"Очищение огнем" - читать интересную книгу автора (Андреотта Пол)Глава 4Я вернулся в Париж в восемь утра, пробыв в пути всю ночь. Едва ли какой-нибудь муж был стремительнее меня в то утро, когда я поставил машину в гараж под домом, бросился со своим чемоданом к лифту, бесшумно просунул ключ в замочную скважину, тихо прикрыл за собой дверь и миновал прихожую. Ким притягивала меня как магнит на протяжении всего четырехсотмильного пути. Я хотел застать ее спящей. И получил то, что хотел, — пробуждение Ким. Еще не проснувшись, она улыбалась, словно человек, стоявший перед ней, был одним из образов ее сновидений. Она медленно воскресала, переносясь из одного чудесного мира в другой, столь же восхитительный. Из-под одеяла появились ее руки. Потом открылись глаза, чтобы тотчас закрыться снова, и послышался тихий смех — значит, она проснулась. Я коснулся губами атласа ее шеи, вдыхая нежный аромат и ощущая блаженный покой, которого был лишен в течение поглотивших меня последних двух дней. — Черноволосая моя, — прошептал я, — обожаю тебя. Вдруг она опять погрузилась в сон, потом снова пробудилась, на этот раз окончательно, улыбнулась и свернулась калачиком. — Ты разбудил меня, — пожаловалась она. Только тут я заметил перемену: длинные черные волосы Ким больше не рассыпались по подушке. — Ты не сердишься? — она поднялась на локте, покрутив пальцами над тем, что осталось от ее волос. — Скажи что-нибудь. Это только вначале шокирует, а потом ты привыкнешь. И они опять вырастут. Так выглядит гораздо лучше, ты не находишь? — Гораздо лучше, — согласился я. У меня не было сил спорить, хотелось просто заключить мир лет на десять. — А у меня есть для тебя подарок. Она вынырнула из-под одеяла в чем мать родила и дотянулась до стула, который стоял в ногах кровати. Покопалась в лежащей на стуле сумке, она достала прядь волос, перевязанную черной ниткой. — Значит, они не совсем потеряны для меня, — заметил я, засовывая волосы в маленький конверт, где хранилась фотография Ким. — Очень мило с твоей стороны, что ты все так хорошо воспринял. — Она вернулась в постель. — Как твои дела? — Ничего. — Знаешь, золотисто-каштановые тона должны смягчить суровость стрижки. — Я не против золотисто-каштановых тонов. — Ты так мило все воспринял. Я боялась, что ты рассердишься, — она раскинула руки. — Ну, иди же разбуди меня. — Нет. Сейчас я приму души освобожусь от всего этого бреда. — Какого бреда? — От статьи. Пока она у меня в голове. Всю дорогу обдумывал. Хочу скорее выложить все на бумагу и забыть. — А нельзя с этим подождать? — Нет, нельзя. — Тогда я сварю тебе кофе. Ты вообще-то спал? — Потом посплю. Она принесла мне кофе. Даже выпив две чашки, я чувствовал себя разбитым и обессиленным, но как только сел за машинку, клавиши бешено застучали. Я опять видел старую крепость при свете луны, потом стога сена в залитой солнцем долине. И девушку, с которой, может быть, был знаком в прошлой жизни, грустное лицо мэра, стоявшего под лампой в холле гостиницы, и дорогу, проходившую за сто десять миль, экс-субпрефектуру с ее ветхими стенами, серый безобразный дом Бонафу, окруженный людьми, томимыми недугами и надеждой, и смерть, крадущуюся между ними с косой в руках. Дом, парк и магнитные поля Хьюстона. И хижину. Но тут я остановился. Я не стал упоминать в своей статье хижину. Пятнадцать страниц были готовы. Вложив их в большой конверт, я оставил его на полу перед входом в квартиру, запер дверь и позвонил в газету, чтобы прислали курьера. После этого я забрался в постель и тотчас погрузился в сон без сновидений. На этот раз настала очередь Ким будить меня. Ее длинная, созданная для поцелуев шея, появилась у меня перед глазами. Ким сообщила мне, что уже восемь часов вечера, а также, что мы должны обедать у Канавы. И уже опаздываем. — Когда я женюсь на тебе, — сказал я, — мы положим конец всей этой светской жизни. — Но ты уже женился на мне. — Я намерен начать все сначала. — Ты ничего не рассказал мне о своей поездке, — сказала она другим тоном. — О, это было весьма поэтично. Я пошел в ванную, намочил голову и начал бриться. — Хорошенькая девушка, местное вино, заколдованный дом и таинственный парк — как в волшебной сказке. — Чушь какая, — сказала она. Именно так я и думал. Она примерила последовательно трое колготок, и третьи, — желтые, словно лютик, — по-видимому наилучшим образом подошли к ее настроению. — А что это за девушка? Расскажи-ка. Конечно, она в тебя влюбилась. — Точно. — Ее покорила твоя любовь к природе? — Точно. — Иона готовила приворотное зелье и все такое? — Возможно. Я не стал выяснять. Ким, а что, если мы не пойдем сегодня? — Ты обещал на прошлой неделе. — Стоит ли выполнять все обещания? — Может, нам понравиться. Ким была готова. Ярко-желтая юбка с разрезом, нечто вроде блузки горчичного цвета — один из ее сверхмодных костюмов. Новая прическа шла ей: глаза сияли, как у королевы, и, прислонившись к двери, она держала свою сумочку как скипетр. — Может, нам все-таки остаться? — предложила она после долгого поцелуя. — Мы же обещали, — ответил я. Этот вечер был похож на другие. Народу оказалось гораздо больше, чем мы ожидали. Мало еды и много спиртного. Последняя пластинка «Стоунз», манекенщицы с отсутствующими взглядами, огни свечей, отражавшиеся в их глазах, по углам — группы мужчин, обсуждавших серьезные проблемы, шестнадцатилетняя девочка, скакавшая от одной группы к другой, немного веселья и чуть-чуть блюза. — Не пей слишком много, — сказал мне Канава около двух часов ночи. — Слишком много выпить нельзя, — ответил я. — Это не похоже на тебя. Он был прав, и чем больше я пил, тем больше она — Тереза — преследовала меня. Она появлялась отовсюду: опускалась с потолка, выходила из стены, заползала по моей ноге. Я хватался за любой стакан, который оказывался в пределах досягаемости, и вдруг понял, что мертвецки пьян. Я ушел в ванную, закрылся и сказал зеркалу: — Я запрещаю тебе кричать. — Это не так просто, — ответило оно. — Притворись кем-нибудь другим. Зафиксировав в сознании эту здравую мысль, я вернулся в гостиную и стал искать Ким. Наконец ее лицо, словно луч света, промелькнуло где-то в толпе. Я начал осторожно пробираться к ней — это был долгий путь в темном коридоре. — Забери меня отсюда, — попросил я. — Мне нужна эта девушка! — Берни опустил свой кулак на мои пятнадцать страниц. — Мне нужен этот дом с привидениями и этот чудесный… этот шекспировский парк. Мне нужен этот мертвый город с его призрачным собором и извилистыми аллеями. Мне нужны все эти несчастные больные, которые выстроились в очередь у дверей целителя. Но больше всего меня интересует девушка. — И что же в ней такого интересного? Он повел носом, словно нюхая воздух. — Ее аромат. Послушай, читатели по горло сыты грязью. Они получают грязь в каждом номере. Им нужно немного свежего воздуха. — Но в этой девушке нет ничего свежего. — Она живет не в нашем веке. Ее нисколько не интересуют бары и модные магазины. Она разговаривает с облаками, она черпает энергию из природы, и у нее есть — как бы это сказать? — что-то вроде «власти» над природой. Ты же сам так пишешь. Больше того, ты пишешь, что она хорошенькая. Я дам тебе Феррера. Марк Феррер был одним из четырех штатных фотографов, получавший более «поэтичные» задания: пастух, ставший убийцей; пекарь, из-за несчастной любви, засунувший голову в печь; директор компании, бросивший бизнес и ставший пчеловодом. Марк высокий, длинноволосый, сорокадвухлетний вегетарианец превосходно подходил для такой работы. — Он и так неплохо работает на своем месте, — попытался возразить я. — Решено. Ты отправляешься туда сегодня вечером вместе с ним. Если устал, закажи место в спальном вагоне. А я тем временем подготовлю твою статью. Введение я уже немного обмозговал. Начало будет на первой странице, и еще две страницы внутри. «Существует ли тайна?…» Как, говоришь, называется это захолустье? Нет! Он простер руку с вытянутыми большим и указательным пальцами, словно очерчивая в воздухе воображаемый заголовок. — «Колдовство в век атома: возможно ли это?» Видишь ли, Серж, на самом деле я не верю в эту чепуху. Но, к счастью, в нашей истории есть еще и хорошенькая девушка. Может, она ведьма! Может, она натирается колдовскими снадобьями или танцует голая в полнолуние. — Не так-то просто будет застать ее за этим занятием, — заметил я. — Даже с помощью Марка. — Может, она участвует в черной мессе или в чем-то подобном. Я вижу, как она лежит обнаженная на алтаре, а ее дядя в черном клобуке совершает обряд, перемещая священные дары по ее лону. — Андре, твоя фантазия… — И тот сумасшедший садовник, который от зари до зари бродит с охапками цветов. Боже мой, ты просто обязан написать об этом! Его ладонь вновь легла на мои пятнадцать страниц. — «В сиянии звезд купол оранжереи начинает вздыматься, словно человеческая грудь». Нет! Я не откажусь от этого ни за что на свете! — Я такого не писал! — Но я же прочел! Ты гораздо талантливее, чем думаешь. У тебя чудесный дар вызывать ощущение чего-то неуловимого. Возьми Марка за руку и постарайся объяснить ему все это. Скрытое лицо! Вот что он должен заснять. Скрытое лицо этой девушки. Старый чердак, призрачная лестница, коридоры, кишащие вампирами… Я хочу, чтобы все это было между строк. Мне нужен астральный элемент, понимаешь? Я понимал. И прежде всего понимал, что снова увижу Терезу. «Завтра в это время я буду с тобой, с тобой, с тобой…» — эта мысль долго крутилась у меня в голове. Можно продумать дело до мелочей, оценить различные возможности, потом вдруг — стоп! — и нет ничего, кроме абсолютной Пустоты. «Так, может, это и есть любовь», — продолжал я свою околесицу, покидая издательскую контору. Во всяком случае, спорить с Берни было совершенно бессмысленно. |
||
|