"Свидетелей не оставлять!" - читать интересную книгу автора (Пратер Ричард С.)

Глава 11

На открытой ровной местности земля слегка дымилась под лучами солнца. На ней образовывались трещины, были видны чьи-то следы. Множество маленьких человеческих фигурок танцевали и вертелись вокруг. От их движений вверх поднимались извивающиеся ленты пыли. Фигурки были какие-то странные, с тонкими изогнутыми телами и огромными головами. И все монотонно смеялись, раскрывая огромные рты.

А еще я видел себя с гротескной, шарообразной головой на болтающемся, как веревка, теле. Я один оставался неподвижным и наблюдал за остальными откуда-то с площадки и с другого места, отдаленного, находящегося где-то наверху. И их всех, и себя мне было видно очень хорошо. Они крутились, хохотали, указывали на меня пальцем. Знакомые все лица! Здесь была Лин, смеющаяся и подмигивающая, Джо Перрайн, Артур Траммел, который орал и проповедовал, насмехаясь надо мной, была и сжимающая лоскут мексиканской ткани Олив Фейрвезер, и миссис Гиффорд с дрожащим, как желе, подбородком, появилась Фелисити, смеющаяся и плачущая одновременно.

Там были все, за исключением сестры Диксон. Но вся эта картина виделась мне сквозь какое-то огромное прозрачное лицо, заполняющее небо. Это было уродливое, костлявое лицо со скулами, выпирающими из-под туго натянутой кожи, и большим черным родимым пятном на щеке, расползающимся, как мягкий круглый слизняк. Какое-то жидкое лицо, мерцающее, тающее, все время меняющее форму.

Я бросился бежать, но не от тех танцующих, а именно от этого лица. И вдруг упал, покатился по земле. Но в этот момент проснулся и с облегчением понял, что видел сон.

Солнце светило и пригревало меня сквозь ветви деревьев. Я лежал на расчищенном участке, весь в грязи, окоченевший и скрюченный.

Усталые, онемевшие мускулы еще оставались скованными, но я уже твердо знал, что видел сон, а теперь уже не сплю. Однако то лицо все еще было передо мной. Оно таяло, мерцало, расплывалось перед глазами. Я мог даже различить черные волоски, торчащие из родинки. Лицо сначала раздувалось до огромных размеров, затем уменьшилось и наконец исчезло совсем.

Спросонья мозг мой работал слабо, поэтому я довольно долго тупо смотрел на мертвое лицо сестры Диксон. Оно было неподвижным, не шевелилось, не таяло, не просвечивало. Теперь оно было абсолютно реальным. Я видел его резкие, испачканные кровью черты, раздвоенный подбородок, засыпанные землей глазницы. Грязь в них засохла и отвердела.

Я лежал на животе, повернувшись лицом к могиле. Тело сестры Диксон как бы наполовину высунулось из нее. Одна рука была подвернута и придавлена теперь уже окаменевшим корпусом, а другая тянулась вперед. Казалось, она пыталась выбраться из земли и в этот момент замерзла.

Я вспомнил последние минуты, когда был в сознании, как впервые увидел лицо Диксон. Вроде бы отбросил труп от себя, потом снова взял за плечи и с недоверием стал вглядываться в безжизненные черты. Наконец оставил его в могиле и отполз на несколько футов. Я был уверен, что следовал за Вулфом именно сюда, слышал, как он ее зарывал. Но ведь после этого я видел, как Диксон влетела в его кабинет в «Гринхейвене»! Спустя пару минут после этого я убил Вулфа. Отлично помнил, что убил его. Прекрасно сознавал это, хотя меня охватывали усталость и непреодолимый сон. Теперь восстановил все точно.

Внезапно, помимо усталости, я ощутил нарастающее чувство голода. Солнце начало двигаться на запад. Очевидно, я проспал не менее двенадцати часов. С трудом поднялся на ноги. Колени были мокрыми, но я стоял выпрямившись. Повернувшись спиной к застывшему трупу, потянулся, стараясь разогнать ноющую боль, которую чувствовал во всем теле. Затем спихнул покойную мисс Диксон в могилу, забросал ее землей и поспешил убраться ко всем чертям.

Я шел по дороге и думал о докторе Вулфе и мисс Диксон. И вскоре, припомнив отдельные факты, сделал вполне здравый вывод. Должен существовать кто-то третий, кто-то живой — мужчина или женщина. Этот человек может ответить на все вопросы. Он должен знать, где находился Вулф около одиннадцати тридцати прошлой ночью, когда я следовал за ним под дождем. Он должен был знать, что сделал Вулф и почему.

Мой «кадиллак» раскалился под солнцем, как палка стриптизерши, поэтому я не сел в машину, а побрел дальше, пока не дошел до довольно отдаленной автозаправочной станции. Там, в туалете, как мог счистил с себя грязь, подозвал служащего и попросил его пригнать мой автомобиль, заняться им.

Сам же вошел в помещение станции. Полицейские полностью очистили мои карманы. Вынули и все деньги. Однако под прилавком я обнаружил частный телефон, снял трубку и вызвал оператора. Затем назвал номер телефона в городской ратуше Лос-Анджелеса. А когда мне ответили, произнес низким голосом:

— Говорит сержант Бентон. Кто у телефона?

— Это Джун. Привет, Том! Что тебе нужно?

Я знал Джун, и она немного знала меня, поэтому старался говорить басом:

— Я сейчас в Роли, Джун. Занимаюсь одним мерзким преступлением. Это место называется «Гринхейвен», ну, ты знаешь, где Скотт учинил драку.

— Да, ну и что?

— Посмотри для меня все вчерашние звонки из «Гринхейвена» с восьми вечера, ну, скажем, до двух ночи. И еще мне нужно также знать, откуда звонили в «Гринхейвен».

— Перезвонить тебе?

— Нет. Меня здесь не будет. Я сам позвоню через полчаса, о'кей?

— Конечно, Том! Постараюсь все выяснить к этому времени. «Гринхейвен», так?

— Так. А что ты думаешь об этом Скотте? Правда, забавно?

— Так и должно было быть. Я всегда считала, что он немного не в себе. — Она рассмеялась. — На этот раз сорвался. Верно, Том?

— Да, на этот раз точно определился. — Я повесил трубку и отошел от телефона.

Вернувшись через тридцать минут, снова позвонил Джун. Она сообщила, что за интересующее меня время из «Гринхейвена» было всего четыре звонка. Два с номера главного психиатра Ларчмонт 8-44-26 и два с телефона доктора Фрэнка Вулфа — Ларчмонт 8-44-29.

Я поспешно записал время звонков, протараторенное Джун, опасаясь, как бы она не догадалась, что с ней говорит не Бентон. Ведь номер, с которого я звонил, тоже могли зафиксировать. Нетрудно представить, какая бы поднялась суматоха.

С телефона Вулфа звонили в девять тридцать и в девять сорок. Потом, пока он рыл могилу, и позже, когда вернулся, его аппарат молчал. Я выругался. Моя великолепная идея ничего не дала. Значит, она и не была такой уж великолепной.

— А куда звонили из кабинета главного психиатра?

— В департамент полиции, в Роли. Оба звонка.

— С телефона Вулфа?

Я просто задавал те вопросы, которые, как считал, должен был задать Бентон. И тут вспомнил, что около девяти двадцати или немного позже я уже был в смирительной рубашке и почти убит. Из его кабинета звонили примерно в это время. Один раз до попытки меня убить, второй — возможно, позже. Только не знал, значит ли это что-нибудь.

— Оба раза звонили в Девенпорт, по номеру, принадлежащему Артуру Траммелу, — ответила Джун.

Я так долго молчал, уставившись на телефонный аппарат, что она дважды меня окликнула:

— Том!

Наконец вышел из оцепенения, быстро поблагодарил ее и повесил трубку. Потом еще постоял с минуту на месте. Мозги мои вертелись, как зад танцора, пристукивающего каблуками.

Посмотрев на служащего станции, который топтался снаружи, я взял телефонную книгу. Машина моя уже стояла на улице, а служащий хмурился, поглядывая в мою сторону. Наверняка ему не нравилось, что я пользовался его частным телефоном, но мне все равно было необходимо еще раз позвонить. С сегодняшнего вечера я собирался стать траммелитом, поэтому мне требовалась кое-какая информация. Я искал номер телефона Рэндолфа Ханта.

Мне ответил мягкий, хрипловатый шепот, я понял, что трубку подняла Джо, искательница развлечений. После некоторого бессвязного диалога она сообщила, что Хант прибыл домой посреди ночи и рассказал ей, что видел меня. Но кто бы что ни говорил, она, Джо, не верит, что я маньяк, хотя газеты полны об этом сообщений. Между прочим, кое-что скверное успел уже сказать и Артур Траммел.

Я прервал ее:

— Могу себе представить, беби! У меня проблема, и она как раз связана с Траммелом. Мне нужно узнать все возможное о нем и его секте, все подробности, как она действует. Но, к сожалению, сейчас не могу свободно бродить по улицам средь белого дня, а ты и твой дядя единственные люди, не считающие меня безумцем. Можно нам как-то встретиться всем вместе? Мне необходимо как следует побеседовать с твоим дядей.

— Где ты находишься? — поинтересовалась Джо.

— Сейчас прямо... как раз застрял... на автозаправочной станции. — Я глянул на служащего за окном. — Но мне нужно отсюда уйти. Там парень слишком настойчиво таращит на меня глаза.

Это было правдой.

— Сейчас попрошу дядю за тобой подъехать. — Джо рассмеялась. — Он тоже не считает тебя сумасшедшим. Говорит, ты и вполовину не такой сумасшедший, как он.

Мы договорились о месте встречи, примерно в двух кварталах от заправочной станции. Я вышел из здания. А спустя двадцать минут уже стоял в нескольких футах от дороги, в зарослях колючего кустарника, и выглядел при этом, полагаю, довольно странно.

Наконец показалась длинная черная иностранная машина с белыми шинами и массой хромированных деталей. У нее были чудовищно большие фары, как, впрочем, и все остальное. Машина мчалась по шоссе, словно локомотив.

Такая машина не могла принадлежать никому, кроме Рэнди Ханта. А когда промчалась мимо, притормозила в следующем квартале, развернулась и поехала назад, я понял, что вел ее он. Да, это был Рэнди Хант.

Механический монстр вновь пролетел мимо меня еще на полквартала и только там остановился. Я бросился к нему. Из окна вылез блестящий лысый череп.

— Где ты, мальчик? Ты здесь? Эй! — закричал Хант и, увидев, как я продираюсь через кусты, расплылся в улыбке. — Прыгай назад, сынок!

Я залез в машину. Колеса заскрежетали, внезапный рывок бросил меня прямо на Джо Перрайн.

О, это была езда! Я не имел представления о том, куда мы едем, но был почти уверен, что живыми никуда не доберемся. Особенно на поворотах.

Мы почти не разговаривали. Первое, что я произнес, обращаясь к Джо, было:

— Извините!

Она ответила:

— Ничего!

Потом я снова сказал:

— Ой, извините!

А она воскликнула:

— Фу ты, черт!

Затем умолкла и только тихонько посмеивалась. К тому моменту, как машина свернула с дороги и заскрипели тормоза, мы были уже лучшими друзьями.

— Готово! — сказал Рэнди, оборачиваясь с переднего сиденья. Он остановил машину перед бревенчатым зданием, напоминавшим вигвам индейцев племени калнева. — Вот моя хижина!

Я продолжал сидеть в машине.

— Ну, выходите! — скомандовала Джо.

— Да, конечно, — отреагировал я, оставаясь на месте. Мне требовалось время, чтобы прийти в себя.

Она улыбнулась, что-то пробормотала, потом перелезла через меня и выскочила из машины.

Когда я вошел в хижину, в нос ударил запах жареного мяса.

Мы устроились с Рэнди в гостиной перед каменным очагом. Джо удалилась на кухню и занялась приготовлением чего-то, что должно было спасти меня от голодной смерти.

Комната была очень большой, со стенами из обыкновенных сосновых досок. На полу из какого-то темного дерева с отверстиями от выпавших сучков, перед очагом, лежала шкура белого медведя.

Рэнди выглядел блистательно в белых фланелевых брюках, спортивной рубашке всех цветов палитры художника и пиджаке цвета близкого к лиловому. Никак иначе его не назовешь.

— Рэнди, как вам удалось так быстро уехать вчера ночью? — задал я первый вопрос.

— После нашего разговора я начал думать об Олив, — объяснил он. — Как она там одна? Поэтому сразу встал и уехал. Моя машина стояла на улице, за полквартала оттуда.

— Вы видели мисс Диксон?

— Нет. А ты ее видел? Ну, что она?

— Она мертва.

Хант наклонился вперед, лицо его стало серьезным.

— Что ты сказал?

— Она убита. Видел ее размозженную макушку. — Помолчав несколько секунд, я добавил: — Рэнди, вы единственный человек, с которым я могу говорить и который может дать мне нужную информацию. Полагаю, вы представляете мое положение?

— Только из газет, сынок. Этого, конечно, недостаточно. Я им не верю.

— Спасибо. Большую часть случившегося, как мне кажется, я могу объяснить. — И я рассказал ему, что произошло после нашего с ним разговора, подчеркнув при этом главное: — Я застрелил Вулфа, потому что он намеревался меня убить. А сейчас, Рэнди, мне нужна любая информация о Траммеле и его действиях. Важно абсолютно все, что вы можете сказать.

Он нахмурился:

— Ну, я не знаю многого. Вот Олив — настоящая, что называется, траммелитка. Знает там все. Но опишу, что сам видел.

И он подробно рассказал о своей первой встрече с Олив на одном из собраний траммелитов, куда отправился скорее из любопытства, чем по какой-либо другой причине, — просто в поисках развлечения.

— Но сделать это стоило. Точно, — продолжил Хант. — Никогда не видел ничего подобного! Те еще сборища! И скажу тебе, сынок, что они действительно возбуждают. Этот Траммел может говорить как никто. Никогда раньше не слышал, чтобы так говорили. Люди просто катались между рядами и кричали, я сам был готов кататься.

— И чем же достигается такое возбуждение, Рэнди? Никогда не наблюдал ничего подобного. Траммел, что, нашел новый путь к небесам?

— Ну, честно говоря, сынок, не знаю. Чтобы понять, надо это пережить. Может, на разных людей и действует по-разному. Меня поразило, как он говорил о грехе, о том, сколько существует способов согрешить и что совершать греховные поступки ужасно. И говорил так, что я начал так же думать. Некоторые его пассажи звучали прекрасно, он целиком овладевал аудиторией, так что уже казалось, люди были не в состоянии мыслить самостоятельно. — Хант хихикнул.

Я тоже улыбнулся:

— Представляю себе этого типа, Рэнди. Значит, он впечатляет?

— Да! Стоит там на возвышении и вещает так, что, если бы из его рта вырвались пламя и дым, людей бы и это не очень удивило. Если его послушать, то каждая душа в этой толпе обречена попасть в ад. — Он пожал плечами. — Ну, я сидел рядом с Олив в тот первый раз, она вроде внимательно слушала, но все же мне удалось с ней заговорить. А когда проповедь в шатре закончилась, мы вместе отправились в так называемую «Комнату истины».

— Вроде видел. Это такое низкое темное здание?

— Правильно. Недалеко от шатра. Свет там был выключен, мы с Олив сидели рядом, и это было даже еще более возбуждающе, чем в шатре. Я, сказать тебе правду, разгорелся, как утюг. С этого вечера мы начали встречаться.

Я покосился на него:

— И что за действо там устраивает Траммел? Вы сказали, что свет был погашен?

— Да. Он начинает говорить, а свет медленно гаснет, так чтобы вы могли полностью сосредоточиться на истинах, которые он изрекает. Вообще-то, честно говоря, я не очень вникал в то, что он болтал.

Кое-что из рассказа Рэнди меня заинтересовало.

— И сколько времени продолжается проповедь в шатре?

— Начинается в восемь и кончается где-то около девяти.

— А в этой «Комнате истины», куда он направляется затем? Сколько времени находится там?

— Не знаю точно, полагаю, тоже около часа.

Грубо рассчитав, я решил, что все это длилось до десяти вечера. Как раз в это время Вулф звонил Траммелу. Но если Траммел был занят, делясь своими познаниями истины, то с кем же он тогда разговаривал?

Вошла Джо, принесла поднос, на котором стояла еда и лежала пачка газет. Поднос она поставила мне на колени, а газеты бросила рядом на пол. Затем уселась, поджав ноги, на медвежью шкуру.

Я впился зубами в бифштекс, в то время как Рэнди продолжал вспоминать какие-то подробности из увиденного и услышанного на проповедях Траммела. Когда я покончил с едой, Джо унесла поднос на кухню.

— К сожалению, я начисто забыл спросить Олив о том, кто работал вместе с Дикси, — признался Хант. — Но могу поехать в город и привезти ее, если ты считаешь, что это может тебе помочь.

— Было бы не вредно! Кстати, как долго она находилась в «Гринхейвене», когда вы отвезли ее туда в первый раз?

— Приехали вечером, а на следующий вечер уехали.

Это было несколько необычно. Большинство тех, кто делает подпольные аборты, заставляет своих пациентов уходить через полчаса или час после операции. В «Гринхейвене» явно осторожничали, не хотели, чтобы кто-нибудь видел, как пациент приезжает и уезжает.

— Мне пригодится все, что Олив сможет добавить к вашему рассказу, Рэнди. Не думаю, что Диксон была связана с Вулфом. Скорее с кем-то еще. Мне нужен человек, который мог бы ответить на вопросы. Ведь эти оба мертвы.

Он почесал затылок, затем встал со стула.

— Похоже, что ты здорово влип, сынок. О'кей, поездка не займет много времени. Ты знаешь, я езжу быстро.

Мне пришлось улыбнуться. Хант пошел к выходу, но остановился и повернулся ко мне.

— Эй, а какой у тебя размер? — спросил неожиданно. — То, что сейчас на тебе надето, может только пугать ворон.

Действительно, моя одежда была в плачевном состоянии. Я пытался придумать, как расплатиться за новую, поскольку был без денег и не мог выписать чек, но он догадался о моих затруднениях.

— Гром и молния! Мальчик, перестань беспокоиться о деньгах! Нечего сыпать песок на песчаном берегу. Я просто чрезмерно богат. И с годами, сынок, получаю денег все больше и больше. На тот свет их с собой не возьмешь, а если бы и можно было взять, то что с ними делать там? — Довольный, Рэнди рассмеялся. — Когда свалюсь замертво, правительство все равно заберет все до последнего цента и использует на покупку масла или на строительство плотин в пустыне. Ну, так какой у тебя размер?

Я назвал. Через пять минут он исчез, предварительно показав мне, где находится выложенная плиткой душевая, и выдав халат, сшитый, возможно, из золотых самородков. Раздеваясь, я услышал знакомый скрип резиновых шин. Мне было интересно, уехала ли вместе с ним Джо?