"Раскопай эту чертову могилу" - читать интересную книгу автора (Пратер Ричард С.)

Глава 4

Дом Эйверсонов выглядел так, словно он не развалился на части только благодаря тому, что был покрашен, хотя сама краска уже порядком потрескалась и облупилась. Миссис Эйверсон, открывшая на мой стук дверь — а мне пришлось стучать, потому что звонок не работал, — произвела на меня точно такое же впечатление.

Есть такой термин — потерянное поколение, которым называют стаи немытых и нечесаных помоечных котов, протестующих против конформизма общества, но при этом исповедующих собственный тотальный конформизм, поскольку все они пристрастно следуют своей моде — одинаково одеваются, говорят и думают, — и которые вызывают у вас приблизительно такие же добрые чувства, как и расплодившиеся в их бородах паразиты. Подобных особей стоило бы называть «поколением летучих мышей».[8] Самое подходящее определение для таких неряшливых и зачуханных существ, как миссис Эйверсон.

Хозяйка хибары уставилась на меня из-за двери; с покрытого толстым слоем косметики лица искоса поблескивали настороженные, недружелюбные глазки. На первый взгляд миссис Эйверсон можно было дать примерно лет шестьдесят, но, благодаря боевой раскраске, она тянула на все сто. Из-под сопревшей зеленой юбки выглядывал подол ночной рубашки, поверх некогда белой блузки был надет изодранный черный мужской свитер, а кожаные тапочки, казалось, были надеты не на ту ногу.

— Чё надо? — спросила она.

— Вы — миссис Эйверсон?

— Ну!

— Мне хотелось бы с вами немного поговорить. Можно, я войду?

— Черта лысого. Ты коп?

— Нет, я частный детектив.

— И чё те надо?

— Я насчет Фрэнка.

— У-у. — Это ее слегка успокоило. — Его нашли?

— Нет... Можно мне все-таки войти?

Она смахнула с губы ошметок помады — а может, еды — и потянула на себя дверь. Дверь что-то сшибла, однако распахнулась настежь. Я вошел. Пол в комнате был застлан основательно вытертым ковром, на котором стоял продавленный диван, стол, торшер и два заваленных каким-то барахлом стула.

Сбросив тряпье с одного из стульев, миссис Эйверсон плюхнулась на диван, а я не без опаски опустился на освободившееся место. Последовавший разговор мало что дал. Фрэнк жил здесь, но последний раз миссис Эйверсон видела его десять дней назад, в воскресенье утром. Он собирался вернуться в тот же вечер, но так и не появился.

Когда я поинтересовался, что, по ее мнению, могло случиться с Фрэнком, она ответила:

— А откудова, черт побери, я могу знать? Ну что за милая пожилая леди!

— Вы, случайно, не знаете Дэнни Спринга?

— Да, растыка. Фрэнки всю дорогу болтается с растыками. Ничё про него не знаю. Он из дружков Фрэнки — и баста!

— А вы видели Дэнни перед тем, как пропал ваш сын?

— Не видала. Уж с месяц, а то и поболе.

— Миссис Эйверсон, мне необходимо отыскать Дэнни. Во что бы то ни стало. Дэнни и вашего сына. Я оставлю вам свою карточку, и, если вы узнаете что-нибудь о нем или Фрэнке, позвоните мне. Буду чрезвычайно вам признателен.

— Так ты, говоришь, детектив?

— Совершенно верно.

— А те за ето плотют?

— Да.

— А ежели я чё узнаю и позвоню — ты заплотишь мне? Вот так. Без всяких экивоков. Прямо в точку — забота о сыне.

— Ну что ж, раз вы настаиваете.

— А чё, рази не справедливо? Тебе же плотют деньги. Ежели я те помогу, то должна получить свое. Пять долларов. Тяжело вздохнув про себя, я согласился.

— Хорошо, пять долларов.

— Ето только справедливо, — повторила миссис Эйверсон. — И потом, мою пенсию еще не принесли. Ета долбаная почта. Ничё не могут сделать вовремя. Задрыги. А как жить? На ети жалкие гроши никак не протянешь.

— Еще раз насчет Фрэнка, миссис Эйверсон. Не могли бы вы назвать мне имена его друзей? Или, может, подружки? — Я выдержал паузу и осторожно уточнил: — Забесплатно? А?

Других приятелей она не знала, но слышала от сына о Рут Стэнли. Фрэнк называл ее Рути. Где живет эта девушка, миссис Эйверсон не имела понятия, но работала она в кинотеатре «Регал» на Мэйн-стрит. Как раз сегодня я проходил мимо него.

— А вы не слыхали, чтобы Фрэнки упоминал когда-нибудь такие имена: Джейк или Пот?

Судя по ее реакции — нет, не слышала.

В полиции я прихватил с собой снимки Фрэнка, а также Джейка и Пота. Достав из кармана фотографии бандитов, я показал их миссис Эйверсон.

Она удивленно уставилась на них.

— Кто ето?

— Двое субчиков, на которых в полиции заведены уголовные дела. Я подумал, не спутался ли с ними Фрэнк каким-то образом?

— Фрэнки не станет путаться с такими задрыгами.

Я несколько натянуто улыбнулся.

— На Фрэнка тоже имеется уголовное дело, и вам это известно, миссис Эйверсон. Так что вполне возможно, что он встречался...

— Ево подставили! Фрэнки хороший мальчик! Ети задрипанные легавые все подстроили!

— Но, мэм, они взяли его с...

— Все подстроили! Только так ети задрипанные легавые и могут чё-то раскрыть. Никода и никово не ловют, а просто подставляют. Фрэнки в жисть не делал ничего плохого. Ево подставили.

— Они не подставляли его, миссис Эйверсон. Он совершил самое гнусное из преступлений — толкал наркотики. Только полиция не сумела подтвердить это фактами. Но они доказали, что он хранил наркотики. Так что Фрэнк мог знать этих типов, Джейка и Пота.

Если при встрече глазки миссис Эйверсон пялились на меня довольно недружелюбно, то по сравнению с тем, как она вытаращилась на меня сейчас, тот взгляд был просто по-матерински любящим. Не рассчитывая больше на ее помощь, я все-таки спросил:

— Миссис Эйверсон, а где работал ваш сын?

— У ево не было работы. В последнее время не было.

— Но должен же он был на что-то жить? Откуда он брал деньги?

— Ему не нужны деньги! Я получаю пенсию.

— Но вы же сами сказали, что это жалкие гроши. Значит, Фрэнк должен был добывать где-то средства. Если честно, он толкал наркотики?

Тут чаша терпения миссис Эйверсон переполнилась.

— Он получал пособие по безработице, понял, задрыга?! И больше не говори такова о Фрэнки!

— Хорошо, я все понял. Он хороший мальчик. — Я встал. — Спасибо вам за помощь, миссис Эйверсон.

— Давай-давай, двигай отсюдова!

И я «двинул отсюдова». Уже сидя в машине, я оглянулся на дом и задумался: как, черт побери, Фрэнк умудрился получить пособие по безработице? Из синдиката его уволили по сокращению штатов, что ли?

Я вздохнул. Пособия... пенсии... социальное страхование... Эх, подумалось мне, вот почему нас все облагают и облагают налогами. Во имя государства всеобщего благоденствия. Чтобы помочь нуждающимся...

За пятьдесят центов в кинотеатре «Регал» можно посмотреть два фильма плюс представление, то есть сценическое шоу, включающее певцов, кордебалет, чечеточницу и четырех стриптизерш. Афиша гласила, что сегодня вечером в программе «Адская страсть» и «Мотоциклистки». Гвоздем шоу значилась Рози Буд. Ну, помоги мне Господи. Я вошел внутрь.

Бледный юнец с сальными волосами взял мой билет и объяснил, как найти менеджера. Прокуренный насквозь менеджер не знал ни Дэнни Спринга, ни Фрэнка Эйверсона, однако сообщил, что Рут Стэнли занята в шоу. Она чечеточница. Шоу уже началось, поэтому мне придется подождать, пока Рут не отработает свой номер, и лишь потом можно будет пройти за кулисы. Он насмешливо добавил, что Рут не стриптизерша, но если вдруг ей захочется поднять свой творческий уровень до таких артистических высот, то вакансия для нее всегда найдется.

Пока я искал свободное место, на сцене осталась только одна длинная, едва прикрытая рыжеволосая девица, выделывавшая что-то непонятное с занавесом. Потом на нее упал голубой рассеянный луч софита и она неуклюже и вроде бы страстно убежала со сцены; затем вернулась, чтобы принять выпавшие на ее долю аплодисменты и свист, и снова исчезла.

За нею появился кордебалет. Бог мой, в жизни мне не приходилось видеть более ужасного зрелища! Девицы вырвались на сцену, словно стадо бизонов, удирающее от стрел индейцев. Кордебалет... как же, держи карман шире. Эти красотки больше походили на перезревших мужланов. Они кружились, извивались и тяжело подпрыгивали, врубаясь в подмостки с такой силой, словно их ноги были тупыми хирургическими инструментами, кромсавшими невидимый труп. Одна из девиц, почему-то вообразившая, что танцует сама по себе, сбилась с такта, да так и не сумела попасть в лад с партнершами до конца номера. Казалось, громоподобное подпрыгивание никогда не закончится, но вот танцовщицы отбили последнее па и разлетелись в разные концы сцены. И больше не выходили, да их и не вызывали, слава богу.

Настал черед Рут Стэнли. Она выступала довольно-таки недурно. А после раздрызганного кордебалета ее номер показался мне и вовсе замечательным. С того места, где я сидел, — примерно в середине зала — Рут выглядела очень даже привлекательно. На ней были шорты в обтяжку и развевающаяся блуза с длинными рукавами. Немного худа, на мой вкус, зато ножки — загляденье. Рут для начала исполнила «Чай вдвоем», потом «Между тюльпанами на цыпочках» и, наконец, под частую дробь — тра-тата-та — упорхнула со сцены.

Я встал, спустился по проходу между рядами, прошел мимо выхода справа от сцены и отыскал гримерную.

— Войдите, — откликнулась на мой стук Рут.

Вблизи она оказалась хрупкой, хорошенькой девушкой, совсем юной и свежей, лет двадцати — двадцати двух. У нее были коротко остриженные каштановые волосы и блестящие карие глаза с поволокой. Разговаривать с ней оказалось легко и просто. Она попросила называть ее Рути. Я придвинул к себе деревянный стул, а Рут непринужденно устроилась на гримерном столике.

Нисколько не смущаясь, она подтвердила, что была девушкой Фрэнка Эйверсона. Они считались женихом и невестой, можно сказать, почти обручились. Но Рут не видела его уже больше недели и не понимала, в чем тут дело. А почему мистер детектив расспрашивает о Фрэнке?

— На самом деле, Рути, я пытаюсь отыскать его друга, — ответил я. — Его зовут Дэнни Спринг. Ты его знаешь?

— Видела несколько раз вместе с Фрэнком, но близко не знакома. Так, здрасьте и до свиданья, и все.

— У меня складывается впечатление, что оба они спешно покинули город... или с ними обоими что-то случилось.

Рут медленно подняла руку к горлу, ее лицо внезапно побледнело.

— Постой-постой, Рути. Это всего лишь мои догадки. Может, я ошибаюсь. Однако, согласно заявлениям, они исчезли в одно и то же время, и пока что я не отыскал никого, кто бы видел их после четырнадцатого мая. Я очень надеюсь, что ты расскажешь все, что знаешь о Фрэнке или его друзьях, — все, что может навести на его след.

Краска постепенно вернулась к ее лицу. Потребовалось некоторое время, прежде чем Рут разговорилась и сообщила нечто действительно важное. Я спросил, когда она в последний раз видела Фрэнка.

— В понедельник. Не в этот, а на прошлой неделе. Он ушел от меня ночью. Даже не ночью, а скорее во вторник утром.

— Утром?

— Ну, он... мы провели ночь у меня дома. Немного выпили, поговорили... Потом я уснула, а когда проснулась, его уже и след простыл.

— Понятно. Но ночь с понедельника на вторник вы провели вместе?

Рут кивнула.

Выходило, что они встречались через сутки после того, как миссис Эйверсон видела своего сына в последний раз.

— Я еще подумала, не случилось ли чего, — продолжала она. — Он был какой-то странный.

— Что ты имеешь в виду?

— Ну, тут мне придется вернуться немного назад. Видите ли, я просто помешана на путешествиях. Никогда и никуда не ездила, но мечтаю об этом и во сне и наяву. Не раз мысленно отправлялась с Фрэнком в те места, куда он меня повезет... Париж, Египет... по всему белому свету. И представьте, в последнее время он все чаще стал говорить, что мы и взаправду скоро поедем; справим свадьбу — и в дорогу... Не очень верилось, но он уверял, что надеется вот-вот заработать целую кучу денег, нам останется только уложить чемоданы. «Заделаемся бродягами» — это его слова.

— А Фрэнк не поделился с тобой по секрету, как он намеревался добыть столько денег?

— Нет, но он клялся, что их будет достаточно, чтобы поехать куда нам только заблагорассудится. — Помолчав, Рут хмуро добавила: — Почему-то Фрэнк велел мне в тот вечер пока помалкивать о паспортах, морском путешествии и всем прочем. Что-то у него там не заладилось. Он сказал, что с путешествием придется немножко подождать, потому что его бизнес вроде бы накрылся. Очень нервничал... А еще мне показалось, что он какой-то жутко испуганный.

— Не говорил ли он подробнее о том, что именно и почему у него сорвалось?

— Подробностей не знаю. Но с его бизнесом связано что-то необычное. Не могу сейчас вспомнить, что. — Рут прикрыла глаза и задумалась. Вдруг она встрепенулась и радостно сообщила: — Вспомнила. Это самое забавное из того, что он мне когда-либо говорил. Произошло это примерно две недели назад. Мы тогда немного выпили. — Рут помедлила и добавила смущенно: — Если откровенно, мы здорово набрались.

— Бывает, — понимающе усмехнулся я.

— Короче, сидели мы... то ли в «Касбахе», то ли где-то еще, и я спросила Фрэнка, откуда у него берутся деньги. И тут он понес полную ахинею: «Из могилы мистера Грэйвса. Из старой могилы старого Грэйвса».[9] Потом рассмеялся и пояснил: «Нет, не из старой могилы, Рути, — из новой». Чушь собачья, но мы долго смеялись; мне его слова показались чудными.

— А в тот вечер, когда вы виделись в последний раз, он был здорово не в себе, да?

— Ужасно расстроен. Он так нервничал, что не мог усидеть на месте и постоянно цыкал на меня. Сколько я его помню, он никогда так не вел себя. Фрэнк очень милый парень, просто чудесный, мистер Скотт. — Рут снова помолчала, потом закончила таким тихим, почти безжизненным голосом, что у меня засосало под ложечкой: — С ним... с ним не должно ничего случиться. Я верю.

Ее личико затуманилось, и было похоже, что она сейчас расплачется. Но Рут овладела собой и заговорила о том, как вел себя Фрэнк в их последний вечер; она словно разговаривала сама с собой. И тут меня кольнула одна фраза. Еще раз описывая, как нервничал Фрэнк, Рут обронила:

— У него даже руки тряслись. Я уж подумала, не заболел ли он.

Наконец-то все стало на свои места. Еще несколько вопросов, и я убедился в том, что, во-первых, Фрэнк Эйверсон действительно сидел на наркотиках и тем вечером, в понедельник, страшно нуждался в дозе; а во-вторых, Рут по наивности понятия не имела, что означали его трясущиеся руки.

— Рути, а ты, случайно, не знаешь, не доводилось ли Фрэнку сидеть в тюрьме? Или просто побывать под арестом...

Она поспешно перебила меня:

— Скажете тоже... Разве он жулик? Как вам только в голову пришло такое!

«Как вам только в голову пришло такое...» Все, что мне удалось узнать о Фрэнке Эйверсоне, только добавило недостающие штрихи к его портрету отщепенца и потерявшего волю наркомана — еще одной мелкой язвы на зловонном теле города. Однако Рут не разделяла моей точки зрения на ее друга. Влюбленная девчонка не задавалась вопросом, как любил ее Фрэнк на самом деле. Она верила, что любил по-настоящему, и этого ей вполне хватало. Несмотря на дружбу с таким хлюстом, как Фрэнк, она по-прежнему оставалась наивной, искренней девчушкой.

Я закурил и предложил Рути сигарету, но она отказалась.

— Знаешь, Рути, иногда... — Я замялся, подыскивая слова. — Ты давно знакома с Фрэнком?

— Почти целый год.

— Надо бы тебе знать, что иногда парень держит в секрете от подруги некоторые обстоятельства своей жизни, ну, скажем, то, что случилось с ним еще до вашего знакомства. Тем более, если действительно любит девушку. Он боится показаться в невыгодном свете. Ты понимаешь меня?

Рут хотела было что-то сказать, но передумала, только спросила тревожно:

— Фрэнк сидел в тюрьме, мистер Скотт?

— Он целый год пробыл в Сан-Квентине.

Девушка надолго замолчала.

— Я вам не верю, — срывающимся голосом наконец сказала она. Но это была только попытка отмахнуться от неприятной правды; по лицу девушки это было видно.

Я глубоко затянулся. Мне уже пришлось выложить все начистоту миссис Эйверсон о ее сыне, и, поверьте, это было нелегкое испытание. Однако в случае с Рут все оказалось значительно сложнее.

— Его посадили по обвинению в хранении наркотиков, Рути. Он наркоман. Полиция подозревает также, что, помимо всего прочего, он и торговал проклятым зельем.

— Нет...

— Объясню тебе, Рути, почему в тот вечер Фрэнк выглядел таким издерганным. Бедняга остро нуждался в дозе. По какой-то причине у него образовался вынужденный перерыв — и крайне важно выяснить, что это за причина. Вот почему я надеюсь, что ты...

— Нет! Нет! Неправда... Фрэнк не наркоман!

Настаивать было бесполезно, но я все же сказал:

— Очень часто бывает, что отличить наркомана от нормального парня довольно трудно. Но когда он лишен допинга, когда у него начинается так называемая ломка...

И тут Рут призналась, что уже раза два заставала Фрэнка в подобном состоянии, но решила, что милый просто устал или сильно чем-то расстроен. Ни о ком по имени Джейк, Пот или Джим она не имела представления. Из друзей Фрэнка ей известен только Дэнни.

Рути все повторяла, какой Фрэнк чудесный парень, и до самого моего ухода ей хоть и с трудом, но удавалось держать в узде свои чувства. Она смотрела на меня, стараясь подавить отчаяние, но ее глаза влажно блестели. Я видел, что она изо всех сил держится, боясь расплакаться.

Потушив сигарету, я встал.

— Ну, мне пора. Если хочешь, я сообщу тебе о том, что смогу разузнать. Счастливо оставаться, Рути.

Она промолчала.

Уходя, я чувствовал, что она смотрит мне вслед потухшим взором, а по ее щекам побегут слезы, едва я выйду за порог.