьте себя мыслью о том, что я считаю возможным такой оборот дела: вы одурачили меня с помощью набора хитростей и уловок.

Она попыталась улыбнуться:

– У, вас весьма своеобразная манера утешения, – она взглянула на меня.– Почему вчера вы не спросили об этом?

– Я хотел, но запамятовал.

– Что все это значит?– спросила она.

– Опасного для вас – ничего. Но мистер Вулф прав в своем комплименте вам. Представьте, как было бы славно, если бы вам удалось одурачить и его и меня. Но где же вы были в пятницу вечером?

Минуту она молча обдумывала вопрос.

– Я обедала у своей приятельницы Лины Гютри, но к девятичасовому кормлению ребенка вернулась домой. Там была няня, но мне нравится присутствовать при этом. Потом я спустилась вниз, немного поиграла на рояле и отправилась спать, – она повернулась к Вулфу. – Все это несущественно.

– Нет, – проворчал он, – все, что относится к причудам человеческого поведения, не может быть несущественным. Если няня была у вас вечером, мистер Гудвин обо всем ее расспросит.