Хелена Нюблум Ожерелье королевы

* * *

Жил-был однажды король, и был он не очень-то добр, а, по правде говоря, довольно скучен, противен и угрюм.

Всю свою жизнь он был упрям и высокомерен, а так как с годами обычно становятся не лучше, а хуже, то на старости лет он стал настоящим брюзгой.

Он был до того угрюм и зол, что придворные не осмеливались смеяться и шутить в присутствии короля и его слуг. Они едва решались дышать, стоя совершенно неподвижно, и глаза их были прикованы к трону короля.

Иногда все же случалось, что король бывал в хорошем расположении духа, тогда он колотил ножом и вилкой по столу и говорил:

— Эй, вы! Давайте веселиться!

И тогда придворные старались улыбнуться, но, если хоть одно словечко не нравилось королю, он злился, яростно вращал глазами и начинал почесывать бороду пальцами, и всем становилось ясно, что веселью пришел конец.

Нет, ничего хорошего при дворе короля не было!

Когда-то у короля были жена и много маленьких принцев и принцесс, но и королева, и дети умерли. Некоторые говорили, что это случилось от страха перед королем.

И вот теперь на старости лет король вздумал жениться. Он понял, что ему живется скучно, и стал во всех своих землях подыскивать себе подходящую супругу.

Взгляд его остановился на дочери одного из вассалов, совсем еще юной принцессе Бланцефлор.

— Она красива, как солнечный свет, кротка, как овечка, и ей всего шестнадцать лет. Прекрасная мне пара, — сказал король.

Но, когда ее отец пришел и сказал: «Бланцефлор! Наш великий король берет тебя в жены», — она заплакала и сказала, что для нее лучше прясть овечью шерсть, сидя на камне, чем сидеть рядом с королем.

Но тут ее отец сказал, что, если она откажет королю, тот повесит ее, отца и мать и всю семью на ближайшем дереве, как связку лука. И тогда молодая принцесса склонила голову и сказала:

— Да будет так!

И вот ее нарядили в шелк и золото, надели на голову корону и причесали длинные, до плеч, золотистые волосы, посадили ее на белую лошадь и поскакали с ней к королю. И сыграли свадьбу.

В день свадьбы король надел ей на шею ожерелье из настоящих жемчужин.

— Я сам нанизал их на шелковый шнурок, — сказал король, — это настоящий восточный жемчуг, тут всего триста шестьдесят пять жемчужин, и самая маленькая — немного кривая. Прошу тебя, хорошенько береги это ожерелье, — добавил он, — ведь в тот день, когда ты его потеряешь, ты не сможешь выдержать мой взгляд!

И он так грозно стал вращать глазами, что у юной королевы по спине пробежал холодок.

И вот Бланцефлор стала королевой и покорной супругой своему господину и королю.

По утрам король изволил кушать в постели кашу со сливками, королева приносила ее в опочивальню в золотой чаше и кормила его, как маленького: королю так хотелось.

Каждый вечер король с королевой играли в шахматы, и королева всегда должна была проигрывать, иначе у него сразу портилось настроение, начинал болеть живот, а это было очень неприятно. Красивая юная королева Бланцефлор сидела, подперев голову руками, и в раздумье смотрела на шахматные фигуры, делая вид, будто решает, как поскорее выиграть. Но на самом деле она думала лишь о том, как бы поскорее проиграть. Тогда король радовался, потирал руки и говорил:

— Да, у вас, бедных маленьких женщин, ума не больше, чем у курицы.

А затем он долго объяснял ей, как просто она могла бы выиграть, если бы только немного подумала.

Хуже всего было, однако, во время еды, потому что король был столь спесив, что не позволял никому сидеть за одним столом с ним и королевой.

Король и королева торжественно шествовали в столовую, а за ними следовала целая процессия придворных, но, когда все они подходили к столу, оказывалось, что он был накрыт только на двоих.

Король и королева сидели за столом на своих тронах, а вдоль стен двумя широкими рядами стояли придворные, головы всех были повернуты к королевским тронам.

Когда король или королева подносили ко рту бокалы, начинали играть трубы, а стоило королю чихнуть или кашлянуть, все придворные кланялись и говорили:

— Будьте здоровы!

Иногда королю приходило в голову рассказать какую-нибудь забавную историю. Ему было трудно вспомнить, что он, собственно, хотел сказать, и к тому же он был беззубым, так что понять его было сложно, но он хотел, чтобы все смеялись. И, если приближенные забывали об этом, король кричал:

— Как вы смеете не смеяться!

— Нет, мы смеемся! Смеемся! Ха, ха, ха! — отвечали придворные и принимались смеяться. Но смех их звучал, как стук каблуков о деревянную лестницу.

Прямо сказать, удовольствие было сомнительным.

А молодая королева сидела, опустив глаза, и едва осмеливалась прикоснуться к еде — так она трепетала от страха, что сделает что-либо неугодное, королю, — ведь тогда он становился просто ужасен.

Единственной радостью придворных было любоваться красотой Бланцефлор, потому что ее красота сияла ярче, чем все факелы в парадном зале, и когда она здоровалась и улыбалась, ее улыбка согревала, как летнее солнышко.

До ушей королевы доходили ужасные слухи о том, что король за малейшие проступки приказывал бросать людей в темницу или отрубать им головы, как цыплятам, но что она могла поделать? Она сама была пленницей в королевском замке, ей не разрешалось выходить и прогуливаться одной, а позволено было лишь выезжать верхом в сопровождении королевской свиты.

Однажды королева пошла в церковь. Этого король не мог ей запретить, и когда она преклонила колени перед алтарем, то увидела, как убого и бедно украшен божий алтарь.

Тогда королева заплакала и подумала:

«Я пью из золотых бокалов, и серебряные светильники горят на моем столе, а на алтаре Господа стоят оловянные подсвечники, и бархат вокруг поблек и истерся. У меня нет сил все это видеть».

И она медленно развязала свое ожерелье, сняла семь больших жемчужин и положила их на алтарь.

В этот вечер она велела распустить свои локоны, которые обычно укладывала узлом на затылке, чтобы король не смог увидеть, что жемчужин стало меньше.

— Что это значит? — спросил король и поднял локоны королевы.

— Это значит, что я королева, — ответила она и улыбнулась. — Молодые девушки носят короны из заплетенных в косу волос, но королеве, у которой на голове золотая корона, дозволено носить волосы распущенными. Вам это нравится?

Король рассмеялся и сказал, что она сегодня прекраснее, чем когда-либо.

Однажды ночью королеве не спалось. Она никак не могла заснуть, ей казалось, будто она слышит какие-то вздохи и стоны.

То молили и жаловались бедняки, крики носились в воздухе, стучали в окна, но не могли проникнуть внутрь. Эти печальные, душераздирающие звуки заставляли королеву ронять слезы на шелковую подушку.

— Я лежу здесь на мягкой шелковой постели, — вздыхала она, — а там, за стекой, быть может, маленькие дети ходят босиком по снегу. Я не могу этого вынести!

На дворе лежали лед и снег, стоял жгучий холод, а сверкающие ледяные цветы вырастали на оконных стеклах. На рассвете неясные жалобные крики звучали все сильнее и сильнее, слышался какой-то писк, и теперь она увидела, как маленькие замерзшие птички одна за другой подлетали и били клювами в оконное стекло, пытаясь отыскать зернышки.

— Ах, ах! — вздыхала королева. — Я ем жаркое косули на золотом блюде и пью подогретое вино, а несчастные птички умирают в снегу от голода. Этого я не могу вынести.

И на следующий день она попросила у короля разрешения подбирать крошки со стола и складывать их в корзинку для птиц.

Королю эта просьба показалась дерзкой. Но так как королева никогда не просила ничего для себя самой, а крошки были никому не нужны, то она получила разрешение собирать их.

И с этого дня во время еды королева всегда скатывала хлеб своими белыми пальцами и крошила кусок за куском, разговаривая и шутя с королем, чтобы он не обращал на это внимание. Вставая, она подавала знак пажу, и он смахивал крошки в маленькую корзинку, которую после вывешивал за окно спальни.

С восходом солнца она всегда просыпалась от чириканья маленьких голодных птичек, которое раздавалось, когда они опустошали корзину.

Однажды утром королева взяла корзинку, чтобы наполнить ее, и ей показалось, что на дне лежит большая снежинка, но это была маленькая свернутая бумажка, заброшенная туда вместе с маленьким камешком. В ней говорилось о том, как кто-то ужасно страдает и мучается. «Королева, которая жалеет бедных небесных птичек, — было написано там, — обязательно сжалится над бедными человеческими детьми».

Королева все снова и снова перечитывала записку, слезы текли по ее щекам, как весенний дождик. Она никогда не предполагала, что в мире так много горя и страданий.

Это писала бедная мать с целой кучей маленьких детей, все они сидели в лесу, видневшемся вдалеке, и голодали. Но как ей добраться до них?

Король позволял ей совершать прогулки по улицам города лишь верхом в сопровождении роскошной свиты, чтобы приветствовать своих верных подданных, и всем было строго-настрого запрещено разговаривать с королевскими особами.

Все видели, как прекрасна королева, и склоняли пред ней головы, как пред владычицей. Но никто не знал, как она добра и как ее сердце под белым горностаем обливалось кровью.

И когда она с нахмуренным лбом и глазами, полными слез, приветствовала свой народ, все думали, что она сердита и опечалена: они не знали, что она плакала оттого, что не может сделать самой малости для несчастных и обездоленных.

Королева не переставала думать, как бы ей помочь бедной матери, которая молила о милостыне вместе с птицами у ее окна.

Наконец она нашла выход.

Король приставил к королеве пажа, такого же юного и прекрасного, как она сама.

Он носил ее длиный бархатный шлейф с золотыми коронами, наполнял ее бокал вином и зажигал факел, показывая ей дорогу в мрачных переходах замка. Он спал с обнаженным мечом на медвежьей шкуре у ее дверей, чтобы защитить ее от любой опасности. Он не сводил глаз с лица королевы, стараясь уловить малейшее ее желание или приказ, и самой большой наградой ему была ее улыбка и благодарность.

Однажды, когда паж пришел, чтобы нести шлейф небесно-голубого бархатного платья королевы, она наклонилась, как будто поправить шлейф, и в этот миг маленькая записка скользнула в его руку. Она вложила в нее одну из жемчужин своего ожерелья и написала, куда он должен был отнести ее.

Если бы королева попросила его прыгнуть в ров с крыши замка, он не колебался бы ни секунды. С какой радостью он бросился бы исполнять ее приказание!

Он помчался быстро, как птица, а когда вечером, держа шлейф королевы, паж сложил руки на груди и молчаливо поклонился ей, королева прочитала на его лице, что поручение выполнено.

С этого дня просьбы и жалобы градом сыпались в окно королевы. Не только маленькие птички просили еду у ее корзинки с хлебом, но и все те, кто вздыхал, страдая от бедности и нужды. Когда королева просыпалась, она слышала, как град маленьких камешков с мольбами ударяет в ее окно. Однажды камень даже разбил оконное стекло, но королева была уверена, что оно раскололось от холода.

По утрам королева проверяла свою корзинку и читала просьбы своего народа, много горьких слез пролила она над этими письмами.

Всего охотнее она опустошила бы весь замок, а все богатства отдала бы бедным и несчастным, но король никогда не давал ей больше двадцати пяти эре. Что ж еще могла она делать, кроме как отдавать жемчужины из своего ожерелья? И дрожащими руками она снимала одну жемчужину за другой.

Всегда с ней был ее пажf который разносил ее дары и приветы, и он мчался бегом, одетый в небесно-голубые цвета королевы, стремя маленькими белыми перьями, развевающимися на берете. Он улыбался бедным, говоря:

— Посмотрите, вот прилетел почтовый голубь королевы! У него всегда есть что-нибудь в клюве!

Можно догадаться, что ожерелье с каждым днем становилось все реже и реже. И, чтобы король не мог этого заметить, королева спускала все ниже и ниже на шею и к лицу свои золотистые локоны и все жемчужины перетянула на грудь, лишь бы король не увидел, как много их недостает. Вскоре осталась лишь тоненькая нитка жемчуга, ее нужно было сохранить! А ей пришлось читать новые просьбы, такие трогательные и горестные, что потребовались еще жемчужины из ожерелья, и наконец однажды утром их вовсе не осталось.

Как бы ей скрыть это от короля!

Она зачесала свои золотистые волосы на самый лоб так, что они закрыли обе щеки, затем уложила их крестом на груди и скрепила белой розой.

Но в этот день во время еды у короля было дурное настроение.

— Что ты вечно делаешь со своими волосами? — спросил он. — С каждым днем ты все больше прячешь свое лицо, а сегодня я вижу только кончик твоего носа, хотя ты сидишь рядом со мной! Убери волосы, чтобы я мог хорошенько видеть тебя!

Он откинул длинные волосы королевы назад и увидел, что ожерелья не было!

— Где ожерелье? — закричал он. Его голос звучал, как у старого хриплого ворона. — Где ожерелье?

Королева смутилась.

— Ах, я сегодня не надела свое ожерелье! — сказала она.

Король велел позвать восемь камеристок и восемь камер-фрейлин, и они искали по всем ящикам и шкафам королевы, пока не покраснели от натуги, как брусничное варенье, но ожерелье исчезло.

— Ты потеряла ожерелье?! — закричал король. Его голос звучал теперь, как рев быка.

— Нет! — тихо ответила королева.

— Ты его отдала! — закричал король, — Кому ты его отдала?

Тогда королева опустила глаза и ничего не ответила.

— Кому ты его отдала? — снова закричал король, но королева не сказала ни слова.

— Можешь молчать, сколько тебе вздумается, — заревел король. — Но я тебе скажу, что я не буду знать покоя ни днем, ни ночью, пока не найду того, кому ты отдала ожерелье, и даже если им окажется первый человек в королевстве, он умрет страшной смертью!

И король поднялся так резко, что трон с грохотом опрокинулся, и вышел из зала.

По его повелению королеву бросили в темницу. Ей суждено было сидеть там, пока ожерелье не будет найдено.

Можете себе представить, какая началась беготня и суета!

Король вместе с шестью слугами обыскали весь замок от подвала до чердака.

Были осмотрены комнаты всех рыцарей и камер-фрейлин, и король собственноручно выбрасывал их одежду из ящиков и раскидывал вокруг плащи, бархатные шлейфы, шелковые штаны и береты со страусовыми перьями.

Все залы и коридоры были забиты одеждой, в которой рылся король, из раскрытых окон свешивались вуали и кофточки, кофты и штаны, так, что вскоре замок стал походить скорее на склад тряпья, чем на королевский замок. Но все попытки отыскать ожерелье были напрасны.

Именно тогда случилось так, что королевский паж, который был сыном знатного рыцаря, получил от своего отца в подарок богатый наряд.

Старый рыцарь жил далеко, на другом берегу моря. Он послал праздничную одежду своему юному сыну с кораблем странствующего купца.

Рыцарь очень гордился тем, что его сын — паж королевы и что она охотно носит ожерелье из настоящего жемчуга. И он приказал в честь королевы сшить сыну одежду из небесно-голубого бархата, а на груди завитками из белых жемчужин было вышито имя королевы.

Юный паж еще никогда не надевал этот дорогой наряд, он не успел даже увидеть его. Подарок отца лежал в углу комнаты нераспакованный.

Обыскивая весь замок, король зашел и в комнату пажа.

Он вытаскивал и разбрасывал одежду и украшения из ящиков и шкафов, как вдруг взгляд его упал на небольшой ящик в углу. Сильным ударом ноги король разбил крышку на кусочки и увидел роскошный небесно-голубой наряд, камзол и штаны, берет и плащ, а на груди камзола — имя королевы, вышитое белым жемчугом.

Жемчужины были очень похожи на те, которые были в ожерелье королевы. Король опустился на колени и принялся считать их дрожащими пальцами.

Но что это! Там было ровно триста шестьдесят пять жемчужин, и одна из них — немножко кривая.

— Что я вижу! Что я вижу! — зашипел король. Его голос напоминал шипение змеи в траве. — Вот они, жемчужины королевы. Я знаю их так же хорошо, как свои собственные глаза, каждую из них я держал в своей руке. Вот он — вор! Это паж украл жемчуг королевы!

Паж был призван к королю, а король был так зол, что как только увидел его, ударил по лицу.

— Вор и грабитель! Жалкий раб! Так это ты украл жемчуг королевы! — закричал король так громко, что его услышали все жители города.

— Я не вор и ничего не знаю о жемчужинах, — ответил паж, не двигаясь с места.

— Не ты ли получил их? Неужели королева посмела отдать мой королевский подарок слуге!

— Ничего я не получал от королевы, — отвечал паж. — Она никогда бы не отдала подарок своего супруга.

И тогда паж рассказал, что камзол, расшитый жемчугом, был подарком отца, который он днем раньше получил от владельца шхуны. У него еще не было времени как следует рассмотреть и примерить подарок.

Но король не поверил ни одному слову.

— Где же тогда жемчуг королевы? Где он еще может быть, как не здесь, в вышивке на твоей груди? Ты — самый близкий паж и поверенный королевы, ты должен знать, где находится жемчуг! Где ожерелье королевы?

Но паж в ответ лишь развел руками.

Ни слова не сорвалось с его губ, и, хотя он хорошо знал, как жемчужины одна за другой исчезали из ожерелья королевы, он знал также, что скорее позволит разорвать себя на куски, чем хоть единым словом выдаст тайну своей королевы.

Тогда король приказал бросить пажа в самую глубокую темницу замка: пажа заковали в цепи и увели прочь.

Так, королева в одной темнице, а паж — в другой сидели и ждали приговора.

Прошло три дня, и король объявил, что, если ожерелье не будет возвращено в королевские руки в течение суток, паж будет повешен на самой высокой виселице, а королева — обезглавлена на глазах всего народа.

Королева хорошо знала, что, если бы она рассказала, где находится ее жемчуг, несчастные и обездоленные приняли бы смерть за нее, поэтому она безмолвно ждала исполнения приговора.

А паж уже видел себя повешенным и болтающимся на виселице, но он предпочел бы тысячу раз умереть, чем открыть тайну своей королевы.

Ночью тайно собрались несколько самых могучих и самых мудрых рыцарей, которые в это время находились в замке. Они жалели красивого пажа, который должен был умереть таким молодым.

Он всегда с почтением и уважением относился к старшим и со временем обещал стать отважным и мужественным рыцарем, все желали ему только добра.

Друзья пажа поняли, что хитростью смогут пробраться к его темнице, которая находилась над замковым рвом. Они бросили ему напильник, с помощью которого он подпилил железную решетку, и так как он был юн и строен, то без труда пролез меж железными прутьями и спустился прямо в объятия старого рыцаря, стоявшего в лодке под окном темницы.

Они укутали его плащом и провели на борт корабля, который в ту же ночь должен был переправить юношу через море в замок отца.

Когда утренняя заря занималась над волнами, паж стоял на борту корабля и смотрел, как молодой месяц бледнеет над королевским замком, а в это время корабль на всех парусах летел по светящемуся морю.

А королева, бедная юная Бланцефлор! Она сидела в самой мрачной темнице в самой глубине внутреннего двора замка.

К ней никто не мог пробраться ни хитростью, ни храбростью. К ней проникали только мольбы и вздохи, которые несчастные и обездоленные посылали ей и которые летали и бились, как усталые птицы, вокруг стен ее темницы.

Волосы королевы были распущены, а руки закованы в тяжелые оковы. Она сидела и пристально смотрела в темноту.

Она ведь знала, что скоро ей, возможно, суждено умереть, думала о своих грехах и трепетала от страха. Самым большим грехом ее было то, что она отдала беднякам жемчужины, которые король ей ни за что не велел терять! И теперь юный, невинный иаж, должен умереть из-за нее. Ей сказали об этом, но как ей спасти его?

Она упала на солому на пол темницы и молила бога совершить чудо и освободить невиновного.

— Ты, Господи, можешь столь же легко разрушить стены темницы, как солнце развеивает туман, — промолвила она, — ты можешь открыть темницу невинного.

В клюве она держала белую жемчужину, которую положила на колени королеве.

— Это одна из тех слезинок, что ты выплакала пред алтарем, — прощебетала ласточка, — бог посылает ее тебе обратно в виде жемчужины.

И в этот миг еще одна ласточка влетела к ней, и еще одна, и еще. Вмиг целая стая птиц — ласточек, воробьев, снегирей и голубей — заполнила всю темницу.

У всех в клювах было по жемчужине, которые они клали королеве на колени.

— Это те слезы, которые ты выплакала по бедным и обездоленным, — щебетали они. — Ни одна из них не упала напрасно!

Наконец прилетела маленькая птичка с поврежденным крылом, у нее в клюве была кривая жемчужина.

— Мы — маленькие бедные птички, которых ты кормила крошками хлеба в снег и мороз, — щебетали они, — собирали твои слезы. — И последняя жемчужина упала в подол королеве.

Королева сидела совершенно неподвижно, и жемчужины лежали у нее на коленях, ведь она не могла дотронуться до них; руки ее были в крепких оковах.

После того как птицы принесли весь жемчуг, они собрались в большую стаю, покружились над королевой и исчезли за тюремными стенами, которые сомкнулись за ними.

Но тут поднялось красное солнышко и осветило темницу так ярко, что она засияла как небеса. Тотчас же сюда вошел король со всей своей свитой. Он должен был отвести королеву на казнь.

И тут он увидел, что она сидит в сиянии жемчужин, лежавших у нее на коленях, и остановился как вкопанный. Он принялся считать жемчужины, они оказались все тут, все триста шестьдесят пять, вместе с немножко кривой. Но шелкового шнурка, на который они были нанизаны, не было.

— Вот же жемчужины! Вот же все они! — вскричал король.

Королева ничего не ответила. Она только улыбалась.

— А где шнурок, на котором они держались? — спросил король. — Где шнурок?

Королева печально потупила взор.

— А, теперь я понимаю! Теперь я все понимаю! — сказал король. — Шнурок порвался, а ты, зная, что я сам, своей королевской рукой нанизывал жемчужины, не захотела носить жемчуг на другом шнурке! Ты должна была сказать мне об этом раньше, тогда бы я простил тебе, что шнурок исчез! Такое ведь может случиться, и ты поступила благородно, не пожелав носить жемчужины на другом шнурке. Я тотчас же сбегаю за новым.

И король побежал по лестнице в свою опочивальню, чтобы взять новый шелковый шнурок. Отрезав концы шнурка, он заторопился обратно, боясь, как бы у него чего-нибудь не украли. Бежал он так быстро, что споткнулся, упал и сломал себе шею.

Вот так он и лежал мертвым на лестнице, ведущей в темницу, где заставлял томиться и страдать многих невинных жертв.

Король так долго не приходил, что придворным пришлось пойти искать его. По дороге они споткнулись обо что-то на лестнице — то был король, лежавший мертвым, лицом вниз.

Для него это было не особенно приятно, но всех остальных его смерть нимало не опечалила. Одна лишь королева плакала, потому что ей хотелось, чтобы он не убился до смерти, а стал немного добрее.

Но ничего уже нельзя было поделать.

Короля похоронили, а королева была провозглашена единственной правительницей страны.

И никогда не было королевы добрее.

С восхода до заката солнца она стояла в открытых дверях замка, чтобы с распростертыми объятиями принять всех, кто хотел найти у нее помощь и утешение. И люди всегда находили их у нее.

Когда у кого-либо случалось горе, они говорили:

— Мы идем к королеве! У нее в ожерелье наверняка осталась еще одна жемчужина!