"Золотой плен" - читать интересную книгу автора (Кемден Патриция)Глава XXIПрошагав с ней через гостиную, Бекет пинком распахнул дверь, обнажил шпагу и вырвался в коридор. Сила и ярость клокотали в нем. Он почти не ощущал на плече веса Катье. Крики отталкивались от богатой обшивки стен, обезумевшие дамы путались под ногами. Кавалеры вытаскивали свои парадные шпаги и бежали на звуки выстрелов, провожая удивленными взглядами англичанина и его бархатную ношу. – Где пистолет? – Катье выпростала руки и лихорадочно ощупывала его поясницу. Пистолет был заткнут за пояс бриджей. Трясущимися руками она приподняла полу мундира. Пальцы ее сомкнулись вокруг рукоятки, и выгравированный герб Торна вдавился в ладонь. Бекет свернул за угол и очутился лицом к лицу с двумя чумазыми французскими солдатами. Он взмахнул шпагой. На другом конце коридора еще один солдат щелкнул затвором фитильного ружья, целясь в голову Бекета. – Бекет! Сзади! – взвизгнула Катье и ударила кулаком ему в спину. Потом, как могла, выпрямилась и стиснула пистолет обеими руками. Солдат ухмыльнулся, глядя на нее. Его короткопалая рука медленно скручивала горящий фитиль, чтобы поднести его к запалу. Катье спустила курок. Грохнул выстрел, отдаваясь болью в ее ладони. Солдат завалился на бок. Из-за угла выбежали два лакея Клода, прогремели еще два выстрела, и атаковавшие Бекета французы тоже попадали. Один из лакеев повернулся, сжимая в руке новенькое кремневое ружье, и с полнейшей невозмутимостью, словно англичане, расхаживающие по замку с дамами на плече, для него самое что ни на есть привычное зрелище, отвесил поклон. – Мсье, простите, что помешал вашему поединку, но Его Высочество распорядился побыстрее выбить отсюда этих собак. Восточное крыло свободно. – А детская? – В голосе Бекета слышались командные ноты. Лакей пожал плечами. – Не знаю. Его Высочество приказал защищать только важные части замка. – Петер! – завопила Катье. Бекет опустил ее на пол. Вырвал из руки разряженный пистолет и снова заткнул за пояс. – Пошли! – Он потащил ее за собой по коридору. Они вбежали в старую часть замка и, наконец, добрались до коридора детской. Торн зорко озирал каждое помещение, прежде чем проникнуть туда. Перед дверью детской раздавались громкие голоса. Бекет выглянул из-за угла и увидел, как двое людей, нанятых им для охраны Петера, уговаривают Флада отпустить их с поста: им не терпелось примкнуть к схватке. Бекет прижал к себе Катье. – Мадам, – шепнул он, – поберегите ваши проклятия до того, как мы выберемся отсюда. Что бы вы ни думали про меня – оказаться во власти герцога Мальборо приятнее, чем получить пулю в лоб. Уверяю вас, генерал-капитан почтет за честь позаботиться о близких мне людях. – Он заглянул в настороженные, полные невысказанных вопросов серые глаза. – Как и мой отец. – Твой оте... Гарри наконец поддался на уговоры. – Ладно, черти. Пошли прочь! Не успел он договорить, как тяжелые башмаки слуг загрохотали по коридору. Пробегая мимо Бекета и Катье, оба вытянулись в струнку, торопливо отдали честь полковнику и помчались дальше. Бекет подошел к денщику, а Катье вихрем влетела в комнату сына. – Слава те Господи! – запричитал Гарри. – Я уж заждался. Мадам, тут боле нет никого... У Катье вырвался отчаянный крик, она вцепилась в Гарри. – Где Петер?! Где мой сын?! – Так я уж и говорю, мадам. Найал увез его с нянькою в аббатство. – Едем, Катье! – Бекет потянул ее к черной лестнице. Втроем они спустились в сад. Бекет держал наготове шпагу; Гарри вытащил из-за пояса пистолет. Кивнув денщику, полковник отодвинул запор. В саду царило столпотворение. К вечеру здесь накрыли для гостей легкий ужин. Теперь стулья и столы были опрокинуты, а изысканные кушанья превратились в месиво. Тут и там на траве валялись трупы. Бекет решительно повел ее в обход этого разгрома. Трупы в основном были в голубых мундирах; рука одного покойника сжимала обрывок кружев, похожих на те, что окаймляли вырез ее платья. Катье затошнило. Они обогнули тисовые заросли и увидели француза, склонившегося над мертвым телом. Катье вскрикнула. Бекет заслонил ее собой. Граф спешно запихнул в карман кольца, сорванные е пальцев убитого, и принял боевую стойку, нацелив на Бекета острие шпаги. Бекет тоже выставил вперед одно колено. Рулон пнул ногой труп. – Гийон по небрежности забыл шпагу. – Не стрелять, Гарри! – скомандовал Бекет. Денщик презрительно сплюнул. – Да ни Боже мой, полковник. Стану я свинец переводить на энту собаку! – Итак, бравый полковник Торн бежит с поля битвы, – усмехнулся Рулон. – То-то будет мне о чем порассказать в гостиных! – Не будет, Рулон. Из кустов вылезли два пехотинца и вытянулись рядом с графом. – Что стали, ублюдки?! – взвизгнул Рулон. – Наступайте! С гортанными криками те бросились на англичанина. Шпага мелькнула в воздухе, и оба упали как подкошенные. Бекет шагнул к Рулону. – Ваша битва проиграна, граф, – процедил он, напрягая мышцы предплечий. Француз выставил свое оружие. Сталь зазвенела о сталь. – Турок обещал мне много золота, если я доставлю вас живым, – выдохнул Рулон. – Уж и не знаю, заплатит ли он столько же за мертвого. Он ловко орудовал шпагой, но движениям его не хватало собранности, и, уж конечно, он не мог тягаться с англичанином в силе. Один за другим Бекет отражал все удары француза, а стоило ему перейти в наступление, у того начинали дрожать руки. В очередной раз его шпага просвистела в воздухе. – Вы стоите у меня на дороге, Рулон. Граф сделал неожиданный выпад, лезвие скользнуло по руке полковника, но тем самым грудь француза открылась. Именно этого Бекет и дожидался. – Adieu[8], ваша собачья милость, – сказал он и пронзил графа прямо в сердце. Потом выдернул шпагу из его тела, и оно повалилось на труп Гийона. Из карманов голубого мундира посыпались кольца. Катье стояла там, куда отпихнул ее Бекет; перед глазами плыли круги, но, увидав, что он продолжил путь, она бросилась за ним; следом затрусил Гарри. Они промчались мимо опустевшего сторожевого поста, обогнули небольшой холмик. Под раскидистым дубом стояли три коня. Рядом с черным иноходцем распростерлось тело. Ахерон ударил копытом в землю и всхрапнул, зазвенев сбруей. Гарри подбежал к телу с нацеленным пистолетом, но туг же отпихнул труп в сторону и убрал оружие. – Башку проломил. – Он покосился на коня своего хозяина. – Вот чертяка, ну нипочем чужака к себе не подпустит. Бекет усадил Катье на каурого мерина, а сам вскочил на Ахерона. – За мной, Флад! – скомандовал он и поскакал к аббатству. Катье ничего не замечала вокруг – ни умытой буковой листвы, ни ручейков, ранами изрезавших землю после недавнего дождя, – ничего. Только алое пламя на черном фоне. Бекет подскакал к навесу, где их уже поджидал Найал. Вытащил ногу из стремени и спрыгнул на землю. Потом снял с лошади Катье. Чтобы не упасть, она положила руки ему на грудь. Но сразу отстранилась и закуталась в плащ. Найал подскочил к ним. – Наконец-то, полковник, мадам! – зачастил он. – А мы уж начали немного... Катье пробежала мимо него к открытой двери в келью – ту самую, где они с Бекетом недавно занимались любовью. На пороге появился Петер. – Мама! – крикнул он и протянул к ней ручонки. Она подлетела, схватила его на руки. – Мальчик мой, мальчик мой! – бормотала она, уткнувшись ему в волосы и забыв обо всем на свете, кроме теплого маленького тельца в ее объятиях. Внесла его внутрь. – Мама, мы слышали выстрелы. Пух, пух! – Глазенки Петера восторженно блестели. Он покосился на старую няньку, сидящую в углу и бормочущую молитвы. – Грета очень испугалась, но я держал ее за руку, чтоб ей не было страшно. Сзади послышался легкий кашель Найала. Петер растерянно взглянул на него и покраснел. – Ну... ну... наверно, Грета тоже держала меня за руку... немножко. – Он чуть отстранился и заглянул ей в глаза. – Скажи, мам, теперь Полторн будет презирать меня, да? За то, что я испугался? Катье услыхала сзади негромкий возглас и обернулась с Петером на руках. Бекет глядел на них из дверного проема. Синие глаза потемнели и стали еще загадочнее, чем прежде. – Нет, шевалье. – Бекет мотнул головой и прошел в келью. – За смелость не презирают. – За смелость? – Петер озадаченно уставился на него. – Но ведь мне было страшно! Бекет слегка сжал его локоть. – Именно за смелость, Петер. Когда тебе страшно, а ты все равно идешь вперед, это и есть смелость. Катье улыбнулась ему дрожащими губами, и грудь Бекета сжалась от горьковато-сладкой тоски. Он дотронулся до волос мальчика, таких же золотых, как у матери. Прежде смерть означала лишь конец душившей его ярости. И вот впервые за долгие годы ему хочется жить. Он с усилием отвел глаза от Катье и встретил понимающий взгляд Найала. – Верно, сэр. Это самая настоящая смелость, когда идешь туда, куда должен идти, и не слушаешь голоса, который кричит тебе изнутри: не ходи, не надо! – Во-во, полковник, – поддакнул подошедший Гарри. – Что кони, Флад? – Готовы, ваша милость. Бекет кивнул и отошел с Найалом в сторону, вполголоса давая ему наставления. Катье покрепче прижала к себе сына. У нее было такое чувство, будто каждая минута сулит ей новые тревоги, и она невольно задерживала дыхание. Перед ней вырос Бекет. – Пора. Она спустила сына на пол. Бекет взял ее за руку и повел к коновязи; Найал и Петер шли следом. Она смотрела на своего англичанина; за ним как надлежащая оправа его силы возвышался силуэт Ахерона. Оба воины, закаленные в битвах, привычные к пороховой гари, к смертельному дождю мушкетного огня, наученные свято следовать присяге. Бекет взял ее лицо в ладони. – Ни на шаг от Найала, пока не доберешься до Англии. – Нет, я... – (Опять она тонет в этой синеве!) – , Эль-Мюзир бежал. Я должен следовать за ним в Серфонтен. Она зажмурилась, не желая видеть любимые черты в тумане слез. Его битва подходит к концу. В ней не будет ни барабанного боя, зовущего в последнюю атаку, ни победных звуков трубы – потому что не будет победителей. – Бекет... Он уронил руки и вскочил в седло. – Лейтенант! Поедешь по северо-восточной дороге, какой прибыл сюда. И без ненужного геройства, слышишь? Доставь их в целости, Найал. Это единственное, что для меня важно. – Он перевел взгляд на Петера. – Позаботьтесь о вашей матери, шевалье. Крохотный подбородок дрогнул, но Петер гордо выпрямился и кивнул. – Где бумага, Найал? – Голос полковника звучал резко и напряженно. Найал похлопал по нагрудному карману. – Здесь, сэр. Письмо генерал-капитану и... – он чуть помедлил и покосился на Катье, – вашему батюшке. – Запомни, ты у меня на службе до тех пор, пока мадам и ребенок не будут под защитой моей семьи. Найал проглотил ком в горле и выдавил: – Есть, сэр. Бекет протянул ему руку, и Найал крепко пожал ее. – Удачи, лейтенант! – И вам, полковник, – сказал Гарри, подходя к Бекету. Он похлопал денщика по плечу. – Ей будет нелегко, Гарри. На тебя вся надежда. Служи ей так же верно, как служил мне. Прошу как друга. – Не сумлевайтесь, полковник. В последний раз Бекет посмотрел на Катье, как бы запечатлевая в памяти ее образ. Потом развернул Ахерона и умчался, не оглянувшись. Петер развязал подвешенный к поясу мешочек из мягкой кожи и протянул Катье блестящий камешек. – Смотри, мам, что дала мне тетя Лиз, когда приходила попрощаться. Катье похолодела. Дрожащей рукой накрыла маленькую ладошку сына и стиснула ее. Она хорошо понимала, что означает этот прощальный подарок. Он не от Лиз, а от Эль-Мюзира – как знак того, где будет ждать турок. Петер поглядел на нее, потом на розовый камешек. – Что, мам? Не надо было брать? У меня еще есть. – Он погремел кожаным мешочком. – Нет, милый. Все хорошо. Я тоже играла с такими камешками, когда была маленькая. В пещерах Серфонтена. – Хочешь, возьми его себе? У меня много. – Да... Да, спасибо, родной. – Она взяла камень с ладони сына и положила его за корсаж. Найал подошел к ней сзади. – Пора трогаться, мадам. Она не ответила. Прищурясь, поглядела в ту сторону, куда ускакал Бекет. Спрятанный камень колол ей грудь. Она сдвинула брови. Как он узнает, где искать Эль-Мюзира? Турок прячется в пещерах. Бекету никогда не найти его там. Она должна... – Лейтенант, опасна ли дорога? – спросила Катье, дрожа от борьбы, что разворачивалась у нее внутри. Как она может снова оставить Петера? – Опасно здесь, мадам, в городе. А дорога чиста. Мы... Союзники несут охранение до самой границы. – Куда вы едете? – Мы, мадам. Мы едем в Гаагу. В штаб герцога. А потом в Англию. – Вы сможете без меня уберечь моего сына? – Мадам! Вы должны ехать с нами! Приказ полков... – Я поеду за ним. – Катье обожгла его взглядом. – Я нужна ему. – Да он мне голову снесет, если я вас отпущу! – ужаснулся Найал. – А если не отпустите, Эль-Мюзир снесет голову е м у. – Она вытащила из-за корсажа розовый камень и показала ему. – Это от моей сестры. В детстве такие камни помогали нам выбраться из лабиринта в Серфонтене. Вам не приходилось блуждать в подземном царстве? Десятки коридоров расходятся во все стороны. У Эль-Мюзира есть проводник – моя сестра. А полковник один. Подумайте, Найал! Кто за кем охотится? Дьявол затравит его как зверя и снова закует в цепи. В глазах лейтенанта была мука. – Господи, спаси мою душу! Но у меня приказ, мадам! Я не могу... – Можете... – Она отвернулась от него и присела на корточки перед Петером. – Маленький мой солдат! – прошептала она. – Я все еще нужна полковнику Торну, понимаешь? Детский взгляд стал тревожным. – Ты нужна Полторну? – переспросил Петер. И прибавил тоненьким голоском: – Ты уезжаешь от меня? Обнимая его, Катье убрала золотистый локон с лица. – Драгоценный мой рыцарь, ты еще так молод, – сказала она, глотая слезы. – Но когда вырастешь и кому-нибудь понадобится твоя помощь, разве ты откажешь ему? Он помотал головой, глядя в землю. – Даже если для этого тебе бы пришлось ненадолго покинуть самого дорогого человека на свете? – Конечно, мама, это же мой долг. – Он засопел. – У тебя тоже долг перед Полторном? – Да, солнышко. Я сделала ошибку. И мой долг ее исправить. А ты поможешь лейтенанту Элкоту защитить Грету, хорошо? – Хорошо. Она крепко-крепко стиснула его в объятиях. – Я люблю тебя, мой мальчик. Подбородок Петера дрожал, но маленький Ван Стаден и на этот раз не склонил головы. Ручонки обвились вокруг ее шеи. – Я тоже, мамочка. – Он взглянул на лейтенанта, глаза его блестели от непролитых слез. – Полторну нужна моя мама, – сообщил он с гордостью. Найал откашлялся. – Но мадам... – Вы станете удерживать меня, лейтенант? Он промолчал. Катье выхватила поводья из рук остолбеневшего Гарри Флада. Ох, мадам, неразумно энто. – Он поцокал языком. – К черту разум, Флад. Подсадите меня. Гарри проворчал что-то и легко, как пушинку, забросил ее в седло. Она нагнулась и поцеловала его в щеку. – Быть может, я сумею ему помочь. Надо попытаться. Найал запустил руки в свою огненную шевелюру. – Но мадам! Ведь мне приказано доставить вас в целости. Она взглянула на него в упор. – Приказ остается в силе. Доставьте в целости моего сына, иначе потом я вас в целости не оставлю. Найал усадил Петера в седло и сам поместился за ним. Гарри помог Грете взгромоздиться на своего коня – он был поменьше. – Но, мадам... – все твердил лейтенант, уже не зная, что сказать. – Найал вздохнул. – Скоро стемнеет. Придется скакать во весь опор, чтобы догнать его. – Спасибо вам. – Она поцеловала на прощание сына и пятками ударила коня. Не обращая внимания на развевающуюся за спиной накидку, Катье летела по северной дороге. Мерин оказался довольно резвым, но, конечно, куда ему до Ахерона! Образ шестилетнего золотоволосого рыцаря стоял у нее перед глазами, терзая душу. Безопасность ее сына, даже останься она с ним, все равно зависит от других. А спасение Бекета в ее руках. Катье объехала стороной замок и город: сердце колотилось при мысли о возможной встрече с французами. Но по дороге ей никто не попался. Видно, голубые мундиры крепко увязли в схватке с людьми Клода. Приближаясь к ненавистному постоялому двору, где Бекета в прошлый раз поджидала засада, она увидела издали вороного, идущего плавным аллюром. Впереди над холмами нависал лес. – Бекет! – крикнула она. Он резко осадил Ахерона. – Господи Иисусе! – услышала Катье, подъезжая. Бекет вырвал у нее поводья. – Ну погоди, лейтенант, ты у меня попляшешь! Катье стало неуютно под непроницаемым взглядом его потемневших глаз. – Найал не виноват. Не сердись. Я должна поехать с тобой. Держась за повод, он стал разворачивать ее коня. – Погоди, что ты делаешь? Нам же надо в Серфонтен! – Поедем на восток, пока не нагоним Найала. После того как я его убью, он без промедления доставит тебя в Англию. – Нет! – Она положила ему руку на запястье. – Твое место рядом с сыном. Рука ее бессильно упала. – Я знаю. Знаю. У меня и так сердце разрывается. Но я должна... – Катье вытащила из-за корсажа розовый камешек. – Вот. Лиз дала его Петеру. Это послание Эль-Мюзира. Он снял перчатку. Камень еще хранил тепло ее груди, и пальцы Бекета невольно стиснули его. – Такими камешками мы с Лиз когда-то отмечали дорогу в пещерах. Бекет, этим камнем Эль-Мюзир сообщает тебе место вашей встречи. – Голос ее дрогнул. Ахерон вдруг заплясал на месте, и Бекет похлопал его по холке. – Что это значит? – Он не в замке, а в пещерах. Но ты никогда его там не найдешь. Он найдет тебя. Поэтому я поеду с тобой и покажу тебе дорогу. – Никуда ты не поедешь! – Бекет! – Черт подери, не нужна ты мне там! – Он бросил камень на землю и натянул перчатку. – Я поеду. – Без меня ты не найдешь Эль-Мюзира. – Катье, Катье, пойми, я слабею с тобой. Если я дрогну, если Эль-Мюзир... Рукой она прикрыла его губы. – Я все понимаю, Бекет. – Мне совсем не хочется вести тебя к Эль-Мюзиру. Если бы он был один, если б я была уверена, что он не найдет тебя в лабиринте, то, не задумываясь, уехала бы с Найалом. Но он не один. С ним Лиз. – Я сказал, нет! – Бекет, прошу тебя... – Она зажмурилась. – Мне было очень нелегко решиться. Умоляю, прими от меня эту жертву, потому что больше мне нечего предложить. Он устало вздохнул. Легко коснулся губами ее лба. – Едем! И повернул Ахерона на север. Три дня они скакали бок о бок. А ночи проводили в объятиях друг друга, и – когда, насытившись любовью, засыпали, то видели сны длиною в жизнь, которой оставались, быть может, считанные часы. Катье убаюкивал мерный стук его сердца. На третий день Бекет проснулся у подножия огромного дуба; она свернулась клубочком у него в руках. Он откинул голову, прислонился к стволу, наслаждаясь ее близостью. Она заворочалась. – Нет. Не хочу, чтобы день начинался. – И я не хочу, сильфида. Но мы не в силах остановить солнце. Они быстро собрались. Катье двинулась было к своему мерину, но Бекет подхватил ее на руки и усадил на Ахерона. Затем погладил коня по морде и взглянул на нее; под глазами у него лежали тени. – Отдашь Ахерона своему сыну. Этот конь и его потомство достойны такого доблестного рыцаря. Чувствуя, как Бекет садится позади нее в седло, она подавила рыдание. Они прибыли в Серфонтен перед рассветом. Ведя в поводу неоседланного мерина, Бекет остановил Ахерона перед черным ходом замка. За восточным краем меловой гряды брезжил неверный свет. Катье хотела спрыгнуть с коня, но Бекет положил ей руку на плечо и спрыгнул сам. Прислушался, напряженно вглядываясь во тьму. – Не доверяю тишине, – вполголоса бросил он. – Эль-Мюзир глубоко в пещерах. Он не знает, что мы уже здесь. – Он знает, Катье. В темноте черты его лица виделись нечетко, но Катье и с закрытыми глазами представляла себе каждый штрих любимого облика. – Покажешь мне, куда идти, и вернешься, – проговорил он. – Доедешь до ближайшей деревни. Спрячешься в церкви и пошлешь за Найалом. – Еще чего! – Она уселась попрямее в седле. – Чтоб дочь капитана Ван Стадена стала прятаться? – Я хочу, чтобы ты осталась жива, гусарская дочь. Сделаешь, как я сказал. – Он сдавил ее руку, словно подчеркивая свои слова, затем выпустил и растворился во мраке кухни. Хотелось окликнуть, вернуть его, но она лишь покрепче сомкнула губы. Дверь за ним затворилась почти бесшумно. Где-то ухал филин, шептались листья от ветерка, поднятого пробежавшим зверем. Лицо Катье будто облепила паутина. Мрак мало-помалу рассеивался. Утро приподнимало завесу ночи. Воцарилось мгновение покоя, охватывающего мир, когда ночные твари уже угомонились, а дневные еще не вылезли. Послышался хруст ветки. Она вздохнула, ощутив на своем запястье пожатие стальной руки. – Катье... Ты была права. В тайнике пусто. Он снял ее с коня. Почувствовав землю под ногами, она споткнулась. Бекет подхватил ее и мгновенно разогнал своим теплом утреннюю прохладу. Но он мягко отстранился, подошел к колодцу, принес ей ковш свежей воды. – Попей. Не горечь, так жажду утолишь. Она встретила его взгляд. – Ты говоришь со мной так, будто это утро – одно из многих. – Она провела пальцами по краю деревянного ковша. – Ох, прости!.. Так тяжело на душе. Наверно, из-за того, что я здесь. Проклятое место! Кажется, ему суждено отнимать у меня тех, кто... кто мне дорог. Здесь я потеряла мать, здесь же – сестру, хотя поняла это совсем недавно. – У нее сдавило горло. – А теперь... Она поднесла к губам ковш и напилась. Подала ему. Он накрыл ее руку своей и подтянул к губам вместе с ковшом. Бекет почувствовал нервную дрожь ее тонких пальцев и частое, неровное дыхание, срывающееся с приоткрытых губ. Захотелось сказать ей что-нибудь, что бы хоть немного рассеяло боль в этих облачно-серых глазах. От долгой скачки волосы ее растрепались. Одна-единственная слезинка запуталась в упавшей на лицо пряди, словно крохотный алмаз на золотой цепочке. Бекет отшвырнул ковш, обхватил руками ее лицо, прижался лбом к ее лбу. – О, помоги мне! – произнес он чуть охрипшим голосом. – Бекет, пусть это сделают другие солдаты! – взмолилась она. – Пусть другие умирают. Я люблю тебя. Я не вынесу... – Я дал, клятву, золотая сильфида. Клятву умирающему. Она поднесла ладонь к дрожащим губам. – Я поклялся своему брату, Катье. Бекет сдавил ее в объятиях. Он знал эту женщину, сходил с ума по ее телу, успел полюбить ее душу. Она сделала для него больше, чем кто-либо на свете. И не мог он проклинать судьбу за то, что дала ему ее на такое короткое время. Он уже не проклят. Он – человек, которого один раз в жизни благословили. – Бекет... – Непослушными руками она разгладила на его плечах алый мундир. Заглянула в глаза. – Я люблю тебя. Что-то в нем содрогнулось, точно слова застигли его врасплох. Он поцеловал ее со всей нежностью и страстью, на какие был способен. – Моя сильфида, – прошептал он, почти не отрывая губ. Поцеловал еще раз и выпустил из объятий. – Солнце встает, Катье. – Ему хотелось сказать совсем другое. – Пора. В замке было тихо и пусто. Катье ступила в проход за потайной дверью кухни. Он шел сзади с фонарем; бледный луч освещал ей дорогу. Бекету приходилось пригибаться в слишком узком пространстве лабиринта. Коридор шел под уклон. Грубая деревянная обшивка стен вскоре сменилась отсыревшим камнем; Катье, отгоняя страх, вспоминала детские игры. Черные переходы манили направо, налево, разветвлялись она закрыла глаза, чтобы вызвать в памяти единственно верный путь. Дышать становилось все труднее, камни давили на нее и сверху, и с боков, но она сознавала, что это лишь причуды воображения. И вдруг за ее спиной сгустилась какая-то сила, подобная забродившему вину, перегоняемому в крепкий бренди. Ей показалось, что по пятам следует голодный зверь, она услышала клацание клыков и поняла, что Бекет положил руку на эфес шпаги. Подавляя желание пойти быстрее, она временами останавливалась и напрягала слух. Вскоре она действительно уловила вдали едва различимый звук и застыла на месте. Коридор сворачивал почти под прямым углом, но сюда, во мрак, все же проникали слабые отблески огня. Она обернулась к Бекету и еле слышно прошептала: – Там, за углом, пещера, огромная, как парадная зала Клода. – Она прищурилась, пытаясь разглядеть в полутьме его лицо. – Бекет... Он прижал ее к себе в последний раз, на мгновение выпустив из себя боевой азарт. Поцеловал ее в волосы. Под этими сильными теплыми руками сердце Катье затрепетало, как испуганная птичка. Она зажмурила глаза. – Все слова... – Нет! Нет, не говори ничего. Дай мне солгать самой себе. Оставь надежду, что ты вернешься ко мне. – Я не могу идти наперекор судьбе, сильфида. – Он нежно погладил ее по щеке. – Моя прекрасная, благородная леди, расскажи обо мне своему сыну. Поведай, как своей любовью ты воскресила мертвеца к жизни. Мгновение он боролся с собой, потом поцеловал и выдохнул ей в губы: – Я люблю тебя! Она втянула в себя его дыхание, как будто единым вдохом могла спасти, удержать на этом свете. Он отстранился и рукой в перчатке погладил ее волосы. – Бекет... – слова душили ее. – Я должен идти. Из глубины пещеры донесся пронзительный женский визг. Ярость мгновенно отразилась на его лице. Он отодвинул Катье в сторону. – Возвращайся к Ахерону, – приказал он. – Ради Бога, иди! Она отступила на шаг. Он вытащил шпагу и длинными пружинистыми шагами двинулся ко входу в пещеру. Эль-Мюзир стоял на другом конце ее, освещенный факелом, одетый в черные шелковые шаровары, с ятаганом в одной руке и веревкой в другой. Веревка была накинута на шею Лиз. Голос Бекета гулко прозвучал под сводами пещеры: – Мир устал от тебя, турок. Я тоже. Эль-Мюзир уперся руками в бока; широкая мускулистая грудь нервно вздымалась. – Добро пожаловать к своему господину, эзир. – Он дернул за веревку, подтянув к себе Лиз, и тут же пинком послал ее прямо в стену, – не ждал тебя так скоро. Видно, сестренке опять не терпелось выдать своего любовника. – Уж не надеялся ли ты захватить меня врасплох? Наоборот, она выдала мне твои планы. – Да? – Эль-Мюзир пнул ногой груду цепей у его ног. – А она сказала тебе, что я сохранил твои оковы? Ненависть на миг ослепила Бекета. Он шагнул к Эль-Мюзиру. Но тут же остановился, заставив себя окинуть взглядом пещеру. В трещинах скал почти на равных промежутках пылали факелы. В камне были здесь и там вырублены небольшие уступы наподобие ступеней. И на одном из них, прямо над головой турка, стояла фляга в форме луковицы. – Ну, иди же ко мне, мой эзир. Почувствуй в последний раз, что значит стоять на двух ногах. Бекет почти незаметно переместил вес тела, готовясь к броску. – Иди ты ко мне, турок. Эль-Мюзир нахмурился. Черные глаза скользнули по фляге. Он поднял ятаган и коснулся ее острием. – Ты за этим пришел, эзир? – засмеялся он. – Я могу тебе ее дать. Потом. Быть может, твой Кестер не мучился бы так долго, если б я дал ему это вместо кнута. Глухое рычанье, словно предупреждающий об опасности клич хищника, вырвалось из груди Бекета. Эль-Мюзир вновь засмеялся и пошел ему навстречу. Катье смотрела из коридора, зажимая рот, чтобы не закричать. Сила противников искрилась и накаляла воздух, как в кузнице. Да нет, их даже нельзя назвать противниками. – Они приближались друг к другу, как два смертельных врага. Стальной клинок схлестнулся с кривой саблей. От скрежета стали о сталь звенело и сотрясалось все тело Катье. Она и не заметила, что Лиз крадется к ней вдоль стены. Бекета сжигала ненависть. Темная страсть закипала в крови, и биение ее было таким же ритмичным, как цокот копыт Ахерона по каменистой дороге. Жажда мести направляла движения его плеч, рук, кисти, что орудовала шпагой. И даже на языке чувствовалась сладость неумолимого возмездия. Бекет один за другим парировал удары турка. Вот острие шпаги задело за черный шелк. В ответ ятаган полоснул по его руке, взрезав алую шерсть. – Ты ненавидишь меня, эзир. – Турок сверкнул глазами и отразил мощный удар Бекета; под сводами прошел волнообразный стон металла. Зловеще изогнутое лезвие мелькнуло в воздухе и срезало пуговицу с алого мундира. – Это хорошо. Вспомни брата. Оружие Эль-Мюзира на миг замерло, потом со всей силой опустилось, чтобы разрубить его надвое. Бекет завертелся волчком, выбросил руку на всю длину, и шпага его столкнулась с ятаганом возле острия. Турок вцепился в ятаган обеими руками и вложил всю силу в новый удар, заставивший Бекета содрогнуться от напряжения. Грозный рык огласил глубины пещеры. Бекет понял, что он исходит из его нутра. Мышцы отвердели, сдерживая, натиск ятагана, готового вонзиться в его сердце. Рык становился все громче, натужнее. Бекет чувствовал, что звенящее лезвие уже на волосок от его груди. – Hur adam! – выдохнул он и отбросил турка. Эль-Мюзир пошатнулся. Англичанин тряхнул головой, стараясь рассеять кровавый туман перед глазами. Враги разошлись, с трудом переводя дух и сцепившись взглядами. Дьявол усмехался. Да, усмехался. Внезапно, как от прямого попадания пушечного ядра, Бекет осознал, что он бьется с турком точно так, как тот желает. Ненависть, а не умение направляет его шпагу. А ненависть оглупляет человека, превращает его в животное. И он восстал против своих снов, против ярости. И встретил холодные черные глаза, что пытали его. Глаза дьявола, что искрились смехом, когда умирал Кестер. – Думаешь, тебе удастся одолеть своего господина? – насмешливо окликнул его Эль-Мюзир. – Скоро ты будешь сражаться уже в оковах. В темноте. Я прикажу тебя сечь, валять в пыли. И даже мечты о твоей фламандской сучке не поддержат тебя. В глазах Бекета прояснилось. Он выпрямился. Полковник Бекет лорд Торн стал лицом к лицу с некогда всемогущим султаном Тимишоары. С врагом. С человеком. – В ней твоя слабость, эзир. Бекет поднял шпагу. – В ней моя сила. Блеск в глазах и усмешка Эль-Мюзира вдруг погасли. – Нападай же! – зарычал он. – Что ты медлишь? Или трусость сковала твои члены? Ну, наступай! Турок бросился к нему. Два лезвия вновь заскрежетали друг о друга. У Бекета почти онемела рука, но он отразил удар и молниеносным выпадом рассек плечо Эль-Мюзиру. Кровь выступила на темной коже. – Пес! – Турок опять метнулся к нему. Бекет вывернулся и отвел новый удар. От мундира отлетела еще одна пуговица. Катье привалилась к стене, чувствуя, как сердце колотится где-то возле горла. В ушах звенели последние слова Бекета. Лиз подползла к ней с зажатым в руке пистолетом. Ужасные кровоподтеки изуродовали ее лицо. – Прости меня, сестренка, – прохрипела она. Потом горько рассмеялась и тут же застонала, закашлялась, хватаясь за ребра. – Моя великая любовь отомстила мне, Катье. Я больше не испытываю... вожделения. Все... – Она скорчилась от боли. – О Константин, прости меня! Катье потянулась к ней, чтобы утешить, приласкать, но сестра махнула на нее рукой. – Прибереги слезы для своего англичанина. – Она выпрямилась и поглядела на пистолет у себя в руке. – Я возвращаюсь к мужу. Константин всегда меня примет, хоть какую... – Она зарыдала и прижала руку к животу. – Хоть какую... Все ложь, сестренка. С самого начала нас обвели вокруг пальца дешевыми уловками. Даже маленький Пьер... Петер... Катье развернула ее к себе. – Что Петер? Какие уловки? Лиз отвела взгляд; ее карие глаза тупо уставились на дуло пистолета. – Как просто, – пробормотала она и пальцем погладила затвор. Катье выхватила пистолет из ее руки. – Говори, какие уловки! – У Петера нет никакой падучей, Катье. Для пламени Люцифера Онцелусу понадобилось больше золота, чем я могла достать. И он напоил Петера зельем, чтобы вызвать припадок. – Он решил потрясти сундуки Сен-Бенуа. – Лиз отделилась от стены. – Нас обеих одурачили, сестренка. До твоего золота он добрался через сына, а до моего через... – Она осеклась, провела руками по телу, задержалась на животе. – Константин всегда меня примет, – повторила она и, шатаясь, побрела по коридору. Катье взяла пистолет обеими руками и прицелилась. Мундир Бекета был весь в лохмотьях, на руках – десяток неглубоких ран. Одна, кровоточащая – на груди, одна поперек лба. Красные полосы исчертили грудь и руки турка. Эль-Мюзир зарычал и снова отпрыгнул. Бекет преследовал его. Шпага и ятаган исполняли зловещий дуэт. Катье, окаменев, глядела на них поверх ствола пистолета. Сцепившись эфесами, Бекет и Эль-Мюзир не сводили глаз друг с друга, и каждый напрягал свои мускулы против мышечной силы врага. – Стреляй, сестренка! – прошипел турок и, воспользовавшись тем, что Бекет оглянулся, толкнул его в грудь. Англичанин упал. Хохот раскатился под куполом пещеры, как безумное эхо. – Вот видишь, эзир, куда тебе до твоего господина! – Катье... – Ее имя со свистом выплеснулось у него из горла. – Это уловки, Бекет! – кричала она, задыхаясь от ненависти к турку, – У Петера нет падучей! Это все уловки. – Пистолет дрогнул у нее в руке. Эль-Мюзир проворно вскочил на нижний уступ, схватил флягу с Пламенем Люцифера и затряс ею перед собой. – Ну, стреляй, сестренка, а я вылью это на твоего англичанина. – Он подпрыгивал на неглубоком уступе. – Ты снова мой, эзир. Камни сыпались со стены. Турок бросил в Беккета ятаган. Тот отбил его. Кривая сабля зазвенела на каменном полу. Эль-Мюзир засмеялся. – Я долго буду благодарить сестренку за то, что отвлекла тебя, эзир. Ну, хочешь взглянуть? – Каким-то молитвенным жестом он выбросил вперед обе руки; в одной была зажата фляга. – Хочешь посмотреть, как я испробую... Он поскользнулся на уступе и стал хвататься за воздух, пытаясь удержать равновесие. Фляга вырвалась из рук и разбилась о каменный пол. Серебристая жидкость брызнула в волосы турка. В неистовстве он стряхивал ее с себя, но зацепил рукой факел. И вспыхнул. – Айа-а-а! – Крик превращался в пронзительный визг по мере того, как пламя обволакивало его. Бекет отскочил и прижал к себе Катье. Она не отрывала глаз от огненного столба, что плясал на обваливающемся уступе; рука с пистолетом застыла. Он вырвал его и выстрелил в сердце Эль-Мюзиру. Визг оборвался. Бекет стоял неподвижно. С благословения Божьего он сдержал клятву, данную брату. Дьявол – А он жив. Бекет выронил пистолет. Звуки, запахи, краски разом вернулись к нему. Держа свою ношу крепко-крепко, он закружил ее под ярким солнцем. Счастливый смех рвался у него изнутри. – Моя сильфида! Моя родная, любимая Катье! – Он поставил ее на ноги, сжал ладонями ее лицо. – Победа! Тьме конец! Она протянула руку и провела по его щеке, еще не веря, что все это правда. Он закрыл глаза и поцеловал ее ладонь. – Останься со мной, Катье. Навсегда. – Он заглянул в огромные серые глаза и улыбнулся. – Моя сильфида. – Потом с нежностью поцеловал ее. – Моя жена. – Бекет! – прошептала она. – О, мой англичанин. Навсегда. На руках он понес ее к Ахерону. Мерин исчез. – Наверно, Лиз... – начала Катье, но он заткнул ей рот новым поцелуем. Она улыбнулась ему, и Бекет понял, что его любовь вечно будет новой и солнечной. Со смехом, от которого отвык за долгие годы, он снова закружил ее. Потом посадил на коня и залюбовался ею. – Любимая моя сильфида, ты не будешь возражать, если твой маленький золотоволосый рыцарь вырастет английским джентльменом? Она погладила его по щеке и помотала головой, выразив в одном взгляде все переполнявшие ее чувства. – Как я могу возражать, если он вырастет таким же сильным, добрым и честным, как его Полторн? Он опять сорвал ее с коня и стал осыпать поцелуями. – Я люблю тебя, Катье Ван Стаден де Сен-Бенуа. В тебе моя сила. Моя сила, Катье. Навсегда. В последний раз поцеловав, он посадил ее в седло. Вскочил сзади, твердой рукой обвил ее талию, и они поскакали навстречу солнцу. |
||
|