"Книга мечей" - читать интересную книгу автора (Саберхаген Фред)

Глава 3

Бен продолжал спускаться вниз по отвесному склону утеса. При каждом удобном случае он смещался понемногу на юг, поскольку это направление играло важную роль в его плане. Сам план был простым и до безумия опасным — или Бен считал бы его таковым, если бы любой другой курс действий в данной ситуации не казался ему вообще самоубийственным.

У него просто не было другого выбора. Он оказал сопротивление начальнику, напал на офицера и стал дезертиром. Теперь его могло спасти только бегство. Нащупывая опору для рук и ног, он медленно спускался по склону и перемещался в южном направлении.

К счастью, непроглядный мрак постепенно рассеялся. Бен начал различать ближайшие камни и выступы. Рогатый месяц взошел над океаном, и небесный свод очистился от туч. Однако низкий туман по-прежнему скрывал береговую линию, которая находилась внизу на пугающем расстоянии. Шум прибоя утихал и часто заглушался ветром. Иногда Бену казалось, что он слышит отчаянные крики шести людей, запертых в пещере. В такие моменты его пробирала холодная дрожь.

У Радулеску был меч. Но принесет ли он пользу, когда большие белые руки потянутся к людям из тьмы?

Бен отогнал чудовищные образы, возникшие в его воображении. Внезапно он услышал другие звуки, которые заставили его забыть о вымышленных ужасах. Это были тяжелые шаги дракона. Огромный зверь шел по краю утеса в десяти-двенадцати метрах над его головой. Бен продолжал спускаться, отвоевывая у высоты нелегкие сантиметры. У него уже не было пути назад.

Очевидно, дракон почувствовал присутствие человека. Над краем обрыва нависла черная тень. Взглянув вверх, Бен увидел контур головы, блеск чешуи, серебрившейся в свете месяца, и красное зарево опаляющего дыхания. После этого он смотрел только вниз. Дракон зарычал — хотя, возможно, его рассердил не беглец, а яркий свет ночного светила. Ударив огромной лапой по краю скалы, он сбросил вниз глыбы земли и россыпь камней. Бен отделался легкой встряской — шлем дважды спас его голову от болезненных ударов. Чудовище извергло мощную струю огня. Бен увидел, как пламя заструилось по скале рядом с ним. В лицо пахнуло жаром, словно кто-то открыл топку гигантской печи. Но, видимо, дракон побоялся перегнуться через край обрыва — или просто не додумался выплеснуть струю огня на человека. Бен склонялся ко второму варианту и благодарил богов за нехватку интеллекта у таких больших рептилий.

Когда он спрятался под широким выступом скалы, град камней прекратился. С вершины утеса послышались тяжелые шаги, сотрясавшие землю. Они удалялись от края обрыва. Чуть позже дракон еще раз зарычал, но из-за большого расстояния это музыкальное ворчание тут же утонуло в негромком вое ветра.

Бен продолжал карабкаться по склону, словно спуск стал главной целью его жизни. Он бездумно двигался вниз и на юг. И высота утеса покорилась. К своему облегчению, Бен заметил, что крутизна скалы уменьшилась. Он начал спускаться быстрее.

Его путь пролегал вдоль большой выпуклой складки на склоне утеса, под защитой которой он наконец-то мог укрыться от порывов ветра. Взглянув в сторону моря с высоты, едва выступавшей над щупальцами предрассветного тумана, Бен увидел перед собой длинный и узкий морской пролив — фьорд, который тянулся далеко на запад. За ним угадывалась гряда прибрежных утесов, но из-за тумана и неверного света месяца он мог лишь догадываться о том, на каком расстоянии находился противоположный берег.

Однажды ему удалось увидеть карту этой местности, и теперь он вспоминал ее детали. В принципе он мог оставить земли Синего храма еще до рассвета, но для этого ему надо было двигаться на юг, что предполагало переправу через водную преграду. То есть путь лежал через морской пролив. Бен понимал, что, если, спустившись на берег, он не наткнется на лодку или плот — а шанс найти их был ничтожно мал, — ему придется доверить свою судьбу седому владыке глубин. В лодке или без нее он должен был добраться до другого берега.

Спускаясь сквозь туман по поросшей кустами ложбине, он пытался оценить высоту и удаленность гряды за морским проливом. Но ему это не удалось. Он даже не знал, что видел перед собой — материк или остров. Бен был уверен только в одном: если он не покинет этот берег до утра, его найдут следопыты Синего храма. Они могли начать поиск уже на рассвете — с помощью магии и летающих зверей. Если его найдут на этом берегу, он сотни раз пожалеет о том, что не сорвался с вершины утеса…

Склон постепенно выравнивался. Сначала Бен пробирался среди упавших валунов, затем вышел на полосу грубой гальки и тут же почувствовал на лице мелкие брызги невидимых волн. Наконец сквозь туман он заметил буруны прибоя. Конечно, лодки здесь не оказалось. Он не нашел даже куска бревна.

Прошептав молитву Нептуну, Бен остановился на скалистом выступе. Он снял часть одежды и бросил шлем в воду, как подношение богам. Под его ногами кипела морская пена. Не давая себе времени на испуг и размышления, он смело прыгнул в набегавшую волну. Задыхаясь от холода, он всплыл на поверхность и энергично задвигал руками и ногами. Бен понятия не имел, какие течения господствовали в этом проливе. Он отдал свою судьбу на милость богов. Впрочем, смерть в морских глубинах была гораздо лучше тех жутких пыток, которые могли ожидать его в ближайшие несколько часов.

Бен считался хорошим пловцом и, кроме прочего, был мало восприимчив к холоду. Температура воды оказалась вполне терпимой, так что переохлаждение ему не грозило. Рогатый месяц, мелькавший в череде убегавших облаков, служил Бену ориентиром. Большие волны возносили его к небу и низвергали в черные ложбины. Отплыв от берега, он уже не мог судить о том, насколько они помогали или мешали ему двигаться. Время от времени обрывки тумана смыкались над ним, закрывая месяц. В такие мгновения Бен вообще не знал, куда он плыл. Но месяц каждый раз возвращался, и он корректировал выбранный курс.

Ночное светило медленно поднималось вверх по небосводу. Сколько часов он плыл — один или два? Вряд ли прошло так много времени, говорил себе Бен. Иначе уже появились бы признаки рассвета. Он усмехнулся при мысли о том, как трудно будет искать его следы. Ищейки Синего храма найдут на утесе рваный плащ, если только дракон не проглотил его целиком. Возможно, они подумают, что зверь сожрал и Бена. Им никогда не отыскать его в таком тумане. Он уже начал выбиваться из сил, когда из серой мглы перед ним внезапно возникла черная масса суши. Бен снова услышал шум прибоя и удары волн о скалы. Рассвет, поднимавшийся из моря, казалось, подхватил его с собой и вынес на берег. Он прополз на четвереньках пару метров и упал на песок. Задыхаясь от напряжения и еще не веря в свое спасение, Бен прошептал слова благодарности Нептуну. Он очень устал и поэтому дал себе несколько минут на отдых. Неподалеку располагалось подножие высокого утеса. Собравшись с силами, Бен выбрал маршрут и начал карабкаться вверх. Туман, наползавший с моря, поднимался вместе с ним, словно какое-то демоническое существо, которое решило составить ему компанию. Несмотря на влажность, Бен быстро согрелся — энергичные движения не только заставили его вспотеть, но и просушили остатки одежды.

Поднявшись на значительную высоту, он остановился, чтобы осмотреться и перевести дух. Мыс за фьордом казался черной полосой. Облака гасили лучи восходящего солнца, и Бен не видел того, что происходило на плато, с которого он сбежал. Возможно, поиски уже начались. Однако следопыты храма вряд ли могли заметить его в пелене тумана. Тем не менее ему следовало спешно убраться со склона утеса — иначе скоро его будет легко заметить.

Бен стал подниматься быстрее и вдруг с тревогой увидел, что на камнях остаются кровавые отпечатки ладоней — сказалась долгая борьба с острыми выступами скал. Впрочем, он сомневался, что воздушные разведчики Синего храма найдут на этом склоне крохотные пятна крови и выследят его по ним.

Бен решил не волноваться по пустякам. Он делал все, чтобы остаться в живых, и пока это у него неплохо получалось. Если бы он выполнил приказ и смиренно вошел в пещеру, то был бы уже убит — Бен не сомневался в этом. И пятеро других погонщиков тоже погибли бы от белых рук таинственного существа. А теперь офицеру придется оставить солдат в живых. Они понадобятся ему в качестве свидетелей. Высшие жрецы заподозрят заговор и подвергнут Радулеску допросу. Показания погонщиков будут его единственным оправданием.

«Простите меня, господа, но здесь не было никакого заговора. Просто Бен Крепыш не захотел умирать и сделал все, чтобы уцелеть».

Он улыбнулся и продолжил подъем по склону.

Да, его ночное бегство было не чем иным, как попыткой удрать от смерти. Если он покинет земли храма, то, возможно, его посчитают погибшим и постепенно забудут о нем. Хотя вряд ли все кончится так хорошо.

Теперь, когда шанс на спасение стал более реальным, в его уме появились новые идеи. Бен не хотел красть секреты Синего храма, но раз уж жрецы открыли ему такую важную тайну, было бы глупо не попытаться извлечь из нее выгоду — пусть даже с риском для жизни.

Опыт двадцати трех лет убедил его в том, что бедное и полуголодное существование не было достойной судьбой. Конечно, плохо, что мир таков, каков он есть, но тут ничего не поделаешь. Бен хотел обзавестись деньгами — по крайней мере достаточной суммой, чтобы гарантировать себе минимальный комфорт. Как только у человека появляется в кармане золото, он может вести приличную жизнь. Именно по этой причине Бен поступил год назад на службу в Синий храм. Он попытался достичь какого-то успеха и благополучия — решил заработать немного денег. Мужчина должен иметь определенный капитал — особенно если женщина, которую он любит и хочет удержать, питает склонность к состоятельной стабильности.

Когда Бен пришел на вербовочный пункт и предложил свои услуги, отсутствие образования помешало ему занять хорошую должность. Он не годился для легкой работы за письменным столом, чтобы вести учет богатствам храма, определять налоги с прибыли и проценты по невыплаченным долгам. Он видел писарей, загруженных работой. Они сидели за длинными столами и что-то быстро записывали в толстые книги. Это выглядело легкой жизнью. Но его отправили в гарнизон — простым солдатом.

Бен привык к невзгодам и бедности. И он не возлагал на службу больших ожиданий — особенно в начале карьеры. Так что участь новобранца его не пугала. Он уже участвовал в сражениях — причем не раз и не два; а тут его направляли в тихий гарнизон Синего храма, где никогда ничего не случалось. Казенная одежда, нормальные харчи и никаких проблем, если солдат выполнял приказы начальства.

Однако этой ночью, к своему большому удивлению, Бен не только ослушался приказа, но и оказал физическое сопротивление…

Он мог бы наняться в другой храм или армию. Работу и службу предлагали многие — примерно на тех же условиях, что и Синий храм. Но последний считался самым богатым, и Бен избрал его. Он не питал наивных надежд на то, что тут же станет получать большие деньги. Да и кто позволил бы новобранцу так быстро разжиться добром? Но Бен знал, что сокровища Синего храма находились где-то рядом, и эта мысль влекла его, как свет звезды. В ту пору он убеждал себя, что присоединяется к духовному братству из-за моральных принципов — жрецы храма славились своим отказом от притеснений и насилия, к которым часто прибегали другие властители мира. Например, Темный король, Серебряная королева Ямбу или покойный герцог Фрактин.

Синий храм поклонялся богатству. Его жрецы были жнецами и накопителями золота. Они знали, как вытянуть деньги у любого человека, будь он богатый или бедный, святоша или зубоскал, наивный друг или смертельный враг. Синий храм финансировал и косвенно контролировал основную часть мировой торговли. Койка Бена находилась в караульном помещении — вдали от внутренних залов, где обсуждались важные вопросы о финансах, — но информация сочилась сквозь стены и доходила до него. Он знал, что утром жрецы принимали дары богача в обмен на лекарство от страшной болезни, а днем брали налог с голодной и бедной вдовы, оставляя ей жалкие крохи, на которые она могла прожить до следующего года, чтобы вновь заплатить им какие-то деньги. В то же время храм без устали жаловался на свою нищету и постоянно твердил о том, как много средств тратит на защиту мира и людей от политических и финансовых потрясений. Солдатам вдалбливали в головы, что они были обязаны жертвовать своими жизнями, сражаясь за последние крохи оставшегося имущества. На самом деле все приобретенные богатства храма увозились в тайное хранилище. Чтобы скрыть отток капитала, людям говорили об огромных расходах на благотворительные цели. Солдатам непрерывно напоминали, как дороги их скудное жалованье, амуниция и питание, как важно, чтобы каждый из них — особенно тот, кто однажды надеялся получить повышение или пенсию, — возвращал часть заработной платы в виде щедрых пожертвований храму.

И действительно, если человек служил двадцать лет подряд и ежегодно отдавал существенную часть своего жалованья храму, то при увольнении он получал обещанную пенсию. Правда, никто не говорил о том, насколько она была велика. Во всяком случае, жрец, принимавший Бена на службу, намекнул на солидную сумму, хотя и не стал объяснять, каким образом ее получали солдаты.

Одним словом, по финансовым и другим причинам служба в храме не принесла Бену тех благ, на которые он рассчитывал. Ему хотелось уволиться задолго до событий прошлой ночи. Конечно, будь у него деньги, он мог бы выкупить свой вербовочный договор. Но состоятельный Бен никогда не пошел бы на службу. Он женился бы на Барбаре, и ей больше не пришлось бы скитаться по свету вместе с балаганом и ярмаркой. Они купили бы себе небольшую лавку или магазин в каком-нибудь процветающем, богатом городе с высокими стенами…

Он уже год не видел Барбару и скучал по ней сильнее, чем мог предположить. Ему не хотелось возвращаться к любимой женщине без денег — без начального капитала для той состоятельной жизни, о которой она мечтала. За время службы он отправил ей с оказией два письма, но в ответ не получил ни одного. Возможно, Барбара жила теперь с другим мужчиной. Впрочем, она не клялась ему в верности.

Вербуясь на службу в Синий храм, Бен надеялся добиться какой-то постоянной должности с приличным окладом, чтобы посылать часть денег Барбаре. Теперь, оглядываясь в прошлое, он понимал, насколько глупой была эта надежда. Хотя, когда его зачислили в солдаты, все другие надежды стали выглядеть еще глупее.

Рассвет поторапливал Бена, и он продолжал взбираться по склону. Этот утес не был таким отвесным, как тот, по которому он спускался в темноте. А может, свет утреннего солнца делал легким то, что было трудным ночью. Вскоре он достиг небольшой ложбинки, по которой можно было подняться до самого верха. Бен не имел понятия, что найдет за краем утеса. Главное, чтобы земли на верхнем плато не принадлежали Синему храму. Он надеялся на это и очень боялся ошибиться…

Поднявшись на несколько метров, Бен снова осмотрелся. Склон становился более пологим, и у самой вершины виднелась белая изогнутая полоска, которая выглядела как тропа. Сделав еще полсотни шагов, он взглянул на тропу и едва не опешил. Там, где прежде никого не было, на большом квадратном камне сидел человек и рассматривал море.

Казалось, мужчина не замечал поднимавшегося к нему Бена. Судя по всему, у него не было оружия, но его широкий серый плащ мог скрывать под собой и нож, и пращу. Сам плащ не выглядел частью солдатской или монашеской одежды. И мужчина вряд ли был часовым. Однако он находился в таком месте, которое выбрал бы любой военный наблюдатель. Кроме того, этот человек по тем или иным причинам мог помешать Бену подняться на тропу, поскольку его положение давало ему определенные преимущества. Карабкаясь вверх, Бен думал о том, что сказать незнакомцу. Он мог представиться моряком, потерпевшим кораблекрушение. В уме уже складывался рассказ о нескольких днях тяжелого дрейфа на обломках корабля, о волне, которая подхватила его и выбросила на берег у этой гряды утесов. Хорошая идея! Такую историю могли принять. Бен выглядел достаточно усталым и мокрым, чтобы соответствовать ее содержанию.

Мужчина, сидевший на камне, не обращал на него никакого внимания. Он посмотрел на Бена лишь тогда, когда между ними осталось несколько метров. Он не казался удивленным и, похоже, с самого начала осознавал присутствие другого человека.

— Здравствуй, — сказал незнакомец.

На его лице сияла открытая и веселая улыбка. Вблизи серый плащ оказался поношенным и рваным.

— Привет!

Беспечность собеседника сбила Бена с толку, и он ответил ему слишком жизнерадостно для той печальной истории, которую собирался рассказать. Хотя, с другой стороны, любой моряк, спасшийся при кораблекрушении, мог радоваться, что выбрался на берег живым и невредимым. Он поднялся еще на пару метров. Незнакомец, наблюдая за ним, продолжал улыбаться.

«Странный тип, — подумал Бен. — Но он не идиот».

Бен больше не чувствовал себя в невыгодном положении. Поравнявшись с мужчиной, он остановился, перевел дух и только после этого спросил:

— На чьих землях я нахожусь?

Теперь, если потребуется, он мог бы рассказать о крушении корабля и прочих подробностях своего спасения. Незнакомец перестал улыбаться и дружелюбно ответил:

— На землях императора.

Бен недоуменно взглянул на него. Возможно, ответ намекал на что-то серьезное, но он не понял смысла этой фразы. Император был персонажем многих шуток и нелепых историй. Он вряд ли мог иметь отношение к конкретному человеку. Хотя, наверное, в мире когда-то жил реальный император, вошедший потом в поговорку. Но разве он мог быть владельцем земель? Нет, император представлялся Бену забавным клоуном, задирой, острословом и шутником, любителем розыгрышей и предполагаемым отцом всех несчастных и бедных людей. Он не мог владеть городами и землями.

Покачав головой, Бен двинулся по тропе. Ему хотелось рассмотреть территорию, которая простиралась за краем утеса. Одновременно с этим он вполглаза следил за странным незнакомцем. В принципе Бен не ожидал ничего особенного. Однако ландшафт, представший взору, удивил его. За скалистой грядой начинался зеленый луг с росистой травой и дикими цветами. Поляна полого спускалась вниз до опушки величавой рощи, которая темнела в сотне метров от утеса. Осматривая местность, Бен не заметил признаков жилья.

— Да, этот утес достаточно гол, чтобы быть страной императора, — с усмешкой сказал он незнакомцу. — Никто другой не стал бы заявлять права на эту территорию.

Мужчина, сидевший на камне, посмотрел на рощу, затем снова взглянул на собеседника и ничего не ответил. Бен решил, что спор с сумасшедшим бродягой ему ни к чему. Он вышел на поляну и остановился среди высокой травы. Луг был похож на треугольник, и Бен находился в ближайшей к морю вершине. Не желая оставаться на виду в этом месте, он зашагал по поляне к роще.

После долгого и трудного подъема на гряду он с наслаждением шел по мягкой траве. Клочья тумана перекатывались через край утеса и сопровождали Бена в глубь территории. Полевые птицы, не привыкшие к присутствию людей, вспархивали прямо из-под ног. Вскоре он достиг рощи. Здесь было мало подлеска, и Бен быстро двигался вперед. Даже не успев задуматься над тем, как далеко простирался лес, он наткнулся на высокую стену, сложенную из серого полевого камня.

Стена тянулась влево и вправо, теряясь среди деревьев. Грубая кладка была испещрена выступами и трещинами. Бен без труда взобрался по ним наверх и осторожно выглянул из-за края. По другую сторону стены за редкой полосой деревьев простиралось широкое поле, рассеченное узкой дорогой. В отдалении виднелась вершина белой пирамиды. Не считая пары домов, она была единственным строением в этой мирной и прекрасной сельской местности.

Увидев пирамиду, Бен с облегчением вздохнул. Она служила лучшим доказательством того, что он покинул земли Синего храма — или, в худшем случае, почти покинул. Он перелез через стену и направился к извилистой дороге. Обернувшись назад и посмотрев на кроны деревьев, таинственно окутанные пеленой тумана, Бен понял, что роща являлась святилищем какого-то божества. Она могла быть посвящена кому угодно, но только не Эрдне — его святилища обычно выглядели иначе.

Бен пожалел о том, что не может зайти в храм и принести Эрдне подношение за добрый ответ на его молитвы. Он обязательно поступил бы так, но был практически голым. Подумав немного, он все-таки решил обратиться к жрецам и попросить у них какую-то одежду.

И еды, напомнил его внутренний голос. Много еды.

Примерно через час прислужник в белой рясе проводил его по длинной лестнице с широкими ступенями. Чуть позже, когда Бен вышел из храма Эрдне, на нем была сухая и чистая одежда — обноски какого-то паломника. И он больше не испытывал волчьего голода, хотя ужасно устал от мудрых и благочестивых наставлений. Выйдя на дорогу, он направился на юг. Бен мог бы остановиться в укромном месте и выспаться, но ему хотелось уйти подальше от Синего храма. Теперь он знал, чья эта территория и в какую сторону вел его путь. Если балаган, вместе с которым странствовала Барбара, придерживался старого маршрута, то в ближайшие два месяца ее цирковая труппа должна будет гастролировать на ярмарке в Пуркиндж-тауне. А значит, отправившись туда, Бен мог увидеться со своей невестой.

Он прошел почти весь путь пешком, Путешествие заняло месяц, и вместе с Беном в эти края пришла весна. Дорога подарила ему несколько приключений, но он не заметил признаков погони, хотя Синий храм уже должен был предпринять какие-то действия. Постепенно страхи Бена улеглись, и он начал верить, что жрецы сочли его мертвым.

К тому времени, когда он достиг Пуркиндж-тауна или, вернее, того места за обвалившимися городскими стенами, где располагалась ярмарка, Бен дважды успел сменить сандалии и паломничьи обноски. Он начал отращивать бороду, больше похожую на светло-коричневый пух. Добрый странствующий коробейник, с которым он встретился в начале пути, подарил ему прочную котомку. Убедившись в том, что Бен не желает ему вреда, торговец так обрадовался компании сильного мужчины, что вырезал для него крепкий посох и дал своему спутнику еду и одежду. Однако затем их пути разошлись.

И вот однажды на исходе ясного весеннего дня Бен наконец пришел в Пуркиндж-таун. Хотя над городом развевался свободный оранжево-зеленый флаг, полуразрушенные каменные стены уже не могли служить его населению надежной защитой. Пока местным жителям каким-то образом удавалось сохранять независимость от скандальных военачальников, чьи армии раз за разом проходили по этим землям. Но такое положение дел не могло длиться долго.

Ярмарка тоже была независимой, хотя за последний год она стала выглядеть еще беднее. Палатки и фургоны обветшали. Бен не увидел свежих декораций и следов починки, хотя на стоянке появились две новые повозки, не знакомые ему. Рисунок на матерчатом боку одной из них привлек его внимание, и он задержал на нем взгляд. Большие неровные буквы возвещали о каком-то Танакире Могучем. Нарисованный портрет изображал мужчину с огромными мышцами на руках и груди. Он разрывал железные цепи, которые могли бы удержать подъемный мост.

Оценив достоинства рисунка, Бен со странным чувством в груди направился к знакомой палатке. Барбара, как обычно, поставила ее рядом со своим фургоном, в котором она держала небольшого дракона. Клетка со зверем была накрыта тряпкой, и поэтому, когда Бен подошел, дракон не издал ни звука.

Полог палатки оказался опущенным, но, увидев свободно болтавшиеся завязки, Бен бросил на землю деревянный посох, подаренный ему коробейником, и подошел к проему. Подчиняясь традиционным правилам вежливости, он предупредительно покашлял, а затем поцарапал ногтем матерчатую стенку. Подождав для приличия несколько секунд и не услышав ответа, Бен поднял полог и заглянул внутрь палатки.

За небольшим столом у центрального шеста сидела Барбара. Она куталась в потрепанную мантию, которую часто носила на территории лагеря. Несмотря на скудный свет, девушка подкрашивала ногти. Когда она заметила незваного гостя, ее худощавое тело напряглось, как у змеи перед броском. На округлом симпатичном лице, полускрытом локонами, промелькнуло сердитое выражение. Но уже через миг оно сменилось удивлением. Бен решил, что Барбара приберегала гнев для кого-то другого.

— Бен! Видел бы ты себя сейчас!

Вот как она приветствовала его после целого года разлуки.

Ее тело расслабилось. На лице появилась улыбка. Бен и Барбара были ровесниками и знали друг друга много лет. Ее черные волосы стали гораздо длиннее с тех пор, как он ушел из балагана. В остальном она ничуть не изменилась.

— Какой пух на подбородке! — продолжила Барбара. — Как сияют твои глаза! Может быть, ты приехал сюда в золотой карете, запряженной шестью белыми скакунами? С чем пожаловал, милый?

— С размышлениями, — ответил он, выбрав в ее монологе один вопрос и решив не замечать остальных слов.

Бен всегда так поступал. И ему казалось, что это нравилось Барбаре.

— С размышлениями о чем?

— О тайнах, которые мне довелось узнать.

Бен скинул с плеч мешок коробейника и осмотрелся. Затем, бросив котомку на пол, он пинком загнал ее под стол.

— Похоже, жрецы-командиры окончательно задурили тебе голову, — сказала Барбара. — Ты голоден?

Она перестала притворяться, что занята окрашиванием ногтей, и, повернувшись к Бену, с интересом осмотрела его фигуру. Молодой мужчина нагнулся к котомке и, отодвинув в сторону половинку черствого каравая, вытащил из вещевого мешка колбасу.

— Не очень. Но если ты хочешь перекусить, попробуй это.

— Наверное, позже. Спасибо. Так ты записался на службу в Синий храм? Или они тебя не взяли?

— Разве ты не получала моих писем?

— Нет.

«В этом нет ничего удивительного», — подумал Бен.

— Я писал тебе дважды. Меня приняли на службу, и я провел этот год в гарнизоне храма.

Он откусил кусочек ароматной колбасы и вновь предложил ее девушке.

— Ты что-нибудь слышала о Марке?

— Нет. С тех пор как он ушел — ничего.

Барбара подошла к Бену и положила руки ему на плечи. Какое-то время она смотрела на него, и он радостно улыбался в ответ, отмечая в ее глазах бег рассудительных мыслей и перемену безрассудных чувств. Он не всегда понимал их, но эта способность пробуждалась в нем только в присутствии Барбары. Рядом с ней он чувствовал себя волшебником.

— Я полагаю, ты вернулся не для того, чтобы угостить меня колбасой, — сказала она. — Мне кажется, ты дезертировал. Синий храм набирает рекрутов на четыре-пять лет. Ты сбежал от них, верно? Значит, это и есть тот большой секрет, который я вижу в твоих глазах?

Бен перевел взгляд на старую лютню, которую год назад оставил ей на хранение. Инструмент висел на центральном шесте палатки — на самом видном месте. Увидев, что лютне оказано такое уважение, он почувствовал приятное тепло в груди. Ее вид пробудил в нем воспоминания. Бен протянул руку к инструменту и погладил выпуклый корпус.

— Я держу ее для красоты, — ехидно сказала Барбара.

Он осторожно провел пальцами по струнам. Лютня была не настроена. Подтягивая колки и опробуя тон, Бен понял, что за год его руки растеряли то небольшое мастерство, которым он когда-то обладал. Всю жизнь Бен страстно мечтал стать музыкантом. Вспомнив об этом, он печально подергал себя за пушистую бородку.

Словно вторя мыслям и тихим звукам лютни, к нему вернулась песня, кружившаяся в его голове в ночь испуга и бегства, — песня о тайных сокровищах. Музыка в его сознании лилась быстро и складно, как и всегда, но пальцам и голосу трудно было начать.

Он запел — очень тихо, почти про себя. Его голос звучал немного фальшиво:

Золото Бенамбры холодно блестело…

Внезапно у входа в палатку раздался грубый бас:

— О боги и демоны! Кто тут расшумелся?

Полог откинули — резко и бесцеремонно. Человек, вошедший в палатку, заполнил собой то малое пространство, которое осталось после появления Бена.

Мужчина был не кем иным, как Танакиром Могучим. Хотя оказалось, что он во многом приукрасил свой портрет на стене фургона. Впрочем, подумал Бен, ни один человек не мог иметь такие мускулы. Танакир был выше его почти на целую голову. Некогда роскошная одежда теперь выглядела линялой и ветхой. Наполовину расстегнутая рубашка открывала широкую грудь с рельефными мышцами. На руках выделялись большие бицепсы. Когда он входил в палатку, его движения казались медленными и тяжеловесными, как будто им мешало бремя мышц и тщеславия. Он был значительно старше Бена, и в его длинных темных волосах виднелись прядки седины.

Остановившись перед молодыми людьми в грозной позе, которая, наверное, использовалась им во время выступлений, Танакир упер кулаки в бедра и сердито нахмурился, словно ждал от Бена объяснений.

— Это наш силач, — сказала Барбара, кивнув на мужчину. — Ты отказался от работы в балагане, и мы нашли другого человека.

Танакир сверху вниз посмотрел на Бена, стоявшего с лютней в руках. Тот, прищурившись, изучал его.

— Так это он работал до меня? — спросил силач. — Ты шутишь! Этот менестрель?

Бен повесил лютню на шест, сел на небольшой ящик, который затрещал под тяжестью его тела, и приготовился к любому развитию событий.

— Возможно, мне снова придется стать силачом. Я еще не пришел к окончательному решению.

— Все решено без тебя, приятель, — произнес Танакир.

— Как скажешь, — добродушно ответил Бен. А когда его соперник ощерился победоносной улыбкой, спокойно добавил: — Раз уж ты решил со мной поссориться, кому-то из нас придется уйти отсюда. Сегодня же вечером или завтра утром. В дорогу лучше отправляться на рассвете.

Выждав небольшую паузу, Бен предложил:

— Борьба на руках подойдет?

Руки Танакира были перевиты браслетами и лентами, которые подчеркивали каждый изгиб его богоподобных мышц. А сколько времени и усилий ушло у него на бахрому коротких рукавов, открывавших могучие бицепсы! Мускулы Бена имели не меньший объем и выглядели так же внушительно, но они были скрыты длинными рукавами изношенной одежды пилигрима.

Оправившийся от изумления Танакир казался довольным таким поворотом событий.

«Все силачи, — подумал Бен, — немного глуповаты. А у этого, наверное, всякий раз голова болит, едва он шевельнет мозгами».

— Да, борьба на руках подойдет, — кивнув, ответил Танакир. — Мы решим наши разногласия немедленно!

Барбару, знавшую обоих мужчин, тоже устраивало предложение Бена. Во всяком случае, она не высказала никаких возражений. Когда Бен заметил это, его сердце запело от радости. Молодой человек улыбнулся ей, пока она освобождала маленький столик для их спора. Ответом ему был воздушный поцелуй. На улице послышались голоса и возбужденный шепот.

Похоже, о возвращении Бена узнал весь балаган. Внезапно шум сменился удивленными возгласами и громкими приветствиями. В проеме появилась фигура невозмутимого старого Виктора, который с общего согласия руководил балаганом и ярмаркой. На его лице сияла таинственная улыбка. Бен понял ее смысл, когда через мгновение в палатку вошел высокий человек.

Бен узнал его почти мгновенно и вскочил на ноги.

— Марк! Вот это встреча!

Они не виделись два года. Бен хотел подойти к нему, но его опередила Барбара. Она метнулась ко входу, чтобы обнять высокого юношу.

Танакир рассердился.

— Что за дела? — вскричал он. — Мы хотели сразиться на руках! Если ты передумал, то забирай свои вещи и уматывай отсюда!

Барбара повернулась к нему и усмехнулась:

— Не будь таким нетерпеливым. И не празднуй заранее победу. Тебе не удалось побороть даже меня. А я хрупкая женщина.

Она снова обратилась к Марку:

— Дай взглянуть на тебя. О, ты стал выше Бена!

— Я и был выше его… почти.

— И такой же сильный!

При этих словах Марк улыбнулся.

— Все! Начинаем! — рявкнул Танакир. — Кем бы ни был этот клоун, он может подождать своей очереди.

Дружескую встречу пришлось отложить. Марк вместе с другими балаганщиками остался у входа. Старый Виктор взял на себя руководство событиями. Узнав о том, что намечается в палатке Барбары, он одобряюще кивнул Бену и отослал с поручением одну из своих жен. После нескольких дипломатичных слов и жестов он авторитетно покрутил седые усы и попросил всех немного подождать.

Его жена быстро вернулась, принеся в палатку два свечных огарка и горящую хворостину. Бен облегченно вздохнул, когда увидел, что эти свечи не были синими. Их установили на небольшом столе — справа и слева от спорщиков.

Барбара передала Танакиру единственный стул, который жалобно затрещал под балаганным силачом. Бен придвинул к столу ящик и сел на него лицом к противнику. Он заметил, что Барбара и Марк в нетерпеливом ожидании принялись поглощать его колбасу. Но Бен был сыт, и слабость от голода ему пока не угрожала. Марк тоже выглядел неплохо, хотя что-то тревожило его, несмотря на встречу с друзьями.

Двое мужчин сидели и смотрели друг на друга. Их разделяло не больше метра. Балаганный силач закатал рукав еще выше. Его напряженные мышцы производили потрясающее впечатление.

— Не бойся пламени, дружок, — сказал он, подавшись вперед и поставив локоть на стол. — Я не подпалю тебя сильно. Как только закричишь, я тебя отпущу.

Бен повторил его движения. От сердитого Танакира пахло луком.

— И ты не пугайся огня, — ответил юноша. — Я вообще не собираюсь жечь твою кожу.

Он приготовился встретить натиск силы, которая, судя по виду его противника, могла оказаться огромной.

— Успокой его, Бен! — крикнул Марк.

Ладони сцепились в жестком захвате. Стол задрожал под локтями. В повисшей тишине зазвенел голос Барбары, в котором промелькнуло нечто большее, чем дружеский восторг:

— Бен выиграл! Он победил!

Танакир взревел, но не от боли. Тыльная сторона его ладони потушила свечу еще до того, как жар опалил волосатую руку. Пламя погасло, когда его кулак упал на раздавленный воск.