"Дочь банкира" - читать интересную книгу автора (Карасик Аркадий)

Глава 12

Подумав, Николай отогнал «фордик» в знакомый двор неподалеку от особняка. Из незаменимого помощника машина превратилась в кандалы, сковывающие движение. Обратно, в район, где проживает Симка, парень добирался общественным транспортом. Хоть и мучительно, но более спокойно.

Антон сидел на лавочке возлу пруда, с интересом глядя на разворачивающийся на спортплощадке футбольный матч между пацанами. На таких же скамейках неподалеку от него коротали время пенсионеры, две мамаши с колясками да ребятня, болеющая за свои команды.

Старички с газетами в руках тихо беседуют, в основном на политические темы. Мамаши, покачивая коляски, обмениваются свежими новостями. Бабушки сплетничают. Пацаны дико орут.

Родимцев остановился, не доходя до фээсбэшника, недоуменно пожал плечами. По его мнению, чекисты должны встречаться со своими агентами в другой обстановке. Обязательно, в пустынном месте, хорошо просматриваемом и контролируемом. Или — на конспиративной квартире. А тут — пацаны, пенсионеры, женщины…

Может быть, он ошибается и свидание с Антоном ничего общего с вербовкой не имеет? Просто симкин любовник решил ещё раз предупредить своего соперника о том, что не допустит любых контактов сопостельницы с бывшим хахалем? Или похвастается нерожденным ещё наследником, заодно, роняя слюнки, вознесет до небес нежность и заботу Симки?

Впрочем, не стоит гадать, через несколько минут все прояснится.

— Присаживайся, — не оборачиваясь, пригласил капитан, будто увидел будущего агента второй парой глаз — на затылке. — Через полчаса приедет оперативная машина и мы с тобой переберемся в более сокойное место.

Все же, конспиративка, обреченно подумал Родимцев, осторожно присаживаясь рядом с Антоном. Будто скамейка заминирована и при первом же неловком движении оба они взлетят на воздух.

Обстановка на футбольном поле накалялась. Добровольные помощники уже вытащили за его пределы двух травмированных игроков. Третий доковылял самостоятельно.

— Может быть, здесь поговорим? — нерешительно предложил Николай. — Меня отпустили до десяти вечера.

— Успеем. Вообще-то, можно и здесь — самая умная конспирация, когда беседа проходит в толпе. Внимание окружающих рассеивается, они не слушают друг друга — только себя. Но тебе предстоит кое-что подписать, а сделать это на глазах людей — слишком опасно и непрофессионально.

Все же, подписка, на этот раз равнодушно подумал Родимцев, я не ошибся. Впрочем, какая разница? В обрушившийся на его голову тяжелый и запутанный ком несчастий вербовка — не самый худший вариант. Пожалуй, даже — лучший. Ибо агент получает некую защиту, пусть призрачную, пусть невесомую, но — защиту. Органы, используя своего сексота, заинтересованы в его безопасности.

По другую сторону от Чередова на скамейку присел мужчина средних лет. Невыразительное лицо, узкие плечи, наивные глаза — ничего особенного, таких по Москве разгуливают миллионы. Жена из дому выгнала, чтобы не мешал ей заниматься уборкой или безработный мужик решил прогуляться, выветрить из очумелой башки бредовые мысли о возможном получении непрестижного места дворника.

Оказалось, ни то и ни другое.

— Машина — на улице, — с интересом глядя на нешуточное сражение футболистов возле ворот, тихо проинформировал он. — Можно ехать.

— Спасибо, — вежливо поблагодарил Чередов, будто получил исчерпываюую, радостную информацию о выявленной группе предателей Родины. Поднялся, глубоко вздохнул. — Ну что ж, поехали…

Николай представлял конспиративку чекистов именно такой.

Однокомнатная квартира прокурена так, что самый заядлый курильщик, побывав здесь, немедля откажется от пагубной привычки. Обстановка — казенная. Родимцев нисколько бы не удивился, найдя на столе и трех стульях инвентарные номера. Стол застелен скатертью, более похожей на простынь, которую давным давно нужно стирать. На подоконнике — полузасохшие цвета в горшочках. За пыльными стеклами старомодного книжного шкафа виднеются полные собрания сочинений классиков марксизма-ленинизма. На стене — портрет Дзержинского.

— Присаживайся, Коля, будь, как дома, — радушно пригласил Антон, когда они вошли в квартиру. Мужик с наивными глазами остался за дверью. Видимо — на стреме. — Неплохо, конечно, принять по сто граммулечек, но беседа предстоит чисто деловая, не стоит расслабляться.

Похоже, фээсбэшник колеблется. С одной стороны, ужасно хочется выпить, с другой — как поведет себя будущий агент в алкогольной ситуации? Лучше воздержаться. Подпишет ольховский телохранитель обязательство работать на Службу госбезопасности, тогда сам Бог велит спрыснуть знаменательное событие.

Николай сидел за столом, выложив на него руки, сжатые в кулаки. Волновался. Еще бы ему не волноваться — первая в жизни вербовка. Все было — следствие, изолятор, суд, зона, преследование бандитов, сыскарей и чекистов, драки и перестрелки, но никогда никто его не вербовал.

Если, конечно, не считать экзаменов, устроенных Ольховым. Но проверки не завершились подписанием анкет и заявлений. Без бюрократичского «чистописания» — разве это вербовка?

Поэтому будущий сексот с опаской и любопытством глядел на расхаживающего по комнате капитана. Будто кролик на удава, который готовится накинуться на него.

— Думаешь, речь пойдет о Симке? Зря. С ней все заметано и решено — женюсь. Конечно, не ради телки, какой бы аппетитной она не было — ради пацана, которого она носит… Излагаю понятно?

Родимцев молча кивнул. Да, все ясно. Кроме одного — кто завязал в Симке человеческий зародыш: отбывший наказание зек или капитан госбезопасности. А может быть, кто-то третий… четвертый… пятый? Разворотливая девка выберет наиболее выгодного папашу. Не для сына или дочери — для себя.

— Симкина тема отработана, пойдем дальше. Надеюсь тебе известно, что во все времена силовые структуры работали с завербованными агентами. Сами по себе милиция, разведка-контрразведка и госбезопасность ничего сделать не могут. Бессильны.

Капитан безостановочно мерял шагами комнату, попутно заглядывал в буфет, на кухню, в книжный шкаф. Будто подпитывался оттуда протухшими доказательствами читаемой лекции. На оплывшем лице одна гримаса сменяла другую. То — презрительная, то — гордая за свое место в жизни, то — насмешливая.

Соответственно, работали руки. Казалось, они живут своей жизнью, отдельно от выражений лица. Говоря о госбезопасности, капитан ласково огладил томик о железном наркоме. Упоминая о защите отечества от посягательства зарубежников и местных, российских воротил криминального бизнеса, так же ласково прошелся пухлой ладонью по полным собраниям сочинений великих политиков.

Родимцев слушал и недоумевал. Спрашивается, к чему вся эта говорильня? Предложить в лоб сотрудничество — все дела. А Чередов льет и льет из себя жидкий кисель с отвратным запахом плесени.

Неожиданно лекция прервалась. Будто лектор подслушал обидные для него мысли слушателя. Перестал бегать по комнате, присел к столу, наклонился к Николаю. Так близко, что того обдал чесночный аромат.

— Короче, выхода у тебя, парень, нет. Со всех сторон замаран. Поэтому упрашивать и убеждать не стану — не к чему зря терять время. Откажешься — никто тебя не спасет: ни Ольховы, ни, тем более, милиция… Усек?

Очередной кивок подопытного кролика. Усек. Накрепко, до крови.

— Нас интересует все происходящее в ольховском особняке, — голос фээсбэшника посуровел, из него изгнаны сочувствие, поучительность, осталась сплошная засуха. — Ты — умный парень, понимаешь что к чему.

— Не понимаю, — впервые за короткую вербовочную беседу отозвался «агент». — Что именно? Как банкир трахает свою секретаршу, тоже сообщать? Какого цвета нижнее белье у его дочери — информировать?

Сохраняя на лице почтительную гримасу, Родимцев откровенно веселился. Про себя награждал хитроумного вербовщика самыми изощренными словечками, почерпнутыми на зоне. Вахлак, дерьмо собачье, фрайер вонючий, щипач, сявка, овца шебутная!

А капитан разочарованно откинулся на спинку стула, с насмешливым интересом оглядывал наивную физиономию банкирского телохранителя. Раньше тот казался ему более понимающим и умным, сейчас — придурок придурком, дебил дебилом.

Но нередко самые непроходимо тупые сексоты оказываются наиболее полезными. Ибо, не задумываясь над происходящими рядом с ними событиями, просто фиксируют их и — докладывают.

— Исподнее телки — тоже, — назидательно пробормотал он. — Что до любовниц мультимиллионера — в них таится важный источник драгоценной информации. Но нас больше интересуют бумаги и разговоры. С кем Ольхов общается, куда ездит…

— Но я приставлен к его дочери!

— Пока — к дочери, — уточнил Антон. — Думаю, проверки, которые тебе устроили, сами за себя говорят. Охрана Ольховой — одна из них. Похоже, последняя… Все, беседу прекращаем! — пристукнул он раскрытой ладонью по столу. — Пиши согласие сотрудничать с органами.

— Погоди — о согласии, — наморщился Николай, будто решал в уме сложную задачу. — Нынче только собаки брешут бесплатно.

— Говоришь, брешут? — снова Антон приблизил одутловатое лицо. — Учти — один случай брехни может вызвать последнюю в твоей жизни разборку. Из одной ты чудом выкарабкался, вторая окажется роковой… Что касается оплаты — фирма гарантирует. Правда, оклад исключается — не та работа, будешь получать за каждое донесение. Конечно, ежели оно важное.

— А кто определит — важное или неважное? — не сдавался сексот.

— Будь спокоен, хитрец, в госбезопасности имеются эксперты-аналитики, проверят, ощупают со всех сторон и — приговор… Не тяни время — пиши!

— А как это делается?

Родимцев с шариковой ручкой, нависшей над чистым листом бумаги, вопросительно глядел на капитана. Тот медленно, с длительными остановками, диктовал. Одновременно заглядывал под руку нового агента, проверял правильное написание каждой буквы.

— Не вздумай подписываться! — остановил он Николая, который приготовился поставить в конце вербовочного обязательства шикарный размашистый росчерк. — Пиши — источник… Какое бы кодовое имя тебе присобачить? Рыжий — не годится, узнаваемо… Циркуль уже имеется… Ага, вот, будешь Монахом. Больно уж хитрые и наивные у тебя моргалы.

Родимцев аккуратно вывел новое свое имя — невесть какое по счету. Он думал о своем, не имеющем отношения к написанному.

В конце концов, ничего страшного не произошло, согласие стать агентом чекистов — чистая формальность. На подобии экспертов-аналитиков он будет выбирать из распутанного клубка в особняке те ниточки и концы, которые выгодны не Чередову и его дружкам, а источнику Монаху…

На следующее утро, когда хозяйка в очередной раз заявилась полюбоваться мужской статью слуги, Родимцев рассказал ей о непонятной гибели Сансаныча. Если открыт новый сезон охоты на него, тогда мотание Ольховой по главарям криминальных структур и группировок можно считать бесполезным.

— Понятно, — посуровевшим голосом протянула Вера Борисовна. Услышь её сейчас тот же Профессор или Гном — понос обеспечен. — Разберемся, — выбралась она из кресла. — Занимайся гимнастикой, отдыхай — поеду сама.

— Не опасно?

В ответ — сначала ехидная гримаска, потом — очередная отповедь.

— Сейчас безопасно только резвиться вдвоем в постели. Да и то без гарантии подцепить венеру или спид. В соответствии с твоим младенческим возрастом тебе этого не понять…

Три дня Вавочка не появлялась. На четвертое утро снова развалилась в кресле, заинтересованно оглядывая полуголого парня.

— Плавки не жмут? — заботливо осведомилась она. — Я тебе ещё три пары купила — посвободней… Ладно, с плавками, считай, покончили. Теперь — по делу. Твоего Сансаныча замочили не за спасение преследуемого фрайера, то-есть, тебя. Он был хранителем общака, деньги держал в погребе под гаражом. Обращался с ними слишком вольно — купил иномарку, построил дочери дачу. И — поплатился… Так что успокойся, младенчик, не гони зря волну… Завтра утром поедем развлекаться…

Вместе с невольным вздохом облегчения пришло чувство недоверия. Ну, никак не вязался образ доброго и отзывчивого мужика с бандитским банкиром! Подумать только и то — грешно! Но не верить Вавочке Николай не имел права — она никогда его не обманывала.

Парень постарался изгнать из памяти жалость — неизвестно кого нужно жалеть: убитого держателя общака или все ещё живого его дружана? Лучше подумать о предложении Ольховой развлечься.

Ведь её поступки и желания непредсказуемы. То закатывается вместе с личным телохранителем на всю ночь в какой-нибудь круглосуточный кабак, больше смахивающий на престижный бардак. То — в Политехнический музей на лекцию по садоводству. То везет ящики со сладостями и ношенными нарядами в Дом престарелых.

На этот раз её потянуло на природу.

— Поедем, младенчик, искупаемся, позагораем. Конечно, не на отглаженный пляж — терпеть не могу разгуливающих по нему голых, грудастых девок и хлипких, с впалой грудью и тощими бицепсами мужиков. Хочу одиночества!

Фон беседы — до тошноты знакомый. Телка сидит в кресле и роняет сладкие слюнки. Телохранитель с гантелями, в одних плавках — напротив. Демонстрирует широченные плечи и накачанные мускулы. И тоже роняет слюнки при виде оголенных женских прелестей. И сверху и снизу.

Умилительная картинка! Но Николай успел сжиться с ней, нередко она даже нравится парню. Ибо он уверен — общение оголенных особей противоположного пола непременно рано или поздно завершится постелью.

— Интересно, где вы собираетесь в Подмосковье найти одиночество? Область набита людьми, будто сетка с рыбой у удачливого рыболова.

Наедине — «ты», рядом с репинской картиной, хранительницей чертовой коробочки — официальное «вы». Кажется, Вавочка знает причину этого несответствия, помалкивает. Она вообще говорит редко, ограничивается жестами и улыбками.

Вот и сейчас в ответ на возражение Родимцева — загадочная улыбочка. Дескать, какой же ты ещё ребенок, пацан? Слушай старших, более опытных. И все же разговорилась.

— По моему поручению Бобик уже нашел подходящее местечко. Через час, после завтрака, отправляемся. Не забудь натянуть новые плавки. В виде фигового листочка. Будешь выглядеть современным Апполоном… Какой же ты, право, ребенок! Вместо того, чтобы поцеловать дарительницу в обе щечки, он стоит, будто холодная статуя.

Говорит и показывает пальчиком куда следует адресовать благодарные поцелуи. Глаза откровенно смеются, губы приоткрыты, дыхание — взволнованное, учащенное. Дескать, щечки — типичная маскировочка, телка рассчитывает на более щедрую благодарность.

Ну, нет, дорогая садистка, подумал, наклонившись к сидящей девушке Родимцев, знаем твои привычки. Схватишь — выскользнет сорвавшейся с крючка рыбешкой да ещё обрызгает негодующими словами. Он приложился, будто к иконе, к обеим щечкам и занял прежнюю «боевую» стойку. Ноги расставлены, плечи распрямлены, голова поднята.

Настоящий Апполон!

Если садистка продолжает издеваться над бесправным слугой, никто не властен помешать ему делать то же самое. Развел руки с гантелями, глубоко, всей грудью вздохнул. Раз!!! Свел гантели перед собой, выдохнул. Два!!! Мышцы играют, прямо-таки припрыгивают. Наклонился, достав гантелями пальцы ног, резко выпрямился. Свел гантели перед грудью, развернулся вправо, потом — влево.

— Хватит демонстрировать мужские достоинства! — не выдержала испытания девица. — Пошли завтракать. Бобик, наверно, устал бегать вокруг «фордика».

Очередная неприятная новость — квазимодо едет на пикник вместе с ними!

— Пять минут на переодевание и — ко мне!

И снова пришлось подчиниться. Привычка вечно командовать вызывала желание протестовать, обложить командиршу густым матом, но это могло привести к изгнанию из особняка. Следовательно, к возвращению к прежней жизни беззажитного беглеца.

Вдруг обозленный банкир снимет с бандитов и фээсбэшников наложенные им запреты и они снова примутся преследовать?

Поэтому Николай погасил гнев, покорно кивнул.

Когда, переодевшись, он появился в аппартаментах Ольховой, та придирчиво оглядела даренную ею безрукавку, модные джинсы, кроссовки.

— Плавки сменил?

— Так точно, повелительница? — с насмешливой угодливостью отрапортовал парень. — Надел новые, расписные.

— Покажи!

Сделав вид — не расслышал, Николай шагнул к накрытому столу. Вавочка не стала настаивать, видимо, поняла — существует граница, переступать через которую не стоит. Тем более, что на природе она вволю полюбуется на свой очередной презент.

Ольхова обожала демонстрировать щедрость и хозяйственное умение. Каждое утро — подарок. Новая футболка, какие-то необыкновенные кроссовки, стариный медальон на золотой цепочке. Теперь — красочные плавки.

Завтрак — украшенный цветами стол, на котором расставлены самые вкусные, мастерски оформленные блюда. Главное место занимает треска под маринадом, посыпанная мелкоизрубленной зеленью, шоколадное масло, необыкновенно вкусный йогурт.

Родимцев любит вкусно покушать, и, вообще, любая еда вызывает у него выделение слюны. Мать часто подшучивала над сыном, подсмеивалась над его вечным «голодом». Вволю полюбовавшись на жадное выражение лица телохранителя, девушка снова едва слышно замурлыкала.

— За такой завтрак культурный человек обязан соответственно поблагодарить хозяйку.

И снова наманикюренный пальчик притронулся к пухленьким, розовым щечкам. Наверно, недавняя «благодарность» пришлась по вкусу слудкоежке. Пришлось снова приложиться. С максимальным приближением к пухлым губкам.

Удовлетворенно кивнув, девушка уселась за стол, приглашающе кивнула на стоящий рядом стул. Заботливо постелила на коленях гостя накрахмаленную салфетку.

Начали, конечно, с водочки. Запили колой. Принялись за закуски.

Вавочка все подкладывала и подкладывала новые порции. Николай не возражал. Его тарелку можно не мыть — выскоблена до чистоты. Убран творог со сметаной, от рыбы остались одни обглоданные хвосты, выпит йогурт.

— Наелся, младенчик? — заботливо осведомилась хозяйка. — Или — повторим. У меня в холодильнике лежит салат с крабами, тушенная картошка с мясом… Положить?

Посмеиваясь, Родимцев провел ребром ладони по горлу. Насытился до отказа, ни для одной самой вкусной еды не осталось места.

Вышли к машине.

Вавочка оказалась права — урод колобком катался вокруг «фордика», с тревогой поглядывал на наручные часы. Интересно, куда он так торопится, подозрительно поглядел Николай на взволнованного секретаря. Какая разница, приедут они на облюбованное им место на полчаса позже или раньше?

В стороне. в позе постороннего наблюдателя — Рекс. Поймал взгляд друга и многозначительно прищурился. Будто хотел предупредить о грозящей опасности.

Подмигивание бывшего десантника ещё больше насторожило Родимцева… Вспомнился его дружеский совет — перестать ухлестывать за «шлюшонкой».

Увидев вышедшую хозяйку, Бобик поспешно скользнул на заднее сидение машины и затих, положив руки на туго набитые сумки. Набалдашник носа выжидательно шевелится, впалые щеки порозовели. Весь его вид свидетельствует о готовности выполнить любое приказание дочери банкира.

Уж не с ним ли связано молчаливое предупрежение Рекса?

Но сразу уехать не удалось. От накрепко запертых ворот донеслись негодующие голоса, перебранка. Неизвестно какие незванные гости требовали пропустить их к особняку. Два охранника категорически отказывались. Ссылались на запрещение хозяина.

На шум вышел банкир. В темновишневом халате, с толстеной сигарой в зубах. Типичный русский барин образца прошлого века.

— Что случилось? — спросил он, глядя не на охранников — на дочь и её телохранителя.

— Говорят — из прокуратуры. Для обыска. Показывают ордер.

— Пусть подождут.

Ольхов неторопливо извлек из кармана халата сотовый телефон, набрал известный ему номер. Говорил, по прежнему не сводя взгляда с «фордика».

— Михаил Тарасович? Здравствуй, Ольхов тревожит. Твои сотрудники собираются штурмовать мое жилище, ссылаются на твое приказание. Не верю. Какая-то неувязочка.

Раздраженно погрозил Николаю и тот заглушил двигатель.

Из особняка с автоматами в руках выбежало несколько телохранителей. Во главе с Полканом и Ромом. Притаились по обоим сторонам ворот. Банкир отрицательно помотал головой. Парни отступили, но не ушли — присели на лавочках неподалеку от ворот.

— Налоги, говоришь? А почему приехала не налоговая полиция, а твои шестерки?… Понятно… Значит, следователь перестарался? А ты наступи ему на хвост… Сделаешь?… Спасибо… Будь здоров, дружище, буду рад тебя видеть. Днями приглашу на юбилей — вздрогнем.

Банкир отключился, насмешливо оглядел своих охранников.

— Представление отменяется. Отдыхайте.

Через несколько минут за воротами — недовольое ворчание разворачивающихся машин.

— Поезжай, доченька, позагорай. Только недолго, не заставляй меня волноваться…

В ста метрах от дороги, на берегу говорливой речушки — поляна, окруженная березняком. Трава плавно переходит в песчанный пляж. Вокруг — ни живой души, ни одной, даже захудалой, избенки.

— Молоток, Бобик, — похвалила девушка, сбрасывая с себя одежду. — Место отличное. Давай, готовь скатерть-самобранку, ставь на огонь шампуры с шашлыками. А мы с Коленькой окунемся.

Родимцев стащил рубашку, вылез из джинсов. Свежий воздух, пение птиц, река — все это расслабило, заглушило навеянные Рексом подозрения. Подпрыгнул, встал на руки, прошел к воде.

— Куда? — остановила его Вавочка. — Дай полюбоваться на свой подарок. Не тесно в них? Отрастил, бесстыдник, известное место, впору не плавки надевать — семейные трусы.

Она обошла вокруг парня, попробовала не жмет ли ему резинка, огладила, полюбовалась. Будто перед ней не живой мужик — манекен, выставленный в витрине магазина. Сейчас на нем демонстрируются импортные плавки, захочет Ольхова — сдерет их, заменит на какие-нибудь шорты.

На Бобика — ни малейшего внимания. А тот, делая вид, что занимается костром и сумками с провизией, внимательно фиксирует каждое слово хозяйки, отслеживает каждый её жест. Хоботок чуткого носика взволновано шевелится. Можно не сомневаться, что сегодня же вечером он доложит обо всем Ольхову.

Эх, если бы не присутствие урода! Лесная поляна — не комната в особняке, прослушиваемая хозяином, здесь можно не считаться с условностями — подмять под себя сексуальную бабенку. Судя по её раскованному поведению, особо защищаться она не станет, разве пару раз гневно заорет. Больше для приличия.

Делая вид — дурачится, Николай подхватил хозяйку на руки и, не выпуская, бросился в воду. Девушка не испугалась и не стала отбиваться, наоборот, прижалась к голой мужской груди, обхватила руками крепкую шею. Неохотно выпустила только тогда, когда Родимцев нырнул.

В воде игра продолжилась. Со всеми её атрибутами: обливание друг друга, подныривание, смех, радостные возгласы. Даже когда парень, вроде случайно, прижал ладонью тугую грудь Вавочки, она не отстранилась и ничего не сказала.

Эх, если бы не Бобик!

Усердный секретарь, казалось, занимался порученным делом. Расстелил на травке брезент, покрыл его цветастой скатертью, выставил извлеченные из сумок припасы. Салаты, винегреты, зелень, колбаса, сыры. В центре — непременные бутылки с напитками. То и дело подбегал к шашлычнице, со знанием дела поворачивал шампуры.

Над поляной поплыл аромат жаренного мяса.

Казалось бы, ничего опасного, ничего подозрительного. Но урод одним своим присутствием сковывал молодых людей, портил им аппетит. Родимцев, то и дело поглядывающий на берег, уловил стерегущие взгляды ольховского стукача. Тот будто фотографировал шалости хозяйки.

Проголодавшиеся пловцы выбрались из воды. Обсохли на песке и прилегли к накрытому «столу».

— За что будем пить? — шаловливо поглаживая по спине лежащего рядом парня, спросила Вавочка. — За природу?

— Лучше — стандартный тост за любовь, — ответил Николай и тихо, едва слышно прошептал. — Ты не боишься, что Бобик обо всем доложит отцу?

— О чем это — обо всем? — сделала непонимающий вид кокетка. — Разве мы с тобой… естествовались? Что-то я не заметила. И вообще, мне не пять лет, из детских штанишек мы с тобой выбрались, на горшке давно не сидим. Пусть докладывает. Узнаю — уши пришью к пяткам.

Последнее сказано громче, с расчетом на подслушивание.

— Говоришь, ничего предосудительного мы не делали? А как же, к примеру, расценить твои попытки забраться ко мне в плавки? — грубо конкретизировал Родимцев. Подождал и почти неслышно добавил. — Лично я не против, но без свидетелей и пастухов. Типа хваленного Бобика.

Николай умолк, ожидая реакции на сделанное предложение. Если не последует гневной отповеди, он сегодня же вечером перебазируется в её постель. Пусть Ольхов подслушивает и подглядывает, все равно — заберется!

Судя по нервной дрожи, пробежавшей по голому телу девушки, она все слышала и поняла. Похоже, отказа не предвидится. Пусть ничего не скажет — стыдливо покраснеет, метнет лукавый взгляд — даст знать: не против.

Но Вавочка избрала другой вариант. Не отвечая ни да, ни нет, залпом, не чокаясь, выпила полную рюмку водки. Принялась за закуску. Дескать, ничего не расслышала, пусть повторит.

Родимцев повторил бы — в более ясных выражениях, но с шампурами в руках к брезенту подошел Квазимодо. Увидев разворошенный стол, одобрительно что-то пробулькал

— Боже мой, как вкусно пахнет! — вытирая рот краешком скатерти, проворковала Ольхова. — Спасибо, Бобик, спасибо, добрая собаченция. Век не забуду сегодняшнего пикника.

Последняя фраза подброшена не услужливому слуге — адресована Родимцеву. Это и был ответ на его откровенное предложение. Дерзай, милый младенец, буду ожидать и надеяться.

— Кстати, Бобик, не хочешь присоединиться к нашему с младенчиком тосту? За любовь, — полушутливо, полусерьезно предложила Ольхова. — Не вздумай ссылаться на возраст и разные болячки, с ним связанные. Как сказал всезнающий Александр Сергеевич, любви все возрасты покорны.

— Спасибо, хозяйка, но здоровье не позволяет… Шавке, кажется, тоже, — предательски кивнул он на полную рюмку Родимцева.

Вавочка возмущенно вскочила. Возмущение — явно показное, но изображено настолько талантливо, что Николай испугался. Кажется, приходит конец его безопасному проживанию в банкирском особняке.

— Ты тоже отказываешься, младенчик? Ну-ка, выпей, пока я силой не вылила тебе в плавки этот божественный напиток!

— Не пью. С детства не принимаю.

Неожиданно Вавочка откинула голову и звонко расхохоталась.

— Впервые вижу непьющего мужика… Ну, погоди!

Неожиданно она прыгнула на спину лежащего Николая, сильно сжала пухлыми коленками его бока. Приговаривая — выпьешь, все равно выпьешь — ухватила за уши.

Придуманное наказание пришлось парню по вкусу, он ответил таким же взрывом хохота, поднялся на четвереньки и пополз к берегу. Будто оседланный опытной наездницей горячий скакун.

Рев моторов прервал развлечение. Вавочка резво спрыгнула с парня, недоуменно поглядела на опушку. Оттуда чертями из преисподней вырвались три черных мотоцикла.

Остановились метрах в пятидесяти от пирующих. Трое рокеров освободились от касок.

— Гляди, дружан, занято наше место. А ты говорил…

— Ништяк, освободят. Сами не сделают — заставим.

— А телку оприходуем. Гладкая, стерва, видно, непробованная.

Мирно беседуют, не обращая внимания на пассажиров «форда». Будто их судьба давно решена.

Кажется, произойдет стычка, подумал Родимцев. Парни настроены решительно, на очередную проверку не похоже. Намереваются не просто поучить — убить. А его вещи вместе с пистолетом сложены на заднем сидении машины. Услужливый Бобик постарался. Там же — платье Вавочки и её сумочка, в которой — Николай уверен — спрятан дамский пистолетик.

Единственный ствол — у Бобика. Стрелковый тренер шагу не шагнет без оружия. Николай огляделся. Урода нигде нет. Неужели сбежал либо спрятался в кустах?

Ага, вот где он! Бобик сидел в машине на подобии зверя, спрятавшегося в безопасную берлогу. Сидел и с любопытством глядел на разворачивающиеся события. Будто они не настоящие — заранее отрежиссированный тетральный спектакль.

Судя по поведению ольховского секретаря, действительно — не настоящие. Значит, очередная проверка, задуманная хитроумным банкиром.

— Сам слиняешь или помочь? — внешне миролюбиво обратился вожак банды к Родимцеву. На Ольхову не смотрел, с ней все ясно.

— Часа через два уедем, — так же миролюбиво проинформировал Николай. — А что, место забито?

— У нас все везде забито. А ты, фрайер вонючий, убирайся пока цел. Так и быть, не пустим под молотки.

План операции возник неожиданно. У рокеров стволов не видно, значит, вооружены кастетами, металлическими палками и ножами. Выиграет тот, кто начнет схватку первым. Неожиданность — тоже оружие.

Бледная Вавочка не захотела оставить своего телохранителя в одиночестве — стояла рядом, сжимая кулаки.

— Шестерки Профессора или Гнома? — с неожиданной легкой хрипотцой в голосе спросила она. — Глядите, парни, как бы ваш босс не отлакировал вам глупые головы.

Скорей всего, девушка рассчитывала на то, что упоминание кликух криминальных авторитетов напугает нападающих. Не получилось. Главарь рассмеялся и достал из-под полы куртки металлическую дубинку. Один его напарник надел на пальцы увесистый кастет, второй играет ножом. Подбросит — поймает, снова подбросит.

И Родимцев решился.

Прыгать на одном месте, размахивая руками — обречь себя на поражение. Этому хитрые японцы научили своих европейских коллег по восточному единоборству. В России орать и бегать-прыгать не принято — обычно идут в лоб, стенка на стенку.

С диким криком, более похожим на рычание обозленного зверюги, Николай перекатился через голову, подпрыгнул. Снова упал, перекатился. Все эти, казалось бы, ненужные маневры позволили ему максимально приблизиться к нападающим, рассеять их внимание.

Рокер с дубинкой не успел отреагировать и уклониться от удара ногой, за что и поплатился. Ступня угодила в точно намеченное место — по горлу.

Все, один выбыл, с удовлетворением подумал бывший десантник, когда главарь согнулся вдвое и осел на траву.

Особо разглядывать поверженного противника нет времени. Очередной перекат в сторону растерявшегося второго рокера. Снова подпрыгнув, Николай набросился на него, как обозленный дворовой пес на дразнящего его прохожего. Встречный удар кастетом пришелся в пустоту. Родимцев легко уклонился и отправил его обладателя в глубокий нокаут. Когда парень упал — безжалостно добавил — опять же по горлу.

Третий издали бросил нож. Убедился — промазал, и побежал к мотоциклам. Упускать опасно — максимум через полчаса можно ожидать целой своры таких же черных дьяволов.

Добежав до своего мотоцикла, рокер лихорадочно принялся его заводить. Ничего не получалось — машина недовольно фыркала и выпускала рыжие клубы ядовитого дыма.

Килер полностью деморализован — сопротивления не предвидится. Ударом кулака Николай оглушил его и приволок к лежащим без признаков жизни приятелям. Вопросительно поглядел на хозяйку. На подобии гладиатора на арене римского цирка. Как прикажете? Ликвидировать или пощадить?

Брезгливо обойдя вылезшего из машины уродливого секретаря, девушка покопалась в багажнике. Подала Родимцеву невесть для какой надобности лежащий там моток нейлонового шнура. Кивнула на валяющихся налетчиков.

— Свяжи. Хочу побеседовать.

Послушный телохранитель выполнил приказание — так плотно упаковал рокеров, что они сделались похожими на коконы шелкопряда. Израсходовал весь, немалый, запас шнура.

— А топерь, прошу, посиди в машине. Прихвати с собой… этого.

Не дожидаясь, когда его возьмут за шиворот и запихают в багажник, Бобик поспешно забрался на заднее сидение и затих. Родимцев устроился на водительском месте и с интересом глядел на Вавочку. Почему переговоры с бандитами окружены туманом секретности? Даже от человека, спасшего её от насилия. Похоже, в чертовом особняке все малозначащие события и ничего не говорящие беседы сопровождаются жесткими запретами.

Ольхова наклонилась к главарю, похлопала его по щекам. Слева направо, потом — наоборот, справа налево. Голова рокера болталась, как под порывами ветра болтается привязанный воздушный шарик. Более сильные удары ни к чему не привели. Николай забеспокоился — уж не умер ли парень, не нарушил ли он что-нибудь в мерзкой его глотке.

Опрокинутое на голову ведерко речной воды подействовало. У «трупа» открылись глаза. Он бессмысленно глянул на девушку, что-то прошептал. Она тихо спросила — ответил. Из машины ничего не слышно — будто работает телевизор с выключенным звуком.

— Все, — устраиваясь рядом с Родимцевым, задумчиво проговорила Ольхова. — Можно ехать.

— А как же рокеры? Может быть, развязать — пусть убираются.

— Ни в коем случае. Пусть отдохнут — просветлеют мозги. Не бойся, Коленька, не подохнут.

Уже не приывычной «младенчик» — жестковатое на вкус «Коленька»! Ну, ладно, Квазимодо, он то в чем провинился?

— А как же быть с брезентом, посудой?

Ответом — пренебрежительный взмах ручкой. Дескать, не думай о мелочах — вперед.

Ехали молча. На заднем сидении что-то бормотал Бобик. Оправдываясь, ссылался на оставленный дома ствол, на физическую слабость, которая не позволила, дескать, ему принять участие в короткой схватке.

— Заткнись… насекомоядное! — зло прошипела банкирша, не оборачиваясь. — От тебя дерьмом прет, не забудь дома сменить бельишко.

— Ну, ты, шал…

Договорить Бобик не успел — ствол дамского пистолетика заткнул ему рот. Не в переносном — буквальном смысле слова. Но и этого восклицания для Родимцева было достаточно.

С хозяйкой так не разговаривают.

Очередная загадка…