"Одиночество мага (Том 1)" - читать интересную книгу автора (Перумов Ник)

Глава четвертая САЛЛАЛОР НЕКРОМАНТ И ПРИЗРАКИ БЫЛОГО

Густые буковые и грабовые леса, широко разметавшиеся по невысоким, оплывшим холмам. Длинные извивистые степные языки ползут на полночь, словно громадные змеи, прокладывая дорогу к сердцу лесов. Чуть ли не до неба поднялось тут по весне зелёное разнотравье, буйно отплясало жарким началом лета, отцвело, отшумело, дало семена и умерло, сожжённое палящим солнцем. Это Юг Мекампа.

К осени степь вновь оживает. Морские ветра пригоняют стада тучных коров-облаков, с небес сеют мелкие тёплые капли, и пожухлые травы поднимаются, дают начало молодой поросли. Однако осенняя зелень недолговечна, с севера наступает зима, многие деревья сбрасывают листья, и, хотя дни стоят погожие, трава в степи жухнет, увядает, словно не желая нарушать вековой порядок.

Здесь, на границе с Салладором, испокон веку жило немало народа. Когда-то это было дальнее пограничье всемогущей Эбинской Империи – в те давно минувшие дни, когда она простиралась от моря до моря, включая в себя и Эгест, и Семиградье, и даже Ар-рас. Почти вся ведомая Ойкумена подчинялась тогда гордому Эбину – кроме древнего, как само солнце, Салладора, хранимого длинными пиками наёмного войска, щедро оплаченного драгоценным красным золотом, и странным искусством тамошних магов. Даже те из них, кто получил посох в Ордосе, отнюдь не горели желанием помочь привести Салладор под сильную имперскую руку

Святая Матерь наша, истинная Церковь Спасителя, и та не преуспела. Впрочем, в дни расцвета Империи она была ещё слаба, а потом ослабла и сама эбинская длань. Так Салладор и остался – вроде бы как и признающий верховное духовное главенство Аркина, но притом не отказавшийся от услуг своих собственных магов, никогда не бывавших в Ордосе, передававших знание напрямую, от учителя к ученику. Правда, в отличие от выпускников Академии Высокого Волшебства салладорские доморощенные маги практически не занимались такими банальными делами, как погода или, к примеру, болезни. Не практиковали они и тёмных ритуалов, как не раз с сожалением говорил Фессу Даэнур.

Считалось, что в основном салладорские чародеи заняты секретами философского камня – ходил упрямый слух, что месторождения в восточных горах должны были бы давным-давно истощиться, если бы кто-то из местных чародеев не сумел некогда найти секрет философского камня, – разумеется, не в примитивном понимании, доступном необразованной толпе. Философский камень Салладора был, скорее всего, не один – каждый маг создавал свой собственный, работавший очень недолгое время, а потом рассыпавшийся прахом – так, во всяком случае, говорил декан факультета алхимии, когда Фесс ещё учился в Академии.

Во всяком случае, Салладор слыл землёй не слишком гостеприимной, нетерпимой к чужакам и придерживавшейся своих собственных путей. В Империи менялись династии правителей, дворцовая гвардия сажала на престол «солдатских императоров», переворот сменялся переворотом, страна истощала себя в гражданских войнах – а угрюмый, молчаливый Салладор оставался в стороне, занятый своими собственными делами, и старший сын наследовал отцу, на протяжении столетий династия оставалась одной и той же. Салладор не стремился к завоеваниям, но цепко, звериной хваткой держался за ему принадлежащее.

Лихой народ Мекампа налетал порою на салладорские пределы, брал сколько мог взять добычи и поспешно отходил на север, укрываясь за стенами лесов. Но далеко они пробраться просто не могли – вернее крепостей, мечей, стрел или магии Салладор стерегла пустыня.

Степи обрывались внезапно и резко, словно нож исполинского повара отсекал кусок зелёного пирога. Травяные моря сменялись золотым песчаным разливом. Можно было догадаться, что без магии тут не обошлось. Степная дорога терялась среди бесконечных безводных дюн, последние рощи в ужасе отступали перед лицом грозной песчаной армии. Дальше тянулась сушь, золотой океан разметался, расплескался окрест, от морских берегов до гор восточной стены, и среди него крошечными островками, зелёными брызгами на песчаном покрывале лежали бесчисленные оазисы, соединённые караванными тропами. Столица притаилась в глубине, на сплетении таких вот троп, с успехом заменявших салладорцам широкие торговые тракты. Порты тщательно охранялись, и далеко от побережья тороватые купцы Эбина и Арраса просто не допускались.

Фессу предстояло доказать, что Салладор для него – не преграда. Ему просто больше ничего не оставалось.

Эльфиек наверняка вновь взяли в плен. Контракт обяжет мекампцев передать пленниц покупателям Так что у него, Фесса, останется ещё одна попытка, перед тем как эльфийки падут под жертвенным ножом. Или перед чем-то ещё хуже, чем жертвенный нож.

Собственно говоря, целей в Салладоре у Фесса могло быть только две. Первая – возможно, спасти тех проданных эльфиек. Вторая же – опаснейшая и грозящая непредсказуемыми последствиями – попытаться добраться до могилы Салладорца или же до его кенотафа, если его тело тайно захоронено в другом месте.

Похоже, никто другой в целом мире не способен будет ответить на его, Фесса, вопросы, кроме этого мёртвого мага.

Тёмный плащ за плечами порой ощущался чуть ли не наяву.

Поселения вдоль салладорской границы стояли густо. Здесь было немало старых шахт, где по мелочи брали медь, олово, железо. Встречалось и немного золотишка. Здешние поля неплохо родили, и обитатели пограничья продавали хлеб чуть ли не по всем берегам внутренних морей, добираясь даже до Волчьих островов, с их постоянной нуждой в зерне.

Бароны здесь тоже сидели лихие, привыкшие брать добычу не церемонясь, – скорее разбойники, чем владетели. Королевские копейщики тут старались не показываться. Здешние хозяева хорошо знали, сколько фунтов салладорского золота требуется отослать в Агранну, чтобы избегнуть всех и всяческих неприятностей.

Здесь не так крепка была рука Святой Матери-Церкви. Разбойникам не слишком-то хотелось забивать себе голову богословскими вопросами, да и охота церковников за гулящими девицами, весьма ценимыми пограничной вольницей, не встречала, понятное дело, никакого одобрения.

И здесь тоже были беспокойные кладбища.

… Он шёл узкой дорогой, вившейся среди облетевших грабовых рощ, и только вечнозелёный мекампский орешник упрямо щетинился острыми листьями, точно копьями, пытаясь сразиться с наседающим ветром. Пони уныло плёлся следом.

В эти дни Фесс старался вновь обрести власть над собственной душой. Отбросить сомнения и колебания. Не мучить себя бесплодными воспоминаниями, не травить себя видениями – окровавленная Рысь, беспомощно-удивлённое выражение на лице заваливающегося Прадда, кривая усмешка Сугутора.

Ты не мститель, – словно заклинание, твердил про себя Фесс. – Судьба уже устала предупреждать тебя. Ты не устоишь один против множества. Несмотря на вернувшееся искусство, несмотря на то что правило одного дара более не имеет над тобой власти. Неужели дракон напрасно тратил на тебя время? Неужели ты окончательно потерпел поражение как независимый чародей, мастер Сущего и Не– Сущего ?

Нет, – стиснув зубы, отвечал себе Фесс. – Да, я блуждал в тумане, да, я не видел цели – потому что не может же оказаться целью вечное бегство от ищеек Инквизиции. Я раз за разом пытался отвечать «нет» соблазнам Тьмы, я делал своё дело, я шёл, я… я…

Не слишком ли много «яканья» ? – сказал он сам себе. – Ты не знал, куда идти. Ты не знал, что делать. Ты бежал от Тьмы, от масок, от Инквизиции. Ты бежал от всего. Дракон попытался указать тебе путь, но, как известно, до конца проходят лишь ту дорогу, на которую встали сами, по собственной воле.

Спроси Салладорца. Потому что пора перестать бежать и наступать самому. Но не так, как ты это попытался проделать уже дважды. Численный перевес врага всякий раз оказывался решающим, и не могла здесь помочь даже изощрённая магия.

Ты слишком самонадеян, – строго судил он себя. – Ты нетерпелив, ты не умеешь выжидать, готовить удар. Вспомни Серую Лигу, ты ведь считался лучшим воином Патриарха Хеона. Вспомни те дни! Ты вырвался из лап Красного Арка, ты выстоял в отчаянном бою с магами на горящих улицах Мельина, ты…

А какова была цена этих побед?

Фесс даже остановился. Простая эта мысль до сих пор, к собственному стыду, не приходила в его голову.

Ведь если посмотреть непредвзято и откровенно, все его «победы» фактически были прорывом, отчаянной борьбой за жизнь, бегством из заточения и тому подобным.

Неожиданной контратакой, ударом из засады, ложным отступлением можно выиграть бой или сражение. Но – не войну.

Простой, ясный, словно клинок меча, закон войны, известный каждому идущему на смертное поле: хочешь победить – наступай. Бесчисленно повторённый во всех трактатах о военном искусстве. Во всех наставлениях о «пути меча и чести». Но отчего-то вновь и вновь упорно игнорируемый. В том числе и им, Фессом, Кэром Лаэдой, некромантом Неясытью.

…Легко сказать – наступай. В человеческих силах, располагая армией, найти путь к вражеской столице. Но когда твой враг – неведомое, неосязаемое, тень, мгла, затянувшая западные пределы, не имеющая сердца, которое можно было бы разрубить одним ударом? И не останется ли это «наступай» просто красивым словом – которых он уже произнёс и без того слишком много?

Дорога вывела его к деревушке, уютно устроившейся между двумя пологими и лесистыми грядами холмов. Дуло с севера, но в покойной долине дыхание зимы почти не чувствовалось, ярко светило солнце, облетевшие ветки исчертили небо, и столбы невысокой изгороди, что опоясывала поселение, до самой середины утонули в сухой траве. Фесс с удивлением обнаружил, что дорога здесь и кончается – торного пути на юг дальше не было, несмотря на то что с полдня тянулся длинный и узкий степной язык.

Разумеется, его заметили. Но, в отличие от град и весей коренного Мекампа, здесь, в пограничье, жил тёртый и неробкий народ. Никто не визжал от ужаса, завидев мага со столь необычным для прошедших Ордос чёрным посохом. Не все, возможно, поняли, что это значит, но даже игравшие на улице дети, хоть и присмирели, однако бросаться врассыпную даже и не подумали. И матери не спешили хватать их в охапку, поспешно уволакивая от дурного глаза жуткого некромансера.

Фесс успел миновать добрую половину деревенской улицы, когда его наконец окликнули.

– Куда путь держишь, мил человек?

Навстречу Фессу вышло пятеро рослых черноволосых мужчин, по зимнему времени в тяжёлых, отороченных тёмным блестящим мехом плащах. Слева каждый плащ оттопыривался длинной кривой саблей. Смуглая кожа, острые тонкие черты лиц – незнакомцы отличались диковатой красотой. Такие должны нравиться изнеженным эбинским девам, мелькнула мысль. Благородные разбойники из слезливых романов.

Встретившая Фесса пятёрка наверняка относилась к разбойникам, но вот к благородным – едва ли. Золотые перстни теснились на пальцах, золотыми были и застёжки плащей, и, разумеется, на шее каждый носил целую вязку толстых цепей, тоже, конечно же, золотых.

Спросил некроманта тот, кто стоял в центре, судя по всему – вожак шайки, что владела деревней. Спросил без страха, даже с каким-то вызовом; чёрные глаза дерзко блеснули.

– Иду в Салладор, – коротко ответил некромант. Шаги он не замедлил, шёл себе и шёл прямо на выстроившуюся пятёрку, помогая себе посохом..

Они не расступились, как того ожидал Фесс. Напротив, дружно положили руки на эфесы сабель.

– Тут земля вся нашенская, – нагловато щурясь, проговорил вожак. – И оченно нам интересно, кто ж ты такой будешь, странник нездешний, что по нашей земле хаживаешь? Чёрный посох у тебя – слыхали мы про одного такого, слухами земля полнится, ажио через море в Мекамп слухи сии перехлестнули.

– Так и что ж хочешь ты от меня? – Фесс оказался вплотную к главарю. Глефа чуть-чуть, совсем незаметно подвинулась в ремнях, готовая в любой миг соскользнуть к нему в ладонь.

– Правды, гость незваный, правды, – четверо в плащах сдвинулись плотнее, окружая некроманта. – Потому как ежели тот ты, за кого мы тебя приняли…

– То будет у вас для меня работа? – не удивился Фесс.

– Именно. Догадлив ты, гость дорогой, – губы вожака кривились в подобии улыбки.

– Я от работы никогда не отказываюсь, – пожал плечами Фесс. – Кроме меня, её никто не сделает.

Надо сказать, тут он слегка кривил душой. Отец Этлау со своей новообретённой силой – как он тогда в Кривом-то Ручье укладывал неупокоенных… Впрочем, хорошо, что до Эгеста всё ж далековато будет…

– Есть для тебя работа, Тёмный маг, много работы, – захохотал вожак.

Это было неправильно. Если тут на самом деле беспокойное кладбище, то смеяться разбойнику, пусть даже и смелому до безрассудства, никак не стоило.

Глефа уже почти что освободилась. Но что же, они, наверное, безумцы, если решили нападать на мага Ор-доса! Они что, не понимают, чем это всё кончится?

– Да не трясись ты так! – грубо рассмеялся вожак. – Есть у нас для тебя работёнка, да ещё какая… точно, лезут у нас из-под земли жмурики, лезут, баб пугают с ребятишками. Болтали купцы, гости заморские, что ловко ты умеешь таковых уделывать. Как, возьмёшься, волшебник?

Вожак не казался ни в малейшей степени удивлённым, что в этом невероятном захолустье вдруг ни с того ни с сего появился знаменитый некромант Неясыть. Как, кстати, и остальные четверо, угрюмо и молча сдвинувшие плечи за спиной некроманта. Словно они давно уже ждали его.

– Работа моя недёшево стоит, – спокойно сказал Неясыть, чуть ли не наяву ощущая в ладонях твёрдое древко глефы. Пусть, но он первым кровь лить не станет.

– А для нас ты, маг, забесплатно сработаешь, – ухмыльнулся в лицо вожак.

После этого некроманту по имени Неясыть не оставалось ничего другого, кроме как зарубить наглеца, просто и без затей; хорошо, что вовремя вмешался Кэр Лаэда. Для выросшего в Долине насмешки варваров – всё равно что свист цетра в ветвях.

– Интересно узнать почему? – Голос чародея не дрогнул.

– Потому что мы тебе, маг, нужны куда больше, чем ты нам, – хохотнул вожак. По-другому он, похоже, говорить либо не хотел, либо не умел.

Фесс пожал плечами.

– Мгла непонимания скрывает от меня зелёные пути твоей мудрости, о хозяин.

– Тебя ищет Инквизиция, маг, – резко и отрывисто бросил вожак. – У нас свои гонцы… не хуже, чем у святош. Мы слыхали, что ты учинил в Агранне. И мы ждали. Потому что теперь тебе осталось только одно – бежать в Салладор. А через пустыню тебе не пройти, несмотря на всю твою магию. Едва ли ты заставишь песок водой течь. А без нас тебе не найти даже самого близкого оазиса. Мы это искусство от отцов переняли, нас салладорские миражи с толку не собьют. Ты там сгибнешь, Чёрный маг. Или салладорские тебя изловят. Посох отберут и святошам выдадут. Так что…

Фесс пожал плечами.

– Бесплатно я не работаю.

– Кто ж говорит «бесплатно»? – деланно удивился

вожак. – Ты – нам, мы – тебе. Ты нам – жмуриков в пыль, мы тебе – дорогу торную хоть до самого пролива или куда тебе ещё драпать захочется.

– Дай пройти, добрый человек, – насмешливо сказал Кэр Лаэда. – Дай пройти по-хорошему. А то, боюсь, кое-кто тут у нас кой-чего не досчитается.

– Ты не понял, маг, – снизошёл вожак. – Думаешь, не наслышаны мы про твоё умение железками отмахиваться? За чурок безголовых держишь?

– А если наслышан – так чего же?..

– А вот того же!..

Вожак коротко взмахнул рукой. Это был не удар – его Фесс отразил бы играючи. В лицо некроманту полетело облачко сероватой пыли, на первый взгляд совершенно, ну абсолютно безобидной.

Он стоял слишком близко. Потребовалось всё умение Кэра Лаэды, соединённое со звериной ловкостью и инстинктом выживания воина Серой Лиги Фесса, чтобы, разрывая связки, уйти вниз, одновременно взмахивая глефой, на концах которой, точно сами по себе, возникли и вщёлкнулись в хитроумные гномьи запоры два широких листа-клинка.

Четверо мгновенно отбросили плащи, одинаково ловкими движениями размахнулись саблями; однако вожак, как и положено, оказался самым быстрым.

– Стойте! – рявкнул он. Плащ на его груди был распорот, из длинной царапины сочилась кровь. Разрез был аккуратный и тонкий, словно от лекарского инструмента. – Стойте, ослы! Это он самый!.. Прочь железо!..

Подавая пример, он демонстративно запахнул плащ. Единственный из всех, он даже не схватился за оружие.

– Погоди, чародей. – Разбойник примирительно вытянул руку. – Испытывали мы тебя. Мало ли кто может с чёрным посохом в наши пределы забрести. Может, шпик королевский. Может, инквизитор-кровопивец. Может, салладорский наймит. Поговорим, маг!

– Не о чем, – сказал Фесс, неторопливо пряча глефу обратно в ременную обвязку. – Бывайте… разбойнички.

– Я тебе правду сказал, волшебник, – зло выкрикнул вожак. – Не дойти тебе до оазисов! Все колодцы там стерегут, все дороги тоже! Не веришь? Ну и тьма с тобой, пропадай!..

Фесс пожал плечами и не замедлил шага. Он ждал скрипа тетивы, свиста стрелы – но дождался лишь слов вожака:

– Глупо, чародей. Поговорим, потому что и впрямь мы друг другу полезны будем!.. Отойдите вы, отойдите! – это, похоже, уже предназначалось четверым соратникам.

Фесс приостановился. Вожак мигом оказался рядом.

– Не станем ссориться, чародей, – теперь он говорил твёрдо, без следа глумливости. – Помоги нам – и мы тебе поможем. Думаешь, мы и в самом деле глупцы, на тебя всерьёз нападать?..

– Ну, так а что же, вам от меня ничего больше и не надо? – с усмешкой осведомился Фесс.

– Догадлив ты, чародей. Нужно, конечно. В Салладоре немало таких мест, куда и местные-то маги заходить не рискуют. А богатства там прячутся несметные. Золото же, чародей, даже Инквизицию купит. Заживёшь себе в покое, в довольстве… ну и себя мы, конечно же, не забудем. Давно мы такой удачи ждали, ещё отец мой ждал, не дождался, мне ждать завещал…

«Ясное дело, врёт, – подумал Фесс. – Чем же, интересно, в лицо мне швырял? Наверняка дрянью дурманной. И теперь думает, что я вместе с ним салладорские города мёртвых грабить пойду?..»

– А может, тебя тем купить можно, что знаем мы, куда пленных эльфиек гоняют? – прищурился вожак

– А как докажешь? – безразлично бросил ему Фесс Неудивительно, что знают разбойнички о приключившемся в Агранне…

– А вот грамотой салладорской и докажу, – осклабился предводитель. – Мои ребята один такой караван как-то недавно пощупали. Славных зипунов взяли. В том числе и свиточек один зело прелюбопытный. . Показать9

– Покажи, – Фесс пожал плечами

– Словом своим поклянёшься с нами пойти? – тотчас уцепился разбойник.

На губах некроманта появилась очень странная и очень нехорошая улыбка. Словом своим поклянёшься Х-ха!

– Отчего же и не пойти, – медленно проговорил он, ощутив в тот же миг сильную дрожь своего посоха – Словом своим клянусь, а слово некроманта – нерушимо, то всякий знает

Вожак торжественно кивнул.

– Так-то оно лучше, господин чародей. Слово некроманта крепче стали. Эй, Кебеш! Моего коня, живо!

Одни из разбойников проворно бросился куда-то за угол. Вернулся он, ведя в поводу роскошно разубранного коня

К седельным сумкам предводитель никого не подпустил, сам расстегнул тугие ремни. На белый свет появился коричневый кожаный тубус, запертый миниатюрным, но прочным замком гномьей работы. Разбойник нарочито медленно отомкнул крышку, осторожно запустил пальцы внутрь. Всё это он проделывал с преувеличенной серьёзностью, словно намеревался явить миру самое меньшее собственное рукописание Спасителя.

– Вот он, свиточек-то, – ухмыльнулся вожак. – Смотри, волшебник, внимательно смотри! Как следует!

Фесс вгляделся. Обо всём остальном сейчас следовало позабыть.

Желтоватая, тонко выделанная кожа Дорогая, не всякому монастырю по казне. Обычные для салладорских манускриптов, вышедших из придворных канцелярий, красные ароматические чернила, печать, не оттиснутая в сургуче, а вытравленная прямо на пергаменте, чтобы вернее защититься от подделки. Ровные строчки, прямо хоть сейчас на состязание писцов, работал знатный каллиграф. Фесс, хоть и научился, само собой, разбирать прихотливую салладорскую вязь, сощурился, вглядываясь пристальнее, боясь ошибиться даже и в малости.

К счастью, на пергаменте имелась и карта, тоже весьма тщательно вычерченная, тончайшим лёгким штрихом, густой тёмно-синей ореховой тушью. Пески, гряды полускрытых под дюнами старых скал, русла давно пересохших ручьёв. Тщательно обозначены колодцы, заставы, тайные мосты над «гуляй-песком», удобные места для ночлега…

И посреди этого всего – тонкий косой крестик. Алый, словно два стремительных разруба свистящей салладорской саблей.

Текст же гласил:

«Достойнейшему из почитаемых, Оэрмаху ас-Сарри, я говорю – привет! По получении сего послания, отосланного с надёжной оказией, надлежит тебе не медля и не жалея золота закупить ещё не менее дюжины ушастых. Звёзды благоприятствуют, но материала не хватает. Сейчас или никогда. Действуй решительно. По совершении приобретений следуй согласно сей карте. Благодать да снизойдёт по нашему желанию.

Ниспошли тебе Великий Молчащий удачу во всём».

Вместо подписи Фесс увидел странный символ, выполненный с искусством и тщанием, словно драгоценная миниатюра: лапа с когтями, стискивающая трещащую и разваливающуюся на части корону. Корона была геральдической, такую полагалось включать только и исключительно в гербы королевской крови – согласно принятым в империи Эбин строгим правилам.

– Занятно, – сказал некромант скучным голосом. – И ты предлагаешь мне поверить, что наша встреча – всего лишь совпадение, господин разбойник и, судя по всему, грабитель некрополей?

– Нет, конечно, – ничуть не смутился разбойник. – Эта деревня – не наша главная. Мы следили за тобой, чародей. С того самого момента, как ты отгеройствовал в Агранне. И специально прискакали сюда. Не скрою, ты нам нужен. Мы тебе – тоже. Так что, по рукам?

– Я уже сказал, – пожал плечами Фесс. – Только помни, лихой человек, имени твоего не знаю, если ты задумаешь продать меня Инквизиции, имей в виду…

– Я похож на глупца, голове которого на плечах тесно стало? – возмутился разбойник. Кажется, на сей раз его возмущение было неподдельным. – Я что, не знаю, что святоши сперва с тебя шкуру спустят, а потом – с меня и всех моих заодно, свидетелей не оставляя?! Или, думаешь, я не знаю, что ты магией своей из любого плена вырвешься и потом так отомстишь, что и пепла не останется?

– Разумные слова, – кивнул некромант. Свиток, похоже, был подлинным. Вожак и в самом деле знал, на что может польститься маг, полезший в пекло вызволять обречённых закланию эльфиек – Когда мы выступаем?

…Они всё равно обречены, и этот вожак, и все его головорезы. Так не всё ли равно?..

– Немедленно, – посерьёзнел вожак. – Если всё справим путём, то будем у Камня до того, как туда пригонят этих самых эльфиек.

– У Камня?

– Ну да. Место это так зовётся. Говорят, сильно злое место, никто по доброй воле туда ни за что не пойдёт. Я тоже не ходил – пока про тебя не прослышал. А теперь вот пойду. И ты тоже пойдёшь, – раз-бойник радостно осклабился.

Фесс повел плечом – мол, чего даром время терять?

– Пойдём мы сейчас, не откладывая, – посерьёзнел главарь. – Ты прав, мешкать нам нельзя. Эльфиек морским путем повезут, через наши края не рискнут, не сунутся. Значит, перехватить мы их сможем только в пустыне уже…

– Но сперва моё дело делаем, так ведь, почтенный? – упирая на моё, спросил некромант.

– Гм… мои парни недовольны будут, ну да уж ничего не поделаешь. Твоё сперва делаем, господин чародей. А потом наше. Я тебе верю, у меня твоё Слово есть.

– Есть… Слово моё есть, – эхом откликнулся Фесс – Веди.

Разбойники, похоже, и в самом деле неплохо подготовились. Их отряд насчитывал добрую сотню отчаянных рубак, стёкшихся сюда, похоже, со всех краёв земли. Белокурый великан с громадной секирой – уроженец Волчьих островов, темнокожий, гибкий, словно лесная лиана, – житель Арраса, узкоглазый сын Синь-И… хотя больше всего, конечно же, было мекампцев и восточных номадов.

Каждый воин вёл по три заводные лошади. Тщательно проверили кожаные бурдюки с водой, и предводитель долго морщил лоб, считая дни пути и сухие стоянки, когда вблизи не окажется ни одного колодца. Запаслись вяленным по степному способу мясом, которому не страшна жара пустыни, – хотя сейчас и зима, а вот стоит перейти в Салладор, так решишь, что над ним и времена года не властны.

И – в яростном топоте копыт, вперёд и вперёд, на юг, по извечной степной дороге, к салладорскому рубежу!

Там вообще-то должна была располагаться многочисленная пограничная стража, но вожак снисходительно объяснил недоумевающему некроманту, что стража, конечно же, есть – да и трудно ей не быть, притом что война не стихает ни на день, ни на час, но на всякий замок найдётся отмычка, а стражникам не меньше всех остальных хочется не только жить, но и есть-пить, и желательно послаще.

– Покупаете пропуск? – понимающе спросил Фесс.

Главарь весело расхохотался. Он вообще смеялся легко и с удовольствием, по любому поводу – как, впрочем, и без оного.

– Скамары ничего не покупают. Тем более у салладорцев. Мы берём всё, что надо, силой. А как мы пройдём рубеж… посмотришь, сударь волшебник, посмотришь, поучишься.

Фесс промолчал.

Ему дали отличного коня, горячего и нетерпеливого. Если бы не память и опыт Кэра Лаэды, некромант Неясыть позорно бы свалился под ноги скакуна, сделай тот лишь пару первых шагов. Нельзя было исключить, что что-то подобное ему и собирались подстроить, – уж больно двусмысленные взгляды кидали на него новые спутники.

День прошёл в скачке. Меняли коней, пересёдлывали, мчались дальше. Степь разливалась всё шире и шире, зима трусливо отступала, словно испугавшись могущества нагой земли, расправившей грудь и приготовившейся к бою с извечным своим противником.

На второй день исчезли последние рощи. С юга в лица потянуло теплом. С неба исчезли тучи, что крались с севера, подобно волкам, преследующим лосиное стадо. От горизонта до горизонта пролегла степь, буро-жёлтое море сухих трав. Полуденный ветер нёс странные запахи, и Фесс заметил, как подобрались, посуровели разбойники, – стихли скабрёзные шуточки, никто уже не балагурил: скамары подтягивали полотняные маски, предназначенные беречь лица и глаза от поднятого ветром песка.

Заночевали на самом краю ещё живых земель. В отличие от первой ночи, главарь выставил многочисленную стражу. Мало кто рискнул расстаться на ночь с сапогами – разбойники словно ожидали нападения.

Однако ночь прошла, в свой черёд сменилась утром, но ничего не случилось. Разбойники с явным облегчением рассаживались по сёдлам. Главарь взмахнул рукой – кавалькада устремилась дальше. Туда, где за бурыми холмами, покрытыми мёртвой травой, виднелось что-то жёлто-сияющее, словно вся салладорская пустыня и в самом деле выстлана была драгоценным золотым песком

И тонкими торчащими прутиками казались отсюда высокие дозорные вышки, частоколом протянувшиеся от горизонта до горизонта – наверное, от моря до самых гор. Ускользнуть от взоров пограничной стражи на совершенно открытом пространстве невозможно; наверное, какие-то шансы оставались бы, попытайся разбойники преодолеть границу ночью, но главарю, похоже, даже в голову не пришло дожидаться темноты.

– Ходу, ходу, ходу, ходу!..

Отряд скакал прямо к границе песков, кони шли галопом, словно на имперском ипподроме. Прищурившись, Фесс разглядел на вершине одной из ближайших вышек заметавшиеся фигурки. Сейчас они должны дать сигнал… скорее всего дымом… после чего уносить ноги. Салладор поскупился возвести вдоль границы настоящие оборонительные валы.

Всадники пришпорили коней. С визгами, гиканьем и улюлюканьем отряд мчался прямо на вышку. Конь Фесса летел стрелой, однако некромант сумел разглядеть, как двое стражников наверху бросили раздувать огонь в жаровне, ринулись вниз по лестнице, где в тени под навесом стояли их лошади.

Слишком поздно. Им следовало бежать сразу, даже не пытаясь возиться с огнём. Тогда у них бы оставались шансы. Разбойники поравнялись с вышкой, когда салладорцы взбирались в сёдла.

Главарь с хохотом метнул нож-лепесток – раненая лошадь с ржанием встала на дыбы, стражник неловко плюхнулся на песок. Кто-то из разбойников, словно в насмешку, швырнул рядом с ним пригоршню мелких монет.

– Вот так, – прокричал Фессу вожак, когда вышка осталась позади. В отряде стало на две лошади больше – а салладорские стражники остались сидеть под своей вышкой, похоже, хмельные от счастья, что остались в живых.

Миновали линию пограничных постов, и скамарам открылась Великая Салладорская пустыня.

Словно от сотворения мира не было в нём ничего, кроме песка. Словно и не росли всего в полудне пути на север высокие, могучие буки, не карабкался по оврагам и балкам колючий, цепкий кустарник, не горели цветы, радуя глаз всеми мыслимыми оттенками. Песок, песок, и ничего кроме песка. Нету даже скал. Ровные дюны, протянувшиеся на мили и мили, на которых ничего не растёт, даже жёсткая трава-колючка, которой лакомятся салладорские верблюды. Нет примет, нет ориентиров – ничего. Только небо и песок. Здесь, похоже, дорогу предстоит находить по звёздам, словно мореходам в открытом океане.

Ни троп, ни путей. Ничего. Сухопутный океан, точнее не найдёшь сравнения.

Скамары растянулись цепочкой, чуть ли не след в след повторяя путь вожака. Фесс пригляделся – разбойник ехал, плотно зажмурив глаза, и что-то бормотал себе под нос. Можно было подумать, что его конь вообще бредёт сам по себе, но нет – руки главаря то и дело натягивали узду, направляя скакуна то чуть вправо, то чуть влево. Разбойники словно двигались по некоему незримому, видимому только их предводителю следу.

Наверное, летом здесь вообще можно передвигаться только ночью.

Очень скоро Фесс сбросил тяжёлый плащ, распахнул куртку. Пустыня дыхнула жаром, в лица потянуло сухим жёстким ветром, гребни дюн закурились.

Захотелось пить. Фесс украдкой оглянулся – скамары ехали молча, лица людей сделались жёсткими и непроницаемыми, многие натянули маски.

Цепочку следов быстро заметал ветер. Фесс поразился, насколько скоро исчезали оставленные сотнями копыт вмятины, миг – и обратной тропы как не бывало. Скамаров вело сейчас только чутьё их вожака, хотя, конечно, наверняка не он один в отряде умел находить пути в салладорском безводье.

Шли часы. Ничто не менялось вокруг, отряд спускался с одной песчаной волны, взбирался на другую, ничем не отличающуюся от предыдущей. Фесс усилием воли отгонял мысли о воде, разбойники даже не притрагивались к бурдюкам и флягам.

Когда солнце наконец закатилось, измученные кони остановились сами собой. Но вожак не зря гнал всех так долго – в неприметной ложбине между барханами они увидели сложенный из жёлтого, в цвет песка, кирпича небольшой колодец с отводным лотком-жёлобом.

Скамары разразились радостными криками.

Главарь спешился, откинул крышку. В сухом углублении Фесс увидел изогнутую подобно луку деревянную рукоять. Сразу трое разбойников навалились на неё, качнули несколько раз вверх-вниз – и в жёлоб хлынула вода. Первыми к ней пустили коней – и только после этого напились люди.

Вожак скамаров подошёл к жёлобу последним. Блюдя честь, не торопился и Фесс.

– Вот так и ходим, чародей, – утерев губы, сказал разбойник. – Здесь никакие карты не помогут. Колодцы словно какое-то волшебство всякий раз с одного места на другое перетаскивает. Тут-то, возле границы, ещё ничего – а как вглубь пойдём, так, бывает, по три дня воды не видим. Водит сила неведомая, кружит, а к колодцу не пускает. Для того бурдюки и везём…

– Долго ли нам… до места? – Фесс очень старался, чтобы голос звучал бы не постыдно-хрипло от неутолённой жажды. Но пить он должен последним, и притом как бы нехотя, по обязанности.

– Не волнуйся, маг, скоро будем, – хмыкнул в ответ разбойник. – Как скоро – не знаю; понимай, я мили не глазами считаю. Когда будем, тогда и будем. Может, день, может, два». Или все три. Доберёмся, не сомневайся. Мы свою шкуру тоже на кон ставим. А ты своё обещание помни, волшебник! Сейчас – это так, лёгкая прогулка, считай…

Фесс коротко кивнул.

– Слово своё сдержу, – немногословно ответил он. – Выручим эльфиек – пойдём к твоим могильникам, или что там на самом деле…

– Могильникам… – усмехнулся вожак. – Это не кладбище, господин маг, это хуже. Но, – глаза разбойника алчно сверкнули, – и золота там куда больше.

– Так что же это? – потерял терпение Фесс.

– Не знаю, если честно, сударь маг, – понизив голос, нехотя признался разбойник. – Могильники там есть, но не простые. Людей не зарывали, не сжигали, а это, как его, мими… муми…

– Мумифицировали, – подсказал некромант.

– Ну да. Миму… тьфу, пропасть, неважно, ты понял меня, маг. Храм там был, в честь богов забытых поставленный. И ещё что-то, развалины какие-то, где, говорят, главное волшебство-то и кроется.

– А откуда ты узнал всё это? – спросил Фесс. – Про могильники, про храм… про всё? Может, это только сказки?

– Сказки… – фыркнул главарь. – Мой дед это своими глазами видел. Был он там. Насилу ноги унёс. Правда, в уме повредился старик после этого. Но чертежи землеходные нам оставил. Ещё до того. Выпытал, понимаешь, у какого-то салладорского чародея-недоучки, которому очень жить хотелось. Два раза ходил. Один раз дошёл, но внутрь не сунулся – почему, не знаю. Привёз золота – говорит, прямо на земле валялось, на границе могильников. Вернулся домой, собрал людей, пошли второй раз. Ну и… вернулись двое. Один – мой дед.

– А второй?

– А второй на следующий день копыта отбросил, словно кляча худая. А ведь ни царапины на нём не было! Отец мой говорил – от страха помер, – презрительно бросил главарь. – А отец всё сохранил и мне завещал – не быть живым, но тот могильник пощупать. Потому как храбрее деда моего никого не было, от моря и до гор. Никогда он не отступил бы перед чем-то… чем-то…

– Земным?

– Ну да. Тем, что по земле ходит. А вот с теми, кто под землёй… – Главарь вновь понизил голос, теперь до едва различимого шёпота. – Для того-то ты нам и нужен, господин маг. Наслышаны мы про твоё искусство, и в нашем углу дальнем наслышаны…

Фесс пожал плечами. Сказать по правде, предстоящий поход к салладорскому городу мёртвых его нимало не заботил, А вот загадочный «камень» – заботил, и даже очень. Он сильно подозревал, что, похоже, в Салладоре тоже втихую начали пробавляться некромантией. И, естественно, пошли по самому простому пути – жертвы. Эльфийки – тоже понятно: неподвластное времени существо, расставаясь с жизнью, должно испытывать поистине невероятные страдания, отдавая огромные силы, какие не обретёшь, пустив под нож и сотни людей.

Вопрос только в том, зачем салладорским магам потребовалось встать на этот скользкий путь. Неупокоенные! – быть может, но за время учения в Академии Фессу приходилось слышать о тревогах на севере, на западе, на юге – но не на востоке, не в Салладоре. Здешний песок вернее хранил своих мертвецов, чем плодородная земля других краёв Эвиала. Хотя, конечно, это не означало, что обитатели Салладора надёжно защищены от мертвяцкой напасти. Так что может быть, может быть…

Но что значит «звёзды благоприятствуют»? Это означает, что салладорские маги добиваются какого-то разового результата, для достижения которого требуется определённое сочетание целестиальных тел. «Глупец!» – обругал себя Фесс и, недолго думая, полез за астролябией. Конечно, он не знал, за чем именно охотятся неведомые покупатели эльфиек, но предположить, хотя бы предположить…

Он долго всматривался в начищенный до блеска бронзовый круг. Созвездия слагались в различные сочетания, и ни одно нельзя было толковать однозначно. Верно, время выбрано удачно. Магия крови сочетается со многими комбинациями звёзд. Можно наложить проклятие на обширные земли, поразив их, например, бесплодием. Можно, напротив, пробудить к жизни массы саранчи, каких никогда не видел свет и которые никогда не появятся естественным путём. Можно сделать многое – знать бы только что…

…Отдыхали они примерно полночи. Вокруг ещё царила глубокая тьма, а вожак скамаров уже повёл свой отряд дальше. Всадники двигались бесшумно, держа наготове оружие, – не требовалось обладать никакими магическими способностями, чтобы уловить копящийся вокруг гнев пустыни – или же её обитателей. Невидимые глаза, налитые злобой, пялились в спины скамарам, и Фесс яснее ясного понимал, что пройти всю дорогу без боя, как по ровному, им не удастся.

Поднялась заря. И с каждым часом всё сильнее начал давить гнёт жары; не дожидаясь полудня, главарь скомандовал привал. Им повезло – вожак вывел отряд к новому колодцу. В отличие от первого тут даже имелись навесы, в тени которых можно было укрыться от палящего солнца.

– И самое смешное, что это даже нет смысла наносить на карту, – ругнулся вожак, пнув сапогом желтоватый камень кладки. – Всё равно в другой раз его тут не окажется ..

– А как же колодцы на том свитке, что ты мне показывал? – спросил Фесс.

– Вот и я теряюсь в догадках – как же они? – согласился скамар. – Самое простое объяснение: тот, кто это писал, может как-то эти колодцы на одном месте находиться заставить и кому надо истинную карту послать.

– А мы ей воспользоваться почему не можем?

– Не дошли ещё. Скоро сможем, заодно и проверим, как это на самом деле…

И точно – вечером, когда спала жара, вожак скамаров уселся перед колодцем, положив карту себе плашмя на ладони. Глаза скамара закрылись, губы слабо шевелились. Ладони медленно двигались, словно он картой пытался поймать падающие с неба редкие невидимые капли.

Фесс с интересом наблюдал за разбойником – несомненно, тот был наделён магическим даром, и, судя по всему, немалым. Скорее всего стихия Воды… потому что иначе как бы он смог находить в сухих песках блуждающие заколдованные колодцы?

Наконец скамар поднял веки. Губы растянулись в довольной ухмылке.

– Отлично, господин мой маг, отлично, ребята! Этот колодец – крайний, вот тут, уже на свитке. Ещё ночь и ещё день – и мы на месте. Перехватим голубков наших – и дальше, туда, ради чего мы сюда явились!

Разбойники ответили своему главарю дружным одобрительным ворчанием. Пёструю, разномастную толпу тем не менее сковывала железная дисциплина, что сделала бы честь лучшим корпусам старой Эбинской Империи времён её давно минувшего расцвета. Никто не рвался к воде, отталкивая других, никто не прятался за чужие спины, не старался переложить на соседа назначенное тебе дело. Скамары, собственно говоря, были настоящей армией, армией, с которой не стоило связываться без крайней нужды.

Теперь дорога стала легче. Главарь то и дело заглядывал в карту, смотрел на небо, на яркие, крупные звёзды, отряд брал то чуть правее, то чуть левее, словно удерживаясь на незримой нити курса.

– К полудню будем на месте… будем надеяться, днём караван не покажется. Терпеть не могу по такой жаре драться. – Главарь свернул свиток, сунул его в тубус. – Больше он нам не нужен, и так дойдём.

…Он оказался прав. Ночь миновала, отряд шёл от одного колодца к другому, сгустившимся тут, словно муравьи вокруг своей кучи. Бурдюки были полны, разбойники довольно ухмылялись, явно скучая и ожидая драки. Здесь собрались отчаянные сорвиголовы, которым не по сердцу было сидеть сиднем на расчищенных от леса безопасных делянках, тяжким трудом вырывая у земли скудное пропитание. Поход без драки не поход – чем тогда похвалиться по возвращении?

Последний лагерь они разбили совсем уже рядом с Камнем. Фесс, главарь скамаров и полдюжины самых лихих рубак отправились на разведку.

Похоже, они успели. Разбойник тщательно осмотрел песчаные склоны, после чего заявил, что за последние три или даже четыре дня тут точно никого не было. Фесс молча удивился про себя – на песке не осталось никаких следов, однако он помнил, как быстро пустыня растворяет оставшиеся отпечатки копыт.

Но скамар не сомневался ни на йоту.

– Не проходили. Голову ставлю.

Всадники миновали последний песчаный гребень. Остановились. Вожак и остальные разом, как по команде, воззрились на Фесса.

Настал твой черед, некромант. Тебя привели к месту. Делай своё дело.

Кэр Лаэда осторожно тронул коня. Вниз, вниз, сухо шуршит песок, словно тысячи гремучих змей. Некромант смотрит вперёд – на ничем не примечательный скалистый холм, если быть точным, просто красноватую скалу, выставившую из-под песчаной шкуры округлую вершину. Она была вовсе не высока и не величественна, во всяком случае, её невозможно было увидеть, не проехав по самому краю котловины.

И острый чёрный обелиск, вырастающий прямо из тела кроваво-красного камня.

Больше ничего. Ни ограды, ни ступеней, ни тропы. Конь некроманта ступал совершенно спокойно, а ведь известно, что лошади, кошки, собаки необычайно чувствительны. Скрытое зло заставило бы животное насторожиться.

Возле красноватой скалы Фесс спешился. Высота невелика, но коню не взобраться.

Шаг, другой, третий. Застыл неподвижный воздух, с небес льётся сухой палящий жар, по лицу струится пот, но Кэр Лаэда в эти мгновения забывает о жажде.

Что ж это за место? Что значит чёрный обелиск?..

Посох в руках глухо ударяет в потрескавшийся красный камень.

Ничего. Никакого отзвука. Камень мёртв, он спит, спит от начала времён и будет спать до их скончания. Духи земной плоти давно покинули его… но вот почему? Никогда ещё некроманту не попадалось настолько безжизненных камней. Даже простой булыжник у дороги служит домом каким-то существам тонкого мира. Эта скала была пуста и мертва.

Обелиск. Острые грани, полированный чёрный камень, без малейших трещин, выбоин или вкраплений. Чернота была идеальна, совершенна – наверное, иметь осколок такого полезно для кое-каких ритуалов некромантии.

Но – ни надписи, ни даже единой руны. Ничего. Чернота, вырастающая из алого камня скалы. Острое, нацеленное в небеса… что-то не то мнится тебе, некромант. Здесь ничего нет. И никогда не было. Или, если и есть, то так глубоко, что ты ничего не чувствуешь… Но если так – то не потому ли сюда тянут несчастных эльфиек, что на вскрытие схрона нужны поистине титанические усилия?.. Всё получается очень логично. Купить дюжину-другую эльфиек, тайно доставить в пустыню – вместо длинных и обременительных караванов из тысяч невольников, что неизбежно привлечёт к себе внимание того же Волшебного Двора, к примеру.

Всё логично. Вот только всё равно остаётся непонятным, что они собрались делать – в смысле, во имя чего? Какую тайну скрывает чёрный обелиск?

Фесс разочарованно покачал головой. Тайна требовала основательно подготовленной, хорошо продуманной атаки. Её не возьмешь с наскока… и кто знает, не является ли избранный неведомыми салладорскими магами подход единственно возможным?

Некоторое время спустя некромант вернулся к ожидавшим его скамарам.

– Ничего не могу сказать. Опасности, во всяком случае, нет.

– Тогда будем ждать, – решил вожак.

Они повернули назад.

Скамары в считанные минуты рассыпались по пустыне и словно растворились в песчаных просторах. Как только покажется караван, они поднимут тревогу.

Началось ожидание. Насколько скамары опередили караван? Сколько дней придётся тут провести? Главарь скамаров сперва говорил что-то о том, чтобы «перехватить», – какое уж там. Хорошо бы дождаться.

Минул день, настала ночь. Фесс заставил себя лечь, заставил себя забыть о чёрном обелиске. Ему показалось, что он засыпает – хотя и трудно заснуть в мёртвой тишине, когда даже лошади, похоже, дали обет молчания. Ни ветерка, ни шороха, ни звука. С главарём и Фессом осталось много воинов, но некромант готов был поклясться, что они все уже умерли, мертвы много веков в этом мёртвом и неизменном мире, где даже песчаные барханы, самой судьбой обречённые менять облик по прихоти вечно дующего ветра, застыли в оцепенении.

И потому, когда скамары внезапно встрепенулись, Фессу показалось, что сам этот мир встал дыбом, опасно кренясь и распадаясь на части.

…Они осторожно высунули головы из-за песчаного гребня. Невдалеке через пустыню тянулась тонкая вереница факелов. Огоньки плыли медленно и торжественно, словно уверенные в победе, поступью королей, входящих в полный согнутых спин зал.

– Полсотни верблюдов, десятка три людей, охранников нет как нету, – торопливо докладывал главарю дозорный скамар. – Идут, головы никто не повернёт. Нас не заметили – они даже собак с собой не взяли.

– Собак не взяли?.. Гм, – вожак посерьёзнел. – Не люблю караваны, которые без сторожевых псов ходят. Не иначе какую-то пакость в запасе имеют. Ну, сударь некромант, что скажешь? Ударить сейчас по ним или поближе подпустить?

Фесс подавил первое и естественное желание ответить: «Конечно, сейчас!». Он некромант, а не странствующий рыцарь. Сфайрат долго и едва ли не тщетно пытался втолковать ему это. Это не индульгенция, не патент на вседозволенность – это тяжкие муки совести, это обязанность поступать так, как, возможно, никогда не рискнули бы поступить другие, это совершать меньшее зло во избежание большего, хотя, конечно, даже самое малое зло все равно остаётся злом.

– Погодим, – сухо и хрипло сказал Неясыть. – Посмотрим. Надо окружить котловину. Пусть все приготовят луки. Я должен понять, что они станут делать.

Какой-нибудь странствующий рыцарь точно попытался бы разделать тебя на жаркое, – мельком подумал Фесс. – Рисковать невинными жизнями – а как долго ты собираешься ждать, некромант ?Для чистоты опыта – до первой жертвенной крови, чгПо прольётся на чёрный обелиск ?

Караван приближался. Величаво плыли огоньки факелов. Стал слышен мерный перезвон унылых колоколец на шеях верблюдов, люди же шли в молчании. Фесс различал их длинные полотняные одежды, в руках у многих – короткие копья.

Повинуясь команде вожака, скамары ничем не выдали своего присутствия. Караван беспрепятственно перевалил через последний бархан и спустился в котловину.

Люди воткнули в песок невысокие.факелы-шесты, зажгли их. Котловина осветилась трепетным рыжим пламенем. И только теперь некромант сумел разглядеть то, что искал.

Клетки. Клетки с пленницами, .каждая подвешена между парой верблюдов. Негромко переговариваясь, люди сгрузили клетки на песок. Двигались они неторопливо, размеренно, никуда не торопясь – словно обычные возчики, доставившие на склад не требующий особого внимания груз типа брёвен или кирпича.

Рядом с Фессом тревожно шевельнулся главарь скамаров – не пора ли? Скажи, некромант?..

Нет, не пора. Ещё есть немного времени. Скамарские луки смотрят в спины караванщикам. Один миг, стремительный полёт стрелы – и эти люди лягут лицами в песок. Он обязан ждать. Он должен понять, что тут затевается!

Всего клеток оказалось пять. Фесс слышал, как звякает железо, как скрипят петли, видел, как из клеток одну за другой вытаскивают тонкие, скорчившиеся фигурки. Строят их в линию. Несколько караванщиков вскарабкались к чёрному обелиску, поставили там пять факелов, шестой укрепили прямо на острие камня.

Фесс прищурился. Факелы расположились пятиугольником, так что в него прямо-таки идеально вписывалась пятилучёвая звезда, один из классических символов ритуальной некромантии и вообще Тёмной магии.

Пришедших с караваном людей, как правильно оценили скамары-дозорные, всего было около трёх десятков. Ни один не выглядел бойцом, короткие копья скорее смахивали на церемониальное, парадное оружие, чем на настоящее боевое.

Они не смогут продержаться против без малого сотни скамаров и нескольких секунд. Исход дела предрешён задолго до его начала.

Фесс ждал. Караванщики неторопливо расставляли на песке какие-то тёмные предметы, не то миски, не то горшки, несколько человек, взобравшись на красный камень, замеряли высоту звёзд, другие чертили на песке вокруг красной скалы какую-то сложную геометрическую фигуру.

Сомнений не было – здесь готовится кровавый ритуал. Фесс не мог пока узнать контуры заклинания, но чем дальше, тем холоднее и неуютнее становилось у него на душе. Пятнадцать эльфиек, среди них и те, кого он попытался спасти в Агранне. Непонятная магическая фигура на песке, многолучевая звезда, но неправильная. Это было странно – классическая некромантия.требовала идеальной симметричности. Однако караванщики не производили впечатления людей, не знающих, что они делают. Значит, это нарушение допущено сознательно… если только в исходные свитки не вкралась ошибка или прямая ложь.

Фесс закусил губу. Он должен, он обязан это понять!

Семнадцать лучей. Первый, третий, пятый, седьмой и девятый гораздо длиннее остальных. Эти лучи вроде как сориентированы по сторонам света… если я не ошибаюсь… девятый луч указывает отчего-то на северо-запад. Что это может значить? Остальное не лучше. Лучи короткие, где-то они сгрудились, где-то, напротив, расположены шире обычного. Что за ерунда? Такая, с позволения сказать, «фигура» не даст ничего, кроме опасного дисбаланса вовлечённых в ритуал энергий, запросто разворотит всё вокруг…

Стоп! А может, именно этого они и добиваются? Именно к этому и стремятся? Взорвать скалу, разрушить основание под чёрным обелиском, добраться до… Ответа на последний вопрос Фесс, само собой, не знал.

Внизу, в котловине, люди зажигали всё новые и новые факелы. Вспыхнули огоньки в расставленных на земле горшках. В пересечения линий ложились малопонятные свёртки – некромант мог предположить, что там такие же точно ингредиенты, которые использовал и он сам, когда надо было построить гекса– или гепта-грамму.

Тем временем стоявший возле чёрного обелиска человек в белой свободной одежде, с большой астролябией в руках бросил последний взгляд на небо – и что-то резко, повелительно крикнул. Слов Фесс не понял – но выкрик был гневный, похоже, что-то вроде «Быстрее, лентяи!». И действительно, остальные караванщики после этого задвигались заметно ретивее.

Наконец всё было готово. Три десятка караванщиков в белом выстроились кругом у подножия красной скалы. Трое остались у обелиска.

Двое грубо вытащили из линии первую эльфийку, заломили несчастной руки, поволокли вверх… Человек у обелиска спрятал астролябию и вытащил кривой, хищно блеснувший в отсвете факелов нож.

Медлить больше нельзя.

– Сохраните мне этого, с ножом, – одними губами сказал Фесс главарю скамаров. – Остальных можно положить. Этот нужен живым.

– Не волнуйся, господин чародей, – ухмыльнулся разбойник. И повернулся к своим, шёпотом отдавая команду.

Тридцать человек – они не выглядели умелыми бойцами, быть может, Фесс справился бы и один, но последнее поражение в Агранне его кое-чему научило.

Эльфийку потянули наверх, к обелиску. Ноги отказались ей служить, и обречённую тащили волоком. Распустилась головная повязка, волна тёмных волос плеснула о красную скалу. Пленницу пинком заставили опуститься на колени. Рывком вздёрнули голову…

Время остановилось. Но ветер, казалось, вырвался в этот миг даже из-под его всесильной, всеобщей власти, однако же не взвыл, не загудел в полную свою мощь – мерзко и глухо зашипел по-змеиному, срывая песчаные струйки с гребня. Пустыня вздохнула глухо и глубоко, звёзды вспыхнули, сыпя колючие стрелы вниз, устремляя потоки своего света, точно копья, прямо в чёрный обелиск.

Салладорец высоко вскинул руку с ножом.

Не таясь, главарь скамаров поднялся в полный рост. В его руках был длинный лук, руки одним слитным движением натянули тетиву – и в следующий миг разбойник словно всем телом бросил вперёд стрелу.

Короткий миг. Свист. Глухой хруст пробившего плоть острия. Стрела скамара навылет прошла через правое плечо человека с жертвенным ножом, швырнула его назад, прямо на чёрный обелиск.

Если салладорцы и успели удивиться, времени на удивление им осталось очень мало. Скамары дружно спустили тетивы, и правильный круг караванщиков мгновенно рассыпался. Никто не бросился ничком, закрывая голову руками, никто не ударился в слепое бегство. Один из стоявших подле обелиска подхватил было нож, выпавший из руки предводителя, но сам тотчас поймал спиной длинную стрелу, выставившую наконечник прямо из груди. Эльфийки, пользуясь мгновением, бросились врассыпную, опрокидывая факелы, ломая чаши с горящим в них пламенем. Языки огня лизнули песок, и прах пустыни неожиданно вспыхнул, словно сухая солома.

Салладорцам было некуда бежать. Фесс уловил отрывистые, судорожные толчки Силы – кто-то из обречённых пытался пустить в ход чары, но в безнадёжных этих усилиях точку ставила длинная скамарская стрела.

Прошло всего несколько мгновений, а всё уже было кончено. На песке, среди истоптанных линий магической фигуры, разбитых горшков и плошек, среди трещащих языков пламени лежали неподвижные тела. Скамары били беспощадно, никому даже и не пришло в голову предложить окружённым врагам сдаться.

Увидел мага – убей его.

И только у чёрного обелиска корчился на земле, скрёб красную скалу каблуками, раскорячив руки и ноги, один-единственный оставленный в живых скамарскими стрелками.

– Пошли, чародей, – поднялся разбойник. – Кто ещё шевелится – того дорезать надо, убитых, по нашему обычаю, – в песок зарыть. А ты можешь с живым делать что хочешь. Потребуется помощь – ну там растянуть его как следует да пятки железом прижечь, – ты нас только позови, у нас с Салладором давние счёты…

Держа наготове луки, цепь скамаров неспешно, осторожно двинулась вниз с гребня. Фесс сжался, готовясь отразить возможный магический удар, – но, судя по всему, лежавшие на песке были на самом деле мертвы, а извивающийся от боли салладорец возле обелиска уже едва ли мог сплести даже самые простые чары.

Не успевшие никуда убежать эльфийки сбились в кучку, тесно прижавшись друг к другу и с ужасом глядя на приближающихся разбойников. Фесс поспешил к ним.

Да, он не ошибся. Тут были все, кого он пытался спасти в Агранне.

У некроманта вырвался долгий и глубокий вздох.

Успел.

– Всё будет хорошо, – только и смог сказать Фесс, оказавшись возле недавних пленниц. – Всё будет хорошо…

Эльфийки не плачут. Даже умирая. Но эти плакали, и от этого зрелища каменели скулы даже у привычных ко всему скамаров. Так, наверное, смогли бы плакать цветы под косой. С того самого мига, как некромант, торопясь, срезал с них верёвки, по впалым щекам пленниц не переставая текли слезы. Они так и не разжали судорожно сцепленных рук. Главарь скамаров попытался было что-то им втолковать, но потом только махнул рукой. Эльфиек чуть ли не силой пришлось рассаживать на запасных коней и едва ли не прикручивать к сёдлам. Все расспросы Фесса натолкнулись на судорожные всхлипы и рыдания. Никто не мог сказать ни слова, и маг прекратил попытки.

Взятый раненым салладорец уже пришёл в себя – дёргался в путах, извивался, пытался плеваться, – скамары от души потешались, тыкая в живот связанного окованными концами ножен.

– Погодите, судари, – встал рядом с пленником Фесс. – Помните наш уговор? Я помогаю вам, но сперва должен допросить этого. Мне он нужен живым и способным говорить.

Скамары нехотя отступили, ворча по поводу того, что их лишили такой отличной забавы.

Пленник перестал взрывать песок каблуками, замер, вытаращенными глазами уставившись на склонившегося над ним некроманта.

Фесс заговорил по-салладорски, с трудом подбирая слова. Уроков Академии, конечно же, не хватало.

– Ты понимаешь меня?

Пленник захрипел и сделал судорожную попытку отползти подальше. Заскрипели верёвки, опутывавшие его руки и ноги, – наблюдавшие за всем этим скамары расхохотались.

– Ишь, жук!.. Ничего, далеко не уползёт!..

– Ты понимаешь меня? – повторил Фесс. Салладорец дрожал крупной дрожью, но не отвечал.

– Как знаешь, – пожал плечами некромант. – Можешь не отвечать. Тогда я, пожалуй, опробую на тебе мои новые заклинания зомбирования через боль. Это будет очень интересный опыт, поистине очень интересный и поучительный…

Смуглое лицо салладорского мага посерело от страха.

– Счас портки намочит! – гоготали за спиной Фесса. – Как есть, обгадится!..

– Пожалуй, приступим, – скучным голосом объявил Фесс, втыкая свой посох в песок аккуратно между связанными ногами пленника. – Лежи смирно, а то будет еще больнее… я же пока вкратце изложу тебе, в чём суть процедуры и где тебе следует ожидать особенно острых ощущений.

Прежде всего мне надо отнять у тебя власть над телом, но сохранить тебе полное сознание. Потом я медленно, очень медленно начну снимать с тебя кожу. Аккуратно, целиком, как шкуру с медведя, если ты знаешь, что это такое. Ты всё будешь чувствовать и сознавать, но не сможешь пошевелить и пальцем. Не сможешь даже закричать, чтобы дать дорогу боли. Ты не умрёшь, не надейся, я не дам тебе убежать в ничто. А потом я набью твою кожу песком – потому что больше здесь под рукой ничего нет – и начну осторожно перегонять твою душу в этого гомункулуса. Он будет в моей полной власти. А ты станешь смотреть, как твоё тело сожрут… те, кто здесь обитает. После чего я начну ослаблять действие заклятия, и твоя душа потеряет сцепку даже с этим жалким подобием тела, что я намерен тебе дать. Ты словно будешь тонуть в океане ужаса, станут медленно разжиматься вцепившиеся в реальность пальцы – и настанет миг, когда они наконец разо-

жмутся, миг, которого донельзя страшится любой смертный, – когда он наконец-то заглянет за великую грань. Ты понимаешь меня, салладорец? Ты хочешь испытать всё это? Или ты предпочтёшь ответить на вопросы и спасти свою жизнь?..

Лицо пленника покрылось крупными каплйми пота. Остановившимся взглядом он смотрел на Фесса… и молчал. Губы мелко дрожали, зубы постукивали – но, несмотря ни на что, он молчал.

– Ты хочешь дать мне понять, что своих боишься даже больше, чем меня и того, что я могу с тобой сделать?

Судорожный, лихорадочный кивок. Не осталось сил даже вымолвить слово.

– Тогда мне ничего не останется делать, как запугать тебя ещё сильнее, – холодно сказал Неясыть. – Мне нужно кое-что узнать от тебя, и, клянусь вечной Тьмой, куда ты очень скоро низринешься, я это узнаю. Я могу подчинить себе твой разум и стереть его. Целиком и полностью. Опять же, так, чтобы ты всё это время оставался бы в полном сознании. После этого всё, что ты когда-либо знал, видел или чувствовал, станет моим. И никакие магические преграды меня не остановят, это ты тоже должен понимать. Выбирай, салладорец, и выбирай быстро. Я не люблю бессмысленных убийств. Жертва должна вести к победе. Это закон некромантии. Убийство ради убийства не приводит к успеху. А успех, как ты, наверное, догадываешься, есть единственный критерий, который важен для нас, некромантов. Считаю до одного, салладорец.

– Стой! – вырвалось у пленника. Глаза у него стали совершенно безумными. – Я… скажу… но… дай мне… уйти…

– Ты мне не нужен, салладорец. Мне нужно то, что ты знаешь. И правда. Ты знаешь, что я смогу отличить её от лжи, как бы тщательно ты её ни скрывал.

– С… спрашивай, Чёрный!..

– Что это за обелиск?

– Х-хранилище… Замок. Средоточие…

– А точнее?

– Точнее не скажешь, – на горле пленника судорожно дёргался кадык.

– Хранилище чего?

– Запор… замок… который надо открыть. Кровью.

– Замок к чему?

Салладорец захрипел. Глаза полезли из орбит, на губах вскипела пена.

– Не… не могу…

– Замок к чему? – безжалостно повторил Неясыть, придвигая к себе поближе «походный набор некроманта», инструментарий для ритуального мучительства, так ни разу и не пускавшийся им в ход со времён Академии.

Салладорец изогнулся дугой. Изо рта вырывался только нечленораздельный хрип.

– Угробишь его, чародей, – хладнокровно заметил наблюдавший за всем этим главарь скамаров. – Позволь моим парням пятки ему подогреть Враз забудет, как фиглярничать.

Фесс покачал головой.

– Тут огнём ничего не сделаешь.

«Неужто даже такой явно не рядовой маг заговорён на смерть, если только откроет какой-то секрет? Попробуем что-нибудь другое, попроще. Повторить роковой вопрос мы всегда успеем».

– Есть ли ещё такие обелиски? И если есть, сколько их всего?

– Пять… – простонал несчастный. «Пять. Что ж, неудивительно. Чем больше замков, тем лучше».

– Кто ты такой?

– Маг…

– Это я знаю. Имя как?

– Нету… нет имени.

– Это что ещё за шутки? – нахмурился Неясыть.

– Не шутки., имя отменяется, когда становишься одним из избранных…

– Избранных кем?

– Силой…

– Какой? – Фесс изо всех сил старался сохранять терпение.

Молчание.

– Какой силой?! – повысил голос некромант.

Пленник вновь задёргался в путах, но ничего не ответил.

Неясыть демонстративно пожал плечами. Потянулся за отточенным лучше любой бритвы коротким и широким скиннером с круто изогнутым крюком лезвия.

В горле салладорца забулькало, он словно старался протолкнуть слова через стиснутое незримой хваткой горло.

– Осторожнее, чародей! – крикнул вожак скамаров, однако он опоздал.

Тело пленника внезапно словно хлестнуло громадной шипастой плетью, вырывая клочья кожи и мяса. Горло лопнуло, прямо в лицо Фессу брызнула струя горячей крови, тот насилу успел отшатнуться.

Мёртвое тело обмякло.

– Ну вот, – укоризненно заметил разбойник. – Не умеешь допрос снимать, господин маг, не в обиду тебе будь сказано. Яснее ясного, что порча на нём. Вот и помер. Нельзя было ему такие вопросы напрямик задавать. Околичностями нужно да намёками… э, да что тут говорить. Всё, нет его. Обыскивать будешь? Или… ещё чего с ним сделать захочешь?

– Захочу, – ответил некромант Неясыть таким голосом, что разбойники попятились.

Спустя несколько мгновений рядом с некромантом остался только главарь скамаров – этому, как видно, просто удрать не позволяла гордость.

– И ты тоже иди, – тяжело взглянул на него Фесс. – Не всё из нашего ремесла можно на людях делать.

– Понимаю, – шёпотом ответил разбойник, стараясь не выказать испуга. – Только смотри, сударь чародей, поспешай. Я тут долго задерживаться не намерен. Да и полонянок твоих вывезти надо. Не теряй времени! Помни, ты ещё нам кое-что должен!

– Некроманты от Слова не отказываются, – высокомерно бросил Неясыть. – Не бойся, любезный. А сейчас…

– Удачи, – разбойник повернулся к Фессу спиной. Видно было, что он испытывает величайшее облегчение, унося отсюда ноги.

Фесс остался один. Чёрный обелиск и мёртвое тело у его подножия, одно из многих, вырванных сегодня из ряда живых скамарскими стрелами.

– Никуда ты от меня не уйдёшь, – сказал Фесс, обращаясь к безгласному трупу. – Те, кто налагал на тебя этот запрет, думал о простых палачах. И простых допрашивающих. Меня они в расчёт не принимали. Оно и понятно – кто ж мог знать, что я тут появлюсь! А я вот взял и появился. Обидно, правда? Ну ладно, будем работать. Мне назад уже не повернуть, а тебе всё равно.

Некроманту сейчас предстояло не просто создать безмозглого и безъязыкого зомби – требовалось, чтобы тот смог отвечать на вопросы, те самые, что погубили самого салладорца до того, как он начал говорить.

Но легко сказать – создай зомби, да ещё и посреди раскалённой нагой пустыни, где не найти нужных ингредиентов для цепи заклятий и где нету времени создавать сложные магические композиции, рассчитывая

на помощь целестиальных сил. Оставалось только пустить в ход бережно хранимые запасы реагентов, полученных ещё от самого Даэнура и чудом сохранённых во всех тревогах и передрягах.

Сухие порошки в стеклянных пузырьках с плотно притёртыми пробками, вытяжки из трав, кореньев, костей и потрохов некоторых редких тварей, мелко перемолотые минералы, прошедшие не одно алхимическое горнило; в плоской коробке, в отдельных гнёздах – то, что нельзя измельчить, раскрошить или перетереть, что нужно целым. Глаз птицы из-за Восточной Стены, в котором до сих пор не угасла жизнь; трёхпалая лапка летучей мыши, по-прежнему поскрипывающая коготками по плотной синей коже; и прочие, столь же милые мелкие штучки, способные отправить в дружный обморок не менее двух дюжин молоденьких фрейлин разом.

Некромант торопливо начертил эллипс, так, чтобы один фокус пришёлся бы аккурат между закатившихся глаз мертвеца, а второй – между колен. Пересёк фигуру двумя дугами, на уровне паха и горла. В пересечения положил горстки мелко изрезанных кореньев. На лоб мертвеца лёг неумирающий птичий глаз, между колен – скребущая лапка. Конечно, это не то что вместе с учителем Даэнуром в Ордосе, когда им наконец-то выдали разрешение на зомбификацию, но ничего – пусть ответит на вопросы, а потом может распадаться хоть в тот же миг.

Аккуратно укрепив посох в точке схождения, Неясыть шёпотом произнёс формулу – из Даэнуровых конспектов.

Старая, надёжная формула, отработанная поколениями некромантов ещё из рода дуоттов…

Привычная боль отката. Бешеная пляска кровавых теней в глазах. Фесс чувствовал, как Сила замедляет свой бег, поворачивает, словно вода по прорытому землекопами руслу, врывается в мёртвые жилы, заставляя в последний раз сжаться уже неживые мышцы; труп издал неразборчивое бульканье, захрипел, зарычал и сел. Незрячие глаза открылись, налитые кровью буркалы уставились на Фесса с такой ненавистью, что некромант ощутил, как кожа на лбу становится влажной.

Плохая работа. Этот зомби ничего не забыл. Хотя по идее в голове у него не должно было остаться никаких воспоминаний о том, кто и при каких обстоятельствах лишил его жизни.

Мозг Фесса сжало словно тисками, во рту он ощутил кровь; Сила затрепетала тугой струной, отзываясь тянущей, тягостной болью в груди.

Некромант заставил себя смотреть только в глаза подъятого им мертвеца. И беззвучно, одной мыслью задал вопрос:

«Кто лишил тебя имени?»

«Иматран», – глухо прозвучало в ответ. Зомби не мог не отвечать, но вырывать у него каждое слово приходилось силой.

«Иматран – кто он?»

«Великий маг».

Интересно, никогда и слыхом не слыхивал о таком великом маге.

«Что он хочет?»

«Познать вечность».

Хорошие у нас сегодня ответы, ёмкие и познавательные, однако.

«Что под чёрным обелиском?»

«Замок к кладовой силы».

«Сколько ещё таких замков?»

«Ещё четыре. Всего пять», – Фессу показалось, что, вторично отвечая на этот вопрос, заданный некромантом для проверки самого себя, зомби если не ухмыльнулся злорадно, то, по крайней мере, попытался изобразить нечто подобное. «Руки трясутся, сударь мой некромант, если таких зомби мастеришь… или же в Тьме всё дело? Недаром же неупокоенные уже и пощады просить научились».

«Что произойдёт, когда все пять будут открыты?»

«Из гробницы мудреца придёт великая Сила».

Фесс похолодел, разом забыв об окружающей его удушливой жаре. «Это что же за мудрец такой, из гробницы которого должна исходить великая Сила?! Ох, ох, не допусти судьба, чтобы я прав в своей догадке оказался…

Похоже, ты не один такой умный, некромант Неясыть. К могиле Салладорца тянется множество жадных рук. Кто-то весьма и весьма неглупый сообразил, что такое этот мёртвый маг. Впрочем, мёртвый ли?»

«Придёт великая Сила…» Интересно, останется ли хоть что-то там, где она «пройдёт»?

«Где могила мудреца?»

«Иди на восток два дня. Сверни на юг, иди один день. Поверни на запад, иди с восхода до полудня. Придёшь на место».

Интересное описание, подумал Фесс. Если два дня идти на восток, а потом полдня на запад – не проще ли сразу повернуть на юг, после полутора дней пути? Или в этом тоже есть какой-то скрытый смысл?

Он хотел спросить неупокоенного, но тот вдруг странно задёргался, завертел головой, с хрустом начали рваться связки, суставы ломало, словно зомби угодил под чудовищный и незримый кузнечный молот. Голова завернулась назад, позвонок лопнул с сухим треском, словно старая ветка. Заклятье Фесса смело, точно свежим ветром.

Зомби превратился в груду окончательно мёртвой плоти. Теперь его уже не поднимешь. И уж, конечно, на вопросы он больше не ответит.

Некромант перевёл дух. Зря он с таким высокомерием думал о неведомых салладорских мастерах. Ладную они поставили защиту, ничего не забыли, хотя и опоздало сработать их заклинание. Наверное, и в самом деле не ожидали нарваться на действующего некроманта, может, береглись скорее от своих, чем от настоящего.

Неужели загадочная могила Салладорца – здесь, на расстоянии всего лишь нескольких дней пути?.. Но, похоже, на пути к ней одиночество некроманту не грозит.

Подъять ещё одного мертвеца, расспросить его?.. Нет, неведомые колдуны предусмотрели и это. Фесс переходил от одного трупа к другому, склонялся над мёртвыми лицами – и разочарованно отворачивался. Это меньше, чем труп. Груда мяса. Все связи со старой памятью разорваны. Они не скажут уже ничего.

Страшная участь. Некромант поёжился – ему противостоял враг едва ли не страшнее Инквизиции. Сколько веков копили силу салладорские колдуны, не вмешиваясь в дела большого мира, не пытаясь противостоять ни ордосской Академии, ни Волшебному Двору, – копили силу, чтобы потом сплести такие вот заклятья?

Наверное, тут Фесс впервые пожалел о том, что нельзя позвать на помощь милорда ректора. Дело-то как раз по нему. Чёрная магия в чистом виде. И наверняка не без влияния Той, что на западе.

Ну что же, череда твоих поражений позади, некромант. Сегодня ты победил. Сражаясь, как подобает, а не словно рыцарь в сверкающей броне. Теперь осталось исполнить данное скамарам Слово…

Фесс опустил голову. Сердце жгло, словно его насадили на раскалённый гвоздь, странным образом не отнявший сразу жизнь. Он дал Слово скамарам. Зная, что тем самым обрекает их на гибель. Судьба против них. Обстоятельства сложатся так, что на дороге лихого, но небольшого войска окажется полнокровный легион с парой тысяч замекампских конных варваров-наёмников. Или ещё что-то похуже этого.

Он досадливо тряхнул головой. «Нет смысла в сожалениях, некромант, нет смысла в пустой печали. Ты делаешь то, что должен. Тяжка участь жертвующего не жизнью, не честью – душой. Принимающего на себя жуткую участь творить меньшее зло во имя несвершения зла большего… Нельзя было не повести скамаров в пустыню. Нельзя было не перебить салладорский караван, нельзя было дать свершиться жертвоприношению. Нельзя допустить, чтобы чужая сила подъяла бы ушедшего во Тьму великого мага. Кто знает, до чего додумались салладорские искусники – может, и до того, как поставить себе на службу страшную силу проклятого трактата?»

Но надо торопиться. Если бы не скамарский могильник… а, впрочем, чего тут мешкать, чем скорее он управится с этим, тем лучше. Небольшой запас времени у него есть. Пока еще салладорские набольшие разберутся, что случилось с караваном, пока соберутся отправить к чёрному обелиску следующий… Он должен успеть. Тем более что могила Эвенгара не так уж далеко.

– Ну что, узнал, что хотел, господин маг? – главарь скамаров приближался с изрядной опаской. Похоже, случившееся с зомби произвело на него немалое впечатление. – Закончил своё дело здесь? Когда за наше приняться сможешь?

– Не волнуйся. Скоро, – некромант коротко взглянул на скамара, и разбойник поспешил отвести глаза. – Мне осталось тут совсем немного.

– Дев своих успокой, – проворчал главарь, отходя в сторону. – Ревут, что твой ручей. И откуда только слезы берутся, по такой-то жаре…

– Их надо будет проводить до безопасных мест, Я имею в виду – через Мекамп, до Вечного леса.

– До чего? – Лицо скамара перекосилось. – До пущи чародейной? Да в уме ли ты, сударь волшебник, – я лучше замок эмира штурмом брать учиню, чем туда нос свой суну!

– Королева Вейде, – перебил разбойника Фесс, – посулила большую награду за освобождение её пропавших подданных. У тебя все шансы получить её. После этого ты станешь властителем пограничья. Потому что золото, которым тебя одарит владычица эльфов, ты не сможешь увезти и на дюжине вьючных лошадей. Хватит всем. И твоим людям тоже. Я бы на твоём месте не стал связываться ни с какими могильниками. У тебя в руках верное богатство. И всё – твоё. Мне ничего не нужно, немного на дорогу дальше, не более.

На миг ему показалось, что скамар заколебался – и на этот миг, только на краткий миг незримые для прочих тёмные тучи, сгустившиеся над участью молодого и удачливого вожака, рассеялись… – но только на миг, потому что в глазах разбойника вспыхнул алчный огонёк.

– Не-а, – протянул скамар, хищно оскалившись. – Что награда верная – это я не сомневаюсь… но и от своего я тоже не откажусь. Лес от меня не уйдёт.

– Могильное золото не уйдёт от тебя тоже, скамар.

– Это ещё как сказать! – весело бросил разбойник. – Второй раз прорываться так глубоко… и опять же – где я такого мага второй раз заполучу? Не-ет, сударь, пойдём до конца, удачу за хвост тягать, чтобы ни единого перышка не упустить. А потом вместе на север двинем. Ты меня их эльфьему величеству отрекомендуешь.

«Если бы так…» – подумал некромант.

– Послушай, скамар, так и не назвавший мне своего имени. Мы идём прямо в лапы смерти. Я называю вещи своими именами. Началась большая игра, и мы легко окажемся меж молотом и наковальней. Надо ухо-

дить, поверь мне. Я не стараюсь увильнуть, просто . просто всё это, – Фесс повёл рукой, указывая на мёртвые тела вокруг, – говорит о том, что скоро здесь будет целая армия И притом не только солдат Магов, ска-мар, магов, и один отразить их натиск я не смогу. Понимаешь? Кое-кому был чрезвычайно важен этот обелиск, кое-кому очень надо было, чтобы всех эльфиек зарезали на этой красной скале. И этот кое-кто – он могуществен. Нельзя недооценивать его, скамар Повторяю, надо уходить Но, – глаза некроманта сузились, – если ты станешь настаивать, я выполню, что обещал Но потом не жалей, что настоял на своём, – Фесс коротко и зло рассмеялся.

Скамар молчал несколько секунд, на скулах и фал и желваки, губы сжались в тонкую белую линию

И вновь Фессу показалось, что разбойник вот-вот согласится с ним, но…

– Мы пойдём до конца, – отрывисто бросил скамарский главарь, резко повернулся и чуть ли не бегом бросился прочь

Успокоить эльфиек стоило немалого труда. Уже скрылся за песчаными волнами чёрный обелиск, уже отряд скамаров ушёл далеко в пустыню, а бедняжки всё никак не могли поверить в спасение, пришедшее, словно в сказках, в самый последний момент. Рассказы эльфиек, поневоле бессвязные и отрывочные, пополам со сдавленными рыданиями, складывались в картину жуткую и тяжёлую – становилось ясно, что Фесс и скамары едва успели – нет, не только спасти обречённых на заклание, но и уберечь «могилу мудреца» от вскрытия. Караван побывал уже у четырёх обелисков, уверяли эльфийки. И у каждого… каждого…

Но тут неизменно следовали слезы, иногда – взахлёб, иногда – тихо, со стоном. Деталей совершённых обрядов некромант дознаться не мог. У каждого обелиска убили по дюжине пленниц. Просто чудо, что не успели добраться до тех, кого Фесс пытался спасти ещё в Агранне. К каравану, рассказывали пленницы, дважды присоединялись другие, они тоже везли «живой материал» для жертвоприношений.

Что происходило после обряда, эльфийки, само собой, не знали. Раса с естественной склонностью к волшебству куда более сильной, чем у людей, они тем не менее ничего не почувствовали и ничего не заметили. Фессу оставалось только идти в никуда, рассчитывая на удачу – деяние, в корне противоречащее всему кодексу некромантии.

И что делать, если скамары после своего некрополя захотят отправиться восвояси? Увы, он, Фесс, не может в одиночку блуждать по салладорскому пеклу. Он не полный профан в магии Воды, но его знаний недостаточно, чтобы отыскивать блуждающие по пустыне колодцы. Впрочем, пока что скамары шли куда нужно – на восток, петляя, конечно, от одного источника к другому, но тем не менее – на восток.

Ничего существенного с отрядом не происходило – пустыня оставалась какой и была, истинным царством смерти, царством абсолютного отрицания живой природы, царством нагого песка.

Главарь скамаров старался держаться от Фесса подальше. Эльфийки попросили дать им оружие – похоже, ещё один раз попадаться никто из них не собирался.

Через два дня пути отряд повернул на юг, и в сердце Фесса закрались самые чёрные подозрения. Конечно, может, это просто совпадение, но… неужели скамары и в самом деле направляются к могиле Салладорца? Но его кенотаф (если там действительно кенотаф) должен был скрываться в безвестности, погребённый под толщами песка, но никак не находиться среди каких-то некрополей, храмов и могильников. Инквизиция и салладорские маги не дураки, им следовало, если уж они заполучили каким-то образом тело Салладорца, упрятать его так, чтобы исчезла сама память об этом захоронении…

После одного дня пути на юг отряд свернул обратно на запад, и последние сомнения исчезли. Главарь скамаров отказывался даже говорить о том, чтобы дать эльфийкам провожатых и довести до обжитых мест.

«Иди с восхода до полудня…» – невольно подумал Фесс, когда точно в назначенное время за барханами впереди поднялись ступенчатые пирамидальные башни – наполовину разрушенные, стены словно изгрызены громадными зубами. Они поднимались медленно, и горячий ветер тонко и злобно выл, с разгона натыкаясь на острые, точно сломанный клык, вершины.

– Вот оно… – проговорил, останавливаясь рядом с некромантом, главарь разбойников. – Золота, камушков – сколько хочешь, хоть лопатой греби. Никакой тебе стражи. Вот только… те, кому под землёй лежать положено… Стеречь их это дело поставили, что ли? Вместо живых, которым и жратву подавай, и деньгу, и бабу…

– Тогда стоп, – скомандовал Фесс, посылая коня вперёд. – Смотри, чтобы с этого бархана – никто, ни-ни, а то сам у меня стражем здешнего золота сделается.

Дважды повторять ему не пришлось.

Конь ступал осторожно, гнул шею, косил на седока большим глазом, словно просил повернуть назад. Фесс явственно ощущал страх животного, непонятно только было, чего он так боится, – сам некромант не чувствовал ничего подозрительного. Впрочем, он часто, как выяснялось, ничего не чувствовал. Плохо, когда нельзя доверять собственному чутью.

На гребне ближайшей к некрополю песчаной волны он остановился. Отсюда можно было разглядеть могильник во всех подробностях.

…Древние стены вырастали прямо из жёлтого песка, словно скалы, вздымавшиеся из морской пены. Пирамиды, пирамиды, пирамиды, простые и ступенчатые, трёх– и четырёхгранные, низкие, повыше и совсем высокие. Все в той или иной степени разрушены. Иные лишились только вершин, иные – стёрты чуть ли не до основания. Острые края изломов уже успел сгладить ветер, гоняющий по пустыне песчаные тучи. Песок заполнил промежутки, длинные золотые языки жадно тянулись к проломам, словно песку мало было своего абсолютного господства вокруг. И чувствовалось, что он не успокоится, пока под его волнами не скроется последний камень, уложенный здесь руками людей.

За чертой пирамид Фессу виделось скопление приземистых, приплюснутых строений с узкими чёрными щелями входов. Меж расплывшихся, местами обрушенных стен на занесённых песком постаментах высились статуи, какие-то получеловеческие, полузвериные фигуры, деталей издалека было не разглядеть.

Сказать, что здесь «пахло смертью», – значило не сказать ничего. Здесь смердело, здесь разило ею, здесь всё возведено было только ради смерти, для её прославления и в великом страхе перед нею, как будто владычица Серых Пределов, точно бандит с большой дороги, удовлетворится выкупом и не посягнёт на жизнь обираемых…

Над подобной надеждой даже смеяться было глупо.

Фесс неподвижно застыл на песчаном гребне, сам превратившись в часть этой мёртвой пустыни, и ветер, срывая песчаные стрелы с ярко-жёлтого гребня, сердито швырялся ими в плащ некроманта. Жар, словно невидимый дракон, впился в тело, жадно высасывая влагу, – Фесс не шевелился. Прежде чем он полезет в могильник, тем более такой древний, он сам должен как бы сделаться частью этого кладбища, уловить его отзвуки, почувствовать скрытое там, на краткое время самому сделаться словно бы частью зачарованного погоста; всё это прежде, чем не то что пускать в ход заклятья, но и сделать один-единственный шаг за невидимую, но чётко ощущаемую им границу. Хватит с него «чрезвычайных происшествий», подобных дренданнскому… аккуратнее надо работать, аккуратнее – подобно тому, как возле того чёрного обелиска. Никто из салладорцев не успел ничего сделать, даже подать весть своим.

Так и только так.

Жёлтые струйки песка, бьющиеся о плащ некроманта. Ветер, с упорством самой смерти грызущий изломанные неведомыми гигантами пирамиды. Какое тут всё… пустое. Лишённое магии жизни. Тут, конечно, есть живые существа, но они… они словно бледные тени, отбрасываемые облаками в лунную ночь. Оболочки, скользящие по самой грани тумана. Зыбкие и наполовину бесплотные.

…Он не услышал её шагов. Эльфийки умеют ходить бесшумно даже по пустыне. Не почувствовал он и ауры живого, по-настоящему живого существа.

Агатовые глаза смотрели прямо и требовательно. Одна из тех, кого он пытался спасти в Агранне, – и ведь даже имени её он тогда не знал.

– Ты хочешь идти, – она не спрашивала, она утверждала.

– Это мой долг, – Фесс постарался, чтобы это прозвучало не слишком выспренне.

– Возьми меня с собой.

– Нет, – Фесс знал, что она попросит.

– Ты не понимаешь, – она не удивилась. – Я знала Рысь. Ты любишь её… и до сих пор не веришь в её смерть.

И вот теперь он удивился уже по-настоящему.

– Почему ты… зачем сейчас?

– Ты не понял? – Чёрные глаза раскрывались, тьма в них словно бросала вызов беспощадному пламени пустыни. – Ты не понял, зачем ты так настойчиво ищешь… это место? Ты хочешь вернуть её, я знаю. Рысь была моей подругой.

– Откуда ты знаешь… – Горло отказывалось произносить эти слова. – Откуда ты знаешь…, обо мне?

– Конечно, ты никому не сказал ни полслова и не скажешь даже под пытками, ты сумеешь умереть до того, как из тебя выжмут это, – кивнула она.

– Постой… мне надо…

– Тебе надо идти в могильник, – кивнула она, одёргивая серую просторную курточку, что уже успела смастерить из подаренной скамарами рухляди. – Ты пойдёшь туда, а вести тебя будет Рысь. А я помогу. Ах да… некроманты никому не верят, и они очень хотят узнать, откуда я всё это… – она едва заметно улыбнулась, чуть дрогнули острые кончики ушек. – Если бы задержался в Вечном лесу чуть подольше, узнал бы, как умеют дружить эльфы. Рысь… мы делили души. Я узнала всё в тот миг, когда узнала она. Наверное, потому ты и пришёл спасать нас… Я не права?.. Впрочем, неважно. Дальше в могильник мы пойдём вместе. У меня найдётся, чем отбиваться, – она откинула полу курточки, Фесс увидел длинный зазубренный кинжал серой стали, явно снятый с кого-то из салладорцев. И когда только успела?..

– Нет. Мне придётся думать не о том, как достичь цели, а как спасти тебя. Хотя бы… во имя Рыси, – имя не хотело срываться с губ, как будто, произнося его вслух, он и в самом деле сбрасывал полуэльфийку с обрыва.

Тонкие губы дрогнули, словно она собиралась что-то сказать… но вместо слов эльфийка лишь загадочно улыбнулась.

– Тогда я останусь здесь. Но… я приду к тебе, когда потребуется.

Он коротко кивнул. Странная… но разбираться будем, когда он вернётся с этого дважды мёртвого кладбища, как бы смешно ни звучала такая фраза.

Нет, впереди нет ничего, что он мог бы почувствовать отсюда. И он, к сожалению, слишком далеко, чтобы пытаться «навести порядок». Придётся идти вперёд… хотя, конечно, опускаться опять до махания фальчионом не хотелось бы. Фальчион – только для умирающих некромантов, вдруг сама собой придума-лась поговорка. Точнее, так должно быть. Некромант не имеет права ненавидеть тех, кого он уничтожает. И так мы пойдём вперёд сейчас. Без гнева и ненависти. Нет смысла ненавидеть костяки. Они уже отжили своё и своё получили. Они уже претерпели кару.

Некромант сделал первый шаг с бархана. Черноглазая эльфийка осталась на гребне. На миг Фессу показалось, что его лба словно коснулась узкая прохладная ладошка, коснулась совсем легко, даже боязливо – и тотчас отдернулась. Но, несмотря на мимолётность, удушливый жар пустыни как будто бы отступил, стало легче дышать…

Не оглядываясь, Фесс шагал вперёд. Оглядываться нельзя, начиная бой, некромант как бы разрывает все связи с былой своей жизнью. Нельзя, чтобы живые висели у тебя на плечах, подобные тем, кого опытный пловец старается вытащить из пучины. Здесь не пучина, и стихия, которой ты противостоишь, стократ опаснее обычной воды.

Сперва стихли его шаги. Песок перестал скрипеть и шуршать под каблуками старых сапог. Потом замолчал ветер, и воздух мгновенно стал липким, вязким, покрывающим лицо, словно раскалённое масло. Если бы не незримое касание холодной ладошки, Фессу пришлось бы совсем плохо.

Но пока – ничего. Погост – а это действительно был погост, древний и странный, – хранил молчание. Ни тебе привычного шевеления неупокоенных, ни возни костяных гончих, ни холодного присутствия коконов костяных драконов. Ни даже того, что творилось на погосте Дренданна.

Фесс нарочно ткнул посохом в песок – остриё погрузилось беззвучно. Отвратительная, тупая, давящая тишина. Не слышно даже шума крови в ушах.

Мало-помалу стало пропадать ощущение земли под ногами. Фесс опустил глаза – песок как песок, крошечные песчинки скатываются по коже сапог, а кажется – ты не идёшь, летишь.

Возле первой пирамиды стало совсем плохо. Мир плыл и двоился в глазах, над разломами в древних стенах что-то дрожало, серые тени судорожно изламывались в пляске…

Пришлось остановиться. Рука тряслась, когда Фесс сорвал с пояса флягу, припал к горлышку. Тёплая вода показалась ему в тот миг напитком богов. Дурнота отступила, голова перестала кружиться.

Его взору открылся настоящий город мёртвых. Тут, похоже, их хоронили поколение за поколением, тщательно отражая вечный натиск пустыни. Нескончаемые шеренги песчаных воинов докатывались до очерченного круга – и бессильно опадали недвижными барханами. За прошедшие годы пески должны были бы поглотить всё это без остатка. Пирамиды приняли на себя первый удар, но часть вражьего песчаного войска всё-таки прорвалась за заслон.

За пирамидами тянулись ряды гробниц и склепов. Слеплённые из красноватой или серой глины, выложенные из кирпичей, узкие щели входов щурились от болезненно яркого солнца. Фесс не сомневался, что это – именно гробницы. Их строили тут поколение за поколением, сковывая охранными чарами, и они явно расходились концентрическими кругами от какого-то центра. А потом тут непонятно почему перестали хоронить. Построили кольцо пирамид и покинули многовековое кладбище. Непонятно. Салладорцы не из тех, что бросают своих мёртвых. Они никогда не покинули бы в таком небрежении погост, где лежат, наверное, несколько десятков поколений. Должно было случиться что-то из ряда вон выходящее, что заставило бы их уйти отсюда – и поставить те чёрные обелиски.

Статуи вперили в дерзкого чужака взоры пустых глазниц – у кого ещё оставались в целости головы. Их было много, они высились на каждом пересечении «улиц» в этом городе мёртвых; изваяния большей частью представляли собой людей с головами каких-то чудовищ. Все статуи застыли в одной позе – руки прижаты к бокам, колени сведены, мёртвыми глазами неотрывно глядят на пересечения проходов меж гробницами, словно напряжённо и постоянно ожидают появления незваных гостей.

Похоже, дождались, подумал некромант.

На первый взгляд город мёртвых не таил в себе никакой опасности. Неупокоенностью в классическом смысле тут, например, даже и не пахло.

Пахло кое-чем иным, чему Фесс никак не мог подыскать определения. И не знал пока, как этому противостоять.

Затылком он по-прежнему чувствовал неотрывный взгляд эльфийки. И лицо Рыси вновь вставало перед глазами – такое, каким он запомнил его в последние мгновения отчаянного боя там, в Эгесте. На нём ни осуждения, ни укора, а только надежда на него, «рыцаря Храма», приведшего безоглядно верившего в него стража к месту последней схватки.

Глаза некроманта сузились. «Ты права, эльфийка.

Чтобы вырвать Рысь из Серых Пределов, я пойду на всё. И если для этого надо будет поставить на дыбы всю салладорскую пустыню, клянусь Великой Тьмой, я сделаю это!»

Неуверенность таяла, словно снег под солнцем. Стоя на месте, не выиграешь сражения. Таков уж удел некромантов – принимать удар на себя, вызывать его на себя. Мёртвый враг может ждать в засаде бесконечно – ему спешить некуда, у него впереди вечность.

Посох медленно поднимается, выдёргивается из сыпучего, шуршащего песка – точно меняющая кожу змея. Тёмное дерево горячо – и не только от палящего солнца над головой.

Фесс идёт неторопливо, чуть вразвалку – мимо пирамид, стараясь не смотреть в чёрные дыры провалов, мимо первых изваяний, мимо тёмных щелей склепов…

Мёртвая тишина. И по-прежнему чуть касается лба холодная эльфья ладошка.

Фесс миновал первые гробницы. Потрескавшаяся красноватая глина, стены покрыты полустёртыми рисунками, какими-то письменами. Линии кривые, изломанные, острые, точно когти, углы пересечены блёкло-алыми линиями – легко представить, сколь красны они были, когда над этой стеной работал художник много-много лет назад…

Почему скамары так боялись идти сюда? Смелые и решительные люди – вдруг оробели? Понятно, это место недобро, но… пока что он, Фесс, идёт свободно. Никаких тебе костяков, ничего. Тишина, жара – конечно, неприятно, всякое может примерещиться, но… Ради золота скамары способны схватиться и с самим Сфайратом, прознай они только о нём.

Шёпот за спиной. В тупой тишине он прозвучал громче грома, первым разорвав зловещее молчание. Фесс резко повернулся – ничего. Никого. Мёртвые могилы недвижны. Ни звука больше, ветра нет. Статуи на постаментах пялятся в песок. Город мёртвых мёртв, это точно.

И тем не менее Фесс ощущал чужое присутствие. Салладорцы не зря пытались подобрать ключи к этому месту. Оно таило Силу, вот только он, Фесс, постарался бы, будь его воля, не приближаться к ней на тысячу поприщ.

Рука сама собой поползла к сумке. Там, в накрепко затянутом ремнями кармане, он всё это время носил чёрный томик рокового сочинения Салладорца, полученный от гномьей волшебницы. И что-то подсказывало Фессу, что пришло время если не пустить это в ход, то по крайней мере заглянуть в эти страницы. Уж слишком необычно всё тут.

Погоди, – остановил он себя. – Всегда успеешь. Пока что с тобой не случилось ничего страшного. Идёшь себе – вот и иди. Во всяком случае, доберись до центра.

Он оставил за спиной уже два или три «квартала». Шорох повторился несколько раз, но, как Фесс ни старался, никакой «слежки» он не обнаружил, и все навыки воина Серой Лиги были здесь бессильны.

Мало-помалу склепы вокруг него становились древнее, поверхность была так иссечена трещинами, что разобрать изображённое на них стало практически невозможно.

Фесс как раз задумался, не пора ли заглянуть в один из склепов, когда его взгляд упал на странным образом совершенно целый, сохранившийся в неприкосновенности кусок стены. Его явно защищало какое-то заклятье, наложенное во времена более древние, чем возник сам царственный Эбин. Некромант уже успел углубиться в лабиринт склепов, здешним постройкам было не меньше тысячи лет, а то и поболее.

Кэр Лаэда остановился перед стеной.

Непонятно, кто наложил это заклятье, такое стойкое, продержавшееся все эти века, непонятно, зачем он это сделал – потому что открывшееся Фессу зрелище выглядело более чем неприглядно.

На гладкой, словно только что высохшей глине Фесс увидел искусно выписанную сцену – вереницы человеческих фигурок, бредущих с шести сторон к центру, где возвышалась странная скала красного цвета, цвета запёкшейся крови. На вершине её застыла, воздев руки, фигура, громадная, раз в десять больше остальных изображённых на картине. Собственно говоря, это ещё ни о чем не говорило – правители любили, чтобы их запечатлевали в образах великанов, в то время как подданные представлялись настоящими пигмеями; однако на сей раз художник изобразил не древнего властителя – из-под его кисти появилось шестирукое чудище, сжимавшее в одной паре рук два меча, в другой – средней – два скребка и, наконец, в нижней паре рук великан держал пару широких чаш. Мечи рубили покорно двигавшихся навстречу смерти маленьких человечков, скребки заняты были сбрасыванием искрошенных останков в чаши. Шестирукое чудище стояло лицом к зрителю, и Фесс невольно вздрогнул – столь отвратительные, отталкивающие черты не приснились бы и в дурном сне. Художник, похоже, специально раздул голову, стараясь не упустить ни одной, даже мельчайшей чёрточки. И получилась шишковатая, бугристая голова, шесть глаз, протянувшихся поясом от уха до уха, какие-то змеевидные отростки, торчащие из щёк, от уголков рта. Жуткая ухмылка, с которой монстр взирал на собственную кровавую работу, ввела бы в трепет самого приснопамятного отца Этлау.

Что всё это значит? Фессу никогда не приходилось слышать о таких страшилищах. Вивлиофики ордосской Академии хранили молчание. Впрочем, он не мог утверждать, что прочёл каждый труд по древней монстрологии. Не исключено, что более современные компиляции просто упустили этот момент…

Но какое отношение имеет эта картина к этому могильнику? Пусть даже некогда какой-то могущественный чародей потратил немало сил, чтобы уберечь её от губительного времени?

Или это предупреждение? Что один из таких монстров погребён где-то здесь? Такая мысль напрашивалась сама собой. Что ж, увидим…

Фесс двинулся дальше. Он миновал ещё три или четыре «квартала», когда ему попалась вторая картина, также прекрасно сохранившаяся. И вот тут, как следует вглядевшись, вздрогнул уже не Фесс – вздрогнул Кэр Лаэда.

Знакомое уже шестирукое чудище изображено было вместе с ещё двумя: одно из них, такого же роста, более чем походило на великана-дуотта, второе…

Второе выглядело точь-в-точь как та крылатая тварь, памятная Фессу ещё по склепу в подземельях Кутула!

Некромант замер, словно поражённый громом. Какая связь между Мельином и Эвиалом? Чьи руки выковали эту чудовищную цепь? Когда и почему встали в один строй дуотты, крылатый ужас Мельина и это неведомое шестирукое страшилище? Когда это случилось? Войны Быка и Волка? Быть может, память о тех годах покрыта мраком кровавых туманов. Кто сумел сохранить здесь эти изображения? И если, как предполагает он, Фесс, весь этот могильник расположен вокруг гробницы того шестирукого кошмара – то кто нарисовал эти картины9 И что они – предостережение живым или просто часть древних погребальных ритуалов?..

Он присмотрелся к гробнице с картиной. Ничего особенного, низкая глинобитная постройка без окон, с узкой щелью входа, куда надо протискиваться боком.

Против обычая всех и всяческих народов, вход в склеп заложен не был. Однако края щели покрывали царапины, оставленные словно пятипалой когтистой лапой. Словно кто-то отчаянно пытался удержаться на поверхности, в то время как другие силы неумолимо затаскивали его во тьму погребального покоя. Конечно, следы можно было истолковать и иначе: кто-то рвался на волю из тесного и тёмного склепа, пытаясь превозмочь сопротивление затаившихся в глубине склепа неведомых врагов.

Осенённый внезапной догадкой, Фесс бегом бросился назад, по пути торопливо осмотрев входы в другие склепы.

Задыхаясь, он остановился перед первой картиной с шестируким чудовищем.

Так и есть – те же следы когтей вдоль краёв входного проёма. Следы, которых не было ни на одной «обычной» гробнице.

Что всё это значит?!..

Медленным шагом, восстанавливая дыхание, он вновь отправился вперёд. По всем канонам некромантии он просто обязан был сейчас осмотреть оба склепа, для сравнения зайти в несколько «простых» – однако Фесс чувствовал, что именно этого-то как раз и не следует делать. Ни в коем случае. Магия этого места, похоже, была посильнее всех заклятий современной некромантии. Во всяком случае, пока он, Фесс, не увидит собственными глазами, что таится в сердце этого города мёртвых.

Он ожидал найти впереди величественную гробницу, храм или что-то вроде этого. Не исключено, что здесь – могила какого-то великого мага прошлого, не исключено, что он был из расы дуоттов.

Гробницы стали совсем древними. Даже самый беглый взгляд позволял определить, что здесь, в глубине некрополя, склепы были самое меньшее на две-три тысячи лет древнее окраинных. Священная традиция выдерживалась веками, десятками веков… и все эти века салладорцы – или те, кто жил здесь до них, – свято хранили тайну. Маги Ордоса так и не дознались об этом чуде – впрочем, и неудивительно, – будучи настолько поглощены своей борьбою с Западной Тьмой.

Однако, когда Фесс добрался до самого сердца города мёртвых, его взору открылась совершенно иная картина.

Казавшиеся бесконечными ряды глиняных гробниц кончались, уступая место широкой круглой площади. Всю её выстилал камень, неправдоподобно гладкий, словно и его тоже защищало неведомое заклинание. Каменные плиты пригнаны были друг к другу настолько плотно, что невозможно было различить ни одного шва. Фесс готов был даже поклясться, что никаких плит тут вообще нет, а вся площадь являет собой вершину громадной каменной глыбы, возможно – глубоко ушедшей в песок скалы, вершину которой срезали, после чего тщательно заполировали.

Ни тебе жертвенников, ни монументов. Просто тёмное, узкое отверстие входа, вокруг него – три невысоких обелиска. На каждом – рельеф. Не требовалось много усилий, чтобы догадаться, что там окажется, – три великана: дуотт, шестирукий и крылатый.

Фесс остановился возле входа. Кажется, дошёл. И чего, спрашивается, тряслись смелые скамары? Он, Фесс, прошёл насквозь весь некрополь, и хоть бы кто посягнул на его жизнь!

Истёртые ступени уходили вниз. Оттуда тянуло холодом, словно власть жаркого солнца пустыни кончалась здесь, на каменном рубеже. Красноватый камень разевал пасть, чёрная яма рта затягивала, ступени очень быстро исчезали в густой тьме.

Кстати, хороший вопрос, подумал некромант. Где же те несметные сокровища, которых так доискивались скамары? В оставшихся позади склепах? Или… или они там, внизу? Может, разбойники прекрасно всё знали, знали, что тысячи склепов пусты, что в них нет ничего, кроме пыли, – а войти на эту лестницу не осмелились? Или осмелились, но храбрецы, к примеру, сгинули в неведомой глубине… или кто-то один, к примеру, вернулся, неся в карманах золото, но совершенно лишившись разума от пережитого там нестерпимого ужаса…

И тогда возникла мысль, что скамарам требуется некромант.

Спускаться вниз, как говорится, «не зная броду» – глупо. Не спускаться – ещё глупее. Наверняка во всём этом некрополе в склепах нет ничего, кроме дотла истлевших костей.

«Ну что я делаю?» – подумал Фесс, ступая на первую ступеньку.

«Нет, ты на самом деле уверен в том, что это правильно?..» – когда свет над головой стремительно померк и ему пришлось заставить светиться каменное на-вершие посоха.

Узкая щель в сплошной каменной толще. Ступени, как уже заметил Фесс, изрядно стёрты – когда-то по этой лестнице спускались тысячи тысяч ног. Вопрос только в том, поднимались ли обратно?

Он не раз спускался в крипты. В глубь земли, где таился враг – необязательно Зло, просто враг, которого надо одолеть, чтобы идти дальше. Не так давно вот точно так же он шёл к дракону Сфайрату – знать бы, что б сказал мудрый страж Кристалла, -завидев некроманта, шагающего по этой лестнице.

Вниз, вниз, вниз. Не слышно шагов, воздух плотен и прохладен; снизу едва ощутимо тянет ветерком. Из глубины навстречу Фессу плыли, подхваченные этим ветерком, странные звуки – протяжные, басовитые стоны на самом пределе слышимости. Словно там, внизу, кто-то мучился в удушающих оковах.

Против ожиданий Фесса, на лестнице его не подстерегали ловушки, не ждали чудовища – он просто спускался вниз.

Некромант не должен страшиться смерти, воспринимая её как неизбежную и неотъемлемую часть мироздания, как залог к грядущему обновлению – не по воле тех или иных богов, а как совокупность великого процесса всеобщего движения и перерождения. Некромант не имеет права страшиться физической гибели, потому что иначе он – не некромант.

Страшит неведомое и непознаваемое, потому неудивительно, что тёмные крестьяне в ужасе бегут от какого-нибудь зомби, создать которого обязан уметь уже первокурсник факультета малефицистики. Для некроманта подобных тайн не должно существовать – но так уж сложилось, что ему, Фессу, не выпало заняться простой и спокойной некромансерской работой.

И сейчас он шёл грудью на тайну. На ещё одну новую сущность. Эвиал оказался поразительно богат на них. В который раз трещат по швам каноны и правила, и некроманту приходится на ходу создавать новые.

Фесс спускался по лестнице, и с каждым шагом ему становилось всё труднее справляться с диким, слепым, ворвавшимся в него словно бы извне страхом. Сущность, залёгшая на дне рукотворного каменного логова, могущественная и непознанная, неведомо чего желающая и к чему стремящаяся, – она пребывала в чутком и долгом сне, словно готовая вот-вот пробудиться.

А Фесс уже имел печальный опыт пробуждения таких вот бестий. Хватит с него башни Кутула.

Если бы не Слово, данное скамарам, ему следовало бы немедленно повернуть назад. Желательно потом ещё обратиться к ведомым ему основам земной магии и как можно тщательнее завалить открытый вход. Там, где прошёл один маг, пройдёт и другой, тем более что до самого входа его, Фесса, пропустили беспрепятственно.

Что там, на дне? Какой древний ужас, не то родившийся под этим солнцем, не то вступивший в Эвиал во времена столь забытые, простирающиеся за пределы воспоминаний и людей, и гномов, и эльфов?.. И какие беды может принести его внезапное пробуждение?..

Площадка.

Лестница кончилась. В тусклом свете каменного навершия Фесс смутно видел в дальнем конце небольшого зала чёрный зёв нового прохода, но пока что…

«Остановись, пришелец», – произнёс чей-то голос внутри его сознания. Как и положено стражу гробницы, холодный и безжизненный, голос давным-давно мёртвого существа.

«Ничего страшного, – сказал Фесс себе. – Это просто псы. Нерассуждающие псы. Какие-нибудь заклятые костяки. Отпугивать случайных бродяг или могильных воров. Ничего страшного».

По стенам в тусклом свете виднелись какие-то ниши, по сторонам – древние изваяния, полулюди-полуптицы, уродливые, гнусные выражения, какие только и могут быть у стражей могил. Ниши замурованы, кладка… свежее стен, это сделано было гораздо позже, уже после того, как неведомые строители вырубили в скале эту лестницу.

«Кто вы? – спросил некромант. – Почему вы хотите преградить мне путь?»

Посох нагревался от стремительно разворачивающихся заклятий. Если они ответят – это удача, это огромная удача. Тогда…

Грянул грохот, каменная кладка треснула, словно кто-то взламывал её изнутри могучими ударами. Все щесть ниш, словно материнские утробы, вздувались сейчас, судорожно стремясь извергнуть из своего каменного чрева нечто, совершенно чуждое этому миру;

Фесс чувствовал ярость, голод и боль – жуткую боль и не меньший ужас. Страшные обряды были совершены прежде, чем руки неведомых мастеров вывели последний ряд камня, наглухо замуровав в них… кого?

Рухнул первый камень. В отверстие просунулось нечто вроде длинного костяного клинка. Миг – такой же точно высунулся из ниши напротив. Ну, фальчион, похоже, сейчас снова наступает твоё время.

Тело воина Серой Лиги двигалось мягко и стремительно, давно забыв о проклятом правиле одного дара. Тяжёлый клинок взмыл и рухнул, прежде чем неведомая тварь успела расширить проход. Гномья сталь заскрежетала, брызнул сноп зелёных искр; лезвие увязало в чём-то плотном, словно каменное дерево.

Костяной меч, вросший в мёртвую плоть, с глухим стуком упал на пол. Фесс крутнулся, поворачиваясь к нише за спиной… и остолбенел.

В облаках едкой каменной пыли перед ним предстало существо, о котором не говорилось ни в одном из учебников по монстрологии.

Несомненно, когда-то это был дуотт. Невозможно ошибиться, увидев этот вытянутый череп, и сейчас покрытый коричневатой чешуёй с шевелящимися щупальцами вокруг рта. Но вот остальное тело, уродливое в своей наготе, – его переделали здорово, и, похоже, тут не обошлось без ритуального мучительства. Кисти рук исчезли, заменённые двумя длинными, в полтора локтя, костяными клинками. Пасть раздвинули чуть ли не до ушных раковин, усадив её игольчато-острыми клыками. Но главное – эта тварь источала яд, трупный яд: вдохни его – и ты навек останешься здесь.

Немало сил потратили древние маги, создавая это страшилище.

Никто, кроме некроманта, не смог бы почувствовать присутствие яда ещё до того, как тварь извергла его из себя. Но Фесс успел. Фальчион чиркнул наискось, разрубая грудь дуотту, тот рухнул под ноги грудой мяса и костей, окутываясь гнусного вида тёмным облаком. Фесс успел заранее задержать дыхание, нырком ушёл от второй бестии, успевшей к тому времени выбраться из ниши, молнией промелькнул мимо ещё четырёх тварей – они явно не ожидали от врага такой прыти; оно и понятно – те, кто строил этот схрон, едва ли имели представление о возможностях мага Долины, да ещё с опытом воина Серой Лиги.

Твари с грохотом ринулись следом. Но лестница оказалась для них слишком узка, они сшиблись, столкнулись, мешая друг другу, даря некроманту драгоценные секунды. Разрубленный дуотт тоже поднялся, торопясь следом за собратьями, – но уже поздно, слишком поздно.

Посох некроманта раскалился, словно сунутый в пламя горна меч. Разрушительные, губительные заклятья сами рвались на свободу. Вот она, оборотная сторона крепкой магии древних, – своих страшилищ они готовили против обычных воителей или даже чародеев, но никак не некромантов. Не имелось их тогда в Эвиале, что ли?.. Здесь было полным-полно Силы. Некогда шестерых дуоттов подвергли жутким пыткам и живыми замуровали в стены, наложив крепкие чары. Стража ждала бессчётные века в кошмарной пытке – и скопившееся здесь за тысячелетия щедро питало заклятья некроманта.

Фесс чётко отсчитал мгновения, после чего произнёс формулу, придавая плоть сплетённому волшебству. Воздух перед ним словно сгустился, ступени лестницы заходили ходуном; стены внезапно сдвинулись, шестеро дуоттов оказались зажаты ожившей скалой.

Издавая жуткие вопли, твари тонули в камне. Костяные мечи судорожно скребли по ступеням в тщетных попытках удержаться.

Фесс равнодушно смотрел на гибель стражей гроб-

ницы. Он ничем не мог им помочь. Разумеется, ни одна песчинка не покинула своего места, и смыкавшиеся стены были лишь видимым слоем сотворённого некромантом чародейства. Он не мудрствовал лукаво. Он просто вышвыривал порождения древней магии прочь из мира живых – туда же, куда последовали все зомби и скелеты, уничтоженные им за всё время в Эвиале.

Несколько мгновений, и всё было кончено.

– Так и только так, – вслух сказал Фесс. – Так же, как и с салладорцами. Хватит фокусов. Уничтожим их всех. Кто не с нами, тот против нас. Если враг не сдаётся, его уничтожают. Без шума и пыли. Не суетясь.

Живые слова отразились от мёртвых сводов, прошлись по галерее, угасли. Фесс позволил себе вдохнуть. Ядовитые облака остались позади. «Не забыть задержать дыхание, когда буду возвращаться», – напомнил он себе.

И снова – стёртые ступени. Всё ниже и ниже. Воздух мало-помалу сделался совершенно ледяным, так что Фесс невольно пожалел об оставленном у скамаров тёплом плаще.

Постепенно тьма вокруг становилась всё плотнее и плотнее. Некроманту казалось, что он плывёт по иссиня-чёрному морю, бредёт по грудь в круто просоленной воде, настолько плотной, что на ней можно лежать, словно на постели, не боясь утонуть.

Он не сомневался, что после первой заставы должна последовать другая. Первая – против людей. Вторая должна быть против чародеев, если он только понимает хоть что-нибудь в искусстве магической защиты.

Однако он ошибался. Больше ему не встретилось никаких преград. Лестница кончилась, и некромант очутился в просторном, хоть и низком округлом зале. Свет посоха с трудом пробивался сквозь мрак; тут царил такой холод, что Фесс самым натуральным образом принялся стучать зубами. Надо скорее уносить отсюда ноги и сказать скамарам, что бояться нечего. Сейчас Фесс отнюдь не возражал бы оказаться под палящим салладорским солнцем.

Как он и предполагал, пещера была могильником. Перед некромантом возвышались три исполинские каменные гробницы: каждая вместила бы в себе самое меньшее пятерых обычных людей. Высотой в два человеческих роста, из додревнего камня, все покрытые символами и рисунками, от которых перехватывало дыхание и леденело сердце.

Пытки и казни, любые, какие только способно представить себе извращённое воображение. Люди, эльфы, гномы, дуотты и ещё какие-то расы, названий которых Фесс не знал. Его чуть не вывернуло наизнанку от отвращения, хоть не должно существовать таких пыток, что заставили бы некроманта отвернуться.

Он медленно обошёл чудовищную гробницу. Да, всё просто. Три каменных склепа. Никаких больше ходов и лабиринтов. Три древних саркофага. Но – не только.

В самой середине подземного зала оказался ещё один саркофаг. Судя по размерам – предназначенный для одного самого обычного человека. И гораздо менее древний. Несколько веков, не больше. Совершенно другая работа. Отполированный чёрный камень. Ни надписей, ни символов, ничего. Только шесть толстенных цепей, приковывающих крышку ко врезанным в камень пола кольцам. Каждая цепь по отдельности, наверное, удержала бы галеру во время самого свирепого шторма.

Фесс осторожно приблизился. Ему показалось, что под каменной крышкой раздаётся слабый шорох – словно чьи-то когти скребли по внутренней стороне.

Резкий, болезненный укол Силы. Отдача, откат. Что-то ожило в заплечном мешке, там, где он носил то, что никогда и ни при каких обстоятельствах не могло оставаться без его пригляда.

В том числе – и полученная от Эйтери копия трактата «О сущности Инобытия».

Фесс застыл. Оцепенел, окаменел, замер, обратился в соляной столп. Не мигая и не дыша. Догадка вонзалась в мозг раскалённой иглой – неужто врали все и всяческие трактаты, сводки и учебники, и Салладорец никуда не ушел, а вместо этого – здесь, в этой гробнице, странной магией удерживаемый вне смерти?., заклятый и зачарованный Инквизицией и влачащий теперь срок вечного заточения?!

Скрип под каменной крышкой повторился. Словно там, под неподъёмной тяжестью зачарованного камня, суетились, шуршали мириады крупных жуков.

И вот тут Фесса продрал ужас. Настоящий, слепой, необоримый, словно был он самым обыкновенным крестьянином. Чёрный саркофаг таил в себе беду хуже и страшнее всех прочих бед.

Немалым усилием воли Фесс заставил себя оторвать взгляд от тёмных плит. Он вернётся к этому месту. Он должен справиться со страхом, он должен понять, кто похоронен в трёх остальных гробницах. Сомнений и так почти что не было, но всё-таки…

Как он и ожидал, в трёх громадных каменных гробах покоились, если верить рисункам, шестирукий гигант, великан-дуотт и крылатый страх, подобный мельинскому. Тут впору было задуматься о протянувшейся через миры и времена зловещей цепи, но сейчас у Фесса было совсем другое дело. Он пришёл сюда очистить некрополь для скамаров; всё остальное могло подождать. В том числе и выяснение вопроса, кого же собирались пробудить от вековечного сна салладорские маги.

…Без всяких приключений некромант выбрался на поверхность. Дело оставалось за малым – отыскать столь лакомое для разбойников золото.

Фесс нашёл его, заглянув в первую попавшуюся наземную гробницу. В дальнем углу золотая утварь, кубки, блюда, прочее было аккуратно расставлено, словно для знатного приёма. Правда, тут некроманту пришлось вспомнить кое-что из своего арсенала – потому что всё это богатство, само собой, сторожила пара прикованных скелетов, что метнулись ему наперерез, яростно щёлкая непропорционально длинными острыми зубами. Цепи у них были достаточными, чтобы тотчас же перекрыть щель выхода и алчно кинуться на некроманта с двух сторон.

Фальчион взлетел и рухнул. Когда нет времени накладывать заклятья, гномья сталь оказывается как нельзя кстати. Фесс крутнулся, добавляя к силе собственных рук мощь поворота. Костяки отбросило, рассекло – однако они, как и положено зачарованным стражам загробного покоя, немедленно поднялись вновь. Некромант оборонился клинком, его посох ослепительно вспыхнул, почерпывая всё из той же, щедро запасённой под землёю Силы.

…Когда скелеты рассыпались серым прахом, Фесс прихватил с собой изящный золотой кубок – показать вожаку скамаров. Теперь, правда, предстояло решить другую задачку, посложнее – очистить от этих стражей достаточное число гробниц, чтобы удовлетворить алчность разбойников.

Пришлось повозиться, пока он составил соответствующую магическую фигуру. Тринадцать лучей, тщательно выверенных по Солнцу и незримой Луне. У Фесса осталось мало магических ингредиентов, приходилось экономить…

Заклятье начало работать. Волна обжигающей Силы прокатилась по телу некроманта, зелёное пламя металось в клетке многолучевой звезды. Над некрополем прокатился долгий и тяжкий стон; а потом из всех тёмных щелей вдруг полезли могильные стражи. Первая волна заклинания срезала магические цепи, и все до единого неупокоенные устремились туда, где их спокойно ждал враг.

Фессу требовалось вырвать тварей из-под защиты могильных чар, иначе всех этих зомби и костяков пришлось бы истреблять по одному.

Кипящий вал вырвался из всех проходов, покатился прямо на пляшущее зелёное пламя. Фесс поднял посох над головой, выкрикивая слова повеления.

«Идите сюда, ко мне. Все, измученные веками пребывания между мирами. Идите ко мне, и Серые Пределы упокоят вас – навечно. И тогда настанет миг, когда вы пробудитесь для новой жизни…»

Передние ряды не остановились, хотя их плоть уже начинала рассыпаться, хищно вытянутые когти вспыхивали зелёным огнём. Столб огня ударил в небеса, вырвавшись прямо из магический звезды некроманта. Холодный огонь тёк навстречу штурмующей армии, пронзал её мириадами копий, и мёртвые падали, погибая вновь, второй смертью.

До некроманта добрались считанные единицы, и с ними расправился уже фальчион. Нельзя сказать, что победа далась Фессу легко, – однако он, выложившись до последней капли, на сей раз не допустил, чтобы истребительное заклинание хоть на йоту отклонилось от намеченного пути. Как и положено примерному некроманту.

Один раз, один-единственный раз какой-то костяк с обожжёнными рёбрами оказался слишком прыток, сумел уклониться даже от удара гномьим фальчионом, замахнулся заржавленным кривым клинком – и вдруг забился, засучил ногами, словно глотку ему захлестнула невидимая удавка, швырнувшая его на камни, поволочившая его прочь, прямо к пламени звезды. Миг – и жадные языки пламени охватили тварь, впились, въелись в кости…

Из некрополя Неясыть выбрался, пошатываясь. Скамаров нигде не было видно, только на бархане недвижная, словно изваяние, темнела тонкая фигурка эльфийки.

Она шагнула ему навстречу и вековечно-женским жестом протянула Фессу флягу с водой, а когда он жадно припал к горлышку – заботливо отёрла ему покрытый крупными каплями пота лоб.

– Как тебе понравилась моя петля?

– Так это… была ты? – прохрипел Фесс, не в силах оторваться от воды. – Не думал… не гадал…

– Это была я, – кивнула эльфийка. – Я рада, что смогла помочь… в память о Рыси.

– Никогда бы не подумал, что эльфы владеют некромантией! – искренне поразился Фесс.

– Королева владеет, – понизила голос эльфийка. – А я… была ученицей Её величества.

– Наверняка первой, – улыбнулся Фесс, и красавица тоже ответила ему улыбкой – знаменитой эль-фьей полуулыбкой, полуусмешкой, от которой сходили с ума и бросали всё самые лучшие и достойные мужи людской расы.

– Спасибо… я старалась. Рысь справилась бы лучше, она не отпустила бы тебя одного.

– Гм… – Фесс опустил глаза. Сердце предательски ныло. Содеянное уже не исправишь… или всё-таки можно? Вопрос, который никогда не перестанет мучить истинного некроманта…

– Идём, скамары что-то тревожатся, – эльфийка мягко коснулась его рукава. – И мне тоже… неспокойно как-то. Скорее бы всё это кончилось…

Фесс кивнул.

Они пошли, две человеческие фигурки на бескрайних барханах. Позади лежал немой некрополь.