"Щит" - читать интересную книгу автора (Андерсон Пол)

Глава 3

Самое главное — защитить свои глаза. Они могут заледенеть.

Коскинен спрятал лицо в изгиб левой руки. Тьма сомкнулась вокруг него. Тьма, невесомость и жгучий холод. Боль стиснула голову. Та порция воздуха, которую он вдохнул еще в каре, была еще в его легких, но она рвалась наружу. Если он поддастся этому давлению, то инстинкт заставит его сделать новый вдох. На такой высоте воздуха почти не было, но холода было вполне достаточно, чтобы заморозить его дыхательную систему.

Ослепший, почти потерявший сознание, он своими неповинующими ему руками сорвал обертку свертка, подтянув его к себе. Теперь… а где же лямка для правого плеча? Паника охватила его. Он с трудом справился с ней и постарался разобраться.

— Нет!

Он просунул правую руку в одну петлю, а левую в другую. Панель управления улеглась на его грудь. Пальцами, которые уже ничего не чувствовали, он нащупал тумблер включения…

Он сильно выдохнул воздух и открыл глаза.

Холод ударил, как нож.

Еще рано… рано… думал он в проблесках ускользающего сознания.

Нужно опуститься ниже. Сколько это займет времени? Квадратный корень из двойного расстояния, поделенного на «g». Эккор… когда ты по ночам растворялся в звездах, учитываял ли ты силу притяжения голубой звезды по имени Земля?

В последний момент сознания он успел включить тумблер…

Тело его было как будто чужим и он не мог понять, тепло вокруг или нет. Однако он уже снова мог дышать. К счатью его положение во время падения было таким, что встречный поток воздуха не попадал в его открытый рот и не мог разорвать его легкие. Он жадно вдохнул несколько раз. Он продолжал падать и видел ночное небо над собой, так похожее на небо Марса, если бы не огни стратопланов, пересекающие его вдоль и поперек. Однако, он не видел погони за собой, естественно когда он прыгнул вниз, люди на корабле наверняка решил, что он погиб.

И внезапно он осознал, что падает в густо населенную область страны, а при этой скорости падения он был настоящей бомбой.

— О, Боже, или кто ты там есть, сделай так, чтобы я не убил кого-нибудь при падении!

Город летел навстречу ему. Вот он уже ничего не видел, кроме домов… и удар…

Для него это было так, как будто он ударился о туго натянутую сеть. Потенциальный барьер образовал вокруг него плотную оболочку, поглощающую кинетическую энергию и затем выделяющую ее наружу. Ничто, даже звук, не могло проникнуть сквозь барьер.

Он приземлился, поднялся на ноги, и посмотрел на облако пыли, образовавшееся при ударе и услышал свое хриплое дыхание внутри оболочки.

Пыль улеглась и он вздохнул с облегчением, так как он упал на улицу. Вокруг не было пятен крови — только кратер на бетонной мостовой и трещины, отходящие от него. Дневные лампы бросали ровный свет на скучные кирпичные стены домов и неосвещенные окна. Неоновая вывеска на черной закрытой дверью привлекла его внимание:

«Лавка дядюшки Кона».

— Я снасся, — вслух сказал Коскинен с трудом веря в случившееся, голос его дрожал. — Я жив. Я свободен.

Из-за угла вышли два человека. Они были плохо одеты, тощие, изможденные. Видимо эти кварталы были населены беднейшими людьми. Они остановились и раскрыв рты смотрели на Коскинена и на разрушенную мостовую. Полоса инскусственного бизжизненного света освещала лицо одного из них. Коскинен видел, что человек отчаянно жестикулирует, но он не мог слышать, что говорит этот человек.

"Вероятно шум от моего падения был подобен взрыву бомбы, — подумал он. — Что мне теперь делать?»

Бежать отсюда! Пока не поздно!

Он отключил экран. И первым его ощущением было тепло. Ведь тот воздух, которым он дышал внутри экрана, был захвачен им на высоте 20.

000 футов. Здесь же воздух был спертым, загрязненным. Дикая боль пронзила его голову. Коскинен глотнул, чтобы уравнять давление. Звуки поглотили его — гул машин, рев проносившегося где-то рядом поезда, топот ног, и крики людей…

— …эй, какого дьявола? Кто ты? …

К мужским голосам присоединился женский. Коскинен повернулся и увидел, что из боковых улочек, дверей домов выходят все новые и новые жители этого района. Возбужденные, взволнованные, кричащие — еще бы, такое событие в их тусклой жизни. Он понял, что он для них не больше, чем любопытное зрелище. И не потому, что он грохнулся вниз с такой силой, что разворотил бетон. А потому, что он был одет так, как одеваются те, кто живет на верху, в роскошных квартирах, номерах отелей, кто ведет прекрасную загадочную жизнь. На спине у него был блестящий цилиндр, на груди панель управления, с ручками, тумблерами, стрелочными приборами. Да, он был похож на героя научно-фантастических фильмов. Коскинен подумал, стоит ли им разъяснять, что он участвует в съемках нового фильма, или что он проводит эксперимент… нет… Он бросился бежать.

Кто-то схватил его. Но он вырвался и побежал дальше. Позади него раздавались крики. Десять фунтов аппаратуры давили ему на плечи. Он оглянулся. Столбы фонарей стояли как скелеты великанов с горящими головами, но они находились на большом расстоянии друг от друга, так что пространсттво между ними заполняла тьма. По обеим сторонам улицы возвышались стены. Все небо над улицей было затянуто сетью электропроводов, трубопроводов. Где-то за углом проревел поезд.

Коскинен успел заметить своих преследователей, и услышать их вопли.

Он прижал локти к ребрам и прибавил скорость. Разумеется, он был в лучшей спортивной форме, чем эти недоедающие.

Тем более, что у него была надежда на будущее, а это тоже нужно учитывать. А на что могли надеяться эти, у которых все рабочие места занимали машины, а потребление ограничивалось ростом населения? Люди, которые редко ели досыта, не могли хорошо драться, хорошо бегать.

Улица, по которой бежал Коскинен пересекала монорельс. Коскинен услышал шум преближающегося поезда. Он спрятался за колонной вблизи монорельса. Вскоре появился поезд и помчался на Коскинена, ослепляя его светом прожектора. Коскинен бросился вперед и проскочил перед самым носом поезда. Вибрация пронизала все его тело. Боль забила мозги.

Коскинен прислонился к стене и тольк тут вспомнил, что мог сделать себя неуязвимым, включи защитный экран. Он смотрел на поезд. Мимо проносились товарные вагоны, а затем появились пассажирские. Через грязные стекла Коскинен видел бледные и усталые лица.

«Мне нужно поскорее убираться, — подумал он, — пока поезд отрезал меня от преследователей». Коскинен соскочил с платформы и снова оказался на улице. Он быстро побежал по ней и свернул в первую боковую аллею.

Поезд прошел. Коскинен прятался в темноте, прислушиваясь. Но шума толпы не было слышно. Видимо охота кончилась.

Аллея првела его на небольшую площадь, по сторонам которой стояли старые дома. Низкие, дряхлые. Коскинен притаился в тени. Он видел небо, беззвездное, огромное, багровое. На небе вырисовывался величественный силуэт Центра. До него было примерно полмили. Вокруг слышался шум проезжающих поездов, машин, но возле этих домов не было никаких признаков жизни. Кроме старого тощего кота. Интересно, где я? Вероятно, где-то между Бостоном и Вашингтоном, судя по направлению полета корабля.

Коскинен дождался, чтобы его пульс и дыхание стало нормальным.

Ноги его болели от напряжения, но мозг был ясным. Вероятно, он находился в районе, подвергнутом атомной бомбардировке. После войны такие районы наскоро отстраивались, и потом уже в них не вкладывали ни цента. Однако, эти соображения ничем не помогли ему. Таких районов по стране было множество.

Что же делать?

Позвонить в полицию? Но скорее всего Служба Безопасности уже предупредила полицию. А агенты СБ хотели убить его.

Дрожь охватила Коскинена. Но такого не может быть? Только не в США! Но ведь страна должна охранять себя в этом жестоком мире. И тот, кто заботится о безопасности страны, должен быть человеком крепким, безжалостным. Но нельзя же допускать, чтобы агенты были убийцами!

Впрочем, может быть ситуация слишком серьезна. Впрочем, хотя он и не мог себе этого представить, безопасность США зависит от того, чтобы Пит Коскинен не попал в руки врагов. Если так, то он должен связаться со СБ. Они позаботятся о нем, и освободят его, когда…

Когда?

Отец и мать мертвы, подумал он. Марс же спрятался где-то в грязном небе. К кому обратиться?

Он вспомнил Дэйва Абрамса. Дэйв был его ближайшим другом. Он и сейчас ему друг. И у него холодный уравновешенный ум. Отец Дэйва входит в Совет Директоров Атомного Центра и его положение сравнимо с положением сенатра. Да, это выход. Позвонить Дэйву. Назначить где-нибудь встречу. Разработать план действий и выполнять его при поддержке могущественных друзей.

Немного успокоившись, он вдруг осознал, что голоден. И ему хочется пить. Его мучит жажда, как тогда, когда он путешествовал по Церебрус Кекаку и у него отказал аппарат для увлажнения воздуха… Тогда они с Элкором ходили к философам, которых уже много лет никто не видел и все забыли, как они выглядят… Кажется, это было во Втором Земном Году. Да.

На Третьем Году произошло слияние земной и марсианских наук и была разработана новая канцепция энергетических явлений, новая для обоих планет. На четвертом году все теоретические разработки воплотились в практические решения и был сконструирован портативный прибор для создания потенциального барьера. Такие приборы были изготовлены для всех членов экипажа. Но из-за ограничения по весу на Землю был доставлен лишь один прибор… И тут Коскинен понял, как он был легкомыслен.

Впрочем, нужно что-нибудь поесть. К счастью, в его кармане находится туго набитый кошелек…