"Импотент" - читать интересную книгу автора (Асс Павел Николаевич, Бегемотов Нестор...)

Глава 8 Стил Спивенберг — зажигатель звезд

Не спуская глаз с обворожительной Барбары, Арни протолкался сквозь толпу к огороженной веревками съемочной площадке. Половина собравшихся зрителей боготворила Стила Спивенберга, вторая половина была без ума от очаровательной Барбары Порни, а третья половина состояла из эстетов, которых занимал сам процесс съемки фильма. Эти с особенным вниманием следили за работой знаменитого режиссера и секс-звезды, обсуждая, насколько удачна была та или иная сцена, выбросит цензура этот кусок или нет и какой доход принесет новый фильм кинокомпании и самому Стилу Спивенбергу.

Снимали сцену знакомства одного из мафиози, в роли которого выступал известный актер Дэвид Белуни, с актрисой стрип-бара, которую, естественно, играла красотка Барбара.

По замыслу режиссера этот эпизод выглядел следующим образом. Барбара идет по вечерней улице, на нее нападают чернокожие хулиганы-насильники, мимо в «Мерседесе» проезжает мафиози Дэвид. Он выскакивает из машины, бьет обнаглевших хулиганов и спасает Барбару. Они нравятся друг другу с первого взгляда, что подчеркивают своим страстным поцелуем на пять минут. Рука Дэвида постепенно проникает под блузку девушки, и тут машина мафиози взлетает в воздух, поскольку другой мафиози положил в нее бомбу. Между главными героями происходит следующий разговор:

— Спасибо, Дэвид, ты спас меня от этих ужасных черномазых бандитов!

— Это ты спасла меня от верной смерти! Этот дьявольский ублюдок Хэнк Потсон подложил в мою машину бомбу! Если бы не ты, я не вышел бы из машины и был бы уже на девяносто четыре процента мертв! Теперь-то я знаю, что этот Хэнк снова попытается меня убить!

— О, не говори так! Мы только что познакомились… А кто он такой?

— Хэнк — гангстер! Я тоже гангстер, — отвечает Дэвид Белуни. — Но на самом деле, он — коровье дерьмо! А я — король этого города. И я докажу это всем, кто в этом усомнится! А тот, кто в этом усомнится, об этом пожалеет!

Герои снова обнимаются, и далее следует уже более профессиональная, эротическая сцена на квартире у молоденькой девушки. Дэвид убеждается, что квартирка у Барбары маловата, и предлагает купить ей небольшой особнячок, в котором он смог бы чувствовать себя, как дома…

Первая сцена была весьма романтична, у зрителей на глаза наворачивались слезы умиления, но режиссеру почему-то ничего активно не нравилось.

Стил Спивенберг болтался между землей и небом — его режиссерское кресло было подвешено на подъемнике. Режиссер управлял всем процессом съемки. В одной руке он сжимал огромный мегафон, изрыгающий проклятия, другой рукой держал стакан виски, из которого с удовольствием прихлебывал, а еще он успевал курить длинную черную сигарету.

Замечания Стила были емкими, едкими и удивительно талантливыми.

— Плохо! Все чрезвычайно плохо! — вещал он в мегафон актерам. — Публике это не понравится! А если ей не понравится, она просто встанет со стульев и покинет зал. Чего не могу сделать я, — пошутил режиссер. — А если наша публика будет покидать залы, ни вы, ни я не получим зарплату!

Актеры и операторы, задрав головы, смотрели на своего шефа. Арни обратил внимание, что Стил Спивенберг не всегда может выглядеть как симпатичный и веселый бородач. Сейчас он внушал самый откровенный трепет.

— Эй, человек, справа от Дэвида! Ты кто?

— Пиротехник, шеф! — отвечал указанный работник.

В киногруппе Стила пиротехник всегда вставал справа, а сценарист слева от главных героев. Это не только экономило время, но и исключало ошибки, когда режиссер мог обругать не того работника. Сию же минуту режиссер набросился на пиротехника.

— Ну тогда пусти побольше тумана, черт возьми, если ты пиротехник! И не вздумай взрывать пока машину, она у нас одна. Когда я скажу, только тогда и взорвешь! Дармоед хренов, сто раз надо объяснять!

— Понял, шеф!

— Дэвид, Барби! Что за чушь вы играете? Вам следует более внимательно читать сценарий! Объясняю сцену знакомства еще раз.

Стил Спивенберг отпил от бокала, затянулся сигаретой и выпустил изо рта зловонную струю серого дыма. Собравшись с мыслями, режиссер снова поднес мегафон к своим полным губам.

— Барби! Представь себе Нью-Йорк тридцатых годов. Уже стемнело. Город полон разных проходимцев — негров, гангстеров, бандитов, адвокатов, сутенеров и просто кичливого хулиганья. Всех грабят, насилуют. Время, одним словом, опасное. Твоя героиня не с собачкой гуляет, она несет пирожки своей больной бабушке, она испугана, постоянно озирается по сторонам. Она полна мрачных предчувствий… Зритель должен уже на этих кадрах дрожать от страха за твою героиню, так, чтобы у некоторых выпадали вставные челюсти…

— Замечательно, Стил!

— Так вот, и тут из подворотни на тебя нападают двое, или нет, трое насильников, один вырывает из твоих рук сумочку. И ладно это были бы белые насильники, так нет, ты с ужасом замечаешь, что это негры, чьи белые зубы кровожадно сверкают в ночи! Ты отбиваешься от них руками и ногами, но на тебе все равно рвут блузку! Все бы кончилось просто ужасно, как в фильме ужасов, но тут мимо на своей шикарной машине проезжает гангстер. Он тебя спасает. Дэвид, ты готов?

— Нет проблем, Стил!

— Не заметно! — съязвил режиссер. — Дэвид, не забывай, кого ты играешь! Ты должен выскочить из машины подобно молнии и шевелить своими руками, как жерновами! Именно за это тебе платят, и платят немало!

— Все понял, Стил, — добродушно ответил Дэвид Белуни, делая ручкой своим многочисленным восторженным поклонницам в толпе, которые послушно завизжали от счастья.

— Ладно. Давайте снимем еще один дубль, — сказал режиссер.

По сигналу статиста Барбара, жизнерадостно улыбаясь и соблазнительно покачивая бедрами, опять пошла по пустому тротуару. Трое каскадеров, из которых только один был негром, а двух других намазали гуталином, бросились на девушку из подворотни. В публике кто-то испуганно ахнул. Стоявший рядом с Арни толстячок пошевелил губами и с видом знатока произнес:

— Эта шлюшка так задницей крутит, что ее точно кто-нибудь да изнасилует! Я бы ей тоже моргалики сделал…

Насильники набросились на Барбару. Подъехала машина с Дэвидом Белуни. Дэвид, жуя резинку, неспешно вышел из машины.

— Стоп, стоп! — вскричал режиссер. — Би, я тебя умоляю, не надо сразу же бросаться ему на шею. Он тебя еще не спас! Дэвид! Ты должен подбежать к ним как можно быстрее, у тебя же должна взорваться машина! Быстро подбегаешь к этим негодяям и разделываешь их под грецкий орех! Первого бьешь, как следует, ногой, а вот этому — даешь в нос. Третий пытается убегать, но ты стреляешь ему в затылок из револьвера!

— Понял, Стил, я так и сделаю. Зря ты так заводишься…

Спивенберг мрачно уставился на актера.

— Мне вообще кажется, что это просто промежуточная сцена, пора бы уже перейти к съемкам в постели, — развязно продолжил Дэвид. На нем незамедлительно повисла повизгивающая Барбара.

— Би! Оставь Дэвида в покое! Ты раньше времени измажешь его губной помадой!

— Ну, когда мы поедем в ресторан? — закапризничал секс-символ. — Мы каждый раз снимаем одну и ту же сцену! У меня скоро заболит голова!

От негодования Стил чуть не выронил сигарету, бокал и мегафон.

— В конце концов, этот фильм снимаю я! Я — режиссер! И мне лучше знать, сколько раз и кого надо снимать! Великий Феллини снимает свои сцены по двенадцать раз. Великий писатель Лев Толстой перечитывал свой роман «Войну и мир» одиннадцать раз. И ничего! Не умер! Начнем сначала!

— Ну, хорошо, — согласилась Барбара. — Пусть только операторы проверят, попадает ли в кадр моя левая грудь…

— На этот счет можешь не волноваться! И левая, и правая, и не в один кадр, — утешил ее режиссер и напомнил. — Не забудь, что ты должна испугаться, а не бросаться им на шею! Испуг, вот что я хотел бы увидеть на твоем лице! Камера! Мотор!

Застрекотали две камеры, поставленные под разными углами. Барбара в очередной раз пошла по улице под светом прожекторов, и на нее из подворотни снова набросились три проходимца-каскадера. Все искушенные зрители стали ждать, когда красотку освободит обворожительный Дэвид. Но тут случилось нечто, чего никто не ожидал.

Из толпы выскочил Арни, стремительно подбежал к подъехавшему Дэвиду, который, очаровательно улыбаясь публике, выходил из автомобиля, и перебросил его через крышу машины. Потом робот тремя прыжками переместился к каскадерам. Первому он дал ногой так, что тот протащился по тротуару, обдирая пуговицы на штанах. Согнувшись от боли, каскадер выл, как мартовский кот, хвост которого прищемили дверью. Другой «насильник» был одним ударом впечатан в стенку, отчего стена пошла глубокими трещинами. Третий бросился убегать, но Арни, схватил с тротуара булыжник и запустил негодяю в голову. Булыжник с чавканьем соприкоснулся с головой каскадера и разлетелся на мелкие куски. Осколки шрапнелью просвистели над зрителями! Каскадер упал с головной болью, обливаясь кровью и проклиная свою поганую работу.

Все вокруг остолбенели, не растерялась одна Барбара. С криком «Ты — мой спаситель!» она повисла на Арни и вцепилась в него смачным поцелуем.

Камеры продолжали стрекотать, Барбара и Арни, который запомнил роль до последнего слова, отговорили свой текст. Рука робота пролезла под блузку и обнажила белоснежную левую грудь.

— Стоп! Кадр снят! Сцена готова! — прогремел в мегафон восхищенный режиссер.

От волнения он заерзал в своем кресле и чуть не свалился вниз, на пиротехника. Подав сигнал своему работнику, стоявшему у подъемника, Стил быстро спустился на землю и, довольно потирая руки, подошел к Арни.

— Потрясающе! Вы просто оживили эту сцену! Не то, что этот засранец Дэвид! Таким и должен выглядеть гангстер — лысоватый, пожилой, и этакий живчик!

— Да кто это такой? — недовольно воскликнул Дэвид Белуни, подходя к Арни. — Этот тип испортил мне всю сцену!

— Я профессор Арнольд Швацц, — невозмутимо представился Арни.

— В кино у кого-нибудь снимались? — поинтересовался Стил Спивенберг. — Не было времени, — ответил Арни, не упуская из своих рук красотку Барбару.

Барбара просто млела в его объятиях. Такого с ней еще никогда не случалось. Робот пускал в Барбару возбуждающие импульсы, которые острым наслаждением пронзали все ее существо!

— Хотите хорошую роль? — предложил режиссер.

— Любую, если эта роль будет главной, — кивнул головой Арни. — Особенно меня интересует вот эта блондинка. Сдается мне, что она особенно хороша в эротических сценах.

— Отлично! У вас чувствуется вкус! — вскричал бородач. — Ты как, Би, на это смотришь?

Дэвид Белуни возмутился.

— Мало того, что этот гад испортил мой костюм, так ему еще отдают мою роль! Стил, что здесь происходит?

— Ничего страшного. Будешь играть его помощника-китайца, наемного убийцу с базукой. У тебя как раз азиатский разрез глаз, это хорошо подойдет для образа. Публике это понравится…

— Какой еще помощник! — негодовал актер. — Я звезда Голливуда!

— Не забывай, что звезды здесь зажигаю я! — сердито ответил Стил Спивенберг, погрозив пальцем перед носом актера. — Я уже вижу, как эти двое резвятся в пылком интиме в одном кадре, а ты только путаешься под ногами!

Обиженно сопя, уязвленный актер отошел в сторону.

— А на твоем месте, — сказал Стил Арни, — я бы пригласил нас в ресторан…

— В ресторан! В ресторан! — захлопала в ладоши Барбара.

— Правильно, — согласился Арни. — Наше замечательное знакомство с Барбарой надо отметить. Но не обязательно в ресторане, разве так отдохнешь? Лучше поехать в мой просторный коттедж, у меня в подвалах неплохие запасы спиртного!

— В коттедж! В коттедж! — возрадовалась Барбара.

— Отлично! — согласно кивнул режиссер, и вся киногруппа зааплодировала.

Публика тоже была в восторге. Только что, на ее глазах, родился еще один из бессмертных мифов Голливуда. Возле прекрасной Барбары Порни засверкала звездочка никому до этого не известного Арнольда Швацца, которому удалось за один присест пленить и режиссера и главную героиню фильма, и, что самое важное, капризных зрителей.

Сцену даже не стали переснимать, режиссер решил, что и так все прошло блестяще. Киногруппа быстро разместилась по машинам, и процессия двинулась к дому ничего не подозревающего, но настоящего Арнольда Швацца.

В головной машине ехали Барбара и Арни, которые копошились на заднем сидении, как кролики. Глядя на них, сидевший рядом с водителем Стил Спивенберг сначала поощрительно улыбался, а потом назвал это «генеральной репетицией». Отыскав нужное определение, режиссер фыркнул, достал из кармана толстый остывший гамбургер и начал его с чавканьем поедать.