"Осада Сан-Диего" - читать интересную книгу автора (Пендлтон Дон)

Глава 5

Они разными путями выбрались из квартала, где жил Люкази, и через десять минут встретились на вершине холма, возвышавшегося над Мишн Бэй Парк, главной набережной города.

Бланканалес по-прежнему сидел за рулем хлебного фургона, которым он пользовался в ходе наблюдения за виллой Винтерса. Шварц переоборудовал боевую машину Болана «форд эконолайн» в самоходную электронную мастерскую и безвылазно торчал в ней, испытывая различные приборы собственной конструкции. Болан выбрал себе в качестве средства передвижения спортивную машину иностранной марки, которая прекрасно вела себя на дороге.

Они впервые собрались вместе после того, как в аэропорту отобрали у Сэмми Симонетти — черный чемоданчик с деньгами. В спецовках, надетых для маскировки поверх черных комбинезонов, они вышли из машин и подошли к Болану, чтобы держать совет.

— Деньги Сэмми у меня в машине, — сказал Бланканалес, широко улыбаясь. — Сто пять тысяч долларов. Что с ними делать?

— Оставь их на военные расходы, — ответил Болан. — В этой кампании ты отвечаешь за снабжение. Мы с Гаджетом сообщим тебе, что нам нужно. Твое дело — достать все необходимое. Так будет меньше риска.

Бланканалес кивнул.

— Ладно. Ну а как прошел визит к Люкази?

— Мы чуть-чуть не влипли, — сказал Болан. — Наш приятель вошел в комнату, когда я там работал. А вы хорошо справились снаружи, спасибо. Без вас все было бы гораздо хуже.

— Ты хоть поставил микрофон в его комнате? — спросил Шварц.

— Да, — Болан улыбнулся. — За изголовьем кровати, как раз пока его жена спала. Он женился на девчонке... И что за девочка!

Бланканалес расхохотался.

— Может, продадим пленки какой-нибудь студии, снимающей порнофильмы?

Но Шварц был поглощен делом и оставил реплику Политика без внимания.

— А где ты пристроил усилители-ретрансляторы?

— На подоконниках, — ответил Болан, — и настроил все на один-пять-ноль, как ты просил.

— Ну что ж, теперь он никуда не денется, — объявил Шварц.

Гений электроники посмотрел на часы и сделал какую-то запись в своей тетради.

— Через четыре часа придется ехать сюда снова, чтобы снять информацию с пленки. Очень жаль, сержант, но я не смог увеличить время записи.

Болан невольно улыбнулся. Шварц всегда расстраивался, если не мог улучшить само совершенство. Те крошечные аппараты для электронной разведки, которые он сам придумывал, а потом изготовлял, казались Болану настоящим чудом техники.

Подслушивающее устройство, состоявшее из миниатюрных микрофона и передатчика, не превышало размером дамские часики. Благодаря крохотной батарейке оно непрерывно действовало в течение семидесяти двух часов.

Усилитель-ретранслятор был чуть побольше, но все же достаточно мал, чтобы его можно было надежно спрятать. Он принимал и записывал все сигналы подслушивающего устройства.

По команде оператора передатчик усилителя на большой скорости передавал на пульт всю запись. Операция занимала около одной минуты. Шварц управлял этими передачами с пульта, установленного в «форде». Поэтому он должен был проезжать перед домом каждые четыре часа, чтобы снять информацию, накопившуюся в усилителе-ретрансляторе. Одним нажатием кнопки он превращал четырехчасовую запись в радиосигнал, длящийся шестьдесят секунд.

При повторной записи, которая делалась уже на пульте в машине, устранялись паузы, и при прослушивании пленки с нормальной скоростью воспроизводилась только запись разговоров. Тем не менее, Гаджет был недоволен результатами своей работы.

Они следили за Сэмми Симонетти от самого аэропорта и воспользовались его приездом, чтобы самим проникнуть в дом Люкази. Несчастье, обрушившееся на курьера, сыграло при этом роль отвлекающего маневра.

Пока Люкази и его охрана печалились по поводу баксов, утраченных по вине Симонетти, команда «Эйбл» проникла в дом и нашпиговала его микрофонами.

— А ты сможешь снять информацию со всех четырех ретрансляторов за один проход мимо дома? — спросил Болан у Шварца.

— Нет, — ответил Гаджет. — Я мог бы снимать запись с двух пленок при каждом проходе, но мне бы не хотелось этого делать. Ретрансляторы действуют лишь на расстоянии ста метров. А это значит: сто метров при приближении к дому и сто метров при удалении от него. Мне придется либо два раза проехать мимо дома, либо остановиться рядом с ним.

— Ну так остановись, — посоветовал Болан. — Сделай вид, что меняешь колесо или забарахлил мотор. Для прикрытия можно придумать все, что угодно. Конечно, ездить взад и вперед перед домом на одной и той же машине было бы слишком неосторожно.

— О'кей, я где-нибудь стану и сниму запись.

— Политик, — обратился к Бланканалесу Болан, — не спускай глаз с Люкази. Следи за каждым его шагом.

— Хорошо, — спокойно сказал Бланканалес.

— Ты достал телеобъектив для фотокамеры?

Политик кивнул головой.

— Да. Теперь я могу сделать портрет муравья с расстояния в сто метров.

— Прекрасно. Постарайся снять всех, кто входит в дом, а также тех, с кем Люкази встречается за его пределами. Ну если тебе не придет в голову ничего гениального, встретимся здесь же через четыре часа.

— А мне что делать? — спросил Шварц. — У меня дел всего-то минут на пять.

— Поезжай к Хоулину Харлану и сними запись. Если будет что-нибудь интересное, не жди. Вызывай меня по каналу А.

— Понятно. А ты где будешь?

— Скорее всего, прогуляюсь в район набережной Мишн Бэй.

— Ты с кем-нибудь встречаешься? — поинтересовался Бланканалес.

Болан улыбнулся:

— Я понял, что у Тони «Опасность» там стоит на приколе яхта, на которой можно выходить далеко в открытое море.

— Это имя мне ничего не говорит, — пробормотал Политик.

— "Лейтенант" Люкази, — коротко пояснил Болан. — Занимается наркотиками.

— А-а, вот кому предназначались сто тысяч долларов, — догадался Шварц.

— Вот именно, — продолжал Болан. — Думаю, он должен был оплатить партию товара. Героин или кокаин. Обычно деньги привозят в день совершения сделки. Кроме того, я совсем недавно видел Тони «Опасность» у Люкази. Он метался из угла в угол и сетовал по поводу пропажи денег. И еще одна маленькая деталь: на нем была фуражка яхтсмена.

Бланканалес сдержанно засмеялся:

— Так это и был Тони «Опасность»?

— Да, он самый.

— Он весь позеленел, когда я приткнул ему автомат между ребер.

— При других обстоятельствах он бывает довольно крут. Этот убийца был любимцем Диджордже.

Шварц нахмурил брови.

— А какое отношение все это имеет к полковнику?

— Может, и никакого, — заметил Болан. — Я просто хочу немного потрясти их, чтобы посмотреть, с кем имею дело.

— Тут замешана какая-нибудь важная шишка, — предположил Бланканалес. — Голыми руками ее не возьмешь.

Болан согласился.

— Я тоже так думаю. Мафия вкладывает свои капиталы в легальные предприятия. «Винко» появилась на свет благодаря грязным деньгам. Но эти деньги не могли перейти непосредственно из кармана Люкази в сейфы Винтерса. За этим делом стоит кто-то еще, обладающий реальной властью и силой. И если мы хотим спасти заблудшую душу Хоули, то должны прежде всего найти этого могущественного незнакомца.

— Логично, — сказал Шварц. — О'кей.

— Тот же человек служит прикрытием для Люкази и его парней, — добавил Бланканалес.

— Разумеется, — ответил Болан. — Ядро мафии может существовать только в определенных условиях. Достаточно убедиться в их наличии, как сам собой напрашивается вывод, что нашего незнакомца окружает благодатная среда. Мы с вами потревожим ядро и тогда посмотрим, кто бросится ликвидировать бреши.

— В Лос-Анджелесе было не так, — заметил Шварц.

— Совсем не так, — признал Болан. — Лос-Анджелес — большой многомиллионный город, в котором царят либеральные настроения. Там сама городская среда способствовала махинациям Организации. Здесь все по-другому. Народу меньше, люди консервативны и ощущают себя гражданами. Они гордятся своим городом. И если мафия смогла свить здесь свое гнездо, значит, она вышла на влиятельного и уважаемого гражданина из местной администрации, не очень-то обремененного высокими моральными принципами.

— А может быть, их целая группа?

— Вполне вероятно. Но это неважно. Их надо побеспокоить, потрясти. Одна фамилия у нас уже есть.

Болан взглянул на Шварца.

— Когда закончишь свои дела у Винтерса, постарайся узнать все, что сможешь, об одном типе, которого зовут Максвелл Торнтон.

— Крупная шишка? — спросил Бланканалес.

— Да, вполне. А теперь давайте поразмыслим вот о чем: мы знаем людей мафии в этом городе. Мы в курсе всех их действий, нам известен круг их интересов. Мы могли бы, конечно, всех их уложить и про все забыть. Но я не думаю, что такой подход приблизит нас к врагу, который скрывается под личиной респектабельности и интересует нас больше всего. Наша главная цель — неизвестный. Но прежде чем взять цель на мушку, ее нужно найти.

— Ты думаешь, что этот Торнтон может оказаться тем самым неизвестным?

— Я уже сказал, что это вполне возможно. Люкази сам назвал мне его фамилию. Возможно, он пустил меня по ложному следу, но иногда перед лицом смерти правда все же пробивается наружу. Надо все проверить... Но осторожно. В нашу задачу не входит окончательная ликвидация подозреваемых, мы должны только побеспокоить их...

— А если они не захотят беспокоиться? — спросил Шварц.

— Тогда мы их уберем, — голос Болана прозвучал на октаву ниже.

Политик невольно вздрогнул и нервно закашлялся.

— Теперь, сержант, я понимаю, почему тебе не хотелось сюда ехать. Ведь обстановка здесь может здорово обостриться, так ведь?

Болан не ответил. Он внимательно разглядывал кончики пальцев.

— Куда ушли те славные времена, когда борьба велась в открытую? — философски спросил Шварц.

— Они канули в Лету, — спокойно сказал Болан. — А эта война, Гаджет, осложняется с каждым часом.

На лице электронщика отразилось полное понимание мотивов поведения неистового воина в черном. Перед ним стоял новый Болан, осторожный и свободный от предрассудков. В основном, человек, которого он знал много лет, остался тем же, но в нем произошли какие-то неуловимые изменения, он понял свое предназначение.

— Несмотря ни на что, нам не обойтись без стрельбы до конца операции, — пробормотал Шварц.

— А ты рассчитывал на что-нибудь другое? — удивился Бланканалес.

Он вдохнул.

— Ладно, мне пора. Какова максимальная дальность действия наших раций?

— Километров пятнадцать, — рассеянно отозвался Шварц — его голова была занята сейчас совсем другими мыслями.

— Но учти, каждый метр на счету, — мягко уточнил Болан.

Судьба приучила его измерять пройденные сантиметры секундами жизни, отвоеванными у смерти, а цена минуты порой равнялась цене самой жизни.

— Будьте осторожны, — напутствовал он своих соратников. — Берегите каждую минуту.

Мужчины пожали друг другу руки и разошлись в разные стороны.

Вокруг Сан-Диего начало сжиматься кольцо беззвучной осады.