"Юнги" - читать интересную книгу автора (Павел Вишнев)

8

Группа ребят сидела на скалистом берегу Белого моря в Рабочеостровске и ждала судна, идущего на Соловки.

Гурька и Николай расположились на коричневом валуне и смотрели на море. Небольшие серые волны лениво и монотонно хлюпали о прибрежные камни. По-осеннему хмурое, закрытое вдали туманом море казалось таинственным, полным нового, неизведанного.

Кроме Гурьки и Николая, на берегу сидели пятнадцатилетний крепыш Митя Коробков, смуглолицый Жора Челноков, высокий стройный Ваня Таранин и маленький рыжий Петя Агишин, которого ребята сразу стали звать Петушком.

Пока ехали до Рабочеостровска в поезде, ребята познакомились, и многое узнали друг о друге. Все они, кроме Агишина, были из одного города. У Мити Коробкова родителей не было. До сих пор он рос и воспитывался в детском доме. У Вани Та-ранина и Жоры Челнокова отцы воевали на фронте, а матери работали.

Петю Агишина милиция подобрала на вокзале. Он убежал от немцев, которые захватили его село в Курской области, и хотел добраться до Омска. Там жила одинокая Петина тетка. Но денег на дорогу у него не хватило. На запрос милиции из Омска ответили, что тетка недавно скончалась. Ехать туда Агишину было незачем. Как раз в это время проходил набор в школу юнгов Северного флота. Пете предложили поехать учиться, и он согласился. Дома, в селе, у него остались мать и сестренка. Отец Агишина до войны служил в Советской Армии пограничником. Но с тех пор как началась война, от него не было никаких вестей.

В дороге ребята не только познакомились, но и подружились. Гурьке особенно понравился спокойный, рассудительный Митя Коробков. Воспитывался Митя в детдоме, который находился в том же районе города, где жил и Гурька. И хотя они учились в разных школах, кое-кто из Гурькиных приятелей бывал на вечерах в Митиной школе, и Коробков знал их.

Николай сблизился с Петей Агишиным. Пока ехали в вагоне, Петушок был у него на иждивении. Алевтина Сергеевна столько набила всего в чемодан Николая, что можно было прокормить, еще человек пять. Николай хотел заставить Петушка носить тяжелый чемодан, но это оказалось явно не по силам маленькому Агишину. Чемодан они носили вдвоем. При этом Петушок надувался и пыхтел. Николай останавливался, отталкивал Петушка, взваливал тяжелую ношу на плечо и нес один.

…Из небольшого домика морского начальника в Рабочеостровске вышел сопровождавший ребят боцман Язьков. Он ходил справиться, не слышно ли чего-либо о судне, на котором можно попасть на Соловки.

Когда Язьков подошел к ребятам, Николай спросил:

– Товарищ боцман, сколько отсюда до Соловков километров?

– Сколько километров – не знаю, а миль

тридцать будет.

– Миль? – переспросил Николай.

– Ну да, миль. В миле одна тысяча восемьсот пятьдесят два метра. Арифметику знаешь? Вот и подсчитай, сколько в тридцати милях километров. А о километрах лучше теперь забыть. Привыкайте мерять расстояние на мили и кабельтовые. Кабельтов – десятая часть мили. Значит, в кабельтовом сколько метров?

Николай подсчитал:

– Одну тысячу восемьсот пятьдесят два метра разделить на десять, будет сто восемьдесят пять и две десятых метра.

– Правильно.

Петушок спросил:

– А до Соловков мы сколько часов проедем?

– Хватит, отъездили,– отрезал боцман.-

Ездят на лошадях, машинах, поездах. А на кораблях ходят и плавают. Запомните, Агишин, ходят! Так вот, если на катере, то пройдем часа четыре. Ясно?

– Ясно, товарищ боцман!

Гурька хотел сосчитать в уме, сколько от Рабочеостровска до Соловков километров, но сбился и теперь старался только запомнить число метров в миле и кабельтовом. «Одна тысяча восемьсот пятьдесят два метра. Сто восемьдесят пять и две десятых метра»,– повторял он про себя до тех пор, пока не решил, что цифры достаточно прочно закрепились в памяти.

Боцман сказал:

– А посуда, товарищи, будет.

Жора спросил:

– Какая посуда?

Боцман засмеялся:

– Посуда? Ну, небольшое судно, значит.

– Лодка, например,– поспешил уточнить

Николай.

– Лодок на флоте нет,– сказал боцман.-

Опять же говорю, отвыкайте от сухопутных терминов. На Военно-Морском Флоте есть лодки, но

подводные. Слыхали? Это настоящие боевые корабли. А вместо лодок, как вы их понимаете, у нас есть шлюпки, боты, ялики, тузики… Запомнили?

Ребята хором ответили:

– Запомнили! Ялики! Тузики!

В школе Гурька знал единственное морское слово «полундра». Его выкрикивал кто-нибудь из ребят, дежуривших у дверей, когда в коридоре появлялся учитель.

Теперь Гурька знал, что золотая полоска, нашитая поперек боцманского погона, называется галуном. Галун нашивается на рукава шинелей и кителей морских офицеров. По размеру и количеству нашитых из галуна полосок на рукаве можно определить звание и ранг офицера плавающего состава.

Боцман не скажет «рапорт» или «компас», а обязательно: «рапОрт» и «компАс». Если кто-нибудь из ребят скажет «во флоте», он непременно поправит: «Не во флоте, а на флоте».

Боцман Язьков не походил на боцмана из прочитанных книг о моряках. В представлении Гурь-ки боцман – старый морской волк. А Язьков был, во-первых, вовсе не старый, а лет двадцати трех, и у него не было знаменитых боцманских усов; во-вторых, у него не было и столь же знаменитой боцманской дудки. Гурьке хотелось спросить Язькова, где его дудка, но стеснялся.

Зато боцман по-морскому аккуратен. Пуговицы на кителе горят желтым пламенем. Черная фуражка с белым кантом по краю и длинным козырьком сидит как-то по-особенному, закрывая почти весь лоб. И пистолет у боцмана лежит в особой, морской черной кобуре. У сухопутных военных кобура одевается прямо на ремень и торчит на самом бедре. Кобура боцмана висит на длинных ремешках и болтается почти у самого колена.

Все это придает боцману ни с кем не сравнимый вид.

После замечания боцмана о милях, о хождении на кораблях, ботах и тузиках Гурька подумал:

«Вот это да! Все старое, выходит, долой, забудь, и жить начинай сначала».

Только они добрались до моря, еще сидят на берегу, а уже столько нового! В школе юнгов их будут учить морскому языку. А как же иначе? Если не выучить всех этих словечек, можешь не понять приказания.

– Пойдемте на пирс,– сказал боцман.

Ребята подняли чемоданы на плечи, и пошли за Язьковым вдоль берега.

Николай не терпел, когда товарищи шли медленно. Ему все хотелось побыстрей добежать до места, чтобы сразу же освободиться от тяжелой ноши. Так и сейчас, увидев стоящий у причала катер, он заспешил к нему. И только хотел поставить ногу на сходни, как резкий голос боцмана остановил его:

– Лизунов! Вы куда?

– На посудину,– ответил Николай, поворачиваясь к боцману раскрасневшимся от напряжения лицом.

– Отставить! – скомандовал боцман.– Опустите чемодан на землю.

Николай неохотно повиновался и почти возмущенно спросил:

– А почему нельзя на катер? Вы сами

сказали поедем… пойдем на катере…

Боцман сказал:

– Запомните раз и навсегда: первым на палубу корабля вступает командир. Если его нет,

первым идет старший по званию. Это не пароход.

При посадке на пароход все несутся как попало,

толкая друг друга. Куда вы понеслись? Команды

о посадке не было? Не было.

– Так вы же сами сказали пойдемте…

– На пирс! А может, вообще придется посадку отменить. Вы и будете с берега на катер, а с катера на берег ползать? Подождем командира

катера.

Ребята уселись на чемоданы. Боцман достал из кармана кисет и начал свертывать папироску.

Кисет у Язькова тоже особенный – из мягкой коричневой резины. Когда боцман доставал из него табак, кисет растягивался и напоминал грушу, которая затем как-то сама складывалась в пухлую булочку. Упади кисет в воду – не замочит она табак и бумагу.

Вскоре на берегу показались двое гражданских, одетых в высокие резиновые сапоги, теплые брюки и зеленые куртки-«канадки» с «молниями» вместо пуговиц.

Один из них обратился к боцману:

– Вы товарищ Язьков?

– Да.

– Садитесь с ребятами на катер. Морской начальник попросил доставить вас на Соловки. Другого судна сегодня, очевидно, не будет.

Боцман смущенно посмотрел на говорившего.

– А чей это катер?

– Наш, колхозный. Давайте познакомимся.

Председатель колхоза «Полярный» Михайлов.

– Боцман Язьков.

– А это наш колхозник, моторист товарищ

Катков.

Боцман был смущен. Занявшись с ребятами, он не обратил внимания, что на катере вместо военно-морского флага висел обыкновенный красный флажок. Но Язьков не из тех, кто теряется в любую минуту. И хотя по выражению ребячьих лиц он понял, что его слова насчет того, кто должен первым вступать на палубу, они сейчас считают неуместными, все же скомандовал веселым, звонким голосом:

– Станови-ись!

Ребята построились, снова подняли чемоданы. Михайлов и Катков были уже на катере. Боцман первым вступил на трап.

За ним последовали ребята.