"Дочь банкира" - читать интересную книгу автора (Карасик Аркадий)

Глава 17

Трехдневное пребывание в доме Профессора, действительно, напоминало пребывание в стране чудес. Еда дорогим гостям доставлялась в их комнаты специальным слугой, запасы спиртного в баре ежедневно пополнялись, в распоряжении влюбленной парочки — бассейн, широкоформатный цветной телевизор, огромный набор фильмов разного содержания — от откровенно сексуальных до зарубежных боевиков.

Молодые «супруги» активно притирались друг к другу. Никаких размолвок, даже малейшего недовольства, полное согласие. Вавочка потеряла присущую ей ироничность, Николай будто плавал в теплом море блаженства и нежности. Бессонные ночи, когда они не могли насытиться любовью, плавно переходили в такие же блаженные дни.

Профессор не докучал им — появлялся редко, всегда с обаятельной улыбкой на сухощавом лице и с непременным букетом роз в руках. Осведомлялся о здоровьи и настроении, заботливо спрашивал — не нуждаются ли гости в чем-нибудь. Короче, выполнял обязательную процедуру, отличающую культурного человека от примитивного дельца.

Радужное настроение немного портила перекрашенная блондинка. При встречах во время обязательных прогулок бросала на гостью пренебрежительные, обидные взгляды, зато обещающе дарила улыбки её симпатичному кавалеру.

Сначала Вавочка хотела по своему рассчитаться с обидчицей — попортить ей дурацкую прическу и пройтись острыми коготками по физиономии. В свои людоедские планы она посвятила любовника.

— Зря ты так, — отсоветовал он. — Самое грозное оружие любого человека — равнодушие. Оно ранит врагов и излечивает пострадавших. Советую попробовать.

Обычно неуступчивая девушка, подумав, согласилась с Николаем и решила последовать его совету. Ведь главное — не сексуальная корова, а её хозяин. А он ведет себя безупречно вежливо, будто компенсирует хамское поведение своей пассии.

Родимцев не уставал удивляться. И это, так называемый преступник? Дай-то Бог, чтобы все законопослушные граждане России были такими чуткими и приветливыми!

На третий день пребывания в загороднем доме, утром, Профессор, предварительно постучав в дверь, вошел к молодоженам. Утомленная девушка, укрывшись по горло простыней, все ещё дремала в постели. Ночь выдалась трудной, Николай будто обезумел — ласкал её тело практически без перерыва. Она пыталась отделаться от его приставаний смешливыми пожеланиями, но губы и руки желанного мужчины делали свое — Вавочка тоже теряла голову.

Неутомимый любовник плескался в ванной комнате.

— Доброе утро, — вежливо поздоровался хозяин, получив разрешение войти в спальню. — Извините за ранний визит, но в коммерции время не считано… Как договаривались, паспорта, медицинские страховки, водительские удостоверения.

Медленно перечислял сработанные документы и так же медленно, словно подчеркивая важность выполненного задания, выкладывал их на прикроватную тумбочку. Каждый из них припечатывал холенным пальцем с золотым перстнем. Закончив, выжидательно остановился напротив постели. Смотрел не на женщину, укрывшую наготу простыней — на тумбочку. Словно решал — продешевил или выгадал?

Все понятно, ожидает платы за труды. Не потому, что оговоренная сумма имеет для миллионера столь уж серьезное значение, но в бизнесе терять даже один цент не принято.

— Коленька! — позвала Вавочка из-под простыни. — Будь добр, младенчик, достань две тысячи баксов.

Дипломат с деньгами спрятан в гостиной за телевизором. Завернутый в банное полотенце Родимцев прошел мимо Профессора, вежливо пожелал доброе утро. Через несколько минут снова появился в спальне — протянул хозяину дома две пачки банкнот.

— Пересчитайте, пожалуйста, вдруг — ошибся.

— Что вы, какой пересчет! — поморщился миллионер, пряча деньги во внутренний карман пиджака. — Я ещё не дошел до подобной низости.

Ничего себе — низость, две тысячи баксов! И это — плата за обычные корочки, ксивы?

— Я пригласил на отдых известных музыкантов, — Профессор искусно сменил больно уж приземленную тему о деньгах на творческую. — Буду рад, если вы отложите намеченный от»езд и насладитесь музыкой вместе со мной.

— Отпадает, — Вавочка словно поставила неопровержимый диагноз. — После завтрака уезжаем. Поезд уходит вечером, билеты заказаны.

Профессор с сожалением развел руками.

— Жаль, очень жаль. Но я вас понимаю, действительно, находиться в Москве для вас слишком опасно… Кстати, советую, не пользоваться перегруженными дорогами, могу подсказать другой маршрут.

И обаятельный хозяин начертил на листе бумаги подробную схему. Где поворачивать, в каком месте находятся посты ГАИ, какой участок проселочных дорог наиболее безопасен.

— Имеется одна просьба. Так себе — микроскопическая. У моего друга мать лежит в больнице. Хочу поинтересоваться, как она себя чувствует.

— Ради Бога! — простер руки к потолку хозяин. — Вот вам сотовый телефон, можете зврнить куда хотите. Никто подслушивать не будет.

И все же Вавочка разговаривала метрах в ста от бассейна, в котором наслаждались Профессор со своей Риммой. За их далеко не безгрешными шалостями с интересом наблюдал Николай. Девица отчаянно визжала, а сама так и липла к любовнику. А он пытался забраться под купальник. И сверху, и снизу.

Интересно, как вела себя в подобной ситуации Симка, равнодушно подумал Родимцев, тоже отбивалась бы или, в свою очередь, возбуждала любовника? Воспоминание о канувшей в Лету любви не огорчило и не порадовало парня. Ибо и прошлое, и будущее заслонила Вавочка…

«Фордик», трудолюбиво пережевывая дорогостоящий бензин, мчался к Москве. На этот раз Вавочка вела его аккуратно, старательно выполняя все Правила дорожного движения, вежливо уступая дорогу более настырным легковушкам. Поминутно поглядывала на схему Профессора, точно следовала всем её указаниям.

— Почему ты решила ехать поездом? — опасливо оглядывая машины и обочины, поинтересовался Родимцев. — Самолетом намного быстрей и менее утомительно.

Ему страшно хотелось, наконец-то, покинуть перенаселенную столицу. Снова, как и после изгнания его из симкиной квартиры, он превратился в бесправного беглеца.

Антон не успокоится, не даст вольную своему новому агенту, невыполнение важного задания расценит предательством. А с предателями силовые структуры расправляются лихо, времено закрывая глаза на права человека и новые законодательные акты.

Не останется в стороне и Ольхов, который лишился и солидной части своих богатств и дочери, она же — любовница. Банкир пустит по следам беглецов самых ловких своих ищеек. Во главе с тошнотворным Бобиком. В поисках охотно примут участие и Ром с Полканом, которым не захочется терять такую выгодную работу. Рекс на время позабудет десантное родство, он тоже бросится в погоню, поощряемый обещанием получить на свой счет в банке несколько десятков кусков баксов.

А кто противостоит этой своре гончих? Два ствола, из которых надежный только один. Девушка способна разве поугрожать своим несерьезным минипистолетиком — выстрелить не решится.

Трехдневное медовое время расслабило парня, в горячих об»ятиях Вавочки он забывал обо всем. Но возвращение в грешный мир будто окунуло его все в то же болото тревожного ожидания.

Вон из тех кустов могут достать из гранатомета… Два парня на стоянке автобуса провожают «фордик» внимательными взглядами, под ветровками явно прячутся автоматы… Водитель «ауди» опасно притерся к боку «фордика», будто приготовился выстрелить…

— Ты меня не слушаешь? — обидчиво поджала губки Вавочка. — Третий раз об»ясняю — лишние ментовские проверки нам ни к чему. Особенно, учитывая содержимое дипломата. А в аэропортах менты — на каждом шагу… Не волнуйся по пустякам, младенчик, возьмем двухместное купе, целую неделю будем наслаждаться.

Упомянув о предстоящем наслаждеии, Вавочка выразительно поглядела на любовника. Как он отреагировал на столь щедрое обещание? Не потребует он остановиться под развесистым деревом и выплатить «аванс»? Если признаться честно, она не против.

Мысленно нарисовав процесс расплаты, девушка густо покраснела. Здорово у ней получается краснеть, не так, как у других женщин. Сначала стыдливо загораются мочки ушек, они, будто два факела, поджигают пухлые щечки, пожар перекидывается на шею и верх груди.

Парень не отреагировал, не полез с поцелуями — пытливо оглядывал обгоняющее «фордик» светлозеленое «ауди». Когда машина исчезла за поворотом, облегченно вздохнул и вытер со лба выступивший пот.

Девушка обидчиво поморщилась. Не привыкла она к мужскому равнодушию, ожидала совсем другой реакции.

Минут через десять за «фордиков» увязалась белая «волга». Не обгоняла, не сворачивала — шла следом.

— Кажется, нас пасут.

Вавочка бегло посмотрела в зеркало зажнего вида. Загадочно улыбнулась.

— Не бери в голову, младенчик. Обычный выезд какого-нибудь совхозного директора.

Действительно, «волга» свернула на узкую бетонную дорожку, ведущую к нескольким коровникам. Вместо неё — салатовый «жигуль». Тоже не обгоняет.

— Видишь, я права. Дорога — глухая, ни дачных, ни садовых участков. Частников почти нет, ментов — тем более. Поэтому не трусь.

— Но почему не обгоняют? Едешь ты медленно, не удираешь, «жигуль» тоже плетется. Значит — пасет.

— Ничего подобного, — упрямилась девушка. — Обычный автолюбитель. Быстро ехать побаивается… Не тревожься, милый, все будет — о, кей!

— Спасибо, — неизвестно за что поблагодарил парень. — Я не боюсь, отвык бояться… Хочу спросить… Только не обижайся, ладно? — девушка согласно кивнула — не обижусь. — Тогда в коридоре Ольхов назвал тебя…

Мерзкое словечко «шлюха» никак не хотело вылетать — застряло в горле, до боли травмируя его острыми гранями. Но Вавочка поняла. «Фордик» вильнул на ровной дороге, застыл на обочине.

— Скажи, Коленька, тебе никогда не доводилось быть голодным? Когда даже на кусок хлеба нет башлей?

Родимцев неопределено пожал плечами. Есть ли в России нормальный человек, не попадавший в подобную страшную ситуацию? Исключая, конечно, богатых и сверхбогатых.

— Так вот, видеть голодной мать-инвалидку намного страшней… А я видела… Поэтому когда мне предложили поехать в Испанию на высокооплачиваемую работу, согласилась без колебаний. Полученный аванс, до копейки, отдала матери и поехала. Там меня продали в дом терпимости. Норма — не меньше десяти мужиков за рабочий день. Не выполнишь — избиения, все тот же голод… В Севилье меня увидел Ольхов. Влюбился, выкупил и увез в Россию… Вот и все…

Николай молчал. Только ласково поглаживал безвольно лежащую на баранке ручку. От одного зека на зоне он слышал об ужасной судьбе за рубежом русских рабынь.

Внезапно ему стало нестерпимо горько, захотелось поскорей оказаться в непроходимой тайге, где нравы проще и доброта не исчезла. Устроятся они в каком-нибудь леспромхозе, он пойдет работать на лесосеку, Вавочка — продавщицей местного магазинчика.

Через полдня — поезд, отдельное двухместное купе, мечты о светлом будущем.

И все же лучше было лететь…

Как в воду смотрел!

Впереди — пост ГАИ. Странно, на схеме Профессора он не отмечен.

Николай машинально поглядел назад. Салатовый «жигуль» исчез. Скорей всего свернул на перекрестке. Но вполне может быть — завершил слежку, подставил кому-то заказанных беглецов.

Возле будки поста — два милиционера в бронежилетах с автоматами. Автобус. Скорей всего на нем доставили на отдаленный пункт смену. Ничего серьезного.

Повелительное движение жезла — к обочине.

Раньше — никаких проблем: одна фамилия Ольховой в паспорте заставляла ментов любых званий и рангов принимать стойку смирно. Сейчас, после вскрытия банкирского сейфа это исключается. Плюс — два ствола и дипломат, набитый баксами.

Единственная надежда на штраф. Нарушила Вавочка какие-то правила, превысила скорость, не так обогнала. Кинет нарушительница бдительным гаишникам пару кусков родных рублевок — все дела, мигом отстанут.

Не получилось. Едва «фордик» остановился, из автобуса выскочили несколько омоновцев. В обычной униформе: бронежилеты, короткоствольные автоматы.

Родимцев и Вавочка опомниться не успели, как их вытащили из машины и бросили на капот.

Даже для женщины не сделали исключения.

Случайность? Отпадает, все заранее подготовлено: и гаишники с их жезлами и автоматами, и омоновцы в припаркованном автобусе. Значит, кто-то стукнул.

Для того, чтобы определить источник «стука» не требуется особых логических способностей. Ибо время выезда из загороднего участка гостеприимного босса, марку машины и маршрут знал только один человек. Профессор. Тот самый интеллигентный, вежливый и доброжелательный мужик, манерами которого Родимцев так восторгался.

За автобусом спрятан знакомый «мерс». Из него выбрался Ольхов. Под охраной Рома и Полкана. Бобик остался в машине. В правой руке банкира дорогой безделушкой — пистолет с перламутровой рукояткой. Банкиру больше подошла бы компьютерная мышь или старомодные счеты. Оружие держит наперевес, неловко, с опаской, палец не лежит на спусковом крючке, прижат сбоку.

Когда омоновцы обшмонали парня, отобрали сумочку у девушки, банкир медленно подошел к ним.

— Спасибо, ребята, — самым что ни на есть сладким голосом поблагодарил он ментов. — В машине сидит мой казначей — рассчитается. И с вами — тоже, — повернулся он к гаишникам. — Не беспокойтесь, эта парочка никуда не денется… Ром, Полкан — ко мне!

Послушные телохранители встали по обоим сторонам задержанных.

Облагодетельствованые омоновцы сели в автобус и уехали. Получив от Бобика свою долю благодарности, гаишники занялись привычным делом: отлавливать машины с лихачами и нарушителями, вытряхивать их карманы. Остался «мерс» и милицейский «газон» с двумя ментами. Менты сидят в машине, беззаботно травят анекдоты, смеются. В «мерсе» Бобик пошевеливает набалдашником носа, ехидно показывает кривые, желтые зубы. Будто готовится сжевать изловленных беглецов

Родимцев оглядел окружающую их с Вавочкой троицу, напрягся. Ольхов — слабак, врезать ему по моргалам — мигом отвалится. С Ромом и Полканом значительно сложней, парни накачанные, тренированные. С ними придется повозиться. Квазимодо стрелять не станет — побоится задеть хозяина. Менты заняты анекдотами.

Но не это остановило Николая — в схватке могла пострадать девушка. — С кем бороться надумал, вошь тифозная? — равнодушно, будто не к человеку обращается — к роботу с неисправной программой, проговорил банкир, в упор глядя в лицо Родимцева. — Застрелил ни в чем неповинного предпринимателя, украл деньги из моего сейфа, похитил мою дочь и решил удрать? Спасибо ребятам, предупредили и выследили. Теперь получишь по заслугам! Не увильнешь, не выкруишься, мерзкий убийца. На дверце сейфа и на пистолете зафиксированы твои пальчики. Свидетели дадут нужные показания.

Наверняка угрожающий монолог относится не столько к Шавке, сколько к его бывшим дружанам: Рому и Полкану. Своеобразная профилактика.

— Послушайте меня, Борис Моисеевич, — прервала монолог банкира побледневшая до синевы Вавочка. — Ваш вонючий рокер во всем признался. Если с Николаем что-нибудь случится — удавлюсь. Вы меня знаете!

— Значит, признался? Ну, что ж, спасибо за информацию — больше он ничего никому не скажет. А ты не беспокойся — ничего с твоим хахалем не произойдет. Я уже обещал тебе, повторяться не собираюсь. Отсидит лет эдак пятнадцать, потом — ещё один приговор — на всю жизнь. Из лагеря не выйдет… Побудь пока в машине, дорогая, подожди меня.

Повинуясь жесту хозяина, Ром бережно взял под руку Вавочку и повел к «мерсу». Бобик открыл заднюю дверь, злобно захихикал. Девушка не сопротивлялась, двигалась будто загипнотизированная.

Рядом — один Полкан. Делает вид, что ничего не слышит, но автомат держит наизготовку.

— На прощание хочу предупредить: распустишь во время следствия и отсидки метлу — замочат. У меня повсюду — свои люди. Поэтому держи язык на привязи.

Родимцев не ответил. Сейчас он думал не о Профессоре, подло предавшем их, не об Антоне, не о больной матери, которая уже выписалась из больницы и ожидает дома беспутного сына, даже не о любимой девушке. Он отлично понимал, что приговорен. Доказать свою невиновность не удастся. Правильно говорила Вавочка: пальчики нетрудно нарисовать, показания свидетелей подделать, факты подогнать один к другому, купленные сыскари и следователи зафиксируют все, что им подскажет благодетель, облагодетельствованные судьи вынесут согласованный с ним приговор.

Все ясно, нового банкирского телохранителя держали про запас, при любых опасных осложнениях, загородиться им, как древние рыцари загораживались непробиваемым щитом. Похоже, сыщики уже вышли на след килеров — нате вам истинного убийцу, не копайте дальше!

И ещё — соперничество. Банкир не мог не догадываться о любовных отношенях между «дочерью» и её телохранителем. Эти догадки усердно подпитывал Бобик. Легко ли всесильному финансисту, мультимллионеру делить с в о ю женщину с другим мужчиной?

Вот они, две причины, которые возвратят бывшего зека в колонию. Теперь уже, наверняка, строгого режима.

Ольхов придвинулся вплотную.

— Еще раз повторяю: не вздумай махать метлой. Во-первых, бесполезно, никто тебе не поверит. Во вторых, никуда от меня не спрячешься: в изоляторе или на зоне все равно найдут и замочат…Кстати, вчера скоропостижно скончался твой дружок Рекс, — многозначительная пауза. — Врачи сказали — отравился испорченными продуктами… Надеюсь, понял расклад?

Убрали Пашку, все же убрали! Купленные врачи выдали подходящий диагноз — отравился парень несвежей пищей, какой-нибудь тухлятиной. Сам виновен…

Зря десантник не решился бежать вместе с Родимцевой и Ольховой…

А что бы это изменило? Стоял бы сейчас вместе с другом перед мстительным, безжалостным палачом.

Удивительно, но известие о смерти друга Родимцев воспринял спокойно. Ибо боль об очередной утрате заслонили совсем другие мысли.

Все же, несмотря на показную уверенность, криминальный банкир боится! Слишком многое узнал Родимцев за время пребывания в особняке, как бы эти сведения, попади они в руки ещё не купленного следователя, не сработали против Ольхова.

Именно боязнь расплаты, а не забота о спокойствии дочери, заставила его не убивать непокорного слугу. Вавочка могла не покончить с собой, а трекнуть в органы. Знала она о проделках пожилого любовника намного больше, чем Николай.

Ликвидировать опасную свидетельницу у Бориса Моисеевича, наверно, не поднималась рука — по своему, по хозяйски он любит выкупленную в испанском бардаке проститутку. Бывшую проститутку.

Да, банкиру удалось закрыть возбужденное уголовное дело, но если появятся новые доказательства — его могут возродить.

— Ты все понял, хлюпик?

Ольхов бьет и бьет в одну точку. Конечно, он не может не понимать, что обещание «не болтать» ни о чем не говорит — обычное сотрясение воздуха. Оно нужно банкиру больше для успокоения окончательно издерганных нервов.

Николай безвольно кивнул. Да, понял, сделаю так, как вы сказали.

Все его внимание сосредоточено на «мерсе», в салоне которого под охраной секретаря-урода сидит грустная Вавочка.

Повинуясь повелительному жесту, Полкан отошел в сторону. И снова Родимцев напрягся. И тут же — расслабился. Два автомата — Полкана и Рома — издали, с разных сторон подстерегали каждое его движение. В окне машины угрожающе шевелился нос-набалдашник. Не успеет Николай взмахнуть рукой — изрешетят пулями.

— Будешь вести себя прилично — подумаю о твоем досрочном, освобождении, — не успокаивался Ольхов, начисто забывший недавние свои угрозы. Говорил тихо, почти шептал. — Походотайствую.

Пленник отлично понимал, что ничего банкир не сделает, не в его интересах ожидать после освобождения Шавки мстительного выстрела или удара ножом. Излишне самолюбивый парень не простит теперяшнего унижения, не расстанется с Веркой.

Значительно спокойней знать, что любовник «сексрабыни» сидит за крепким запором.

Устыдившись несвойственной ему слабости, Ольхов выпрямился, гордо вскинул украшенную сединой голову. Сухо прогворил.

— И ещё хочу добавить: Верка будет жить пока ты станешь молчать.

Последний довод пробил здоровенную нишу в равнодушном отношении Родимцева. Он ответил таким же сухим, деловым тоном. Будто подписал договор о ненападении.

— Все сделаю! Только оставьте Вавочку в покое.

— Я уже сказал, повторяться не люблю…

Ольхов призывно взмахнул рукой. Менты выскочили из «газика», медлено пошли к нему.

— Берите парня и — к себе. Оформляйте, как положено.

Перед Николаем замаячил глухой забор с тремя рядами колючки поверху, наблюдательно-сторожевыми вышками, нары, лагерная баланда, вертухаи…

Зона!

И все же он выдержит, не сломается! А после освобождения или удачного побега — как сложится, всю оставшуюся жизнь посвятит мести. Банкиру, его верным шестеркам, фээсбэшнику, который не смог или не захотел защитить своего агента, вонючему уроду.

В этот список не войдут Ром и Полкан — рядовые исполниители, зарабатывающие на хлеб кровью невинных жертв.

Вот только поймать бы один единственный любящий взгляд Вавочки — до чего же ему сейчас нужен этот взгляд!

Дочь банкира упрямо смотрела в противоположную сторону. На дорогу, ведущую к коттеджу Профессора. Будто мечтала о возвращении к интеллигентному предателю и его жирной «корове».

Значит, она тоже отказалась от вонючего зека, решила вернуться в прежнюю свою жизнь, решил Николай. Погостит у предателя и — под крылышко к пожилому любовнику. Дескать, прости, просадила понты, обмишурилась, возьми свои деньги и по прежнему навещай меня по ночам. Обещаю отработать наследство. Своим телом.

Именно равнодушие девушки оказалось для Николая решающим. Он будто проснулся.

Резкий удар по локтевому сгибу правой руки банкира. Ловко перехватив выпавший пистолет, Родимцев загородился Ольховым, больно вжал ствол в его шею. Заорал таким голосом, что птицы, сидящие на проводах, в панике разлетелись.

— Один выстрел и отправлю вашего хозяина в ад!

Два мента застыли на полдороге к «газику». Ром и Полкан нерешительно опустили автоматы. Бобик не опустил — целился, но не стрелял. Пока не стрелял. Вавочка, расширив глаза, с обожанием смотрела на любовника.

По прежнему прикрываясь плененным банкиром и не переставая угрожающе напоминать охранникам и ментам о расправе, которую он учинит при первом же выстреле, Родимцев подобрался к милицейскому «газону».

— Опустите оружие! — жалобно прокричал Ольхов, увидев, что Полкан все же поднял «калашников». — Бросьте на землю! Приказываю!

Поколебавшись, телохранители и менты послушно бросили автоматы. Бобик не бросил — опустил. С оскалом хищника, из пасти которого вырвали добычу.

Затолкав пленника в машину, Родимцев, не разогревая двигатель, рванул в сторону от поста. Не по шоссе, на котором «марс» через несколько минут догонит его — по лесной дороге с множеством выпирающих корней, ухабов, глубоких луж.

Запоздалая втоматная очередь все же прошлась над беглецом. Наверно, стрелял не Квазимодо — менее умелый стрелок. Скорей всего один из ментов.

На повороте Родимцев притормозил. Ударом ноги вышиб из машины ненужного уже пленника. И поковылял дальше. Именно поковылял — рытвины и корни мешали развить скорость, непривыкший к подобным дорогам «газон» отчаянно выл, дребезжал всеми частями своего изношенного «организма».

Минут через пятнадцать машина наскочила на замаскированный высокой травой пень. Колеса беспомощно крутились в воздухе, двигатель ревел. Будто жалкое насекомое, насаженное на острую иглу. Стянуть «газик» без тягача попросту нереально.

Родимцев плюнул на ментовский транспорт, выключил перегретый двигатель и побежал в сторону от лесной дороги. Вдруг преследователи опомнились, оставили Вавку вместе с трусливым «папашей» в «мерсе» и бросились в погоню. Ром с Полканом — впереди, бегут высматривая, будто вынюхивая, следы недавнего дружана.

Жизнь, завершив головокружительный вираж, возвратилась в исходную точку. С одним существенным дополнением: раньше беглеца преследовали менты и бандюги, сейчас к ним присоединился могущественный банкир.

Что касается госбезопасников — сложный вопрос. После того, как Чередов не получит желанных фотков секретного протокола, он может превратиться из добродушного и всепонимающего наставника в озлобленного врага. А может и простить неудачу малоопытного агента…

Куда укрыться от преследователей?

Николай остановился в лесной чащобе, обреченно осмотрелся. Кажется, придется превратиться в дикого зверя, загнанного охотниками.

— Стой! Бросай оружие! Руки на голову!

Приказание выдано негромко, но повелительно. Не подчиниться — пристрелят, броситься в кусты — пуля все равно догонит. Беглец швырнул в ближайшую лужу ольховский пистолет-игрушку, привычно задрал руки на затылок.

Из за деревьев вышли двое камуфляжных парней. Родимцев протянул к ним руки — для браслетов. Сейчас они защелкнутся.

Наруников не надели, вместо них — знакомый насмешливый голос

— А ты, паря, наблатыкался на зоне. Ловко лапы задираешь.

Антон? Надежда вспыхнула звездчатым фейерверком. И сразу погасла, сменившись безнадежной тьмой. Что можно ожидать от обманутого капитана? Все тех же наручников и камеры в Матросской Тишине. Уж лучше — смерть.

— Ладно, не трепыхайся, милок, все твои беды — позади. Бизнесмена ты не убивал, в телохранителя не стрелял. Доказано. Что касается нашего появления рядом с постом — можешь сказать спасибо банкирской дочери — позвонила, попросила помощи.

Снова — Вавочка?

— Когда позвонила? — глупо улыбаясь, спросил Николай. — Зачем…

— А вот это узнаешь от нее. Спрашиваешь, откуда? От Профессора. Мы его пасем вместе с банкиром, поэтому находились рядом с коттеджем. Вдруг — звонок в Управление. Мне его мигом перепасовали. Деваха слезливо просила защитить от бандитов ни в чем неповинного парня. То-есть, тебя. О себе — ни слова.

— Значит…

— Ничего не значит, — рассерженно фыркнул фээсбэшник. — Никто сейчас не собирается окольцовывать бывшего твоего хозяина. Жалко, но нет достаточных улик. Просто пасем. Появятся улики — посадим. Одной из улик должен был стать протокол с Дейбанком, который ты так и не добыл…

— А как же убийства?

— Причастность к ним банкира ещё нужно доказать.

— И доказывать нечего! — горячо запротестовал недавний беглец, начисто позабыв все свои несчастья. — Схватите Рома и Полкана, прижмите Бобика — расколятся, спасая свою шкуру. Я тоже могу дать показания.

— Успокойся, всему свое время… Продолжу информационную часть нашего базара. А ты, торопыга, слушай и не перебивай.

Собеседники сидели на поваленном дереве. Фээсбэшник постукивал по нему прутиком — будто аккомпанировал. Родимцев слушал капитана, широко раскрыв глаза. Удивлялся необычной откровенности Антона. По его мнению, подпитанному шпионской литературой, сотрудники госбезопасности не любят открывать свои карты.

— Вижу — удивляешься, — насмешливо покривился Чередов. — Зря. Прежде всего ты — наш секретный сотрудник, сокращенно — сексот. Потом — тебе ещё предстоит поработать в заданном направлении… Итак, пока Ольхов прогуливался по Подмосковью, готовил захват неверной любовницы с её глупым хахалем, ФСБ совместно с прокуратурой проводят обыск в его офисе. Изымают документы, допрашивают сотрудников банка. Моей группе было поручено следить за «дружком» банкира, проходящим по одному и тому же делу. За Профессором. Звонок твоей Вавочки спутал нам карты. Пришлось оставить возле коттеджа Профессора трех сотрудников, с остальными я поехал вслед за черным «фордом». Сначала на белой «волге» потом сменил её на салатовый «жигуль»… На всякий случай подстраховать тебя…

И это называется подстраховкой? Ольхов вволю поиздевался, его шавки едва не щекотали пленника нацеленными стволами, Квазимодо щерил в издевательской улыбке безгубый рот, а потом едва не сдали с рук на руки ментам. Для последующих издевательств. И моральных, и физических.

— Мои опасения оказались зряшными. Ты сам справился. Молодчина!

И снова — подробно об обыске в ольховском банке, о поисках достоверного компромата на его хозяина. О фактическом участии Монаха в убийстве бизнесмена и его телохранителя больше — ни звука. Слишком малозначащий факт, чтобы заострять на нем внимание.

Странная откровенность! Зачем?

Единственный ответ — органам до боли понадобилась «помощь» сексота. Кажется, уже не в роли пастуха и стукача — бери выше. Тогда — в качестве кого? Впрочем, какая разница — по емкому выражению Ольхова в современном мире любая услуга требует соответственной платы. Вот и Родимцеву придется отрабатывать помощь госбезопасности.

— Не ломай голову, друже, все значительно проще. На первых порах опишешь на бумаге все известное тебе о банкире: о его связях с криминальными структурами, отмыванием грязных денег, созданием фальшивых фирм, хищениях из государственной казны, манипуляциях с акционированием. Короче — все. Потом будет видно.

Николай, естественно, не выразил ни возмущения, ни согласия на стукачество, ни благодарности за заботу — переключился на самую больную для него тему.

— Как же Вавочка?

— Какая ещё Вавочка? Ах, да, мнимая банкирская дочка. Думаю, ничего плохого «папочка» ей не сделает. В его возрасте молоденькая красивая девочка — самый настоящий подарок судьбы

Последняя фраза — рашпилем по измученной душе.

— Единственная просьба, — перебил слюняво улыбающегося садиста Николай, — освободите девушку из лап убийцы и палача. Ничего не пожалею, все сделаю, как скажете!

Антон внимательно вгляделся в лицо собеседника. Будто пытался проникнуть в самую глубь его сознания.

— Вот оно что! Признаюсь — догадывался, но твердой уверености не было. Любовь! Ладно, подумаю нал твоей просьбой, но сейчас ничего обещать не могу.

Заворчала рация. Чередов внимательно выслушал доклад подчиненного сотрудника.

— Пасите. Глаз не спускать. Только — осторожно, не засвечивайтесь, — отключился и повернулся к Родимцеву. — Ну, вот и все. Почти все. Сейчас мы сопроводим тебя в нашу тюрягу. Там и обсудим остальные проблемы. Включая и освобождение твоей девочки… Не пугайся, временное заключение в наших общих интересах. Пусть Ольхов малость поволнуется, волнение подследственного заставляет его совершать ошибки. А ты укроешься от бобиковых и полканов, которые тебя непременно будут искать.

Чередов поднялся с дерева, потянулся.

— Пора в дорогу. До машин — четверть часа прогулки. Пошли.

В сопровождении двух сотрудников с автоматами капитан и его агент двинулись в сторону от лесной дороги…

Белая «волга» мчалась в сторону Москвы.

Сидя между двумя молчаливыми парнями в камуфляже, Родимцев думал не о хитроумной операции, закрученной госбезопасностью, не о своей роли в ней, не о предстоящей отсидке в камере изолятора — перед глазами стояла нежная и взрывчатая, грубая и заботливая, вызывающе сексуальная и стыдливая девушка.

Антон тоже помалкивал. Видимо, продумывал очередные шаги в порученном расследовании дела Ольхова и его подельников.

Неожиданно запищала рация.

— Слушаю, второй, — негромко откликнулся капитан. — Так… Так… На каком километре?… Понятно… Представитель прокуратуры на месте?… Хорошо… Еду!

Родимцеву показалось, что Антон бросает на него сожалеющие взгляды. В груди зародилось тревожное чувство, принялось расти, пухнуть. Что произошло на подмосковной дороге, какое отношение имеет неизвестно какое происшествие к судьбе беглеца?

— Ты вот что, друже, — повернулся к пассажиру фээсбэшник. — Держи себя в руках, будь мужиком.

— Что случилось?

— Приедем — сам увидишь.

Снова отвернулся от Николая и прочно замолчал.

Наконец, приехали.

К обочине прижался знакомый «мерс». В нем — три окровавленных трупа. Рядом с мертвым водителем — застреленный в упор банкир. На заднем сидении, скорчившись, лежит Бобик.

А возле придорожных кустов за кюветом лицом вниз — мертвая Вавочка. Так спокойно лежит, будто утомилась и прилегла отдохнуть.

Рядом с «мерсом» — оперативка милиции, машина скорой помощи. Сотрудники фотографируют, измеряют, собирают вещдоки. Обычная картина расследования.

Здесь же следователь беседует с двумя свидетелями: пожилой женщиной и юрким пацаненком. Женщина испугана, трясутся руки, по щекам текут слезы, слова вымолвить не может. Пацан, наоборот, оживлен, разговорчив. Наверно, насмотрелся по телеку зарубежных боевиков с горами трупов и реками крови. Возбужденно размахивает руками, от волнения глотает слова,

Антон подошел к следователю, о чем-то заговорил. Видимо знакомы, называют друг друга по именам. Родимцев остался стоять рядом с «волгой», ватные ноги не подчинялись, в голове клубится, почему-то бледно-серый, туман. До него доносятся вопросы и ответы беседующих, но — по касательной, не застревая в мозгу, не вызывая никаких реакций.

— Что по вашему произошло? Я понимаю, что ответить на этот вопрос нелегко, но — хотя бы первые впечатления, начальную версию.

Следователь передал свидетелей работнику прокуратуры. Вместе с Антоном подошел к белой «волге». Вопросительно поглядел на ссутулившегося, бледного парня.

— Не беспокойся, наш сотрудник, — успокоительно произнес Чередов.

— Понимаешь, все ясно и, одновременно, не ясно, — пожал плечами милицейский следователь. — Женщина с сыном возвращались домой из соседней деревни. Увидели, что неподалеку остановилась машина, из неё вышла девушка. Наверно, попросилась в кустики. Наклонилась к открытому окошку, что-то спросила. Ей ответил мужчина, сидящий рядом с водителем. Недовольно ответил, даже — угрожающе. Еще несколько фраз и девушка выхватила из сумочки пистолет… Услышав стрельбу, свидетельница схватила сына и побежала в лес. А дальше начинается сплошная фантастика. Пацан утверждает, что к месту происшествия подкатил милицейский «газик», говорит: слышал автоматную очередь…

— Ром, — ожил Родимцев. — Ром или Полкан.

— Собаки? Зачем? — не понял следователь.

— Шестерки Ольхова, — уточнил Чередов. — Банкир нарек всех своих телоранителей собачьими кличками… Судя по всему, именно они убили девушку. Никакой фантастики — сплошная реальность. Ищите милицейский «газон», вяжите его экипаж. При необходимости обращайтесь к всезнающему моему сотруднику — Николаю Родимцеву. Естественно, через меня. Желаю успеха… Поехали, Коля?

Кажется, капитан потерял интерес к дальнейшему развитию событий. Ольхов выскользнул из цепких рук госбезопасности, переселился в ад, где его допросят безжалостные черти. Остается Профессор и Гном — подельники криминального банкира.

— Подожди, — хрипло отозвался Николай. — Попрощаюсь с Вавочкой.

Он заставил себя перейти кювет, подойти к придорожному кустарнику. Наклонился над мертвым телом. Положил руку на белокурую головку. Что-то прошептал.

Минута… вторая… третяя.

Разогнулся, расправил плечи и возвратился к терпеливо ожидающему Чередову. В глазах — суровая решимость.

— Можно ехать…

Фээсбэшник не стал успокаивать — понимающе кивнул и первым забрался в салатовый «жигуль. Наверно настроение агента его вполне устраивает…