"Калевала" - читать интересную книгу автора (Крусанов Павел)

26. Лемминкяйнен поспешно возвращается домой

Страшась поплатиться за свое злодеяние, выбежал Ахти на двор старухи Лоухи, огляделся, но нет нигде ни коня его, ни саней — только камень лежит на краю двора да растет рядом ива. А по всему селению уже стоит гул, сверкают яростно из-за ограды глаза и доносится отовсюду бряцание мечей. Чтобы спастись от верной смерти, обернулся Лемминкяйнен орлом и взмыл ввысь. Там, обжегшись о солнце, взмолился Ахти к Укко, благому властителю, чтобы нагнал он в небо облаков, скрыл синее в туманах, дабы под их защитой, незримым, смог он воротиться на родной остров.

Достигнув отчей земли, вернул себе Лемминкяйнен человеческий облик и пошел с печалью в сердце, с лицом мрачнее тучи к дому любимой матери. Увидела мать сына, погруженного в тяжкую думу, и поспешила ему навстречу.

— Отчего вернулся ты мрачным из Похьолы? — спросила она Лемминкяйнена. — Или обнесли тебя чашей на свадьбе? Так возьми отцовскую чашу, что добыл он когда-то в битве, и наполни ее веселым пивом.

Если б обнесли меня чашей, — ответил Ахти, — проучил бы я хозяина и не дал бы спуску гостям, чтобы знали, как встречать героя.

— В чем же твоя печаль? — вновь спросила мать. — Или конь твой тебя опозорил, невзначай осрамил гнедой? Так купи себе другого — хватит у нас на это серебра и злата.

— Эх, матушка, — вздохнул печально Ахти, — если б осрамился я с конем, так перепортил бы я коней хозяйских, да и лошадей гостей не пощадил бы.

— Уж не посмеялись ли над тобой в Похьоле девицы и женщины? Так и им в ответ можно отплатить насмешкой.

— Если б посмеялись надо мной девицы, — сказал Лемминкяйнен, — осмеял бы и я их, сколько б их в Похьоле ни было.

— Что же тогда с тобой случилось? — удивилась мать. — Может, без меры ты съел и выпил, и снились тебе дурные сны?

— Пусть бабы снов пугаются, — ответил мрачно Ахти. — Лучше собери мне, матушка, муки в дорогу да насыпь мешочек соли — должен оставить я отчий дом и скрыться, потому что точат на меня враги мечи и вострят копья.

Растревожилась мать и стала выспрашивать: кто грозит ему войною? И тогда рассказал Лемминкяйнен все как было — что вышел у него спор и поединок с хозяином Похьолы, что убил он в бою похьоланца, а теперь, желая отметить за пролитую кровь, весь север идет на него войной. Запричитала старушка от такой вести:

— Ведь запрещала я тебе ездить в Сариолу! Останься ты дома с женою да с матерью, обошлось бы без войны, без кровавой распри! Но куда ж тебе теперь деваться? Где укрыться, чтобы не сняли северяне с твоих плеч голову?

— Сам я не знаю, где найти убежище, — сказал Лемминкяйнен. — Может, ты подскажешь?

— Не легкое это дело, — задумалась мать. — Станешь ты можжевельником на холме — могут срезать тебя на посох, раскинешься березой в роще — захотят срубить тебя на дрова, сядешь ольхой в ольшанике — так выжгут ольшаник под пашню, обернешься ягодой — сорвут тебя девицы в оловянных украшениях, превратишься в щуку или сига — выловит тебя рыбак сетью, убежишь в лес медведем или волком — настигнет тебя копье охотника…

— Сам я знаю дурные места, где отыщет меня злая судьба, — перебил Лемминкяйнен мать. — Ты меня носила и молоком кормила, а теперь за горло схватила меня беда — лишусь я завтра головы, если не услышу от тебя, где мне от смерти укрыться!

— Есть, пожалуй, такое место, где можно переждать беду, — припомнила мать. — Не бывает там ни споров, ни раздоров, и меч туда не заходит. Но, прежде чем расскажу тебе о нем, поклянись мне вечной клятвой, что десять лет не будешь ты рваться в битву, как бы ни разгоралась в тебе кровь и как бы ни пожелал ты добыть мечом серебра и злата.

И поклялся Лемминкяйнен своими ранами, полученными прежде в сражениях, что десять лет не пойдет он своею волей на битву и первым не обнажит меча. После этого велела мать плыть Лемминкяйнену на отцовском челноке, помнящем дорогу, за девятое море к малому острову, где в прежние дни укрывался его отец: тогда целый год гремела здесь война, а он жил там, беды не зная, и проводил в веселье время. Велела мать скрываться Ахти на острове два года и лишь на третий воротиться к родительскому очагу.