Эпизод 39

Пилот с жадностью всматривался в лицо женщины, в ее тело, в каждое движение ее — давно умершей, разорванной на части чудовищным взрывом и им же сожженной — но все еще любимой. Странное чувство — нечто противоположное «дежа вю», но в то же время очень с ним сходное. Он вдруг представил, что межвременная война закончилась и…

Пилот-Младший ощутимо ткнул его кулаком в плечо:

— Эй, алло! О чем задумался?

— Да так…

Женщина наконец умылась и подошла ближе. Оба пилота замерли, ожидая, по крайней мере, упреков.

— Можно задать вам один вопрос? — неожиданно робко начала женщина. — Из того, что я услышала…

Она запнулась.

— В общем, насколько я поняла, война началась из-за меня?

— Ну… в общем-то, да, — первым сориентировался Младший.

— И вы делали все, чтобы меня спасти?

— Да, — поддержал его Пилот. — У нас не очень хорошо получилось…

Он прикусил язык.

—…Но мы сделали все, что могли.

Глаза женщины, и без того большие и бездонные, вспыхнули странным огнем.

— Все ради меня… — прошептала она со странными интонациями.

Пилоты переглянулись.

— Да, — торжественно проговорил Старший. — Сотни сожженных миров, взорванные планеты, миллиарды рабов…

— Сотни людей, которые рисковали жизнью ради тебя, — тут же подключился Младший. — Тысячи — тех, кто посвятил этому всю свою жизнь. Миллионы — тех, кто желали бы хоть что-то сделать для тебя…

— Любимая… — закончили они вместе.

Женщина вздрогнула и высоко подняла голову. Лицо ее, казалось, озарилось нежным и в то же время обжигающим светом, глаза стали похожими на черные бездонные пропасти, губы раздвинулись в ослепительной улыбке, а голос превратился в серебряный звон, в самую прекрасную музыку, хотя слова были просты и понятны.

— Идите ко мне, — сказала женщина. — Любите меня! Возьмите меня!

— Кто? — выдохнули пилоты, одновременно делая шаг вперед.

— Оба.

Следующие несколько часов превратились для Пилота в единую, невозможную, ослепительную вспышку оргазма. Ему не раз приходилось развлекаться и в более нестандартных комбинациях, но впервые он был с любимой женщиной, освобожденный от всяческих оков условностей и традиций, впервые они заполнили ее до конца, чувствуя одновременно каждое колыхание ее прекрасного тела и каждое движение друг друга. Руки их встречались то на гладкой коже бедра, то одновременно тянулись к восставшим соскам, женщина отдавалась обоим то тихо и нежно, то страстно и яростно, то высасывая всю силу, то отдавая без остатка свою любовь, и длилось это бесконечно… пока все вокруг не поглотила мягкая, сонная тень.

Проснулся Пилот от легкого, едва уловимого дыхания ветерка на обнаженном плече. Он поднял голову — осторожно, чтобы не разбудить прижавшуюся к нему женщину — и встретился взглядом с Младшим. Тот смотрел с таким же нежно-озабоченным выражением. Женщина обнимала их обоих.

Мгновение спустя она тоже открыла глаза — и улыбнулась.

— Доброе утро!

— Это утро? — отозвался Младший. — После такой ночи я уже ни в чем не уверен.

— Тебе понравилось?

— Ничего подобного я даже представить себе не мог! — искренне воскликнул тот.

«Наверняка, искренне», — с завистью подумал Пилот.

— А тебе? — женщина с тенью беспокойства повернулась к нему. — Тебе понравилось?

— Потрясающе! — бодро ответил он. — Мне жаль, что все закончилось.

— Я готова продолжить, — женщина улыбнулась — радостно и удовлетворенно.

Они продолжили — и снова Пилот потерял счет времени и оргазмам, и снова дикое, непередаваемое наслаждение охватило его, наполнило каждую клеточку тела, одновременно оглушая и обостряя все чувства, и снова они стали единым целым — и снова все закончилось.

А когда местное солнце уже поднялось в самый зенит, когда все трое уже лежали без сил и без мыслей, из одиноко замершей на берегу машины донесся писк.

Пилот встал со стоном, покачнулся, под дружные улыбки оставшихся, и нетвердым шагом двинулся к самолету. Писк тем временем становился все настойчивее и громче. Пилот подошел ближе — и улыбка медленно сползла с его лица. Машина, поврежденная, разбитая и с трудом дотянувшая до земли, все еще верно служила ему, предупреждая о множестве…

ПЕРЕХОДОВ!!!

В ясное небо этой Земли вторглись уже не менее сотни летательных аппаратов, а регистратор все попискивал и попискивал, и не выказывал ни малейшего желания заткнуться.

— Подъем! — в панике заорал Пилот. Это было единственное, что пришло ему в голову.

Для того, чтобы объяснить ситуацию Младшему, хватило нескольких слов. Женщина, поняв по интонациям, что дело серьезное, молча замерла рядом.

— Младший! — Пилот, наконец, сориентировался. — Все, что может здесь пригодиться — выбрасывай из машины.

— Что?

— Ну — консервы, инструменты, оружие!

Сам он бросился к заднему сиденью, сорвал с турели все еще болтающийся там пулемет и, не оглядываясь, бросил в траву позади себя.

— Я попытаюсь их отвлечь. Вы — маскируйтесь. Все железо — в озеро, потом достанете. Сами спрячьтесь под деревьями. Они наверняка будут искать вас живыми — я так думаю.

— Нас?

Пилот остановился и тоскливо взглянул в глаза Младшему.

— Если машина взорвется, и в пепле найдут фрагменты органики…

Он пожал плечами. Женщина ахнула и испуганно прикрыла рот рукой.

Через несколько минут все, что можно было сорвать с машины за короткое время, было сорвано и беспорядочной кучей свалено на траву. Никто больше не сказал ни слова. Все так же молча Пилот обнял подругу, прижал к себе, поцеловал в лоб и прыгнул в кабину.

Сколько у нас времени? — вдруг прошептала ему прямо в ухо женщина.

Пилот вздрогнул.

— Лет десять есть?

Он промолчал.

— Пять? Три? Год?

Пилот снова пожал плечами и захлопнул дверь.

«Бедная девочка, — подумал он, запуская двигатели. — Если Ангел с Демоном устроили на Земле, где ты родилась, микро-Армагеддон, то…». С некоторым усилием прогнав из головы эту мысль, он засунул руку в перчатку управления, и только один раз оглянулся. Младший уже перетаскивал все металлическое к озеру.

На радаре уже мелькало множество точек. Пилот развернул машину в сторону наибольшего скопления и толкнул перчатку вперед. В разбитых окнах запел ветер, затем музыка превратилась в яростный рев, вихри начали врываться в кабину, отрывать все, что почему-то еще не было оторвано, и молниеносно высасывать наружу.

Вскоре показался и первый налетчик. Пилот оказался прав — это были не бомбардировщики, а довольно большие, неуклюжие с виду аппараты, явно предназначенные для высадки десанта. Множество люков и огромная аппарель сзади ясно подчеркивали их предназначение. Оставалось только молиться, что их конструкторы не рассчитывали на нападение одинокого истребителя.

Вскоре оказалось, что рассчитывали, да еще как!

Хвост ближайшего к Пилоту транспорта вдруг расцвел огоньками очередей, множество трасс разрезали воздух выше, ниже и по обеим сторонам от кабины. Где-то внизу послышался глухой удар, и машину встряхнуло.

— Ого!

Сейчас, когда беречься от смерти особого смысла не имело, Пилот позволил себе развеселиться и даже расхохотаться. Он бросил машину вверх, вниз, увернулся от очереди из чего-то крупнокалиберного, и, на мгновение поймав в прицел борт транспорта, нажал спуск. Коротко рыкнула двадцатимиллиметровка. Снаряды вскрыли легкую броню, как нож консервную банку, и из развороченного борта посыпались вниз черные фигурки. Потрясенный Пилот дернулся, машина рыскнула в сторону — и это спасло его от неминуемого столкновение.

Борт следующего транспорта уже ощетинился десятком высунутых сквозь лючки автоматов, быстро-быстро замелькали красные язычки очередей — и лобовое стекло мгновенно помутнело, а затем и вовсе рассыпалось.

Пилот мгновенно лишился глаз. Воздух ударил его в лицо с нокаутирующей силой, вырвал из кресла и, протащив сквозь утыканную осколками раму заднего стекла, выбросил наружу. Машина, почему-то не сбившись с курса, ударила транспорт в бок.

И с черной вспышкой, ослепляющей даже пустые глазницы, прожигающей тело до самых костей, излучающей смертоносный поток частиц, с грохотом ударной волны, сметающей все, что не сумела сжечь вспышка, с электромагнитным импульсом, взрывающим двигатели у всех транспортов, неосторожно оказавшихся в радиусе сотни километров, со всем этим, вместе взятым — война для Пилота оказалась оконченной.