"Долгий восход на Энне" - читать интересную книгу автора (Гуляковский Евгений)

3

На следующий день, едва добравшись до центра управления базы, Ротанов вызвал обоих своих заместителей по научной и технической части, а также заведующих некоторыми отделами. Вообще-то он не баловал их совещаниями, полагая, что на военизированной базе руководство должно быть упрощено до предела и каждый сам должен знать круг своих обязанностей. Если этого не случалось, он быстро подыскивал замену и постепенно создал на базе достаточно квалифицированный отряд руководителей различных подразделений, добившись в конце концов того, что в чрезвычайных обстоятельствах отделы вполне могли бы функционировать самостоятельно.

Однако сегодня ему нужны были не только люди, до конца понимающие поставленную перед ними задачу. Ему нужны были соратники, готовые разделить с ним нелегкий груз ответственности, поскольку задуманное им дело не знало прецедентов в практике федеративного космического флота.

Пока он ожидал вызванных сотрудников, ему пришлось дать повторную команду роботу на уборку помещения. Кругом лежал толстый слой пыли, а в углу даже валялись черепки разбитой вазы.

«Закончу с «Ленинградом», сразу вплотную займусь отделом внутренней кибернетики», — твердо решил он, с раздражением наблюдая, как неповоротливый глупый робот высыпает собранную пыль в тот самый угол, где уже лежали осколки разбитой вазы.

Но как только закрылась дверь за последним из приглашенных, как только он положил перед собой чистый листок бумаги и вынул из нагрудного кармана изрядно потрепанный блокнот с серебряным карандашом, который так и не удосужился заменить на магнитное перо, все посторонние мысли тут же улетучились у него из головы.

— Я хотел бы осмотреть «Ленинград».

Он видел, как поразила их эта фраза, и сразу, не ожидая возражений, продолжил:

— Я понимаю всю беспрецедентность этого решения, а также ту степень ответственности, которую мы на себя берем.

Он говорил так, словно они уже согласились с ним, словно возражений не могло быть в принципе. Некоторое время они молчали, огорошенные услышанным. Первым опомнился Стрехов — заведующий отделом грузоперевозок.

— Рано или поздно Совет об этом узнает… и тогда…

— Я не собираюсь скрывать от Совета свои действия, — резко прервал его Ротанов. — Положение слишком серьезное, а специальная комиссия, затребованная нами с Земли, прибудет не раньше чем через полгода. У меня есть основания предполагать, что через такой длительный срок «Ленинград» поздно будет исследовать.

— Но киберы осматривали корабль!

— Знаю. Придется осмотреть еще раз с людьми.

— И что же, потом на полгода сажать всю бригаду в карантин?

— Если потребуется — посадим. Это будет зависеть от того, что мы обнаружим на корабле.

— Но у нас нет высококвалифицированных специалистов-микробиологов, нет вообще ни одного пространственного биолога.

— Мы не будем искать там следы чужой микрофлоры.

— Что же тогда?

«Если бы я знал…» — подумал он, а вслух сказал:

— Поиск будем вести в скафандрах высокой защиты. Подготовьте необходимую аппаратуру для составления структурных карт магнитных и электрических полей корабля. Постараемся также замерить в пределах возможного, как влияет корабль на поле тяготения Регоса.

— Слишком мала масса…

— Знаю, все-таки попробуем. После инспекции вся задействованная аппаратура, а также скафандры и механизмы, побывавшие на корабле, будут уничтожены. Подготовьте соответствующий акт…

«Семь бед, один ответ, — подумал он про себя. — В конце концов Совет, конечно, до меня доберется и взгреет за все сразу. Но в течение ближайших шести месяцев им это не удастся, и я один буду отвечать за свои действия».

Элсону казалось, что лифт несет его куда-то в преисподнюю. Мелькали светящиеся цифры этажей: «минус девяносто шестой», «минус девяносто седьмой»… Далеко вверху над его головой нависала многокилометровой тяжестью планетная кора. Даже сам воздух казался здесь гуще, пахло горелой резиной, новым пластиком и еще чем-то прогорклым и острым.

Итак, он не сможет всерьез заниматься на Регосе своей работой. По крайней мере два года будут потеряны. Элсон не мог понять, почему Ротанов поступил с ним так несправедливо. «Он просто отмахнулся от меня, как от щенка, и пристроил к первому подвернувшемуся делу. Ему было безразлично даже то, что я совершенно не разбираюсь в энергетике и реакторах! Ему хотелось загнать меня подальше, чтобы я не болтался под ногами, не попадался ему на глаза…» Кое-какие расчеты, наблюдения можно будет, наверно, вести и в этом энергетическом подземелье, постепенно он накопит факты… Тогда они снова встретятся с Ротановым, и он докажет ему, что энтропистика не такая уж теоретическая наука…

«Ленинград» встретил их той особой тишиной мертвых механизмов, какая бывает только на полностью законсервированных кораблях.

Потрескивали панели переборок, уже тронутые космическим холодом. На стенах в лучах нашлемных фонарей сверкали, словно брильянтовые украшения, огромные неправдоподобные кристаллы инея. Кое-где у дверей переборок их образовалось уже так много, что, когда неуклюжие стальные ноги скафандров высокой защиты попадали в иней, раздавался давно забытый скрип, словно они шли по сугробам своей далекой родины.

Вряд ли Ротанов мог объяснить, почему лично принял участие в осмотре «Ленинграда». В этом не было ни малейшей необходимости, и он прекрасно понимал: если им даже удастся найти здесь что-нибудь необычное, то это обнаружится позже, на лентах и картах многочисленных приборов, которыми были обвешаны их скафандры.

Что же он здесь искал? Почему показалась ему необходимой повторная инспекция законсервированного и опечатанного корабля? Он представил, сколько шума вызовут их действия в штабе флота дальней разведки, который ревниво охранял свои владения от вторжения посторонних, и впервые пожалел о том, что ввязался во всю эту историю.

Первый сюрприз ждал их у дверей капитанской рубки. Автомат никак не прореагировал на команду открыть дверь. Голубоватая пластиковая панель, скрывавшая под собой броневую плиту, преграждала им путь в святая святых корабля. Ротанов попытался набрать на замке капитанский код. Тяжелая клешня скафандра с трудом справилась с такой ювелирной задачей, но результат был тот же — дверь не открылась. Пришлось вызвать ремонтного робота и вырезать кусок переборки плазменным резаком. Позже выяснилось, что за дверью, в которую они так исступленно ломились, не оказалось ничего интересного. Разладилась и намертво заклинилась автоматика замка… При дальнейшем осмотре у Ротанова появилась наглядная возможность оценить правоту Олега. Каждая в отдельности из встретившихся им на корабле незначительных неполадок могла быть легко, объяснена. Но все вместе… Их накопилось уж слишком много для стандартных объяснений.

Как только начались чисто технические работы по замеру напряженности полей в различных точках корабля, Ротанов решил осмотреть жилые помещения, не надеясь, впрочем, обнаружить там что-нибудь интересное.

Первые три каюты, тщательно убранные и подготовленные к консервации, показались ему совершенно одинаковыми. Здесь не осталось личных вещей экипажа. Помещения выглядели безликими и холодными. В них не за что было зацепиться взгляду.

Распахнув дверь четвертой каюты, Ротанов остановился как вкопанный. На полу, на диване — повсюду валялись вещи.

Внешний порядок для звездолетчика постепенно становился частью его натуры. За любую небрежность, даже простую неряшливость в полете иногда приходилось расплачиваться слишком дорогой ценой. Должны были произойти глубокие внутренние сдвиги в психике, чтобы привычки, укоренившиеся с детства, привитые еще в спецшколах, вдруг забылись.

Таких кают оказалось немного — всего шесть из сорока семи. Переписав их номера, Ротанов вновь присоединился к группе, уже закончившей замеры и осмотр корабля.

Еще одна странность встретилась им в энергетическом отсеке. В части резервных накопителей, не использовавшихся во время полета, совершенно не осталось энергии. На их пластинах не было даже остаточных статистических зарядов — тех самых зарядов, избавиться от которых при наладке и монтаже энергетических блоков не мог ни один инженер.

Ротанов искал хоть какую-то ясность, какой-то просвет в загадке, с которой столкнулся Олег, но новые факты лишь больше сгущали туман. Он не сомневался, что подробный анализ энергетических карт и структурных полей заведет их в новые дебри. Оставалось ждать прибытия комиссии со специалистами и особым оборудованием, но Ротанову почему-то казалось, что ни количеством, ни качеством новых исследований они ничего не добьются. Если Олег верно описал ситуацию, тогда то, с чем он столкнулся в космосе, могло не иметь материального выражения в нашем мире. Если это так, если они встретились с каким-то особым состоянием самого пространства, непосредственно не связанным с материей нашего мира, то земная наука столкнется с проблемой, которую вряд ли удастся решить традиционными методами. Возможно, именно поэтому так трудноуловимы последствия, атаки на корабль…

Впрочем, только ли на корабль? А внезапные болезни, поразившие экипаж? А эти захваченные хаосом каюты? Ротанов чувствовал, что взялся за дело не с того конца. Пусть ученые разбираются в структуре полей и в физической природе феномена, поразившего земной корабль. Его дело — выяснить, есть ли здесь действия враждебного разума.

Что, если это только первая ласточка, первый шаг неведомого и могущественного врага, способного положить конец стремлениям человечества к звездам?

Если это так — тогда прав Олег. Тогда, отбросив осторожность, которую он так отстаивал, нужно немедленно исследовать планету. Но нужны доказательства — хотя бы косвенные. Не их ли искал он на «Ленинграде»? Искал и не находил…

А в это время человек, который мог бы ответить на многие вопросы Ротанова, от которого по меньшей мере зависела сама возможность получения таких ответов, опускался на лифте в энергетический подземный центр базы, подальше с глаз, как решил для себя Ротанов.

Наконец лифт с грохотом остановился, и створка двери ушла в сторону, открыв перед Элсоном сверкающий чистотой овальный коридор. Мягко горели панели рассеянного освещения, зеленые усики растений спускались вниз из потолочных ниш. И лишь могучее басовитое гудение время от времени напоминало о том, что здесь находится энергетический центр базы.

Машинный зал потряс воображение Элсона. В его многокилометровом пространстве, заполненном колоннами, поддерживающими перекрытия верхних этажей, да однообразными кубами нейтронных генераторов, свободно мог бы разместиться целый город. Зал поражал своим простором и мощью. Казалось, в этом царстве машин, способных накопить в своих чревах энергию целой звезды, не оставалось места для человека.

Ожидавший удушливой жары, Элсон был приятно удивлен свежему прохладному воздуху. Над кожухами генераторов дрожало радужное марево, но, очевидно, энергетическая реакция, превращавшая внутри этих машин материю в холодное нейтронное пламя, не выделяла много тепла.

Под самым потолком, над фантастическим переплетением труб и черных кабельных шин, плавала прозрачная тарелка.

Элсон не сразу понял, что это такое, и, лишь присмотревшись, решил, что там, должно быть, пульт управления энергозала. Совершенно непонятно было, на чем держится эта шестиметровая стеклянная «чечевица». Не было видно ни тросов, ни опор, поддерживавших ее. Зал настолько подавил Элсона, что он совершенно растерялся, не зная, что делать дальше, куда идти.

Стеклянная кабина дрогнула и, медленно снижаясь, двинулась в его сторону.

— Эй, парень, ты долго собираешься тут стоять? — раздался сверху насмешливый голос.

Только через неделю, после длительных медицинских процедур, прививок и осмотров, Элсон наконец смог приступить к работе.

Главный энергетик Гришин оказался тучным человеком с пронзительными, ярко-голубыми глазами, казавшимися совершенно чужими на его шелушащемся от радиационных ожогов лице. Он сидел в просторном салоне, заменявшем ему кабинет, и вертел в руках личную карточку Элсона.

Так и не заглянув в нее ни разу, Гришин задумчиво смотрел на юношу, словно решая, чего тот стоит.

— Вы, очевидно, не рассчитывали на это назначение? — спросил он наконец, и его взгляд, оторвавшись от Элсона, устремился куда-то в сторону, словно внезапно он потерял к нему всякий интерес.

И тут Элсона прорвало. Он говорил о своей науке, о годах, потраченных на учебу. О том, как он мечтал работать по специальности. О том, что значения энтропистики не понимают лишь люди, не следящие за научной информацией.

Гришин слушал его внимательно и согласно кивал головой, чем еще больше раззадоривал юношу. Элсону казалось, что он наконец-то нашел в его лице понимающего слушателя. Не сумев сдержаться, он выложил ему всю накопившуюся на Ротанова обиду. А когда кончил, Гришин в ответ неопределенно хмыкнул и сказал:

— Ротанов здесь ни при чем. Это я просил срочно прислать в мой отдел энтрописта.

Элсон почувствовал, как кровь бросилась ему в лицо.

— Вам нужен энтропист? В машинном отделении?

Гришин кивнул, растер свою могучую шею, потом вдруг достал из стола грубо сделанный от руки чертеж и протянул Элсону.

— Вот посмотрите-ка на это.

Недоумевая, Элсон развернул схему, испещренную непонятными значками и линиями.

— Это план машинного зала, это генераторы. — Толстый палец Гришина медленно прошелся по чертежу. — Вот здесь отметки мощностей всех генераторов при одинаковой нагрузке. Видите, они разные. А должны быть одинаковыми.

— Но механизмы не могут быть совершенно одинаковыми, незначительные отклонения в технологии, разная сборка, разные условия эксплуатации.

Гришин кивнул.

— Верно. Но в таком случае неизбежен случайный разброс. У нас же есть определенная закономерность. Машины отчего-то хуже всего работают только в одном участке зала. И началось это совсем недавно, несколько дней назад. Такие вещи у нас замечают сразу. Ну как, не хотите в этом разобраться? — Гришин скептически рассматривал Элсона, словно хотел сказать — пользы от тебя особой не будет, но и вреда, пожалуй, тоже. Вдруг да и отыщешь что-нибудь путное? — Если вам удастся разработать приемлемые рекомендации, позволяющие сэкономить хотя бы десятую часть процента мощности наших машин, можете считать, что вас не зря учили в земных школах.

Элсон потянулся к схемам. Он не ожидал, что этот суховатый, скептически настроенный человек может подсказать ему путь практического применения его науки, но, во всяком случае, то, что он предлагал, было интересно. Чтобы скрыть волнение, он развернул схему и быстро спросил:

— Что находится над этим местом в верхних этажах? Нет ли здесь наводок, магнитных или других полей, идущих сверху?

Гришин вздохнул.

— Ничего нет. Мы проверяли. А вверху накопители. Туда не войти даже в скафандре полной защиты.

— Но делают же там ремонт, профилактику?

— Конечно. Раз в год для этого нам приходится останавливать машины и почти всю энергию перекачивать в резервные конденсаторы. Это сложная операция, и обходится она недешево. Под нами внизу скальное основание, там тоже ничего не увидеть, а на следующем этаже все вроде нормально, да и трудно что-нибудь установить без специальной аппаратуры. Наши техники не знают толком, какие приборы могут помочь разобраться в этой чертовщине. Вот я и попросил прислать к нам энтрописта. Ну так как, беретесь за этот орешек?

— Разумеется, я попробую. Хотя обещать вот так сразу ничего не могу. Буду разбираться.

Жилой отсек, выделенный Элсону на этаже энергетиков, состоял из спальни, крохотной гостиной и маленького чуланчика с кухонным автоматом, заменявшего столовую. В любой момент кухонный лифт готов был предоставить в его распоряжение яства, о которых не смели и мечтать древние бароны. Среди этой немыслимой роскоши он чувствовал себя несколько одиноко и надеялся, что вынужденное одиночество не продлится слишком уж долго. Поэтому, едва приняв душ и переодевшись, Элсон поспешил в центральную гостиную энергоблока.

Это был большой зал-столовая с игральными автоматами и непременным спортзалом. Однако, к его удивлению, и в этом роскошном заведении народу было не так уж много. И что его особенно огорчило — почти совсем не встречались женские лица. Элсон дал себе слово при первой возможности обследовать все вышележащие этажи. Но сегодня после утомительных медицинских процедур и не менее утомительной беседы с Гришиным он не чувствовал себя готовым к исследовательским экспедициям. После некоторого раздумья он решил лечь спать пораньше.

К своему величайшему удивлению, вернувшись, Элсон застал в своих апартаментах рыжеволосого незнакомца, нахально развалившегося на его диване у окновизора.

— А, новичок… — неопределенно проговорил рыжеволосый, не отрываясь от увлекательного фильма, в котором индейцы на старинных авиетках преследовали по пустыне героя в космическом скафандре.

— Что вам здесь нужно? — холодно осведомился Элсон. Его вопрос настолько удивил рыжеволосого, что тот даже выключил окновизор.

— Тебе, что же, не сказали, что мы будем жить вместе?

— Нет.

— Ну, дела… Наш шеф любит поражать воображение новичков приятными неожиданностями. До сих пор он встречал их байкой о блуждающем генераторе, но теперь, видимо, сменил репертуар.

— О чем, о чем? — с подозрением спросил Элсон. — Что это еще за блуждающий генератор?

— Это такой генератор, который неизвестно от чего теряет мощность. Гришин эту байку всем новичкам подкидывает. Своеобразный тест на сообразительность и предприимчивость. Новички, как правило, начинают сучить ногами, суетиться, проверять мощности, составлять таблицы, ну а Гришин делает вывод, что со временем из них выйдет толк.

— Значит, с генераторами все липа? — спросил Элсон, едва сдерживая гнев.

— Я этого не говорил. Генераторы — вещь сложная и не совсем понятная — «черный ящик». И в этом «ящике» всегда что-нибудь барахлит, что-то не совпадает с расчетными параметрами. Вот только никому еще не удавалось найти в этом никакой закономерности.

— Ничего. Я найду.

— Правильно. Дерзай. Гришин это оценит. Ну а мне пора на дежурство. И в следующий раз, маэстро, не забывайте выключать воду в душевой, на нее здесь лимит, между прочим…

Прошел почти месяц, прежде чем Элсону поручили самостоятельное дежурство в энергетическом блоке. К этому времени он закончил сложные теоретические расчеты предполагаемой энтропийной аномалии. Полной картины ее пространственного положения с теми куцыми данными, которыми он располагал, не получилось. Ему не терпелось остаться в энергоблоке одному и основательно все проверить. Провести новые, более подробные замеры. Для этого надо было лишь дать соответствующее задание кибернетическим машинам, обслуживающим энергетический центр. Он мог это сделать и раньше, не дожидаясь дежурства, но после насмешек своего рыжего соседа Рузаева решил все предварительные расчеты делать самостоятельно и по возможности не афишировать их до получения результата.

Наконец долгожданный день настал. После месячной подготовки, теоретических заданий, разборов различных ситуаций, после шести дежурств с напарником в качестве дублера Рузаев наконец проводил Элсона в зал на самостоятельное дежурство.

— Главное, что от тебя требуется, — заканчивал свои наставления Рузаев, — в случае чего повернуть вот эту красную ручку. Больше ничего не трогай.

Элсон усмехнулся. Он прекрасно разобрался за этот месяц в аппаратуре центра, и Рузаев его явно недооценивал, иначе бы он вряд ли так спокойно оставил его на самостоятельное дежурство.

Чтобы окончательно убедить Рузаева в своей полной некомпетентности, Элсон наивно спросил:

— А, собственно, в каком именно случае я должен повернуть красную ручку?

— В любом необычном случае. Сбой, например, перегрузка или сигнал на пульте. Этим ты перебросишь управление в центральный пост и дашь знать о случившемся Гришину. Большего от тебя не требуется. Старайся не вмешиваться в работу машин.

— Слушаюсь, шеф!

— Тебе еще рановато дежурить одному, но Гришин решил, что ты созрел. Так что действуй.

Оставшись наконец один, Элсон расстелил на рабочем столе перед пультом схему машинного зала с пометками Гришина и стал набирать команды центральному компьютеру. Он не был до конца уверен, что к неполадкам в энергетическом отсеке имеет отношение энтропийная аномалия, но по характеру сбоев, по их регулярности и интенсивности надеялся это выяснить.

Элсон прекрасно знал, что энтропия — понятие теоретическое, что под этим термином подразумевается общее стремление материи нашего мира переходить из сложных форм в более простые, безвозвратно утрачивая при этом часть энергии.

Именно поэтому сами собой разряжались аккумуляторы, старели и разрушались сложные молекулярные соединения, и в мире неживой материи распад преобладал над синтезом.

Только жизнь не подчинялась этому всеобщему мировому закону. Только она одна могла преобразовывать простые формы материи в более сложные, увеличивая при этом свой энергетический потенциал.

Закон энтропии одинаков во всех известных человечеству частях Вселенной. Никаких отклонений не бывает. И все-таки, заканчивая набор программ, вопреки всякой логике Элсон представил себе в очередной сводке новостей примерно такие строчки:

«Молодой ученый Элсон открыл на Регосе энтропийную аномалию. Опасность для базы предотвращена смелыми действиями талантливого ученого».

На самом деле в глубине души он в это не верил. Энтропия — вещь серьезная, и всякие там шуточки — дыры, аномалии — это не для нее… Но что же тогда происходит в машинном зале? Если бы можно было обследовать верхний этаж… Возможно, там возникает некое силовое поле, наводки в цепях или утечка из накопителей. При такой концентрации энергии, как здесь, всего можно ожидать… Этот эффект, очевидно, проявляется только при очень большой нагрузке. Элсон закончил ввод данных, набор программ и нажал кнопку «Пуск». Теперь оставалось только ждать результата.

В зале стояла удивительная тишина, прерываемая лишь шорохом и треском статических разрядов, образующихся на кожухах генераторов. Они превращали материю в нейтронную плазму, а затем во втором этаже, в накопителях, она преобразовывалась непосредственно в электрическую энергию.

На пульте компьютера вспыхнул сигнал «Готово». Он щелкнул, выплюнул карточку с результатом расчетов, и одновременно на объемном дисплее появилось странное скелетное образование, похожее на чечевицу и рассеченное надвое горизонтальной плоскостью. Столбцы цифр с обеих сторон этой конструкции Элсону почти ничего не говорили. Его это не устраивало, и он тут же набрал следующее задание компьютеру, сводившееся всего к одной фразе: «Упростить результат». Чечевица на экране дрогнула, заколебалась, но форму в общих чертах сохранила, хотя у нее значительно поубавилось ребер и колонки цифр по краям поредели.

В конце концов он уяснил, что в такой форме на экране высвечивалась объемная структурная карта электрических полей энергозала, которую он и хотел получить. Оставалось непонятным главное — неравномерность напряженности этих полей. Получалось, что в центре чечевицы напряжения отсутствовали вовсе, а по краям постепенно нарастали до обычного уровня фона…

Различия в напряженности были едва уловимы, на грани чувствительности приборов, а центр чечевицы, как теперь уяснил Элсон, находился на верхнем этаже. Не зря ему так хотелось туда добраться…

Элсон решил пройтись по залу и обдумать полученные данные.

Сообщить результат Гришину? Но ведь надо его как-то объяснить… Картина напоминала замкнутое на себя электрическое поле конденсатора, только с обратным отрицательным знаком. Если в конденсаторе накапливались заряды, то здесь они уничтожались. Там и тут был некий геометрический центр, полюс… Необходимо посмотреть, что находится внутри полюса, и сделать это надо сейчас, немедленно, потому что уже через полчаса картина при таких ничтожных напряжениях может измениться. Тогда искать наверху будет нечего… Элсон прекрасно понимал, что просить об этом Гришина совершенно бесполезно. Никто не согласится ради проверки его теоретических исследований рисковать жизнью тех, кого придется послать в энергетический отсек. Кажется, Гришин говорил, что это вообще невозможно. «Но ведь и у меня есть право риска… Оно есть у каждого человека!» Интуитивно он чувствовал, что наткнулся на что-то очень важное, едва уловимое, и понимал, что, если сейчас немедленно не найдет способа проверить, что там такое, не простит себе этого никогда. Центр таинственной чечевицы притягивал его как магнит.

У входа, вдоль овальной стены энергозала, виднелись дверцы каких-то шкафов. Из чистого любопытства он дернул одну, другую… Третья неожиданно открылась. Перед ним, аккуратно сложенный, лежал скафандр высокой радиационной защиты…

«Значит, в случае необходимости, существует способ проникновения в «горячий» радиационный отсек! Не зря здесь лежат эти скафандры».

Тонкая металлизированная пленка, запаянная в двух слоях прозрачного пластика, оказалась мягкой и легкой. Шлем, слегка чмокнув, встал на место, и сразу же включились регенерационные устройства. Потянуло чуть сладковатым, насыщенным кислородом воздухом.

Шнур, болтавшийся на поясе, он обмотал вокруг талии и завязал узлом. Взгляд Элсона упал на заднюю стену шкафа… Ее скрывала шторка из темной материи, но, вынимая скафандр, он слегка сдвинул эту шторку, и теперь там проглядывали какие-то крупные буквы. Элсон отдернул шторку в сторону. Через всю стену шкафа полыхнула красная надпись: «Аварийный шлюз».