Эпизод 30

Если раньше Переход казался Пилоту смертью, то сейчас это было еще ужаснее. Он просто всхрипнул и потерял на миг сознание, а когда пришел в себя — у истребителей такая привычка вырабатывалась очень быстро, — то понял, что технология Перехода у амазонок развита намного хуже.

Две машины — очевидно, потеряв пилотов — просто столкнулись и превратились в ослепительный огненный шар, еще один истребитель без всяких видимых причин наклонил нос и, быстро набирая скорость, устремился к земле, остальных разбросало по небу так, что несколько драгоценных минут ушло на собирание их обратно в строй, и только после всех этих манипуляций обнаружилось, что не хватает еще одного.

Итого, из грозной десятки эскадрилья превратилась в три потрепанных, дезориентированных пары, потерявших к тому же эффект внезапности.

Сомнения насчет эффекта внезапности, если у кого и были, то быстро исчезли — на радарах появились засветки от множества быстро приближающихся целей, с неба ударили лазеры, демонстративно разрезав на части двух крайних — и Пилот, будучи в здравом уме, потянулся бы к катапульте — но приказ, сидевший в сознании глубже, чем безусловный рефлекс, знал только одну команду — “Вперед!”.

Носитель рванулся вверх — в облака. Оставшиеся истребители, поколебавшись, пристроились следом, Пилот облегченно вздохнул — слава Богу, тяжесть принятия самостоятельного решения была снята с его плеч — и тоже толкнул вперед сектор газа. Между делом он бросил взгляд на радар — и снова порадовался, что принимать решения есть кому, а на его долю…

Додумать он не успел, поскольку одна из целей подошла совсем близко и вдруг превратилась в сверкающее облако огня и осколков. Сосед слева прикрыл его своим корпусом, машину только встряхнуло, а носителю не досталось и этого — и Пилот вздохнул облегченно — самым важным был, разумеется, носитель… и та женщина, что его пилотировала.

Где-то в глубине души, не отвлекая его от пилотирования, шевельнулось смутное чувство, больше всего напоминающее изумление — как это раньше он умудрялся обходиться без такой вот Госпожи, любящей, понимающей, всегда знающей, что и как надо делать. Где-то рядом шевельнулась мысль о том, что бомба, с которой он пришел в мир амазонок, могла ей навредить, или даже…

При одной мысли о смерти Госпожи у Пилота затряслись руки, и что-то чужое и до сих пор незаметное быстро и четко навело порядок в голове, уничтожило вредные мысли, остальные загнало подальше — и вовремя, поскольку в следующий момент только новая, сверхчеловеческая реакция Пилота уловила некоторое движение сверху, руки его сами рванули рули — и атмосферник, поливая огнем пустое место, пронесся совсем рядом. Все так же рефлекторно Пилот довернул машину на прежний курс, загнал скачущий силуэт в прицел и двумя залпами разнес его на быстро гаснущие осколки.

Они забирались все выше и выше, атмосферники отстали и упали в штопор, и небо становилось все чернее, и прорезались звезды, и дымные хвосты за ракетопланами стали вдруг рассеиваться, как в вакууме, да собственно, это уже и был вакуум, но магнитодинамички преследовали их и здесь, и сочетая подвижность с маневренностью, заходили сзади, стреляли, иногда попадали, отставали, и новые их звенья поднимались из-под облаков навстречу, и кто-то в глубинах мозга Пилота возмущался бездарностью, с которой был спланирован этот рейд, и снова приходил кто-то черный, чужой и до сих пор незаметный — и наводил порядок, и так было, пока в небе не загорелась яркая зеленая звезда, и не ужалила идущий впереди и уже почти недосягаемый носитель, и не разрезала его пополам.

Темная крохотная фигурка отделилась от медленно распадающейся ракеты, оттолкнулась и, стремительно набирая скорость, ринулась вниз, Пилот задохнулся от ужаса, и не успев ничего сообразить, чисто рефлекторно перевернул ракетоплан и рванул ручки катапульты.

Пиропатроны с грохотом выплюнули кресло вниз, их ускорение позволило Пилоту нагнать падающую фигурку Хозяйки, несколько выстрелов из пистолета — какое счастье, что он взял обычный пулевой пистолет, с отдачей, которой можно воспользоваться, а не это новомодные лазеры или реактивные плевалки! Удар о ее тело оказался неожиданно жестким и, возможно, именно этот удар и привел ее в чувство — тем не менее, Пилот чуть не сошел с ума, когда сквозь забрало шлема увидел бледное окровавленное лицо.

И побледнел сам, когда разглядел то, что осталось от парашютного ранца.

Женщина попыталась что-то сказать, но Пилот видел только колебание губ, а в наушниках слышался только непрерывный треск разрядов — все так и должно было быть, но эти несколько минут показались Пилоту пыткой — быть рядом с самым совершенным существом в мире, видеть его боль — и ничем не помочь.

Они падали вместе, и атмосфера уже давала о себе знать, постепенно разогревая пальцы и гребни шлемов, а затем их начало трясти и бросать, и Пилот прижался к женщине, оберегая ее хотя бы от нарастающего давления воздушного потока. Огненный вихрь жег ему спину, пальцы, казалось, превратились в угли костра, а затем и вообще перестали чувствоваться, но Пилот ощущал небывалый прилив счастья.

Он оберегал Госпожу.

Жар вдруг пошел на убыль, тряска прекратилась, разъяренно ревел воздушный поток, шлем треснул и вдруг мгновенно исчез, и глоток морозного, разреженного воздуха ожег легкие и лицо, но главное было уже позади, в атмосферу они вошли, и Пилот потянулся к своему ранцу.

Разумеется, он должен был, он просто обязан был передать его Госпоже!

Женщина шевельнулась и что-то произнесла.

Звук ее голоса показался Пилоту самой прекрасной музыкой на свете, и он сам чуть было не запел от радости — но приближающаяся земля выглядела далеко не так прекрасно, и руки сами заработали быстрее и ловче, дотянулись до пряжек крепежной системы…

— Подожди! — с видимым усилием вскрикнула женщина. — Не снимай парашют!

Пилот в изумлении едва не оторвался от тесно прижавшейся к нему Госпожи.

— Ты должен… — ветер унес конец фразы, но общая суть ее осталась той же — «он должен что-то сделать, но Госпожа при этом…» — волна возмущения прокатилась по его мозгу, но кто-то главный снова всплыл на поверхность, быстренько навел порядок, и так же неизвестно куда исчез.

Он должен был подчиняться.

— Слушаю, моя госпожа! — Пилот выкрикнул эти слова с дикой радостью, чувствуя себя нужным и полезным инструментом в умных и умелых руках, но земля была уже совсем рядом, Госпожа выкрикнула ему что-то, чего он не разобрал, внезапно обожгла его быстрым, мимолетным и прекрасным поцелуем, схватила за кольцо парашюта….

И оттолкнула.

— Неееееееееет!…

Его снова затрясло, развернуло в одну сторону, в другую, катастрофически уменьшающаяся фигурка спутницы мелькнула где-то далеко-далеко внизу — и вдруг соприкоснулась с серо-черной острой скалой, брызнула во все стороны красной пылью, и Пилот хотел закрыть глаза — но не мог и пошевелиться.

Что-то черное, чужое, враждебное и болезненное ошеломляюще испарялось из его мозга. Пилот вдруг ощутил себя проснувшимся зомби, почувствовал и осознал, какую безмозглую куклу из него сделали в мире амазонок, заново прошел все пытки, промывку мозгов и клонирование — и завыл от боли и ужаса, и, потянувшись за пистолетом, наткнулся на опустевшую кобуру, чуть не лопнул от приступа бессильной, всеотравляющей ярости и с некоторым даже облегчением потерял сознание.

Удара о землю он уже не почувствовал.