Распутин ВалентинВстреча

Валентин Григорьевич Распутин

ВСТРЕЧА

- Надо же,- повторяла Анна.- Надо же, встретились! Кто бы мог подумать! Николай, улыбаясь, пожимал плечами.

Перед этим они долго приглядывались друг к другу, потом Николай, не вытерпев, подошел и спросил: "Вы не такая ли?" - "Такая,- ответила она,- а вы откуда меня знаете?" - "А я вот такой, если вы такого помните, ведь столько лет прошло".- "Ой,- спохватилась она,- а я уж и узнала, спросила и сразу узнала, вы еще и ответить не успели, а я уж узнала". Она подала ему руку. "Надо же,- удивленно сказала она,- надо же, встретились, чего только не бывает на свете! Кто бы мог подумать!"

Зазвонил звонок, созывая людей в зал, но это был только первый звонок, и они, казалось, не услышали его.

"Вы все там же живете?" - спросил он. "Там же,- ответила она,- никуда и не трогалась, а теперь уж и трогаться поздно. А вы где?" - "А я вот там как с войны пришел, так и туда, уж больше двадцати лет прошло".- "Я и не знала,- сказала она,- в одной области живем, а я и не знала".

Звонок зазвонил во второй раз, и она, улыбаясь, оглянулась на зал. Теперь уже надо было идти. После перерыва свободных мест в зале стало больше, и они сели в последнем ряду, где можно поговорить. Сразу же опять начались выступления - это было областное совещание передовиков сельского хозяйства, на которое он приехал с одного конца области, а она с другого, и без него, без этого совещания, едва ли им пришлось бы встретиться.

Они стали слушать выступавшего, но слушать его было неинтересно, и они просто смотрели, как он говорит. Потом Николай не вытерпел и взглянул сбоку на Анну, на ее лицо, и она, чувст-вуя, что он на нее смотрит, обернулась к нему и улыбнулась настороженной, готовой в любое мгновение разгладиться на лице улыбкой, почти полуулыбкой.

- Бормочет, бормочет, а чего бормочет, непонятно,- сказал он, чтобы что-нибудь сказать.

- Ага,- согласилась она.- Чего уж они не подыскали, кто голосом посильней. Вот наш председатель заговорит, так хочешь не хочешь, а будешь слушать - будто гром гремит.

Склонившись, они облегченно засмеялись.

- У вас все колхоз? - спросил он.

- Колхоз. Года три назад говорили, что совхоз сделают, а потом, видать, передумали - молчат.

- А ты где работаешь? - Он перешел на "ты".

- Дояркой. Давно уж, скоро пятнадцать лет исполнится.

В зале стало шумно, и выступавшего было почти не слышно. Председательствующий за столом президиума сморщился, взял колокольчик и зазвонил. Зал умолк и стал смотреть на председательствующего, на то, как он ставит на стол колокольчик, как, чувствуя на себе сотни глаз, говорит что-то своему соседу, что-то необязательное и первое попавшееся.

- Ты в гостинице остановилась? - спросил Николай.

- Нет,- оглядываясь на президиум, зашептала Анна.- У меня тут тетка живет, я у нее.

Он засмеялся.

- Да ты не бойся.

- Ругаются,- смущенно сказала Анна.- А ты где, в гостинице?

- Там.

Они помолчали, украдкой поглядывая друг на друга, потом Николай склонился к ней и предложил:

- Давай мы вот как сделаем. Сейчас кончится, давай пойдем ко мне.

- А зачем? - осторожно спросила она.

- Поговорим - как зачем? Столько лет не видались! Посидим, поговорим, чтоб никто не мешал.

- Не знаю.

- А чего тут знать?

- Не знаю, что и делать.

- Да ты какая-то дикая стала! - удивился он.- Как девчонка. Я помню, ты в молодости будто не трусливая была.

- Не подначивай,- сказала она.- Поеду, так и быть. Ты меня не съешь.

- Понятно, не съем.

В перерыве они оделись и вышли. На улице уже начинались скорые зимние сумерки, но было тепло, и оттепель эта, наступившая за те несколько часов, пока они сидели на совещании, казалась удивительной. Не верилось, что стоит декабрь, конец декабря, середина зимы. Люди туда и обратно шли одинаково не спеша, отдыхая от морозов и постоянной зимней спешки. При тусклом свете загорающихся в сумерках огней в воздухе висели редкие лохматые снежинки, оставшиеся после недавнего снега, но доставали ли они до земли, было не видно. Машины двигались почти бесшумно, и потому казалось, что они движутся медленно и осторожно.

Николай и Анна сели в автобус, можно сказать, не сели, а стали: свободных мест не было, и им пришлось стоять. Анна, пригибаясь, то и дело заглядывала в окно на мелькающую улицу - отсюда, из автобуса, она выглядела сверкающей и оживленной.

- Садись.- Николай легонько подтолкнул Анну к сиденью, с которого поднялась женщина.

- Да я постою,- стала отказываться она.- Ты говоришь, тут недалеко, можно и постоять.

- Садись, садись, не строй из себя молоденькую.

Она села и, обернувшись к нему, хохотнула:

- Ишь, кавалер!

- А что? - Он подмигнул ей.- Может, скажешь, что я в молодости был плохой кавалер?

- Не знаю,- хитро поглядывая на него снизу, сказала она.

- Ты-то должна помнить.

- Не помню.

Он не стал продолжать ее игру и сказал свое:

- Мы и теперь с тобой не старики.

- К тому дело идет - чего уж там! Мне через два года пятьдесят будет, отжила свое.

- А у меня все пятьдесят со мной, ни один не потерялся, и то не жалуюсь,- бодро сказал он.- Нам с тобой по пять раз еще можно жениться да замуж выходить.

- Ну уж. Ты скажешь.

- А что? Точно.

Автобус тряхнуло, и Николай невольно схватил Анну за плечи, но руку убрал не сразу. Анна съежилась, ожидающе обернулась к нему.

- Испугалась?

- Да нет. Какие тут страхи?

- Поднимайся,- сказал он.- Сейчас нам выходить.

На улице уже совсем стемнело, и только от выпавшего снега, еще теплого и белого, шло вверх ровное голубоватое свечение. Казалось, стало еще теплее, почему-то верилось, что эта зимняя благодать наступила неспроста, что она каким-то образом связана с их встречей.

Они шли к гостинице молча. У широких освещенных окон кружились снежинки. Анна, улыбаясь, одной ногой загребала снег, оставляя за собой извилистую полосу. Николай смотрел на нее и добродушно ухмылялся. У дверей Анна остановилась и серьезно сказала:

- Страшно.

- Проходи, проходи - чего тут страшного?

- Скажут: ты ему не сестра, не жена - зачем идешь?

- Вот увидишь, никто ничего не скажет. Проходи.

Они поднялись на второй этаж, по длинному и узкому коридору прошли в самый конец. Анна, оглядываясь, бежала впереди. Пока Николай открывал свой номер, она прижалась к стене. Он распахнул перед ней дверь.

- Вот здесь я и проживаю.

- Ты смотри! - удивилась она, щурясь от яркого света.- У тебя тут как у министра какого.

Он, довольный, засмеялся.

- Нет, правда. Я в таких и не бывала ни разу. Телефон, шторы, кресло. Неужели ты тут один и живешь?

- Один.

Все еще удивляясь, она покачала головой.

- Ты раздевайся,- сказал Николай.- Я сейчас.

Он куда-то ушел. Анна сняла пальто, осматриваясь, присела у стола, но сразу же поднялась и подошла к окну. Окно выходило во двор, не забитый ни ящиками, ни бочками, в нем лежал непримятый, как на поляне, снег. Она долго смотрела на снег, потом отвернулась от окна, увидела рядом с собой телефон и бережно погладила сверху его изогнутую, как скобка, зеленую трубку.

За дверью послышались шаги; Анна испугалась и торопливо присела в кресло. Пришел Николай. Шумно дыша, он поставил на стол две бутылки вина, стал доставать свертки.

- Это еще зачем? - нарочито удивилась Анна.

- Гулять будем, Анна.

- Ты с ума сошел!

Он весело хмыкнул:

- Вот и ты скорей сходи, чтобы вместе.

- Но куда же столько вина - ты подумай!

- Пригодится.

Она со страхом и любопытством смотрела, как он режет хлеб и колбасу, открывает бутылки и банки, но страх уже проходил. Она улыбнулась, спохватившись, погасила улыбку, но сразу же улыбнулась снова и с вызовом спросила:

- Значит, гулять будем?

- Гулять, Анна, гулять.

- А,- она махнула рукой,- давай. Говорят, один раз живем.

- Вот это правильно, это по-нашему.

Он разлил в стаканы вино, потирая руки, оглядел стол.

- Как будто все. Ну, давай поближе, Анна. Давай за встречу. Поднимай. Столько лет не видались.

- За встречу,- повторила она.

Они чокнулись и выпили. Анна закрыла глаза, потом осторожно открыла их, опустила стакан на стол. Николай снова потянулся за бутылкой. Анна попыталась его удержать, но он отвел ее руку.

- Ты меня, может, споить задумал? - спросила она.

Он засмеялся.

- Надо же мне когда-то отомстить за старое.

- За какое старое?

- За то, что ты не пошла за меня замуж. Забыла уже?

- Может, и помню, может, и нет.

- А то я могу напомнить.

Он обиженно умолк. Она подняла на него глаза и сразу же опустила их. Обоим стало неловко.

- Давай выпьем,- сказал он.- запьем все, что было. Давай гулять, и дело с концом.

- Давай гулять,- согласилась она и подняла стакан.- Я хочу выпить за тебя, за то, что ты живой, здоровый.

- Спасибо.

- И за то, чтобы у тебя и дальше все ладно было.

О чем-то задумавшись, она держала стакан в руках. Он кашлянул. Она спохватилась и торопливо выпила, глядя на него.

- Я не спросила тебя,- сказала она,- ты-то теперь кем работаешь?

- Я механик на отделении.

- Ишь ты, и правда начальник.

- Самый главный,- отшутился он.

- А я доярка, скоро уж пятнадцать лет будет, как на ферме. Ничего, привыкла, будто так и надо.

- Ты замуж-то выходила после войны или нет? - спросил он.

- Выходила,- ответила она и замолчала, задумчиво ссутулившись над столом, потом выпрямилась и стала рассказывать: - Ты его не знал, он приезжий был. Я его, можно сказать, пожалела, он инвалид, с одной ногой ходил, пожалела и взяла к себе в дом. А потом тысячу раз покаялась. Сначала все ничего было, пока не пил, а потом запил.- Она вздохнула и отставила от себя стакан.- А напьется - известное дело, скандалы, лезет драться. Ревновать меня вздумал. Да разве мне до мужиков было? День и ночь работала - сам знаешь, времечко тогда не сладкое стояло - давай и давай. Какие уж тут мужики - придешь без рук, без ног, а утром опять иди. Ну да ладно, чего уж теперь об этом...

- Рассказывай, рассказывай!

- Мальчишку невзлюбил,- вспомнила она.- Того, от Ивана, а с ним у меня не было ребят. И то ему неладно, и другое неладно. Измотал всю. Я как дура терпела, думала, может, наладится - нет, дальше хуже, дальше хуже. Сколько можно терпеть? Раз поднялся он на меня, я и не вытерпела. Чем такой мужик, уж лучше без мужика жить, правда?

Николай не ответил.

- Спокойней,- сказала она.- И вот с той поры я одна. Сватались ко мне, да я уж больше не стала судьбу пытать - хватит. Два мужика было, а по-доброму одного надо. Уж если сразу не повезет, то потом и не жди, чтоб повезло. А я и одна неплохо живу, сама себе хозяйка, ни попреков тебе, ни побоев. Никто обо мне худого слова не скажет, как я жила. Парня вырастила, он теперь уж взрослый, в прошлом году женился. Ну вот, всю жизнь я тебе рассказала.

- И правильно сделала, что рассказала.

- Ой, а я уж пьяненькая-пьяненькая стала.- Анна зажмурилась и, улыбаясь, замотала головой.- Чего доброго, упаду тут у тебя. Я ведь не часто пью, разве что по праздникам. Соберемся с бабами, поплачем, песни попоем - все вместе. Ты-то как? - спросила она.- Я болтаю, болтаю, тебе и слова не даю сказать. Семейный или, может, в холостяках ходишь?

- Семейный. Куда от этого денешься?

- А баба-то здешняя?

- Нет, я ее с Украины привез.

- Смотри-ка ты! Здешние, выходит, не по вкусу пришлись?

Он сказал, глядя ей в глаза:

- Была одна, которая пришлась по вкусу, да она мне отказала.

- Ладно тебе. Чего уж теперь об этом говорить?

- К слову пришлось, вот и сказал.

- Все сердишься на меня?

- Нет - зачем? Вот еще не хватало мне - сердиться на тебя!

- Сам видишь, как у меня все получилось,- сказала она.

- Вижу.

- Ну вот.

Они замолчали. Анна, помаргивая, зачем-то еще раз оглядела комнату, потом положила ладони себе на лоб, опустила голову.

Николай тронул ее за плечо.

- Ну, чего ты?

- А? - Она подняла голову.- Так просто. Чего-то нашло.

Он придвинул свой стул поближе к ней.

- Коля,- сказала она,- наливай, а. Давай вспомянем с тобой Ивана.

Он смотрел на нее, словно решая, наливать или нет. Потом все-таки налил.

- Чокаться нельзя,- предупредила она и залпом выпила.

Они немного помолчали - ровно столько, сколько полагается в таких случаях молчать.

- Хороший он был,- чуть слышно сказала потом она.- Я его до самой смерти помнить буду.

- Мне как написали про него, я с неделю сам не свой ходил,- отозвался Николай.- Мы с ним были самые лучшие товарищи, ты же знаешь. Даже когда вы сошлись, я на него не злился. На тебя злился, а на него нет.

- Мы как голубки жили,- сказала она.- Не знаю, как бы дальше было, но пока его не забрали, мы весь год жили, честное слово, как голубки.

- Вы хорошо жили, я помню.

- Я при нем ни на кого и глядеть не хотела.

- И меня ты не любила,- сказал Николай.

Анна недоуменно взглянула на него.

- Не надо,- попросила она.- Зачем ты это? Ты же знаешь, я тебя до него любила, я и замуж за тебя собиралась. А тут он. Ты не сердись на меня.

- Чего мне теперь на тебя сердиться?

- Не сердись, не надо. Я ведь не со зла.

- Хватит тебе.

- Больше не буду,- покорно согласилась она и вдруг засмеялась, прикрывая рот рукой.- Мой-то инвалид,- сквозь смех сказала она,- ну, с которым я жила, он меня и к Ивану ревновал.- Она перестала смеяться.- К убитому. Вот чума!

- А ты все такая же, как была,- сказал Николай.- Постарела, а характер такой же.

- А что?

- Да так, ничего.

- К чему ты это сказал-то?

- К тому, что я бы на тебе и сейчас женился.

- А давай.- Она выдержала его взгляд.- Я согласна.

- Давай.

- Не возьмешь,- задумчиво произнесла она.- Я-то пойду, да ты не возьмешь. Вот и считай, что мы с тобой теперь расквитались.

- Возьму,- сказал он.- Хоть сегодня.

- Сегодня-то возьмешь,- усмехнулась она.- На ночь возьмешь, а завтра выгонишь. Не знаю я, что ли? Нет уж, не перепадет тебе.

- Смотри-ка, какая ты!

- А вот такая. Какая есть, такая и есть. Пьяная я,- прикрывая глаза, сказала она.- Пьяная-пьяная. Видел бы меня сейчас Иван, уж он бы мне за-да-ал.

- Чего это ты все Иван да Иван? Ивана теперь не воротишь, а легче тебе от этого не станет.

- И правда, чего это я все Иван да Иван? Ты не сердись на меня.

- Да дело не в этом,- с досадой ответил он.

- Я какая-то ненормальная стала. То кажется, все хорошо, все ладно, а то вдруг вспомню про судьбу свою, и плачу и плачу. Проплачусь - опять все хорошо. Живу, будто меня через день в воду окунают, а через день выставляют на солнышко сушиться. А теперь думаю: жизнь моя прошла, плохо ли, хорошо ли, а прошла, и ждать больше особенно нечего. Раньше было страшно о таком подумать, а теперь ничего, привыкаю, привыкла уж, считай. Так-то лучше. Хвастаться мне в своей жизни нечем, а жаловаться тоже не хочу и мачехой называть ее не стану. Что было - все мое.

- А если бы ты вышла за меня? - все-таки спросил он.

Она замерла, словно прислушиваясь к себе, неопределенно пожала плечами.

- Не знаю, Николай. Не могу загадывать. Ты вот живой, здоровый.- Она протянула руку и дотянулась до его плеча.- Ничего не знаю, Коля. Наверно, мы с тобой бы так и жили. Зачем теперь об этом говорить?

- Ты хоть вспоминала меня?

- Я все больше Ивана вспоминала. Ты не сердись, он муж мне. Может, теперь буду вспоминать, после сегодняшнего.

- Тут пока нечего и вспоминать.

- Как же! Я ведь рада, что встретила тебя. Не чужие.

- Когда-то обнимались по задворкам,- сказал он.

- Было.- Она смутилась, но вспоминать об этом ей, видно, было приятно.- Что было, то было. Не один раз до петухов простаивали. А утром...

Она умолкла. Дверь неожиданно открылась, в нее просунулась чья-то голова, что-то пролепетала и так же неожиданно исчезла.

- Вот заполошный,- засмеялась Анна.

- Эти заполошные мне надоели,- сказал Николай.- Утром один чуть свет в дверь забарабанил, я открываю, а он: "Извините, ошибся". Не смотрят и лезут.

Он снова налил.

- Давай еще по одной, тут уж немного осталось.

- Ну, мы с тобой за-гу-ля-ли.- Анна взяла стакан обеими руками и потянулась чокаться.- Прямо дым коромыслом.

- Нам с тобой можно. Мы с тобой полжизни не видались, теперь нам все можно.

- Полжизни не видались,- повторила она, удивляясь.- Надо же! И все-таки встретились. И ты меня первый узнал. Запомнил все-таки, а?

- Эх, Нюрка, Нюрка!

- Ну, чего Нюрка? - с вызовом спросила она.

- Хорошая ты баба.

- А чего во мне хорошего? Баба как баба. Таких много.

- А может, ты мне одна такая нужна?

- Как же - нужна стала! - Она хохотнула и погрозила ему пальцем.- Я пьяная-то пьяная, да все равно еще не опьянела. Не мылься - мыться не будешь.

- Вот как?

- Ага, вот так.

Он поднялся и закрыл изнутри дверь на ключ.

- Зачем закрылся? - спокойно спросила она.

- Чтобы зря не лезли все подряд. Надоели.

- Хитри, хитри. Ишь, гусь.

Он подошел, обнял сзади за плечи. Она обернулась.

- Поиграть решил?

- Ну, решил.

- Давай поиграем,- сказала она.- Давно я с мужиками не играла.

- Не боишься?

- А чего мне бояться?

Прищурившись, они смотрели друг другу в глаза.

- Ну, так пойдешь за меня замуж? - спросил он.

- Ишь, прыткий какой! - Анна засмеялась.- Замуж... Его дома жена ждет, а он тут еще одну сватает. Уж хоть не говорил бы "замуж", как-нибудь по-другому говорил бы. Я же тебе сказала: не мылься - мыться не будешь.

- Это мы еще посмотрим.

- Нечего и смотреть.

- Чего это ты такая? - сказал он, начиная сердиться.

Она засмеялась.

- Я же тебе говорю: тебя дома жена ждет, а ты тут...

- А тебя-то дома кто ждет?

- Никто не ждет,- присмирела она.- Это правда. Был бы Иван...

- Иван, Иван,- опять перебил он ее.- Заладила одно по одному. Если на то пошло - Иван тоже не святой был. Вы уж вместе жили, а мы с ним сколько раз к девкам бегали.

От неожиданности она сморщилась и неловко улыбнулась.

- Врешь ты,- недоверчиво сказала она.

- Для чего бы я стал врать - сама подумай!

- Врешь ты, Николай,- повторила она, вглядываясь в него.

Он замялся.

- Не надо бы мне говорить об этом, да уж сказал. Ивана в живых больше двадцати лет нету, не будешь же ты теперь ревновать его?

- Вот еще!

Она убрала руки со стола на колени и подались вперед, будто что-то рассматривала на столе и никак не могла рассмотреть. Он тревожно наблюдал за ней. Она не двигалась, только чуть-чуть шевелились брови - казалось, она силится поднять глаза и не может.

- Анна! - окликнул он.

Она очнулась.

- А, пускай,- сказала она.- Мне наплевать - так или не так! - Она увидела в стаканах вино и обрадовалась.- Да ведь мы с тобой не выпили. Как же это мы, а?

Не дожидаясь его, она залпом выпила, с размаху поставила стакан на стол и опять замерла.

- Вот гад! - сказала потом она и с горькой улыбкой покачала головой.А я знать не знала. Вот гад так гад!

- Чего это ты?

- А, ничего. Вспомнила тут одно дело.- Анна нервно и громко засмеялась.- Значит, говоришь, женишься на мне? Или раздумал уж? Смотри, а то я правда пойду.

Он не ответил.

Она засмеялась еще громче.

- Вот жених! Женюсь, женюсь, а сам в кусты. А я-то обрадовалась.

И сразу же затихла.

- Хорошо мы с тобой погуляли,- протянула она, опустив голову,Хо-ро-шо. И разговор был интересный. Про войну, про баб, про мужиков, про девок.- Она коротко хохотнула.- Все интересное друг другу рассказали.Помолчала.- Ивана помянули. Сначала помянули, потом вспомнили.- Еще помолчала.- Вот гад, а!

- Послушай.- Николай поднялся и подошел к ней вплотную.- Я ведь выдумал это про Ивана. Обидно мне стало, что ты все про него да про него, я и ляпнул. Хотел тебя раззадорить. Не было ничего такого.

- Врешь ты,- устало отозвалась она.

- Да не вру я.

- Врешь. Я же вижу, что теперь врешь, а не тогда. Пожалеть меня решил. Не надо меня жалеть.- Она тяжело вздохнула.- Чего ему надо было? Обидно. Если бы это инвалид мой сделал - не обидно, ни одна жилка бы не дрогнула. А тут обидно. Обидел он меня, нельзя так.

Она заплакала - без слез, трудно-трудно, с глухими всхлипами, похожими на стоны, не закрывая лица.

Николай, всасываясь губами в папиросу, жадно курил.

Анна успокоилась скоро, только долго еще вздрагивала всем телом. Лицо ее было сухо, но она все равно пошла в ванную и умылась. Двигалась она медленно, осторожными шагами, словно все время боялась упасть.

Друг на друга они старались не смотреть.

Она вышла из ванной, постояла возле стола и виновато сказала:

- Напилась я тут у тебя.

Он взглянул на нее как-то воровато, исподтишка и ничего не ответил.

- Пойду я,- сказала она.

- Подожди,- попросил он.- Посиди еще пять минут. Просто так посиди.

Она села на краешек своего стула. Они молчали. Прошло пять минут, пошли еще минуты. Она поднялась:

- Надо идти.

Он тоже стал одеваться, чтобы проводить ее.

...Они ехали в трамвае. Это был тот час, когда влюбленные провожают своих подруг домой. Николай и Анна сидели, прижавшись друг к другу, он держал ее руку в своей руке.

Влюбленные с любопытством поглядывали на них и посмеивались.

1965