"Красуля" - читать интересную книгу автора (Карасик Аркадий)

Глава 14

На третий день после переезда на Украину к детям Машенька заволновалась. В спешке она оставила в Москве многие необходимые вещи, отсутствие которых ежеминутно ощущалось. То мужнее осеннее белье, то свое шерстяное платье, то детские игрушки. Особенно тосковала по забытым украшениям, скрашивающим жизнь любой женщины.

— Ты не собираешься с"ездить в Москву? — однажды спросила она мужа. — Скорей всего, опасность, о которой так красочно говорил Михаил, уже исчезла, не станут же бандиты устраивать засады для поимки обычного пенсионера? Небось, подежурили сутки, выматерились да подались по более прибыльным делам.

Савчук может быть и согласился бы, но в памяти прочно засели предупреждения друга. Поэтому отнекивался, переводил серьезный разговор в шутку. Супруга не отставала, давила на сознание, переходя от слезливых упреков к настойчивым требованиям.

Ощущение грозящей опасности постепенно сглаживалось, теряло остроту. Кроме того, Ефим не взял из дому пенсионное удостоверение, не попросил учреждение сбербанка переводить пенсию по новому месту жительства. Пенсия — единственный источник дохода, не сидеть же с женой и детьми на шее родителей?

— Так и быть, с"езжу. Авось, обойдется.

И поехал.

На всякий случай позаимствовал у школьного дружка, работающего костюмером в местном театре, бородку с усиками и лохматый парик, натянул отцовский поношенный плащ. Короче, превратился в некую помесь заядлого рыболова и обнищавшего профессора. Второй дружок, гравер, «сочинил» фальшивый паспорт, вклеив туда новое изображение владельца.

Украинские пограничники и таможенники не стали копаться в документах и скудном багаже пассажира, их больше интересовали в"езжающие в страну «иностранцы» нежели выезжающие хохлы. Для вида понюхали паспорт, бегло оглядели его хозяина. Потребовали пред"явить для досмотра багаж, но когда Савчук выставил потертый, отживший свой век чемодан, только посмеялись и махнули рукой. Езжай, мол, миляга, куда нацелился, можешь вовсе не возвращаться, продолжить нищенское свое существование у кацапов.

В Москве, на Киевском вокзале тоже особо не придирались — оглядели с ног до головы и, зевая, отвернулись. Дескать, у нас своих бедолаг предостаточно, одним будет больше — какая разница?

Первые удачи пригасили тревогу, появилась уверенность в благополучном исходе опасного предприятия. Действительно, кому нужен несчастный отставник, пусть даже бывший подполковник, какой с него навар тем же бандитам? Мишка Федоров — другая статья, тот якшался с уголовниками, был хахалем криминальной Красули, его бы не упустили, а кто такой Савчук, чтобы устраивать засады и организовывать слежки?

До того дошло, что Фимка начал сожалеть о глупом переодевании и фальшивом паспорте. Ежели повяжут сыщики — не отбрешешься: внешность изменена, переодет, вместо паспорта — ксива, пожалуйте, господин бывший предприниматель, в кутузку. А бандитам фокусы с переодеванием — кедровые орешки, мигом раскусят и сожрут вместе со скорлупой.

Спрятавшись в вокзальном туалете, Фимка отодрал бороду и усы, стащил с головы парик, все это вместе с поддельным паспортом запихал в чемоданчик. Сначала хотел выбросить в унитаз, но после передумал. Чем черт не шутит, вдруг придется воспользоваться, пусть полежит.

Оказалось, переодевание было далеко не глупостью, а вот возвращение в привычный свой облик — сплошной идиотизм. Не успел Савчук войти в знакомый двор, как его тут же узнали. И не только узнали, но принялись донимать свежими новостями и дурацкими вопросами.

— Дядя Фима! — на всю улицу завопил мальчишка из соседнего под"езда, — А вас ограбили! — радостно сообщил он, будто сосед выиграл в лотерею или получил премию. — Милиция была, что-то рисовали, ходили по квартирам… Прилепили на дверь печать и велели: как хозяин появится — немедля сообщить.

Мамаша-одиночка, выгуливающая неизвестно от кого рожденного пискуна, тоже обрадовалась.

— Куда это вы сгинули, соседушки? Раньше мы с Машенькой судачили, жизнь была повеселей, а нынче не с кем даже посмеяться… С семьей приехали или один?

— Пока один, — туманно ответил Савчук, ускоряя шаг по направлению к спасительному под"езду.

— Родной мой кореш! — захлюпал заложенным носом вечно пьяный придурок, живущий в доме напротив. — Вылупился! Я уж, грешным делом, думал — порешили тебя бандюги… А ты — жив и цел, доходяга!

Пробурчав что-то отдаленно смахивающее на уважительное приветствие, Фимка ловко обогнул растопырившего руки и ноги забулдыгу и чуть ли не бегом ринулся к родному дому.

Бабуси, сидящие на лавочке рядом с входом, тоже посочувствовали. Беда-то какая приключилась — ограбили! Вот пошли люди, не признают ни нищих, ни пенсионеров. Чистили бы квартиры хозяев комков, которые наживаются на слезах бедных людей, или — владельцев разных иномарок, которые давят на дорогах старух.

Разволновались бабули так, что о возрасте и болячках забыли. Сдвинули косынки и платки на затылки, сверкают поблекшими глазами, злобно размахивают сухими кулачками. Заодно попытались узнать, куда исчез сосед вместе с семейством, какая сила вытолкнула его из Москвы? Собираются ли возвращаться в родную квартиру или окончательно осели в Ближнем Зарубежьи?

— Отдыхаем на море, — кратко проинформировал Савчук. — Лечимся. К Новому Году, дай Бог, вернемся домой…

Дверь квартиры взломана и опечатана. Внутри — разгром, на подобии того, который довелось им с Мишкой видеть в квартире убитого владельца ремонтно-строительной фирмы, не говоря уже о недавнем разгроме рэкетирами офиса все того же несчастного заведения. Выпотрошенные шкафы, поломанная мебель, разбросанные вещи. Даже выдернули подоконник, в углу подняли дощечки паркета. Наверно, клад искали, думали — предприниматели спрятали золотишко и камушки.

Или вымещали злость, не обнаружив дома хозяина?

И снова возвратилась тревога, ощущение близкой опасности. Узнают бандиты о возвращении Савчука — вломятся в квартиру, прикончат нежелательного свидетеля. Свидетеля чего? Полный идиотизм, кажется пришла пора обратиться к знающему психиатру.

И все же надо поскорей уносить ноги!

Отставник принялся лихорадочно искать пенсионку, собирать заказанные женой вещи. Скорей, скорей! Через два часа он должен быть на вокзале, Москва сейчас не для них с Федоровым.

Осталось заглянуть в сбербанк, написать заявление, указать новый свой адрес. Потом — в Мост-банке, где компаньоны хранят свои сбережения — закрыть счет, получить денежки. После — на почту: треть снятой суммы отправить Мишке, еще одну треть — в Прибалтику Оленьке.

Вдруг в прихожей хрипло заверещал звонок.

Кого принесла нелегкая? И зачем звонить в ломанную дверь, откуда с мясом вырван внутренний замок?

Странно, но появление неожиданного «гостя» успокоило Савчука. Сейчас все выяснится. Либо пожаловали бандиты, либо — милиция, либо — любопытствующие соседи.

Спрашивать не стал — рывком распахнул дверь… * * *

Сухопарый мужчина с шрамом на лице в голубой ветровке. До чего же знакомый человек, только вот откуда Ефим его знает? Савчук мучительно напряг память, но она, обычно послушная, на этот раз отказала.

— Простите за беспокойство. Пришел навестить господина Федорова, а в квартире, похоже, никого нет… Я… Господи, неужели Савчук? Капитан Савчук? Не узнаете? Правда, тогда в гарнизоне Кедровый я был намного моложе и стройней, к тому же — без уродливого шрама…

Гарнизон Кедровый? Ефим принялся лихорадочно перебирать тогдашних офицеров, начиная от командиров взводов и кончая штабными чиновниками. Нет, ничего похожего. И все же когда-то он видел этого человека.

— Вижу, не узнаете, — разочарованно вздохнул мужчина. — Придется напомнить… Однажды, обокрали квартиру вашего соседа, полковника… дай Бог память… Серебрянского. Вас и капитана Федорова тогда пригласили понятыми… Вспомнили?

Будто завеса упала, рассеялся густой туман.

— Клименко! — радостно воскликнул отставник. — Старший лейтенант Клименко, «гарнизонный сыщик»!

— Наконец! — улыбнувшись, удовлетворенно промолвил Василий. — Только уже не старший лейтенант — майор. Да и ты, наверняка, не капитан…

— Подполковник в отставке… Как вышел на нас с Мишкой, сыскарь? Сколько лет пролетело, сколько зим!

— Случайно вышел, — ответил сыщик, заранее подготовив правдоподобное об"яснение. — Решил отремонтировпть свою квартиру, обратился к одному мужику, который уже проделал эту мучительную процедуру. Он и подсказал: дескать, найми новую фирму, классно работают, честно, и не обдирают, как другие, берут по-божески… Неужто, думаю, судьба свела с давними дружками? Честно говоря, начисто позабыл про ремонт, одна мыслишка — встретиться… Обратился в офис, долго крутил-вертел, но все же выбил домашний адрес… А где Мишка? И почему обе двери — твоя и его — взломаны?

Обрадованный неожиданной встречей Савчук затащил сыщика в квартиру, захлопнул дверь, подпер сломанным стулом. Он обрадовался не столько визиту старого знакомого, сколько тому, что этот знакомый — сотрудник милиции, следовательно — специалист, могущий подсказать, помочь.

— Надо бы вздрогнуть? — беспомошно оглядел он пустующие шкафы с искареженными дверцами. — У меня — пусто…

— А вот я захватил, — хитро подмигнул Клименко, доставая из внутреннего кармана ветровки плоскую бутылку. — Приготовил для Мишки. Появится — втроем вспрыснем…

— Не появится… Далеко он…

— Где? Да расскажи же, в конце концов, бестолочь, что у вас произошло?

И Савчук принялся рассказывать. Сначала — опасливо, почти шепотом, после второй рюмахи — более живо и обстоятельно. Большинство из того, что он поведал, Клименко, конечно, знал, но изумленно круглил глаза и озабоченно потирал уродовавший лицо шрам.

— Да, попали вы в историю, хуже не придумать… Говоришь, эта самая Красуля крутит не только вашей фирмой?

— Мишка говорил — таких заведений у ней предостаточно. Но не все рабы бывают в ее постели — один Мишка попался, как кур в ощип. Доила баба и денежки, и мужскую силушку. Когда видел в последний раз — ветром качало мужика… А тут еще у него новый «друг» об"явился — какой-то Поршень. Честно сказать, ничего не понял и до сих пор не понимаю. Вроде этого Поршня, старого киллера, кто-то заставил убить Мишку, даже аванс заплатил. А тот раскаялся и открылся… Сплошной детектив, пока без продолжения… Может быть, ты разберешься и поможешь Мишке выпутаться?

— Для этого нужно повстречаться и поговорить. Где мне его найти?

— Сам толком не знаю. На днях получил от него условную телеграмму: переведи, дескать, деньги в Клин до востребования… Видишь сам, как закручено: шифрованные телеграммы, ограбленные квартиры. Не хватает только луж крови, но, кажется, и это не за горами.

— Типун тебе на язык, дружище, — рассеянно пробурчал сыщик, поднимаясь с табуретки. — Придется мне вписаться в это дело… Пойдем, провожу до вокзала и посажу в поезд.

— Мне еще — в банк…

— Вместе пойдем. Короче, от меня — ни на шаг в сторону, понял? И не дрожи, подполковник, не трусь. Старым воякам трусить не положено. Стыдно.

— Какие там вояки, — безнадежно отмахнулся Ефим. — Сам ведь знаешь — обычные строители, только с погонами на плечах… Да и не дрожу я, отучился дрожать и плакаться, знаю — никто не пожалеет и не защитит. Вся надежда на тебя.

Они вышли на лестничную площадку. Савчук приладил дверь, кое-как соединил между собой две половинки бумажки с печатью. Порядок есть порядок, хоть и изрядно подпорченный.

Прежде чем войти в кабину лифта, будто сговорившись, спустились к мусоропроводу, посмотрели в приоткрытое окно. На первый взгляд, обстановка во дворе без изменений: гуляют мамаши с детьми, беседуют бабуси, за сколоченным столиком азартно играют в домино пенсионеры. И все же что-то настороживает. Может быть, белобрысый, похоже, поддатый, парень, который, покачиваясь, бродит между лавочками и детскими аттракционами, пересмеивается с голоногими девчонками, подает советы доминошникам. Время от времени поглядывает на окна четвертого этажа.

— Похоже, тебя пасут, — пробурчал Клименко. — Второй выход из под"езда имеется?

— Заколочен, — коротко ответил Ефим, чувствуя, как по телу пробегает волна дрожи. — Сколько помню — закрыт наглухо.

Сыщик нахмурился. Похоже, его насторожила сгустившаяся атмосфера вокруг отставных офицеров. Предстоит не только проводить Савчука на вокзал — убедиться в том, что он не темнит, действительно отправит деньги в Клин и в Прибалтику. Возможно, не на до востребования, а по более конкретному адресу.

— Сделаем так: я отвлеку «топтуна», ты пройдешь мимо, завернешь за угол. Там — автобусная остановка, всегда многолюдно. Садись на первый попавшийся автобус и жми, не оглядываясь. Встретимся через полчаса возле местного рынка… Только не паникуй, не дергайся, веди себя спокойно.

Попробуй вести себя спокойно, когда дрожат колени и в глазах мелькают темные пятнышки, подумал Ефим, но выдавать позорную для любого мужика трусость не стал — молча кивнул.

Спустившись на первый этаж, он затаился возле выхода из под"езда. Василий, независимо помахивая невесть откуда сорванным прутиком, направился к подозрительному парню. Белобрысый в это время «помогал» усатому пенсионеру в выборе костяшки, которой тот готовился стукнуть по столу.

— Колька, здорово! — хлопнул сыщик по плечу парня. — Сколько лет, сколько зим! С трудом узнал. Ты куда это испарился?

Парень с недоумением воззрился на незнакомого мужика.

— Ты, кореш, часом не сбрендил? — прошипел он, потирая ушибленное плечо. — Ежели поехала крыша, могу подправить… Никакой я не Колька, нарекла мамаша Витькой.

— Гляди-ка, и впрямь ошибся, — заморгал сыщик. — У того Кольки не тот подбородок, да и один глаз, помню, с косиной… Извини, паря… Ты случайно не из этого дома?

— Случайно, не из этого, — с"язвил белобрысый. — Вообще не из этого двора и не с этой улицы. Шагай, дружан, пока ходули целые.

За короткое время малопонятного диалога Савчук вышел из под"езда, стараясь не сорваться на бег, прошел до угла здания. Увидев на остановке автобус, решил: таиться больше нет смысла, «пастух» его не видит, и стрелой помчался к павильончику. Не обращая внимания на возмущенные крики женщин, которых нахал не пропустил вперед, забрался в салон.

Из— за угла вывернулся белобрысый Витька, завертел головой, беззвучно задвигал губами. Видимо, красочно высказал свое отношение к дерьмовому отставнику.

«Рынок» — третяя остановка. Раньше она именовалась «улицей Ильича», потом в соотвествии с проводимыми реформами, которые выкорчевывали все, относящееся к прошлому, получила новое имя. Небольшой пустырь, со всех сторон стиснутый громадами многоэтажных домов, за короткий срок застроился палатками, киосками, крытыми торговыми рядами, магазинчиками и распивочными-рюмочными. Возле официального входа на рынок и неофициальных разрывов между строениями торговали старики и старушки, не имеющие денег для оплаты торгового места. Торговали всякой всячиной, разложенной на ящиках и коробках, иногда — прямо на земле, на подстеленной газетке или даже куске старой ткани.

Успокоившись, Савчук принялся обходить торговцев, внимательно разглядывать выставленные товары, иногда даже приценивался, пытался поторговаться.

Но беседуя с тем же старичком, предлагающим за соответствующую цену старые водопроводные краны, невесть для какой цели предназначенные трубки и шланги, он то им дело косился на остановочный павильон. Не только для того, чтобы успеть встретить Клименко — вдруг обхитрил сыщика белобрысый «пастух» и бросился вдогонку за удравшим отставником. Ефим уже и маршруты для бегства присмотрел — под арку многоэтажки, там затаиться между гаражами, или — через дорогу в запущенный парк.

Однако белобрысый не появился, вместо него из полупустого автобуса вышел Клименко. С целофановым пакетом в руке и озабоченной улыбкой на лице. Вот, дескать, жена за продуктами откомандировала, денег дала впритирку, попробуй с"экономить на желанную поллитровку «подвального» разлива. Он настолько умело играл задуманную роль, что Савчук невольно поверил «закабаленному мужу» и даже посочувствовал ему.

Походили они друг возле друга, осмотрелись и только после этой проверки, заговорили.

— Теперь куда?

— В Мост-банк. Нужно аннулировать счет. Потом — в Сбербанк. Написать заявление для переадресовки пенсии. После — на почту. Перевести деньги. И — на вокзал, — повторно прочертил намеченные маршруты Савчук, все еще пугливо оглядываясь. — Доберусь благополучно до дому, в Москву больше — ни шагу. В церковь схожу, десяток свечек поставлю святым…

— Обширная программа. Много у меня дел, но не помочь старому приятелю не могу. Поэтому командуй. Прикрою.

Посещение банков прошло благополучно, а вот выходя из почты приятели неожиданно столкнулись с белобрысым парнем. Как он умудрился их выследить — загадка. Ехидно ухмыльнувшись, «пастух» посторонился, пропустил мимо себя «овечек» и так прочно приклеился к ним, что даже многоопытный Клименко понял — не оторваться.

Так они и блуждали по Москве: впереди — внешне спокойно беседующие Ефим и Василий, за ними — поддатый парняга. Прямиком ехать на Киевский вокзал опасно, возвратиться домой невозможно.

Только в метро удалось оторваться от настырного «пастуха»… * * *

— Как же ты фрайернулся! Узнает Красуля — обоих отправит под молотки!

Белобрысый топтун со странной кликухой Кусок недоуменно развел руками. Вроде, все делал, как надо, выследил компаньона офицерика, проводил до дома, сообщил пехотинцам и остался сторожить возле под"езда. Если бы не меченный шрамом на щеке фрайер, все было бы топ-топ. Но упустив сбежавшего офицерика, он все же снова отыскал его.

— Что за мужик был с офицериком?

— А я знаю? Вначале во дворе спутал меня со своим дружаном, после я нашел его в банке вместе с отставником… По морде — не фрайер — жиган, шрам от уха до подбородка, пописали перышком. Ботает по фене…

— Где упустил их? — не отставал Петенька. Описание меченного мужика его не интересовало, главное — найти следы компаньона Федорова. — На какой станции метро?

— На Киевской. Там такие переходы, столько народа…

— Переходили на другую станцию или — на выход?

— Кажись, на выход…

Рыжий слуга явно разочарован. Пока Хвост шмонает московские гостиницы и подмосковные пансионаты Петенька нашел более перспективную «тропку» — послал Куска «опекать» квартиры отставников. Вдруг заявятся за оставленнными вещами или документами? Пусть не сам Федоров, его компаньон обязательно выведет на захоронку красулинского хахаля.

И вот обидный прокол.

— Западло! Как же ты отклеился?

Кусок снова развел руками.

— Хвост помешал. Отвел в сторону и стал расспрашивать. Пока я с ним базарил, Савчук и меченный слиняли…

Петенька насторожился. Во первых, Хвост сейчас ковыряется в гостиницах и пансионатах. Во вторых, он терпеть не может все виды общественного транспорта, тем более, метро. Уж не решил ли он обогнать конкурента, выйти на след Савчука и унизить в глазах Красули первого ее приближенного?

Подковерная борьба между Хвостом, Жадюгой и Петенькой зародилась давно. Внешне шестерки относились друг к другу дружелюбно, улыбчиво, на самом деле изо всех сил старались ошельмовать «дружана», подставить его.

— О чем был базар?

— Об отставнике…

Отпросившись у Красули, Петенька в сопровождении Куска помчался на Киевский вокзал. Конечно, надежды маловато, электрички отправляются почти ежеминутно, но вдруг повезет?

Не повезло. Поиски на перронах, опрос всезнающих беспризорных пацанов и пацанок ничего не дали — Савчук и его меченный кореш исчезли… * * *

Клименко и ненавидел, и любил трудную свою профессию. Ненавидел за необходимость перевоплощаться, хитрить, возиться с показаниями свидетелей, протоколами допросов и очных ставок. Любил за опасности, подстерегающие сыщика на каждом шагу, за моральное удовлетворение после поимки преступников.

Он понимал — без бумажной волокиты не обойтись, она помогает вычислить преступника, свести в единное целое доказательства его вины перед законом. Потом уже — выследить и повязать.

Сейчас наступила пора анализов и сопоставлений. Хотя бы мысленно «пробраться» в логово преступной группировки, возглавляемой Красулей, перебрать, будто четки, ее связи с другими бандами — скучная и нудная работенка, но без нее не выйти на арест бандитов. Не одного или двух-трех — всей банды.

Проводив трусливого подполковника, Василий не воспользовался общественным транспортом — любил размышлять на ходу. А подумать было над чем — беседа с Савчуком, на первый взгляд сумбурная, ничего не дающая, зародила новые вопросы.

Почему он решил, что квартиры отставников «пасут» именно красулинцы? Почему многообещаюшую фирму не опекает тот же Жетон, к которому, несмотря на все усилия, так и не удалось внедрить агента угрозыска? Да, Красуля удачно использует завербованных отставников, в частности, с их помощью она вышла на коллекционера, но почему за эту ниточку не мог уцепиться ее конкурент?

Значит, не следует торопиться с выводами, при встрече с Федоровым вполне могут проясниться неизвестные сейчас детали.

И Клименко поспешил в угрозыск.

Ему повезло — в коридоре столкнулся с Родиным. Вспомнил — на связи с ним находится Мальчик.

— Здорово, Димка! — провозгласил он, взяв коллегу под руку. — А я то, грешник, думал, что ты выслеживаешь подопечных бандюг.

Вид у Родина далеко не веселый, лучше сказать — грустный. Синяки под глазами — не самый верный признак грусти, их «носит» большинство вечно недосыпающих сотрудников. А вот опущенные плечи и пересекающие лоб морщинки — что-то новое.

— Дела не радуют, Василий… Пропал Мальчик. Пропустил уже две встречи. Или хозяйка «откомандировала» в дальние края, может быть даже — за рубеж, или…

Второе «или» для секретных агентов, каждую минуту ожидающих разоблачение и, естественно, расправы — более правдоподобная версия. А за безопасность подопечных кто отвечает? Конечно, сотрудник, у которого они на связи.

— Не горюй, сыщик, три к носу. Мало ли что — заболел, решил сбить со следа какого-нибудь пастуха, женился, в конце концов.

Димка изобразил страдающую улыбку. Промолчал, не отшутился.

— Хочу узнать — Мальчик в последний раз ничего не говорил о Федорове? Ну, не поручила ли Красуля покарать неверного хахаля, успокоилась ли, может быть, завела нового?

— Вроде, не успокоилась, скорее, наоборот, еще больше загоревала. О ликвидации Федорова слышать не хочет, хотя на этом настаивают обиженные за хозяйку щестерки. Поручила непременно отыскать возлюбленного и притащить в спальню.

— Нашли? — затаив дыхание, спросил Клименко. — Или вышли на след?

— По состоянию на прошлую неделю — нет, хотя боевики шныряют по всей области, дежурят неподалеку от дома — вдруг отставник заявится за забытыми вещицами…

Значит, все же белобрысый — красулинец! Клименко облегченно задышал, будто сообщение Родина выдернула из горла торчащую там затычку. Красулинские шестерки не страшны, ибо они вычислены и «проштампованы». Вот ежели бы отставников пасли люди Жетона — было бы посложней.

Еще раз ободрив коллегу — никуда не денется Мальчик, если не сейчас, то на будущей неделе обязательно об"явится — Василий попрощался с Родиным и пошел докладывать начальству.

Еще одна нелюбимая обязанность — почти ежедневные доклады! Казалось бы, появится у сыщика необходимость — сам придет посоветоваться или поплакаться, какая необходимость по часу держать его в кабинете, еще и еще раз пытаясь выудить обнадеживающие известия?

Но, как говорится в армейском Уставе, приказ есть приказ, он должен выполняться беспрекословно, точно и в срок. А чем отличаются сотрудники уголовного розыска от армейцев?

Начальник отдела, немолодой полковник с всегдашним недовольным видом и стаканом крепчайшего чая по правую руку, терпеть не мог многословия и заикания. Зато обожал собственные монологи, растянутые по временем на добрые часы, и начиненные, как автоматные рожки пулями, многочисленными советами и рекомендациями.

— Докладывай кратко, самое основное, — предупредил он Клименко, отхлебывая остывший чай. — На связь с Федоровым вышел?

— Еще нет. Зато говорил с…

— Меня интересует только Федоров, — позвякал ложечкой по блюдцу полковник, будто предупредил «докладчика» о том, что отведенное ему время подходит к концу. — О всех остальных встречах и беседах доложишь жене… Давай вместе разберемся в твоих проблемах. Не нашел отставника — значит, плохо искал, не использовал все свои способности. Если, конечно, они имеются. Что в твоих руках? Брошенная квартира, куда Федоров может в любой момент заглянуть. Раз. Из"ятые во время обыска записные книжки, где, не исключено, есть адрес теперяшней «захоронки»…

— Прошу разрешения выехать в Клин…

— А почему не на сочинский пляж? Сам знаешь, в милиции финансы поют романсы, в командировки отправляем только по сверхважным делам и на предельно короткие сроки. Недавно я лично ходил к начальнику управления, падал в ноги, просил разрешить поездку Никонорова для снятия показаний у преступника, отбывающего на зоне срок… Представляешь, не разрешил! А ты решил прогуляться по Подмосковью, отдохнуть от работы…

— В Клине живет Федоров, — с"умел все же втиснуться в монолог Клименко. — Ему компаньон, подполковник Савчук, сегодня отправил деньги. До востребования.

С минуту словоохотливый начальник отдела непонимающе глядел на подчиненного.

— Чего же ты молчишь, сопля замороженная? Так бы сразу и сказал. Беги, оформляй командировку и галопом в Клин. Не вздумай возвратиться без дружка — накажу.

Когда обрадованный легко полученным разрешением Клименко был уже возле дверей, его догнал очередной совет начальника.

— По информации, полученной от Мальчика, с Красулей связался посланец зарубежной мафии. Предположительно, немец. Мы, конечно, взяли встречу под контроль — послушали, записали на пленочку. Там далеко не все ясно. Станешь говорить с Федоровым — уточни. В частности, связана ли беседа в ресторане с планируемым наездом на коллекционера? Будут ли учавствовать иностранцы в этом ограблении? Ну, и дальше по тексту…

Выражение «по тексту» — одно из самых любимых в богатом арсенале полковника, его применение означает хорошее настроение и сверхдоброе отношение к собеседнику.

Когда Клименко открывал дверь — очередное «торможеие».

— Погоди еще немного… Видишь ли, — непривычно заколебался полковник, решая, стоит ли сообщать подчиненному очередную новость, — тут такое дело получается… Короче, позвонили из министерского олимпа, потребовали немедленного ареста Красули… Черт их знает, откуда им стало известно о ее существовании? В газетах лично я не читал, наши ребята — не из болтливых. А вот, на тебе, прознали… Сначала огорошили криками о бездеятельности уголовного розыска, пользуясь которой, бандиты прямо-таки терроризируют москвичей, потом, без передышки, — пожелание-приказ: повязать!

— Но мы же решили…

Полковник отчаянно манул рукой. Задел стакан с остывшим чаем, смахнул его на пол. Носовым платком аккуратно протер забрызганные папки.

— Кто там считается с нашими решениями и мнениями, наивный ты человек! Нынче с профессионалами поступают, как с лошадьми на пашне — погоняют и погоняют, не взирая на усталость и жару… Короче, придется брать Красулю. Лучше всего сделать это во время наезда бандитов на квартиру коллекционера. При разговоре с Федоровым учти и действуй соответственно… А жаль, страшно жаль — какие теряем возможности выйти на другие преступные группировки! И подставляем Мальчика, вернее, не подставляем — выводим из игры. После ликвидации красулинской банды он останется не у дел… Вот ты и поработай с отставником, вот и пощупай его внутренности…

Непонятно. Если принято решение брать Красулю — зачем вербовать ее любовника? Насколько понял Василий — операция по разгрому очередной преступной группировки исчисляется днями, за это время отставник ничего полезного сделать просто не успеет.

Но опять-таки — приказ есть приказ.

Девяносто процентов советов и рекомендаций Клименко привычно пропустил мимо ушей, оставив в перегруженном сознании только самое основное. В том числе, возможное участие в задуманной Красулей операции зарубежной мафии.

Никто в уголовном розыске даже подумать не мог, что предстоящий арест женщины-бандитки — результат некоего механизма, запущенного обычным телохранителем видного политбосса Ангелом… * * *

Пришло время заняться самым нелюбимым делом — слежкой. В восемь утра открывается клинский почтамт, в семь вечера закрывается. С восьми до девятнадцати — рабочий день сыщика. Василий прогуливается неподалеку от входа, фиксируя настороженными взглядами не только мужчин, но и женщин, — Федоров может послать кого-нибудь со своим паспортом, оформит доверенность.

Для разнообразия сядет за столик и, наморщив лоб, пишет многостраничные послания. Прогуливается по залу, изучая выставленные на продажу детективы и газетную макулатуру. Сидит в жестком полукресле возле переговорного пункта, поглядывает на часы и горестно покачивает головой. Дескать, повсюду — реформы, а вот в междугородней связи — прежний застой, сколько ожидаю и все бесполезно — не дают Новосибирск, хоть лопни не дают!

Короче, изобретает разные занятия, оправдывающие пребывание в почтамте.

На третий день показался, наконец, Федоров. Пришел самолично, не используя «подставок». Окинул взглядом операционный зал, прочитал надписи над окошечками и подошел к нужному. Хмурый, чем-то недовольный.

Клименко не стал торопиться — пусть «клиент» получит деньги, авось, подобреет и не станет упрямиться. Судя по встречам в молодые годы, Михаил отличается бычьим упрямством. Упрется рогами — с места не сдвинешь. Впрочем, сколько лет пролетело, авось, годы смягчили натуру бывшего капитана.

На всякий случай подал условленный сигнал оперативнику — блокируй, дескать, выход, как бы не упустить «подозреваемого». Оперативник прошел к дверям, передал приказание Клименко коллеге из наружного наблюдения.

Все, теперь Михаил не уйдет, можно начинать операцию.

— Не торопись, Мишка, поговорим, — миролюбиво остановил сыщик Федорова, когда тот, небрежно засунув в боковой карман пиджака пачку купюр, двинулся к выходу. — Не узнаешь?

Отставник изумленно поглядел на приставучего мужика и вдруг тихо ойкнул. На подобии деревенской бабы, увидевшей в своем огороде соседскую козу.

— Боже мой, Васька? Откуда ты взялся, дитя мамино? И кто «расписался» на твоей физиономии?

Чувствуется — Федоров совсем не обрадован встречей со старым другом. Он не может не понимать — встреча заранее спланирована уголовным розыском, значит, за бывшим красулинским любовником все же следят. Зачем? В чем его могут обвинить? Не в том же, что он забрался в постель к преступнице и старательно отрабатывал полученные от нее немалые деньги? Глупо даже подумать.

— Нашлись — расписались, — вздохнул Клименко. — Теперь по гроб буду носить бандитскую отметину… А ты как попал в Клин? Чем занимаешься? Наверно, по прежней специальности? Как жена, дети?

Они шли по аллее чахлого бульвара. Сыщик забрасывал друга вопросами. Федоров старался либо отмалчиваться, либо отвечать короткими фразами. Да, нет, может быть.

Два оперативника блокировали друзей: один шел впереди, оживленно болтая со спутницей, тоже — офицером уголовного розыска, второй — сзади, заботливо поддерживал под локоток старого пенсионера, что-то нашептывая ему в оглохшее ухо. Оба не сводили взглядов со спутника Клименко. Черт его знает, этого незнакомца, что таится в глубине его сознания? Ударит ножом москвича — начальство до инфаркта доведет допросами и обвинениями.

Наконец, нашлась свободная скамейка, втиснутая в густые, давно не стриженные кусты. Оперативники, соответственно, заняли соседние лавочки.

— Странно ведешь себя, дружище, — раздосадованно поморщился Клименко. — Вместо радости от свидания со старым приятелем — какая-то замкнутость, даже — неприязнь. Или у тебя неприятности, или…

— А у кого в наше время — одни «приятности»? Тем более, у пенсионеров. Скажи, Васька, ты появился в Клину случайно или… преднамеренно? Если случайно — поговорим, если по заданию — будь здрав!

Непонятное ожесточение охватило Михаила. Скулы заострились, глаза прищурены, говорит жестко, будто сплевывает. Слишком много бед свалилось на отставника, одна Красуля чего стоит! А тут еще нежданное появление бывшего «гарнизонного сыщика». Милиция при желании отыщет несуществующую вину, посадит в СИЗО, там доказывай, что ты не верблюд…

Клименко заложил руки за голову, потянулся.

— Говорят, старая дружба не ржавеет. Зря говорят. Не только ржавеет, но и покрывается дырами-язвами. Вместо того, чтобы сесть за стол, выпить по стопешнику, вспомнить молодые годы, ты пялишь на меня злобные глазища… Ладно, Мишка, дело твое. Захотел откровенного разговора — держись.

Помолчал, будто нащупывая в темноте первую ступеньку лестницы, ведущую в душу Федорова. В голову ничего путного не приходило, остается единственный вариант — откровенный разговор.

— Да, я приехал в Клин по заданию. Да, наша встреча — не случайность, она заранее спланирована и утверждена моим начальником… А вот цель иная, нежели ты думаешь. Никто не собирается тебя вязать, сажать в камеру, допрашивать…

— Тогда к чему все твои хитрые подходы…

— Повзрослеешь — поймешь. А теперь слушай внимательно, мотай на ус. Мы решили тебе помочь. Удивляешься? — покачал сыщик головой. — Ну, ну, удивляйся, придурок, изображай обиду. Нам все известно: и твоя деятельность в роли совладельца ремонтно-строительной фирмы, которую бандиты используют в своих целях, и фактически развал семьи, и сексуальная связь с преступницей.

— Предположим, правда. Разве это подсудно? Не существует статьи… Впрочем, кажется, догадываюсь… Вербовка, да? Или как еще у вас называется эта грязная процедура?

Пришел черед смутиться сыщику. Но ненадолго — он быстро оправился. Засмеялся.

— Слишком возносишь себя, подполковник. Вербуют тех, кто может принести пользу сыску, а ты кто? Любовник бандитки, ее доверенное лицо? Для нас — мелко и несущественно.

Знал Василий в какую точку ударить, чем больней зацепить гордый характер отставника. Еще в гарнизоне Кедровый заметил — Мишка слишком болезненно воспринимает малейшее унижение.

— Говоришь, мелочь, несущественно? Как для кого. Красуля от меня ничего не скрывала… Ты вот будто штампом прихлопнул: бандитка, преступница. А это такая женщина — ты представить себе не можешь. Жестокая и добрая, подозрительная и доверчивая. В любви раскрывается на подобии сбрызнутой утренней росой розы…

Проговорил и вопросительно поглядел на Клименко. Понял ли тот сказанное или не расслышал?

— Договаривай, дружище, не останавливайся. Авось, помогу вылечиться. Зря ты подозреваешь меня в этаком «штампованном» отношении к живому человеку. Но, как не крути, как не выгораживай, твоя любовница — опасная преступница. Вот и давай поговорим о ней с этих позиций…

Дальше разговор пошел веселей. О вербовке — ни слова, но она так и витает над головами собеседников, так и вторгается в их сознание. Михаил ожидал предложения подписать заранее заготовленный сыскарем бланк, Василий выжидал удобного момента. Он все еще колебался, не был уверен в необходимости вербовки, мало того, считал ее вредной для дела. Вдруг отставник сообщит что-нибудь ценное и без бумажной волокиты.

— Вспомни, Красуля не говорила тебе что-нибудь необычное?

Федоров задумался.

— Дня за три до моего… бегства упомянула о коллекции Моревича… Дескать, очень ценная… Спрашивала о результатах оценки предстоящего ремонта его квартиры, где тот будет жить во время ремонта… Неожиданно предложила самой навестить заказчика…

— Когда? — будто подстегнул подполковника сыщик.

— Не знаю… Кроме того, здесь в Клину случайно встретился с шестеркой Жетона. Парняга хороший, по глупости, как и я, очутился в болоте… Он и рассказал — Жетон по наводке сверху подрядился замочить сына коллекционера, политического деятеля… Тот вроде принадлежит к оппозиции. Странно, и Жетон, и Красуля нацелились на одну и ту же семью…