"Тень великого канцлера" - читать интересную книгу автора (Пучков Владимир)

14.

Бежать было скучно, и Муромец не нашел ничего лучшего, как петь песни. Он орал про калинку, про одинокую березоньку во поле… по ходу дела расчувствовался и прослезился. Затем из глубин своей памяти извлек странную песню про зайцев, которые косят трын-траву, и еще более странную песню про Лодимерский централ. От этих песен с деревьев слетала листва и сыпались сухие мелкие ветки. Показавшаяся на горизонте грозовая туча, подумав, решила убраться восвояси и свернула в сторону. Между тем начало темнеть, и пора было побеспокоится о ночлеге.

— Переходим на шаг! — скомандовал Муромец, — Ать-два!

Друзья, пыхтя и отдуваясь, как паровозы, перешли на шаг, а там и вовсе остановились. И вовремя: впереди мерцал крохотный красный огонек, и было неясно, друг это или очередная вражина. Муромец был склонен думать, что это одинокий домик дровосека, где они смогут переночевать и перекусить. Попович утверждал, напротив, что это извергается маленький вулкан, и советовал проявить осторожность.

— А ты, Яромирка, что думаешь? — Илья тихонько толкнул приятеля плечом.

— Я ничего никогда не думаю, — сказал Яромир, — думать для организма вредно. Я мыслю и считаю.

— Вот и я тоже! — восхитился Илья. — Мы с тобой прям близнецы! Когда я думаю, у меня в нутре наступает щекотка, а в голове хлюп, словно кто в сапогах по болоту чавкает!

Добрыня поморщился, вздохнул, покосился на Поповича.

— Ну, хорошо, — сказал Алеша. — А что ты считаешь?

— Ворон! — бодро сказал Яромир. — Вон сколько их туда слетелось, все деревья обсели, аж ветки ломятся. И я мыслю, что это не к добру.

Богатыри озадаченно посмотрели сначала на небо, потом на Яромира.

— Н-да! — Добрыня почесал затылок. — А мне вот и невдомек. В самом деле, что-то тут нечисто!

— Так что будем делать, братцы? — Илья затоптался в нетерпении. — Давайте решать побыстрее, сильно кушать хочется!

— Потерпишь.- Добрыня бесцеремонно похлопал Муромца по тугому животу. — Я бы на твоем месте вообще попостился. Так и целлюлит заработать недолго.

— А что это за хрень? — прищурился Муромец.

— Это не хрень, а хворь, — поправил его просвещенный Попович. — Характеризуется некоторой дряблостью и общей помятостью.

— Ну, мне это не грозит! — отмахнулся Илья. — Это когда я голодный, брюхо провисает. А когда поем, оно снова как барабан! Короче, что решаем?

Яромир принял глубокомысленный вид:

— Тут можно поступить по-разному. Например, развернуться и топать назад. Но для святорусского богатыря это невместно!

— Да уж, — покачал головой Илья. — Оно, конечно бы, можно, но никак нельзя!

— Хорошо бы налететь и все разнести в клочки! Но тогда не узнаем, что там творится.

— А это еще почему? — удивился Добрыня.

— Не успеем, — пояснил Яромир.

— Верно, — вздохнул Илья. — Так и бывает: наваляешь кому-нибудь горяченьких, а потом выясняется, что это был боярский сынок…

— Или сам боярин, — расхохотался Алеша Попович.

— Поэтому, — продолжил Яромир — нам надо осторожно подкрасться и разведать, что там и как. Всякое может быть. Предупрежден, значит, вооружен.

Последняя фраза Добрыне очень понравилась.

— Это ты здорово сказал, — прогудел он. — Прямо в точку! Значит, разузнаем, кто там огонь палит, быстренько свернем мерзавцу шею и перекусим.

— Никитич, ты что-то заговариваться начал, — нахмурился Илья. — Свернем шею и перекусим! Если свернем шею, зачем ее еще и перекусывать? Пустое дело, да и противно, если честно сказать. Мы ж не упыри!

Добрыня запыхтел и постучал пальцем по виску:

— Я не это имел в виду, старая ты балда! Я сказал, что перекусим, в смысле пожрем! У меня в рюкзаке, между прочим, две палки колбасы. Любительской, с чесночком!

— А большие палки-то? — заинтересовался Яромир.

— Средние. Но есть еще хлеб…

У богатырей дружно забурчали животы.

— Пошли скорей! — не выдержал Илья. — А то я уже худеть начал, — он снова похлопал себя по тугому животу.

— Идем, идем, только тихо!

Стараясь не шуметь, друзья двинулись вперед. На дороге лежали тени от огромных елей. Эти тени казались похожими то на ямы, то на сгнившие поваленные деревья. Друзья ступали аккуратно, чтобы не выдать себя. Пламя то замирало, то вспыхивало с новой силой, будто огненная бабочка за стеклом пыталась вырваться на волю. А черные птицы все летели и летели, словно подхваченные ветром. На душе у Яромира стало муторно и тревожно. Такого он еще не видел.

Украдкой богатырь поглядывал на своих друзей. Куда делась неуклюжая громоздкость Ильи Муромца! Он бесшумной тенью скользил между валунов, деревьев и замшелых светящихся пней. Добрыня и Попович шли рядом. Он чувствовал за спиной их ровное, легкое дыханье. «Ну, раз они не боятся, — подумал он, — значит, и мне неча трусить! В крайнем случае, размечу, потопчу, и вся недолга!»

Идти стало труднее. Темнота навалилась, как душный медведь, и сразу все исчезло: и дорога, и деревья, и камни. Огонь впереди словно бы отделился от земли и, мягко покачиваясь, поплыл в черном древнем небе.

Послышался стук. Илья чуть слышно чертыхнулся. С потревоженной сосны на землю слетела ветка.

— А потише нельзя? — зашипел Добрыня, налетая на Яромира.

— Я не виноват, что тут на каждом шагу деревья, — прошептал Илья. Было слышно, как он растирает ладонью лоб.

— Я тоже себе нос о какую-то дубину едва не своротил, — проворчал Добрыня, — а вот не шумлю. Хотя так и подмывало дать в зубы!

Яромир мучительно покраснел и на всякий случай отодвинулся.

— Братцы, — прошептал он. — Через пять минут будет светло.

— Интересно, с какой это радости?

— Луна восходит, — чуть слышно сказал Яромир. — Вон там, над горой.

Друзья, как по команде, повернули головы. В низинах густыми молочными реками растекался туман. Округлые холмы словно придвинулись и стали ближе. Казалось, это сама тьма обрела плоть и окаменела. И вдруг по верхушкам елей скользнуло серебристое дыхание, и все вокруг мгновенно преобразилось. Словно выточенные из серебра, одно за другим встали деревья. Сверкающий металлический лес окружил богатырей, а над холмами поднялся ослепительно белый диск луны.

Муромец забыл про ушибленный лоб.

— Вот это красота, братцы!

— А то! — немедленно загордился Яромир, словно эта красота была делом его рук. — Правда, у нас в деревне еще и покрасивше было!

— Не красивше, а красивее, — сварливым голосом поправил его Попович. — Это неправильно. Так нельзя говорить.

— Заучил, мать честная! — шепотом возмутился Илья. — То нельзя, это неправильно! Не слушай его, Яромирка, как на душу легло, так и сказалось.

Попович вздохнул, но спорить не стал. А Яромир про себя запомнил правильное слово.

— Вот теперь видно, — сказал Яромир. — Теперь можно идти дальше.

Только сейчас богатыри заметили, что сошли с дороги. Под ногами сладко похрустывала опавшая хвоя, сумрачно светились полусгнившие пни, и серебряными столбами уходили в звездную жуть вековые деревья. Зато огонь переместился вправо и стал ближе. Яромиру даже показалось, что он видит какие-то сгорбленные фигуры, но деревья и кустарник не давали возможности рассмотреть их получше. Оттуда доносились шум крыльев, скрипучая птичья перебранка и возня. Время от времени в этот шум вплетались какие-то голоса, но разобрать что-либо было невозможно.

— Раздухарилась чертова кухня! — проворчал Илья. — Никак жарить кого-то собрались.

— Не, — возразил Добрыня, — похоже, колдовской сход. Разбор по магическим понятиям. Короче, голимый беспредел!

Из слов Добрыни Яромир мало что понял, но схватил суть: там, впереди творится черное безобразие, которое нужно немедленно прекратить.' В этом роде он и высказался.

— Сначала посмотрим, — коротко ответил Илья. — Дюже интересно, что это за фокусы-покусы.

Вскоре лес кончился, и они оказались на краю поляны, где горел большой костер. В свете этого костра ясно виднелись человеческие фигуры. Две из них Яромир узнал сразу — знакомая до зубной боли фигурка Яги и сухая, сучковатая фигура Рокфора. Напротив них стоял невысокий старик в широкополой шляпе. Его длинная седая борода свисала ниже пояса и только чудом не попадала в костер. Над огнем был подвешен котел, в котором что-то зловеще булькало и время от времени с острым шипением выплескивалось на угли. Старик энергично шуровал в котле длинной белой костью. Вся компания о чем-то разговаривала. Недовольные интонации старика были слышны хорошо. Богатыри подобрались поближе.

— Господин фон Рюбецаль, если не ошибаюсь? — говорила бабка паскудно-паточным голосом. — А я вас сразу узнала! Такой представительный мужчина!

Старик, которого никак нельзя было назвать представительным, тем более мужчиной, от неожиданности едва не обронил свою кость. Зелье снова плеснулось на угли, зашипело, как змея, которой отдавили хвост, и мелкие капли попали старику на штаны.

— Блин горелый! Уй, жжется! — он заплясал вокруг костра, матерясь, как сапожник, перемешивая русский мат с немецкой бранью. Досталось и Яге: — Ходют тут, блин, всякие! Мешают работать! Доннерветтер! Ну, говори чего надо, и вали отседа.

— Ах, батюшка, — промурлыкала Яга. — Уж больно ты сердитый! А я к тебе от нашего друга барона. Он тебе гостинец прислал, со мной передал.

— Что-о? — взвился старик. — Какой, на хрен, гостинец? Пусть он эти гостинцы засунет себе в ухо! Мне дублоны нужны, пиастры!

— А гульдены подойдут? — проворковала Яга, помахивая кожаным мешочком.

— Подойдут! — быстро сказал старик и протянул к мешочку длинную, необыкновенно костистую лапу. Однако Яга быстро убрала руку за спину.

— Одно условие!

Лапа старика сомкнулась с глухим щелчком.

— Какие, к черту, условия? Ну, валяй, рассказывай!

— А чего рассказывать? — злорадно оскалилась Яга. — Нужно остановить четырех бандитов.

— Бандитов? — засомневался старик. — А чего их останавливать? Я бандитов люблю. Мне нравится, когда грабят и убивают! Эх, и уважаю я это дело…

— Я неправильно выразилась, — поправилась Яга. — Я тоже разбойничков люблю. Богатыри это. Святорусские! Они того… нечисть изводят. На корню.

Старик аж присел от испуга:

— Как?! Откуда они здеся? Ты, что ли, навела?

— Они сами по себе, — зашептала колдунья. — Ходят по свету и — того…

— Что того?

— Того-сего… Нечисть изводят, вот чего! Вчера Дракошу уконтрапупили!

— Что же это выходит? — засуетился колдун. — Бежать надо, спасаться?

— От них не убежишь, — твердо сказала Яга. — Найдут. Догонят. Их извести надоть!

— Да как же их изведешь, если они богатыри? — взвыл старик.

Яга не выдержала.

— Колдовством, баранья твоя голова! — завизжала она. — Кто тут хозяин, ты или я? Нешто тебя учить?

— А и верно, — успокоился старик, — колдовством. Вот ведь и зелье уже готово… У-ух, какую я сейчас придумаю штуку! Мы на них костяных болванов натравим! Только это… посевной материал нужен!

— Это что за материал такой? — заинтересовалась Мил едя.

— Посевной, старая ты карга! Зубы нужны! Где взять зубы…

— У меня нету! — быстро сказала Яга.

— Сам вижу, что нету, — проворчал старик. — А это… твой ухажер, у него как?

— Это мой слуга, — поправила Миледя. — Насчет зубов у него порядок. Даже больше, чем надо. А главное, не успеешь выбить, как новые отрастают. Граф, поди-ка сюда!

Вытянув вперед узкую козлиную морду, упырь подошел поближе:

— Слушаю-с, Миледи!

Старик вынул из котла кость, критически осмотрел ее и коротко, без замаха ткнул Рокфора в морду.

— Хрясь, хрум-хрум! — граф послушно наклонился и выплюнул зубы на траву. Колдун тут же подобрал их, взвесил в руке, пересчитал:

— Материал хорош, только маловато будет… ну, да ладно! — Он наклонился над зубами и зашептал какие-то заклинания. Богатыри, наблюдавшие все это, навострили уши.

— Что они удумали? — прошептал Добрыня.

— Хрень! — твердо ответил Илья, сжимая рукоять меча.

— Сам знаю, что хрень, но какого рода?

— Мужского, — тихо сказал Яромир. Попович, услышав такой ответ, едва не покатился со смеху.

Между тем колдун, продолжая гнусавить заклинания, воткнул зубы в землю и принялся кропить их своим зельем.

— Вырастай, войско сильное, войско могучее! Навостри зубы длинные, искусай, загрызи добрых молодцев! Карачун! Хичкок! Муракамия!

Яга скептически поджала губы:

— Какие-то у тебя, батенька, заклинания несерьезные. Чудные…

— Ах, чудные?! — вскипел старик. — Ну, сейчас ты увидишь!

— Ой! — взвизгнула старуха, когда под ней зашевелилась земля. — Чей-то там корячится?

— Ха-ха! — ликовал колдун, подпрыгивая. — Сейчас ты увидишь! Сейчас ты за-бал-деешь!

Между тем земля в тех местах, где были посажены зубы, продолжала вспучиваться, подниматься пузырями и вдруг лопнула, рассыпавшись черными брызгами, и поднялись из-под земли здоровенные амбалы, каждый ростом с небольшое дерево.

— Ну что, каково?! — вопил старик, бегая между гигантами. — Вот она, моя гвардия! Кого хошь в гроб вгонит! Где твои богатыри? Ну, где, ау?!

— Тута мы! — рявкнул Илья и сделал шаг вперед. — А теперь посмотрим, кто кого в гроб вгонит!

Богатыри вступили в круг света. Галки и вороны, облепившие ветки ближайших деревьев, захлопали крыльями и заорали дурными голосами. Граф Рокфор пустился в галоп на месте, услужливо подставляя спину Яге. Недолго думая, Миледя вскочила на него верхом, что-то неразборчиво крикнула и пришпорила своего скакуна.

Только Рюбецаль никак не отреагировал на появление богатырей, поскольку превратился в подобие соляного столба. Вылезшие из земли исполины бестолково разбрелись по поляне. Они блуждали, словно слепые, натыкались друг на дружку, кое-где уже затевалась драка, а их хозяин все никак не мог прийти в себя. Илья подошел к старику и пытливо заглянул в круглые пустые глаза.

— Ишь как проперло! — удивился богатырь. — Может, его, часом, кондратий хватил? А ведь как скакал, как орал!

— Такое бывает, — авторитетно заявил Яромир. — Это когда луна макушку отморозит. Тогда человек сначала стоит как пень, а потом начинает по крышам лазить!

— А если ему дать в лоб, — продолжал размышлять Илья, — он как, придет в себя или наоборот?

Он уже поднял руку, чтобы проверить свои предположения экспериментально, но Яромир его опередил:

— У нас же настойка есть! Сейчас мы приведем его в чувство.

— Настойка?

— Надракакаш! — Яромир извлек бутылку и зубами вытащил пробку. Из бутылки вырвался спертый дух. Несколько ворон, потеряв сознание, свалились в траву. Остальные, бестолково маша крыльями, разлетелись кто куда.

— А как он пить-то будет, — заинтересовался Илья, — он же окаменелый?

— А мы ему пасть раскроем, — сказал Яромир, отводя пальцем стариковскую челюсть вниз. — Вот и дырочка открылась! — Яромир заботливо вставил бутылочку в образовавшееся отверстие. Надракакаш весело забулькала, проваливаясь внутрь.

— Хватит, куда ты! — хором завопили богатыри. — Его же сейчас насквозь проест!

И в самом деле, колдун трясся, как в лихорадке. Из ушей, ноздрей и прочих отверстий, коих даже у самых маститых колдунов насчитывается ровно девять, тонкими струйками валил разноцветный пар.

— Это хорошо, — сказал Яромир, пряча бутылку на место. — Значит, привилось. Он небось неделю без опохмела… Сейчас колотун пройдет, и легче станет.

Илья положил старикану на затылок тяжелую горячую руку:

— Ну что, трясучка центровая? Ступай к своим зомбикам! — Он щелкнул колдуна совсем незаметно, но этого хватило, чтобы старик отлетел к своему котлу и заорал горловым кошачьим голосом:

— Ко мне, мои славные воины! В одну шеренгу становись! Равняйсь! Смир-рна! В атаку на врага шагом… марш! Изничтожить! Порвать! Покрошить в капусту!

Нестройной толпой, пихаясь и наступая друг другу на ноги, исполины ринулись на богатырей.

И тут же получили по зубам. Правда, не все сразу. Те, что получили, улетели за край поляны и хрустели валежником, выбираясь обратно. А те, что еще не успели получить, напирали, махали руками и, в свою очередь, получали по увесистому тумаку, после чего отправлялись в свободный полет. Правда, Яромир заметил одну неприятную странность. Похоже, богатырские удары не приносили бугаям ощутимого вреда. Одного из них Яромир прижал к дереву и в порядке эксперимента отдубасил от всей души. Во все время этой процедуры тот доверчиво улыбался, а когда Яромир остановился, чтобы перевести дух, бугай въехал ему слева по скуле так, что у богатыря перед глазами закружились звезды.

— Ну, Вася, держись! — взревел Яромир, схватил земляного мужика поперек туловища и забросил в черное небо. Бугай улетел в торжественном молчании.

— Знай наших, — пробормотал Яромир и, потерев скулу, бросился в гущу врагов. Илья Муромец, Алеша Попович и Добрыня старались вовсю. Воздух наполнился летающими бугаями. Земляные мужики с глухим стуком врезались друг в друга; падая, крушили вековые деревья, но тут же как нив чем не бывало, вскакивали и перли снова. Те, кто улетел подальше, через некоторое время возвращались и с идиотической улыбкой снова лезли в драку. Колдун, размахивая длинными руками, плясал у костра, подбадривая свою гвардию. Время от времени он прыскал на них зельем, выкрикивая очередное заклинание.

На Илью Муромца насело сразу пятеро. Он их стряхнул с себя, но его схватили за ноги, повалили и принялись методически мять, как мнут сдобное тесто. Через минуту из копошащейся кучи вылетели штаны богатыря, а вслед за ними кольчуга. Илья взревел, вскочил, схватил одного из мужиков за ноги и пошел им обрабатывать остальных. Однако никакого результата это не принесло. Бугаи с улыбкой получали по зубам, с улыбкой падали на землю и с улыбкой вскакивали снова.

— Это колдовство! — прокричал Алеша Попович, отбиваясь сразу от десятерых.

— Ясный пень! — отозвался Яромир, круша улыбающихся идиотов налево и направо.

— Братцы! — завопил Добрыня. — У меня кошелек сперли! Верните кошелек, сволочи!

— С ними так не справиться! — крикнул Яромир. — Они ж неубиваемые! Их колдовством надо. Хрясь! — Он залепил в очередную улыбающуюся морду. В этот момент кто-то сильно дернул его за ноги. Яромир грохнулся на землю. Сверху тут же навалились. Бесстыжие холодные руки принялись расстегивать ремни, торопливо стягивать одежду.

— Ну все! Вы меня достали! — взревел Яромир. Вскочив на ноги, он разметал кучу врагов и бросился к мешку. Выхватил сначала гитару, но передумал и вытащил потертую кожаную суму.

— Двое из сумы! — гаркнул он, перекрывая грохот побоища. В ту же секунду из сумы выскочили два амбала и преданно уставились на Яромира:

— Слушаем, хозяин!

— Ну-ка покажите этим мужикам, где раки зимуют!

Амбалы переглянулись, подмигнули друг другу:

— Айн, цвай, драй! — и обратно запрыгнули в суму.

— Трусы! — запоздало крикнул Яромир. В ответ сума мелко-мелко задрожала.

— Тьфу ты, пропасть! — Богатырь бегло огляделся. Мужики все так же методично и равнодушно продолжали наседать.

— А что, если… — Яромир посмотрел на колдуна. Старик притомился и уже не скакал, а сидел на пеньке, обмахиваясь костью, как веером. Яромир, как снаряд, врезался в толпу, разметал ее, в два прыжка пересек поляну и схватил старика за шиворот:

— А ну, волчья сыть, приказывай своим дебилам сдаваться!

— Ха-ха! — театрально взвыл колдун. — Испугались! Они вас по косточкам, по суставчикам… и не только, — многозначительно добавил он и мерзко захихикал.

— Ну а тебя в суп! — мстительно сказал Яромир и сунул колдуна в котел. — Знал бы, не стал бы на тебя надракакаш тратить!

— Вау! — взвыл колдун, погружаясь в дымящееся зелье. — Буль-буль! — И попытался ударить Яромира костью.

— Я тебе подерусь! — Яромир выхватил ее у старика и легонько стукнул его костью по темечку. И в ту же секунду произошла странная, совершенно небывалая вещь: колдун сморщился, как печеное яблоко, осел и без осадка растворился в бульоне.

— Вот это да! — восторженно воскликнул Яромир, с любопытством осматривая свое новое оружие. — Как раз то, что надо!

Схватив кость покрепче, он снова ринулся в гущу битвы. Первого же бугая он просто ткнул костью в морду. Бугай на секунду замер и вдруг беззвучно лопнул, словно мыльный пузырь, забрызгав Яромира зеленоватыми хлопьями. На землю, сверкнув, упало что-то мелкое и острое. Яромир поднял маленький предмет и,.рассмотрев, брезгливо отшвырнул в сторону. Это был зуб графа Рокфора.

— Начало есть! — Он подбежал к следующему мужику и стукнул его по темечку. Эффект был тот же. Мужик лопнул, а на землю упал мелкий желтоватый клык.

— Победа! — завопил Яромир и пошел работать костью направо и налево. Вскоре все было кончено. Богатыри стояли на поляне перед догорающим костром, тяжело дыша. Вид у богатырей был еще тот. Добрыня и Муромец лишились штанов и рубах. С Алеши успели стянуть только кольчугу. Остальные вещи были разбросаны по всей поляне.

Какое-то время друзья приводили себя в порядок. Яромир мстительно пнул суму. В суме взвыли. Яромир пнул еще раз.

— Это вам за трусость! Еще раз подведете, получите по полной программе.

— Ты это с кем? — заинтересовался Илья.

— Да вот, учу маленько! — Яромир вкратце рассказал о происшедшем.

— Бестолковое дело, — отмахнулся Муромец.

Поляна была усеяна поломанными деревьями, кустами, ветками. Все это друзья бросили в огонь. Костер получился на славу. Языки пламени поднимались к верхушкам деревьев, и ночь испуганно отступала. Богатыри попивали перезрелый квас, рассматривали сбитые кулаки и многозначительно посмеивались.

— Ну что, Яромирка, думаешь обо всем этом? — прищурился Илья.

Яромир снова насупился:

— Я не думаю!

— Ну да, да! Ты мыслишь и считаешь! Так что мыслишь-то?

— Мыслю, что идем правильно. Потому все эти бесы и лютуют. А еще мыслю, что надо поспать. Глаза чей-то слипаются.

С последней мыслью согласились все, и через пять минут над поляной стоял густой богатырский храп.

Утром выяснилось, что есть нечего. Муромец грустно заглянул в котел с зельем, помешал щепочкой студенистую жидкость и ненадолго задумался.

— Бульон-то мясной! — констатировал он.

— Правильно, — подтвердил Яромир. — Там колдун сварился.

— А колдун — он не человек! — воодушевился Илья.

— Человек! — быстро возразил Алеша Попович. — Только очень скверный. Но все-таки…

— Тогда не буду есть, — решил Муромец и отошел в сторону. Но было видно, что он все еще сомневается. Время от времени ноздри его раздувались и жадно втягивали наваристый суповой дух. Наконец он не выдержал: — Может, лучку добавить и прокипятить?

— Нет! — твердо сказал Яромир и носком сапога опрокинул котел с зельем. Бульон быстро впитался в землю. Остались только короткие синие штаны, курточка, шляпа и разварившиеся ботинки. Илья плюнул в сердцах и стал собираться.

Бег начали в мрачном молчании. Однако свежий воздух, яркое солнце и задорное птичье чириканье сделали свое дело. Богатыри повеселели, Илья снова начал распевать песни, а Яромир — мысленно сочинять стихи.

Постепенно широкая дорога превратилась в узкую, а там и вовсе разменялась на несколько бегуших вверх по склону тропинок. Друзья выбрали самую утоптанную и припустили по ней. Тропа шла круто вверх, но друзья не чувствовали усталости. Вскоре они преодолели одну гору и стали взбираться на другую.

Между тем склоны по краям дороги становились все каменистее, чаще стали попадаться расщелины, пропасти и обрывы.

— Надо было земляных мужиков оседлать! — ворчал Илья. — Жаль, не додумались. Они, вишь, прыгучие, как блохи! Атут можно и голову сломать. И не только…

— За «не только» можешь не беспокоиться, — усмехнулся Добрыня. — Оно не сломается, в лучшем случае погнется!

— Ну и что хорошего? — не согласился Илья. — Замучаешься потом выправлять!

— Ерунда. Сходишь к кузнецу, два удара кувалдой — и все будет как новенькое. Вспомни, как гвозди выпрямляют!

Яромир слушал их разговоры с интересом, смутно догадываясь, о чем говорят богатыри, и не понимал, шутят они или вполне серьезно обсуждают проблему. На его взгляд, склоны были не такие уж и крутые, а пропасти не особенно глубокие. Конечно, если сорвешься, то кувыркаться придется долго. А потом снова лезть наверх. Это скучно, а главное, долго. Но тут он вспомнил слова Бодулая о том, что во Франкмасонии много поэтов, что там прямо на улице продают книжки, и невольно размечтался. И едва не своротил нос, потому что с разбега вписался в широкую спину Ильи Муромца.

— Екарный бабай! — рявкнул он от неожиданности.

— Гуд бай, гуд бай, гуд бай… — разнеслось по горам иностранное эхо.

— Ишь ты! — умилился Илья, не обращая на Яро-мира внимания. — Эхо-то по-иноземному лопочет! А вот я его сейчас русскому языку научу!

Эхо испугалось и тут же затихло, только невдалеке зашевелились кусты.

— То-то! — погрозил Муромец и повернулся к друзьям. — Ну, что, кажись, приехали? Что делать будем?

Оказалось, что Муромец притормозил как нельзя вовремя. В двух шагах от них тропа резко обрывалась, а дальше, наполненная белесым клубящимся туманом, зияла пропасть.

— Может, с разбегу? — предложил Илья. — Если хорошенько оттолкнуться…

— А если не допрыгнешь? — засомневался Попович.

— Наверняка есть другой путь, — сказал Яромир. — Нужно идти в обход.

Муромец почесал в затылке:

— Не. Это сколько ж времени потеряем, а у нас каждая минута на счету.

Богатыри задумались. Добрыня принялся плевать в пропасть, чтобы рассчитать, долго ли придется падать. Получалось очень долго и больно, потому что внизу сплошь были острые камни.

— А почему бы не сделать мост? — неожиданно предложил Яромир. — У нас в деревне через реку Смородину сначала бревно перекинули, а потом срубили настил. А река-то немаленькая, пошире этой пропасти!

— Гений! — восхитился Илья, сгреб Яромира в объятия и расцеловал в обе щеки. — Мыслитель! И как ты только к нам затесался? Тебе ж учиться надо!

— Это мы устроим, — сказал Попович. — У меня есть связи. Может, в тебе Леонардо пропадает!

— Какой Леонардо? — испугался Яромир. — Во мне никого нет, кроме меня! — Он постучал себя по груди и сплюнул через левое плечо. Попович засмеялся:

— Леонардо да Винчи! Великий человек. Инженер, художник, на все руки от скуки!

— То-то и оно, что от скуки, — отмахнулся Илья. — Твоего недовинченного да в наш Лодимер! Мигом бы довинтили! Не слушай его, Яромирка, а то голова закружится.

— Почему закружится? — обиделся Попович. — Я правду говорю. И кто тебе сказал, что Леонардо — не-довинченный?

— Нутром чую, — отмахнулся Илья. — У меня знаешь какое нутро? Ого-го! Короче, будем наводить мосты!

Муромец тотчас начал осматриваться в поисках подходящего дерева. Долго искать не пришлось. Аккурат возле самого края росла здоровенная сосна. Илья обошел ее кругом, смерил взглядом, толкнул руками ствол так, что сосна загудела, а сверху посыпалась мелкая труха.

— Тебе помочь? — Яромир оглянулся на товарищей, нерешительно сделал шаг вперед. Илья тут же надулся, обиженно засопел:

— Чего тут помогать? Сиди уж! Дело дурацкое, как раз по мне.

Он поплевал на руки, крепче уперся в землю ногами. И тут Яромир не поверил своим глазам: дерево изогнулось, дотянувшись до другой стороны пропасти. Огромные корни заскрипели, вылезая из земли, осыпали Илью хвойной трухой. Муромец поднатужился, крякнул, и сосна с грохотом обрушилась на землю, соединив оба конца пропасти.

— Готово! — Илья отряхнул руки. — Ну, кто первый?

— Я, конечно, — сказал Яромир и шагнул к пропасти. Но не успел он ступить на поваленный ствол, как на другой стороне обрыва показалась сгорбленная фигура. Яромир сразу узнал Миледю. Старуха подбежала к стволу и потянула за ветку, пытаясь спихнуть его вниз. Однако здоровенная сосна даже не шевельнулась.

— Граф! — завопила она. — На помощь! Скорей!

Откуда-то из кустов выскочил Рокфор, лошадиными скачками подбежал к Яге и вытянулся в струнку, преданно раскрыв пасть и вывалив дымящийся язык.

— Что смотришь, идол? — завопила Яга. — Помоги столкнуть дерево!

Граф бросился помогать. Он долго скрипел суставами, сучил ногами, упираясь в податливую землю, и наконец произвел гулкий, ни на что не похожий звук, отчего старуха подпрыгнула и замахала руками:

— Что ж ты, батенька, злопахучий такой? Хватит! Хватит уж, а то вовсе лопнешь! — Она на минуту исчезла и появилась с двуручной пилой в руках.

Богатырям стало интересно. Муромец придержал Яромира за плечо:

— Погоди, дай посмотреть, чем дело-то кончится?

Яга и граф с риском для жизни устроились на бревне и попытались его пилить. Граф пилил из рук вон плохо. Пила в его руках извивалась, как живая, пару раз стукнула его по лбу и один раз по зубам. Рокфор мужественно выплюнул выбитый клык и переменил руку. Теперь пила попыталсь спихнуть в пропасть Ягу, но бабка по-спортивному извернулась и от греха подальше слезла с бревна. Рокфор замер с дурацкой улыбкой на синюшной морде.

— Ну что уставился, лысый демон? — не выдержала Яга. — Зубы есть? Тогда грызи!

И вот тут граф показал класс. Он обхватил бревно руками и с хрустом вгрызся в смолистое дерево. Во все стороны полетели щепки.

— Давно бы так! — проворчала колдунья и погрозила друзьям рукой.

Между тем Рокфор вгрызался все глубже. Сосна дрожала. Граф, как автомат, выплевывал щепки и грыз дальше.

— А ведь перегрызет, паразит, — проворчал Илья.

— Уже перегрыз! — заметил Яромир. В следующую секунду сосна вздрогнула, хрустнула и разом ухнула в пропасть, увлекая с собой и графа. Она величественно перевернулась в воздухе и толстым концом угостила вампира по голове. Яга взвыла, простирая хвощевидные руки к несчастному Рокфору:

— Куда ты, дебил? Вернись, я все прощу!

Но Рокфору было не до того. Он наконец долетел до дна, сухо стукнулся о камень, и сверху его припечатало исполинским бревном. Миледя от бессилия принялась швыряться в богатырей камнями.

— Один — ноль, — сказал Яромир и неприцельно плюнул в пропасть. — Враг повержен, мы торжествуем!

— А вот и хренушки! Ничья! — взвизгнула бабка, и в следующую секунду здоровенный камень ударил богатыря прямо в лоб.

Яромир на мгновение обалдел и пошел выписывать круги.

— Мерзавка! — возмутился Муромец. — Старая вешалка!

Бац! — Следующий камень, пущенный ведьминой рукой, впечатался Илье в правый глаз.

Илья взревел, ринулся вперед и, если бы Добрыня не ухватил его за штаны, наверняка сорвался бы в пропасть.

— Отпусти! — ревел Муромец, пытаясь проморгаться. — Я ей как дам! Я ей фейсом об тейбл! Я не посмотрю, что она баба!

Яга стояла, уперев руки в бока, злобно поглядывая на богатырей:

— Ну что, дуроломы! Теперь кукуйте здесь до ночи! А я на вас Тварь Позорную натравлю! К утру она всех до косточек обгложет!

На прощанье старуха подхватила увесистый булыжник и с тяжелым рыком швырнула его в богатырей. Она метила в Илью, но подвернулся Попович.

— Швинья! — застонал Алеша, выплевывая выбитый передний зуб. — Шкотина! Шволочь!

Яга на другом краю обрыва ухмылялась, кривлялась и корчила рожи.

Такого позора Яромир давно не испытывал. Ему было обидно за себя, но еще обидней за товарищей. С бабкой, конечно, драться — дело постыдное, но получать от глупой ведьмы такие гостинцы было полным унижением. Яромир потер шишку на лбу, подобрал с земли лесину побольше…

— Гражданка Яга!

— Что тебе, чучело-мяучело?

— Мне-то ничего, а вот тебе в самый раз! — Размахнувшись, Яромир швырнул суковатую лесину через пропасть.

Яга замерла с раскрытым ртом, зачарованно глядя, как огромная дубина с мертвым шорохом перелетает на другую сторону. В последний момент ведьма все-таки выпала из ступора. Развернувшись на сто восемьдесят градусов, она наклонилась, чтобы скакнуть вперед, но тут лесина подцепила ее под мягкое место и с треском унесла в дальние кусты.

— Го-ол! — завопил Добрыня и захлопал в ладоши. — Чистая победа!

— Фигеда! — мрачно возразил Муромец. — Нам теперь новое дерево надо искать! Перебираться-то будем или как?

— А что это за Тварь Позорная, которую она хочет на нас натравить? — вспомнил Яромир. — Может, подождем до вечера? Очень хочется посмотреть!

— Это тебе не театр, — возразил Попович. Несмотря на выбитый зуб, он как-то сумел выправить дикцию и перестал шепелявить. — Может, эта Тварь бешеная? Куснет — и все, поминай как звали!

— Точно! — испугался Яромир.

Он вспомнил, как несколько лет назад в соседнюю деревню забежал бешеный волк и укусил мужика. А потом этот мужик спятил, перекусал половину деревенских собак, отъел трактирщику палец и удрал в лес. В этом лесу он жил, грыз кору и долгими осенними ночами выл на луну. А потом снюхался с лесной нечистью и куда-то исчез. Только тогда округа вздохнула спокойно.

— Надо что-то придумать, — поспешно сказал Яромир. — Давай скорей перебираться! Сейчас сломаем другое дерево.

Однако с деревьями получился облом. Богатырь подбежал к первой же попавшейся сосне, двинул по ней кулаком, могучее дерево хрустнуло, как тростинка, и… благополучно улетело в пропасть, дополнительно двинув графу Рокфору по темени. Граф, к тому времени пришедший в себя, снова погрузился в сладкое забытье.

Яромир озадаченно посмотрел на друзей. Илья крякнул и отвернулся, пытаясь скрыть усмешку. Однако Яромир усмешку усмотрел и разозлился:

— Это что за дела? — Он подскочил к следующей сосне, и через секунду дерево улетело вниз, ломая ветки.

— Погоди! — Алеша Попович положил ему руку на плечо. — Ты глянь повнимательнее, деревья-то коротки.

Яромир остановился, смерил взглядом следующую сосну и в сердцах сплюнул:

— Точно! А может, их связать, а? Но Муромец только махнул рукой:

— Чем ты их свяжешь? Разве штанами…

Все кроме Яромира уселись в кружок. Он один продолжал ходить взад-вперед, то посматривая на сосны, то опасливо заглядывая в пропасть.

— Слышь, Яромирка, — взмолился Муромец, — не мельтеши! А то в глазах рябит.

— Я мыслю и считаю! — авторитетно заявил Яромир. Тем не менее он прекратил беготню, уселся в сторонке и принялся что-то чертить на песке.

— Мыслитель! — хмыкнул Муромец, искоса глядя на Яромира. Алеша Попович покачал головой:

— Зря смеетесь. Ему бы учиться, глядишь, лет через двести вышел бы толк.

— Ага! — саркастически отозвался Добрыня. — Морщины, два зуба и три волосины в шесть рядов! Наука, она с костями съедает.

— Точно! — согласился Муромец. — Чем больше звездюлей получаешь, тем сильнее молодеешь! Вот, если Святогора взять…

— Ура! — Яромир вскочил на ноги. Его лицо буквально светилось от восторга. — Придумал! Мы изогнем сосну наподобие лука, сядем на ветки, и она зашвырнет нас на ту сторону! Теоретически должно получиться.

— А если об скалу шваркнет? — забеспокоился Добрыня. — Мокрое место останется. Брр!

Однако Муромец сразу вдохновился предложением Яромира:

— Я всегда говорил, что ты ученая голова! Вот Яга свистнула тебе по башке булыжником, так сразу и придумал! Эх, вот бы мне кто-нибудь по башке двинул! А то засиделся. В нутре все время что-то шуршитда щелкает. Никакой ясности! — Он подошел к сосне. — Так что, говоришь, в дугу согнуть? Это мы враз. Только ведь это… веревка нужна!

Веревка нашлась у Алеши Поповича. Правда, богатырь так и не смог складно объяснить, зачем она ему понадобилась.

— На всякий случай! — сказал он и покраснел.

— Ха-ха! — развеселился Илья. — Знаю я эти случаи! Небось, к какой-нибудь красотке нацелился, вот и прихватил. Ты, Алешка, мастер по девичьим спаленкам лазить!

— Это поклеп! — еще гуще покраснел Попович. — Просто я предвижу разные ситуации. Вот как сейчас, например…

— Заливай, заливай, — пробормотал Илья и, прихватив веревку, полез на дерево. Один раз он чуть не сорвался, но зацепился штанами за сук и как ни в чем небывало полез дальше. Через минуту Муромец обвязал веревку вокруг вершины и бросил свободный конец вниз: — Принимай!

Яромир схватил конец веревки, потащил на себя. Сосна заскрипела, как несмазанная телега.

— Ты что делаешь, балда! — завопил Муромец, пытаясь сохранить равновесие и цепляясь за ветки.

— Дерево гну! — решительно заявил Яромир и потянул сильнее. Корабельная сосна изогнулась, как тростинка. — Сейчас, сейчас! — бормотал Яромир, красный от натуги.

У Добрыни от волнения пересохло в горле. Он хотел крикнуть Яромиру, чтобы тот отпустил дерево, иначе случится непоправимое, но вместо этого клекотнул по-петушиному и смолк.

— Отпусти! — зарычал Муромец. — Отпусти, кому говорят, а то упаду!

Яромир наконец догадался, что делает что-то не то.

— Есть отпустить! — крикнул он и разжал руки.

Сосна коротко свистнула, распрямляясь. Продолжая рычать, как обиженный лев, Муромец перелетел через пропасть и сочным шлепком вписался в скалу.

— Екарный бабай! — Яромир даже присел от испуга. — Что ж я наделал?!

— Да уж, — насупился Добрыня и сурово разгладил усы. — Приласкал на совесть.

— Илья-а! — крикнул Яромир срывающимся голосом. — Как ты там?

Илья отлепился от скалы, встал на четвереньки, одурело помотал головой, вытряхивая из волос каменную пыль. Наконец поднялся. На его лице блуждала веселая улыбка.

— Слышь, братцы! — донеслось до друзей. — Никогда бы не подумал, что можно так уестествить! Словно ведро медовухи двинул. Эх, зашумело!.. Что вы застыли? Давайте ко мне, после меня уже мягче будет, отвечаю!

Богатыри переглянулись.

Может, действительно попробуем? — сказал Попович.

Попробуем, — решился Добрыня. — Только я первый. Давай, Яромирка, заряжай!

Все повторилось, как в прошлый раз. Добрыня влез на дерево, Яромир согнул ствол — и отпустил. Добрыня с воем перелетел скалу и скрылся из глаз. В следующее мгновение послышались грохот и задорная брань.

— Не обращай внимания, — подмигнул Яромиру Алеша Попович. — Ты гни давай!

Через минуту Попович улетел к Добрыне Никитичу. Яромир осмотрелся:

— Ну, вот. Теперь только я остался.

Он снова нагнул сосну. На этот раз посильнее. Привязав конец натянутой веревки к другому дереву, он вытащил из ножен тесак, рубанул по веревке и взвился в воздух.

Вначале он ничего не понял. А когда понял, то с такой силой впечатался в скалу, что сразу все забыл. Очнулся Яромир от того, что его тормошил Илья.

— Ну как? — прошептал Муромец заговорщицки. — Правда, похоже на жбан медовухи?

Яромир потер лоб, сосредоточиваясь:

— Не. На ведро первача — пожалуй. А медовуха послабей. Не тянет… — Он огляделся. — А где Добрыня и Попович?

— Унесло, — весело осклабился Илья. — Они, чай, полегче будут, вот и закинуло черт те куда! Да еще пришибли небось кого-нибудь по дороге.

— Так, надо выручать, — забеспокоился Яромир.

— Знамо, что надо — Илья отряхнулся, еще раз посмотрел на скалу, об которую ударился Яромир. Поперек гранитной глыбы пролегла глубокая трещина.

— Под святорусским богатырем все трещит, — самодовольно добавил он. — Ну что, идем. Посмотрим, куда Поповича с Добрыней занесло.

Они перебрались через гору, спустились в мелкую лощинку и остановились. Алеша с Никитичем сидели на берегу небольшого озера и выжимали одежду.

— Ну, Яромирка, спасибо, удружил, — проворчал Добрыня, натягивая мокрые штаны. — Лучше бы уж об скалу…

Алеша меланхолично выжал рубашку, шаровары, кольчугу. После выжимки кольчуга превратилась черт знает во что. Попович удивленно посмотрел на дело рук своих, вздохнул и забросил кольчугу в кусты.

— Эх, жаль, такую вещь испортил!

— Да кто ж кольчугу-то выжимает, голова садовая?

— А я автоматически…

Илья подошел к озерцу, присел и восторженно причмокнул:

— Ишь ты! Рыбка так и кишит.

В этот момент из воды выглянула здоровенная щучья башка, глупо моргнула и уставилась на богатырей.

— Ну чего вытаращилась? — не выдержал Муромец.

Щука беззвучно зашевелила колючим ртом, перевернулась и исчезла, стукнув по воде плоским хвостом и окатив Илью с головы до ног.

— Это чего она сказала? — возмутился Муромец. — Ты слышал? Куда она меня послала, нахальная морда?! Я ей сейчас… — Он сунулся было к озеру, но, потоптавшись с минуту, передумал. — Ладно, поймаю, тогда поговорим!

— Илья, ты чего? — удивился Добрыня, сразу забыв про мокрые штаны.

— А чего она ругается?

— Я ничего не слышал.

— Наверное, Илья читает по губам, — усмехнулся Попович.

— Точно, по губам, — мстительно подтвердил Муромец. — Вот поймаю, и по губам! Яромирка, ты как считаешь?

— Я считаю, что недурно бы наловить рыбки и перекусить, — сказал Яромир, глядя на поверхность озера, по которой то и дело расходились широкие круги.

Илья сразу успокоился и переключился мыслью на закусон:

— Верно, Яромирка. Сейчас наловим!

— Чем, штанами? У нас же ничего нет. Даже гвоздя!

Илья прищурился:

— Ты, Яромирка, шибко умный, но неопытный. Сейчас увидишь, как у нас в Муроме на палец ловят!

— Как это на палец? — удивился Яромир.

— Сейчас увидишь. — Илья покопался в рюкзаке, отыскал шкурку от сала и принялся неторопливо натирать указательный палец. Время от времени он принюхивался и один раз даже облизнулся.

— Вот! — сказал он, демонстрируя палец. — Сейчас увидите. — После чего он сунул руку в воду и затих. Прошло минут пять. Илья не шевелился. Богатыри тоже замерли. Из ухмыляющегося рта Добрыни ниточкой вытекла слюна.

— Братцы, — не выдержал Яромир. — Может, ее приманивать надо? Цып-цып-цып… Тьфу! Рыб-рыб-рыб!

Прошло еще минуты две. Илья сидел красный, словно от натуги. Наконец он не выдержал и захихикал:

— Весь палец обсосала, тварюшка эдакая! Щекотно…

— Так хватай ее! — рявкнул Добрыня.

— Я уже пробовал. Скользкая, зараза. Ну вот, опять! — Илья вытащил палец и осмотрел его, даже понюхал. В этот момент из воды снова показалась щучья голова. Она нахально усмехнулась и скрылась под водой.

— Это опять ты?! — взревел Муромец. — Ну доберусь же я до тебя! У-ух! — В раздражении он топнул ногой. От богатырского удара земля дрогнула, застонала, вода в озерке поднялась столбом, плеснула на берег и оставила на песке здоровенную зубастую щуку.

— Ага! — Илья схватил скользкую рыбину. — Попался, который кусался! Братцы, собирайте хворост, сейчас мы ее зажарим.

— Не на… — Щука раскрыла зубастую пасть и преданно уставилась Муромцу в глаза. — Я больше небу… простите!

Говорящая рыба произвела на богатырей тяжелое впечатление. Яромир от удивления даже присел на корточки.

— Не губите старую, ради детушек-щурятушек, малых, неразумных! Я откуплюсь. Ей-богу, откуплюсь! Что хотите, сделаю. Может, алмазов там хотите или золота…

— Постой, постой… — Яромир уставился в пустые щучьи глаза. — Ты случайно Емелю не знаешь?

Щука вздрогнула:

— Ну, предположим, знаю. А что такого-то? Мало ли кого я знаю!

— Ага! — Яромир подмигнул друзьям, которые ничего еще ровным счетом не поняли. — Так ты та самая?

— Та, не та — только уж вы решайте побыстрее, а то ведь сдохну на воздухе.

— Ну ладно, — выдохнул Яромир. — Тогда вот что. Нам во Франкмасонию нужно, а мы, похоже, заблудились малость.

— И всего-то? — скривилась щука. — Ну так это в момент! Вы меня это, бросьте в воду. Так не успею я до воды долететь, как вы окажетесь на месте. Идет?

— Бежит! — кивнул Яромир и повернулся к Муромцу. — Давай, Илья, бросай ее в воду.

Муромец выразительно посмотрел на Яромира, тяжело вздохнул и, размахнувшись, бросил щуку в озеро. И в тот же момент земля под богатырями перевернулась, а когда встала на место, оказалось, что они сидят возле широкой укатанной дороги, прислонившись к полосатому столбу, на котором красной краской было написано: «Франкмасония».

— С прибытием! — воскликнул Яромир, вскакивая на ноги и оглядываясь. — Так вот она какая!

— Хорошая баба, — подтвердил Муромец. — Все честь по чести, без обмана.

— Разве это баба? — не понял Яромир. — Она же страна!

— Кто, щука? — выпялился на него Илья.

— Да нет, Франкмасония.

— Тьфу ты, черт, а я думал…

— Думать вредно, — издевательским тоном сказал Добрыня. — Надо, как Яромирка, мыслить и считать.

— Вот я и мыслю, как мы с франкмасонцами общаться будем? — сказал Муромец. — Мы же по-ихнему ни бум-бум.

— А как же с урмынцами общались? — прищурился Яромир.

— Да мы ведь с ними, считай, и не общались почти, — сказал Муромец. — Все больше с нечистью. А нечисть, она на любом языке шпарит влегкую!

— Может, и здесь никого, кроме нечисти, нет, — предположил Добрыня. Яромир покачал головой:

— Не. Не похоже. Вон, за той рощицей домишки, там люди какие-то. И одеты прилично. А нечисть хорошую одежду не любит. Им рванину подавай!

— На то она и нечисть, — кивнул Илья. — Ну так что делать будем? Алешка у нас по-аглицки говорит, а вот по-франкмасонски?

Попович напустил на себя важный вид:

— Сейчас проверим!

Он схватил за шиворот пробегавшего мимо сорванца и, подняв его на уровень глаз, ласково осведомился:

— Шпрехен зи дойч?

— Пусти, сволочь, я папке скажу! — взревел мальчишка на чистом русском.

— А ты уверен, что ты его по-аглицки спросил? — поинтересовался Яромир. — Аглицкий язык, мне сказывали, похож на кваканье. А ты вроде как по-собачьи заговорил.

— Точно, — смутился Попович, не обращая внимания на дергающегося мальца. — Это ж по-бивар-ски. Перепутал малость. Значит, так… ду ю спик инг-лиш?

— Парле вуфрансе! — рявкнул мальчишка. — Темнота заборная! Пуркуа па?

Тут уже Илья не выдержал. Он подошел к пацану и сурово заглянул ему в глаза.

— Ты есть кто? — спросил он, буравя мальчишку взглядом. — Почему ругаешься?

— А чего вы хватаетесь! — захныкал малец. — Что я вам такого сделал?

— Пока еще ничего, — сказал Муромец, — но чую, вырастешь — пакостей натворишь… Так что я могу тебя авансом, не хуже батьки выпороть! А ну отвечай, как зовут?!

— Васька Никитин! Афанасия Никитина сын!

— Это того самого землепроходимца? Он и здесь успел отметиться! Ну, силен! — удивился Попович и опустил паренька на землю. — Значит, Васька. Ну а где, Васька, твой отец?

— А вон в кустах сидит! Чей-то не то съел в трактире. Ему вместо куры скормили лягушку вареную! Вот он и парится — считай второй час кряхтит!

Яромир бегло осмотрелся. Действительно, невдалеке от дороги виднелся заросший кустами овражек. Оттуда поднимался беловатый пар.

— Ну хорошо, Васька! — смягчился Илья. — Ты, стало быть, земляк. Ну а остальные по-франкмасонски говорят, да? По-русски никто не понимает?

— Никто! — авторитетно заявил мальчишка. — Мы здесь уже вторую неделю паримся, ждем поезда до Парижа. Папку послом назначили, а поезда все нет. Я уже несколько слов по-франкски выучил… Богатыри переглянулись.

— И расспросить-то, выходит, некого. — Илья почесал голову. — Оно, конечно, можно и напролом, но страна культурная, как бы чего не вышло. Короче, нужен язык!

— Так ить… — заикнулся Яромир и тут же замолчал.

Богатыри дружно уставились на него.

— Чего «ить»?- хищно поинтересовался Муромец. — Ты уж договаривай!

— Ну я насчет языка. Мне в свое время Балда показывал, где какая шишка на голове растет. Он в этих делах знаток. Есть шишка мудрости, есть шишка здоровья, а есть шишка языка. Так вот если по этой шишке как следует двинуть, то все языки будешь понимать и на них разговаривать!

Богатыри с минуту переваривали сказанное, затем дружно бросились обнимать Яромира.

— Так что ж ты молчал, голова садовая, давно бы двинул!

— А раньше вроде не надо было, — смутился Яромир.

— А вот теперь — как раз! — восторженно закричал Илья, которого возможность свободно изъясняться на всех языках несказанно обрадовала. — Давай начинай с меня!

— Только ты, Илья, меня уж не обессудь, — предупредил Яромир. — Бить буду крепко. Шишка эта — самая дубовая.

— Бей, все равно кость. Не жалко!

Илья наклонил голову. Яромир с деловым видом осмотрел голову Муромца и вздохнул:

— Что-то у тебя голова какая-то странная!

Муромец невероятно смутился, воровато забегал глазами и в отчаянии махнул рукой:

— Эх, была не была! Только никому не говорите, братцы, особенно Блудославу. А то смеяться будет, собачий хвост! Всему стрелецкому войску расскажет, что-де у Ильи Муромца кафешантан на голове! — С этими словами он стащил парик.

Богатыри ахнули. Такой сверкающей лысины Яромир не видел никогда. Было в ней что-то величественное. В смуглой полированной коже, как в зеркале, отражался весь мир. Мальчишка ахнул и порскнул к отцу, в кусты. А Яромиру новая прическа Ильи неожиданно понравилась.

— А что, — сказал он, — здорово. Может, и мне так постричься?

— Ты уж бей поскорей, да и дело с концом, — простонал Муромец.

Яромир не спеша принялся ощупывать шишки.

— Шишка смелости очень большая, — пробормотал он. — Это ты, видать, о скалу двинулся. А вот и шишка языка. Ну держись!

Илья сладко зажмурился, и Яромир со всего маха саданул его по голове.

Бом-м! Словно бы дрогнул вечевой колокол. Народ, стоящий в отдалении, заволновался, принялся оглядываться. Илья стоял, по-прежнему зажмурив глаза, только теперь улыбка на его лице сменилась безграничным удивлением. Наконец он распрямился, поднял на Яромира разом помудревшие глаза.

— Их вайе нихт вас золль эс бедойтен! — произнес он, стыдливо теребя край рубашки и уже по-русски добавил: — Печалью душа смущена!

— Класс! — восхитился Добрыня. — Ну а по-франкмасонски сбацай что-нибудь!

Илья сморщил лицо в жалостливой гримасе, протянул вперед руку и проскулил:

— Месье! Же нэ манж па сие жур!

Эта гримаса, а главное, слова, сказанные с необычайным выражением и экспрессией, донеслись до толпы. Оттуда тотчас выскочила какая-то бабуля и засеменила к богатырям.

— Чего это она? — испугался Илья, сразу переходя на русский. Яромир только пожал плечами. Между тем бабуля шустро подбежала к Илье и залопотала по-франкски.

— Уи, мадам, — скорбно пролепетал Илья. «Мадам» сунула руку в корзинку, вытащила оттуда каравай хлеба и протянула Илье. Муромец прослезился, затем церемонно поклонился, что-то тихо сказал ей и галантно поцеловал ручку.

— Оревуар! — проворковала бабка и засеменила обратно к толпе.

Но этим дело не кончилось. От той же толпы отделился здоровенный мужичина. Он держал в руках кольцо колбасы. Через минуту кто-то принес фрукты. Муромец бесперестанно кланялся, смахивал слезы умиления и говорил вежливые слова. Наконец поток даров иссяк, и богатыри вернулись к.прерванной процедуре.

— Задушевный народ, — вздохнул Илья. — У нас давно бы оглоблей отоварили…

— Так то у нас, — сказал Добрыня. — У нас и земля потверже, и небо покрепче, а главное — жуликов больше. На том стоим! Ладно, Яромирка, не тормози, теперь моя очередь.

Через минуту Добрыня резко поумнел и принялся наперебой шпарить на всех языках. Еле уняли. С Поповичем было легче всего — он и так знал много языков: украинский, калмыцкий и пиджн инглиш. Алеша только крякнул, когда получил дополнительный запас знаний. Он пару минут, как пропеллер, вертелся вокруг собственной оси, очевидно, приводя в порядок словарный запас. Зато с самим Яромиром возникли проблемы. Бить самого себя, вслепую, он не решился. Можно было промахнуться. Тогда он нащупал нужную шишку, помазал ее глиной, чтобы уж наверняка, и поручил ударить Илье. Муромец саданул от души. За пару секунд Яромир вспомнил всю свою жизнь, начиная с раннего детства, потом вспомнил и то, чего никогда с ним не случалось, — наверное, проснулась дремавшая до этого память предков. И только после этого он осознал себя лежащим на травке.

— Пуркуа па? — простонал он, оглядывая друзей мутным взглядом. — Вас ист лос?

— Лос самомучос! — пошутил Илья. — Вставай давай, не фиг разлеживаться, сейчас поезд подойдет.

Услышав такие родные интонации, Яромир легко вскочил на ноги:

— Ну у тебя и рука!

— А ты думал, — усмехнулся Илья. — Рука что надо! Но и ты ловок притворяться. Даже на травку улегся, мол, дайте отдохнуть… хотя, может, я переборщил немного, — добавил он. — Раньше я таким ударом крепостные стены разбивал, а тут все-таки голова. Я бы и полегче двинул, да хотелось, чтобы уж наверняка!

Между тем откуда-то издалека донесся тяжелый гул, на горизонте вспыхнуло белое облачко, и что-то огромное, пыхтя и отдуваясь, поползло по равнине. Толпа возле домишек возбужденно засуетилась. Мимо друзей промчался Васька Никитин. За ним, пыхтя и отдуваясь, спешил бородатый дородный мужик, с виду — зажиточный купчина. От купчины все еще валил тепловатый пар. Яромир вдохнул сложную смесь летучих углеводородов и закашлялся:

— Нам бы тоже поторопиться надо!

Друзья поднажали и вскоре оказались в первых рядах. Яромир в первый раз увидел поезд и был сильно разочарован. В его воображении поезд представлялся чем-то сверкающим, чистеньким, удобным и, главное, быстрым. На поверку оказалось, что это двадцать довольно тесных кибиток, соединенных вместе и еле ползущих по раздолбанной дороге. Тащил кибитки старый, измученный дракон, черный от постоянного загара и худой, как заморенная кляча. Дракон нервно облизывал ребристые бока и втягивал голову в плечи, когда возница щелкал кнутом.

— Братцы, да это же беспредел! — возмутился Илья. — До чего скотину довели!

— И куда только смотрит лига защиты животных? — вздохнул Попович.

— Куда надо, туда и смотрит, — проворчал кто-то у них за спиной.

Яромир оглянулся и увидел усатого мужика в зеленом мундире с красными погонами. На околыше фуражки у мужика было написано: «станционный смотритель».

— Мы абы кого не эксплуатируем. Это дракон-рецидивист. У него уже пятая судимость. Ему вообще светила вышка, да вот заменили каторгой… а я думаю, зря.

— Почему зря? — удивился Яромир. — Уж лучше смертная казнь, чем такая жизнь.

— Это смотря для кого, — прищурился смотритель. — Его ведь неспроста сюда определили. Стало быть, есть могущественный покровитель. Одним словом, сбежит дракон! Повозит для отвода глаз годик-другой и сбежит! И опять примется за старое.

— А что он делал? — остро заинтересовался Илья.

— Известно, что драконы делают. Мужиков жрет, баб насилует. Иногда наоборот.

— Н-да, — пробормотал Яромир. Он хотел добавить что-то еще, но не стал. Вид у дракона был такой несчастный, что ненависти он все равно не вызывал.

— А скоро ли он доедет до Парижа? — поинтересовался Алеша. Этот вопрос заставил станционного смотрителя рассмеяться до слез.

— Вы, видать, здесь впервые, — сказал он, отсмеявшись, — потому и спрашиваете. Я так скажу. Первую неделю он набирает ход. Последнюю — тормозит. Ну а в середке тянет прилично. За месяц точно доберетесь. По пути отдохнете, выспитесь. У нас тут вдоль дороги много деревень — молочко свежее, молоденькие пейзанки… Некоторые пассажиры успевают пожениться!

— А детей завести не успевают? — съязвил Добрыня.

— Насчет этого не знаю, не слышал.

— А что, побыстрее-то нельзя? — застонал Яромир.

— Нельзя! — строго сказал смотритель.

— А ежели на конях?

— Так ведь дракон-то их учует, и тогда такое начнется… а в поезде, между прочим, люди. Он и так через каждый метр останавливается и траву жрет, а коней зачует, перепугается насмерть, с места не сдвинешь! Был уже прецедент, и не один, — добавил он строго, подняв кверху палец.

— Постойте, а есть же еще одна дорога! — вспомнил Яромир. — Мы на ней стояли. Там на столбе написано: «Урюпинск — Париж»!

— Во-первых не Урюпинск, а Женева, — нахмурился смотритель, — а во-вторых, на этой дороге хозяйничает Черный рыцарь. А у него разговор короткий — секир башка всякому встречному. Совсем замучил гад, управы на него нет!

— А где же ваш король?! — рявкнул Муромец. — Куда он смотрит? Я бы за такие дела… У нас вот был Жужа, так он до сих пор небось по кустам прячется!

— Жужа? — Смотритель изменился в лице. — Вы знали Жужу?

— Я его не знал, я его бил! — гордо сказал Муромец, выпятив грудь. — Лично заразе все зубы вышиб, кроме одного, чтобы смешнее было. А что такое?

— Ничего! — быстро ответил смотритель и отвернул ся к толпе. — А ну занимайте места! Не толкаться, детей и женщин не бить! Через пять минут отправление.

— Слышь, братан! — Яромир потянул мужика за рукав. — А вообще-то коней здесь купить можно?

— Что? Коней? Конечно, можно. Только я бы не советовал. Все-таки Черный рыцарь… ну он-то еще интеллигент. А вот Жужа… Внимание! Поезд отправляется!

Возница на козлах подпрыгнул, щелкнул пастуший кнут. Дракон вздрогнул, выдохнул длинную струю пара.

— Эх, жизнь бекова! — еле слышно пробормотал дракон, натягивая вожжи. — Сбегу, ей-богу, сбегу!

— Ну вот! Что я вам говорил! — Смотритель повернулся к богатырям, но их уже не было рядом. Только спина последнего из них мелькнула за крашеным забором.

Яромир тащил друзей в центр села. В трактире под иностранным названием «кабак» было прохладно и тихо. Друзья перекусили, выпили кислого местного вина и сразу вспомнили Ваську Никитина, точнее, его отца.

— Не отравиться бы!

— Святорусского богатыря отравить нельзя! — убежденно сказал Муромец. — После всего, что выпито, организм уже ничем не напугаешь. Эй, хозяин!

— Слушаю-с! — хозяин, тощий и длинный, как жердь, тут же оказался рядом и склонился, приложив к груди правую руку. — Что еще закажете? Может, свежую лягушечку? Так мы ее, ква, ква, мгновенно выловим! Специально для дорогих гостей томим в болотной тине.

— А мышей нет? — сурово осведомился Илья.

— О! — расцвел хозяин. — Вы, как я вижу, гурман! Илья побагровел, надулся, не зная, что ответить, но тут вмешался Яромир:

— Подскажи-ка, любезный, где тут можно купить коней? Да чтобы поприличней, а не абы каких!

— О! Вы обратились как раз по адресу! — воскликнул хозяин, воровато посверкивая глазами. — Есть один адресок… тут недалеко. Там вам предложат широкий выбор декоративных, рабочих и даже богатырский коней! Тут недалеко, через два дома. Спросите господина Роста ньяка. Он мой зять! — гордо добавил кабатчик.

Ростиньяк оказался копией кабатчика,-только еще худее.

— В детстве меня кобыла пнула, — с гордостью доложил он. — Поэтому я коней люблю. Вот каких красавцев выращиваю!

Кони были такая же страхота, как и хозяин. Тощие, унылые клячи какой-то странной желтовато-зеленой масти едва стояли на ногах.

— Если я на нее сяду, она сдохнет! — убежденно заявил Илья. — Я что, палач? Слушай, друг, а чего покрепче у тебя нет?

— А эти чем плохи? — обиделся Ростиньяк. — У меня вот, намедни, шевалье д'Артаньян купил себе такую же для сына. Так он у него в королевскую гвардию метит! Стало быть, есть у человека вкус!

— А еще какие кони у тебя есть?

— Точно такие же, только карманный вариант.

— Ладно, — вздохнул Илья. — Черт с тобой, давай, какие есть. Придется в дороге подкормить животину. — Он подошел к лошади, потрепал ее по унылой морде. В ответ конь молниеносно лязгнул зубами, едва не отхватив Муромцу руку.

— Тише ты, тварь зубастая! — рассердился богатырь. — Смотри, у меня и схлопотать недолго.

Лошадь нахально усмехнулась и попыталась двинуть Илью копытом.

— Ну и характер, — удивился Муромец. — Все! Берем! Всех четверых берем!

Через час богатыри резво трусили по дороге, обсуждая услышанное и увиденное. Конечно, всех интересовал Черный рыцарь.

— Страсть как хочется на эту скотину посмотреть! — сказал Муромец, лениво поглядывая по сторонам. — Слышь, Яромирка, на спор: я ему одним ударом все зубы выбью!

— А коренные?

— И коренные, само собой.

— Короче, снесешь ему башку, так получается?

— А вот и нет! Есть у меня коронный удар, называется левый винт с правой нарезкой. Он и ахнуть не успеет!

— Может, научишь?

— Научу, Яромирка, обязательно научу. — Илья ненадолго задумался, потом замурлыкал популярную в Лодимере песню:

Неожиданно конь под Ильей встрепенулся и дискантом подтянул:

И тут все четверо коней, надрывая бока, грянули:

Богатыри, что называется, отпали. Кони допели одну песню и принялись за другую:

Теперь уже богатыри подхватили песню, правда, на свой, лодимерский лад, но спели дружно, и все остались довольны.

— А ведь и в самом деле, кони богатырские! — восхитился Илья. — Чтобы так задушевно петь, это ж какой талант иметь надо!

Он хотел сказать что-то еще, но в этот момент над головой жутко ухнуло, и здоровенное бревно, привязанное к вершине сосны, обрушилось вниз, сметая богатырей в одну кучу.

В один момент голова Яромира оказалась между ног Ильи Муромца, сверху на него взгромоздился Добрыня, а Попович каким-то образом ухитрился переплести всех троих. Богатыри попытались освободиться, но почему-то запутались еще больше. И тут краем глаза Яромир увидел такое, отчего у любого нормального человека волосы зашевелились бы на голове. Четыре тощие клячи прямо на их глазах медленно превращались в четырех разбойников. А напротив, в кустах, стояла скособоченная, но все же до боли знакомая фигура в монашеском балахоне.

— Неясыть! — прошептал Яромир. — Колдун! Так тебя же циклопы сожрали!

Неясыть злобно сверкнул глазами, не переставая твердить заклинания:

— Патэпе! Погап! Убоп!

— Рубоп! — подсказал Яромир хриплым голосом, пытаясь спихнуть со своего горла чью-то ногу.

— Ма-алчать! — неожиданно завизжал Неясыть и затопал ногами. — Я тебя хорошо запомнил! Это ты мне всю малину… Ну, уж теперь я до тебя добрался! До тебя и твоих дружков.

— Ничего у тебя не получится, — одними губами прошептал Яромир. — Я вот сейчас вылезу и тебе голову оторву!

— А ты вылези, вылези! — захохотал Неясыть. — Что, слабо? Я еще и не такое заклятие наложу…

— Только в штаны не наложи. У тебя это лучше получается!

— Что?! — взвился колдун и, подскочив к перепутавшимся богатырям, принялся их пинать с таким остервенением, что в конце концов зашиб ногу об Илью Муромца и повалился, охая от боли.

— Так тебе и надо, урод недоеденный! — усмехнулся Яромир. — От злости еще и не то бывает!

Неясыть с трудом поднялся и, прихрамывая, попытался принять позу для заклинания. Но тут лошади окончательно превратились в разбойников. Одного из них Яромир узнал сразу. Это был Жужа. С трудом разогнув спину, он подошел к Неясыти и уставился на него единственным глазом. Колдун явно занервничал:

— Тебе чего?

— Это… Чего дальше-то делать?

— Для начала дай каждому по морде, — посоветовал Неясыть. — А я пока вспомню, что там дальше колдовать надо. Этот гад меня с мысли сбил!

— Где гад? Ах, вот он! Точнее, они… — Жужа подскочил к клубку, в который спутались богатыри, остановился напротив Яромировой головы.

— Ну что, красавчик! — развязно ухмыльнулся Жужа. — Сейчас я тебя буду мучить. Ох уж, и поиздеваюсь! Сначала стану расшатывать зубы, потом…

В этот момент рука кого-то из богатырей изловчилась, Яромир так и не понял чья, схватила Жужу за усы и напрочь оторвала их. Другая рука вцепилась ему в бороду, третья — в грязные нечесаные патлы.

Жужа издал дикий рев, отпрыгнул прочь и, трясясь как в лихорадке, уставился на Неясыть. Неясыть, в свою очередь, уставился на лишенного растительности Жужу и окончательно забыл все заклинания.

— Ко? — сказал он, от удивления переходя на куриный язык. — Куд куда?

— Куда глаза глядят! — прохрипел Жужа, судорожно оглаживая голую голову и бешено вращая глазами. Он хотел сказать что-то еще, но вместо этого подпрыгнул и помчался по дороге, поднимая пыль. Его напарники попятились от шевелящегося клубка и через минуту бросились вслед за атаманом.

Ну и ладно, катитесь! — крикнул им вслед Неясыть. — Трусы! Я справлюсь один! Мне даже лучше, месть моя будет страшна и сладка!

— А ты подойди поближе, — донеслось из клубка. — Чтой-то мы не поняли!

Колдун сделал шаг вперед, но тут же отпрыгнул как ужаленный:

— Ишь, хитрые какие! Нет уж, обойдетесь. Я сейчас кое-кого приведу, и вы у меня только крякнете!

— Интересно, куда это он пошел? — послышался из центра клубка голос Ильи Муромца.

— Сейчас какое-нибудь чудовище приведет, — отозвался снизу Алеша Попович.

— А я выпутаться не могу! — простонал Добрыня.

— Колдовство, — сказал Яромир. — У меня в кармане бутылка, кто-нибудь может дотянуться?

— А что там, в бутылке? — сразу заинтересовался Муромец.

— Надракакаш.

— Тьфу ты, пропасть, а я думал…

— Думать вредно! — ворчливо заметил Добрыня. — Ага. Надо считать и мыслить!

Друзья еще минут пять подкалывали друг друга, пока не услышали тяжелый, словно идущий из-под земли, гул.

— Ну вот, ведет кого-то, нетопырь ушастый, — проворчал Яромир. — Кажется, кто-то хотел видеть чудовище?

— А что, уже показался? — заинтересовался Илья.

— Не спеши, сейчас покажется.

— Вот они! — раздался визгливый голос Неясыти. — Кушай их, дракоша, пожалуйста!

— Где? — донесся до них прокуренный голос. На поляну упала неровная угловатая тень. Яромир извернул шею, насколько это было возможно, и увидел того самого, до невозможности тощего дракона, который тянул поезд. Дракон подошел ближе и с сомнением посмотрел на клубок.

— Это кто еся? — осведомился он, наклоняя голову и принюхиваясь. — Что-то мне непонятно. Может, ты решил меня отравить? Так это нельзя, меня поезд ждет! А давай так: я съем тебя и пойду обратно?

— Э, э… Не балуй! — испугался Неясыть и на всякий случай спрятался за дерево. — Меня уже один раз ели. Я непитательный! А это богатыри, они тебе понравятся. Да ты возьми на язык, разжуй — они сладкие, жирные, один сок!

Дракон снова принюхался, опустил морду ниже и заглянул Яромиру в глаза. И тотчас чей-то кулак врезался в плоскую драконью морду.

— Ой! — Дракон от неожиданности сел на хвост, помотал башкой, словно отгоняя дурное видение, и неожиданно широко облизнулся: — Люблю, когда пиша дерется, и-эх, люблю!

— Знамо дело, — подхватил Неясыть, — она от этого только слаще!.

— Что бы ты понимал! — рявнул дракон. — Счастье достигается путем преодоления трудностей! Сейчас я подумаю. Значит, так. Я ем богатырей, а с тобой провожу ночь. Или наоборот. Я ем тебя, а провожу ночь с богатырями… стоп! Ишь ты, какой шустрый! Сбежать решил? — Дракон вовремя заметил, что Неясыть пытается смыться, и сцапал его длинной когтистой лапой. — Кинуть меня решил? Ты есть кто? Ты мой друг! И я тебя люблю. Точнее, буду любить. Но это потом… сначала подзакусим! И не пытайся колдовать, — наставительно добавил он. — На драконов заклинания не действуют.

— Но мужиков не любят! — зарыдал Неясыть.

— Любят, любят! — развязно ухмыльнулся дракон и, усевшись поудобней, сцапал клубок из богатырей.

Раскрыв пасть, он положил его на язык, покатал для смака и сжал челюсти. Раздался громкий хруст, глаза дракона вылезли из орбит, он коротко взревел, выплюнул богатырей, а вслед за ними оба клыка.

— О-о! А-а! — Он засунул свободную лапу в пасть и принялся ощупывать зубы. Зубов значительно убыло.

— Они же броневые! — заревел он прямо Неясыти в лицо. — Ты чего мне подсунул?! Прибью, гад!

— Ты же сам говорил, что любишь трудности, — залепетал чародей. — Вот я и постарался.

— Люблю, но не до такой же степени! — простонал дракон. — Ладно. Придется их сначала расплющить, чтобы сок пошел.

В это мгновение Яромир понял, что погиб. Он все-таки попытался пошевелить рукой, и это ему почти удалось, но в последний момент что-то зацепилось за палец и не пустило. Да это же сумка!

— Эх, была не была! Двое из сумы!

В это время дракон уже поднял лапу, но так и не успел ее опустить. Из богатырского клубка, извиваясь ужами, выбрались два бугая с дубинами. Прикинув ситуацию, они ударили по рукам и пошли дубасить дракона по тощим ребрам. Дракон от неожиданности выпустил Неясыть, но колдуну удрать не удалось. Один из молодцов ухватил его за шиворот и пошел обрабатывать дубиной по всем частям тела. Минут двадцать в лесу стоял сосредоточенный глухой стук. Наконец дракон не выдержал и с криком:

— А ну вас всех на фиг! — бросился наутек. Теперь оба молодца сосредоточились на Неясыти. Парни трудились без устали, очевидно, соскучились по настоящей работе и теперь вкладывали в удары всю душу. Над дорогой стояло густое трудовое дыхание.

И в этот момент Яромир почувствовал, что его уже ничто не держит. В следующее мгновение клубок распался сам собой. Богатыри оказались на земле, но еще пару минут приходили в себя и еще пару минут наслаждались работой братьев из сумы.

— Смотри-ка! — сказал Илья. — На этот раз не оплошали.

— У них выбора не было, — пояснил Яромир. — Иначе бы их самих съели.

— Могли бы и деру дать, — заметил Добрыня.

— Сумка-то у меня осталась, а куда они без нее? Друзья привели себя в порядок и осмотрелись. Они снова оказались безлошадными. Возвращаться к проклятому Ростиньяку, который вместо лошадей продал им заколдованных разбойников, никому не хотелось. Оставалось идти пешком в расчете на то, что по пути подвернется деревенька, где можно будет купить лошадей.

— В путь! — бодро сказал Илья.

— А с этими что делать будем? — Яромир кивнул на братьев из сумы. Братья, не глядя в их сторону, продолжали самоотверженно трудиться. За частыми взмахами дубин чародея не было видно, только на мгновение мелькнула сплющенная фиолетовая физиономия, но на нее тут же с сочным шлепком опустилась дубина.

— А нам какое дело, пусть работают! — осклабился Добрыня.

— И то верно! — Яромир бросил на траву пустую сумку. — Захотят, сами вернутся, не захотят…

— А не захотят, то как хотят! — щегольнул Илья только что придуманным каламбуром.

— Может, и ты решил стать поэтом? — съязвил Добрыня. — Вот уже и стишок сочинил!

— Стихи не пишутся — случаются! — высокопарно отозвался Муромец, тряхнув роскошной шевелюрой.

— Илья, у тебя парик набок съехал! — захохотали друзья.

— Где, где? — Муромец принялся поправлять накладные волосы.