"Алмазный меч, деревянный меч (Том 2)" - читать интересную книгу автора (Перумов Ник)Глава 16Саранча летела на север. В точности как и предсказывали Книги Спасителя. Многие в легионах, даже те, кто не носил под рубахой заветного косого креста, невольно вспоминали Символ Веры. Многие поспешно крестились – в первых попавшихся храмах, каялись и исповедовались. Священники не отказывали никому. Дружины оставшихся верными баронов таяли с каждым часом. Да и сами бароны смотрели на Императора расширенными от ужаса глазами. Не было никакого смысла грозить им или даже казнить. Если завтра этот мир прекратит свое бытие, что может напугать человека сегодня? Легионы тащились сквозь буран медленно, еле-еле, и тоже таяли. Император молча выслушивал отчаянные доклады легатов и центурионов. Оставалось надеяться лишь на то, что встреча со старым врагом подхлестнет легионеров. Со складов доставили мясо и вино. Император объявил дневку. Изглоданный саранчой мертвый лес пошел на дрова. Высокие костры заполыхали неестественно ярко, словно прообразы тех великих пожаров, что вспыхнут, когда Он решит погрузить наконец разочаровавший Его мир в огненную очистительную купель. Было выдано жалованье. Нашлись маркитанты и шлюхи, что стремились заработать даже в эти дни. Легат Клавдий только и мог, что в отчаянии ругаться – такого падения всех уставов он не видел еще никогда. Однако Император оставался каменно спокоен. Он не рассказал никому, даже Фессу, о своем видении. Он просто знал, что должен увидеть эту девочку. Должен говорить с ней. Война не имеет смысла. Империи нечего делить с горсткой Дану. Проще выделить им анклав, какой-нибудь старый лес. Пусть живут. Пусть скорее сгниют и рассыплют прахом семена ненависти. Это его долг. Он не может верить в пророчества, в дурные предзнаменования. Он Император. И даже саранча, при виде которой легионеры с воплями падали ниц, не могла заставить его повернуть голову Он просто поднимал белую перчатку – и стая, словно натолкнувшись на невидимый барьер, валилась в снег мириадами мгновенно усохших трупов. Это помогало. Первый легион, своими глазами видевший этот фокус, существенно воспрял духом. Впрочем, солдаты Клавдия и так держались молодцами – в манипулах было мало верующих в Спасителя, куда больше – во всемогущую Судьбу, которую не задобрить и не смягчить и которой все равно, кого принимать в объятия смерти – праведника или закоренелого грешника. На четвертый день пути имперское войско встретило отряд Дану. Фесс сидел верхом – по правую руку от Императора. Перед ними на покрытой неглубоким снегом равнине строилось войско. Легионеры тащились медленно и нехотя; дух войска упал до чрезвычайности, особенно при виде двух громадных страшилищ, чертивших небо высоко над головами солдат. Однако приказам легионеры пока еще повиновались. У дальнего края леса видна была горсточка Дану – жалкие полпоры сотни против почти тридцатитысячного имперского войска. Дерзких сметет первый же залп арбалетчиков – если, конечно, на помощь к Дану не придет их прославленный Деревянный Меч. Впрочем, никакой магии Фесс пока не чувствовал. Болело сердце. Ныло постоянной, неизбывной болью. Мир, который он успел полюбить, корчился в муках и, похоже, шел к своему неотвратимому концу. Фесс не ощущал боевой магии, но вот клокочущую ненависть Деревянного Меча и его поистине исполинскую силу угадывал безошибочно. Да, этому Мечу не место в мире, ему вообще нигде не место, он будет разрушать все что угодно, потому что таковым его сотворили. Сам он не виноват. Мир уходил. А он, Фесс, лишился своего собственного дома, высокомерно почитая войну единственным достойным себя занятием, так и не озаботил сердце иной, чем к себе, любовью. Сейчас он с горечью вспоминал все взгляды, что бросали на него девушки этого мира.., вспоминал даже бесчисленных племянниц Клары Хюммель. Скорее всего в Долину ему больше не попасть. Капкан захлопнулся. Все, что осталось, – постараться оттянуть конец того мира, которому он служил. Вот последнее прибежище для чести. А впереди стояли готовые к бою Дану. Ничуть не пугаясь мрачно темнеющих прямоугольников имперского строя. Казалось, Дану сами предлагали легионам атаковать. – Едем, Фесс. Будь настороже. – Император тронул шпорами конские бока. Вольные остались позади. Два всадника неспешно ехали через заснеженное поле. Отличная мишень для умелых лучников-Дану. Что ж, пусть попробуют. Они попробовали. Фесс видел, как черными молниями в небо прыгнули десятков пять длинных стрел, как понеслись вверх, описывая длинные дуги. Ну, это ерунда, с этим наш Искажающий Камешек справится играючи… Фесс бросил несложное заклятие из разряда скорее фейерверочных, ярмарочных, нежели боевых. Стрелы послушно вспыхнули, едва только долетев до незримого купола, очерченного Фессом над их с Императором головами. Больше Дану стрелять не стали. Чем ближе всадники подъезжали к замершему строю, тем сильнее ощущался гнев Деревянного Меча. Все растущее на земле, от травинки до могучего дуба, нуждается в воде, а Деревянный Меч нуждался в крови врагов. Она впитается в землю, растворится в ней, но Истинные Деревья Дану отыщут ее, вберут в себя, став от этого лишь сильнее. Фесс видел сдвинутые брови, искаженные гневом лица – но притом и странно пустые глаза. Дану отдавали свою Силу Деревянному Мечу – и, в свою очередь, получали Силу от него. Несмотря на все свое умение, Фесс не рискнул бы выйти сейчас один на один против даже самого слабого и неумелого из воинов народа Дану. Император остановил коня в десяти шагах от замершего строя – мечники впереди, стрелки сзади. – Я хочу говорить с вами, – медленно произнес Император. – Я хочу говорить также с имеющейся среди вас Дану по имени Сеамни Оэктаканн. Невозмутимость Дану исчезла словно под напором урагана. Их строй заколебался – и Фесс увидел, как воины поспешно расступаются перед невысокой, совсем еще молодой девушкой, в руках которой обманчиво мирно покоился Деревянный Меч. – О чем хочет говорить со мной Император людей? – Она говорила четко и правильно, без малейшего акцента. – Об этом не говорят в чистом поле, на ветру и под снегом. – Я не верю тебе! – отчаянный выкрик, в котором больше ужаса, чем презрения. – Кто же кому верит в наши поистине последние времена? Фесс, пожалуйста, раскинь шатер. Несложное заклятье сработало тотчас. Брошенный на снег купол вздулся. – У меня нет оружия. – Император распахнул плащ. – Ты будешь говорить со мной, не убирая руку с эфеса твоего Иммельсторна. Ты согласна? Дану яростно возроптали. Фесс слышал отдельные возгласы, которые мог разобрать (язык Дану не числился среди его коньков), – ничего хорошего они не сулили. Тем не менее девушка медленно вышла из строя. Высокий Дану, судя по всему – вождь, попытался ее остановить: – Thaide! Csiin! Сеамни Оэктаканн не ответила. Просто пошла прямо на Императора, нацелив Деревянный Меч ему в грудь. Император спешился. Небрежно бросил поводья Фессу и следом за девушкой скрылся за пологом шатра. Они стояли друг перед другом – Император в простой черной куртке, безоружный, и девушка-Дану в тонкой серебристой кольчуге, высоком шлеме, с готовым для удара Иммельсторном. – Что ты можешь предложить мне, несчастный? – Она пыталась взвинтить саму себя ненавистью, однако глаза отчего-то смотрели виновато. – Ты убила меня. Теперь мы квиты, – сказал Император, сбрасывая плащ. – Я? Тебя? Не играй словами, хуманс! Ты стоишь передо мной живой и здоровый! – Разве ты забыла бой в безымянном городке? Ты хотела убить мальчика – не слишком-то красящий доблестную Thaide dinnodie. – Но… – девушка явно растерялась, – ведь это только видение, иллюзия… – Когда ты была в нем, это не казалось тебе ни видением, ни иллюзией, Сеамни. И ты помнишь мои слова. – К-какие?.. – Один раз я уже убил тебя. Потом ты убила меня. На твоем клинке тогда осталась моя кровь. Разве не так? Девушка вздрогнула и опустила глаза. – Сеамни… Агата.., зачем нам воевать? Даже с магией Деревянного Меча тебе не одолеть моих легионов. Ты это знаешь. Ты готова умереть.., но тогда род Дану угаснет навсегда. Деревянному Мечу все равно, он думает только о мести. Но ты, предназначенная для того, чтобы дарить жизнь, а не отнимать, – неужели ты не думаешь о том, что случится потом? О да, ты надеешься перебить всех моих. Ты думаешь, что Иммельсторн защитит тебя. Но посмотри на это! Император резко вскинул белую перчатку, и Агата тотчас скорчилась от острой боли. Правитель поспешно уронил руку. – Иммельсторну это очень не понравилось. Теперь ты знаешь, что у меня есть не совсем бесполезное средство. Этого твой Меч учесть не мог. Это дар не нашего Мира и Сила не нашей магии. Она зла и беспощадна, но на этом поле она будет в самый раз. Ты хочешь рискнуть, Thaide-Провидица? Что ж, давай. Я могу менять одного твоего за сотню моих и все равно останусь в выигрыше. Но, по-моему, нам нет смысла грозить друг другу. «Свет! Теплый свет в глазах, тот же самый, что и в том памятном видении!» Агата отступила на шаг, к самому пологу шатра. «Все это, конечно же, ложь и уловки злых хумансов. Радуга могущественна и хитра, у нее множество ловушек и капканов. Меня хотят запугать. Золотой туман, спасительное забытье, избавление от тяжкого бремени мыслей.., только ты способен погасить этот теплый свет в его глазах…» Деревянный Меч послушно отозвался на зов. – Грязный хуманс! Готовься к смерти! На сей раз ты умрешь по-настоящему! Она атаковала. Стремительным прямым ударом, так что рука едва не вырвалась из плеча – собственно говоря, Меч напал сам, просто потащив девушку за собой. Император уклонился в последний миг – щеку обдало холодом. Клинок пронесся совсем рядом. Второй замах. И вновь хуманс уклоняется. Он ловок, он не уступит ловкостью ни Седрику, ни другим знатным Дану. Опасный враг. Опасный враг. Опа… Слова звучат в ушах до тех пор, пока не утрачивают смысл, пока не превращаются в шум. Третья атака. Ну же! Лезвие режет черную куртку Императора, и в тот же миг белая латная перчатка словно клещи стискивает эфес Иммельсторна. Близко-близко вдруг оказываются теплые глаза. Дыхание человека и Дану смешиваются. Деревянный клинок выпадает из ослабевшей кисти, – Подбери и продолжим, – говорит Император. Он не держит больше Агату. Почему же она стоит так близко? – Подбери Меч, – повторяет хума.., нет, просто человек. Не двуногий скот. – Я снова предлагаю тебе мир. – Теперь, когда золото не застит взор, к его словам прислушиваешься. – Я мог бы перебить вас всех. Я не хочу ничьей крови. Да будет мир! – Но.., наши земли… – вырывается у Агаты. – Разве мало места на востоке? – Нет, но… – Я вижу, ты хочешь сражаться, дочь Дану. Подбери Меч! Куртка на его груди промокла и еще больше потемнела от крови. Узкие ладони Агаты касаются мощных, вздутых мускулов. Ему больно, но он не подает вида. – Мои воины… – Выбирай, Thaide. Если тебе нужна только власть, хотя бы на краткий миг, пока вас не раздавили легионы, – оставайся Видящей. Если же нет… – То что? Его лицо оказывается совсем близко. Щекочущее дыхание касается уха. – То вот что! Тяжелые руки ложатся ей на талию, привлекают ближе… И Агата не сопротивляется. Она внезапно закрывает глаза и опускает голову ему на плечо. Серебристая кольчуга окрашивается его кровью. Ноги Агаты подкашиваются. Она знает, что сейчас будет, – и хочет этого. Фесс повел рукой, ставя непроницаемую завесу перед любым звуком, что попытался бы вырваться из шатра. Гномы заметили врага издали. Вон они, имперцы, встали, перегородив поле; думают, что, если их бока защищены заснеженным лесом, гномы ничего не смогут с ними сделать! Взвыли рога. Подгорные воители не прятались. Пусть враг защищается, пусть он атакует – Драгниру все равно. Он сокрушит хумансов, как делал это уже не раз. Войско гномов стремительно разворачивалось. Три хирда – большой и два малых. Все по канону воинского искусства, Пусть знают. Сидри стоял рядом с ковчегом Драгнира. Сегодня такой день, что не грех будет и достать заветное сокровище. Сила Глубин отдала в руки гномам всех их врагов – и хумансов, и Дану. Это хорошо. Дело будет окончено одним ударом. Однако там, впереди – древний враг, куда более опасный, чем все легионы Империи вместе взятые. Иммельсторн, Деревянный Меч; сказания о нем гномов наполнены ужасом и кровью. Он появлялся – я победы оборачивались поражениями. Почти что разбитые Дану гнали рати гномов от самой своей столицы; потребовалось устлать телами подземных воителей не одно поле, прежде чем удалось одолеть врага. А может, это всего лишь сказки, которыми бежавшие с поля брани объясняли свою трусость, – никто ведь не видел Деревянного Меча воочию… И вот он здесь. Ну что же, Драгнир ждал достаточно долго. Гномы стояли в молчании. Они ждали, пока противник повернется к ним лицом. Нанести удар в спину сейчас – бесчестье; вчера же это была бы вполне допустимая военная хитрость. От строя хумансов отделилась тройка парламентеров. Гномы не стали тратить время на пустые разговоры. Гонцов подпустили поближе и расстреляли из арбалетов. «Мы не ударим вам в спину, но не будем и говорить. Сегодня бой будет насмерть, до тех пор, пока не падет последний из вашего или нашего племени». Начальствующие над хирдом ждали, пока легионы развернут строй. А потом все три хирда пошли в атаку. Фесс видел изготовившихся к последнему броску гномов. Видел, как они хладнокровно и спокойно перебили отправившихся к ним для переговоров. Что ж, понятно – они будут драться до конца. Они пришли мстить. Жаль, что ошибся Император, жаль, что не успел уладить дело с Дану, – а теперь придется биться на два фронта. Он послал весть. Император должен выйти и возглавить войско. – Сеамни… На ее губах пузырилась кровь – она искусала их, сдерживая крик. Они забыли о том, что шатер раскинут на поле боя. – Сеамни, там… – Пришли гномы. Я знаю. – Она улыбнулась. – Послушай, я.., должна сказать тебе… – Потом все слова, потом! Сейчас надо сражаться. Ты со мной? Она не успела ответить. Фесс знал, как его звали, высокого воина с надменным взглядом, в дорогой высеребренной кольчуге, с тонким жемчужного оттенка мечом в руке. Седрик остановился, глядя снизу вверх на неподвижного всадника. – Народ Дану зовет свою Видящую. – Она свободна выйти, когда пожелает. Подожди, когда переговоры завершатся. Седрик несколько мгновений молчал. Глаза его внезапно изменили цвет, сделавшись янтарно-золотыми. Фесс опоздал с броском на долю секунды. Уже все поняв, он прыгнул, но Седрик сейчас был могущественнее любого воина, когда-либо странствовавшего под этим солнцем. Меч распорол черный полог; Фесс метнул нож, однако лезвие лишь со скрежетом скользнуло по кольчуге. Деревянный Меч хорошо охранял своего избранника. Он, Иммельсторн, явно решил бросить прежнюю Видящую. Двое, стоявшие посреди шатра, были уже одеты, но Деревянный Меч, словно забытая капризным ребенком игрушка, валялся в стороне. У самых ног Седрика. Фесс взмахнул глефой, уже понимая, что жить осталось совсем немного – оголовки стрел Дану, казалось, вот-вот вопьются в затылок и шею. Седрик играючи отбил удар, ответное движение жемчужного клинка отбросило Фесса в сторону. Дану подхватил Деревянный Меч. – Во имя древней мести – убивай! Коричневатый клинок с шипением рассек воздух. Фесс, пытавшийся встать, несмотря на острую боль в колене, увидел, как Император перехватил оружие Дану закованной в магическую броню левой рукой. Лицо перекошено, однако сил хватило – Седрик пошатнулся, рухнув на одно колено. – Бежим! Фесс!.. Стрелы уже летели. Искажающий Камень в руке воина полыхнул вновь. Пламенные росчерки, стремительно сгорающие в зимнем небе, – стрелы Дану не в силах устоять против магии Радуги и Фесса. Император рывком вскинул Агату в седло. Кони ринулись через поле. – Она предала нас! – взвыл Седрик, поднимаясь на ноги. Острие Деревянного Меча подергивалось, словно оружие само искало жертву. – Истребим всех! С Иммельсторном и древней правдой – вперед! Почти точно так же вскричал и гном Сидри Дромаронг, поднимая над головой освобожденный из кристаллического плена Драгнир. Легионы Империи не тронулись с места. Первый ряд опустился на одно колено; над щитами поднялись рыла арбалетов. Левое крыло успело повернуться навстречу гномам – там уже начиналась резня. Две когорты, отделившись от главных сил, старались обойти гномов с фланга; им наперерез двинулся один из малых хирдов. Император осадил коня; уже скакали Вольные, бежали легаты – бой начался, какие будут приказы, кроме лишь одного, понятного и так: «Держаться!» Пешие Дану сильно отстали. Агата, казалось, была в полуобмороке. – Капитан, за нее ты ответишь мне головой! – рявкнул Император, передавая тело девушки на руки предводителю Вольных, Тот молча склонил голову – мол, все понял, не надо больше слов. – Загнуть правый фланг! Клавдий, Первый легион – весь назад! Граф! Благородный Тарвус, твоя дружина должна сковать Дану. Старайтесь поменьше убивать. – Но, мой повелитель… – Никто другой не сможет выполнить этот приказ, кроме твоих панцирников. Действуй, граф, после боя станешь герцогом Империи, клянусь василиском! – Гер… – подавился от изумления Тарвус. – Повиновение Империи! Мы выполним приказ и не умрем, мой повелитель! – Фесс! – Внимание и повиновение, мой Император. – Как ты думаешь, Иммельсторн и впрямь сцепится с Драгниром? – На щеках Императора разгорался румянец. Все-таки ему не было еще и двадцати пяти лет. – Смотрите сами, повелитель, – гномы намерены прорвать наше левое крыло, отряд Дану бросил попытки настичь вас и заворачивает туда же. Мне кажется, стоит отдать приказ… – Навкратий! Передай приказ – манипулам левого крыла расступиться, пропустить гномов! В ближний бой не ввязываться, держаться на расстоянии, елико возможно! – И, понижая голос, Император вновь обратился к Фессу: – Держи наготове свой Камень. Семь сотен панцирников графа Тарвуса двигались навстречу Дану широким полумесяцем. Бойцы были вооружены массивными и длинными двуручными мечами, а они требуют простора. У иных в руках мелькали луки и арбалеты; не останавливаясь, стрелки на ходу разряжали свое оружие. Как и ожидал Фесс, ущерб Дану удалось нанести небольшой – пара бойцов упала, но и все. Не приходилось сомневаться: их защищал Деревянный Меч – и притом с каждым мигом вес лучше. Тех двоих уложил первый залп, а все последующие пропадали даром. На левом фланге легионеры раздались перед напирающими гномами; те хрипло завопили, видимо, считая, что враг уже бежит. Теперь уже мало кто не видел, что в середине большого хирда гномы несут привязанный к вертикальному шесту обнаженный меч, словно выточенный из громадной друзы горного хрусталя. Правда, мало кто понял, чти это за меч. Малый хирд гномов, тот, что наступал по правую руку от большого, с разгону, словно льдина, влекомая паводком, зацепил не успевшую закончить маневр манипулу. Длинные копья ударили все разом; в ответ полетели пилумы, но поздно, строй манипулы сломался, бывалые воины успели сбить «черепаху», прикрывая спины товарищей, однако едва ли не половина отряда полегла в считанные мгновения. Копья гномов, длинные, отлично заточенные, с гладкими тонкими наконечниками, чтобы ни в коем случае не застряли в телах, били наверняка. Однако большой хирд не увлекся погоней за расступающимися легионерами. Воинственные кличи гномов внезапно сменились резкой тишиной; Алмазный Меч засверкал яростным и нестерпимым для глаз светом; воители Подгорного Племени, дружно забыв о жалких хумансах, так и так обреченных, повернули навстречу старинному врагу. – Похоже, они таки решили сперва разобраться между собой, – повернулся к Фессу Император. Часть манипул левого крыла откатилась к самому лесу – малый хирд последовал за большим, не обращая внимания на прячущихся хумансов. Другой отряд, тот, что сцепился было с легионерами, тоже двинулся следом за своими. И вот уже легионы начинают смыкать строй, затягивая прореху; кое-кто из самых бывалых или самых азартных уже принялся биться об заклад – сколько времени потребуется гномам, чтобы втоптать этих безумцев Дану в пыль. Тридцать тысяч в рядах имперской армии. Четыре с небольшим тысячи гномов. Полторы сотни Дану. Ясно как лень, что магия Алмазного и Деревянного Мечей взаимно ослабит, а то и вовсе истребит друг друга, после чего легионерам останется только подобрать трофеи. Простое дело. Эх, кабы вот так да всегда воевать! Легионы стояли, не трогаясь с места. Кое-кто из ветеранов даже уселся на брошенные щиты, словно на представлении бродячего цирка. Зрелище и впрямь обещало быть интересным. Однако, когда все три отряда гномов нависли, точно медведи над сжавшимся в комок перед последним прыжком хорьком – полутора сотнями Дану, смертельный разгон хирда неожиданно приостановился. Все три армии застыли. Легионеры видели, как из рядов Дану вышел воин со странным темно-коричневым клинком в руках. Высоко поднял оружие и что-то крикнул – снег и расстояние поглотили голос, – указывая при этом на бездействующее имперское войско. Немного погодя шест с Алмазным Мечом опустился, и навстречу Дану вышел невысокий коренастый гном. В опущенной руке ярко блистал Драгнир. Несколько мгновений Дану и гном стояли друг против друга. Говорили ли они, нет – легионеры не знали. Однако в некий миг Деревянный и Алмазный Мечи внезапно скрестились, столкнулись, разлетелись – и опустились. Предводители молча отсалютовали друг другу. А отряд Дану и все три хирда гномов как ни в чем не бывало дружно повернулись лицом к строю имперцев. Фесс видел, как сжались пальцы Императора на оголовке эфеса. Случилось худшее. Враги договорились. – Ты можешь что-нибудь сделать, Фесс? – хладнокровно спросил Император. Воин отрицательно покачал головой. Искажающий Камень, случайная добыча, был сейчас подобен песчинке перед исполинской скалой. Древняя сила Мечей, так и не превзойденная искусством Радуги, не оставляла выбора. – Ну что ж… – Император задумчиво взглянул на белую перчатку. – До тех пор, пока я воюю против Семицветья, она меня подвести не должна. Клавдий! Командуй общую атаку. Я сам возглавлю ее. Длинный изгиб имперского строя петлей охватывал малочисленных врагов. Уже летели стрелы – арбалетчики Суллы с усердием отрабатывали двойное жалованье. Манипулы окружали гномов со всех сторон, не обращая внимания на немногочисленных стрелков, бивших из глубины хирда. А уж смять Дану казалось вообще секундным делом. Вольные взяли Императора в кольцо. Им предстоит проложить дорогу сквозь смертное поле – пока подаренная магия не довершит дело. Левая кисть тяжелела, наливаясь кровью, точно понимая, что сейчас произойдет. Армии сшиблись. Панцирники Тарвуса первыми вступили в бой, крестя перед собой тяжелыми мечами. И первыми, умывшись кровью, беспорядочно отхлынули назад, врезавшись в строй следовавшей за ними манипулы. Тонкие мечи Дану разили наповал, казалось, для них не существует преград, им нипочем шиты, панцири и шлемы. Тяжелые клинки людей ломались точно соломенные, сталкиваясь с высеребренными лезвиями мечей Дану. За считанные секунды полегло не меньше сотни солдат; остальные в панике повернули назад, продолжая гибнуть от летящих в спину стрел. Подражая гномам, Дану бились квадратной баталией, однако лишенный защиты длинных копий строй, который панцирная пехота должна была раздавить первым же натиском, не только выстоял, но и обратил врага в бегство. Легионеры не рвались в рукопашную. Летели недлинные, специально утяжеленные пилумы, но враг словно бы не ощущал их тяжести в собственных щитах. Опытные мастера боа промахивались с десяти шагов и, не успев броситься «в мечи», гибли от не правдоподобно метких стрел Дану, вонзавшихся в лицо или на миг открывшуюся шею. – Повелитель! – выкрикнул Фесс, указывая вперед. Там, опрокинутые большим хирдом, бежали растрепанные когорты Восьмого легиона. Шестой пока держался, но и он, теснимый двумя малыми баталиями гномов, пятился, оставляя на снегу целые груды солдатских тел. Император ничего не ответил, что есть силы хлестнув коня. Они вынеслись на открытое пространство. Имперцы повсюду отхлынули от внезапно обретших непобедимость врагов. Теперь стрелы летели уже в Императора – но тут магия Иммельсторна отчего-то сплоховала, Фесс играючи жег черные древки в полете. Император осадил коня. Поднял левую руку, поддерживая ее правой – точно неживое, отдельное от его тела оружие. О, они были щедры, неведомые дарители. Их подарок был лишен обычного свойства подобных магических вещей – владелец не развоплощался, не обращался в чудовище или во что-то еще хуже; достаточно было и того, что он ведет правильную войну. Правильную войну. Магия Северного Мира могла остановить пришельцев – и они находят способ уничтожить ее изнутри. Алмазный Меч и Деревянный Меч – древние символы, даже пребывая вне мира, они помогают – но если их уничтожить… – Нет, повелитель! – в отчаянии выкрикнул Фесс, едва не повиснув на Императоре. Тот взглянул на него белыми от бешенства глазами: – Измена?!. – Нет! Нет, мой Император! Надо по-иному – Несколько минут спустя все до единой сигнальные трубы заиграли «отход». Сидри было ясно, что они выиграют этот бой. Однако он не ожидал, что настолько быстро. Они бились едва ли полчаса, а бесчисленные имперские отряды уже в панике бежали, рассеиваясь по окрестным лесам, бросая и щиты, и доспехи, спасая свои жалкие жизни… Они не стали биться насмерть – но ничего, до этого мы тоже дойдем. Передавим поодиночке. Он единственный не поддался боевому угару, он не позволил разрушить несокрушимый строй хирда – имперцы хитры, у них всегда лучшие войска остаются в запасе, если позволить воителям сейчас рассыпаться и биться поодиночке, хумансы могут и контратаковать, а тогда – прощай, победа! Гномы остановились. Врага истреблено немало. Настало время подумать об ином враге, куда более древнем… Никто из Дану не вспоминал больше свою нежданно-негаданно сгинувшую Видящую. Золотой свет силы Деревянного Меча плавал в их глазах, они преследовали хумансов, сколько могли, разумеется, тоже не рассыпаясь. Наконец поле очистилось. Какое зрелище, как ласкает вид набросанных тут и там мертвых человеческих тел взор истинного Дану! Благодаря помощи Иммельсторна потери совсем невелики, можно сказать – ничтожны: едва-едва пяток легкораненых да двое убитых, из тех, что погибли в самом начале. Теперь предстояло выполнить тот договор, что был заключен перед началом боя. – Смотрите, мой Император.., они идут навстречу друг другу… – Клянусь василиском, Фесс, я сделаю герцогом Империи тебя, а не Тарвуса, если ты прав. – Моя жизнь в руках повелителя. У нас есть только один шанс. – Но, может, легионы… Император повернулся к легату. – Нет, Клавдий! Магия наших врагов может учуять их, и тогда все пропало, ловушка не захлопнется. Пусть легионы отступают к Мельину. Собери всех, кого можешь. И жди моего приказа. Не забудь «цену крови». Плата семьям погибших должна быть двойной. – Повиновение Империи! – Смотрите, повелитель, смотрите! – Повиновение Империи! Девушка пришла в себя… Рядом с ними стойл рослый центурион. На руках он держал Агату-Сеамни; большие глаза ее наконец-то прояснились. – Останови их! – Ее голос срывался. – Останови! Я уже вижу.., стопа, попирающая небо.., хламида сера, как цвет небытия… Он уже близок! И третий Зверь готов восстать от сна… Пророчества должны исполниться, ибо свершен Последний Грех и сердце Его отвратилось от мира… – Что ты говоришь, Сеамни! – Император принял ее от центуриона, и она немедленно спрятала лицо на его груди. – Останови-и-и их.., исполни мою просьбу.., ты, один раз уже убивший меня – Лицо Императора передернулось. – Это ничего не изменит. Я просто погублю своих людей, но все равно не помешаю твоему сородичу сразиться с гномом! – Я остановлю. Я поговорю. Я могу! Я – Видящая! – Первый легион, – мрачно сказал Император. – Мои люди исполнят приказ, – в тон ему отозвался Клавдий. – Фесс? – Мой Император, они должны начать. Иного шанса у нас не будет. Атаковать, наверное, придется.., но лишь когда и гном, и Дану до конца увязнут в схватке. – Прошу тебя! – Из глаз Агаты градом лились слезы. – Охрана! – прорычал Император, – Фесс, останешься здесь. – За что, повелитель?! И кто прикроет вас от стрел?! – Ну, – усмехнулся Император, – с ними, надеюсь, моя перчатка справится. Если уж ее нельзя использовать для другого… Ты же должен исполнить задуманное. Это приказ! Слова «я отказываюсь повиноваться!» умерли у Фесса на языке. Окруженные кольцом конной охраны, Император и Сеамни, не таясь, выехали из леса. – Ничего у нас не выйдет, – вздохнул Кицум, Вдвоем с Сильвией они прятались на самом краю леса. Без всякой магии – слишком опасно использовать ее здесь и сейчас. – Если сделаем все, как задумали, – получится! – непреклонно заявила та. – Не видишь, что творится? Саранчи не видел? Выползней не видел? Что они творят, тоже не видел? Двух Зверей не видел? Так, что ли? Двух Братьев только третий и успокоит – так сказано. Значит, нам ошибиться нельзя. Как только сцепятся – пойдем. – А ну как не сцепятся? – усомнился Кицум. – Куда они денутся, – жестко усмехнулась девчонка. – Они ж друг друга ненавидят куда сильнее, чем нас. Ждем! – Я прошу тебя.., во имя той памяти.., того дня.., дай моим родичам уйти. – О чем ты, Сеамни? Мы ничего не можем сделать с ними, когда в их руках Иммельсторн! – Останови коня. Я буду говорить. Гномы и Дану молча воззрились на спешившуюся девушку. Агата подняла руку, как бы в знак того, что хочет говорить. – Предательница! – взвыли Дану. – Хумансова сыть! – заорали гномы. – Смерть им! Смерть! – это уже хором. – Посланник неприкосновенен! – выкрикнул Император, однако ответом ему стал лишь глумливый хохот. – Сеамни, назад!!! Взмыли черные стрелы. И навстречу им рванулся поток огня – огня, в который превратилась кровь Императора. Кто-то из Вольных, несмотря на летящие стрелы, рванулся к упавшей девушке, подхватил, забросил на седло… – Не дай.., им.., начать… сражаться… – сорвалось с окровавленных губ. – Иначе.., конец.., всему. Ненависть.., слишком сильна. Слишком.., стара. Атакуй.., иначе.., если Мечи столкнутся… Император не отвечал. Его конь мчался к лесу; двое телохранителей поддерживали бессильно обвисшего повелителя. Гномы и Дану провожали беглецов громким хохотом. Седрик первым оборвал смех. Пора сводить старые счеты. Они вышли и встали друг против друга. – Если ты сразишь меня, мои смогут уйти невозбранно, – сказал гном. Из вежливости – едва ли полтораста Дану выстоят перед четырьмя тысячами секир. – Согласен. И если ты сразишь меня, то сделаешь то же для моих, – ответил Седрик. – Даю слово, – важно кивнул гном. – Ты.., не должен.., дать им.., сцепиться… Агата как заведенная продолжала твердить одно и то же. Длинная черная стрела вонзилась чуть пониже левой ключицы – одна-единственная стрела, прорвавшаяся сквозь огненный щит Императора. – Ты.., обещал.., обещал.., обещал… Фесс увидел, как Император закусил губу. Просьба раненой Дану была безумием. Бросать последний резерв, последний нерассеявшийся легион против мощного, сплоченного и вооруженного такой магией врага? Зачем? – Не дай им.., сцепиться. Надо.., продержаться.., совсем чуть-чуть… – А что, что случится после этого «чуть-чуть»? – не выдержал Фесс. Девушка слабо улыбнулась, несмотря на рану, – Он не сможет явиться в мир, потому что Пророчества Разрушения не исполнятся… Учитель! – Тави вздрогнула, потянулась за саблей. Воздух в подземной крипте сделался вдруг затхло-тяжелым, потянуло гнилью. Мерцавший на обломках саркофага огонек погас. Все мгновенно окуталось мраком. – Учитель! – Держись, Тави, – прошелестел голос мага. – Они начали прорыв. Руки молодой волшебницы самым позорным образом тряслись, пока она высекала огонь. Она поставила масляную лампу на прежнее место – и увидела, что тень мертвого чудовища внезапно шевельнулась. «Злоба. Злоба. Злоба. Древняя, как мир, и даже еще древнее. Древнее вод и солнца, древнее даже звезд. Можно иссечь на куски черное тело, сжечь его в пепел, однако пока жива злоба, пока не исполнилось то, что зовется Пророчествами Разрушения, – твари из-за Предела непобедимы». Эти слова необычайно четко и ясно прозвучали у Тави в сознании. Множество фактов, преданий, мифов, легенд – все, что копилось в памяти волшебницы, что говорил се первый Учитель, что почерпнула из бесед с Акциумом, – вес внезапно заняло свои места. Пророчества Разрушения. Проклятье Северного Мира. Маг уже застыл – черное пятно посреди непроглядного мрака, полная скрытой силы фигура; нет смысла взывать к нему, нет смысла рыдать и плакать – надо сражаться, не думая о том, как именно она победит чуть ли не бессмертную тварь. «Делай, что должно, свершится, что суждено». – Тави… – Голос Акциума прошелестел на самом пределе, доступном слуху. – Тави.., я вижу.., тварь не всесильна и не бессмертна.., один раз ты убила ее. Убей вновь, и тогда… Голос оборвался – а Тави невольно скорчилась от жгучей боли, прокатившейся по всему телу. Акциум пустил в ход что-то из арсенала высшей магии, донельзя убийственное и смертоносное. Все описанное выше заняло лишь краткий миг. Тело не поспевало за мыслью. Тави и ожившая бестия ринулись друг на друга одновременно. Сабля против когтей и шипов. Сила против силы. Никакой магии. Честный бой. Честный?.. «Продержаться. Продержаться, ведь в прошлый раз ты без большого труда сразила это же чудище – на горле до сих пор видна громадная рваная рана, заполненная отвердевшей темной кровью». Однако на сей раз чудовище почему-то не стремилось прорваться к Акциуму. Красные глазки торжествующе горели – сегодня тварь сводила счеты с дерзким двуногим созданием, один раз уже вырвавшим ее из точения дней. Второй раз такой удачи тебе не будет – казалось, говорил пылающий взор. И раз, и два, и три шипастый хвост вспорол воздух возле самого липа Тави. Сталь со скрежетом сшиблась с жестким хитином (или из чего там были шипы у этой бестии?); пробить защиту противника никому не удалось. «Использовать магию, нет? Проклятье, не успела спросить Учителя…» – мелькнуло в голове у Тави. Ей пришлось отступить на несколько шагов, теперь они сражались на обломках саркофага. Взмах черного крыла – и лампа, опрокинувшись, погасла. «Думаешь подловить на таком?!» – с презрением подумала волшебница. Несмотря на мрак, она все равно видела каждое движение врага, видела и пламень в устремленных на нее глазах; левая рука Тави выхватила метательный нож из неприметных кожаных ножен, однако на этот раз тварь оказалась быстрее – отбила в сторону уже летящее лезвие. Выпад – отражение – отход; шаг вперед – выпад – отражение. Сабельное железо напрасно спорило с когтями и шипами. Шаг вперед – шаг назад – отбив – раскрутка – выпад – резко вит, отбив! И еще! Шаг вперед! Выпад – попала! Острие клинка проскользнуло-таки сквозь защиту бестии, оставив на груди той длинный кровоточащий порез, довольно глубокий. Эх, на палец бы дальше – и бой был бы окончен. Но ничего – теперь надо только изматывать тварь, побольше гонять, скоро она обессилит от потери крови… Из-под стрелы, вонзившейся в плечо Агаты, толчками выбивалась кровь, однако Дану упорно не теряла сознания, – Атакуй, Император.., осталось совсем немного.., атакуй же! В глазах стояла мольба. «Такая же точно, как и в тот злосчастный день на арене. Она так же смотрела но меня, пока мой меч не разорвал ей шею. А теперь – теперь мои пальцы ощущают этот шрам, бугристый и неровный, потому что меч мой был специально затуплен и иззубрен. Хорошо, девочка-Дану, я выполню твою просьбу… Но разве может Император людей бросать свой легион на смерть ради прихоти какой-то Дану, пусть даже когда-то и раненной им?..» – Фесс! Что ты чувствуешь, что говорит Камень? Лицо советника казалось серым, глаза лихорадочно блестели. – Я чувствую, как в мир входит Сила. Вплывает, словно галера в гавань… – На лице отчаяние, мол, не могу, не могу объяснить подробнее! – Если Пророчество не исполнится – мы устоим. Надо дать время.., тем, кто сдерживает. Атакуй, мой Император! Я.., я хочу дать тебе имя… На несколько очень длинных мгновений Император замер с опущенными веками. – Первому легиону – атака. Это была великолепная атака. Первый легион, все, что осталось от тридцатитысячного имперского войска, двигался словно на учениях. Император сорвал плащ; словно простой ратник, он шел в первом ряду правофланговой манипулы. Фесс неотступно, как тень, следовал за ним. «Да, она права. Что-то еще удерживает Силу. И.., если Два Брата не сойдутся в бою.., может, та незримая плотина и выдержит…» Первому легиону предстояло пожертвовать собой. И верно – гном с Дану опустили оружие, тотчас же растворившись в рядах своих соплеменников. Первый легион навалился зло, не щадя себя, – бой выходил почти что равным. Здесь никто не бежал и не расступался перед хирдами, здесь были искусники, умевшие голыми руками поймать выброшенное из-за стены щитов копье и выдрать копейщика из строя; были мастера меча, одним ударом перерубавшие толстые, окованные железом древки гномьих сарисс; были стрелки, три раза из трех попадавшие игольчатой стрелой в узкую прорезь шлема и валившие щитоносца за щитоносцем; и потому, несмотря на всю магию Алмазного Меча, бой кипел кровавой пеной, щедро разбрасывая во все стороны неподвижные тела успокоенных железом бойцов. Хирды остановились, словно быки, упершиеся рогами в неожиданно возникшую на пути стену. Дану пришлось сражаться в окружении, их негаданные враги-союзники ушли вперед; однако даже Первому легиону не под силу было одолеть противостоящее ему чародейство. Стрелы летели большей частью мимо, мечи выворачивались из рук, щиты трескались, даже едва-едва, вскользь задевший шлем удар напрочь сносил железную шапку, а вот копья гномов не знали промаха. Император пытался прорубиться к гномьей главной святыне. Вокруг него один за другим падали легионеры, гибли и его Вольные, несмотря на вес свое несравненное искусство боя, рядом дрался Фесс, но даже и ему удалось лишь сохранить себя в неприкосновенности – не больше. Первый легион медленно отступал, тая с каждой минутой. «Они погибнут здесь все до единого – во имя чего? Быть может, прошло уже достаточно времени?..» Буксины дали сигнал к отходу. И вновь, как и в первый раз, ни гномы, ни Дану не преследовали бегущего врага, словно куда важнее для них было выяснить, кто сильнее – Иммельсторн или Драгнир. Хирды и отряд Дану, несколько уменьшившийся в числе, остановились. И лишь возле самого края леса Император заметил, что Фесс куда-то исчез. Кто-то из уцелевших Вольных видел, как господин имперский советник повис на гномьем копье и рухнул в снег. Император стиснул зубы. – Мы сделали все что могли, Сеамни. Я не могу приказать моим людям умереть на этом поле всем поголовно! – Если.., часть из них не умрет сейчас.., то все они, все до единого, умрут потом, и притом совсем-совсем скоро! – простонала Агата. Один из Вольных, осмотрев стрелу, отрицательно покачал головой – не вытащить. А там, в поле, гном и Дану с прежним упрямством смотрели друг другу в глаза. Голова Агаты бессильно запрокинулась. Алмазный и Деревянный Мечи поднялись. И – сшиблись. На сей раз уже в настоящей схватке. Алмазный и Деревянный Мечи скрестились. Пророчества Разрушения продолжали исполняться. Тварь вдруг широко-широко распахнула черные крылья; алой трещиной пересек уродливую морду рот. Крипта огласилась торжествующим хохотом. И тотчас же из-под земли, со стен – отовсюду потек какой-то белесый туман. Омерзительно жирный, дышащий зловонным теплом и гнилью, живой – словно та первичная субстанция, из которой все вышло и в которую все вернется. Только здесь она была отнюдь не творящим началом, а Абсолютным Растворителем безумных алхимиков. Тави истошно завизжала. Подземелье исчезло. Они вместе с Акциумом стояли на необозримой серой равнине, ветер нес нестерпимое зловоние; где-то у самого горизонта мотался жалкий светло-серый шарик солнца. – Тави?! – вырвалось у мага. – Что ты здесь… Под ногами Тави и волшебника была обычная земля, однако уже шагах в десяти она превращалась в серое Ничто, живое и трепещущее. Ступить на него, коснуться его – означало смерть. И даже хуже. Девушка в нескольких словах пересказала магу случившееся. У волшебника вырвался сдавленный стон, на виске тотчас же проступили капли пота. – Тави.., это значит, что твари нашли-таки какой-то обход… Готовься, готовься, ученица, сегодня, похоже, твой последний урок у меня. Сейчас начнется… – Что начнется? – Наши приятели двинут на прорыв все силы. Сейчас здесь будет очень жарко. Или, может быть, холодно – смотря по тому, что они предпочтут. – Кажется, мы опоздали, – мрачно изрекла Эвис. Кривые пути Междумирья давно остались позади. Все четверо боевых магов пробирались складками Реальности к источавшему нестерпимую боль месту, месту, где ткань Упорядоченного лопнула и куда катились сейчас волны грубой, чуждой Силы – Клара оказала бы, что она принадлежит Хаосу, не знай она так хорошо истинную природу Силы Хаоса. – Смотрите, там! – внезапно выкрикнула Райна. – Кирия Клара, смотрите! Маги и валькирия одновременно и стояли на твердой земле, и словно бы парили над бездной. А там, далеко внизу, разворачивалась битва. От края до края горизонта катились живые валы – валы, состоявшие из тотчас же творимых слепой напирающей силой живых существ. Целью их был крошечный островок в сплошном сером море, где плечом к плечу стояли двое. И эти двое сражались. Огненные смерчи то и дело проносились над живым морем, испепеляя атакующее воинство, так что обнажались блистающие черные Кости Мира. Реальность дрожала, бездонная утроба глотала мириады мириад, однако их место тотчас занимали новые. Голубые молнии косили тех тварей, что успевали подобраться ближе, ну а самых везучих добивала сражавшаяся саблей девушка. Уже несколько раз раненная, в побуревшей от крови одежде. – Э-гой! Я с ней! – Райна издала воинственный клич валькирий и, не раздумывая, бросилась вниз. – Где же твои козлоногие друзья? – хмуро осведомился Эгмонт. – Думаю, сейчас должны появиться, – деловито ответила Клара, в последний раз проверяя снаряжение. – Но посмотри на этого чародея! Ты уверен, что повторишь его трюки? – Сразу могу сказать, что нет, – покачал головой Эгмонт. – Да и Мелвилл тоже. Неужели сам Игнациус?.. Клара отрицательно покачала головой. Нет, увы, сражавшийся внизу чародей не был Архимагом Игнациусом. К превеликому сожалению. Вопрос «кто?» повис в воздухе. Какое, в конце концов, дело? Он бьется насмерть, он затыкает дыру – а остальное неважно. Клара знала, что в этот миг сражается и Радуга. Совсем рядом – для нее, Клары Хюммель, и ее команды, но невообразимо далеко для той же Сежес и ее соратников. Правда, Сежес не знает, что главный удар рвущиеся вперед рати козлоногих наносят не там, а здесь – где их сдерживают пока лишь двое. Или же – целых двое. Наступало время истины. Клара смотрела вниз и видела, что и козлоногие, и все прочие, вся грозная армия вторжения – не более чем отблески и отголоски чего-то совершенно непредставимого, лежащего там, в Начале Пути. Великая Сила, обитавшая там, не имела ни облика, ни формы, ни имени, ни привычного для нас сознания; все, что Клара и ей подобные могли воспринять, – это великое, всепоглощающее желание прорваться, навсегда уйти из Упорядоченного. А куда? – И все-таки хотел бы я знать, кто это… – протянул Мелвилл. – Может, из местных божков?.. – Как же, держи карман шире, – проворчала Эвис. – Только им все равно не устоять. Он пытается заткнуть дырку, а сил не хватает, Клара, мы с Мелом возьмем на себя эту ораву, а вы… Клара кивнула. Маги дружно шагнули вниз. Не было времени на долгие разговоры и рассуждения. Если кто-то встал рядом с тобой и сражается против твоего врага, ты не станешь требовать от него формальных представлений, равно как и рекомендательных писем. Тем не менее маг – очень старый, наверное, даже старше Игнациуса – церемонно поклонился Агате и Эвис. – Маг Акциум к вашим услугам, прекрасные леди… – Позвольте предложить вам нашу скромную помощь, владыка, – Эвис неожиданно назвала старика титулом, принятым лишь для Архимага. Впрочем, если она и ошиблась, то вполне понятно, почему – даже сам Игнациус поразился бы великой мощи этого не ведомого никому волшебника. Кларе почему-то захотелось сделать глубокий, настоящий реверанс. Старик махнул рукой в сторону накатывающегося живого океана. – Надо отрезать им дорогу! – Повинуемся, владыка! – отозвалась Клара. Ярко сверкнул рубин в оголовье эфеса. – Кольцо! Райна, помогай мечом! Вашу руку, владыка!.. Клара коснулась сухих пальцев неведомого мага – и едва не вскрикнула от пронзившей ее мгновенной судороги. Этот чародей был преисполнен Силы. Он черпал ее отовсюду, кажется, даже из самой ткани Мира, Обычный маг, даже самый сильный из чародеев Долины, и близко бы не подошел к обладателю такой мощи. Рубин засветился. Выкованное древним мастером оружие, казалось, радовалось долгожданной возможности показать, на что оно способно. Шпага Клары на миг взметнулась в небо и рухнула, а с лезвия, испепеляя на своем пути все до самого горизонта, рванулся тугой поток ярко-алых молний. Собственно говоря, косить бесчисленные легионы было бессмысленно; надо было просто дать возможность старику спокойно наложить заклятье, рассечь смертоносную пуповину, навек закрыв эманациям враждебной силы дорогу в мир Мельина. Клара с товарищами сумела бы сплести такое заклятье и сама, но на это ушло бы слишком много времени. А сейчас волшебница чувствовала эти чары, они были уже составлены, проверены, насколько это возможно, насторожены… – Кольцо! Эвис, Мел, Эгмонт – оружие! Взметнулось кольцо голубого огня. Стремительно расширяясь, оно обращало в пепел подступающих тварей, Клара видела мучительно закушенную губу Эвис, побледневшего Эгмонта, чувствовала, что вот-вот начнет задыхаться сама… Серые небеса над головами медленно начали светлеть. И исполинский человеческий лик так же медленно глянул в бездну. Клара и ее спутники уже видели его – в общем своем сне, по пути к обреченному миру. «Пришло время». – Нет! – бешено выкрикнул старый маг. – Тебе не победить, все равно не победить! Мы выстоим! «Никто не устоит против судьбы. Пророчества исполняются». Ни единого слова не прозвучало над выжженными пространствами, но глубокая скорбь произнесшего передалась всем. И вновь сошлась серая пелена. Кольцо голубого пламени погасло где-то далеко-далеко, возле самого горизонта. Однако новые твари отчего-то не спешили на смену испепеленным. Этот миг надо было использовать. – Скорее, владыка! Отрежьте им сюда дорогу! – не выдержала Клара, видя мучительно закатившиеся глаза старого волшебника. – Ты поторопилась, Клара Хюммель, боевой маг Долины. – Откуда ни возьмись перед ними появился козлоногий. Клара узнала его сразу – былой «партнер по переговорам». Кто знает, каким чудом он избег гибели в огненной купели, как сумел незамеченным подобраться так близко – Хюммель готова была поклясться, что уродливое тело соткалось почти что из ничего. – Ты поторопилась. И проиграла. И твои друзья тоже. – Голос козлоногого был лишен и малейшего намека на злорадство. – Между Долиной и нами, Созидателями Пути, нет войны. Твои сородичи поступили благоразумно. Они отступили. Я не хочу нарушать договор. – Убирайся. Этот мир мы вам не отдадим, – буркнула Клара. – А если тебя изгонят свои же маги? – Пусть тебя не волнует моя судьба. – А ты, маг, почитающий себя спасителем мира? – Козлоногий повернулся к старому чародею. – Знаешь ли ты, что каждое твое заклятье только приближает его конец? Клара увидела, как волшебник побледнел. – Знаю, враг. И знаю, что мне делать. – Ну хорошо… А ты, девушка, совершившая Последний Грех? Ответом был короткий взблеск стали. Девушка атаковала стремительно, не оставив козлоногому ни единого шанса. Райна, не колеблясь, ударила следом. И Кларе показалось, что ее руки сами собой, без вмешательства се собственной воли, вонзили в горло козлоногому зачарованный клинок с рубиновой рукояткой. Глаза козлоногого вылезли из орбит, на губах проступила кровавая пена. Увенчанные длинными и острыми когтями пальцы вцепились в железо.., и тотчас обмякли. – Держитесь, друзья, – негромко произнес старый маг, – Сейчас станет еще тяжелее. – Теперь пора, Кицум. – Сильвия толкнула клоуна в бок. – Пошли. На заснеженной равнине перед молча застывшими рядами гномов и Дану их предводители неспешно разворачивали медленный ритуальный танец. Алмазный и Деревянный Мечи взлетали, сталкивались и вновь разлетались. И, похоже, ни гномам, ни Дану не было никакого дела до того, что к небе над ними все быстрее и быстрее раскручивается стремительный вихрь. Неведомые Силы упрямо ломали небо, стремясь вырваться из черных оков Пустоты, и две громадные черные тени вели свой нескончаемый, столь же ритуальный, как и пляска Мечей, танец. Над горизонтом нависли стаи саранчи – словно в ожидании. Лики древних демонов, лесных чудищ в упор смотрели на происходящее, вызванные из своих убежищ забытыми чарами. Они знали, что судьба отмерила им совсем короткие часы. Но – подчинялись. Лицо Кицума перекосилось. – Конец света… Спаситель нисходит… Сильвия с размаху залепила ему пощечину. – Если успеем – не снизойдет. Время третьего Зверя еще не настало. А потом уйдем по заклятью… Они ползли по снегу; Сильвия волокла за собой тяжеленный Черный Меч. Кицум развернул свое оружие-петлю. Гномы и Дану явно не ожидали увидеть пред собой двух хумансов. – Ай-и-и! – издала дикий визг Сильвия. Черный Меч взлетел, расшвыривая сражающихся в стороны. Кицум размахнулся петлей – самый смелый Дану рухнул с отсеченной головой. Яростные вопли со всех сторон. Гномы и Дану хлынули, точно вода в половодье. – Скорее, Силь!.. – завопил Кицум, отмахиваясь петлей. Двое гномов и еще один Дану повалились под ноги старому бойцу Лиги. Сильвия успела подхватить только Алмазный Меч – и замерла, сцепив руки, что-то судорожно бормоча. Кицум уложил еще двух… И тут со всех сторон ударили копья. Девочка опрокинулась на спину. Между ее ключиц торчал игольчатый наконечник гномьей сариссы. – Ки.., больно… Клоун рванулся к ней – только для того, чтобы разом получить дюжину арбалетных стрел в спину и грудь. Что произошло дальше, понять никто не смог. Взвихрился снег, во все стороны рванулось темное пламя, земля покрылась трещинами, жадно глотая редкую живую добычу; последние и напрасные вопли раздавливаемых заживо. Гномы и Дану, забыв обо всем, топтали друг друга – Мечи в беде! Спасти Мечи, любой ценой!.. Но было уже поздно. Мечи исчезли. Остались только пятна крови. Тела хумансов исчезли тоже. Крошечный холмик, на котором стояли семеро бойцов, окружало настоящее море врагов. Полки козлоногих, одинаковых, точно водяные капли, с мечами и копьями – и над ними крылатые твари, которые Клара окрестила «скатами». И вся мощь разрушительной магии. Никто не мог взять верх. Однако Кларе и ее товарищам пришлось в основном отбивать чужие заклятья, а не наносить удары самим. Зачарованное оружие не давало никому из врагов подступить вплотную, однако одной обороной сражения не выиграешь. Вот Эвис отражает бесконечно длинную ветвящуюся молнию, зародившуюся где-то вне пределов даже магического взора. Руки молодой волшебницы так и мелькают, черты лица смазываются, подернутые дымкой всемогущей Силы, – и молния послушно распадается на составляющие. Но одна – сейчас просто нить огня дотягивается до чародейки, и Эвис с болезненным стоном падает. Валькирия Райна поспешно поднимает ее, пока Мелвилл и Эгмонт прикрывают образовавшуюся в строю брешь… Заклятье сменяется заклятьем. Липкий пот на лбу. Легкие судорожно прогоняют через себя воздух. Устоять, устоять, устоять… Но число врагов не убывает. Сила, что творит их там, в неизвестности, не знает ни жалости, ни сострадания. Да и что такое эти идущие в бой полки, как не слепые орудия? Они должны Созидать Путь.., так человек расчищает для себя поле, не жалея деревьев и не страшась, что топор возмутится тем, что затупился. …А потом в какой-то миг стало легче. Словно где-то там, совсем рядом – и в то же время в невообразимой дали, рати наступающего врага дрогнули и покатились назад. Никто не знал, что там случилось, просто все сразу почувствовали – прибавилось сил, да и у вражьих заклятий как-то сбился прицел. – Наша берет! – услыхала Клара яростный вопль Райны. И тотчас же наткнулась взглядом на полный смертной муки взгляд старого мага. – Третий Зверь… – прошептали его губы. И точно – над ордами и легионами врага в небе появилась новая тень. Казалось, черные крылья простерлись от горизонта до горизонта; пасть обратилась в настоящую огненную пропасть, глаза – в настоящие солнца. С шипов срывались крупные капли яда, оставляя громадные проплешины в рядах пеших воинов, Третий Зверь… Клара оцепенела. Это была та самая бестия из подземной крипты. На шее виднелась наполовину затянувшаяся рана, Однако летящая тварь отнюдь не была Абсолютным Злом. Она просто должна была вырваться на свободу. И вновь тот же самый лик в небесах. Эвис, не выдержав, упала на колени, зажимая уши, зажмуривая глаза, из которых катились слезы. Мужчины-маги сдвинулись плотнее, и лишь молодая девушка-воительница да валькирия Райна продолжали отбиваться как ни в чем не бывало. – Пришел срок». Старый маг медленно покачал головой. – Нет. Я знаю, что делать. И шагнул вниз с холма. – Учитель! – Девушка слепо рванулась следом, так что даже Райна не успела ее задержать. Тави видела над собой страшный лик. Невозможно, немыслимо смертному поднять на Него взор. Да и в общем не нужно. Зато прямо в глаза ей смотрел другой – давно уже мертвый священник, так нелепо увязавшийся за ними и погибший в болотах. «Зачем ты так поступила тогда, Тави?» Нет ответа. Да и что тут скажешь? Сделанного не воротишь. «Это был Последний Грех. Я не смог умолить Его. Пророчества должны исполняться». – Будьте вы все прокляты! – не выдержав, заорала Тави. Ее сабля рубила направо и налево. Все умение Вольных, всю силу волшебницы, всю ненависть вкладывала она в каждый удар – и даже полубездушные козлоногие отшатывались от нее. А Акциум шагал и шагал навстречу крылатой твари – не благородному дракону, а именно твари, омерзительной, жуткой и жалкой одновременно. Пляшущее вокруг мага пламя расшвыривало козлоногих и их крылатых подручных; а потом Учитель Тави остановился, и девушка успела заметить в его высоко поднятой руке кривой жертвенный нож. – Учитель!.. Что-то полоснуло по спине, но это было уже неважно. Она отмахнулась, срубила одного, второго, третьего, не обращая внимания на вонзающиеся в ее собственное тело клинки, шипы и копи. Все, что она должна была сделать, – прикрыть спину Учителя, если уж не могла его остановить. – Тебе, Грядущий. Кровью своей, нездешней заклинаю тебя и приношу себя в жертву без надежды на воскрешение. Погибаю последней смертью, чтобы только убить тебя. Я мог бы уйти, но не допущу твоего триумфа. Получай! И прежде чем Тави, тоже тащившая за собой шлейф крови из разрубленной спины, дотянулась до старого мага, он стремительным, ловким движением перерезал себе горло. Над равниной битвы на миг наступила тишина, а Акциум, все еще держась на ногах, набрал в ладони собственной крови и, широко размахнувшись, швырнул внезапно возникший темно-алый шар навстречу третьему Зверю. Тварь попыталась увернуться, но куда там! Комок отвердевшей крови ударил в то же место, куда один раз уже успел вонзиться клинок Тави. Из глотки твари вырвался хриплый клекот. Чудовищные крылья развернулись, пытаясь опереться о воздух, – напрасная попытка; черный гигант рухнул вниз, собой пробороздив шеренги козлоногих. Еще в воздухе тварь начала горсть – кровь Акциума тонкой пленкой растекалась по громадному телу, разъедая его подобно огненной кислоте. Фонтаны огня поднимались все выше и выше; в панике метались козлоногие; и Тави смежила глаза, зная, что умирает. Но все-таки не напрасной смертью. Она защитила Учителя. Голова кружилась, наполняясь странной легкостью. Она положила голову на землю – откуда здесь взялась земля? Было мягко и удобно. Боль уплывала, тело становилась все легче, легче, легче… – Затыкай дыру! – взревела Клара. – Поворачивай Силу твари! Райна уже бежала к поверженным, и не было времени остановить дуру-валькирию. Горящее чудовище излучало такой свет, что Клара едва не ослепла. И далеко-далеко впереди стал виден тот Первичный Разрыв, откуда началось вторжение. И сейчас поток огня плавил саму Реальность, наглухо перекрывая дорогу бестиям. – Клара! Теряю поводья! Клара!.. Над нами.., все раскалывается! – Кажется, это был Эгмонт. А Райна сумела-таки вскинуть на плечи окровавленное тело товарки-воительницы. – Клара! Нужна Сила! Зачерпываю наверху! – крикнул Мелвилл. Грубые схемы стремительно несущихся магических потоков. Тяжелое шевеление абсолютно чуждого разума где-то там, в невообразимой дали, и жгучая боль рвущейся плоти Мира над головой. Клара слышала грохот рушащихся пластов земли, чувствовала прикосновение остатков чужой мощи, что так навеки и останутся здесь запечатанными и будут пытаться вырваться, а от соединения двух абсолютно чуждых начал родится… Кто знает, что может родиться от этого?.. Последний удар. Мироздание содрогнулось; лицо Клары опалил жуткий жар. И она уже знала, что запечатать совсем наглухо не удастся, что наверху возникает Разлом – место, где соприкоснутся два совершенно чуждых мира; и последнее, что она могла сделать, – это поставить предел распространению этого Разлома, пусть уродливый шрам рассечет лишь часть плоти Северного Мира… Но что будет твориться здесь потом – страшно даже представить. Однако и козлоногие оказались отрезаны от своей пуповины. Их тут мириады, они сильны – но сила их обратится в ничто по ту сторону Разлома. Извергающееся из Разлома способно менять природу вещей, но сами козлоногие дальше не пройдут. Понадобятся века, думала волшебница, прежде чем враги смогут обратить в подчинение те удивительные создания, что возникнут уже в самом Разломе… Это все, что Клара могла сделать. Они едва-едва успели взяться за руки и заклятьем-кольцом вырваться из страшного места, когда все внизу поглотила одна чудовищная пасть взрыва – из тех, что рождают звезды. Их ждал долгий путь – назад, в Долину. Знать бы еще, где она… Негромкий разговор – из тех, что ведутся глазами, не губами. Два тела рядом – в той истоме, что делает двоих Единым. – Знаешь, все кончилось… – Знаю… – Я приказал отпустить твоих. – А гномов? – Пусть сперва помогут починить разрушенное и сожженное. Когда исчез их Драгнир, я думал, они покончат жизнь самоубийством. Рыдали как дети, кое-кто бросился на мечи… – А Радуга?.. – Радуга? С ней еще будет много хлопот. Этот чудовищный Разлом… Надеюсь, у них хватит ума заняться им. – А твоя перчатка? – Я думал, она потеряет Силу.., но нет. Наверное, из-за того же Разлома. Те, кто дарил ее мне, просчитались. Эх, Фесса жалко… – Жалко. Он был хорошим. Наверное, я бы даже могла в него влюбиться. – Ты? В него? Ну тогда бы я немедля приказал его казнить! – Я знаю, что ты шутишь… Я сама бы убила всякого, кто сказал бы мне, что я буду вот так.., с человеком… – Жалеешь, что не осталась Видящей? – Нет, нисколько. Я ведь тоже.., виновата. Но теперь… Дану будут жить сами по себе и люди тоже. – Я сниму с гномов бремя, как только они исправят содеянное. А теперь иди сюда. – Нет.., погоди.., ой.., я должна сказать.., ну погоди, погоди.., ой, я ведь еще не придумала тебе имени… – Так поторопись… – О-ох… Я не могу не признаться.., я.., ты принял меня не за ту, Император. – Как? Чего? – Ты думал, что это была я на арене – тогда, много лет назад… Но это не так. Просто шрам.., мне его поставил Онфим, когда полоснул шипастым браслетом. – К-как?.. – Ты рассердился?.. Ну да, да, я использовала это.., когда просила отпустить моих, несмотря на все, что они наделали.., я воспользовалась твоей слабостью… Не смотри на меня так! Ну пожалуйста! Пожа-а-алуй-ста… – Не плачь… я понял тебя. И.., и себя, кажется, тоже. Что ж, пусть все будет по данному слову. Но тебе придется понести наказание. – Я готова. О-ох!.. Ох! – Сладко? – Сладко-о… Дану так не могу-ут.., только вы, люди.. – Не «вы». Мы. Люди. Запомнишь, Сеамни? – Да.., да, мой.., моя жизнь… Фесс неподвижно висел в пустоте, с трудом приходя в себя после так и не достигшего Долины заклятья, Междумирье. И никакие чары не способны отныне отправить его домой. Воин тяжко вздохнул. Если бы не тот клоун с девочкой.., все бы рухнуло. Вот кто все сделал – не он. Проклятье. Он даже не знал, где они, в каком провале Межреальности, пробитые стрелами, пронзенные копьями… Наверное, даже самые искусные целители Долины ничего не смогли бы сделать. Как ничего не может сделать и он, Фесс. Ему предстоит долгая дорога домой, но сперва неплохо бы разузнать хотя приблизительно, где он, этот дом. Однако дело сделано. То, ради чего шли на верную смерть старик и девочка, – свершилось. |
||
|