"Воспоминания о балете (сборник рассказов)" - читать интересную книгу автора (Покровский Александр Михайлович)МОЛОДОЕ ПОПОЛНЕНИЕМы повезем молодое пополнение на Северный флот. Мы получили его в учебном отряде — в Кронштадтской учебке. Принимали трое суток и закончили только сейчас. Теперь на плац строиться. — По-рот-но! В колонну по четыре!… Становись! — Первая рота, становись! — Вторая рота!… — Третья рота!… Пошли. Длиннющая черная колонна. Она похожа на гусеницу. Мы идем на паром. Кронштадтский паром. В него помещаются четыреста пять человек стоймя. Сейчас их у нас примерно столько же. Два часа спустя в Ломоносове к нам присоединяются остальные. Всего будет тысяча. У нас эшелон. Морозно. Когда мы приехали в Кронштадт, нас встретила теплынь, весна — залив в каше. Сейчас холодный, требовательный ветер. Холод вползает внутрь. Мороз — это очень больно. — Товарищи офицеры могут зайти в каюты! Злые барашки пляшут по воде. Хорошо, что одели людей в шинели и шапки. Сами-то мы в пальто. — Уплотниться! Должна войти «Волга»! Раз должна, значит войдет. Это «Волга» командующего. За рулем — мичман. Он смотрит через лобовое стекло на людей, как на стадо. — Уплотниться! Принять влево! Плотнее встать! Кому сказано! Уплотнились, но плохо — «Волга» не входит. — Я сейчас кого-то буду уплотнять! Сейчас я вас уплотню. Перед высоким каптри люди расступались волнами и сжимались, сжимались. Это не наш каптри, он из учебки, командир роты. Их здесь несколько — провожают эшелон. Очень холодно. Даже товарищам офицерам, что забрались в каюты. Матросы просто прилипли друг к другу. Они будут стоять на ветру почти час. Человек быстро привыкает к скотству. Нормальные человеческие отношения воспринимаются как слабость. Через час паром подошел к пирсу. Приехали. — Сгружаться! Люди выдавливаются на причал. — В колонну по четыре… — Первая рота, в колонну по четыре, становись! — Вторая рота… — Третья рота… Сразу все смешалось, потерялось, заорало… — Стой! Принять вправо! Разберитесь по взводам! Как вы здесь стоите?! Каждому встать в свою роту! Проверить людей… — Куда?! Стой, я сказал! — Равня-яйсь! Я сказал: «равняйсь»! Отставить! Равня-яйсь! Одновременный поворот головы. Смир-но! В затылок чище выровняться! Я должен видеть одну только голову. Вольно! Походным… шагом… ма-рш! Человеческая громада. Неужели мы ею управляем? Вперед по грязи… Мы идем больше часа. Слева показался замок. Это замок Меншикова. Вокруг вековые ели. Мы погрузимся в вагоны в Ломоносово-2. Гиблое место. Вокруг болота, сараи, заборы, дачи. Пришли на место в 21 час. — Стой! Нале-во! Внимание, товарищи! Сейчас двадцать один ноль-ноль, через пятнадцать минут подадут эшелон. С мест не сходить. Можно курить. Сорокопудов — старший. Я пойду посмотрю, что там… — Коля, Коля, где схема? Коля, где схема? Комендант, старший лейтенант, бубнит в трубку. В помещении набилось — не продохнуть. — Товарищи, невозможно работать. Тетку, сидящую рядом с комендантом, никто не слушает. — Коля, где схема? Что? В двадцать два ноль-ноль? Это точно? У меня же люди, Коля… Люди. Вагонов не было ни в 22, ни в 24, ни в 2 ночи. Стоим в болоте. Чавкает под ногами. По кочкам — иней. — Внимание! Можно принять форму шесть. Опустите уши. Уши шапок опустить! Кто-то разжег костры. В огонь летят заборы. Их ребра долго не распадаются. Ветер крутит золу. Тупое желание согреться. Ноги промокли и одеревенели… — Коля, где схема? Что? Уже вышла? В дежурке шевеление. — Нет? А когда? Коля, они скоро замерзнут. Коля, скажи там… Они заборы разобрали. К трем часам? Это точно? Комендант звонил каждые двадцать минут. Схемы нет — вагоны не готовы. Вагоны… Так было всегда. Еще в русско-японскую… Верится в наши Вооруженные Силы по большой крови. Стоим в дежурке уже пять часов. В дежурке — битком. Закутанные офицеры. Счастливцы сидят. Кто-то долго кашляет. — Коля, Коля, где схема? — Ползет твоя схема, ползет, как вошь… Скажи ему спасибо, этому Коле… Пусть он ее засунет себе в… Фуражка полетела на стол. Тетка оскорбилась: — А можно повежливее? — Можно. У вас дети есть? Вот когда они попадут в армию, то начнут свою службу с такого же скотства. «Повежливей». Где вагоны? Пять часов на морозе, в болоте. Где вагоны, я спрашиваю? — Я за них не отвечаю. — А за что вы отвечаете? Для чего вы здесь сидите? Кто у вас за что отвечает? Кричите в телефоны, обрывайте трубки, поднимайте с коек, вытряхивайте. Был бы у меня спирт. Ведро спирта. Я добыл бы вагоны. Или автомат. Перестрелял бы вас всех на железной дороге к едрене матери. И привез бы сюда вашу схему. Лучшие вагоны бы прицепили. Тысяча людей замерзает на болоте. — Но офицеры-то здесь… — А вы не расстраивайтесь, я зашел на вас посмотреть. Моя воля — выгнал бы вас на мороз… Проветрились бы… Люди жались друг к другу и к кострам. Офицеров уже не замечали. Впервые увидел, как у человека замерзают глаза — они становятся неподвижными. — Товарищ капитан третьего ранга, а поедем скоро? — Скоро, ребята, скоро, потерпите. Проклятое пальто. Шинель бы. Уже четыре утра. Когда же это кончится?.. — Ва!-го!-ны!!! Из темноты быстро надвигалось что-то огромное. Состав. Вагоны. Наконец-то. — Стой!!! Вагоны останавливаются с лязгом. Люди бросаются, карабкаются, толкают, лезут, давят, сейчас передавят друг друга. — Смир-на!!! На-зад!!! Я ска-зал, назад!!! Построиться! Я кому сказал — становись! Равняйсь! Смир-на!!! Вот так. Вольно! Спокойно, ребята. Справа… в колонну по одному… к вагону… марш! Вагоны не годны к перевозке. Они списаны — без света, без тепла, без воды, без электричества, без унитазов — вместо унитазов дыры в полу. Матрасы, подушки, полки. — Разбирать матрасы и подушки! Дернуло. Кто-то упал с подушкой на пол, как подрубленный. Хорошо, что головой не задел об полку. — Осторожно в проходах. Раскладываться. В каждом купе — по восемь человек. Верхние полки тоже занимать… Я же сказал, по восемь, а не по шесть. Что непонятно? Чем слушаете — неизвестно. Ложиться и спать. Падали и засыпали в шинелях. Поехали… Утро. Где я? Затылок ломит. Стекло треснуло, вот и надуло через него. Питьевой воды нет. Где-то нацедили с ведро. Пахла она отвратительно. Носили ее всему составу — кто хотел — пил. Паек ели всухомятку. Потом разжились водой на станции. Через сутки появилось тепло — умудрились растопить печку… На Север приехали через двое суток. В товарном закутке сгружались в грязь. В одном вагоне не хватило подушки. Проводник канючил. Сам наверняка и украл. — Да пошли ты его… Что, не знаешь, куда? — Да пошел ты, кура вареная. Встречал нас какой-то капраз. Он уставился в мою двухдневную щетину. — А у вас, товарищ капитан третьего ранга, что, времени не хватило побриться? Я сдержался. — Вагоны, товарищ капитан первого ранга, не оборудованы ни электричеством, ни водой. — Вот когда я командовал противолодочным кораблем… Я не дослушал, что же тогда стряслось во Вселенной, когда он командовал кораблем, повернулся и ушел. — Это кто? — беспомощно оглянулся он на старпома. — Да это… — долетело до меня. — Равняйсь! Смр-но! Прямо, шагом марш! Огромная черная гусеница по зачавканной дороге поползла на Флот. Тысяча человек. Слава богу, довезли живьем. Теперь сдать бы их побыстрей… |
||
|