"Сос по прозвищу «Веревка»" - читать интересную книгу автора (Энтони Пирс)

2

Спустя две недели, двигаясь по открытой местности на север, они достигли красных зловещих меток. Растительность и за линией была та же, но они знали, там мало животных и – ни одного человека. Представление о Больной земле связывалось с муками и ужасом. Даже те, кто выбирал смерть, предпочитали Гору – быструю, достойную кончину.

Сол в сомнении остановился у рубежа.

– Если здесь не опасно, то почему границу еще не убрали?

Сола нервно кивнула, не стесняясь выказать страх.

– Ненормальные лет пятьдесят уже не пересматривали карт, – ответил Сос. – Зону давно пора проверять заново, и скоро они придут и сдвинут границу вглубь миль на десять-пятнадцать. Я говорил вам, радиация постепенно слабеет.

– Ты говоришь, радиацию нельзя ни увидеть, ни услышать, ни почувствовать, – Сол все не мог решиться окончательно. – И при этом она убивает. Хоть ты и книги изучал, но по-моему тут какая-то ерунда.

– А может, книги врут, – поддакнула Сола, опускаясь на землю. За время трудного перехода мышцы на ее ногах окрепли, что не уменьшило ее женственности.

– И у меня были сомнения, – признался Сос. – Есть много вещей, которых я не понимаю, и много книг, которых я не имел возможности прочесть. Помню, в одной было сказано, что половина людей гибнет при 450 рентген, а комары могут выдержать до сотни тысяч и больше. Я знаю, что радиация измеряется в рентгенах, но не знаю, сколько радиации в одном рентгене, не знаю как ее вычислить. У ненормальных есть коробочки, которые щелкают при радиации…

– Один щелчок на один рент, наверное, – упростила Сола. – Если только в книгах все честно.

– Поначалу многое в них кажется полной бессмыслицей, но обвинить их во вранье я не могу. Радиация, как я понял, осталась после Взрыва и похожа на свечение гнилушек. Днем мы не видим их мерцания, но знаем, что оно есть. И если закрыть их от солнца руками…

– Гнилушки, – мрачно вымолвил Сол.

– Да, и представь, что их свечение так ядовито, что ты начнешь болеть, когда оно заденет. Ночью его можно обойти, а вот днем – беда. Оно невидимо и неощутимо… Вот и радиация так. Но она заполняет собой все вокруг землю, деревья, воздух…

– А как же мы узнаем, что ее нет? – В голосе Солы сквозило раздражение. Дымка пленительной наивности, которой она окружила себя в тот вечер на стоянке, уже улетучилась. Остались страх и усталость.

– Она одинаково губит и растения, и животных. В центре все вымерло, с краю – осталось. Нам нечего бояться, пока у растений нормальный вид. За линией должно быть несколько миль безопасной земли. Риск есть, конечно, но он оправдан.

– А хоть стоянки там есть? – обреченно вздохнула Сола.

– Вряд ли. Ненормальные любят радиацию не больше нашего. Они не стали бы строить на неизученном месте. Придется охотиться. И спать под открытым небом.

– Тогда нам стоило прихватить луки и палатки, – заметил Сол.

Оставив женщину присматривать за тачкой с оружием, мужчины прошагали мили три назад, к последней стоянке. Там они выбрали из оружейного склада два крепких лука, колчаны со стрелами, надели походное снаряжение: легкие пластиковые поножи, шлемы, рюкзаки, – и послав для пробы по три стрелы в мишень у круга, вернулись на дорогу.

Сола спала, прислонившись к дереву. Легкая юбка ее задралась, и Сос отвел взгляд – вид этого тела волновал, несмотря на все, что он помнил о ее дурном характера. Сос всегда брал женщин, когда они попадались ему, но не заводил длительных связей. Постоянная близость чужой жены сбивала с толку.

– Так-то ты стережешь мое оружие, женщина? – Сол пнул ее ногой.

Сола вскочила испуганная и злая.

– Так же, как ты заботишься обо мне! – парировала она и в испуге закусила губу.

Сол не ответил. Удивляло, почему они не расстанутся, если не ладят. Неужто физическая связь так много значит?

Сос протянул девушке поножи и шлем, захваченные для нее: Сол об этом не позаботился.

– Давайте поскорей найдем место, – Сол скосился на ближайшую метку.

Они переступили через линию и осторожно пошли по Больной земле. С каждым шагом Сос превозмогал нервное напряжение, представляя, каково сейчас его спутникам. Три жизни зависели от его бдительности, и он должен доказать, что не ошибся.

Но в голову опять лезли эти несносные думы. Когда Сол сказал, что не нуждается в женщине, это звучало любезной уступкой ему, Сосу, а после – он же отдал девушке свой браслет… Они жили всего две недели, и Сола уже осмеливалась открыто выражать недовольство.

Деревья, кустарник, трава – все и в лесу, и в поле казалось обычным. Но с каждым шагом слабело дыхание дикой природы. В воздухе кричали птицы, вились бесчисленные насекомые, но олени, сурки и медведи уже не попадались. Сос искал звериные следы и не находил. Так и стрелы залежатся в колчанах. Присутствие птиц говорило о безопасности. Он не знал степени их выносливости, но вряд ли теплокровные существа слишком уж в этом различны. Во время гнездования птицы привязаны к постоянному месту, и будь здесь нечисто, они бы вымерли.

Деревья расступились, открылось широкое поле, пересеченное извилистым ручьем. Хотелось пить. Сос колебался, пока не увидел в воде мелкую рыбешку, беззаботно прошмыгнувшую мимо его руки. Значит, воду можно пить.

Две птицы пронеслись над полем в бесшумном танце. Они взвились и закружили. Ястреб настигал птичку, похожую на воробья. Охота близилась к концу. Птахе, совсем выбившейся из сил, лишь чудом удавалось избегнуть когтей и мощного клюва.

Людей эта сцена оставляла равнодушными. Внезапно воробей, словно ища защиты, метнулся к ним. Ястреб в нерешительности завис – и устремился вслед.

– Останови его! – вдруг вскрикнула Сола, тронутая отчаянным порывом воробья. Сол удивленно взглянул на нее, поднял руку и отпугнул ястреба.

Хищник вильнул в сторону, а воробей хлопнулся оземь почти у самых ног Солы и замер, не в силах ни взлететь, ни даже испугаться: людей он должен бояться не меньше, чем врага. Ястреб сделал круг, другой и решился: он был голоден.

Мгновенно Сол выхватил из тачки палицу и, как только ястреб снизился, нацеливаясь на затаившуюся птицу, – метнул. Сос усмехнулся: расстояние велико, хищник быстр… – и онемел. С пронзительным криком ястреб, сбитый, искалеченный, рухнул в воду. Столь стремительного, столь виртуозного владения оружием он еще не видел, хотя сделано все было словно бы между прочим, с досады на создание, посмевшее не подчиниться. Раньше он думал, что в круге Солу просто повезло, пусть тот и был мастером. Но теперь-то стало ясно: фортуна тут ни при чем – Сол просто развлекался, пока не получил ранение, а уж тогда разделался с ним в два счета.

Птаха скакала по земле, тщетно взмахивая крыльями. Сос вытащил из своего рюкзака перчатку, осторожно приблизился и, накрыв трепещущие крылья, поднял испуганную птицу с земли.

Строго говоря, это был не воробей, а что-то очень на него похожее. На коричневых крыльях проступали желтые и оранжевые пятнышки, клюв был большим и притупленным.

– Мутант, наверное, – сказал Сос, – таких я раньше не встречал.

Сол безразлично пожал плечами, вылавливая мертвого ястреба из ручья:

– Сгодится на мясо, если не найдется что-нибудь получше.

Сос развернул перчатку, чтобы выпустить птицу. Она лежала на ладони, глядя на него круглым глазом, и боялась пошевелиться.

– Лети, глупыш, – он осторожно встряхнул ладонью.

Маленькие коготки подобрались к большому пальцу и цепко охватили его.

Почуяв дружелюбие в поведении птицы, Сос бережно расправил крыло свободной рукой. Перья легли ровно. Едва прикасаясь пальцами – если птица вдруг вздумает улететь – он осмотрел второе крыло. Похоже, и оно было в порядке.

– Лети, – повторил Сос, подбрасывая птицу ладонью. Но та держалась цепко, лишь на мгновение взмахнув крыльями, чтобы не потерять равновесие.

– Ну как знаешь.

Он поднял руку, согнув в локте, и слегка подтолкнул птицу. Та перебралась на плечо и уселась на нейлоновую лямку.

– Глупыш, – повторил он беззлобно.

Поля и заросли кустарника сменялись островками леса. Когда спустились сумерки, в воздухе повис звонкий стрекот. Следы больших животных по-прежнему не попадались.

Они сделали привал на берегу речки, поймали сетью несколько рыбешек. Сола чистила добычу, Сос разводил костер. «Руки у нее на месте, – подумал он, – вероятно, недурное было воспитание».

С наступлением темноты они распаковали поклажу и поставили две нейлоновые палатки. Сол начал свою зарядку, Сола собирала в охапку сухие ветки для костра (его пламя действовало на нее умиротворяюще), Сос же отправился вниз по течению копать яму для отбросов.

Птица не покидала его, лишь перепрыгивала с плеча на грудь, если нужно было залезть в рюкзак. И ничего не ела.

– Так ты долго не протянешь, глупыш, – ласково напоминал ей Сос.

На обратном пути перед ним возникло бледное, неслышное, призрачное пятно, – невероятный, огромный мотылек. Глупыш издал скрипучий клекот и ринулся навстречу. После короткой борьбы – в сумерках мотылек казался одной величины с птицей – пятно погасло, исчезнув в ненасытной птичьей пасти. «Глупыш охотится ночью, – сообразил Сос, – днем же почти беспомощен. Видать, ястреб налетел, когда птица спала, погнался за ней еще полусонной. Все, что Глупышу нужно – это укромное место, где можно устроиться и продремать весь день».

Поутру они свернули лагерь и двинулись вглубь запретной зоны. Следов животных не было: ни млекопитающих, ни рептилий, ни земноводных. Наземные насекомые тоже отсутствовали. Все, что летало: бабочки, пчелы, мухи, крылатые жуки и ночные мотыльки-гиганты – встречалось в изобилии, но земля была безжизненна.

Вряд ли радиация в почве сохраняется дольше: большинство насекомых проходят личиночную стадию или в воде, или в земле. Да и растения не казались больными.

Сос присел на корточки и сучком расковырял почву. Вот они: личинки, черви, земляные жуки, на вид вполне нормальные… Жизнь процветала и под землей, и над нею. Что же случилось на ее поверхности?

– Ищешь себе дружочка? – съязвила Сола.

Не стоило делиться тем, что его беспокоило, он и сам пока ничего не понимал.

После полудня повезло: широкая роскошная долина расстилалась перед глазами – плоская там, где когда-то текла река, с чередою деревьев вдоль нового русла. Вверх по течению долина сужалась, переходила в похожий на крепостной ров овраг с водопадом. А ниже – река пропадала в зыбучем, поросшем тростником болоте. Любая переправа – пешая ли, лодочная – была здесь опасна. С обеих сторон долину обступали высокие, поросшие изумрудной травой, холмы.

– Да ведь здесь можно расположить сотни воинов с семьями! – воскликнул Сол. – Две-три сотни!

– Выглядит великолепно, – согласился Сос. – Конечно, если тут нет не замеченной нами опасности.

– Да, это не игрушки, – согласился Сол. – Но рыбы, птицы – вполне достаточно. Можно будет высылать охотничьи партии. И еще я заметил фруктовые деревья.

Сос видел: проект все более увлекает Сола, тот ревниво следит за всем, что может помешать. Но в чрезмерной уверенности таилась опасность.

– Рыба и фрукты! – буркнула Сола, скорчив гримасу, хотя она и была рада, что теперь не придется углубляться дальше в опасную зону. И Сос по-своему был рад: он чувствовал особые токи, заполнившие воздух Больной земли, и догадывался: ее тайна много больше того, что можно измерить в рентгенах.

В воздухе появились белые очертания, и Глупыш опять заклекотал. Из-за белизны они казались много больше своего подлинного размера. Птица радостно срывалась с плеча, мгновенно разделываясь с ними. Огромные мотыльки, судя по всему, составляли ее рацион – «его рацион», подумал Сос, присвоив птице подходящий пол. Глупыш поглощал их в несметных количествах: не прятал ли в зоб на случай менее сытных ночей?

– Кошмарный звук, – сказала Сола, и он понял, что это – о клекоте Глупыша. Женщина и манила, и раздражала, и он так не нашелся, что ответить.

Один из мотыльков беззвучно порхнул мимо лица Сола на свет костра. Сол ловко поймал его ладонью, чтоб рассмотреть поближе – и, выругавшись, вытряхнул мотылька, чем тут же воспользовался Глупыш.

– Ужалил? – Сос встревожился. – Дай посмотрю.

Он подвел Сола к костру.

У основания большого пальца виднелась одиночная точка с красным ободком, без признаков воспаления или нарыва.

– Может быть, ничего страшного, просто защитный укус. Но мне это не нравится. На твоем месте я бы рассек его и высосал яд, если он там есть. Для верности. Никогда не слыхал, чтобы мотыльки умели жалить.

– Чтобы я повредил себе правую руку? – засмеялся Сол. – Найди себе другую заботу, советник.

– За неделю заживет.

– Нет. И окончим этот разговор.

В эту ночь они устроились как и в прошлую, поставив палатки бок о бок: пара в одной, Сос – в другой. Он лежал в напряжении, без сна, и никак не мог понять, что его так волнует. Когда он наконец забылся, перед глазами замелькали крылья и необъятные женские груди – оба видения смертельно-белые, одно другого ужасней.

Утром Сол не проснулся. Он лежал в жару, полностью одетый. Глаза под вздрагивающими ресницами были полуоткрыты и недвижны. Дышал он поверхностно и быстро, словно ему сдавило грудь. Торс и конечности также были скованы спазмом.

– Дух-убийца поразил его! – закричала Сола. – Ра… радиация!

Сос осматривал изнемогающее тело, поражаясь внушительности и мощи его сложения, не утраченным даже в болезни. Раньше он полагал, что Сол скорее ловок, чем силен, но сейчас увидел его в ином свете: стремительность движений попросту скрадывала силу его мышц.

– Нет, – ответил Сос. – Радиация повлияла бы и на нас.

– Тогда что же это? – нервно допытывалась она.

– Безобидное жало.

Ирония была потрачена впустую: ей не снились смертельно-белые крылья.

– Возьми его за ноги. Я хочу окунуть его в воду, чтобы остудить немного. – Сейчас Сос пожалел, что так мало прочел медицинских книг, хотя понимал в них едва ли половину. Человеческий организм обычно сам знал, что ему делать; возможно, в лихорадке был свой смысл – выжечь яд, например. Но он боялся позволить ее ярости слишком долго бушевать в мышцах и мозгу больного.

Вдвоем они подтащили тяжелое тело к кромке воды.

– Сними одежду, – скомандовал Сос. – После этого может быть озноб, ему нельзя будет оставаться в мокром.

Она заколебалась.

– Я никогда…

– Живо! – заорал он, понуждая ее к действию. – Жизнь твоего мужа на волоске.

Сос принялся распарывать прочный нейлон куртки, а Сола – развязывать на талии веревку и стаскивать брюки.

– Ой! – вдруг вскрикнула она.

Он чуть снова не наорал на нее. Что за причина для стыдливости при виде мужской стати в ее положении? Он обернулся, увидел… – и понял, в чем они не ладили. Ранение, родовая травма или мутация – сказать было трудно. Не удивительно, что Сол стремился полностью выложиться в своей жизни. Сыновья не продолжат его дела.

– И все же он мужчина, – сказал Сос. – Многие женщины будут завидовать твоему браслету. – Он смутился, вспомнив, что в подобных же словах Сол пытался защитить его собственное мужское достоинство – тогда, после круга. – Не говори никому.

– Н-нет, – передернулась она. – Никому. – Две слезинки покатились по ее щекам. – Никогда.

Он догадался, что она подумала о чудных детях, которых мог бы подарить ей этот искусный воин, несравненный во всех отношениях, кроме одного.

Они погрузили тело в воду; Сос поддерживал голову. Он надеялся, что шок, вызванный резким охлаждением, пробудит в обессилевшем от яда теле механизмы самозащиты. Но ничего не изменилось. Выживет Сол или умрет – на то воля судьбы, им же оставалось только надеяться.

Через несколько минут он выволок Сола обратно на берег. Глупыш перебрался с его плеча на голову, досадуя на суматоху. Птице не слишком нравилась вода.

– Нам придется остаться здесь, пока его состояние не изменится. У него сильный организм. Возможно, кризис уже миновал. Нам нужно избегать этих мотыльков, иначе они зажалят нас до смерти. Спать лучше днем, а ночью

– смотреть в оба. И нужно перебраться в одну палатку, а Глупыша оставить снаружи – пусть охраняет. И перчатки не снимать всю ночь.

– Да, – согласилась она, оставив прежнюю язвительность.

Он понимал: настало тяжкое время. По ночам они, как узники, обречены жить в крохотном пространстве, не смея выйти ни по прихоти, ни по нужде. Спасаться от белокрылого ужаса и при этом – заботиться о человеке, который в любой момент может умереть.

Не радовала и мысль о том, что Сол, даже полностью выздоровев, никогда не овладеет этой женщиной, полной соблазна, к которой теснота теперь прижмет его, Соса.