"Черная акула" - читать интересную книгу автора (Сербин Иван)

Глава 24

Уже на въезде в город Паша повернулся к Максиму.

— Куда поедем-то, товарищ полковник? В прокуратуру?

— Нет. — Максим достал из кейса сложенный листок договора о поставке списанного обмундирования, прочел юридический адрес фирмы-покупателя и сказал: — Давай-ка на проспект Ленина, только побыстрее. Время дорого.

— Понял, товарищ полковник, — согласно кивнул шофер, нажимая на газ. Ему нравилось, когда шеф давал подобные поручения. Можно было гнать «Волгу» вовсю и при этом быть уверенным, что ни одна из гаишных крыс машину не остановит. А если и остановит, то тут же вытянется и честь отдаст, увидев полковничьи погоны. До проспекта Ленина, одной из главных улиц, они долетели минут за десять. У нужного дома Максим приказал:

— Вот здесь останови, Паш. Подожди, не паркуйся. Минут через десять-пятнадцать вернусь.

— Хорошо, товарищ полковник. — Солдат потянулся к бардачку за книжкой. Максим вошел в гулкий подъезд. Чувствовалось, что здесь убирались на совесть. Дом был из старых, мощный, с неимоверно высокими потолками и дзотовыми стенами в метр толщиной. Так что в подъезде было тихо, ни звука. Максим автоматически отметил: здесь тепло, не то что в обычных пятиэтажках, где зимой стылый ветер выдувает из подъездов нагретый хилыми батареями воздух до капли. И собачий дух тут иной — благородный. Не мочой бродячих псов воняло, а ухоженной шкурой доберманов, ротвейлеров, булей, стаффов… У двери нужной квартиры Максим остановился и, нажав кнопку звонка, услышал глухой, далекий перелив соловьиной трели. Прошло несколько долгих минут, за которые он успел изучить обивку. Хорошую обивку, дорогую. Тяжело брякнул засов, потом повернули ключ в замке. Максим услышал не просто щелчок, а железный стук: выходили боковые и верхние запоры. «Дверь, значит, стальная, — заметил он. — Есть что прятать?» На пороге возникла дама средних лет в строгом платье и с умопомрачительной высокой прической, которая, впрочем, ей шла. Дама с любопытством уставилась на Максима.

— Добрый день, — кивнул он, доставая из кармана удостоверение. — Следователь военной прокуратуры Латко Максим Леонидович. Дама осторожно взяла удостоверение, тщательно изучила его и неожиданно визгливым голосом выдохнула:

— Ну и что вам угодно?

— Иверин Георгий Витальевич здесь живет? — поинтересовался Максим.

— Ну здесь, — все с тем же вызовом подтвердила дама. — А вы по какому вопросу?

— Да я, собственно, по вопросу личной беседы. — Максим почувствовал, как в нем поднимается волна раздражения, но придержал его и продолжал говорить спокойно и невозмутимо: — Хотелось бы побеседовать с этим самым Георгием Витальевичем Ивериным. Дама пару секунд недовольно смотрела на гостя, затем отступила в глубину коридора и позвала:

— Георгий Витальевич, к вам товарищ из военной прокуратуры. — Потом мотнула головой. — Ну, заходите уж, раз пришли. Максим шагнул в прихожую. Дама тут же бочком протиснулась мимо него к двери, захлопнула ее и закрыла на все запоры. Мебель в квартире Иверина стояла шикарная, из тех, что продают в дорогих мебельных салонах. Прихожая орехового дерева, стены затянуты темными дубовыми панелями, светильнички уютные, хрустальные. Из глубины гостиной, впечатляющей своими размерами, донеслись шаркающие шаги, и в коридоре появился сам: высокий, представительный, седой, в очках, чуть отвисшее пузцо, обтянутое дорогой спортивной курткой, такие же спортивные брюки и тапочки из оленьей кожи.

— Добрый день, — первым поздоровался Георгий Витальевич. Его мягкая вежливость никак не вязалась с визгливостью хозяйки. — Я — Иверин Георгий Витальевич. — Он сделал шаг вперед и протянул Максиму холеную руку. — Чему обязан? Максим не сомневался, что Иверин слышал, как он представился, но тем не менее повторил:

— Следователь военной прокуратуры Латко.

— Полковник, — утвердительно сказал хозяин.

— Совершенно верно, — кивнул Максим. — Георгий Витальевич, мне нужно с вами поговорить.

— Ну что же, раздевайтесь, проходите в гостиную. Я думаю, там будет удобно. Максим снял шинель, стянул ботинки.

— Пожалуйста, тапочки, — предложил Иверин.

— Благодарю. Максим сунул ноги в теплые тапочки и проследовал за хозяином в гостиную.

— Присаживайтесь, — предложил Иверин, указывая на мягкий диван.

— Спасибо. — Максим осторожно опустился на краешек, достал договор, развернул его и положил на гладкую холодную поверхность стола, ощутив ладонью благородство лака.

— Хорошая мебель. — Иверин оказался мужчиной чрезвычайно глазастым. — Одна беда — слишком прихотлива. Требует, знаете ли, постоянного ухода. Вика, — произнес он тихо, глядя прямо перед собой. Максим не сразу понял, что обращается он к визгливой женщине, но та, словно дрессированная собачка, появилась на пороге.

— Слушаю, Георгий Витальевич.

— Вика, заварите нам чаю. Хотя, может быть, товарищ предпочитает кофе?

— Благодарю. Если это не слишком обременительно, — улыбнулся Максим.

— Ну что вы, вовсе нет. Значит, чай и кофе.

— Одну минуточку. — Вика исчезла в глубине квартиры все с той же прытью угодливой собаки.

— Простите, а это… — Максим указал в сторону двери.

— Прислуга, — легко сообщил Георгий Витальевич. — Знаете ли, одному достаточно сложно управляться с такой квартирой.

— Вы не женаты?

— Ну почему не женат? Женат, хотя не живу с семьей уже почти пятнадцать лет, а развестись все руки не доходят. Жена давно переехала в столицу, поближе к родне. Дети учатся. У меня сын и дочка. — Он не без гордости указал на висящую в латунной рамке прямо над головой Максима фотографию. — Мальчик сейчас в МВТУ имени Баумана, учится на третьем курсе, девочка поступила в Оксфорд. — Иверин улыбнулся как-то совершенно беззащитно, черты лица разгладились. — Девочка у меня талантливая, — произнес он с нежностью. — Учится отлично. Правда, пишет, что приходится подрабатывать два-три часа в день после учебы. Но, как говорится, западный образ жизни диктует.

— Да, — согласился Максим, хотя представления не имел о западном образе жизни, не считая того, что видел в каких-то дешевых боевиках.

— Да-с, — вздохнул Георгий Витальевич и вновь с любопытством уставился на Максима. — Так чему же я обязан вниманием военной прокуратуры? Насколько я понимаю, гражданскими лицами занимается МВД.

— Совершенно верно. Но, Георгий Витальевич, сейчас военная прокуратура ведет дело об убийстве солдата. И так уж получилось, что в показаниях свидетелей фигурирует ваша фамилия.

— Моя? — Иверин удивленно вскинул брови. — Позвольте поинтересоваться, в связи, собственно, с чем?

— Разумеется. — Максим улыбнулся, поддерживая игру. — Дело в том, что труп солдата, обнаруженный тридцать первого декабря дорожной бригадой в десяти километрах от Новошахтинска, был одет в техническое обмундирование, которое купила ваша фирма у воинской части. Вот нам бы и хотелось узнать, как это могло случиться.

— А-а, вы вот о чем. — Иверин вздохнул, качнул благородной седой головой, затем доверительно так проговорил: — Вы знаете, вообще-то мне, конечно, не очень хотелось бы вспоминать эту часть моей биографии. Но что поделать? Соблазн был велик.

— Соблазн чего? — быстро поинтересовался Максим.

— Так уж получилось, что я решил заняться бизнесом. — Иверин усмехнулся с легким налетом сожаления. — И ведь никогда не занимался, а тут дернул меня черт на старости лет. Понимаете, знакомый один как-то обмолвился, что корейцы с удовольствием выменивают товары ширпотреба на старое тряпье. Вот и подумалось мне: почему бы, собственно говоря, не поучаствовать в деле созидания нашей с вами матушки-России? Ну, в конце концов, если есть возможность. Тем более что барахла разного в родном отечестве много, а вот утилизацией данных отходов заниматься некому. Знаете, как поступают со списанной формой?

— Понятия не имею, — пожал плечами Максим.

— Ее сжигают, — пояснил Иверин. — Просто сжигают. Кидают в огонь. Ну в самом деле, почему бы не сделать благое дело и не обменять все это барахло на полезные, нужные вещи?

— Это вас приятель надоумил? — спокойно спросил Максим.

— Именно. Он несколько раз уже занимался подобным бартером, а я по наивности решил, что все так просто: купил форму, обменял, товары привез сюда, продал по низкой цене. Но, как понимаете, жизнь порой оказывается гораздо сложнее, чем нам представляется, и вносит свои коррективы в естественный ход событий.

— И в чем же сложность? — Максим улыбнулся, поощряя собеседника к разговору.

— Ну, во-первых, я не смог найти помещение под склад, во-вторых, корейские фирмы, в представительства которых я обращался, вежливо отказывались от покупки. Были еще и другие сложности, но мне с избытком хватило и этих.

— Понятно. А что же вам знакомец не помог продать?

— Он этим живет. Зачем же ему собственноручно создавать себе конкурента? Одним словом, мой бизнес лопнул как мыльный пузырь, не успев даже толком начаться. Зато теперь я точно знаю, каким видом бизнеса мне заниматься категорически противопоказано.

— Каким же?

— Любым. — Иверин весело засмеялся. — Абсолютно.

— И что же случилось с этим тряпьем дальше? Сделка ведь, согласно акту приема-передачи, состоялась?.. Или я ошибаюсь?

— Да нет, не ошибаетесь. Поскольку форму я оплатил сполна, — продолжал Иверин, прислушиваясь к тому, как гремит на кухне чашками Вика, — то надо было решать, что же с ней делать. А тут еще эти звонки начались.

— Какие звонки? — насторожился Максим.

— Те, что сейчас принято называть рэкетом. Якобы я занимаюсь делом, которым занимается кто-то еще. Якобы у кого-то какая-то «крыша». Ну, в общем, подобная ерунда.

— Скажите, Георгий Витальевич, а вы чем занимаетесь помимо бизнеса?

— Я-то? — Иверин усмехнулся. — Раньше, до того, как вышел на пенсию, занимался адвокатской практикой, Максим Леонидович. Я адвокат.

— Понятно, — кивнул Максим. — Ну а в бизнес-то зачем пошли?

— В бизнес? — Хозяин снова пожал плечами. — Наверное, такая у меня натура деятельная. Нужно чем-то заниматься, что-то делать: бегать, договариваться. Из адвокатской практики я уже ушел, хотя звонки продолжаются до сих пор. Старые клиенты, друзья клиентов, коллеги. Хороший адвокат всегда ценится.

— Ну, с бизнесом, я так понимаю, у вас ничего не получилось.

— В сущности, да. Промаялся я с этой формой почти месяц и уж было решил, что вконец прогорел, но приятель сжалился, помог.

— А что же это за приятель такой? — поинтересовался Максим. — Если, конечно, не секрет. Имя, фамилия, адрес.

— Какой уж тут секрет? Валерий Валерьевич Панкратов. Адреса не знаю, а телефон — 13-34-76.

— Откуда вы его знаете? — Максим записал полученную информацию в блокнотик.

— Да понимаете, создали мы товарищество, даже не товарищество, а нечто вроде кооператива. Выкупили участок земли, решили построить коттеджный городок. Обычные коттеджи, плановые, не очень дорогие. Тут каждый рубль на счету, я ведь с этой формой совсем из бюджета выбился. А Валера Панкратов — у него как раз участок рядом с моим — и предложил: раз уж, говорит, Георгий Витальевич, бизнес у вас не пошел, давайте я у вас эту форму выкуплю. Я ему доверенность выписал, чтобы хлопот поменьше.

— Зачем? — не понял Максим.

— Понимаете, ему пришлось бы эту форму через три колена проводить. Следовать всем нашим инструкциям да законам, касающимся частного бизнеса, все равно что левой ногой за правым ухом чесать. А так я выписал Панкратову доверенность, и он от лица фирмы довел сделку до конца. Получил форму, вывез, оформил у себя на складе.

— А склад у него где?

— Вот уж чего не знаю, того не знаю.

— Не обидел?

— Да нет, деньги вернул, все до копейки. Так что я не могу на него пожаловаться. А тут как раз время подошло пай за дорогу вносить — мы там подъезд делаем к участкам.

— А где там-то? — поинтересовался Максим.

— Неподалеку от Новошахтинска. Примерно в километре от поворота на Красный Сулин. Знаете, где это?

— Нет, не слышал.

— Неплохое место, неплохое. Зелень. Хорошо. — Иверин зажмурился довольно и тут же, без переходов, воскликнул: — Давайте, давайте, Викуль! Визгливая Вика внесла в комнату поднос с чашками, сливочником, сахарницей, тут же стоял фарфоровый пузатый чайничек, еще один, побольше, исходящий паром, и медная турочка. Она налила Иверину чай, Максиму кофе и уставилась на хозяина в ожидании дальнейших приказов, но, поскольку таковых не последовало, вздохнула и уплыла в темноту коридора. Иверин придвинул Максиму сахарницу.

— Прошу вас, Максим Леонидович. Пейте. Это хороший кофе. Настоящий бразильский. А я вот предпочитаю чай. — Он с наслаждением втянул носом пар, почмокал и сделал глоток. — М-м-м… — простонал с восхищением. — Знаете ли, все говорят, что самый лучший чай — цейлонский. Однако могу возразить. Ничто не сравнится с чаем китайским. Во-первых, аромат божественный, а во-вторых, еще и лечебный эффект потрясающий. Королевский напиток. Максим положил себе пару ложечек сахара, помешал в чашечке и сделал глоток. Кофе действительно оказался отменным: душистым и вкусным. Вика знала свое дело.

— Да, так о чем мы с вами говорили? — нахмурился Иверин. — Простите, иногда выскальзывает из памяти. Старик уже, ничего не поделаешь. Тут, как ни держись, а возраст все равно дает о себе знать.

— О форме, Георгий Витальевич, и вашем товарище, — напомнил Максим.

— Ах, ну да. Но, собственно, я вам уже все о нем рассказал. Толковый парень, умный, много читает. Физически развит. Знаете, этакий «ариец». Блондин.

— Скажите, а он в кооператив вступил раньше вас?

— Раньше.

— А на сколько?

— Ну, Максим Леонидович, этого я не знаю. Если вам необходимы сведения подобного рода, обратитесь в правление.

— А кто в правление входит?

— Несколько человек. Иверин назвал несколько фамилий. Две из них Максиму слышать не приходилось, однако он старательно записал: Сулимо Борис Львович, Прибылов Владимир Андреевич. Третьей шла фамилия, ему известная.

— Саликова Антонина Сергеевна… Это не жена Алексея Михайловича Саликова? — торопливо записывая, с любопытством поинтересовался Максим.

— Честно говоря, я точно не знаю, как зовут мужа Антонины Сергеевны, но, безусловно, он человек достойный. По-моему, военный.

— Военный, значит. — Максим сделал пометку в блокнотике. — Это все? — спросил он.

— Да, это наше правление, — подтвердил Иверин. — Вы пейте кофе, Максим Леонидович, пейте, пока не остыл. Кофе, как и чай, надо пить горячим.

— Спасибо, Георгий Витальевич. — Максим сделал глоток. — Ну, а насчет вашего приятеля, Валерия Валерьевича? Продал он форму, не знаете?

— Нет, не в курсе, — покачал головой Иверин. — Честно говоря, не интересовался. Валерий Валерьевич, что называется, из оборотистых. Как говорили раньше, своего не упустит. Однако если найденный труп, как вы утверждаете, был одет в один из комплектов, значит, не успел продать. Или продал, но не все. Во всяком случае, до Кореи форма не дошла. — Иверин развел руками и улыбнулся. — Больше, к сожалению, ничем не могу помочь в данном вопросе. Вам лучше поговорить с Валерием Валерьевичем. Может быть, он сумеет полностью удовлетворить ваше любопытство.

— Ну, что же, спасибо, Георгий Витальевич. — Максим поднялся. — Вы мне очень помогли.

— Как у любого интеллигентного человека, Максим Леонидович, у вас склонность к преувеличениям. — Иверин поднялся следом и пошаркал в коридор провожать гостя. Уже одевшись, Максим остановился на пороге и задал хозяину последний вопрос:

— Георгий Витальевич, вы мне не подскажете еще вот что: а как вы узнали об этом товариществе? Иверин задумался, лоб его прорезали морщины.

— Сейчас уж точно не припомню, но, по-моему, позвонил кто-то из знакомых. Ах, ну да! — Он хлопнул себя по лбу. — Видите, все проклятая забывчивость. Ну, конечно же, позвонил хороший знакомый. Мне как-то пришлось… — Иверин замялся, — защищать его сына. Понимаете ли, юноша попал в дурную компанию, ну и, как следствие, мелкое хулиганство. Его отец, видимо движимый чувством благодарности, позвонил мне и предложил вступить в это самое товарищество. Я уже давно думал о том, чтобы приобрести себе домик где-нибудь на природе, да все как-то некогда было вплотную заняться. А тут вроде бы солидные люди, не шантрапа какая-то, собрались строить коттеджный городок, осталось несколько непроданных участков. Александр Борисович вспомнил обо мне, позвонил, и я, конечно же, с благодарностью согласился.

— Так сына-то вам удалось отмазать от кичи? Иверин непонимающе посмотрел на него, а затем засмеялся:

— Сережу-то? Удалось, удалось. У него была замечательная характеристика с места учебы, опять же отзывы хорошие, интеллигентный мальчик, интересовался театром. Суд принял это во внимание. Опять-таки первый привод в милицию. Дали ему год условно.

— А фамилия мальчика как?

— Сивцов, — кивнул Иверин. — Сережа Сивцов.

— А папа его, значит, Сивцов Александр Борисович, — утвердительно произнес Максим.

— Да. Вы знакомы?

— Лично нет, но наслышан. Ну что же, еще раз спасибо, Георгий Витальевич. Всего доброго. Они пожали друг другу руки, и Максим вышел на лестничную площадку. Записав фамилию Сивцова в блокнотик, он зашагал вниз. «Любопытная подбирается компания для коттеджного городка! — подумал он. — Сивцов из штаба округа, чета Саликовых… — Он-то знал, что мужа Антонины Сергеевны зовут именно Алексей Михайлович, а Иверин — нет. Или врал? — Спрашивается, зачем таким шишкам какие-то дешевые коттеджи? Интересно. Если же учесть еще и то, что Фурцеву по поводу формы звонили из штаба округа, то дело и вовсе принимает любопытный оборот. Значит, кто-то в штабе округа в курсе дел Панкратова Валерия Валерьевича. Совсем интересно». Максим вышел на улицу, постоял, размышляя. Честно говоря, в лице Иверина Георгия Витальевича он обнаружил ценнейший источник информации. Теперь бы понять, как все это увязывается воедино. Максим не верил в историю о коттеджном городке. Не нужен Саликову плановый коттеджик. Да и Сивцову не нужен, но Сивцов — человек Саликова и будет делать то, что Саликов ему прикажет. Получается, что Саликов с Сивцовым проворачивают какое-то дело, используя для своих целей посторонних людей. Панкратов купил у Иверина форму. Случайно ли участки Иверина и Панкратова оказались по соседству? Наверняка нет. Скорее всего знали: и кого распределяли, и зачем. Такие люди, как Саликов, никогда ничего просто так не делают. Он мужик умный, в этом ему не откажешь. Опять же кто может перебрасывать солдат с места на место, не возбуждая подозрений? Кто может отдавать приказы, которым командиры частей будут повиноваться беспрекословно? Кандидатура начальника штаба округа подходит как нельзя лучше. Но тогда вопрос: если городок строить не собираются, на кой ляд возиться с дорогой? Или не возятся? Да нет, должны. Может быть, пайщикам, тому же Иверину, например, вздумается съездить посмотреть. Так что должны строить. Слишком сложно все. Коттеджный городок… Могли ведь Панкратова с Ивериным и без городка этого треклятого столкнуть. Зачем усложнять? Непонятно. Ладно, разберемся. Максим сел в «Волгу».

— Куда теперь? — Паша закрыл потрепанную книжицу и сунул ее в бардачок.

— В прокуратуру. — Максим взглянул на часы. Без двадцати час Максим уже входил в свой кабинет. Он на ходу расстегнул шинель, повесил ее на вешалку у двери и плюхнулся в кресло. В эту секунду его в первый раз и кольнуло. Что-то было не так. Он внимательно осмотрел стол — вроде бы все было в порядке. Но тревога не отпускала, держала цепко, словно натасканный пес.

— Что-то не так, что-то не так, — повторял он. То ли бумажки сдвинуты, то ли чуть-чуть стронут с места перекидной календарь. Одним словом, нарушен привычный порядок вещей. Максим торопливо спустился на первый этаж к коменданту, у которого хранились дубликаты ключей, и поинтересовался:

— Евгений Игоревич, вы давали кому-нибудь ключи от моего кабинета? Тот непонимающе смотрел на полковника. Комендант был человеком низеньким и комплекцию имел довольно тщедушную, поэтому Максим рядом с ним выглядел, как Родосский колосс, стоящий бок о бок с африканским пигмеем. Евгений Игоревич Махотин поежился, виновато глядя на начальство снизу вверх.

— Так ведь я, Максим Леонидович, — гугняво протянул он, — все по инструкции.

— Кто брал ключи? — терпеливо, но с напряженной ноткой в голосе спросил Максим. — Евгений Игоревич, не томи.

— Так ведь это ж… из пожнадзора приходили. Так они по всему зданию шастали, проверяли состояние средств пожаротушения: гидранты, шланги, систему оповещения. Все как положено. Максим нахмурился.

— Они ведь летом были. В июне или в июле. Проверка же раз в год должна быть.

— Так я им то же самое сказал, — жарко забормотал Махотин.

— Так и спросил: а чего скоренько так, вроде же раз в год раньше ходили?

— Ну а они что?

— Они сказали, что у них то ли комиссия какая-то, то ли еще что. В общем, особый контроль ведомственных предприятий. Завтра, сказали, МВД пойдут проверять. — Он засмеялся. — Хлопцеву вставили пистон наконец-то.

— За что? — с интересом спросил Максим.

— Так у нас же летом-то вторую машину на смену огнетушителей не достали. Половина так и осталась незаправленной висеть. Поэтому Хлопцев сегодня полдня бегал, искал, кто завтра поедет огнетушители менять. Вообще он перед этими ребятами как бобик скакал. — Махотин коротко хохотнул.

— Ясно. Максим вернулся в кабинет, посидел, подумал. Собственно говоря, его беспокоил не сам факт появления пожарного контроля. Это-то ладно, всяко случается. А вот почему листы на столе сдвинуты с места? Да и что они делали в его кабинете? Здесь же никаких огнетушителей сроду не было. Максим прошелся по комнате, посмотрел на лампы, придвинул стул, влез, откинул плафон, заглянул внутрь. Ничего. Чисто. Он постоял, раздумывая, подошел к окну, нагнулся, заглянул под подоконник, но тоже ничего не увидел. Грязь. Грязь и пыль. Поморщился, снял китель, закатал рукав рубашки, запустил руку за батарею и через три секунды нашел то, что искал: металлический микрофончик размером с двухрублевую монету. Максим выдернул его, покрутил в руках, вернулся за стол, присел. «Неважнецкое местечко выбрали эти ребята для того, чтобы приладить микрофон. Интересно, а может быть, они как раз хотели, чтобы я обнаружил подслушивание? Своего рода предупреждение. Сунул нос, узнал кое-что, а дальше не лезь. Люди серьезные». Выдвинув ящик письменного стола, Максим убрал микрофон поглубже и прикрыл бумагами, затем запер ящик на ключ. Посидел еще пару минут. «Любопытно, — промелькнула вдруг в голове веселая мысль, — неужели Саликов не понимает, что, подложив мне микрофон, даже с целью предостережения, он сам подтвердил правильность моих предположений? Значит, Максим Леонидович, двигаетесь в нужном направлении. Горячо, так сказать. В муравейник еще не наступили, но ногу уже занесли». Он хмыкнул. Во всяком случае, эти люди так или иначе будут отслеживать его шаги. «Скорее всего, — подумал Максим, — в кабинете установлен еще один, а то и два микрофона. Только они спрятаны так, что не найти». Максим придвинул лист бумаги и принялся чертить на нем узоры. Он уже забыл про кофе, про буфет и думал только об одном: не зря ли он во все это влез? Может быть, следовало передать дело в УВД? В конце концов, по их линии никаких дезертиров, подходящих под описание убитого парня, не значится. А то, что на нем военная форма, так мало ли кто какую форму надеть может. Он вытащил блокнот, полистал. Антонина Сергеевна Саликова и Александр Борисович Сивцов. Оба из штаба округа. Максим нарисовал два кружочка чуть пониже узора. Затем еще один, в который вписал: «Панкратов Валерий Валерьевич, торговец утилизированным тряпьем». От него — четвертый кружочек — «Иверин Георгий Витальевич». Кружочки первый, второй и третий соединил линиями, а от кружочка с фамилией Панкратова протянул линию к кружочку Иверина. От первого и второго отвел линии вверх, соединил в одну и вписал фамилию Саликова Алексея Михайловича. Конечно, Антонина Сергеевна могла землю пробивать и сама, но, вероятнее всего, что муж-генерал ей все же помог. И с формой его затея. Вздумай Саликов заказывать обмундирование сам или через кого-то из подчиненных, след неизбежно вывел бы на него. А тут шито-крыто. Ну, решил бывший адвокат заняться бизнесом, купил форму, форма не пошла, продал приятелю. «Кстати, надо позвонить приятелю-то, — подумал Алексей, — разузнать, куда он форму дел». Но тут на удачу надежды мало. Судя по словам Иверина, Панкратов этот — хороший жох. А тем более, если знает, за что старается, то открестится. Скажет, что загнал форму какой-нибудь конторе за Урал или обменял на ширпотреб, а ширпотреб здесь толкнул. И документы соответствующие покажет. Иди проверяй. Никакого Саликова знать не знает. А Иверину помог просто так, по дружбе. Как форма на трупе оказалась? Понятия не имеет. Конечно же, на официальном следствии Фурцев вряд ли даст показания о том, кто ему звонил. Но даже если и даст, опять-таки ничего не докажешь. Форма — это форма, а труп — это труп. В конце концов, Саликов ведь не сам эту форму получал. И проследить ее путь уже скорее всего невозможно. А вот для чего же затеяно строительство коттеджного городка? Надо бы съездить посмотреть, что за дорогу они там строят. «В принципе, — рассуждал дальше Максим, — можно было бы этого Панкратова прижучить, если бы техничка была у нас в руках. Но ведь нет ее, забрали. Скорее всего из-за этого и забрали. Дали мне понюхать приманку». Максим вдруг почувствовал странную дрожь.

— Постойте-ка, — пробормотал он, — ерунда какая-то получается. «Как же так люди недосмотрели, фамилии на техничках не замазали, номера военных билетов? Даже номер части остался… Они ведь такие умные да прозорливые, сами себя отгородили от всего. Цепочка ведь на Панкратове обрывается, и вдруг такой ляп. Ну ладно, подожди, не суетись, — сказал сам себе Максим. — Мало ли какие ляпы люди допускают? — И тут же отрицательно покачал головой. — Уж больно этот ляп был очевиден. Что называется, всем ляпам ляп. Настолько очевиден, что возникает ощущение его искусственности, — подумал Максим. — А если труп этот специально в техничку вырядили? В нужную. Стоп. Спокойно. Давай-ка пожуем эту кашу как следует. Что получится? Вариант первый: на труп надели техничку, по которой легко вычислить, откуда она взялась, понимая, что так или иначе я выйду на Саликова. Для этого убитого солдата выбросили на улицу, четко зная, что тело обнаружат в считанные минуты. Хотели, чтобы я разыскал, откуда взялась техничка, вышел на всех этих друзей-коттеджестроителей, наткнулся на фамилии Саликова и Сивцова и подумал, что именно они затевают все это дело. А если они тут ни при чем или при чем, но кто-то подставляет их, прикрывая свой собственный зад?» Максим усмехнулся. А ведь похоже на то. Похоже на то. Человек, который все это подстроил, решил так: дойдет, мол, Латко до Саликова, вцепится ему в загривок и про все остальное забудет. А он пока свое дельце обштопает. От кружочка с фамилией Саликова Максим отвел коротенькую дорожку и нарисовал еще один кружок, правда, в него ничего не вписал, поставил вопросительный знак, а затем обвел эту комбинацию еще одним большим жирным кругом, словно заключая всех в одну клетку. «Но подставляющий Саликова, — подумал он, — должен сам участвовать в деле и иметь доступ к солдатам. Ведь одел же он паренька в нужную техничку. В детали посвящен. Знает, где и кто покупал форму, знает о дороге и о коттеджном городке». Повинуясь мгновенному импульсу, Максим снял трубку и набрал номер областного управления МВД. Ответил дежурный. Узнав телефон адресного стола, Максим поблагодарил и набрал другой номер. Когда трубку на другом конце сняла молоденькая девушка, он представился и попросил:

— Девушка, проверьте некоего Панкратова Валерия Валерьевича. Да-да, это Латко из военной прокуратуры беспокоит. Нет, ни года рождения, ни домашнего адреса не знаю. Телефон есть: 13-34-76. Вот именно адрес-то мне и нужен. Девушка пискнула в трубку: «Одну минуточку» и отлучилась. Эта минуточка растянулась минут на семь. А еще через минуту Максим садился в «Волгу», командуя водителю:

— Давай, Паш, помчались.

— Куда, товарищ полковник? — спросил тот, трогая машину.

— Лепихинская.

— А-а, знаю, там общага швейной фабрики.

— На Лепихинской? — Максим посмотрел на солдата, и тот покраснел. — А ты откуда знаешь? Машина выехала на проспект и влилась в общий поток.

— Да подруга у меня там, — поделился Паша и усмехнулся.

— Понятно. — Максим рассеянно кивнул. «Волга» свернула в какие-то переулки и петляла довольно долго.

— А ты чего по шоссе-то не поехал? — спросил Максим.

— Да ну, там светофоров. Полчаса только на красном стоять будешь. — Он выехал на узкую улочку, сплошь засаженную деревьями, промчался по ней, свернул еще раз влево и сказал: — Ну вот, приехали. Вон общага.

— Понятно. А милиция, не знаешь, где находится?

— Как не знать… Вон она, родимая. Через дом. Максим оглянулся. В узеньком тупичке сиротливо жался к дощатому забору желто-синий замызганный «воронок». За забором брехали собаки. Не в полную силу, а так, отрабатывая жирную похлебку. Над подъездной дверью красовалась облупленная стеклянная табличка: «23-е отделение милиции».

— Ну-ка, Паш, давай-ка подъедем. Мне в паспортный стол нужно заглянуть.

Паспортный стол представлял собой крохотный закуток с фанерной будкой паспортистки — курносой круглолицей девицы лет двадцати пяти — и маленьким кабинетиком, на дерматиновой двери которого висела стандартная рамка: «Начальник паспортного стола». В рамку был вставлен желто-серый листок, извещавший, что ныне в роли начальника выступает некий капитан Полунов О.В. «О.В. — это Олег Васильевич? — подумал Максим, нажимая на вытертую до белизны латунную ручку. — Или Владимирович? Или, может быть, Владленович?» Капитан Полунов О.В. сидел за стандартным школьным, невероятно обшарпанным столом и жевал бутерброд с вареной колбасой. В мутной фаянсовой кружке потел чаек, в котором плавал тоненький кружок лимона, похожий на золотую монету. Услышав звук открывающейся двери, капитан медленно повернул голову, индифферентно взглянул на входящего и вновь уставился в окно, спросив без всякого интереса:

— Вы ко мне? Как будто кроме него в кабинете сидело еще по меньшей мере с десяток начальников всех мастей и рангов.

— Я к вам, — подтвердил Максим. — Кстати, товарищ капитан, как ваше имя-отчество? Олег…

— Олег Валерьянович, — ответил тот, вздохнул и не без сожаления принялся заворачивать бутерброд в полиэтиленовый пакет.

— А я — Максим Леонидович. Вы позволите обращаться к вам по имени-отчеству? Капитан пожал плечами, ладонью аккуратно смел со стола крошки и вытряхнул их в ведро. Посмотрел на кружку, вздохнул еще раз и спросил:

— Прокуратура?

— Совершенно верно. Помощник главного прокурора округа полковник Латко.

— Да вы присаживайтесь. В ногах правды-то нет.

— Благодарю. — Максим придвинул стул, сел и положил кейс на колени. — Я к вам по делу, Олег Валерьянович.

— Да уж догадался. Кто ж в милицию просто так ходит?

— Тоже верно.

— Так что у вас? — Капитан сцепил кисти рук в кулак и посмотрел на посетителя.

— Олег Валерьянович, я хотел бы навести справки об одном из ваших клиентов.

— Вон чего… Так это лучше у участкового узнать. Я тут мало чем помогу.

— С участковым мне тоже, вероятно, придется побеседовать, но попозже, а пока хотелось бы выяснить насчет документов. Не было ли утерь, не выдавался ли дубликат, ну и так далее…

— А кто такой? — заинтересовался капитан.

— Некий Панкратов Валерий Валерьевич.

— А-а, знаю. Лепихинская, восемь? Знаю. Тут и участковый не нужен.

— Жалобы?

— Да ну, с жалобами не я разбираюсь. Мне на жалобы плевать.

— Что, паспорт часто теряет?

— Тьфу-тьфу-тьфу! — Полунов постучал трижды по крышке стола. — Ни разу, слава богу.

— А что же тогда? — непонимающе изогнул брови Максим.

— «Голубой» он! — буркнул капитан. — Педик.

— Ну и что?

— Да как «что»? Здоровый парень, симпатичный, можно сказать. И вдруг этот… Как-то пришел фотографию вклеивать по случаю двадцатипятилетия, так все «сю-сю-сю, сю-сю-сю». Тьфу! Веришь — нет, я на него даже смотреть не мог! Вот он сидел тут, на этом самом месте, почитай, полчаса, а я все как полный м…к в стол смотрел. Он говорит чего-то, Панкратов этот, а я в стол смотрю. Будто окаменел. Не дай бог глаза поднять, думаю. Еще решит чего… Максим засмеялся негромко. В глубине души он понимал капитана и даже немного сочувствовал ему.

— Ничего страшного. Нормальные люди. Умные, как правило. Ну, подумаешь, сексуальная ориентация другая…

— Да брось, какая там, в ж…у, ориентация? — завелся вдруг Полунов. — С жиру они бесятся, вот и вся тебе ориентация. Ориентация! По роже бы ему — враз бы очухался. Что им, баб мало? Да тут общага швейная, девок, как кошек нерезаных, бери любую, так нет!.. — Капитан раскраснелся, глаза выкатились из орбит, руки взлетели над столом, тяжелые, как вороны, и бурые, словно свекла. — Совсем ох…ли! Вот ты мне скажи, лет десять назад такое могло быть, чтобы пи…асы эти среди бела дня в парке обжимались? А? То-то. А я тут с работы иду на днях — стоят! Хоть бы детей постеснялись, сволочи! Бить их надо! Бить! Как статью отменили демократы хреновы, так и началось. Вот раньше застали таких Панкратовых за этим… любодеянием, статью, суд — и в зону. Там пусть их хоть совсем за…т. А теперь? Что теперь, я тебя спрашиваю? Допрыгались со своим гуманизмом. Гуманисты сраные!.. Перестройка! Вот вам ваша перестройка! Жрите. Максим был поражен потоком обрушившейся на него ненависти. Он смотрел на перекошенное в бешенстве лицо капитана и пытался убедить себя, что именно этот человек пару минут назад спокойно сидел и, глядя в окно, ел бутерброд. Что именно Полунов Олег Валерьянович смотрел на него воловьим взглядом. Что… Одним словом, что перед ним тот самый капитан, которого он, Максим, увидел, когда переступил порог кабинета. Когда запал у Полунова пошел на убыль, Максим остановил извержение взмахом руки и спросил:

— А когда, вы говорите, Панкратов фотографию-то в паспорте менял? Обращение на «вы» заставило капитана недоуменно захлопнуть рот. Он несколько секунд соображал, силясь вспомнить, а затем воскликнул:

— Дак месяц назад! Пришел, говорит, за границу ехать надо, а без новой фотографии, мол, загранпаспорт оформлять отказываются.

— Вы поменяли?

— А куда деваться? Ему же двадцать пять исполнилось. Не исполнилось бы — хрен бы этот говнюк какую заграницу увидел.

— У вас в картотеке есть его фотография?

— Как не быть? Капитан повернулся, открыл дверцу высокого металлического шкафа и, пробормотав: «Л… О… П… Так… П… Панков, Панкр… Панкратов… Вот он», — вытащил карточку.

— Вот. А зачем вам его фотография? Вы ведь занимаетесь солдатами?

— Не только. Нам нужно предъявить фотографию на опознание свидетелям.

— Что, этот гомик подозревается в чем-то? Наркотой торговал? Максим усмехнулся.

— Да нет, ничего серьезного. Мы думаем, что Валерий Валерьевич может кое-что знать о деле, которым сейчас занимается прокуратура, но твердой уверенности нет, а беспокоить человека по пустякам не хочется.

— Какой он человек? Пидор, одно слово, — брезгливо поморщился капитан. Максим не стал его разубеждать, не было времени, да и не сумел бы, наверное.

— Все равно не хочется.

— Да уж. Эти могут и хай поднять, — согласился Полунов, придвигая фотографию Максиму. Тот взял карточку, посмотрел. Панкратов оказался бородатым длинноволосым парнем с крупным, хотя и не портящим его носом и внимательными острыми глазами.

— А по фотографии ведь не скажешь, что педик, — поделился капитан.

— Фотографии обманчивы. Ну, спасибо за помощь.

— Да не за что. Только… фотографию потом верните, — попросил Полунов. — Положено, чтобы в картотеке две было.

— Хорошо. — Максим поднялся, пожал протянутую руку, шагнул к двери.

Дом номер восемь оказался трехэтажным строением барачного типа. По роду службы Максиму доводилось бывать в разных домах, он видел и сталинские лощеные глыбы, и трескающиеся от времени «хрущобы», но подобных бараков не встречал уже давно. Что-то такое длинное, деревянно-деревенское, с обязательным штакетником, черным от времени и дождей, и запущенными донельзя бесхозными клумбами во «внутреннем дворике». Подъезды на девять квартир, узенькие, ветхие. Тут не воняло ни кошками, ни собаками, а пахло старой едой — деревянные стены впитывали влажные запахи кухни и держали их цепко, как ночь луну. Максим поднялся по скрипучей дощатой лестнице и побарабанил костяшками пальцев по косяку. Не услышали. Грохнул сильнее, кулаком. И сразу шаги. Будто ждали. Открывали торопливо, суетясь, гремели замками и извинялись глухо, испуганно, словно задержка могла стоить хозяевам жизни. Наконец дверь открылась, и Максим увидел совсем молодую, болезненно бледную девушку. На лице ее темнели слюдяно блестящие глаза. Встревоженные, выжидающие, словно боялась она, что гость сейчас ударит. Без всяких слов, просто так, от скуки. Дверь оказалась общей. За ней следовал небольшой предбанничек и еще две двери, ведущие уже непосредственно в квартиры.

— Простите, — поинтересовался Максим, — Панкратов Валерий Валерьевич здесь живет?

— Панкратов Валерий Валерьевич? Здесь. Да, — тихо, почти виновато ответила девушка. — Валера живет напротив. Заходите. — Она посторонилась, пропуская Максима в прихожую. Дверь квартиры Валеры Панкратова поразила Максима обивкой, и вовсе не потому, что она была дорогой, напротив, какая-то обшарпанная, с ножевым разрезом по дешевенькому дерматину, с парой мощных заплат, неприветливая, холодная. Максим постучал. Поначалу за дверью было совсем тихо, а затем заспанный голос с какими-то неприлично плавающими интонациями поинтересовался:

— Кто?

— Валерий Валерьевич, это вас из военной прокуратуры беспокоят, Латко Максим Леонидович. Откройте, мне нужно с вами поговорить. В квартире завозились, щелкнул замок, затем дверь приоткрылась, и Максим увидел странный встревоженный взгляд за серебристой полоской прочной стальной цепочки. Валерий Валерьевич Панкратов, в отличие от себя же на фотографии, был без бороды и выглядел куда менее мужественно. Однако Максим узнал его сразу, несмотря на гладкий подбородок и припухшую спросонья физиономию.

— А удостоверение можно посмотреть? — поинтересовался Панкратов, сдержанно зевая и закрывая рот ладонью.

— Пожалуйста. — Максим продемонстрировал книжечку. Вид красных корочек успокоил хозяина. Панкратов не стал даже особенно вчитываться или сличать фотографию с оригиналом. Завозился с цепочкой, распахнул дверь.

— Заходите, пожалуйста. Максим шагнул в коридор. Квартира оказалась однокомнатной и сравнительно маленькой. После шикарных апартаментов Иверина она смотрелась довольно скромно, если не сказать больше. Габариты комнаты заставляли вспомнить времена спичечных коробков, потолок старательно и нагло давил на голову. Панкратов прошаркал в комнату, набросил на постель покрывало и, повернувшись к Максиму, извинился.

— Я вообще поздно встаю, — сказал он и глянул куда-то в сторону. — Может быть, чаю или кофе?

— Нет, не стоит, — отказался Максим. Он попристальнее всмотрелся в хозяина дома: высокий, сложение атлетическое, хотя не гибкое, как у многих, а чуть кондовое. «Видимо, железо тягает, — подумал Максим. — Штанги, гири. Может быть, и бегает по утрам, но вряд ли». Лицо тонкое, интеллигентное, ухоженное. И руки, сразу видно, к тяжелой работе не приученные: мягкие, почти женственные, с тонкими пальцами и маникюром, не бросающимся в глаза, но заметным.

— Если вы не хотите ни чаю, ни кофе, то я, с вашего позволения, все-таки выпил бы чашечку.

— Конечно, я подожду. — Максим поудобнее устроился в кресле. Панкратов удалился в кухню, долго ставил чайник, затем умывался, потом, видимо, наливал кофе. Прошло минут десять, и наконец он появился на пороге комнаты, держа в руке большую фаянсовую кружку.

— Так что, собственно, привело вас ко мне, Максим Леонидович? — Панкратов присел на диван, поставив кружку на журнальный столик в изголовье.

— Валерий Валерьевич, — Максим обрадовался возможности перейти наконец к делу, — я разговаривал с Георгием Витальевичем, и он рассказал мне обо всей этой истории с военным обмундированием.

— Простите, — непонимающе повернул голову Панкратов. — О каком Георгии Витальевиче и о каком обмундировании идет речь? Боюсь, я не совсем вас понимаю.

— О том самом, Валерий Валерьевич, — мило улыбнулся Максим, не без усилий поднимая взгляд на собеседника, — которое вы купили у Георгия Витальевича Иверина, в прошлом адвоката, а ныне вашего соседа по участку в коттеджном городке «Лукоморье».

— Вы что-то путаете, — нахмурился Панкратов. — Ни о каком Иверине Георгии Витальевиче я слыхом не слыхивал, равно как и об обмундировании. Чепуха какая-то. И коттеджа у меня никакого нет. И о «Лукоморье» я читал только у Пушкина. Максим кашлянул. Он, конечно, ожидал, что Панкратов будет запираться, скажет, что обмундирование давно уплыло за рубеж. Но отказываться от знакомства с Ивериным по меньшей мере глупо. Ведь адвокат моментально опознает его. Что-то тут было не так. Уж слишком правдоподобно выглядело удивление хозяина. Он недоумевал вполне искренне. Не изображал изумление, а действительно был изумлен.

— Валерий Валерьевич, — Максим потер пальцем правую бровь, посмотрел в пол, — вы ведь, насколько я в курсе, занимаетесь бизнесом?

— В каком смысле? — прищурился Панкратов.

— Покупаете старую, пришедшую в негодность форму, тряпье различное и продаете его в Корею. А оттуда вам поставляют товары широкого потребления.

— Да вы что! — Панкратов мягко усмехнулся. — Ни о чем таком я даже не слышал. Подобный род деятельности — блеф. Как правило, под таким бизнесом скрывают что-то другое. Чаще всего криминал. Вы же умный человек, подумайте, кому нужны наши тряпки? В Корее идиотов куда меньше, чем у нас. Перестаньте! — Он взмахнул рукой, и опять это у него получилось как-то странно, почти по-женски. — Неужели кто-то действительно занимается таким бартером?

— А чем занимаетесь вы? — вопросом на вопрос ответил Максим.

— Фотографией. Художественной фотографией. — Он поднялся, дотянулся до стула и вытащил из кармана висящего на спинке пиджака пачку «Давыдова», элегантно извлек сигарету и закурил. Зажигалка была довольно дорогая, «под золото», а может быть, и в самом деле золотая. Максим хмыкнул и спросил заинтересованно:

— Простите, а что, художественной фотографией любой может такие деньги заработать?

— Вы о чем? — недоуменно посмотрел на него Панкратов.

— Я имею в виду вашу зажигалку и сигареты. Сколько сейчас стоит пачка «Давыдова»? Тысяч пять?

— Восемь, — спокойно ответил Панкратов. — Вообще-то в ларьках дороже, но я беру прямо со склада, по знакомству. — Он подумал, аккуратно стряхнул пепел в хрустальную пепельницу, поводил сигаретой по стеклу, оставляя на нем серые полосочки, а затем добавил: — Классные фотографы зарабатывают очень много. Если, конечно, они известны и на их умение есть спрос.

— А вы классный фотограф?

— Именно. Не хороший, а классный. И очень известный. В определенных кругах, разумеется.

— В каких именно? — Максим старательно делал вид, что не понимает достаточно простых вещей. Панкратов усмехнулся и осуждающе покачал головой, словно говоря: «Не очень деликатные вопросы задаете, товарищ полковник». Но Максиму-то было плевать на то, что думает о нем этот парень. Его интересовали факты.

— Местная богема, — пояснил хозяин, глубоко затянулся, красиво выпустил дым, полюбовался голубоватыми клубами, плывущими по комнате, затем заглянул в пепельницу, еще раз стряхнул пепел и добавил: — Ну, не только богема, просто влиятельные люди. Хорошие семейные фотографии, иногда ню, но это ценится особенно дорого.

— То есть вы не занимаетесь продажей утиля за границу, — подвел черту Максим.

— Честно говоря, никогда не помышлял ни о чем подобном. — Панкратов усмехнулся и раздавил окурок в пепельнице. Максим несколько секунд смотрел в пол, а Панкратов на него, ожидая, видимо, дальнейшего развития событий. Наконец Максим пришел к какому-то решению.

— Валерий Валерьевич, — медленно спросил он, — а почему вы сбрили бороду?

— Бороду? — удивился Панкратов.

— Да. По-моему, борода вам очень шла.

— Я не ношу бороды.

— Но на фотографии в паспорте вы с бородой.

— В шестнадцать лет? Помилуйте. — Панкратов отхлебнул кофе. — Я никогда не носил бороды. Бороды неэстетичны. И потом врачи не рекомендуют. Говорят, растительность на лице ведет к развитию раковых заболеваний в полости рта. Нет, я категорически против бороды. И вдруг Максим все понял. Пассивный бисексуал Панкратов не стал бы носить бороду. То есть, конечно, физически мог, но психологически… Неэстетично — размытое понятие, которое трактуется — в случае с Панкратовым — неоднозначно.

— Простите, Валерий Валерьевич, если не секрет, сколько вам лет? Панкратов посмотрел на Максима с неким любопытством.

— А почему это вас интересует? Я уже совершеннолетний. — Он засмеялся, но немного неловко, поняв двусмысленность собственного ответа.

— А все-таки?

— Двадцать пять.

— А поточнее?

— Двадцать пять и один месяц.

— Ага. — Максим кивнул утвердительно. — Скажите, а вам знаком высокий молодой человек, плечистый, похожий на вас бородатый блондин? Панкратов подумал.

— У меня есть несколько знакомых с подобной внешностью. Хотя очень похожие люди, как вы понимаете, встречаются довольно редко, но общее сходство вполне можно найти, если постараться. Все зависит от восприятия.

— Я имею в виду… — Максим порылся в кейсе, вытащил фотографию, полученную в паспортном столе, и положил ее на столик. — Я имею в виду вот этого. Панкратов изящно наклонился вперед, двумя пальчиками взял карточку и повернулся к окну. Затем поднялся, включил верхний свет, изучил фотографию более внимательно и хмыкнул изумленно.

— Так что, вы знаете этого человека? — Максим прищурился.

— Вообще-то, — заметил Панкратов нерешительно, — он похож на одного моего… — опять легкая заминка, вполне заметная, но ничем не оправданная, когда речь идет о просто знакомых, — …на очень близкого друга. — Он бросил быстрый взгляд на Максима. — Очень близкого. Я не утверждаю, конечно, что это он, но похож. Правда, мой знакомый не носит бороды. И волосы у него все-таки темные, и стрижка довольно короткая.

— То есть, — продолжал нажимать Максим, — скажем так: если бы ваш близкий друг отпустил бороду и волосы и осветлил бы их, то это мог бы быть он. Панкратов несколько секунд подумал, а затем отрицательно покачал головой:

— Нет, вряд ли. У Максима опустились руки.

— Почему? — спросил он.

— У моего знакомого не может быть такой бороды. Знаете, он несколько раз оставался у меня ночевать… э-э… ну, знаете, иногда приходишь в гости, задержишься, темно, поздно… Времена смутные, да и район, честно говоря, не самый спокойный. Ну я и предлагал ему переночевать у меня. Вы понимаете?

— Да, конечно.

— Несколько раз мне доводилось видеть щетину на щеках Сережи. Так его зовут. Максим уже понял, о чем сейчас скажет Панкратов, но не перебивал.

— У него борода растет такой узкой полоской: от скулы, вот тут по подбородку, — Панкратов показал, — и вот здесь, под нижней губой. Но, повторяю, такой густой бороды у него быть не может. Посмотрите, у человека, изображенного на фотографии, борода растет практически из-под самых глаз, начинается высоко на щеках, а у моего приятеля бородка узенькая. Но глаза… Глаза очень похожи.

— Понятно. Скажите, Валерий Валерьевич, а когда вы в последний раз видели свой паспорт?

— Паспорт? — Панкратов подумал. — Трудно сказать. Месяца четыре назад, наверное.

— Так давно?

— А зачем он мне? — пожал плечами Панкратов. — За границу я не выезжаю, пособий не получаю, гуманитарную помощь тоже. Что еще?

— В поликлиники не ходите? — поинтересовался Максим. — В поликлинику-то, наверное, ходили? А ведь там приходится предъявлять кучу документов. Паспорт в том числе.

— Простите, Максим Леонидович, — мило и деликатно улыбнулся хозяин. По выражению его лица можно было догадаться о следующей фразе, которая скорее всего вертелась у него на языке, но не будет сказана: «Прощаю вам, Максим Леонидович, подобное предположение, поскольку вы человек военный и образ мыслей у вас соответствующий». — Видите ли, — все так же улыбаясь, продолжал Панкратов, — бесплатная медицина чревата опасными осложнениями. Как говорил герой Борисова в «Луна-парке»: «Жить в этой стране еще можно, лечиться — ни в коем случае». Никогда не посещаю эти прозекторские заведения и вам не советую.

— И все-таки, Валерий Валерьевич, если вас не затруднит, посмотрите, на месте ли ваш паспорт.

— Не затруднит, но, честно говоря, я понятия не имею, где он может быть, мой серпасто-молоткастый. Панкратов поднялся, оглядел квартиру, без всякой охоты порылся в ящиках стола, выпрямился, осмотрел книжные полки, но все это скорее для видимости, чем всерьез. Потом пожал плечами. Ему явно не хотелось возиться с ненужным, в сущности, паспортом.

— Знаете, боюсь, в данный момент не смогу удовлетворить вашего любопытства. — Панкратов улыбнулся. — Может быть, в другой раз. Поищу. Зайдите через пару недель. «Боюсь, что через пару недель будет поздно», — едва не сказал Максим, однако сдержался и кивнул:

— Хорошо, я загляну через пару недель. Кстати, Валерий Валерьевич, а как вы познакомились с этим Сережей? Панкратов на секунду смутился, а затем ответил с вызовом:

— Очень просто. Через газету.

— По объявлению?

— Именно.

— Кто давал объявление? Вы?

— Нет, Сергей.

— А фотографию свою вы ему посылали?

— Какое это имеет значение?

— Большое, Валерий Валерьевич, большое.

— По-моему, посылал.

— В полный рост? — уточнил Максим.

— Совершенно верно.

— Ясно. Спасибо. И последний вопрос: в объявлении был указан адрес или абонентский ящик?

— Абонентский ящик, разумеется. В наше опасное мирное время кто же отважится растиражировать в газете адрес?

— Да, верно… Максиму действительно все стало ясно. Паспорта у Валерия Валерьевича Панкратова уже не было, а был он у «приятеля Сережи», который легально вклеил туда свою фотографию. Стало быть, Панкратов, купивший в части форму, на самом деле никакой не Панкратов. Лже-Панкратов оказался умен. Через газету он нашел нужного человека, выкрал паспорт и, отправившись в паспортный стол, на вполне законных основаниях вклеил свою фотографию. Зачем ему настоящий паспорт? Как ни крути, а кроме выезда за границу ничего в голову не приходило. И ведь все рассчитал, скотина. Только вот с формой промашка вышла. По какой-то причине ему пришлось воспользоваться своим новым документом. Хотя, вполне возможно, что «Панкратов» теперь уже никакой и не Панкратов, а Сидоров или Иванов. Может быть, у него есть еще один паспорт. Даже скорее всего. Обо всем этом Максим думал, уже спускаясь по деревянной скрипучей лестнице. Устроившись на переднем сиденье «Волги», он скомандовал шоферу:

— На проспект Ленина. Помнишь, где останавливались днем? Вот туда же.

— Будет сделано, товарищ полковник, — бодро ответил тот. Машина рванула с места.