"Дорогой, это смерть!" - читать интересную книгу автора (Пратер Ричард)

Глава 9

Наш столик находился в нескольких футах от края танцплощадки в самом центре зала, поэтому наши места оказались самыми лучшими. Вспомнив Марию, я был очень этому рад и чуть-чуть повернул свой стул, чтобы было удобней смотреть. Церемонимейстер убрал микрофон, вся площадка была теперь залита светом прожектора. На сцену вышла Мария Кармен.

Я думал, что она самых что ни на есть стандартных размеров, однако теперь понял, что обманулся, ибо видел ее в одежде. На ней и сейчас кое-что было надето, но что это была за одежда. Ее бюст, который оказался отнюдь не стандартных размеров, прикрывало что-то вроде бюстгальтера. А еще на ней были облегающие трусики, похоже, из тонкого, но очень прочного материала, так как они не порвались, когда Мария начала свое шоу. Что ж, хорошего понемножку.

Она была босая; медленно направившись в середину сцены и поклонившись в ответ на громкие аплодисменты, в которые и я внес свою лепту, Мария стала раскачиваться. Я последовал ее примеру. Барабанщик из оркестра начал выбивать дробь, сперва тихо, потом все громче и громче. Мария стояла в самом центре площадки лицом к публике, широко расставив ноги. Она начала медленно клониться назад, в обычный мостик. Но обычным все было лишь в самом начале. Вместо того, чтобы коснуться руками пола, она гнулась назад до тех пор, пока ее голова не очутилась между ног. Находясь в этой необычной позе, она широко улыбнулась.

Так продолжалось несколько секунд, и именно тогда она увидела меня, сидящего на самой грани света и тьмы.

Она легонько качнула головой, что выглядело весьма странно, и подмигнула мне.

Я ей улыбнулся, и она начала выпрямляться.

– Что это было? – спросила Глория.

– Что “что”?

Во мне уже играл бурбон.

– Сам знаешь, что “что”.

– Похоже, она кому-то подморгнула.

– Похоже, тебе. Ты ее знаешь?

– Мы с ней всего лишь говорим друг другу здрасьте.

– Может, она таким образом сказала тебе “здрасьте”? Вопрос остался открытым. Я не знал на него ответа, но мне было бы очень интересно его знать. Однако в настоящий момент было не до разговоров. Движения Марии стали быстрей, оркестр заиграл какую-то джазовую мелодию, под которую она кувыркалась, а потом, сев на пол, вытворяла всякие штучки. Она завела за голову сперва одну ногу, потом другую, и будь у нее три ноги, а не две, она бы, думаю, и третью туда завела, казалось, она вся вот-вот очутится там, за своей головой.

Я был в восторге; я повидал женщин в различных самых странных позах, но в таких не видел никогда. Вдруг Мария вся вывернулась наизнанку и уже через секунду стояла на голове, потом лежала на спине, а дальше лежала и стояла почти на всех частях тела в отдельности. Некоторые ее позы нет смысла описывать, так как они немыслимы, и в том, что она их принимала, мне чудилась какая-то мистика. Одним словом, она ходила по сцене ходуном, то и дело сопровождаемая взрывами аплодисментов, выделывала свои антраша на краю сцены прямо передо мной, что меня привело в неистовое восхищение.

Мария была примерно в двух футах от меня, может даже меньше, когда еще раз мне подморгнула.

– Ага! Так это она тебе! – злорадствовала Глория. Потом Мария Кармен прошлась по сцене колесом, сделала в центре контрольную стойку, очутилась на ногах и раза два поклонилась на неистовые аплодисменты публики, главным образом тех, кто сидел по краю танцплощадки. Она послала всем нам воздушный поцелуй и ускакала за кулисы с высоко поднятой головой. Церемонимейстер объявил на двух языках, что теперь Мария Кармен выступит с теми двумя смышлеными ребятами, Эрнандесом и Родригесом.

Они все трое одновременно выскочили в зал, запрыгали, завертелись волчками. Мужчины были в черных трико по щиколотки и в белых рубашках байронического фасона, Мария Кармен все в том же наряде, который, оказывается, так и не лопнул.

Один из ребят вдруг завопил: “Алле.., гоп!”, а, может, его испанский вариант. Мария разогналась и прыгнула прямо на него, и будь я проклят, если он не схватил ее обе ступни в свои ладони, по одной в каждую, и не швырнул ее обратно. Она взлетела в воздух и приземлилась на плечи второго парня. Потом было еще несколько этих “алле-гоп!” и Мария прыгала, взлетала, носилась в воздухе колесом.

Я закрыл глаза, но меня охватило беспокойство, и я их моментально открыл. Все как будто бы было в порядке. Акробаты все еще носились точно сумасшедшие в воздухе. Мария была восхитительной девчонкой, и я даже боялся подумать о том, что случится, если один из этих ребят ее не поймает. Тогда она навылет прочертит в своем полете не ограниченное никакими стенами пространство и... Нет, это ужасно. Они все скакали. Я закрыл глаза: все, все, она улетела. Когда я открою глаза, увижу, что двое мужчин перегнулись через перила и кричат что-то во мрак. Я открыл глаза. Все трое стояли рядом, сцепив в дружеском пожатии руки. Гремели фанфары и аплодисменты.

Они поклонились, потом один из них, как мне кажется, Эрнандес, приблизился к краю танцплощадки в нескольких футах от меня побеседовать с каким-то незнакомым мне типом и с Шутником. Я удивился, что с этим плоскомордым гиппопотамом можно о чем-то говорить. Интересно, что это Шутнику вдруг вздумалось поговорить с Эрнандесом и вообще... Глория кашлянула.

– Нравится, голубушка? – поинтересовался я, повернувшись к ней. – Тебе это доставляет удовольствие?

– Думаю, тебе гораздо больше, – ехидно ответила она. – Неужели не могут придумать шоу для женщин?

– Это мысль. Может, какой-нибудь умник сумеет заработать миллионы на этих самых шоу для женщин. Но, позволь, разве женщинам не нравится смотреть на других женщин?

– Ну, не так, как мужчинам. Надо же, что тут вытворяла эта маленькая.., воображала! Ты, наверное, думаешь она очень сексуальна.

Я улыбнулся Глории и допил свой бурбон. И тут меня всего передернуло. Медленно поставив на стол пустой стакан, я обернулся, чтобы взглянуть на совещание, происходившее в нескольких футах за моей спиной. Пока шло представление, я от всего отключился. Забыл об этих бандюгах в зале, даже о Шутнике забыл, о котором обычно всегда помню. Я даже не больно насторожился, когда он вступил в беседу с Эрнандесом. Проклятье, что же там все-таки затевается?

Они стояли достаточно близко от меня, и я мог кое-что слышать из их разговора, но они говорили на испанском, что для меня все равно, что на птичьем. Тип, который был с Шутником, доказывал что-то Эрнандесу, я уловил “с разрешения”, “великолепный” и “комический”. Эрнандес закивал головой, сказал “да, да” и что-то еще мне непонятное.

Этот самый субъект, Шутник, вперся на танцплощадку и схватил микрофон, а Эрнандес между тем о чем-то болтал с Марией и Родригесом.

– Друзья и подружки, – сказал в микрофон Шутник. Ему зааплодировали, засвистели, затопали ногами как в конюшне. Шутник просиял и расплылся в улыбке. Он взмахнул рукой, призывая соблюдать тишину. “Все устроено”, – изрек он. Бандюги внимали каждому его слову, прямо-таки умирая от любопытства узнать, кого он собирается разыграть. А он был на седьмом небе от счастья.

– По специальному разрешению администрации и благодаря их доброму согласию, – Шутник показал оттопыренным большим пальцем куда-то позади себя, – нас с вами ждет еще одно развлечение. Знаменитый комический танцор, который находится сейчас здесь, покажет нам свои трюки вместе с ними.

Он снова ткнул пальцем куда-то назад.

– А теперь я рекомендую его вам, раз уж он с радостью согласился для вас танцевать. Этот знаменитый комический иностранный танцор – Шелл Скотт!