"Последний парад" - читать интересную книгу автора (Дегтев Вячеслав)

Разумные существа

Мать Егорки работает поварихой на даче нового русского. Мальчик часто бывает здесь. В доме четыре этажа, есть даже лифт. Но мальчик в этих хоромах, дальше кухни, где чуть ли не сутками крутится мать, не бывал. Это зачем же одному столько места?

Новый хозяин жизни, которого зовут Ярославом Михайловичем, живет в этом огромном доме одиноким куркулем, лишь изредка к нему приезжает из Москвы Галюся, молодящаяся стервозная тетка, похожая на куклу Барби; она зовет хозяина Ярик; он ездит по очереди, опять же один, на трех огромных черных машинах, из которых с трудом вылезает, похожий на борова, с красным затылком, потный и одышливый. Недавно он побывал в Австралии и купил там в каком-то дельфинарии Сиднея дельфиниху и ее почти что новорожденного дельфиненка. Ну захотелось человеку потешить себя – с кем не бывает…

Для перевозки дельфинов изготовили специальную ванну, загрузили ее в самолет вместе с дельфинами, и таким образом важный груз был доставлен из Австралии прямо на подмосковную дачу Ярослава Михайловича. Правда, по дороге случилось ЧП: старая дельфиниха не выдержала перелета и сдохла. Но маленького дельфиненка, которого прозвали Бабочкой, все-таки удалось доставить живым.

На даче дельфиненка временно поместили на кухне в огромной ванне. За две недели, ударными темпами, бригада молдаван построила для него огромный, в полгектара, бассейн, который заполнили морской водой и куда его выпустили.

Но дельфиненок не радовался простору. Он грустил и, видно, тосковал по маме-дельфинихе. Он обычно неподвижно стоял в толще зеленоватой воды у самого дна бассейна, в углу, и лишь изредка всплывал, чтоб с шумом выпустить воздух и опять погрузиться. Погрузиться в тоску…

Егорка ходил к бассейну и подолгу сидел на дощатом помосте. Он бросал дельфиненку свежую мойву. Но дельфиненок пищу не брал.

Тогда мальчик как-то нырнул, подплыл под водой к дельфиненку и почти насильно воткнул рыбешку в его рот, похожий на пингвиний клюв.

Дельфиненок несколько опешил, удивился и растерялся, но рыбешку тем не менее, с грехом пополам, проглотил. Вообще-то его кормили пока что густым желтым дельфиньим молоком, которое присылали откуда-то из-за границы в сорокалитровых специальных контейнерах. Молоко было похоже на сгущенку и сильно пахло рыбьим жиром.

Следующую рыбку удалось втолкнуть ему уже полегче.

Скоро дельфиненок стал подплывать к берегу. И даже откликаться на егоркино похлопывание по воде.

Вообще-то дома родители зовут Егорку Жорой. Егоркой его назвали в честь модного в середине девяностых политика, который даже умницей считался, но вскоре родители на собственной шкуре поняли, что представляет из себя тот инфантильный причмокивающий мажор, и тогда они, не сговариваясь, даже имя, теперь для них ненавистное, перестали упоминать и сына как бы негласно переименовали. Так у мальчика оказалось два имени: в школе его звали, как было записано в документах, а дома – по-другому. Хотя самому мальчику было наплевать на всяческих там политиков, он слабо представлял себе, кто это такой, тот, в честь кого его когда-то назвали, имя "Егорка" ему нравилось больше, чем "Жора", и потому сам он называл себя, как было записано.

Через какое-то время у Ярослава Михайловича случился банкет. Или, как они выражались, – "оттяг". Сходняк всяких Витьков, Толянов, Диманов, Вованов и Колянов. Каждый из них жил по принципу: чужого не возьмешь -своего не будет. Но на подобных общественных мероприятиях они строго придерживались понятия, что меж ними, ворами, все должно быть честно. Когда они наклюкались как сапожники, наутюжились как портные, насвистались как немцы, налимонились как педики или просто по-солдатски употребили не в меру, в общем, дошли до кондиции, все началось как всегда: борьба, вольная и классическая, бросание через бедро и бросание ножей в доску, потом стрельба из пистолетов. Но в этот раз было еще и ныряние в бассейн и погони за дельфиненком. Перемутили всю воду, наконец поймали его с помощью волейбольной сетки. Потом всяческие издевательства. Заглядывание в рот. Разглядывание клоаки. Оживленные, даже ожесточенные споры – самец это или самка? Окуривание дымом и прижигание сигаретами.

Большую прыть в этом проявляла та самая разлохматившаяся тетка, похожая сейчас на мокрую ведьму из мультика, которая не отходила от Ярослава Михайловича и которую звали Галюся. Она вдруг предложила сделать из Бабочки шашлык. Все замолкли и устремили взгляды на хозяина. Галюся капризно топнула ножкой: хочу шашлык из дельфина! Ярик, хочу!

И Ярослав Михайлович, такой солидный и толстый, с массивной золотой цепью на волосатой шее, вдруг неожиданно махнул рукой. Все заорали: на кухню его! на кухню! Принесли, бросили на кухонный стол: режь, приказали поварихе, и быстро шашлык из него! Егорка вцепился матери в подол: мама, не режь Бабочку! Мать тоже заплакала: что же делать, Жора? что же делать? Если б Ярослав Михайлович был один, с ним можно было б как-то договориться, но тут вертится эта чертова Галюся.

И мать неожиданно принимает прямо-таки героическое решение: не будет она резать живое и, говорят, разумное существо, ведь они братья наши меньшие по разуму, правда, Жора? Она прячет дельфиненка в ванну, а шашлык жарит из жирной осетрины.

Гости едят и нахваливают. И даже Галюся довольна: "Ах, и не думала никогда, что дельфин такой вкусный. А говорили – рыба живая…"

Ночью, когда часть гостей разъезжается, а другая укладывается спать, Егорка с матерью уносят дельфиненка домой. Поселяют его в семейной ванне.

Через некоторое время отец начинает уговаривать сына отвезти дельфиненка на речку и отпустить. Наша речка впадает в другую речку, Жора, уговаривает он сына, а та – в море. Ему там будет гораздо лучше, чем в нашей ванне, сынок. Мальчик соглашается. Он понимает, что Бабочке тяжело жить в тесной ванне: не то что порезвиться, тут и повернуться-то негде.

Мать соглашается с отцом. Они собираются. Ставят на багажник машины детскую ванночку, наливают туда воды и грузят дельфиненка – ему в ней лишь только лежать можно, и то на одном боку, – и едут.

Приезжают на речку. Находят чистое место, с песчаным дном. Рядом рыбак, он интересуется: что это вы собираетесь делать? Они ему объясняют. На что рыбак говорит: но ведь наша речка впадает в другую речку, та в Оку, а Ока в Волгу. А Волга – в Каспийское море. Которое не море вовсе, а просто-напросто большое озеро. И дельфины в нем не водятся. Даже если ваш дельфиненок не сдохнет от голода и пресной воды и доплывет до Каспийского моря, то всю жизнь придется ему пробыть в одиночестве.

Как известно, всякое возражение оттачивает мысль. Отец мальчика чешет в затылке. А ведь рыбак-то прав. Они как-то об этом и не подумали. Так что же делать? – спрашивают они рыбака. Нужно везти его хотя бы до Дона. Дон-то точно в море впадает.

Отец по мобильнику звонит матери, объясняет ситуацию. Та, скрепя сердце, разрешает им проехать до Дона, правда, дает при этом множество наказов, которые они обещают выполнять.

С тем они и едут еще дальше на юг. На следующий день в районе Воронежа пытаются отпустить дельфиненка в Дон. Но стихийно собравшиеся возле моста люди начинают возмущаться. По поводу отпуска дельфиненка в реку случается едва ли не народный митинг. Народ в основном ропщет. Смотрите, какая река грязная. Мазут, солярка. Не доплывет он у вас до моря, сдохнет. Ох, не доплывет. Хотя бы до Ростова довезите.

Находится человек, по виду совсем не новый русский, – во всяком случае, нет ни золотой цепи, ни обязательного "болта" на пальце, – который предлагает заехать к нему на дачу, пустить дельфиненка в бассейн, пусть порезвится-разомнется, и переночевать у него. А уж завтра, по холодку, и тронетесь дальше. Наутро он даже дает денег на бензин.

После чего они едут еще целый день. Быстро ехать нельзя, воду расплескаешь. Тормозить тоже нужно очень мягко. Поэтому движутся черепашьим шагом. Солнце печет нещадно. Дельфиненку в ванночке очень жарко, хоть и закрыта она брезентом. Им тоже не сахар. Никаких чувств уже не осталось, окромя волчьего аппетита и неутолимой жажды. К вечеру останавливаются где-то возле придорожного пруда. Меняют воду. В киоске покупают мойву, оттаивают ее, пытаются кормить дельфиненка. Он держится молодцом – и это после такой дороги. Будто понимает, что ему нельзя расслабляться. Потому и не расслабляется. Видно, он из тех, на кого грядущее отбрасывает свою тень…

Подходят дальнобойщики. Один говорит, что тут поблизости у одного его корефана есть фазенда с бассейном, в котором морская вода. Можно туда доехать, тут рядом, пусть малыш поплавает, отдохнет от такой дороги. А то и до греха недалеко.

Едут на ту фазенду. В самом деле – в чистом бассейне морская синяя вода. Отпускают дельфиненка. Он плавает, радуется. С удовольствием берет рыбку из рук мальчика.

На той фазенде они еще раз ночуют. Отец звонит матери, выслушивает от нее множество всяческих слов… Мальчик понимает, что дома их ждет такое, что лучше об этом и не думать.

И он старается не думать, главное – Бабочку спасти, довезти до моря, – с такими мыслями и засыпает.

Наутро хозяин поспешно выпроваживает их со двора, даже не покормив. Оно и понятно: первые порывы души бывают обычно благородны, но, как правило, порывы…

Наутро въезжают в Ростов. В Ростове Дон оказывается еще грязнее, чем в Воронеже. Едут до Азова. Там – не лучше. Старый, запущенный порт. Плавучие краны, ржавые суда, гниющие всюду, насколько хватает глаз. Ужасное место. Отец долго стоит на берегу, вдыхая горький аромат испарившихся надежд, как сладкий дым сожженных кораблей… Но находится и в Азове добрый человек, он отливает им полбочки бензина. И у них появляется возможность ехать до Анапы.

В Анапу приезжают к вечеру. Прямо на пляже пытаются выпустить дельфиненка в море. Но и тут собирается толпа народу. Дети сбегаются, кажется, со всего побережья. Опять кто-то говорит, что дельфиненка нельзя здесь отпускать. Или умрет с голоду – ведь он еще молокосос, сам рыбу ловить еще не научился, – или его растерзают морские свиньи, которые стаями плавают вблизи побережья. Что же делать? Нужно везти его в Сочи, в дельфинарий. Только там он сможет выжить. Тем более, там и специальные врачи, которые по дельфинам, есть. Находится и тут свой доброхот. Который готов предоставить машину с большой цистерной, а также бензин, естественно, за его счет.

Егорка обвязывает хвост Бабочки бечевкой, отпускает в воду, чтобы дельфиненок на такой привязи немножко поплавал-порезвился в Черном море.

Наутро едут в Сочи. Целый день горный серпантин и, наконец, уже к вечеру, вот она – всероссийская здравница. За несколько километров до Сочи, когда отец рассказывал о викингах, о их крутобоких ладьях, о том, что вышли они из этих вот мест и с этих берегов и что покойников хоронили они в полосе прилива, на ничейной земле, что ни море, ни суша, вдруг из-за поворота появился какой-то человек. Он махнул рукой, и отец остановился. Человек с полным ртом золотых зубов залез на сиденье и сказал вдруг: "А ты знаешь, я в Бога не верю!" Отец в тон ему отозвался: "Ты прав, земляк, простота спасет мир". После чего новый попутчик подал ему руку и назвался: "Евгеньич".

На самом въезде в город появляется плакат: "Граждане отдыхающие! Не играйте с жителями Сочи в карты – они знают прикуп". Егорка не понимает ровным счетом ничего, зато отец долго-долго отчего-то смеется, хватая то попутчика за руку, то сына за плечо: ах, Жора, сынок, веселые тут живут люди!

Когда уже въехали в Сочи, отец спросил попутчика: как найти дельфинарий? А зачем вам? Отец объяснил: так и так, везут туда дельфиненка. Попутчик ошарашенно выпячивает глаза: что, в самом деле, из самой Москвы? Из самой что ни на есть златоглавой. Тогда Евгеньич говорит, что вообще-то в этом мире нет ничего случайного, и даже эта встреча, каждый в этом мире безумен и у каждого в башке свои тараканы, в общем, бессмысленно все и беспощадно.

С этими его словами они и подкатывают к дельфинарию. Входят. В синей воде плавают сородичи Бабочки, только почерней. Их попутчик Евгеньич преображается в смотрителя-дрессировщика и говорит, что вам, ребята, повезло просто несказанно. Молодая дельфиниха Клара два дня назад родила мертвого дельфиненка. Поэтому очень беспокойна, ничего не ест, мечется по бассейну. Вот и сегодня ужин проигнорировала. Может, она и не прогонит вашего…

Отец хватает золотозубого служителя за рукав: попробуй, Евгеньич!

Служитель надевает ласты и маску, берет старинную бутылку, с широким горлышком (Егорка знает: раньше в таких бутылках молоко и кефир продавали) и ныряет в бассейн. Подплывает к Кларе, чешет ее по боку. С боков у Клары, оказывается, есть в шкуре прорези, где внутри находятся соски. Дельфиненок сует в прорезь свой "клюв", ухватывает сосок и так сосет молоко. Евгеньич поглаживает Клару по боку, находит прорезь, раздвигает ее пальцами и засовывает туда широкое бутылочное горлышко… Кое-как, с грехом пополам, ему это удается, и он набирает бутылку клариного молока.

Подплывает к помосту, высоко над головой держа бутылку. Молоко такое же густое и жирное, как и то, которым вскармливали Бабочку. И при этом так же сильно пахнет рыбой, точнее рыбьим жиром, который Егорке довелось как-то попробовать – на всю жизнь запомнил тот вкус и запах. Евгеньич поит этим ужасным молоком Бабочку – дельфиненок чмокает от удовольствия, совсем как поросенок. Остатки молока Евгеньич выливает дельфиненку на дыхало и дает тому молоку высохнуть. После чего выпускает Бабочку в бассейн.

Как известно, чтоб добиться фантастических результатов, нужно ставить перед собой фантастические цели. И тогда люди могут сказать, что тебе повезло или случилось чудо. Да, чудеса иногда случаются, но случаются они только у тех, кто хотя бы способен поверить в чудо.

Клара сперва ничего не понимает, она в растерянности, даже в шоке. Потом бросается к дельфиненку, ошалело кружится вокруг него, и, видно, чуя свой собственный запах, радостно выпрыгивает метра на три из воды. После чего начинает обрадованно виться, тереться вокруг дельфиньего детеныша, оглашая воздух громким торжествующим свистом и радостным хрюканьем.

Ах, до чего же, оказывается, громко могут эти дельфины хрюкать и свистеть! Прямо паровозы какие-то. Перевозящие поросят.

А отец с сыном, и счастливый, улыбающийся во весь золотозубый рот Евгеньич не заметили, как откуда-то собралась вокруг них огромная толпа зевак. Сперва все эти зеваки напряженно молчали. Так, что их и не было слышно. Потом, когда Клара признала чужого дельфиненка за своего, все вдруг загомонили, зашумели. Все громче и громче зашумели. И вот уже толпа просто орет восторженно.

И громче всех и восторженней всех орет и размахивает счастливо руками один дядька с золотой цепью на волосатой шее, похожий на Ярослава Михайловича. А с ним прямо-таки беснуется какая-то тетка, совсем как кукла Барби, очень-очень смахивающая на Галюсю. Мальчик даже несколько опешил от удивления: неужто это те же самые люди? Эх, люди вы, люди…

А счастливая Клара высовывала то и дело из воды свой "клюв", и трещала громко, и свистела, так что аж уши закладывало, и хрюкала сердито, словно пыталась усовестить эту толпу приматов.

Тише, люди! Не видите, что ли, – мать кормит своего пропавшего, заблудившегося, совсем оголодавшего ребенка. Тише, люди! Не орите, не шумите так. Ведь вы же, как и мы, – разумные существа…

Через час отец с сыном уезжали из Сочи, они ехали на север, в Москву, на расправу к грозной матери, так и не догадавшись спросить у Евгеньича: кем же был их дельфиненок, которого они нарекли Бабочкой, – мальчиком или девочкой?