"Начало Игры" - читать интересную книгу автора (Раевский Андрей)

Глава 9

Небольшая комната на втором этаже с широкой низкой лежанкой, столом и парой грубо сколоченных стульев казалась истинным раем. Только пролежав в полубесчувственном состоянии не менее получаса, истерзанные победители оборотней смогли подняться, чтобы поесть и всерьёз заняться ранами. Тепло от разведённого в небольшом очаге огня быстро наполнило комнату. Языки пламени причудливо мерцали, просвечивая сквозь развешанную возле очага одежду, которую хозяйке не без труда удалось отстирать от болотной грязи.

Наступал вечер. Небо в маленьком окошке становилось тёмно-бирюзовым. Сидя возле огня, Гембра с жадностью доедала горячий суп из деревянной миски. Эта была уже третья порция из большого медного котелка, принесённого хозяйкой. Полулёжа на кушетке, Сфагам медленно жевал разрезанное на восемь долей яблоко. Тяжёлый болезненный озноб, который навалился ещё по дороге, наконец прошёл. Эликсир и глубокая медитация оказали своё действие. Боль отступила и кровотечение прекратилось. Пробуждённые потоки внутренних сил были направлены на скорейшее заживление ран. Явственно чувствовалось, как эти силы тёплыми слегка щекочущими волнами окутывают повреждённые участки тела, пронизывая их тончайшими вибрациями. Точно направленный волевой импульс, посылаемый не прямо, а как бы между делом, в обход сознания, мог усиливать или ослаблять эти потоки, делать их то более рассеянными, то более тонкими и собранными в точку. Такой тонкий, остро вибрирующий поток заштопывал рану как игла лекаря. А широкий поток словно мягкой кистью проходясь по больному месту подпитывал силой все окружающие ткани и успокаивая боль, проникал в каждую клеточку. Но это было только началом настоящего внутреннего лечения. Сфагаму предстояло создать в своём воображении живой образ недуга, а ещё лучше нарисовать его. Тогда внутренние силы, которые в этом случае тоже обретали свои видимые образы, могли быть направлены в бой. Борясь с противником, тесня и изгоняя его из тела, внутреннее воинство познавало его природу, выведывало все его тайны, выискивало слабые места. Поистине, правило: «С кем воюешь, у того и учишься.» — относилось ко всему на свете. Эту войну можно было начинать назавтра. Тем более, что образ врага вырисовывался более чем ясно. Сейчас же глубинные силы, волна за волной истекающие из особых незримых точек, лишь только осматривали, или скорее, ощупывали поле предстоящего боя, пробуя силу противника. Работа предстояла немалая — Сфагам не мог себе позволить ходить целый месяц со сломанным ребром. «Надо попытаться научить её этому. Хотя бы немного. При такой весёлой жизни это очень пригодилось бы. Не сейчас, так потом.» — думал Сфагам глядя на обнажённую спину девушки. Струящийся от очага свет очерчивал её фигуру тонким золотистым ореолом. Тусклые блики плясали на затенённой спине в такт движению острых лопаток, показывая с каким проворством Гембра орудует ложкой.

— Тебя не смущает, что я голая? — спросила она, неожиданно повернувшись.

— Ещё как! Просто не знаю куда деваться, — устало улыбнулся Сфагам.

Гембра подошла к лежанке.

— Ты как? — тихо спросила она.

— Получше. Отдохнуть бы немножко…

— Ага…точно. А так не больно? — она осторожно провела рукой по лицу и груди монаха.

— Всегда б так делали больно. — Сфагам закрыл глаза.

— Фу, сил нет совсем… — Гембра, как подкошенная упала на лежанку рядом со своим другом и уснула даже не успев почувствовать, как он накрыл её одеялом.

Посреди ночи Гембра забеспокоилась во сне. Весь пережитый накануне кошмар переплавился в диковинное сплетение болезненно-тревожных образов. Она будто бы рубила мечом человека с красными глазами, а он почему-то и не думал падать, а только смеялся и что-то бормотал про погоду и про виды на урожай… Потом грибы… Огромные, угрожающие, растущие прямо из каменного пола, расчерченного красными колдовскими фигурами. И шляпки, как у этого…Сфагам в белой длинной одежде шёл к ней рядом с каким-то незнакомым человеком. Они что-то прочитали по книге и долго смеялись. Потом незнакомый человек оторвал от пола маленький грибок, который мигом превратился в фаллос и стал расти. То ли из него, то ли прямо из воздуха сверху появилась та самая тонкая белая трубочка… Гембра бежала через тёмные кусты, озарённые светом синего пламени. Со всех сторон надвигались ветви и стволы. Сверху свешивались огромные стрельчатые листья, полностью скрывая небо. Но, подняв голову, Гембра поняла, что стволы — это уже не стволы, а листья — не листья. Она стояла под брюхом гигантской мухи… Все образы в этом сне, даже сами по себе совсем нестрашные и вроде бы посторонние, сопровождались нарастающим чувством безысходности и отчаяния. В тяжком полусне со всех сторон из ночного сумрака надвигались мучительно врезавшиеся в память заросли болотной травы… И оборотень серой тенью крадущийся вслед и не отстающий ни на шаг. Наконец, девушка проснулась. Ссадины и ушибы продолжали ныть. «Ему, наверное, ещё больней.» — подумала она.

Сфагам спал спокойно. Болезненная бледность и тёмные круги вокруг глубоко посаженных глаз стали чуть менее заметны. «Такой беззащитный…» — думала Гембра, пожалуй, впервые за всё время внимательно разглядывая лицо своего друга, чувствуя как постепенно успокаивается встревоженное ночным ужасом сердце. Но нелепая и неотвязная мысль том, что мерзкая тварь вот-вот ворвётся в комнату отпускала не сразу.

Поняв, что сразу не уснёт, она осторожно зажгла свечку и села у окна. Луна была скрыта облаками. Лишь через несколько минут неотрывного вглядывания в тёмное окошко, глаза стали различать глухие силуэты спящих домов, едва отделяющиеся от чёрной прорвы неба. Вдалеке перебрёхивались собаки. Ночной ветер слегка колыхал рыхлые массы деревьев. Посидев ещё немного, слушая ровное, едва уловимое дыхание друга, Гембра взялась зашивать его одежду, которая, как ни странно, почти не пострадала. Чинить свою было бесполезно. Возбуждение немного отступило, но не пропало вовсе, затаившись в подсознании. Девушка несколько раз бесцельно прошлась по комнате.

— Гембра. — позвал Сфагам тихим, но совершенно не сонным голосом.

— Ты не спишь?

— Подойди ко мне.

Испытывая необъяснимую дрожь во всём теле Гембра подошла к лежанке. Руки Сфагама мягко взяли её за запястья. Щекочущая теплая волна пробежала вверх, трепетно замерев на затылке. Вся кожа и особенно руки открылись потоку новых тонких ощущений. Чувствовалось каждое прикосновение, каждое шевеление воздуха в тесной комнатке. Но ощущения эти не были тягостны — напротив, всё приходящее извне отдавалось внутри сладостным эхом. Напряжённые мышцы расслабились. Радость хлынула внутрь с глубоким свободным дыханием, вымывая занозы тревоги, страха и тяжести.

— Дыши ровнее. — прошептал Сфагам, — и расслабь руки.

Волна следовала за волной. Голова слегка кружилась. Удивительно, но при всей необычно острой чувствительности, Гембра почти не ощущала своего тела. Оно было столь невесомым, что, казалось, вот-вот взлетит. Неожиданно со всех сторон заструился мягкий голубой свет. Руки Сфагама, мягко держащие её запястья, слились с ними в единую неразделимую цепь. Каждая новая волна проникала всё глубже во все уголки её тела, изгоняя остатки тяжести и наполняя их сладостным трепетом. Голубой свет залил всё. Сквозь его полупрозрачные потоки различалось только лицо Сфагама, блеск его спокойных влажных глаз.

Гембра плохо соображала, что с ней происходит. Даже её собственный голос долетал словно издалека. Но природа напористой и независимой пантеры, которая вела её по жизни, не нуждалась ни в подсказках сознания, ни в его контроле.

— Я лёгкая. Я тебе больно не сделаю, — прошептала она, пристраиваясь в позиции сверху. — О! А в этих делах ты тоже упражнялся со свинцовыми браслетами.

— Конечно! — смеясь ответил Сфагам, — Правда больше трёх надеть не удавалось.

Их движения слились в едином ритме и становились всё быстрее и интенсивней. Гембра чувствовала, как всё её тело покалывает иголочками Руки Сфагама скользили по нему легко и свободно и от этих прикосновений от кожи внутрь катились мягкие тёплые волны. Эти волны сливались в встречными — идущими от центра внизу живота, вызывая привычно-сладостные и, в то же время, необычные ощущения.

— Как легко! — прошептала Гембра. Сфагам дунул, откидывая волосы девушки от своего лица. Чёрная копна взметнулась вверх, но тут же снова накрыла лицо монаха. Уткнувшись в его крепкую шею, Гембра звонко чмокнула, засмеялась и в следующую секунду уже сидела верхом, мелькая при свете свечи коленками и переходя в сумасшедший галоп.

Она была уже близка к оргазму, когда вдруг почувствовала, что её поднимают и осторожно переворачивают на спину.

— Давай, давай! — Гембра заизвивалась, пытаясь снова занять позицию, но Сфагам прижал её мягко, слегка поморщившись от боли.

— Ребро, — пояснил он, поворачиваясь немного на бок. Тёплая ладонь почти по— отцовски коснулась её волос.

— Ты что, меня не хочешь? — обиделась девушка.

— Не надо спешить. Всё и так принадлежит нам. Будем брать не торопясь.

Сфагам провёл пальцем по её лицу, повторяя линию высоких скул, рельефно вылепленных щёк, острого точёного подбородка. Тело Гембры обмякло, чёрные вьющиеся волосы, рассыпанные по подушке создавали вокруг лица размытый тёмный ореол.

— А ты красивая, — Сфагам наклонился, касаясь губами её губ легко, будто невзначай, но сладостные волны доходили до самого сердца, заставляя его бешено биться. Он продолжал целовать девушку, всё более вовлекая её в томительно-трепетное ожидание. Гембра замерла, боясь пошевелиться. Поцелуи становились всё более долгими, и она чувствовала, как волны пронизывают её тело сверху вниз. Одна из этих волн, или точнее струй, самая мощная, прокатилась по её телу от головы до пяток, встряхнув всё внутри. Тело, казалось, растворилось в пространстве и само будто превратилось в тысячи разноцветный струй. Чем светлее и ярче была струя, тем больше силу она в себе несла. Но и в тепло-тусклых, мерцающих, была своя прелесть, они не могли нести свет, но прогревали всё изнутри. Струи перемешивались, ныряли друг в друга, создавая неповторимую игру ощущений.

Кожа уже совсем не чувствовала прикосновения рук Сфагама. Они ощущались уже каким-то внутренним, глубинным осязанием Эти прикосновения спускались теперь всё ниже, не спеша обследуя и возбуждая желание идти дальше — всё глубже и глубже в эту пучину из струй. Теперь краски становились темнее, насыщенней. Почувствовался какой-то тонкий диковинный аромат. Он расплылся в пространстве, окрасив его, как тонкая мерцающая вуаль. И здесь произошло удивительное. Что-то вошло в Гембру внизу живота, — струи сплелись в единый кружащийся вихрь. Он закручивался всё сильнее, поднимаясь и втягивая внутрь себя. Он превратился в расширяющуюся воронку, которая выбросила Гембру в бесконечный простор. Чувство невыразимого покоя и красоты захватило её. Снова нахлынул голубой свет. Его лучи, становясь всё ярче и ярче несли совершенно невыразимые ощущения. Ничего подобного Гембра в своей жизни не испытывала. Свет пронизал её и она слилась с ним всем своим существом. В этом сплетённом мире звукокрасок и мыслеоощущений растворилось и само обычное сознание с его словами, размышлениями и задержками на осмыслении чувств.

Словно издалека она услышала чей-то все понимающий любящий голос.

— Ну что ты, что ты… — Сфагам гладил Гембру по волосам. Она провела рукой по мокрому лицу.

— Я что плакала? — спросила она по-детски.

— Немного. Это ничего. Это бывает поначалу… Мы немножко оторвались от земли, хотя к настоящему полёту мы ещё не готовы. Но, не беда, не всё сразу. А к запаху сандала стоит привыкнуть. Тогда дойдёт и до ароматов посильнее. Они сделают полёт ещё легче. Тебе ведь понравилось?

— Это…Не знаю как это сказать…

— Да и не надо говорить. Слова здесь — грубый инструмент. Всё и так понятно — я был там же, где и ты.

— Я тебе больно не сделала?

— Там не бывает больно. Но теперь нужен отдых. Накройся, ночью может холодно стать…

В дверь тихонько постучали.

— Ну что там ещё? — сонно пробормотала Гембра, — уже утро что ли?

— Да уж день давно. А то, гляди, и вечер скоро, — хозяйка робко вошла в комнату,

— Это мы столько спали! Вот это да! — присвистнула Гембра.

Мне— то что? — продолжала хозяйка, — Сказано не будить — я и не бужу. Но тут ведь…

— Что? — спросил Сфагам совершенно ясным голосом, сосредоточенно глядя в потолок.

— Дожидаются вас там. — проговорила хозяйка понизив голос и показав пальцем вниз. — Странный какой-то. Сидит весь день, как прибитый. Полкружки воды с утра выпил — и сидит.

— Ну вот и наш Охотник.-сказал Сфагам. — Скажи, я скоро спущусь.

— Я с тобой! — голосом не допускающим возражений заявила Гембра.

— Да куда ж от тебя денешься! — улыбнулся Сфагам. — Когда успела? — спросил он оглядывая зачиненную одежду.

— Успела вот…

— Спасибо.

— Хоть какая польза от меня.

— Ты бы хоть себе что-нибудь подобрала. А то вид у тебя…

— Что, не нравлюсь? — с шутливым вызовом спросила Гембра, натягивая свои лохмотья.

— Да нет, тебе даже идёт.

— Ничего здесь брать не буду! — отрезала Гембра. — Я не крестьянка там какая-то! Я и в Амтасу так вернусь. В чём уехала, в том и приеду! Подумаешь, босиком! Хоть рваньё, да своё!

— Ну хорошо, хорошо. Это твоё дело. Давай умываться и вниз.

Преодолевая слабость и боль во всём теле, Сфагам тщательно умылся, затем подошёл к окну и достав из сумки бритвенные принадлежности, принялся за бритьё.

— Тебе бы сейчас полежать, — сказала Гембра, сама удивляясь и даже смущаясь непривычной нежности своего голоса.

— Да, неплохо бы, — согласился Сфагам.

— Слушай, может я с ним поговорю, а? Ну куда тебе…

— И не думай. Сама понимаешь… Да и не будет он с тобой разговаривать. Он ко мне пришёл.

Сфагам убрал бронзовое зеркальце и вытер лицо полотенцем.

— Ну пошли, — улыбнулся он.

Они уже вышли из комнаты на лестницу, когда Гембра неожиданно повернулась к другу и крепко схватила его за руку.

— Ты ранен. Я за тебя боюсь… Он может тебя убить. — говорила она с тревогой глядя в глаза Сфагама.

— Я не боюсь и ты не бойся. Кто испугался, тот уже побеждён. К тому же не следует терять лицо.

Они спустились вниз. Человек, сидящий за столом мог бы послужить наилучшим воплощением образа всесокрушающей мощи. Он был так высок, что казалось, если он встанет, то пробьёт своей белокурой головой низкий потолок деревенского дома. Он сидел абсолютно неподвижно и прямо, расправив широченные плечи. Взгляд холодных светло-стальных глаз встретил вошедших, не меняя невозмутимого выражения. Сфагам и Гембра остановились у стола.

— Приветствую тебя, брат Сфагам. — проговорил гигант бесстрастным голосом.

— Привет и тебе. Ты — брат Велвирт из монастыря у Соляной Горы.

— Точно так.

— Ты меня искал?

— Да. Есть разговор.

Стальные глаза оглядели Гембру с ног до головы холодно-безразличным, но цепким и ничего не упускающим взглядом, и затем вновь обратились на Сфагама.

— Гембра, оставь нас, — мягко проговорил тот.

Девушка критически хмыкнула и медленно направилась к двери. Навстречу ей вошла хозяйка.

— Не хотите ли домашнего вина?

Сфагам незаметно засмеялся, опустив голову.

— Нет. — Холодно отрезал гость, — и оставь нас.

Хозяйка выскользнула за дверь, увлекая за собой девушку.

Гембра опять почувствовала себя не у дел. Там в комнате происходило что-то важное и наверняка опасное, а её выставили, как девчонку. В глубине души она понимала, что всё было сделано правильно и даже вполне деликатно, но обида и раздражение, смешанная с тревогой за друга никак не унимались. «Почему он не принимает меня всерьёз? Каждый раз норовит вывести из-под удара, как дамочку нежную… Конечно, он дерётся лучше. Чего уж там… Но ведь и я кое-что могу! Нет, что ли! Главное, чтобы он увидел…что я тоже могу…»

Она несколько раз бесцельно обошла вокруг дома гоняя ногами камешки. Бездействие становилось невыносимым. Оглядевшись вокруг, она заметила, что деревенская улица на удивление безлюдна.

— Эй, а где все-то? — спросила она у хозяйки, чтобы хоть чем-то отвлечься.

— По домам сидят. Боятся.

— Чего боятся-то? — продолжала спрашивать Гембра вяло-равнодушно.

— Чего боятся? Разбойники в деревне, вот чего. Вы их искали-искали, а они и сами пожаловали. В харчевне сидят. Злые. Смотри, чтоб они вас вперёд не нашли.

Со скоростью разжавшейся пружины Гембра вскочила на ставню и с ловкостью кошки вмиг добралась до окна их комнаты на втором этаже. Хозяйка не успела вымолвить и слова, как голые ноги мелькнули в окне, а через пару мгновений их обладательница выскочила из окна обратно с сумкой в руке.

— В харчевне, говоришь? — переспросила Гембра, мягко спрыгивая на землю.

Онемевшая хозяйка только кивнула.

— Так чем же я так обидел вашего почтеннейшего наставника?

— Его самого — ничем. Он полагает, что ты несёшь вред нашему общему учению. Твои суждения ложны и еретичны и вред, который ты можешь принести — неизмерим. Так он считает.

— Хотел бы я знать, какой мерой можно измерить вред, изначально отделив его от пользы… Ну что ж. Поединок, так поединок. Для обычного боя вполне подойдёт двор этого дома. А для поединка по-нашему даже не понадобится выходить из комнаты.

— Да…Я вижу, ты уже успел побывать в бою. Как ты сумел найти достойного противника в этой глуши? — спросил Велвирт, немного помолчав.

— Я убил лактунба вчера на болотах.

Бесцветные брови слегка поднялись вверх, но уже через мгновение лицо белокурого гиганта вновь приобрело обычное бесстрастное выражение.

— Ты ранен. Это уже не будет чистый поединок.

— Мне не нужна твоя милость. Ты должен исполнить поручение наставника.

Велвирт напряжённо сжал губы.

— Братство у Соляной Горы — не цех наёмных убийц. Но это не всё. Это ведь дело не только твоей судьбы, но и моей. Нечистый поединок не показывает истинной картины вещей. А у меня есть сомнения… Я думаю, нам нечего друг от друга скрывать. Мы ведь не эти… — он кивнул на дверь.

— Что ж, поделись своими сомнениями. Может быть мои еретические суждения окажутся не такими уж вредными.

— Когда наставник посылал нас…

— Нас?

— Да, нас трое. Кроме меня ещё брат Тулунк и брат Анмист. Так вот, когда наставник нас посылал, с ним было что-то неладно. Как будто его устами говорил кто-то другой. Этот другой всё время просыпается в нём, когда я общаюсь с учителем в моих медитациях. Сегодня, ожидая тебя, я дважды с ним говорил. Второй раз этот другой не проснулся. Во всяком случае, мне так показалось. — Велвирт говорил медленно, делая паузы между фразами.

— Последний разговор укрепил мои сомнения. Если допустить, что ты в действительности не несёшь той угрозы истинному учению, о которой говорит учитель, то убив тебя, особенно в нечистом поединке, я потеряю наработки всей моей жизни. Я потеряю духовный результат ВСЕХ МОИХ ЖИЗНЕЙ. Я обращусь в ничто, а ты обретёшь вечную жизнь в духе. Вот, что это значит.

— Стало быть, ты допускаешь, что учитель мог ошибаться?

— Не задавай мне этот вопрос.

— Ты сам не только задал его себе, но кажется, уже почти и ответил.

Глаза монахов встретились. Пауза была долгой.

— Да, брат Велвирт, ты попал в нелёгкое положение. Кстати, ты не задумывался, почему наставник отправил именно тебя? Не только же из-за твоего боевого мастерства.

— Да. Всё не случайно. И это, и твои раны… Ведь он помял не только твоё тело?

— Верно. Но вот что я могу твёрдо обещать, так это то, что лёгкой победы у тебя сегодня не будет. Меня, конечно потрепали, но не настолько.

— Всё, всё не случайно. И то, что ты убил лактунба — тоже не случайно. Я ведь тоже умею читать знаки судьбы. Сегодня я бы предпочёл не победить.

— Но ты ведь знаешь, с такими мыслями на поединок не идут.

— Погибнуть в бою от твоей руки было бы лучшим выходом.

— А вот на это уже я не могу пойти… — Сфагам улыбнулся. — Пожалуй, сегодня мы друг друга стоим.

— Пожалуй, сегодня не лучший день для поединка.

— Тебе решать.

Монахи вновь замолчали, глядя друг другу в глаза.