"Свидетелей не оставлять!" - читать интересную книгу автора (Пратер Ричард С.)

Глава 7

Вынырнув из полосы света, человек исчез. Мой мозг из-за лекарства и усталости еще не функционировал нормально. В течение нескольких секунд я просто не мог сообразить, что мне следует делать. Но звук металла, ударившего по металлу, помог принять решение. Я бросился вперед и добежал до незапертых ворот в то мгновение, когда стоявшая снаружи машина сдвинулась с места. Послышался скрежет колес, автомобиль рванулся вперед.

Спустя мгновение я уже сидел в «кадиллаке» и следовал за ним. Впереди на дороге не было видно ни зги. Я ехал с незажженными фарами, стараясь, чтобы расстояние с ехавшим впереди автомобилем не сокращалось. Через полмили он повернул налево.

Минуту спустя я оказался на узкой грязной дороге и вскоре чуть не натолкнулся на преследуемую машину. Она стояла на обочине и была пуста. Проехав мимо нее, через несколько ярдов я тоже припарковался. Туман перешел в легкий моросящий дождик. Вблизи не было ни фонарей, ни домов — одни кусты да деревья.

Я быстро вернулся назад к пустой машине и остановился неподалеку от нее, прислушиваясь. В руке у меня был фонарик, который я собирался включить только тогда, когда увижу человека. Темнота была практически полной. И вдруг невдалеке от меня, чуть повыше на склоне, раздались какие-то странные звуки. Я бросился в их сторону, стараясь на натыкаться на деревья. Казалось, где-то поблизости копают землю. Я четко различал, как лопата впивается в мягкую землю, а затем земля сбрасывается с нее и падает с мягким стуком.

Потом наступила тишина. Я замер, прислушиваясь. Через некоторое время те же звуки продолжались, Я медленно двинулся вперед. Казалось, прошла всего минута. Где-то поблизости хрустнула веточка. Я обернулся, стал ждать. А когда снова сделал шаг вперед, моя правая ступня погрузилась в мягкую землю, которую только что взрыхлили.

Теперь я слышал только шелест ветвей над головой и шорох дождя. Когда неподалеку на дороге раздались звуки включенного двигателя, в первый момент даже не понял, что это означает. Только потом сообразил, что человек, который был здесь, уезжает.

Я бросился бежать. Фары отъехавшей машины разрезали темноту. Вскоре автомобиль свернул на шоссе и поехал назад к «Гринхейвену». Споткнувшись, я упал, встал и снова побежал, заинтригованный, ничего не понимающий. Казалось невероятным, что человек мог так быстро подняться на склон, выкопать могилу, похоронить то, что он нес, закопать могилу и уехать. На все это ушло слишком мало времени!

Подбежав к «кадиллаку», я почувствовал в груди глухую боль.

Слегка отдышавшись, отправился назад к «Гринхейвену», стараясь ехать как можно быстрее, но догнать того человека уже не смог. Его машина была припаркована на прежнем месте. А я лишь увидел, как какой-то мужчина проходит через ворота.

Однако, когда через несколько секунд я сам подошел к ним, они оказались запертыми. Ни один ключ из моей связки к замку не подошел. Я поехал за угол, припарковал «кадиллак» там же, где он стоял раньше, и снова перелез через стену с помощью веревки, остававшейся на месте. Спустившись на землю, бросился бежать по лужайке. В этот момент в одном из холлов «Гринхейвена» зажегся свет. Я подбежал к двери, распахнул ее. Коридор был пуст. Он тянулся вдоль всего здания — безлюдный и тихий. Натертый пол поблескивал под светом белых ламп.

Я прошел всю длину коридора. Справа находился главный вход, через который я входил сюда первый раз, вечером. Двери были закрыты. Прямо за углом было знакомое мне зарешеченное помещение с деревянными полками, на которых хранились какие-то ящики и одежда.

Я подошел поближе, посмотрел сквозь толстую решетку. Возможно, мое пальто и пистолет лежали там, на одной из этих полок, но разглядеть их не удалось. Слева заметил такую же проволочную дверь, выглядевшую не слишком надежной. Она была заперта. Когда выяснилось, что ни один из моих ключей не подходит, я просунул пальцы наверху в проволоку, уперся одной ногой в соседнюю доску и дернул дверь изо всей силы. Скрежет разлетелся по всему коридору. Разодранная кожа на спине внезапно запылала, из пореза снова потекла кровь. Но дверь поддалась. Я снова рванул, замок скрипнул и открылся.

Мое пальто оказалось на верхней полке, пистолет и бумажник лежали в кармане.

Я проверил свой тридцать восьмой и убедился, что он все еще заряжен. Затем стащил с себя куртку, повесил на себя плечевую кобуру с пистолетом, сверху натянул пальто.

Пока добирался до двери с надписью «Доктор Николс. Главный психиатр», в холле мне никто не встретился. За дверью было темно, один из моих ключей к замку подошел. Внутри я включил свет. Кабинет был пуст. Я подошел к полкам с папками.

Здесь стояли сотни карточек в алфавитном порядке. Однако я не нашел ни одной с именами Гиффорд или Диксон. Зато обнаружил карточку с именем «Хант Рэндолф». Под словом «Комната» стоял номер: «114, В. К».

Сейчас я был в восточном крыле здания. Комната 114 находилась рядом, через холл, недалеко от главного входа. Дверь в нее не была заперта, внутри было темно.

Пошарив по стене, я нашел выключатель, включил свет и огляделся. У левой стены стояла кровать, на которой лежал какой-то тип, по грудь прикрытый одеялом.

Звук закрывшейся двери его разбудил. Тип всхрапнул пару раз, почмокал и приподнялся на одном локте. Все еще в полусне спросил:

— Это ты, Дикси? — Он моргал и морщился от яркого света, затем глаза его сосредоточились на мне. — Вы кто такой, разрази меня гром?

Мужчина был плотным, рослым, с резкими чертами лица и совершенно лысый.

Я подошел к постели:

— Вы Рэндолф Хант?

— Да, это я, — подтвердил он, — а вы, молодой человек, врач? Только не записывайте ничего. Мне ничего не нужно прописывать, и вообще... Я здесь не для лечения. Взгляните на мою карту и...

— Нет, мистер Хант, я не врач.

— Тогда кто ты, черт побери, сынок? Ты отнял у меня год жизни, так внезапно разбудив. Не могу допустить, чтобы еще какие-то годы моей жизни...

— Перестаньте, Хант! — прервал я его. — Послушайте меня одну минуту.

— Знаешь, мальчик, не надо мне говорить, что я должен делать!

Я попытался вставить слово, но он не дал мне заговорить:

— Может, ты и не хотел причинить мне вреда, но я просто устал от людей, которые указывают мне, что я должен делать. Вот почему мне так нравится здесь. Можно делать какие угодно глупости, все, что тебе хочется, если только это не причиняет вреда другим...

— Где Фелисити Гиффорд?

Он остановился на середине фразы, раскрыв рот. Затем медленно произнес:

— Фелисити? А почему ты, сынок, меня об этом спрашиваешь?

— Я Шелл Скотт.

Хант почесал лысую голову, кивнул:

— Твое имя было в газете. Ты детектив.

— Да, это так. Я беседовал с вашей племянницей, мисс Пер-райн, сегодня вечером. Она сказала, что вы прочли эту статью обо мне, Фелисити, вашей приятельнице Диксон и сразу же уехали. А теперь скажите мне почему?

Он нахмурился:

— Право, я с этим никак не связан, сынок. Не могу тебе ничем помочь.

В течение нескольких минут Хант старался вести себя уклончиво, но я был полон решимости выжать из него все, что он знает, даже если мне придется для этого сесть на него верхом.

— А что эта Диксон? Я знаю, что она худенькая, что ей под сорок и у нее черное родимое пятно на щеке, верно?

— Да, это Диксон, здешняя медсестра, Глэдис Диксон. Я приехал с ней повидаться, но ее не оказалось на месте. Она будет после двенадцати, вот я и снял эту комнату. Решил, что увижу ее позднее. — Хант взглянул на меня искоса: — А как ты узнал, где меня можно найти?

— Поговорил с вашей подругой Олив Фейрвезер. Она высказала предположение, что вы можете быть здесь.

— О боже мой! — воскликнул он. — Я совершенно забыл об этой милашке!

— Да. Она вас ждала. Хотела вас видеть.

— О боже мой! — снова произнес Хант. — Мне нужно было отправиться не сюда, а к ней!

— О'кей, Хант! Скажите все-таки, зачем вы приехали сюда? — А поскольку он снова заколебался, спросил: — Может, мне вам подсказать?

И поведал ему о том, что произошло с того момента, как я в первый раз переступил порог «Гринхейвена».

— Где-то здесь должно быть объяснение, потому что, оказавшись тут, я несколько раз упомянул ваше имя и имя Фелисити. И вот... Может быть, все это ничего не значит, но Диксон работает именно здесь, а Фелисити записала после телефонного звонка на блокноте ее имя. Это было в пятницу вечером. Теперь сведите концы с концами сами. — Я замолчал и добавил: — Не знаю, что это такое, но полчаса тому назад какой-то субъект вытащил отсюда мертвое тело и закопал.

С полминуты он молчал, потом буркнул:

— Ладно, сынок. Не уверен, что об этом следует говорить, но все же послушай, — и рассказал мне, что встретился с Олив Фейрвезер на собрании траммелитов. Она была ярой последовательницей этой секты. Они начали встречаться. — Ну, у нас все было довольно хорошо, но... — Он сглотнул слюну и внезапно выпалил: — Черт, я привез Олив сюда, в «Гринхейвен», потому что у нее должен был родиться ребенок!

— Вы хотите сказать, что она...

— Я хочу сказать, что мы приехали сюда, чтобы ей сделали аборт. Здесь я встретил Дикси. Именно она взялась все устроить. — Он нахмурился. — Олив — мисс Фейрвезер, а не миссис Фейрвезер. Понимаешь? И не миссис Хант. Обстоятельства тогда сложились так, что родить этого ребенка было невозможно. Олив прекрасная женщина, сынок, но, черт побери, она не миссис, а мисс...

Пока он говорил, я молчал, давая ему возможность выговориться. Потом задал вопрос:

— Вы знаете, кто еще в сговоре с Диксон? Кто с ней работает?

— Не знаю. Олив знает.

Потом сообщил мне еще кое-что. Хант встречал Фелисити на собраниях траммелитов, разговаривал с ней несколько раз, и она ему очень нравилась. Когда же прочел статью в «Леджер», встревожился, зная, чем занимается Диксон. Поэтому и приехал сюда спросить, имеет ли имя, упомянутое в газете, отношение к ней.

— Я, право, не думаю, что это так, — признался Хант, — однако на всякий случай хотел проверить. А если так, то мог бы помочь деньгами или еще как-нибудь. У меня столько денег, что просто не знаю, куда их девать. У меня нефтяные скважины в Джиллионе.

— А как вы вообще узнали о Диксон?

Он почесал затылок.

— Ну, видишь ли, в том, что произошло у нас с Олив, нет ничего необычного. Такое происходит со многими ежедневно. Но, по-моему, мы все еще живем в каком-то дремучем веке. Нельзя просто прийти к врачу и попросить сделать аборт. Найдется десять тысяч человек, которые тут же захотят поломать вам жизнь. Вас могут отправить в тюрьму, пристрелить или что-нибудь вам устроить... — Он вздохнул. — Ну, начал расспрашивать всех вокруг, и у меня было такое гадкое чувство, будто я украл драгоценные камни из королевской короны или потратил чужие деньги. Наконец услышал от кого-то о Дикси и этом месте. Приехал сюда, поговорил с ней, все уладил. Потом привез Олив. И с тех пор приезжал сюда еще несколько раз, просто чтобы развлечь Дикси.

Хант больше не знал никого, кто был замешан в этих делах, не мог сказать, на кого работала Диксон и где можно ее найти.

— Не много, но это все, что я знаю, сынок, — заключил он и повторил: — Когда прочел в газете имя Дикси, решил поехать ее повидать. Мы с ней неплохо ладим. Ну вот. Тебе дает что-нибудь мой рассказ?

— Может быть, мистер Хант, но я хотел бы еще послушать Олив и располагать большим временем, чтобы поговорить с вами. Однако мне предстоит еще кое-что сделать. В любом случае большое спасибо, мистер Хант!

— Брось, не разговаривай со мной так официально, мальчик. Зови меня просто Рэнди[3]. Так зовут меня девушки. — Он ухмыльнулся.

Выглядел Хант несколько странно. Лысая голова и все прочее. А в одежде, вероятно, представлял потрясающее зрелище!

Я считал, что одеваюсь достаточно ярко, но здесь по комнате были разбросаны ужасная желтая рубашка, разрисованная блестящими петухами, зеленые подтяжки, голубые слаксы и спортивный белый пиджак с большими простроченными карманами. На полу стояли коричнево-белые туфли, а на столе у постели лежала черная шляпа с мягкими, слегка загнутыми полями.

Я направился к двери:

— О'кей, Рэнди!

Он прочистил горло.

— Скажи, а Олив ждала меня?

Я кивнул.

— Скажи, а как она была одета? — поинтересовался он. Я улыбнулся:

— Прикрыта куском набивной мексиканской ткани.

Он воздел глаза к потолку, стукнул себя по лбу и воскликнул:

— О боже мой!

Я выглянул в пустой коридор и направился к главному входу. Уже почти дошел до него, когда в западном крыле здания открылась дверь и оттуда вышел мужчина. У меня не было возможности нырнуть за угол и спрятаться. А мужчина спешил, практически трусил по коридору. Мне ничего не оставалось, как продолжать спокойно идти вперед, в надежде, что человек, идущий навстречу, меня не знает.

Когда он приблизился, я увидел большой нос картошкой и очки без оправы. Он тоже глянул на меня сбоку, и челюсть его отвисла. Это был доктор Вулф, который считал меня сбежавшим маньяком.