"Анатомия Комплексов (Ч. 1)" - читать интересную книгу автора (Витич Райдо)

ГЛАВА 25

Завтракали они втроем: Алена, Рэй и Дэйкс. Разговоры мужчин на заумные темы-политика amp; экономика утомляли и навевали непомерную скуку своей непонятной, даже с лэктором, терминологией. Девушка пожелала пригласить к столу Наталью или в крайнем случае Фэйру, чтоб не чувствовать себя, мягко говоря, предметом неодушевленным, и вот тут-то поняла, что ее пробелы в знаниях флэтонских обычаев и традиций незначительны. Что в свою очередь, породило буйную тягу к осведомленности хотя бы по части этикета плюс менталитета. На ее естественное пожелание чуть разбавить мужское общество женским Дэйкс растерянно моргнул, а Рэй, глянув свысока, заявил, что за столом с мужчинами наложницам не место. На том разговор с девушкой закончился, но завтрак продолжился, малость затягиваясь и грозя плавно перетечь в ланч.

Слава богу, ее опасение не подтвердилось, и она смогла покинуть заунывное общество ‘политологов’ до того, как сморит послеобеденный сон, включенный заботливым муженьком в ее обязательную программу.

Пока мужчины активно общались, Алена решила пройтись по зданию и поискать библиотеку. Часа два было потрачено на скитания по просторным катакомбам, но ни одной замученной пылью книжечки или прошлогоднего журнала она не обнаружила. Везде стерильная чистота, красота и неповторимость интерьера, безлюдность и полное отсутствие книжных и периодических изданий. Возникал естественный вопрос: как они получают знания?

Девушка посмотрела на стенной экран, потом на знакомый черный круг и поморщилась: если через интерактивное вещание, то этот путь для нее заказан. Впечатление от первого сеанса, устроенного Дэйксом в ее честь на корабле, было еще свежо, и одно лишь воспоминание о нем будило заснувший токсикоз и рождало аллергию на телевещание Флэта в целом. Похоже, придется ей бороться со своим невежеством древним, как мир, способом: расспросами и выведыванием. Будет, как агент ЦРУ на особо важном задании, подбирать методом проб и ошибок ключик к вселенскому разуму на вверенной ей территории. А что делать? Кому сейчас легко? Кстати, первый кого стоит завербовать для этой цели - Сережа.

Алена, не медля, поменяла задачу и начала поиски соотечественника вместо книжных фолиантов. На это ушло еще не меньше часа, и итог был тем же - нулевым.

Парня она не нашла, но зато наткнулась на странную комнату, не большую по здешним меркам - квадратов 70-80. Два полукруглых сиреневых диванчика и уйма шкафчиков во все стены от пола до потолка, в которых ровными рядами стояли тонкие однотипные штучки, похожие на аудио подкассетники, заполненные чем-то темным. Шкафы казались открытыми, но когда Алена попыталась вытащить одну коробочку, оказалось, что они закрыты стеклом. Промучившись минут десять в попытке открыть дверцу, у которой, как обычно, не было ни одной щелочки, ни одной зацепочки, винтика и шпингалета, девушка, титаническими усилиями напрягла ум и, отыскав сбоку треугольник, добилась своего. Это порадовало, а заодно и удовлетворило любопытство. Вытащенная коробочка была прозрачной снаружи и словно выстеленной изнутри темным пластиком, на котором гордо возлежало три одинаковые платиновые пластины с замысловатыми закорючками на поверхности и изгибом вверх с одной стороны. Вторая, третья, десятая коробка точно отображали первую, лишь закорючки на пластинах менялись.

Прикинув, что это может быть видео-, и аудиотека, Алена озаботилась методом их воспроизведения, покрутилась, проверила все шкафчики и ничего не обнаружила. Диван явно не тянул ни на видеомагнитофон, ни на аудио. Печально. Девушка вздохнула, сунула коробку обратно, вышла из комнаты и …наткнулась на Рэя. Тот молча подхватил ее за талию и повел прочь из зала.

–– Куда мы? –– спросила Алена.

–– Выбирать тебе служанок.

Эта тема ее интересовала меньше, чем загадочная комната, оттого она и спросила:

–– Слушай, а там комната …

–– Это библиотека. Позже покажу.

Словам Рэя она верила - если сказал - покажет, значит, так и будет, а если позже, значит, не сейчас, поэтому настаивать не стала и молча последовала за ним.

Странно, бродила она по помещениям несколько часов, а он ее минут за десять вывел. Правда, оказались они на той стороне, где она еще ни разу не была.

Поросшая низкой пушистой травой площадка, огороженная зеленоватым, полупрозрачным, слюденистым каменным парапетом, за которым виднелось огромное поле, высокие, с совершенно гладкими синими стволами деревья, с маленькой, смешной, по сравнению с основными масштабами, кроной. Справа-лес, слева дымка, из которой выглядывали вершины пирамидальных строений, а прямо –– храм Кецалькоатлю, не иначе. Высокая пирамида с массой платформ по периметру, из темно-синего камня, с позолотой, а на самом верху –– надстройка- мавзолей. Квадратные колонны, расписанные в египетском стиле, под крышей, на которой что-то сверкало, слепя глаза –– камень не камень, стекло не стекло –– с террасы не разберешь.

Рэй пояснять не стал, уселся на парапет, обнял Алену так, что она оказалась зажата меж его ног, обхвачена руками за плечи и лицом к туглосу. С пяток агноликов с торжественным видом стояли слева и справа от них, красуясь своими стандартными прическами, татуировками и одеждой. Еще с десяток рассыпались по площадке, а из арки напротив стали выводить девушек.

–– Гарем Али-паши, –– хмыкнула Алена, разглядывая ‘цветник ‘.

Женщин было столько, что впору и задуматься: а не подражает ли ее муж Соломону, с его десятками тысяч жен? Правда, здесь размах был поскромней, но все равно впечатлял.

Женщин выводили, и в зависимости от того, как смотрел или кивал Лоан, сортировали, одних налево, других направо. Первые склонялись в низком поклоне, вторые менялись в лицах, начинали плакать, кричать. Их быстро убирали с глаз.

Алена с интересом наблюдала происходящее, правда суть и смысл не понимала, но одежда женщин, манеры и вид рождали любопытство. Она прикинула, что здесь представители всех народностей галактики, а, может, и нескольких галактик. Разноцветная яркая одежда с массой украшений, от монисто до стопки браслетов на запястьях и лодыжках, под стать гетерам и одалискам. Маленькие, как дети, худенькие и полненькие, высокие и глыбообразные, красивые и совершенно уродливые, совсем юные и постарше, с прекрасной фигурой и диспропорциональной, подобно той, что у Фэйры. Попадались и откровенно странные экземпляры: лысая, худая, как ‘крепыш Бухенвальда’, девушка, с маленькими глазками непонятного цвета, плоским носом, вернее, полным его отсутствием, за исключением …одной ноздри; квадратная, лилипутка с прекрасным утонченным лицом и огромными сиреневыми глазами, на длинных пальцах которой красовались острые, загнутые, сантиметров на 20, не меньше, когти; девушка с идеальной фигуркой манекенщицы, но страшным лицом, разукрашенным под африканскую маску, и курчавым клоком черных волос на макушке.

–– Ярмарка невест, –– ядовито заметила Алена минут через 30, покачав головой, надоедать начало, в глазах рябило от цветных одеяний, глаз, форм и прочей атрибутики женского пола.

–– Наложницы, –– спокойно заметил Рэй.

Девушка иронично скривилась: ’ Ну, и вкус у него, однако!’ Но промолчала: ей-то что? А в душе недовольство появилось, странное. При других обстоятельствах и в другом обществе она, пожалуй, его как ревность определила, потому, как стала более придирчивым взглядом окидывать женщин, выискивая изъяны, минут через пять поняла, что главный изъян у нее в голове, и оттого затосковала.

Представление, наконец, закончилась, и перед ней, выстроили отобранных: 20 колоритных мадмуазель в шеренге, с привычным ее глазу человеческим видом - обычные фигуры, приятные лица, никаких когтей, уродства, раскрасок, диспропорций и залысин. Каждая из девушек склонялась в поклоне и произносила свое имя. Из двадцати Алена запомнила 4-5: Зила, Вента, Мория, Тула и что-то очень похожее на Аграфию.

Вообще-то дела ей до новоявленных служанок не было, она даже понятия не имела, зачем они в принципе нужны? Положены по статусу? Пожалуйста, но ее-то зачем мучить? Так, в растрепанных чувствах оглядели друг друга, похлопали глазками и распрощались: Алена в дом пошла, девушек увели. Что это было? Одним флэтонским богам ведомо, не ей, простой смертной, озадачиваться.

Однако она озадачилась, правда, много позже и по другому поводу.

Вечером, когда уже стемнело, явился муж и прервал сеанс видеопросмотра. Алена глянула на его антураж и покатилась со смеху. Рэй Лоан стоял перед ней в одних коротких шортах ярко алого цвета, обтягивающих ягодицы, как вторая кожа, на ногах высокие узорчатые мокасины, а на шее воротничок в сине- золотистую полоску, с подвеской в виде четырехугольной звезды из крупного сапфира в рубиновом обрамлении, и привычные ножны на цепи. Для полноты картинки не хватало скромного колпака с бубенчиками.

–– Милый, ты не в цирк случайно собрался? –– озаботилась она. –– Выступление, да?

Рэй веселья не разделил, глянул на нее, словно придавил, и кинул на диван разноцветную тряпочку с массой блесток и цепочек:

–– Одевайся.

Алена, пытаясь скрыть иронию, дабы не травить в парне зверя, послушно взяла тряпочку, повертела, прикидывая, как ее одевать и что это в принципе такое, и поняла, что навряд ли без посторонней помощи сможет в нее облачиться. Рэй помог. Стянул без слов с жены платье и, пристроив тряпочку, подвел к зеркалу, чтоб Алена полюбовалась. И та оценила, тяжело вздохнув и скривившись.

Широкий тяжелый пояс из золотых треугольников, перемежающихся с синими, четко очерченными алыми линиями, держался в самом низу бедер на ‘честном слове’, обнажая до неприличия все, что обычно стремятся скрыть. От него вниз, до самых стоп, углами струилась прозрачная материя с блестками, а вверх, по животу и спине, устремлялись тонкие разноцветные цепочки то ли из крашенной платины, то ли из чего-то другого, соединяясь на кольце меж грудью. Маленькие чашечки, прикрывающие лишь соски, крепились по той же системе –– цепочками к тонкому ободку на шее.

–– Я в этом никуда не пойду, хоть убей! –– заявила она твердо. Но муж и внимания на ее слова не обратил, подошел к абсолютно гладкой пустой стене, нажал что-то одному ему видимое и вытащил из открывшейся панели плоскую темную коробку. Плюхнул ее на диван, открыл и начал извлекать замысловатые изделия, пристраивая их на Алене, как на кукле. Широкие браслеты с массой подвесок, кулончиков разной формы - на плечи, по десятку тонких разноцветных –– на запястья, вогнутые широкие браслеты с иероглифами - на лодыжки. На голову обод с огромным голубым алмазом, на ноги сандалии, точь в точь земные сланцы на веревочках,

–– Как насчет кольца в нос? –– поддела Алена и притихла, судя по взгляду ‘милого’, еще слово и будет капкан на язык.

Парень накинул сверху прозрачную накидку, обшитую позолотой, которая от макушки до пят обрисовала силуэт девушки, отошел, окинул оценивающим взглядом и удовлетворенно кивнул. Алена скорчила ироничную гримасу, насмешливо попозировала, изобразив пару индийских ‘па’ и даже напела замысловатую мелодию в стиле ‘Рамаяна’ для полноты картины. Рэю явно понравилось, а у девушки опять язык зачесался, развернулась к нему и, уперев в бока кулачки, с ехидством спросила:

–– И что дальше? Сексуальная фантазия разыгралась? –– Ей и в голову не могло прийти, что в таком виде он ее куда-то поведет.

Лоан прищурился, улыбнулся насмешливо и, открыв ладонь, показал ей маленькую перламутровую горошину:

–– Положи под язык.

–– Зачем? –– насторожилась Алена. Что-то у него на уме было и, наверняка, в его стиле –– с гаденьким подвохом. Но развить эту мысль она не успела - не любит Рэй, когда ему перечат - сунул горошину без лишних слов ей в рот и повторил:

–– Под язык.

Она и подчинилась. Горошина была безвкусная, чуть холодила и неприятных ассоциаций не вызывала, поэтому Алена спорить не стала и послушалась из любопытства –– сунула ее под язык. И зря. Секунда, и комната качнулась перед глазами, покрылась на мгновение туманом, и вновь все встало на место, только вот взгляд Рэя значительно изменился, удовлетворенный стал, загадочный, на губах заиграла самодовольная усмешка.

‘И что сие значит?’ –– хотела осведомиться Алена и поняла, что вопрос этот нужно было задать значительно раньше - язык не слушался, зубы свело наглухо, мышцы словно парализовало.

Девушка растерянно моргнула и хотела возмутиться, но почувствовала себя странно, словно ее сознание отделилось от тела и теперь зажило отдельно. Состояние для несведущего весьма неоднозначное и, надо сказать, пугающее. Она хотела закричать, но даже не вздохнула, хотела повернуться и выбежать вон, но и не шелохнулась. Мысленно она могла все, а вот на деле - только смотреть на парня, хлопая ресницами, как марионетка. Внутри родилась тревога, плавно перешедшая в трепетный ужас, как только она увидела, как Рэй, усмехнувшись, вытащил свой кинжал и, крутанув острием себе по подушечке пальца, мазнул кровью ей губы.

–– Слизни.

‘Оставь меня в покое! Придурок!’- хотела гаркнуть она, но вместо этого послушно слизнула кровь! Рэйсли кивнул и повел ее по залам к выходу, а она шла, не соображая, как переставляет ноги, и мысленно упираясь из всех сил. Да толку –– тело слушалось не ее –– его. Она вела себя как зомби. Господи, что, интересно, было в той горошине? Тяпнутое в последней экспедиции магическое зелье какого-нибудь африканского шамана - вудуиста? А она-то, дурочка, послушалась! Чувствовала ведь подвох и все равно попалась, как глупая мышка на отравленный сыр. Вот вам наивная земная девушка и первый урок доверия и благодушного расположения к хитрой натуре флэтонских данайцев. Получите. Впрочем, и не первый урок- второй. С освобождением из рабства он ее так же провел, влегкую.

Рэй вывел жену на ту самую террасу, где недавно отбирал служанок, и Алену прошил холодный пот от страха: вокруг было тихо, безлюдно и темно, как в безлунную ночь на кладбище. Она бы не удивилась, если б парень повел ее на внеочередной слет вурдалаков, ночка подходящая выдалась и атмосфера соответствовала.

Темные очертания строений, мрачные силуэты растительности, скупые звездочки в небесной синеве и огромный шар ночного спутника, висящего в небе устрашающей темной глыбой. Лишь легкий шорох шагов раздавался в тишине, и от этого у девушки мурашки по коже побежали, проигнорировав воздействие ‘чудо’ горошины.

Рэйсли подвел ее к плоской темной плите у подножья лестницы, и …они взмыли вверх, плавно и бесшумно плыли по воздуху, в сторону здания, которое Алена приняла за храм Кецалькоатлю. Внизу скользили тени, здание стремительно приближалось и вгоняло девушку в глубокое уныние, чуяло сердце тяжелые потрясения. Все происходящее напоминало ей сюжет гоголевских страшилок, только значительно видоизмененный. И кем она станет по сценарию суженного, предположить было трудно, а хотелось бы - для душевного успокоения. Правда, ни роль умершей паненки, ни тем более, ее оппонента, Алену не прельщала, но кто б ее спросил? Рэйс стоял рядом, с гордым видом обнимая ее за талию, но даже не смотрел на нее и тем более не пытался ни подбодрить, ни объяснить происходящее.

Платформа плавно причалила к вершине храма прямо напротив исписанных иероглифами колонн, и девушка внутренне содрогнулась, увидев, кто их встречает.

Высокий лысый мужчина с пронзительным, бросающим в дрожь взглядом черных, как ночь, глаз, облаченный в темно-синюю мантию. Меж его тонких бровей виднелся ромбовидный прозрачно-алый камень, словно вплавленный в кожу. На груди висели точь в точь такие же, как у Рэйсли, ножны с кинжалом, только камень на конце рукоятки был алым.

–– Поттан, –– чуть склонил он голову перед Аленой и, раздвинув блеклые губы в улыбке, больше похожей на ухмылку аллигатора, со значением посмотрел на Рэя и махнул ладонью, приглашая внутрь.

Мавзолей был небольшим, но помпезным - выложенным из слитков золота. Ровные кирпичики, тускло поблескивая, раздвинулись, открывая проход, и посетители шагнули внутрь.

Первое, что удивило Алену, когда они миновали небольшой квадратный коридор с темными, мерцающими стенами, это несоответствие масштабов наружных и внутренних.

Взору открылся колоссально большой зал, с высоким потолком, укрывающий помещение куполом, никак не меньше, чем на уровне 20 метров от пола. Два ряда ромбовидных колонн, из перемежающихся красно-сине- оранжевых кирпичей, уходили вглубь и вели к подножью огромной фигуры - клыкастого монстра с выпученными глазами, сверкающими в полумраке, как софиты.

Алена чувствовала, как ее сердце замирает по мере приближения к этой удивительно реалистичной фигуре жуткого, ядовито ухмыляющегося идола, а в груди растет даже не страх - паническийужас. И дело было не только в атмосфере или тревожном количестве крепких лысых мужчин с равнодушно - отсутствующими лицами, в алых и малиновых шортах стоящих меж колоннами на возвышении, и даже не в фигуре божка, застывшей с каменным лицом, подстать ему, Фэйре, а в пяти вздыбленных фигурах, висящих меж столбами. Они приближались к ним, и шорох шагов в мертвенной тишине будил в Алене ощущение жуткого ужаса. Все ее существо дико завыло, как только она поняла, кто висит меж столбами, но из горла не вырвалось и стона. Она, как марионетка, прошагала за мужчинами и встала, где ей указали –– спиной к изваянию Модраш, лицом –– к распятой меж столбами фигуре, так что жертва оказалась в паре метров от нее.

Это был Петр. Узнать его было сложно: нагое тело безвольно висело, подтянутое вверх за локти –– до середины предплечий руки были отрублены, а культи залиты словно воском, как и пах, который оскопили. Лицо было землисто-серым, на побелевших губах запеклась кровь и коркой спускалась к подбородку. И все же, как ни странно, парень был жив. Он поднял голову, посмотрел на девушку обвиняюще и умоляюще одновременно и вдруг замычал, задергавшись на цепях. Во рту зияла пустота. Ему отрезали язык.

Это было невыносимо.

Это было из ряда вон.

Это было выше ее понимания и абсолютно недоступно осознанию.

Она, как увидела его, так потеряла связь с миром вообще. Ей хотелось убежать или зажмуриться, зажать уши, но все это было невозможно, Рэй наказывал ее, приговорив безвольно взирать на муки другого.

Это было самое худшее, что она могла представить, что Лоан мог придумать. Алена в те минуты искренне пожалела, что не находится на месте Петра - ей было бы проще страдать самой, чем видеть страдания других и осознавать себя их виновницей. Она не чувствовала обиды на парня, более того, за эти дни совершенно забыла о том, что случилось в сеприше Иллана. Время здесь текло неумолимо быстро, и каждый день казался годом.

‘Зачем?!! Отпустите их!!’ –– кричало все ее существо, но мысли ее никого не трогали.

Поттан скинул мантию и оказался в том же одеянии, что и другие - алые шорты да ножны на груди, но тело его –– спина, грудь, плечи были сплошь покрыты яркой татуировкой, в виде надписей и непонятных рисунков, и оправлены каменьями, впаянными прямо в кожу.

В зале приглушенно зазвучали голоса, монотонно взывая к каменному монстру, появился запах каких-то благовоний, терпкая смесь нескольких масел и трав. В хор голосов вклинился голос Поттана, запахи становились более отчетливыми и неприятно резкими.

Рэй вытащил кинжал из ножен и посмотрел на Алену - в глазах читался приговор, и она в ответ мысленно закричала, останавливая, но он не внял. Подошел к парню, приподнял за волосы голову и, глядя прямо в глаза девушке, резко вскрыл клинком сонную и трахею. Кровь рванулась наружу, обливая бьющееся в конвульсиях тело, и стекала вниз, в зияющее под ногами отверстие. Потом оно увеличилось, и плита пола, исчезнув, открыла огромную мраморную нишу прямоугольной формы. Двое мужчин сняли затихшее тело с цепей и сбросили туда.

Алену мутило. Она смотрела, как вскрывают шеи остальным, и видела лишь отточенные движения мужа, его спокойное лицо и руки, залитые кровью. Он, казалось, не чувствовал и малейшей душевной дрожи по поводу содеянного и, словно, выполнял рутинную работу, нудную, но необходимую.

Это было выше ее понимания, внутри уже не было криков, только тоненькое поскуливание, даже не от страха или омерзения, а от безысходности, обреченности на эту пытку- видеть муки других и смотреть, как тот, к кому готова была привязаться и признать своим мужем, подобно мяснику, разделывает людей, как туши животных.

Пять тел бесформенной кровавой массой лежали внизу, у ее ног, словно иллюстрация криминальной хроники, но никто, никогда не воздаст по заслугам их убийцам, не призовет к ответу. Эта чудовищная несправедливость, как клеймо, отпечаталась в ее душе и наделила виной непомерной и не менее смертоносной, чем клинок Лоан.

В нише зашипело, в нос ударил запах крови, и тела, зашевелившись, стали таять на глазах. Минута, и они исчезли в розоватом тумане, а с краев появились две треугольные чаши, наполненные густой, дымящейся кровью. Поттан почерпнул ее сферической плошкой из золота и, подойдя к Алене, смочил ею лоб и губы, гортанно выкрикивая свои молитвы. Это было уже слишком. Девушка 20 раз за эти пять минут готова была упасть в обморок, но не могла и пошатнуться - тело одеревенело и совершенно не подчинялось ей, а сознание было бессильно. В голове было стерильно –– ни мысли, ни вздоха, ступор, полное оледенение.

Произошедшее далее девушка восприняла, как плохо смонтированную киноленту: частями, кадрами. Из-за колонн выводили девушек и ставили на колени перед нишей, взмах кинжалов, кровь и полет бьющегося в агональных конвульсиях тела вниз. Рэй слева от нее, Поттан справа, за ними другие: смертоносный конвейер. Крики, плач, хрипы, предсмертные судороги, брызги крови –– все это смешалось в рассудке девушки в одну сплошную кровавую кашу. Бесконечность происходящего воспринималось уже, как нечто само собой разумеющееся. Когда Поттан предстал перед ней с новой чашей, она и мысли не допустила, что это конец трагедии. Цепочка тех девушек, что выбрал Рэй в служанки, прошла пред ней чередой, и Алена решила, что их постигнет та же участь что и других. Девушки произносили какие-то слова, кланялись, обмакивали пальцы в кровь, прикладывали ее к губам госпожи, а потом к своим губам, снова склонялись в почтительном поклоне и отходили.

Последнее, что она запомнила - лицо Рэйсли с каплями крови, холодный, жесткий взгляд. Он повернул ее к клыкастому богу, сунул чашу с кровью в руку и приказал вылить у подножья статуи, в испещренную синими иероглифами золотую полусферу. Густая темно-красная масса хлынув вниз, брызнула на Алену….