"Ключ Времен" - читать интересную книгу автора (Прозоров Александр, Яновский Олег)

Ящер

Широкая тропа, попетляв вдоль реки, вывела их на полянку, и путники обнаружили там отдыхающую на вязанке хвороста пожилую ведьму. Олег ни минуты не сомневался в этом. И даже не потому, что нагрелся крестик на руке, — скорее по ее глазам. Старуха подняла голову и посмотрела прямо на Середина. Совершенно черные, без белков, глаза поймали взгляд ведуна, и он утонул в их бездонной глубине.

— Здрава будь, матушка, — прозвучал над самым ухом голос боярина Радула. — Не помочь ли тебе в чем?

— Спасибо, милок, — отвела взгляд женщина, и Середин встряхнулся, как пес, прогоняя наваждение. — Да токмо не от тебя подмоги жду, а вот от него, ведуна известного. Прослышала я, что пойдете вы этим путем, да и вышла встретить, в ножки поклониться.

Старуха, кряхтя, поднялась и действительно низко поклонилась.

Олег заехал сбоку, прячась от пронзительных черных глаз, и с интересом рассмотрел незнакомку. Она стояла перед ними, тяжело опираясь на толстую кривую палку-Длинное просторное платье из домотканого некрашеного сукна скрывало фигуру и придава женщине сходство со старой совой. А взгляд у нее был странный, очень странный. И отчего-то знакомый… Где он мог с этой старой каргой повстречаться? Не вспомнить…

— Как же ты узнала, что мы здесь поедем, коли мы сами об этом только час назад решили?

— То не меня спрашивайте, — хитро усмехнулась та, — у духов лесных, что слухи разносят, пытайте.

— Зачем я понадобился тебе, мать? — встрял в разговор Олег.

— В двух днях пути отсюда лежит город Юрьев, где княжит славный князь Руслан.

— Слышишь, тезка твой, — пихнул Ермолай Руслана.

— Молод князь еще, горяч не в меру, — продолжала старуха. — Невесту себе выбрал из людей торговых. С приданым богатым. Всем избранница его взяла: и красой, и умом боги наградили. Да, видать, судьба ей выпала злая. К свадьбе уж готовилась, наряды, говорят, примеряла. Подружка ее да девки-чернавки рядом хлопотали. Ненадолго оставили одну, к матери ее зачем-то отлучились. А как вернулись — она на полу лежит, а над ней дым черный витает. На крик тогда вся дворня, все родичи сбежались. Стоят, смотрят, а сделать ничего не могут. Дым тот почти сразу растаял, а невеста с тех пор ото сна очнуться не может. И не жива, и не мертва. Князь повелел построить избу для нее рядом со своим детинцем. Не может ведь без благословения Сварога и Дидилии в дом привести. Одна большая комната в срубе том, ни единого окна нет, стража приставлена. Так и положили ее в наряде том свадебном.

— И давно она так спит?

— Скоро четыре месяца будет, — вздохнула ведьма. — Князь во все концы весть разослал, сулил злата-серебра немерено, коли оживить ее смогут.

— И что? Неужели никто не откликнулся?

— Ну отчего ж? Много желающих нашлось. Такая толпа набежала поначалу — селить некуда было. Да токмо все опосля первой беды разбежалось, кто куда. Ясное дело, осерчал князь, у нескольких бедолаг, кого споймали голова с плеч, сказывают, слетела… Ну а более никто помочь и не брался.

— А что за беда-то, матушка? — поинтересовался Ер-молай.

— С внучкой моей? Так двое чародеев, что первыми помочь хотели, ночь подле нее провести остались. Морок, молвили, приманят да истребят. А поутру князь их рядом с невестой нашел.

— Мертвыми? — Кира зябко повела плечами.

— Мертвыми, — кивнула ведьма.

— Точно мертвыми? — усомнился ведун. — Может, тоже в беспамятство впали?

— Да кто же, окромя Великой и Прекрасной Мары, про то ведает? — пожала плечами старуха. — Вестимо, тризну по ним справили, сердечным, по всем правилам: сложили поленницу возле святилища, их сверху на носилках уложили, коврами дорогими прикрытыми, да факел и бросили.

— А как же родичи? — не понял Радул. — Их-то известили, позвали, спросили?

— Какое там, — отмахнулась старая. — Тем же днем и спалили.

— Лихой у вас князь, — хмыкнул Олег. — То головы рубит без суда и следствия, то людей жгет не спросясь…

Сказал — и осекся. На Руси но суду и следствию голову не могли срубить в принципе, потому как «Русская Правда» смертной казни не предусматривала. Разумеется, для успокоения путников вдоль проезжих трактов кое-где покачивались лихие людишки — но то дело другое. Когда с кистенем на дороге чужого добра добыть хочешь — о «Правде» не вспоминай, коли сам мечом промеж глаз споймаешь али веревку на шею получишь. Схватка в лесной чащобе — это не честный суд, на войне свои законы. Да и уголовники — не совсем люди, коли сами «Правды» не чтут. Однако князь — это не воевода дорожного дозора. Князь — символ власти и порядка, своевольничать права не имеет. Неровен час — погонят люди такого правителя да другого к себе на стол пригласят.

— Молод князь, горяч, — словно услышав его мысли, сказала ведьма. — Однако же на чужое не покусился ни разу, обиды горожанам не чинил, оброков новых, супротив прежнего уложения, не выдумывал. Это проясняло многое. Коли князь зазря ни к кому в карман не лезет, подданных не пугает и не грабит — они легко простят ему смерть нескольких, никому не ведомых чужеземцев. А для дела ратного, коли оборонять Юрьев придется — так дерзкий и решительный правитель куда надежнее вялого мямли. Ведун ничуть бы не удивился, если б оказалось, что горожане князя своего любят и ценят превыше прочих, близких и дальних, именитых и не очень. Может, даже и шутками его с чародеями-неудачниками похваляются.

— Так выслушаешь ли ты дело мое, ведун Олег? — переспросила старуха.

— Прости, матушка, — покачал головой Середин, — однако торопимся мы. Нет у нас ни единого часа лишнего, чтобы разговоры вести, уж прости.

— Сварт, подведи коня ведьме, — по-своему понял его слова воевода. — На пегом сумок мало, туда и посади. Пусть на привале с другом нашим перемолвится.

Олег опять вздрогнул и опять, спохватившись, махнул рукой —не пытался никак воевода оскорбить женщину. Ведь слово «ведьма» происходит от «ведать» — знать, быть опытной и мудрой. Вполне уважительное обращение. И понадобится еще лет триста и повсеместное насаждение христианства, чтобы придать этому слову отрицательный оттенок.

Беловолосый ратник-воин поступил иначе: подъехал к старухе, наклонился, подхватил под мышки и усадил на седло перед собой.

— Ить, какой кавалер выискался, — улыбнулась ему ведьма. — Никак, понравилась? Может, хочешь чего?

— От тебя все только одного хотят, красавица, — пустил коня шагом дружинник. — Да разве ж ты их воли когда исполняла?

— Это верно, — кивнула старуха. — У мужиков токмо одно на уме. Потакать такому — грех.

Отряд снова втянулся на узкую извилистую тропинку.

— Эй, ведун, — окликнул Олега толстяк. — Я тут облепихи мимоходом сорвал. Хочешь попробовать? Она у нас здесь сладкая, не в пример владимирской.

Середин придержал коня, протянул руку, однако вместо ягод услышал только пару приглушенных фраз:

— Кто-то колдовским способом ныне речь вел. Отсель, с поляны.

Велислав забросил посуленное угощение в рот, пнул пятками коня. Олег, дожидаясь, пока Никита выведет с поляны заводных лошадей, огляделся. Лес как лес. Разве темноватый: с южной стороны высокие ели, с северной, вдоль приболочениого берега — густой ивняк. Берегини такие места не любят, а вот лешаки, болотники, криксы — просто обожают. Середин не дал бы за жизнь глупца, решившего разбить здесь на ночь лагерь, и медной полушки. Странное место выбрала ведьма для встречи… Может, именно она и отчиталась перед кем-то, что увязалась за отрядом?

Дружинник, оглянувшись на ведуна, скрылся за кустом, и мысли Середина переключились в новом направлении: откуда же пришел этот юный воин без роду и племени? Где воинским наукам так споро научился? Ведь неплохо себя показал на княжьем дворе, ох как неплохо для сиротинушки, маменькиного сынка из захудалой деревушки…

Версты через три река разлилась, образовав обширную, поросшую камышами, заводь. Путники отвернули влево и очень скоро обнаружили, что тропа расширилась, стала чище, нахоженнее, местами и вовсе напоминала проселочную дорогу. Вскоре лес кончился, и впереди показалось небольшое, домов в пять, селение. Над частоколом выглядывали крытые дранкой, высокие стога, заметно возвышающиеся над коньками крыш, а чуть дальше, вознесенный еще выше — одинокий черный крест. Но что-то здесь было не так. Ведун почти физически чувствовал напряжение, которое витало в воздухе, словно запах трупного разложения.

Они слегка придержали коней перед раскрытыми воротами и огляделись. Ведьма повела носом, словно принюхиваясь к чему-то.

— Плохое это место, — сказала она тихо. — Нельзя сюда заходить. Дальше ехать надобно.

— Что там случилось, ведун? — окликнул его боярин.

— Похоже, разорил кто-то деревушку, Радул, — покачал головой ведун. — Не найдем мы здесь ни хлеба с солью, ни крова, ни доброго слова. Нечисть какая-то побаловала. Поехали-ка мы дальше.

— Это как?! — возмутился богатырь. — А ну цела она еще и туточки где-то прячется. Нельзя нам так просто ускакать, ворога неведомого не истребив!

Он выхватил свой полуторапудовый меч, матово блеснувший черной булатной вязью, и въехал за частокол. Остальные путники двинулись следом.

— Смотрите, это было храмом распятого бога, — указал вперед волхв.

Из-за полуразрушенного дома виднелось то, что осталось от церквушки. Вероятно, местные мужики переделали под храм чью-то избу: над старым срубом настелили новую крышу, приладили крест, украсили окна резными ставнями, а стены — рисунками. Ныне дверь избы висела на одной петле, стены были заляпаны грязью, огромные дыры зияли в еще не успевшей потемнеть под дождями крыше. Жалкое и угнетающее зрелище.

— Где же люди? — очень тихо спросила Кира, но ее услышали все.

Середин повнимательнее пригляделся к избам. Кроме пары разрушенных строений, все остальные были целы и невредимы, изгороди тоже не повреждены. Словно замерло поселение, затаило дыхание и со страхом чего-то ждало. И никаких обитателей. Через частокол хорошо просматривалось, что на полях уродился знатный урожай: тяжелые золотые колосья лениво колыхались под легким дыханием ветерка. Но не было ни одного работника, никто не спешил убирать хлеб.

— Эй, хозяева!! — во весь голос прокричал воевода. — Люди добрые, не бойтесь! Мы пришли к вам с миром, а не за полоном! Изборские мы, от князя Радомира дозор!

Поселок молчал.

— Радул, дом справа от ворот осмотри, — тихо распорядился Микула. — Ты ратник крепкий, если что — и один управишься. Ермолай, Руслан — вам второй справа дом смотреть.

Ратники спешились, отправились выполнять приказание. Воевода, спрыгнув на землю, продолжил:

— Никита, присмотри за лошадьми, мы со Свартом по левую руку избы проверим. Ты, Велислав, в святилище их загляни: тебе как волхву сие богами предписано. Коли кто мертвых увидит, особливо без оружия — выбегайте сразу и в голос кричите. Неровен час, мор по деревне прошел. Как бы с собой его не увезти.

— А я? — потребовал свою долю работы Середин.

— Ты в дом за святилищем ступай, — кивнул воевода. — Кира, присмотри за ведуном. Мало ли чего, а он бездоспешный, вместо меча игрушку какую-то таскает…

Спорить о преимуществах сабли над прямым клинком Олег счел неуместным. Спустившись на утоптанную дорогу, он снял с луки седла щит, перекинул его за спину и двинулся в указанном направлении. Следом послышались быстрые и легкие шаги девушки. Куница, до того спавшая за пазухой, внезапно зашевелилась, выскочила наружу и поспешными прыжками поскакала назад к лошадям. Остановилась возле гнедого, повернула голову и несколько раз тявкнула. То ли настроение у нее было хорошее, то ли предупреждала о чем — поди разбери. Однако Олег почуял неладное и на всякий случай потянул саблю из ножен.

Они с Кирой по пыльной тропинке обогнули церквушку, толкнули калитку. Громкий металлический скрип разорвал тишину, заставив людей вздрогнуть: железные петли на деревенском дворе Середин встретил впервые. Во дворе, куда ни кинешь взгляд, валялись оставленные вещи. Всевозможные горшки, плошки, перевернутая соха. Масса самых разных, необходимых в хозяйстве, вещей. Казалось, хозяева буквально только что вошли в избу, оставив на время работу. Ни запустения, ни разрухи — ничего, что указывало бы на причину отсутствия людей.

— Смотри, свет, — указала Кира на окно избы.

Середин пригляделся. В маленьком, затянутом бычьим пузырем, проеме действительно тускло подрагивал огонек. Ведун двинулся к двери, но уже после нескольких шагов зашипел от боли. Крестик так нестерпимо обжигал руку, что ведун остановился, отмотал его от запястья и сунул в карман, бормоча не очень лестные слова в адрес всей засевшей здесь нечисти.

Резкий порыв ветра хлестнул по лицу, качнул тяжелый щит, словно отталкивая ведуна от калитки. Олег оглянулся на Киру и, поглубже вдохнув, как перед прыжком в воду, вошел в дом.

— Смотри туда, волхв! Что случилось с ними, волхв? — Никита даже и не пытался скрыть своего страха. То, что произошло на его глазах, не вписывалось ни в какие рамки. Едва ведун и девушка переступили порог калитки, как вдруг словно сам воздух покрылся мелкой рябью. Поначалу еще смутно виднелись фигуры людей, а потом и вовсе исчезли, не оставив и следа. — Что с ними, волхв? Куда они сгинули?!

Велислав торопливо обогнул святилище, посмотрел в указанном направлении. Ничего не увидел — и непонимающе оглянулся.

— Они там, дедушка! — пронзительно зазвучал над мертвой деревней девичий голосок. — Я видела, они во двор вошли и ако туман в воздухе растаяли.

— Где?

— Вон там! Во дворе за святилищем! — вытянула руку перекинувшаяся в человека Купава.

— Там, там, — подтвердил Никита. — И я видел. За калитку прошли — и словно ветром их развеяло.

— Да разве возможно подобное? — пожал плечами волхв. — Видать, причудилось.

— Не причудилось, — тихо сообщила ведьма, которая дожидалась возвращения ратников, сидя на скамье возле колодца. — Слыхала я про сие колдовство. Родич водяного им балует, Ящер болотный. Садится в селении, круг чародейский округ себя чертит, и всякого, кто внутрь попадет, пожирает. Невидим круг ни снаружи, ни изнутри, однако же ход для смертного токмо внутрь есть. Обратно не раскрывается круг, добычи своей не выпускает.

— Что же делать теперь?

— Помянуть друзей своих честной тризной, — поставила ведьма подбородок на клюку, — да далее шагать. Все едино сожрет их Ящер. Однако же пока они еще целы. Чую, души живые еще шевелятся.

— Ведун, смотри, — окликнула Кира. — Куда все ушли?

Середин оглянулся в дверях и не увидел ничего. Тянулась к воротам пустая улица, на которой не было ни почти двух десятков коней, ни обыскивающих дома ратников, ни странной ведьмы.

— Что за ква? — тихо пробормотал Олег.

Он решительно сошел с крыльца и направился к калитке. Сзади побежала девушка.

— Улетели они, что ли?

Олег, не сбавляя шага, переступил порог. Точнее — попытался. Ощущение было такое, что он со всего размаху вмазался в эластичную пленку. Его отшвырнуло назад, да так сильно, что ведун не удержался на ногах и грохнулся на спину, подняв тучу пыли.

— Что..?

От досады и злости Середин резко вскочил и привычным, многократно отработанным движением рубанул невидимую преграду. Сабля со свистом рассекла воздух, но не встретила ни малейшего сопротивления. Олег протянул руку вперед — мягкая стена решительно оттолкнула ее обратно.

Ведун хмыкнул и обернулся к Кире.

— Вот так оно и бывает, — мрачно пожаловался он. — Только что все было хорошо, а оказывается, что ты уже влип по самые уши.

Вязкая тишина, пожирая шорохи травы, постукивание полуоторванной щепы на крыше сарая, прибивая пыль и глуша шелест ветра, ползла по двору, жалась к изгороди, надвигалась на людей с неотвратимостью болотного тумана.

— Должен быть где-то выход, непременно должен… Только я еще не знаю, где.

Его голос прозвучал глухо, как будто он говорил в подушку. Слова, не успев сорваться с губ, тонули в воздухе. И ведун почти физически ощущал чьи-то плотные объятия. Он снова решительно рубанул саблей, отгоняя непонятного врага. Затем Середин развернулся спиной к странной преграде и двинулся к дому, в огне которого продолжал трепетать огонек.

— Надеешься там выход найти? — спросила Кира, шагая рядом и пытаясь приноровиться к широкому шагу Олега.

— Там что-то есть, — пожал плечами ведун. — Нечисть какая-то засела. Придется либо подружиться с нею, либо выпустить ей кишки. У тебя оружие есть?

— Нож есть.

— А оружие?

— Учитель говорил, если воля твоя крепче камня, то рука способна разить отточенную сталь.

— Учитель твой однорукий или совсем без рук?

— Он… нормальный… — не поняла шутки девушка.

— Странно. Что же он не попробовал применить свою теорию на практике? — Олег выдернул из ножен подаренный князем кинжал. — Если верить обещаниям Радомира, против нечисти этот клинок должен работать так же надежно, как и против живых существ.

— Спасибо… — Девушка сделала несколько взмахов. Легкий клинок пришелся ей как раз по руке. Длиной в локоть и шириной в три пальца, кинжал напоминал маленький меч. Теперь за назначенную Микулой телохранительницу можно было оставаться более-менее спокойным.

— Тоже мне, волю они закаливают, — хмыкнул Середин, поднимаясь на крыльцо. — Пусть он свои теории Радуловскому булату попытается изложить. Можно даже предварительно одеть его в строительную каску и испанскую кирасу.

Он подошел к двери и удивленно замер, склонив набок голову. Там, где всего несколько минут назад покачивалась сколоченная из толстых досок створка, теперь остались одни обломки. Середин осторожно поднял щепку и повертел в руках.

— Интересная тут песня заводится, — пробормотал он. — Только одна проблема. Я смысл понять не могу. Кира, посмотри-ка.

Девушка взяла у него щепку и внимательно оглядела со всех сторон.

— Кто-то был жутко голоден. Вон как дерево обглодал.

Олег кивнул. На том, что осталось от двери, четко виднелись следы от чьих-то зубов, причем зубов не человеческих, а длинных и тонких, заостренных к концу. Либо волчьих, либо медвежьих, либо еще кого из зверей — так хорошо ведун в хищниках не разбирался.

— Интересно, когда же этот «кто-то» успел поработать челюстями? Мы ведь стояли в нескольких шагах, но ничего не слышали.

Медлить дальше просто не имело смысла, и Олег переступил остатки несчастной двери, прошел в сени. Здесь царила неестественно непроглядная темнота.

— Эй! Есть кто живой? — Его голос словно столкнулся с мягкой преградой и сразу затих. — Люди добрые, пригласите на огонек. Ась? Мы тут свечечку запалим, хорошо?

Ведун помнил, как вчера подорвал немалый куст и опалил целую поляну, пробуя заговор огня, но иного выхода в данной ситуации он не видел. Нужно просто слова говорить потише и руками сильно не махать. Не любят огневики лишней суеты. Облизнув пересохшие губы, Олег зашептал тихо, но быстро. Вспышка — и на ладони задрожал маленький язычок огня, а под ногами прошуршали маленькие существа, сыпля разноцветными искрами.

— Спасибо, други огневики, дети Перуновы, — шепнул ведун им вслед.

Середин приблизился к двери в жилой сруб, протянул руку с огоньком. Вздрогнула тьма, отступила, таясь по углам. Пока ничего страшного не показывалось. Свежая солома, зачем-то сваленная в углу, наполняла воздух одуряюще пряным ароматом, на бревенчатых стенах застыла копоть. И тишина. Даже стук сапог глухо звучал, от стен не отскакивал, а словно тонул в них. Олег приблизился к печи, собираясь заглянуть в соседнюю комнату, и вдруг услышал — нет, почувствовал — какое-то шевеление в сенях. Он резко обернулся и заметил, как кто-то прошмыгнул в углу, потом еще и еще. Настолько стремительными оказались эти твари, что ведун не успевал даже разглядеть их. Внизу живота возник противный холодок — Середин быстрым движением пересадил огонек на плечо, перекинул из-за спины на руку щит, начал пятиться обратно, к выходу.

Под ногами мелькнула тень, и ведун резко опустил щит — послышался глухой удар, деревянный диск чуть повернуло, и тень исчезла. Почти сразу послышалось едва слышное шипение, тихий чавкающий звук. И из темных углов, словно в кошмаре ребенка, наслушавшегося на ночь страшных сказок, стали появляться длинные сгустки тьмы. Они стелились по полу, извивались спиралями, уплотнялись и обретали более узнаваемые формы.

Ведун, повернув голову, резко дунул на сидящий на плече огонек — тот полыхнул ярким светом, едва не опалив щеку, и мгновенно разогнал мрак. Середин облегченно перевел дух: гиены. Всего лишь обычные трусливые гиены, которые питаются падалью, тем, что им оставляет насытившийся хищник. Теперь ведуна уже не пугал их мерзкий лай, горящие жадностью глазки. Хотя, конечно, лучше встретиться с одним львом, нежели с сотней таких вот трупоедов.

Между тем твари следили за застывшими людьми с голодным азартом. Похоже, им хотелось поиграть, напугать жертву до безумия, а уже потом разорвать зашуганную беззащитную добычу. Однако ныне им сильно не повезло: их увидели.

Выгнулась в прыжке одна гиена — Олег ткнул острием сабли прямо в распахнутую пасть. Падальщица взвыла и, упав на пол, рассыпалась прахом. Тут же сразу две твари кинулись на Середина с разных сторон — одну он принял на щит и располосовал вдоль хребтины, после чего, перебросив клинок, отсек голову второй. И к его ногам посыпались две горсти пыли.

— Кто это, ведун? — сжала клинок двумя руками Кира.

— Нечисть, — кратко ответил Олег, словно это могло хоть что-то прояснить. Ведун надеялся только на ю, что эти колдовские хищники не оживают после смерти, подобно криксам, которые, даже разрубленные в куски и раскиданные по сторонам, потихоньку сползаются, слипаются, чтобы снова стать единым целым и опять порхать над чахлыми болотными березками или ползать по рыхлой тине.

Тихо порыкивая и ехидно хихикая почти по-человечески, гиены кружили вокруг добычи. Люди прижались спиной к стене, и твари больше уже не рисковали приближаться на расстояние удара. Казалось — все успокоилось, опасность миновала. Но только на первый взгляд: Середин прекрасно понимал, что время играет против них. Люди рано или поздно устанут, им захочется посидеть или даже поспать. Подаренный Перуном огонь тоже наверняка имеет какой-то срок действия — а выжить в темноте в схватке против целой стаи нет ни единого шанса.

— Двигайся к выходу, — подтолкнул девушку ведун, но стоило ей сделать шаг, как по маленьким сеням разнесся протяжный оглушающий вой, больно ударив по ушам. Олег чуть не бросил оружие, чтобы зажать уши руками, — и как раз в этот миг гиены кинулись в атаку.

Сабля ведуна чиркнула по горящим яростным голодом глазам, прорубив одновременно три головы. Кира приняла кинувшуюся на нее гиену на кинжал, вскинула над собой, пнула ногой другую — на людей просыпался сухой прах, и девушка рубанула освободившимся клинком третьего врага. Мертвую тишину разрывало только тяжелое дыхание людей и тихий шелест опадающей пыли. Вокруг мелькали обретшие плоть сгустки тьмы, обжигая их ненавистью, щит постоянно сотрясался от ударов. Олег торопливо работал саблей, в пылу схватки почти не ощущая, как время от времени какая-нибудь особенно проворная тварь вцеплялась в него зубами. Однако в сапогах уже начала чавкать кровь. Стало ясно, что продержаться долго в таком бешеном темпе они не смогут — либо кровью истекут, либо руки слушаться перестанут. И тогда их захлестнет волна голодных гиен.

— Давай! — Середин пихнул девушку в сени, прыгнул за ней, развернулся, приняв на щит кинувшихся зверей, смахнул их саблей и начал быстро пятиться, ощущая спиной спину Киры и одновременно подталкивая ее. Тело-хранительница непрерывно взмахивала рукой, пиналась, откидываясь назад, и очень часто вскрикивала. Как показалось Олегу — от боли. Разумеется, без щита ей было очень тяжело, но ведун сомневался, что, поменяйся он с ней местами, положение девушки станет лучше. Так он ее хоть подталкивал. А если двинется первым, а она отстанет — сожрут.

— Порог!!! — срывающимся голосом выкрикнула Кира.

Олег благодарно кивнул, пару раз поднял ноги повыше и оказался на свету. Молодец девчонка, догадалась предупредить! А то ведь и споткнуться мог — с однозначным кровавым результатом.

Вместе они сбежали по лестнице, вновь прижались спина к спине. Пока что положение стало только хуже. Если в узких сенях гиены набрасывались сзади и спереди, то здесь — отовсюду. Щит пришлось отвести в сторону, прикрывая свой левый и Кирин правый бок, а саблей работать в секторе не менее ста восьмидесяти градусов — ведь левая рука девушки оставалась без оружия. Гиены нападали волнами — по три-четыре, а то и по пять тварей зараз, — взмахи надо было делать широкие, сильные, чтобы одним движением остановить всех. Однако клинок то и дело застревал в плоти животных, крайние звери прорывались и вцеплялись в ноги, в край щита, опуская его и тем самым открывая для нападения еще один участок.

Тратя на гиен дополнительные удары, приходилось тут же отмахиваться от новой волны и снова добивать прорвавшихся. Середин начал сбиваться с ритма, задыхаться; сабля словно сделалась тяжелее богатырской палицы и поднималась с немалым трудом. Казалось, еще немного — и щит придется бросить, чтобы взяться за нее двумя руками. Утешало одно: они продолжали двигаться. Шаг за шагом они с девушкой в изорванной в клочья одежде приближались к калитке, возле которой случилось то, что и следовало ожидать: они опять уперлись в эластичную преграду. Выхода не было. Зато они могли упереться в колдовскую стену спинами, сберегая на этом хоть малую кроху оставшихся сил и не боясь нападения сзади.

Гиеновидная нечисть тем временем позволила себе малую заминку. Но не для того, чтобы люди перевели дух, а чтобы собраться в стаю сразу из нескольких десятков зверей. Новая волна должна была окончательно сломить сопротивление добычи, сбить ее с ног, лишить способности к сопротивлению и… Олег даже представить себе не мог, что должно последовать за этим «и…». Просто болезненная смерть? Или вечное скитание вдоль границы бытия и небытия? Вечное рабство у породившего эту ловушку хитрого и злого мага? Превращение в новую нежить?

Тяжелый клинок опустился вниз, опершись острием в землю, — ведун не знал, хватит ли у него сил поднять саблю снова, когда начнется завершающая атака.

Воздух в калитке снова покрылся мелкой рябью, будто поверхность воды от порывов ветра, всколыхнулся, обрел вдруг четкое очертание человека. Рванулся вперед тот, кто был на той стороне, ударился всем телом и отлетел назад. Удар сабли прочертил рваные контуры, но не разрушил преграды. И снова все исчезло, как не бывало.

— Это… это ведун был? — вдруг охрипшим голосом спросила Купава.

— Да, — кивнул волхв. — Он. Видать, вырваться пытаются, да не могут.

— Чего ждешь, дружинник? — неожиданно громко рявкнула ведьма. — Выручай другов своих!

— Пошла! — спохватился Никита, огрел лошадь и помчался за святилище, на ходу перехватывая с луки седла щит и обнажая клинок. — Н-но!!! Не стой!

В считанные мгновения он преодолел расстояние от колодца до таинственного двора и прямо с седла прыгнул в калитку.

Взметнулась пыль, в воздухе побежали радужные круги — Кира и Олег, потеряв опору за спиной, вывалились наружу, а вместо них ораву голодных гиен встретил юный ратник, который в мгновение ока оценил ситуацию: краем щита раскроил голову одной твари, мечом прямо в воздухе разрубил другую, оголовьем рукояти огрел третью, отпихнул ногой четвертую… Никиту, казалось, захлестнула черная волна — но в этот миг магическая стена, впустившая новую добычу, снова сомкнулась, и двор вновь явил собой мирную и спокойную картину.

— Вытаскивать надо… — тяжело дыша, сказал Олег. — Вытаскивать мальчишку…

Однако сам он в эти минуты не мог даже встать. Они с Кирой лежали на пыльной дорожке, раскинув руки, все еще сжимающие оружие, а вокруг их тел медленно расползалась темная лужа. Купава подбежала первой, упала рядом на колени и тонко заскулила, прижав кулачки ко рту. Следом тяжело притопал Велислав, присел возле ведуна и девушки. Наскоро осмотрев раны, толстяк торопливо потрусил обратно к коню, вернулся со своей котомкой, достал небольшие глиняные крыночки, замшевые мешочки, полотняные ленты. Торопливо срезал с Середина штаны, принялся обильно засыпать порошком из одного мешочка:

— Ты не беспокойся, снадобье сие без наговоров. Токмо порошок из «ноготков». Кровь остановить, гниль отпугнуть, рану закрыть.

Олег кивнул, отпустил саблю и попытался сесть. Он знал, что порошок из красивых цветков с названием «ноготки» обладает хорошими бактерицидными качествами. Как, кстати, и болотный мох, наперсяница, хлебное вино. Хватало, в общем, антибиотиков на Руси и до пенициллина. И лично он в подобной ситуации предпочел бы мох: тот рану полностью закрывает, кровь останавливает, держится крепко. А порошок, хоть кровь и хорошо останавливает, но образует корочку, которая потом потрескаться может, движения стесняет.

— Киру посмотри, волхв, — потребовал ведун. — Я вроде ничего. Цел.

— Я тоже, — повернула к нему голову девушка. — Сейчас встану. Только отдышусь немного.

— Колени согни, — обежал ее толстяк, — не то пылью ноги замараешь. Исцеляешь вас, исцеляешь, а вы все едино искалечиться норовите.

— Ты смотри, ведун, — губы девушки тронула слабая улыбка, — мы смешали нашу кровь. Воля богов.

— Хорошо хоть, целы остались, — вздохнул Олег, глядя на калитку. — Как там Никита? Помочь ему надобно…

— Сиди, помогатель, — повысил на него голос Велислав. — Половина крови из жил вытекла, а туда же рвется, помогать. Как бы самого не пришлось на руках уносить.

— Нет больше ратника вашего, — опираясь на клюку, подошла ближе ведьма. — Упреждала же вас: не ходите в деревню, нечисто тут. Дурным богам молятся, дурную кончину приняли. Не стоило самим в петлю лезть. Нет боле дружинника вашего, не чую я его!

— Тело хоть вынести, тризну справить по-человечески… — попросил Олег.

— Разве ты не видел, ведун, — прошамкала старуха, — врата в ловушку ящерову открываются, токмо когда кто-то снаружи подходит? Хочешь тело забрать — еще кем-то пожертвовать должен, кто врата откроет, да сам внутри останется. Ужели много дружинников у тебя под рукой, Дабы на жертвы такие идти?

— Эй, Никита! Ты где, сорванец?! — донесся из-за святилища голос воеводы. — Почто лошади без присмотра брошены?! Ох, смотри, получишь у меня плетей за нерадивость! Ты где?!

— Пойду позову, — вздохнул волхв. — Порты у тебя другие есть? Эти никуда не годятся уже.

— Так и другие замажу. — Почувствовав, как у него кружится голова, Середин снова лег на спину.

— А мы поверх порошка полотном замотаем, полотном. Болеть станет, но заживет. И верхом ездить сможешь, и пешим ходить. Токмо в бане снимать придется. Отпаришься, стало быть, через месяцок, водой горячей хорошенько отпаришь, да и смотаешь все. А снизу кожа будет чистая, розовая.

Пока Велислав заговаривал зубы раненым, Купава со всех ног помчалась к воеводе, и вскоре весь небольшой отряд собрался возле Киры и ведуна. Совместными усилиями их переодели, натянув поверх бинтов запасные штаны, посадили в седла. Про Никиту старались не вспоминать. И только когда вслед за ранеными все воины и ведьма поднялись на коней и отъехали метров на триста, Велислав натянул поводья, повернулся, достал из-за пазухи какую-то амулетку, немного пошептал над ней, а потом, начертав уже знакомый Олегу знак, метнул огненный шар. Тот быстро прочертил воздух, коснулся крыши дома, исчез.

Несколько мгновений ничего не происходило. Вдруг изба вся почернела и будто бы начала исходить паром. Тут же в ней что-то зашевелилось, тяжко вздрогнули стены. Внутри маленького заговоренного мирка стало темнеть, начали проскакивать яркие искры, потом тонкие клинки молний, и наконец в воздух фонтаном взвился столб огня. И лишь через некоторое время застывших людей настиг звук. Над огромной воронкой клубился дымок — и это все, что осталось от паутины ящера.

— Вы гляньте, — ткнула клюкой в сторону крайней избы старуха.

Там, таясь вдоль частокола, быстро перебирало кривыми лапами странное существо, напоминающее покрытую черными пятнами лягушку размером с козу; по земле за ним волочился длинный, чуть ли не трехметровый, хвост.

Велислав тут же метнул еще шар, разметавший частокол на протяжении нескольких метров, потом еще один — но все мимо. Странная тварь, поняв, что ее заметили, со всех ног рванула наутек.

— А ну, я… — низко прогудел Радул. Он подтянул к себе саадак, скинул крышку с одного колчана, достал лук, открыл дугой, порылся, что-то выбирая, а затем наложил на тетиву стрелу с необычным наконечником — широким, но с вытянутым граненым острием. — И-и-и… Ха!

Тварь взметнулась ввысь, крутанулась вокруг своей оси, после чего, заметно прихрамывая, побежала дальше.

— Попал! — радостно захлопала в ладоши Купава.

— Эх, — разочаровано опустил лук богатырь. — Что попал? Истребить надобно. А стрелу из серебра кованную, в святилище заговоренную, я токмо одну заказал. Мыслил, для змея поганого пригодится, коли встречу. Да мало кто его видел, не очень я надеялся. А теперича из-за скупости своей нечисть добить нечем.

— То, может, и хорошо, — встряла в разговор ведьма. — Вытащить стрелу-то ему нечем. Помучается лет двести с серебром-то в боку, смерть ему в милость казаться станет. Пусть бежит. А нам, мыслю, влево отворачивать надобно. Мне тут в паре верст, в роще березовой, святилище одно ведомо. Туда надобно раненых везти, там их отговорят, выходят. Волхвы там мудрые, с богами речи вести умеют. За день исцелят, коли упросить сумеете.

— У нас свой лекарь знатный, — отмахнулся Микула и повернулся к волхву: — Исцелишь, Велислав?

— Исцелить несложно, — пожал плечами толстяк, вытаскивая из сумы вяленого судака и отламывая ему голову. — К утру на ноги поставить можно. Токмо для такого дела сила нужна божья, Сварогова да Лилиева. А ее окромя как в святилище не найти. В дороге лечить — Дней пять уйдет, коли сильно не растрясем.

— Ну делать нечего, — разочарованно вздохнул воевода. — Без ведуна мы как без рук. Показывай дорогу, матушка.

Отряд ехал шагом: всем было понятно, что сегодня никакого пути уже не будет, а две версты до обещанного старухой святилища до темноты все равно одолеть успеют. У Олега кружилась голова, дрема все чаще и чаще выталкивала из головы сознание. Потеря крови давала о себе знать. Разумеется, можно было собрать силы, сконцентрировать волю и вернуть себе ясный разум — но ведун не видел надобности понапрасну растрачивать энергию. Он находился среди друзей, в безопасности, а потому можно было немного расслабиться и поберечь силы на будущее, для чего-нибудь более важного. Он даже полуприкрыл глаза, доверяя своей гнедой лошадке самостоятельно выбирать путь.

Вскоре пахнуло свежестью, воздух стал чище и светлее. Середин понял, что они подъехали к святилищу, но дремота уже успела захватить все тело: ни рукой не шевельнуть, ни ногой, и глаза больше не открывались. Вскоре его мягко толкнули в сторону, подхватили на мягкий плащ, куда-то понесли. Он окончательно отключился и пришел в себя только от обжигающего холода, растекающегося по груди. Ведун открыл глаза, увидел звезды, серые незнакомые лица. Ему к губам поднесли большой ковш с чем-то теплым, густым и чуть солоноватым. Не задумываясь над тем, что это может быть, Олег выпил все, после чего снова провалился в небытие.