"Долгий восход на Энне" - читать интересную книгу автора (Гуляковский Евгений)

13

Ротанов вновь сидел в кресле пилота. «Икар» медленно отключил и складывал стыковочные устройства.

Они могли уйти. Одного взгляда на компьютер было достаточно для того, чтобы оценить ситуацию. Несмотря на потерю времени и скорости, несмотря на близость планеты, выбор все еще был за ними. Значит, он ошибался. Значит, в корабле не таилось ловушки… Выбор… Могли ли те, кто следил за ними, больше он не сомневался в их существовании, могли ли они предвидеть заранее, каким он будет, выбор? Возможно, могли. Возможно, лишь надеялись на то, что мы сами примем верное решение.

Так что же там, внизу? Смертельная атмосфера или жизнь? Шел же оттуда луч! Шел. И это тот самый шанс, о котором он говорил Олегу. Шанс, дающий им право надеяться на успех.

Интересно, простит ли ему когда-нибудь Олег, если он сейчас уведет корабль вверх, прочь от смертоносной планеты? Простит ли он себе сам, вот главное.

Никто не задал ему ни одного вопроса, с тех пор как они покинули «Симанс». Экипаж ждал его решения и не сомневался, каким оно будет.

— Готовность ноль. Подтвердить.

Четыре ответа: готов, готов, готов… — и старт.

Почти сразу «Икар» стал круто уходить вниз к планете. Курсограф строго, выдерживал азимут, снятый с локаторной антенны «Симанса». «Икар» по пологой спирали, закрученной вокруг линии азимута, штопором ввинчивался вниз. Равномерно свистели двигатели, коротко всхлипывали сервомоторы управления, чавкали гидравлические амортизаторы.

— Пятьдесят тысяч метров до отражающей плоскости! Сорок тысяч! Двадцать! — чуть охрипшим голосом докладывал Фролов.

Что там? Облачный покров? Густая атмосфера? Отчего так странно, почти полностью отражается импульс локатора? Скорей всего ионизирующий слой… Все. Пора гасить скорость.

— Десять тысяч!

— Азимут?

— Выдерживаем!

Странная пелена затягивала экраны. Спираль Галактики постепенно гасла. Едва мерцала каким-то мутным, потускневшим блеском голубая звезда, светило этой необычной планетной системы. Они никак не могли "отделаться от ощущения, что «Икар» медленно погружается в морскую пучину.

— Почему на левом только девять десятых мощности? — тихо спросил Ротанов, и Фролов сразу же ответил.

— Мы не успели прогреться. Двигатели на форсаже.

— Тянет же правый.

— Левый всегда прогревался медленней.

— Может понадобиться вся мощность.

Фролов поколдовал с рычагами. Надсадный визг с левого борта усилился, и стрелка медленно поползла к последней отметке шкалы.

— Вот теперь нормально. Расстояние?

Молчание в ответ. Ему некогда отвлекаться, чтобы взглянуть на приборы. Корабль все время уводит в сторону. Автоматика не успевает откорректировать курс.

— Расстояние!

— Его нет, командир! Импульсы радаров снова не отражаются!

Корабль неожиданно рвануло вперед. В ушах зазвенело от прилившей крови, кресла заскрипели от перегрузок. Едва справляясь с отяжелевшими, похожими на колоды руками, Ротанов развернул «Икар» кормой вниз и включил двигатели на полную мощность, стараясь замедлить падение. Это мало что изменило. Корабль продолжал стремительно проваливаться.

— Что он, с цели сорвался? — прохрипел Олег, с трудом разлепляя губы. Стрелки гравиметров как будто сошли с ума. Визг тормозных двигателей переходил уже в ультразвук. И хотя чудовищные перегрузки, навалившиеся на корабль снаружи, проникали внутрь ослабленными защитными устройствами в десятки раз, Ротанову казалось, что это он сам на своих плечах несет груз, обрушившийся на корабль.

Волна грохота и резких коротких ударов, дополнительно хлестнувших по «Икару», заставила Ротанова взглянуть наконец на экраны. Вокруг бушевала гроза, которой по всем физическим законам здесь не могло быть. Километровые полотнища молний били по кораблю. Пространство вокруг светилось сиреневым фантастическим светом. Казалось, еще секунда-другая, и шпангоуты лопнут, переборки сойдут со своих мест.

Приходилось вручную, почти интуитивно, менять режимы тормозных двигателей, потому что в этой дьявольской тряске полетела почти вся автоматика. Ротанов давно уже сорвал ограничители и, сжигая двигатели, на предельном форсаже тормозил корабль, удерживая его на той грани, за которой перегрузки должны были разрушить корпус.

На центральном управляющем табло полыхала надпись: «Опасность! Запредельный режим! Двигатели выходят из строя!» — как будто они сами этого не знали. Не оставалось времени даже на то, чтобы заткнуть глотку аварийной сирене, и она своим визгом дополняла хаотическую какофонию звуков, заполнявших корабль.

И вдруг все кончилось.

Ротанов осознал себя сидящим за штурвалом. Его руки — на рукоятках управления, лицо заливал холодный пот, но двигатели уже молчали. Исчез пресс перегрузок, сковывавших тело, не дрожали переборки, не сыпались осколки пластиковых панелей со щитов управления. Только болела прикушенная губа и противно завывала так и не отключенная аварийная сирена.

Ротанов потянулся к выключателю; надсадный, раздиравший нервы звук наконец смолк.

Где-то капала вода из разорванного трубопровода, свистел воздух в регенераторах, по-прежнему горел свет в плафонах рубки. Постепенно они приходили в себя.

— Все, ребята, приехали, — сказал Олег, но шутки не получилось. Усмешка на его губах походила скорей на гримасу.

— Почему остановились двигатели?

— Думаю, сместило со своих мест фундаменты генераторов. Сработали те самые аварийные предохранители, которые не отключаются с пульта. Они срабатывают лишь перед самым взрывом. — Фролов укоризненно смотрел на Ротанова.

— Что с наружным обзором?

— После того как вырубились генераторы, все линии обесточились. Сейчас попробую подключить аварийные аккумуляторы… Фролов склонился над своим пультом, щелкнули переключатели, и овальные вогнутые экраны на стенах рубки вновь осветились…

На секунду Ротанов прикрыл глаза, словно защищаясь от удара. Мозг отказывался принять и объяснить картину внешнего мира, представшую перед его глазами.

Корабль казался впаянным в центр залитого грязно-багровым туманом мира. Мира, в котором не было ни верха, ни низа, ни звезд, ни ориентиров, ни движения. Свет шел отовсюду. Им пропиталось само пространство экраны, стены и потолок рубки. Все выглядело грязно-розовым, нерезким и размытым.

— Где мы? — спросил Фролов. — И куда девалась планета, к которой мы спускались?

— Нет здесь никакой планеты. И никогда не было. Это гравитационный коллапс. Купол свернутого пространства, вокруг коллапсировавшей звезды. Дорога без возврата. Вот что это такое. — Олег хлопнул ребром ладони по пульту. — На этот раз мы, кажется, действительно приехали.

— Нельзя ли поспокойней, — поморщился Ротанов. — Я не вижу никакой коллапсирующей звезды.

— А я ее тебе сейчас покажу. Гироскопы еще работают.

Олег взялся за рычаги и медленно, осторожно стал разворачивать корабль вокруг центра тяжести. Свет в нижней части окружавшей их розовой пустыни сгустился, и в углу экрана вдруг появилась багровая раскаленная точка, словно там тлел непогашенный уголь.

Несколько минут они молчали, будучи не в силах принять и осознать происшедшее.

Вокруг лежала бездна, с трудом поддающаяся анализу, пониманию. Перед ними тлела звезда, убившая сама себя, сжавшаяся до размеров планеты, скрутившая пространство вокруг себя так, что оно изменило почти все свои физические свойства. Здесь должен был нарушиться даже самый ход времени…

То, что они приняли за планету, на самом деле было куполом закрытого пространства, спрятавшего внутри себя погибающую звездную систему.

Каким-то непостижимым образом «Икар» провалился внутрь купола. И похоже, Олег прав — обратной дороги отсюда не было.

— Если это так, — тихо проговорил Элсон, — то все пространство вокруг нас вместе с кораблем должно стремительно уменьшаться в объеме и смыкаться к центру бывшей звезды…

— Но мы же стоим на месте!

— Изнутри наше падение невозможно засечь никакими приборами. Для нас оно как бы не существует, потому что чем дальше мы падаем, тем сильнее замедляется время…

— Сколько это будет продолжаться?

— В принципе вечно. Внутри этого мертвого мира ничто уже не может измениться. — Гримаса исказила лицо юноши. Он пытался справиться с собой, но мышцы не слушались…

— Ну что же, — сказал Ротанов, отстегивая ремни крепления амортизаторов. — Поскольку делать нам все равно нечего, по крайней мере в данный момент, и впереди у нас, как здесь было справедливо замечено, целая вечность, давайте обсудим создавшееся положение.

Три пары глаз внимательно уставились на него. Одни, чуть насмешливые, глаза Олега, другие, с откровенной надеждой, Элсона. Он не умел еще верить в ситуации, из которых взрослые мудрые люди не нашли бы выхода. Грустные и усталые глаза Фролова, готового действовать, если это еще возможно, но уже не верящего в успех. Один Дубров не смотрел на него, уставившись на экран так, словно искал там какой-то одному ему известный ответ.

— Прежде всего я хочу отметить, что за всю экспедицию это, пожалуй, первый столь благоприятный для обсуждения момент. Мы никуда не спешим.

— И, судя по всему, — не удержался Олег, — долго еще не будем никуда спешить.

— Так что, во-первых, у нас есть время. Обычно его не хватает, — продолжал Ротанов, никак не отреагировав на реплику Олега. — Во-вторых, у нас накопилось достаточное количество разноречивых фактов, требующих точного анализа и размышлений.

— Начнем с гравитационной ловушки, из которой нет выхода, — вновь перебил его Олег.

— С твоего позволения, я ею закончу, а начну с другого. С неожиданного прибытия на базу Регоса некоего корабля. Его капитан ныне присутствует среди нас. Он первым познакомился с Черной планетой. Оставим пока это название, хотя теперь мы знаем, что оно не соответствует истине.

Сейчас, как мне кажется, настало время напомнить кое-что из моей личной беседы с этим капитаном. Он тогда говорил об опасности, настолько большой для всей Земной Федерации, что мы обязаны немедленно принять меры, не дожидаясь выводов научной экспертизы, по результатам его экспедиции. Он настаивал, требовал немедленного исследования Черной. И вот мы здесь. Его желание исполнилось.

Олег отвернулся, и Ротанов заметил, что скептическая усмешка впервые сползла с его губ.

— Анализируя вместе с Крымовым поведение напавших на «Ленинград» неизвестных космических объектов, я уже тогда начал сомневаться в том, что это природные образования, как считало большинство экспертов, скорее всего черные шары походили на автоматические устройства, управляемые с планеты.

Через некоторое время достаточно странным способом человечество в моем лице было предупреждено о том, что район Черной планеты небезопасен, вмешиваться в ее дела не стоит, и лучше всего оставить все как есть. При желании предупреждение об опасности можно было понимать и как угрозу. Затем последовала диверсия на базе…

— Но ведь она была раньше! — вмешался Элсон, — до нашего отъезда на Землю.

— Совершенно верно, но сейчас нам важно рассмотреть события не во временной, а в некой внутренней, логической связи. Так вот, диверсия. Достаточно странная, если учесть ее ничтожный результат. Зачем все это было затеяно? Пытались лишить нас единственной укрепленной базы? Вначале я так и думал, но потом, после событий на Дзете, когда стало ясно, что противник располагает гораздо более мощными средствами, я понял, что ошибался. Скорее всего кто-то пытался привлечь к себе наше внимание достаточно эффективными средствами. И он в этом, бесспорно, преуспел. Мы начали строить «Каравеллу» и готовить экспедицию к Черной. Ну а события на Дзете… они, пожалуй, не укладываются в мою гипотезу. Поэтому пока оставим их в стороне.

— Довольно странный способ рассуждения; если игнорировать факты, не укладывающиеся в принятую схему, можно доказать все, что угодно, — проворчал Олег.

— Я не игнорирую факты, а лишь временно отдаляю их, потому что они могут не иметь отношения к тому ряду событий, который нас интересует. Мир достаточно сложен. В нем зачастую действуют противоречивые силы. Поэтому, если учитывать сразу все факты, можно ничего не понять. Давайте продолжим. У нас есть еще один факт, который стоит всех остальных.

— Ты имеешь в виду «Симанс»?

— Я имею в виду управление «Симансом» по лучу, несомненно направленному из района, в котором теперь находится наш корабль. Но прежде чем анализировать этот последний и самый важный факт, мне хотелось бы услышать мнение специалиста о той зоне пространства, в которой мы оказались.

— Разве среди нас есть такой специалист? — удивленно спросил Олег.

— Элсон занимается проблемами энтропии, но они, насколько я знаю, тесно связаны с переходными областями нашего пространства. С зонами, названными астрономами «черными дырами».

— Хорошенькое название, — мрачно одобрил Олег.

Элсон смутился, по-мальчишески покраснел, потом достал из нагрудного кармана плоскую дощечку карманного дисплея, словно собирался продемонстрировать им все математические тонкости теории «черных дыр».

— Спрячь эту штуку, парень, — попросил Фролов, — если что-нибудь нельзя объяснить нормальным человеческим языком, значит, это вообще нельзя объяснить.

— Хорошо, я попробую без математики. Место, в котором находится «Икар», по своим параметрам действительно очень сильно напоминает «черную дыру»…

— А это и есть «черная дыра», — изрек Олег. — Только в «черной дыре» может существовать такое отвратительное освещение и полное отсутствие пейзажа к тому же. Гнусное место.

— Не могу я с вами согласиться. Любой ученый Земли не задумываясь отдал бы все на свете за возможность на минуту очутиться здесь вместе с нами.

— Хорошо, что я не ученый.

— Я успел проделать кое-какие расчеты, столь ненавистные нашему механику, и у меня получилось, что Эпсилон, извините за вольное название звезды, с которой мы имеем дело, пройдя обычные ступени эволюции, в конце концов потерял устойчивость и стал переходить в состояние гравитационного коллапса. Иначе говоря, его масса, преодолев все силы, поддерживающие атомы в нормальном состоянии, начала проваливаться, охлопываться.

— Что и доказывает, что мы имеем дело с обычной «черной дырой», лишенной примитивных удобств.

— Это не совсем так… Дело в том, что процесс гравитационной смерти Эпсилона явно не завершился… Он был приостановлен на той фазе, которую мы сейчас наблюдаем, и поскольку в природе не существует сил, способных приостановить гравитационную смерть звезды, то я склонен предположить… Гравитационные поля такой мощности должны были замедлить время, и именно поэтому мы не в состоянии видеть процесса гибели звезды.

— Это верно только для внешних наблюдателей. Но не для нас. Мы находимся внутри купола. Для нас весь процесс должен был протекать долю секунды! Корабль должен был почти мгновенно переместиться к центру «черной дыры» и погибнуть. И уж, во всяком случае, мы не могли бы наблюдать никакого остатка Эпсилона.

— Впечатление такое, будто кто-то внутри этой системы искусственно остановил или сильно замедлил время…

— Я знал звездную цивилизацию, способную это сделать… — тихо проговорил Ротанов. Он надолго замолчал, вглядываясь в экраны, на которых ничего не было, кроме розового тумана, созданного несметным количеством пылевых частиц, засосанных гравитационным полем погибающей звезды.

— Завершился процесс образования «дыры» или нет, не так уж важно. Выхода из свернутого пространства не существует даже теоретически, — вставил Олег.

— Теории начинают трещать по всем швам, когда в естественный ход вещей вмешивается разум. Может быть, отыщется и выход, — вмешался в разговор Ротанов. — На обычную «черную дыру» находящееся под нами образование не похоже. Гравитационный коллапс протекает внутри системы мгновенно. Здесь Элсон безусловно прав. Для внешнего наблюдателя поверхность свернутого пространства совершенно непроницаема. Здесь все иначе. Действительно, создается впечатление, что процесс схлопывания системы искусственно приостановлен. Пространство местами не замкнуто. В нем есть разрывы. Ни с чем подобным нам еще не приходилось сталкиваться. Действовать вопреки законам природы может лишь разум. Вот теперь самое время вспомнить о луче, управлявшем «Симансом». В ряду с остальными фактами он выглядит достаточно убедительно. Разнообразные и грозные события, с которыми мы сталкивались последнее время, не могли исходить из «мертвой космической ямы». Я был убежден в этом, когда направил «Икар» вниз по лучу, убежден и сейчас.

— Но здесь же нет ничего! Наши локаторы охватывают огромную зону. Ничего, кроме пыли и умирающей звезды!

— И тем не менее здесь должна быть жизнь. А следовательно, база, на которой она могла развиться. Нам нужно искать здесь планету.

— Ты очень убедительно говоришь. Жаль, что тебя не слышат те, кто создал эту яму. Нет здесь планет. Посмотри на экраны. Зона замкнутого пространства не так уж велика. Даже во время прохода через купол, когда нас так потрепало, мы не могли уклониться настолько, чтобы локаторы не засекли планеты, если луч действительно шел с нее!

— И тем не менее она должна быть. В чем-то мы, возможно, ошиблись. В направлении, быть может, или в расстоянии, но не в главном, понимаешь, не в главном!

— Кажется, я знаю, в чем мы ошиблись, — неожиданно сказал Дубров, впервые за весь разговор оторвавшись от созерцания экранов. — Когда вы определили направление с антенны «Симанса»? В какое время?

— Сразу же, как только установили, что аппаратура связи подключена к этой антенне.

— Вот именно. Но корабль не стоял на месте. Он двигался. И к моменту ваших замеров антенна уже не была повернута в сторону передатчика.

— Ну, конечно! Эх мы, навигаторы! Момент, когда антенна перестала следить за управляющим лучом, должен совпадать с прекращением передачи энергии. Собственной на корабле не было. Момент выключения механизмов слежения антенны должен совпадать с остановкой двигателей «Симанса». Именно тогда корабль и получил извне свою последнюю команду.

— И с тех пор до наших замеров прошло что-то около двух часов. При скорости «Симанса» это солидное расстояние. Неудивительно, что здесь ничего не оказалось. Планету надо искать… Сейчас, минуту… — Олег потянулся к расчетному табло. — Около двух миллионов километров западнее.

— Интересно, как ты здесь определишь, где запад? — спросил Дубров.

— По гироскопам и по направлению гравитационного поля… Нет проблем.

— Хотел бы я знать, что это вам даст, — мрачно спросил Фролов.

— То есть как? — не понял Олег.

— А так, что, даже если вы найдете планету, сесть мы не сможем. У нас полетели генераторы. Когда смещаются фундаменты у этих механизмов, корабль не всегда берутся ремонтировать даже в доке, проще построить новый.

— Сядем без корабля. У нас есть посадочная шлюпка. Была бы планета, а уж сяду я на нее даже на парашюте! Это я вам обещаю.

Олег прав — главное, найти планету, а уж с посадкой они как-нибудь справятся.

Необъяснимым седьмым чувством Ротанов ощущал, что она где-то здесь, рядом! От этого теплей становилось на сердце. А может быть, не на сердце… За последние несколько часов он стал ощущать под курткой, в том месте, где висел на цепочке никому не видимый алый камень с Реаны, странное живое тепло. Словно камень, согревая его, хотел сказать: «Смелее, вперед; Ты на верном пути…»