"Имбиторы атакуют на заре" - читать интересную книгу автора (Полещук Александр Лазаревич, Кружковская...)

ОТКРЫТИЕ КАРТЕРА

Как ни поразительно, но главное открытие было сделано Диком Картером, семилетним внуком Дика Картера-старшего, члена Королевского общества, награжденного большой золотой медалью Норвежского общества анатомов-зоологов за исследования в области сравнительной анатомии ластоногих. Хотя истинную ценность представляют сделавшие эпоху научные работы Картера-старшего-, помещенные в биолого-анатомической серии Королевского общества, но для нас наибольший интерес представляет частное письмо Картера-старшего председателю биологической секции Мексиканской академии наук Франклину Каньядос, которое было нам любезно передано через Национальную федерацию по исследованию чудес морей и океанов в Берне.

"Дорогой сэр!

Позвольте принести Вам величайшую признательность за присылку семидесяти девяти стереофотографий анатомических препаратов, и как скромную замену посылаю Вам анатомический атлас ластоногих, выпущенный под моей редакцией в Осло. Я отдаю себе отчет в том, что никакая рутинная работа вроде моей не может быть поставлена в какое-либо сравнение с Вашим уникальным даром, но лелею надежду, что когда в руки европейских ученых попадет какой-нибудь имбитор, то я и мои коллеги приложим все усилия, чтобы отблагодарить Вас за присланный Вами бесценный подарок.

Прежде всего несколько слов о горловом захвате, обнаруженном Вами у обоих имбиторов. Это, несомненно, удивительный орган, который, безусловно, может обеспечить длительное пребывание имбиторов на значительных глубинах. Сколько времени имбитор может находиться под водой и на какой глубине — ответить пока затруднительно, но мои коллеги полагают, что не более получаса на глубине одного километра, и я считаю, что это только возможный предел.

Меня поражает также странное развитие костей тазового пояса. Не имея возможности проверить их прочность, все-таки полагаю, что вряд ли они свидетельствуют о длительном земном воздействии силы тяжести. При весе имбитора в сто восемьдесят килограммов (позволю себе сослаться на таблицу общих данных, приложенную к присланным Вами фотографиям) и росте в двести тридцать сантиметров длина ступни всего пятнадцать сантиметров. Я хотел бы также привлечь Ваше внимание к необычайно большому диаметру плечевой и берцовой костей. Мне кажется, что они обладают каким-то запасом прочности, необъяснимым на нашей планете.

Нисколько не сомневаюсь, сэр, что Вы не истолкуете мое последнее замечание как гипотезу о внеземном происхождении имбиторов. Как показала наука последнего столетия, такого рода предположения следует приберегать на самый последний случай; случай этот, по-видимому, так и не представится науке. Внеземное происхождение любого из земных существ напоминает собой нечто вроде сорок первого блюда японского завтрака; блюдо это всегда на столе, но вкус его никому не известен, так как к нему не прикасаются. Любая гипотеза о посещении Земли какими-то существами извне должна отвергаться наукой, но существование подобных гипотез обеспечивает своего рода «аппетитидуха», как выразился в моем присутствии отлично известный Вам специалист по иглокожим профессор Кадаяси Симура.

В пятницу вечером, рассматривая в стереоскоп присланные Вами фотографии, я услышал громогласный рев моего внука Дика. Проказник мучил кошку. Ее пришлось отобрать, и инцидент вскоре закончился всеобщим примирением, а мой внук был на время водворен у меня в кабинете. Не желая прерывать столь же полезное, сколь и приятное занятие по просмотру стереофотографий, я пригласил своего внука к стереоскопу. Он очень быстро разобрался в сути дела, обмолвился весьма ученым замечанием, что кровеносные сосуды имбитора «похожи на сосновые веточки», — нельзя не согласиться, коллега, с этим сравнением, затем внимательно рассмотрел сердце имбитора, сравнив его с сумочкой мисс Дороти Китенс, очаровательной подруги его матери. Наконец мы с внуком занялись мозгом имбитора. То, что это чей-то мозг, Дик-младший сообразил сразу же и потребовал дополнительного объяснения. Минут десять он внимательно рассматривал мозговые извилины, поворачивая голову и так и эдак, и неожиданно объявил: «Дик-старший, — так он обращается ко мне в торжественные минуты, — а у него мозг как у дельфина!» Я попробовал ему возразить, попытался выяснить, откуда он знает, каков мозг у дельфинов, но Дик-младший очень уверенно заявил, что он четыре раза смотрел детскую передачу под названием «Дельфины Таффи», а после каждой такой передачи небольшой популярный фильм о дельфинах, и ему запомнились слова о том, что мозг дельфина «почти такой же, как и у человека, или даже лучший, потому что в нем больше извилин».

Переубедить его я не смог, а через некоторое время вся проблема предстала передо мной именно с этой стороны.

Если мозг имбиторов действительно родствен мозгу дельфинов, то представляется возможным анатомический анализ под новым углом зрения. Мы должны, мы обязаны, мы поставлены перед прямой необходимостью отбросить все и всяческие выдумки, связанные с происхождением имбиторов, и пойти своим, доступным только анатомам-профессионалам путем. Какова в действительности связь имбиторов с семейством дельфинов подотряда зубатых китов, нас сейчас не должно волновать ни в малейшей степени. Если таковая связь существует, то она проявится со временем. Нас это не касается.

Прошу обратить Ваше внимание, сэр, что, если принять выдвигаемую гипотезу, близость анатомированных имбиторов к дельфинам может быть подвергнута значительному уточнению.

Сэр, я предлагаю Вам свое сотрудничество. Если Вы согласитесь с выдвигаемой мною основной посылкой, то мы могли бы совместно выступить с гипотезой, которую я предлагаю назвать «бутонной гипотезой анатомии имбиторов».

Остановимся на этом названии по той причине, что, на наш взгляд, оказывается чрезвычайно полезным рассматривать любой орган дельфина как своего рода бутон, почку, возможности которой полностью раскрываются в анатомии соответствующего органа взрослого имбитора.

Хотелось бы добавить, что правильность или неправильность этих рассуждений была бы тотчас же установлена с полной определенностью, если бы удалось добыть самку имбитора. У нас в Королевском обществе прекрасно знают Ваше влияние в правительственных кругах, и было бы весьма желательно подсказать военно-морскому министерству Вашей страны план небольшого рейда, небольшого набега, ах, сэр, тысячу извинений, в Вашем языке есть такое энергичное слове, как «коррериа», обозначающее то же самое…

Ради науки, сэр, ради науки!" Ответ председателя биологической секции Мексиканской академии наук Франклина Каньядоса не заставил себя ждать.

"Дорогой сэр, — писал профессор, — я прочел Ваше письмо вслух на объединенном заседании академии и национального музея. Приношу поздравления Вам и Вашему внуку мистеру Дику Картеру-младшему, который отныне является почетным членом нашей академии. Мы доработались до головной боли, а кое-кого пришлось уложить на больничную койку: нервное напряжение, беспрестанное курение, размышления, споры… Ведь мы здесь, сэр, в самом «эпицентре» событий. И вдруг, подобное взрыву.

Ваше письмо! Вы, сэр, попали в самую точку! Конечно, я опасаюсь зависти моих коллег, но я принимаю Ваше великодушное предложение.

Что же касается коррериа, небольшой, так сказать, экспедиции, то я уже зондировал почву и пока ничего определенного сказать не могу.

Салют и поздравления Вам, Вашей семье и, конечно, Вашему маленькому академику Дику Картеру-младшему. В последующем письме он получит официальный диплом, где все будет, как и у взрослых академиков, только из чистейшего шоколада".