"Костер на снегу" - читать интересную книгу автора (Райан Нэн)

Глава 9

Кейн Ковингтон проводил судью Валланс взглядом из-под полуопущенных ресниц, привычным движением отбросил со лба непослушную черную прядь и сошел с деревянного настила на проезжую часть улицы. Кажется, подумал он, все главные улицы у первых поселенцев называются Мейн-стрит, хотя порой их бывает можно пересечь в несколько шагов.

Жители продолжали обсуждать только что закончившееся заседание суда, то и дело поглядывая в сторону Кейна, но отводя глаза, как только их взгляды встречались. Это не удивляло его: где бы он ни появлялся, крикуны затихали, а сплетницы прикусывали языки. Разумеется, ненадолго — злословие возобновлялось у него за спиной. Ну и что из того? Ему было глубоко безразлично, что о нем болтают.

За перекрестком, на Силвер-стрит, возвышалось трехэтажное деревянное строение, которое привлекло внимание Кейна вывеской “Пансион”. Он постучал. Дверь открыла невысокая пухлая брюнетка.

— Мэм, мне нужна комната, — учтиво обратился он к ней. — Будет лучше, если я заранее признаюсь, с кем вы имеете дело. Я Кейн Ковингтон, в самом недавнем прошлом — обвиняемый в здешнем суде по делу об убийстве Джимми Лезервуда. — При этом он не сводил испытующего взгляда с круглого лица хозяйки пансиона, готовый заметить на нем малейшую тень недовольства.

Мардж Бейкер не попала на заседание и не пожелала толкаться в толпе под жарким солнцем, но главное ей было известно. Она бы предпочла отказаться от подобного жильца, но в пансионе было пустовато, а она как раз теперь отчаянно нуждалась в деньгах.

— Входите, мистер Ковингтон, — сказала она с принужденной улыбкой, — и чувствуйте себя как дома. Я покажу вам комнату.

Тем же вечером, в половине седьмого, Кейн сидел в обеденном зале среди других обитателей пансиона.

Когда он вошел, они дружно понизили голоса, а кое-кто адресовал ему недружелюбный взгляд. Не обращая на это внимания, Кейн принялся пристраивать на коленях матерчатую салфетку.

На ужин Мардж подала жареное мясо, которое внесла прямо на громадной шкворчащей сковороде. За ней по пятам вошла с кувшином помощница, много моложе годами и значительно привлекательнее. Взгляд Кейна сразу потянулся к ее губам, алым, как шелковая лента, что придерживала копну блестящих черных завитков. Мешковатое платье не могло скрыть женственных округлостей молодого, но уже вполне зрелого тела: упругие, ничем не стянутые груди покачивались при каждом шаге, бедра двигались так призывно, что к этому не остался бы равнодушным и глубокий старик. Иными словами, она была воплощенной чувственностью.

Когда оценивающий взгляд Кейна вернулся к лицу девушки, та улыбнулась ему своими яркими полными губами. Глаза ее, большие и темные, тоже смеялись.

— Белинда, девочка моя, перед тобой наш новый жилец, мистер Кейн Ковингтон, — сказала Мардж, покровительственным жестом обнимая ее за плечи. — Мистер Ковингтон, это моя дочь!

— Для вас я просто Кейн. Рад познакомиться, Белинда.

— Привет, Кейн! — непринужденно откликнулась девушка и подошла к нему к первому.

Наливая молоко, она склонилась так, что слегка коснулась его плеча грудью. Лицо ее сияло улыбкой, глаза и не думали избегать его взгляда. Она была, пожалуй, чересчур открытой и раскованной, и, присмотревшись, Кейн заметил в ее взгляде некоторую пустоту. Он посмотрел на мать и прочел на ее лице безошибочное выражение тревоги. Красавица отошла, наполняя стаканы других жильцов, приветливо обмениваясь с ними дежурными репликами, но ее странный, прямой и пустой взгляд все время возвращался к Кейну.

Постояльцы, по большей части золотоискатели, ели так жадно, словно у них не было ни крошки во рту по крайней мере неделю. Покончив с едой, они немедленно вставали и покидали обеденный зал. Наконец там остался только Кейн.

— Пора мыть посуду, — сказала Мардж дочери, а когда та не сразу повиновалась, дала ей легкого тычка в спину.

— Хорошо, мама. Увидимся за завтраком, Кейн. — Белинда снова одарила его улыбкой, на которую просто невозможно было не ответить тем же.

— До завтра, — сказал Кейн ласково, и в глазах матери снова появилась тревога.

Стоило девушке исчезнуть за дверью на кухню, как Мардж подсела к Кейну. С минуту она нервно откашливалась, стряхивала крошки и разглаживала скатерть, потом решилась.

— Мистер Ковингтон, хотя моя дочь выглядит вполне зрелой молодой женщиной, по умственному развитию она как малое дитя. — Хозяйка судорожно вздохнула. — В детстве Белинду лягнула лошадь, и с тех пор она… она… — Голос женщины прервался, голова поникла.

— Не волнуйтесь, миссис Бейкер, у меня нет намерения обижать вашу дочь, — мягко заверил ее Кейн.

Хозяйка впилась взглядом в глаза своего постояльца. Материнское сердце подсказывало ей, что этого постояльца следует опасаться, интуиция же предлагала поверить ему, и в конце концов Мардж приняла решение в пользу человека, которого почти не знала.

* * *

Рассказав Тахоме о претензиях Кейна Ковингтона на гору Сокровищ, Натали почувствовала великое облегчение.

— Тебе не о чем волноваться, Костер На Снегу, — успокоил ее старый шаман, тряхнув седыми космами. — Этот человек ничего не знает про клад, а если даже узнает… — Глаза его угрожающе сверкнули в свете костра. — Главное, помни: белый не должен оставаться в живых, если он хоть взглядом коснулся священного золота.

Остаток дня они провели в обществе друг друга, делясь последними новостями и оживленно их обсуждая. Поужинав жареной на вертеле олениной, Натали прилегла на меховую постель, дремотно глядя поверх догорающего костра на своего краснокожего друга. Как всегда, когда она была рядом с ним, ею владело удивительное чувство покоя и безопасности.

Рано поутру Натали открыла глаза и с удовольствием потянулась, с радостью сознавая, что этот день у нее совершенно свободен. Дел в суде не предвиделось, можно было не спешить в Клаудкасл и вернуться, если придет охота, хоть шагом. Хороший отдых ей не помешает, тем более что вскоре возвращается Эшлин.

Снова разделив трапезу с Тахомой, Натали сердечно поблагодарила его за гостеприимство, обняла на прощание и отправилась в обратный путь. Чувствуя, что хозяйка не торопиться, Блейз выбирал дорогу по своему вкусу. Седловина осталась позади, приблизился каменный лабиринт, и студеный воздух быстро потеплел. Солнце жарило вовсю, словно пыталось расквитаться за предстоящие холодные месяцы. Пончо, в котором еще совсем недавно было так уютно, вдруг стало обременительным. Чтобы не делать остановки, Натали обмотала поводья вокруг седельной луки, сбросила тяжелое шерстяное одеяние и пристроила позади седла.

Однако и это оказалось недостаточной мерой. Было все равно слишком жарко, по вискам стекали струйки пота, непокрытую голову напекло. С брюками Натали носила верхнюю часть комплекта мужского белья, оставшегося после Девлина, — прямо на тело, поэтому снять ее было нельзя. Ткань липла к коже, ее все время приходилось отлеплять. Заправленные за пояс перчатки угрожали выпасть на ходу.

Разгоряченная, измученная жарой, Натали представила себе, что с ней будет к тому времени, когда она достигнет спасительной лесной тени. Пожалуй, стоит повернуть к Бирюзовому озеру и окунуться. Что за чудесная идея! Жеребец послушно направился в нужную сторону и перешел на рысцу.

Когда оставалось лишь перевалить через невысокую гряду, чтобы увидеть перед собой зеленоватую гладь озера, Натали уже буквально истекала потом, так что хлюпало в сапогах.

Спешившись, она привязала гнедого к одинокой сосне, каким-то чудом укоренившейся на каменистом плато, расседлала его, чтобы дать отдых потной спине, ласково потрепала и бросилась вверх по склону, на ходу расстегивая пуговки на вороте рубахи. Вот-вот впереди откроется вожделенная чаша холодной и чистой воды!

Но когда это случилось, Натали оцепенела с открытым ртом, потому что на другой стороне озера, по колено в воде, напоминавшей жидкую бирюзу, в профиль к ней стоял Кейн Ковингтон.

Он был в чем мать родила, такой смуглый, что загар не оставил на его теле заметной разницы. Пожалуй, более всего он напоминал сейчас римскую бронзовую статую атлета. От него невозможно было отвести взгляд.

Зная, что в любую минуту может быть замечена, Натали не решалась сделать ни шагу. Малейшее движение могло выдать ее. Оставалось ждать, когда Кейн наконец соизволит погрузиться в воду.

Ну же, мысленно поощрила его Натали, плыви! Плыви, чтоб тебе было пусто! Дай мне возможность убраться незамеченной!

Кейн наконец сделал было движение, чтобы броситься в воду, но потом передумал, развел руки и сделал пару рывков, разминая мышцы. При этом он повернулся, ненамеренно позволив Натали рассмотреть себя подробнее. Она окончательно растерялась. Оглушенная грохотом сердца, невыразимо пристыженная, переполненная страхом быть застигнутой за столь недостойным занятием, как подглядывание, она тем не менее скользила взглядом по телу, с которым однажды уже познакомилась на ощупь.

Надо признать, это было великолепное тело — рельефное и сильное. Широкая грудь вздымалась от размеренного дыхания, капельки воды на темных завитках поблескивали в солнечных лучах (очевидно, Кейн уже успел побывать в воде). Поросль сужалась на животе, густела и расширялась к паху.

Теперь самое время было тактично отвести взгляд, но даже упрек в полном бесстыдстве не помог Натали это сделать. Колени совершенно некстати начали подкашиваться. Только тогда она сумела оторвать взгляд от того, что Кейн в своем неведении так простодушно выставил напоказ. Натали подумала о шрамах на смуглой спине. Три параллельные полоски. Она все еще помнила, как они ощущались под пальцами и под губами.

Кейн повернулся, пробуя дно. Даже ягодицы у него были совершенны. Время от времени по ним соскальзывала тонкая струйка воды, пыталась пробраться между волосками на ногах, но терялась, рассеивалась среди них, так что уже невозможно было проследить взглядом ее движение.

Долго он будет стоять вот так, изваянием? Почему он не плывет? Ведь должен же он когда-нибудь сделать второй заход, чтобы она могла наконец бежать без оглядки! Чтобы спрятаться, довольно будет минуты, и если сейчас Кейн нырнет, ее уже не будет поблизости, когда он снова появится на поверхности. Вот и пусть ныряет поскорее!

Но Кейн не спешил. Снова повернувшись, он сцепил руки за головой, сделал медленный и глубокий вдох, отчего грудная клетка расширилась, а живот совершенно втянулся. В этой позе он оставался достаточно долго, чтобы Натали снова поймала себя на откровенном созерцании того, что однажды принесло ей такое неистовое наслаждение.

Уже и без того разгоряченная необычайно жарким днем, Натали ощутила волну иного жара. С ним пришло томительное жаждущее чувство, в котором она безошибочно узнала физическое желание.

Кейн повел плечами, вскинул сцепленные руки — и вдруг нырнул в бирюзовые воды озера. Как только он исчез из виду, Натали с невольным возгласом облегчения бросилась вниз по склону.

Однако стоило ей оказаться за пределами видимости Кейна, как проснулся рассудок и случившееся представилось в ином свете. Натали остановилась, смущение в ней уступило место негодованию. Этот человек явился на ее земли, чтобы в голом виде поплавать в ее любимом озере, — безмерное нахальство! Это ему даром не пройдет!

Когда дыхание выровнялось, Натали прислушалась, но не уловила плеска рассекаемой воды. Выждав достаточно, чтобы нарушитель границ мог одеться, она снова направилась к озеру. На этот раз она постаралась произвести столько шума, сколько возможно: пинком отбрасывала с дороги камни, напевала модную песенку — иными словами, всячески афишировала свой приход.

Она увидела Кейна сразу, как только поднялась на вершину гряды. Он стоял на берегу, глядя в ее сторону. Голым он уже не был, но его трудно было назвать и одетым, поскольку наготу прикрывали только брюки, да и те еще не были застегнуты. Натали изобразила величайшее изумление: умолкла на полуслове, замерла на полушаге, округлила глаза.

— Мистер Ковингтон! Что вы здесь делаете? Вы должны немедленно покинуть мои владения!

— Ах, это вы, ваша честь, — невозмутимо отозвался нарушитель. — Можно узнать, почему вы так долго ждали, прежде чем произнести свой вердикт?

В первый момент опешив, Натали однако быстро взяла себя в руки.

— Вам следовало дать мне понять, что я замечена!

— Вот как? Это почему? Вы ведь не потрудились дать мне понять, что я замечен. — Кейн направился к ней, на ходу зачесывая назад мокрые волосы. — Вместо этого вы меня беззастенчиво разглядывали. Ну и как? Разглядели все, что хотели?

— Не льстите себе, мистер Ковингтон! — Натали постаралась вложить в усмешку побольше яда. — Я и не думала вас разглядывать. Мне хватило пары секунд, чтобы решить, что…

— Что я так же хорош на вид, как на ощупь?

— Ну, знаете ли! — Она залилась краской, но не отвела гневного взгляда. — Повторяю, мистер Ковингтон, вы должны сейчас же покинуть мои владения! Даю вам пять минут, а потом чтобы духу вашего не было на моей земле!

Кейн остановился перед Натали. Его смуглые плечи были влажны, в темных завитках на груди запутались капельки воды. Он улыбался так, словно они вели светскую беседу.

— Это мои владения, но я великодушнее вас и не требую, чтобы вы немедленно их покинули.

— Ваши владения?! Ваши владения?! Да ведь это Бирюзовое озеро, а оно…

Натали осеклась. Они находились сейчас выше верхней границы лесов, и под ногами у нее была та часть склона Промонтори-Пойнт, которая больше ей не принадлежала.

— Да, ваша честь, это так. Я рад, что до вас наконец дошло. Вы стоите на моей земле, на берегу моего озера.

В висках у Натали заломило от неожиданной боли, в ложбинке на груди, неприятно щекоча, скользнула струйка пота. Как она ненавидела этого южанина! Казалось, еще сильнее, чем вчерашним утром, хотя вряд ли это было возможно.

— Как я уже сказал, я великодушен, — продолжал Кейн. — Вы можете приезжать сюда когда захотите и пользоваться этим озером по своему усмотрению. — Он окинул Натали откровенно оценивающим взглядом. — Я вижу, вам жарко. Раздевайтесь и плаваете вволю, а потом… потом мы можем заняться любовью.

Он попытался подойти к ней ближе. Натали выхватила револьвер и прицелилась ему в голову.

— Даже не думай!

— Или что? — осведомился Кейн.

— Или я всажу пулю в твой наглый язык!

Разумеется, он все-таки сделал шаг и оказался почти вплотную к Натали. Глаза его горели, и Натали уловила движение под расстегнутыми брюками.

Кейн подумал о том, что ледяная красота этой женщины волнует еще больше, когда она разгневана, особенно если вспомнить, какие жаркие бездны таятся под этой обманчивой бесстрастной внешностью. Она не блефовала. Ее рука была удивительно тверда тогда, в “Испанской вдове”, когда они отбивались от банды Викторио.

Натали опустила дуло так, что теперь оно смотрело ему в пах. А если она возьмет да и выстрелит?

— Я не шучу, Ковингтон! Отойди, иначе я стреляю!

Однако Кейн не подчинился — даже тогда, когда она щелчком сняла револьвер с предохранителя. Натали смотрела на него, закусив губу, грудь ее часто вздымалась под простой мужской рубахой. Со своей растрепанной ветром рыжей гривой она напоминала загнанную в угол львицу.

Наглый южанин стоял так близко к ней, что дуло почти касалось его тела. Несколько мгновений продолжался поединок взглядов, потом Кейн посмотрел на губы Натали. Рука с револьвером задрожала, и с откровенно торжествующей улыбкой Кейн прикоснулся к ней, щекотно провел кончиками пальцев до самого запястья, а Натали… Натали могла лишь молча наблюдать за происходящим. Совершенно ослабев, ее рука начала опускаться.

— Ваша честь, разрешаю вам целовать меня сколько вздумается.

— Целовать тебя?! — Натали задохнулась от возмущения. — Скажи спасибо, что еще жив!

— Быть может, все дело в бороде? Вы предпочитаете обросших мужчин, не так ли? Помнится, в “Испанской вдове”…

— Не смей напоминать мне об этом! Я вычеркнула ту ночь из своей памяти, и напрасно ты думаешь…

— У вас слишком хорошая память, чтобы что-нибудь из нее вычеркнуть. Вы можете притворяться на людях, и я охотно подыграю вам, но сейчас мы одни и в притворстве нет необходимости.

— Я не притворяюсь, наглец! — крикнула Натали прямо в смуглое лицо с глазами как летнее небо. — Я не притворяюсь! Заруби на своем длинном южном носу, что ты мне не нужен!

— Ай-ай-ай, ваша честь, — с укором заметил Кейн. — Сначала нарушение границ частных владений, а теперь еще лжесвидетельство. Вы усугубляете свой проступок. Признайтесь, что я вам нужен, и совесть ваша будет чиста.

— Много чести! — надменно ответила Натали. Тогда, без малейшего предупреждения, Кейн рванул вверх ее тщательно заправленную в брюки рубаху, задрав до самых подмышек. Он и не взглянул на обнажившиеся груди. Удерживая взгляд Натали, он прижал ее к себе так крепко, что не было никакой возможности высвободиться. Впрочем, она и не пыталась, слишком ошеломленная, чтобы что-то предпринять.

— Ну, что ты скажешь теперь? — вполголоса осведомился Кейн, глядя ей как будто прямо в душу невозможно голубыми глазами на смуглом лице, обрамленном угольно-черными волосами. — Ведь ты хочешь меня не меньше, чем я тебя. Признай это!

— Нет… нет!!!

Когда губы прижались к губам, Натали наконец шевельнулась, сама не понимая зачем — чтобы отшатнуться или, напротив, приникнуть еще ближе. Губы ее однако остались плотно сомкнутыми. В ней росло что-то огромное, пугающее, чему она не имела права поддаться.

— Дай же себе волю… — звучал в ушах голос искусителя. — Давай повторим при ярком свете дня все то, что делали в темноте. Никто не увидит… никто никогда не узнает…

— Ты мокрый… моя рубашка уже влажная… — глупо пробормотала Натали.

— Ты тоже будешь влажная, уж я об этом позабочусь…

Она слишком хорошо знала, что он имеет в виду. Груди быстро и болезненно налились, внизу живота возникла томительная тяжесть, словно плоть безмолвно требовала облегчения.

Как она может? Как может стоять вот так, полуобнаженной, в объятиях человека, который явился и украл сначала ее достоинство, а потом и землю!

— Ты… ты грязный и бесстыжий! — прошептала Натали, изнемогая от возбуждения.

— Позволь и себе стать грязной и бесстыжей. Увидишь, тебе понравится! — Кейн приподнял ее лицо за подбородок и, дразня, коснулся губами губ. — Как насчет поцелуя, детка?

Все было не так, и в словах угадывался ложный оттенок, но Натали уже утратила контроль над собой. Когда горячий требовательный рот завладел ее губами, она открылась для поцелуя, отвечая с той же страстью, как и в “Испанской вдове”. Горячее солнце Колорадо изливало жар на разморенную землю, его ослепительный свет проникал повсюду, но мысленно Натали находилась в бархатных объятиях темноты, когда все позволено и все к месту. Она льнула к мужскому телу, готовая обвиться вокруг него и отдаться исступленно, как в ту ночь.

— Скажи, что ты хочешь меня, детка… — прошептал Кейн, отстраняясь. — Ну скажи!

— Нет! — крикнула она не столько ему, сколько себе самой. — Я не хочу… я не могу, потому что…

Новый поцелуй заглушил ее протесты.

— Мы не делаем ничего плохого, и ты это знаешь!

Кейн упивался сладостью ее дыхания, нежностью ее губ, возможностью прижать к себе это тело, чтобы ощутить жар женской плоти. Обнаженные груди терлись о завитки волос у него на груди, и все было чудесно… Все, кроме неуступчивого предмета, который ощутимо впился ему в живот. Отодвинувшись, Кейн усмехнулся в ответ на напряженный взгляд Натали.

— Твой револьвер! Я совсем забыл про него. — Заметив, что дуло направлено прямо на его возбужденную плоть, он иронично усмехнулся: — Лучше убери его подальше. Разве не жаль будет лишиться того, с чем можно так славно позабавиться?

Фамильярность этого замечания была словно холодный душ, мгновенно погасивший страсть. Натали вырвалась с яростью, столь же сильной, как и ее недавнее исступление. Она была смертельно оскорблена.

— Негодяй! — прошипела она, лихорадочно заправляя мятую рубаху в брюки. — Подходящая минута для пошлостей, ничего не скажешь! Вот, значит, как ты к этому относишься! Ты мне противен!

— Мне очень жаль, детка…

Кейн запнулся, осознав наконец, до чего фальшив взятый им тон. В паху ныло от прилива крови, и это мешало сосредоточиться.

— Жаль? Чего? Что не получилось еще раз мною попользоваться? Для этого в первую очередь нужно было выказать хоть немного уважения! И вообще, мистер Ковингтон, впредь советую помнить, что я не податливая девчонка, а наивысший юридический чиновник округа Кастлтон!

— И что из этого следует? — осведомился Кепи, тоже начиная закипать.

Еще минуту назад эта красотка таяла в его объятиях, а теперь пытается поставить его на место, как хозяйка — зарвавшегося слугу! Хочешь быть леди — так и веди себя как леди, а уж если не зазорно отдаться первому встречному обросшему лиходею, так не суди других за слабости! Это чисто по-женски: позволить себе лишнее, а потом свалить все на мужчину!

Распалив себя такими мыслями, Кейн подступил к Натали, схватил ее за пояс и грубо дернул к себе.

— Вы забываете, ваша честь, что оставили судейскую мантию в кабинете, а без нее вам не к лицу проповедовать высокую мораль, потому что я уже был у вас под юбкой и едва не побывал под брюками! — Он дал возможность Натали несколько секунд яростно отбиваться, а потом добавил; — Но я там еще побываю!