"Золотой плен" - читать интересную книгу автора (Кемден Патриция)Глава VIIIКатье извивалась у него в руках. Он сжал ее еще сильнее, притянул голову к себе на плечо* Катье поняла, что ей не освободиться от этих крепких объятий. Она хотела закричать, но изо рта, зажатого перчаткой, вырвалось лишь приглушенное мычание. Черная кожа была горьковатой на вкус. Она почувствовала его дыхание у самого уха. – Поборемся, мадам? – Любопытно, что вы придумаете на этот раз. Она в самом деле пыталась бороться, заранее зная, что все попытки обречены. Торн даже не потерял равновесия: ноги будто вросли в пол. – Видно, коварство у вас в роду, – убежденно заявил он. – Какие еще пороки вы всосали с материнским молоком? Слова обожгли ее, как удар плети. Катье умудрилась чуть повернуть к нему лицо, но справиться с такой силой, конечно, не смогла. Она дышала прерывисто и гневно, а удары сердца точно эхом отдавались на пустой кухне. Она ждала, когда он уберет руку. Хотелось прополоскать рот от привкуса кожи. Он сбоку заглянул ей в лицо и увидел, как на виске бьется жилка. – Я так и знал, что вы предадите меня, – сказал Торн. Катье вытянулась в струнку. У нее был только один выход. Почувствовав, что он чуть ослабил хватку, она укусила его в ладонь. – Гадюка! – выплюнул он и на миг отвел руку. Этого оказалось достаточно. Катье вырвалась. – Предам?! Я что, давала клятву верности? Я вам ничем не обязана! – Вы маленькая дрянь! – Он резко опустил руку. Она испепелила его взглядом. – Что вам от меня нужно, Торн? Вы в Серфонтене. Вы для того и потащили меня с собой, чтобы попасть сюда! Чего вам еще? Туман у нее в глазах рассеялся, и она отчетливо увидела лицо Торна в свете, сочившемся сквозь ставни. По правому виску его текла струйка крови. – Боже, вы ранены! – крикнула она. Он небрежно утер кровь. – Мне нужны были кое-какие сведения, а француз оказался упрямцем. – Он быстро взглянул в сторону лестницы, по которой она спустилась, и произнес на удивление спокойным голосом: – В этом доме наверняка много тайников. И бьюсь об заклад, все они вам известны. – Т-тайников? – Ну да, потайных комнат. – Глаза его сузились. – Мест, где тебя никто не найдет. – Не сводя с нее глаз, Торн медленно согнул пальцы укушенной руки. Ей не хватало воздуха. Сердце проваливалось куда-то в глубину. Издалека доносился все нарастающий гул, но она не сразу поняла, что это голоса и топот солдат на лестнице. – Нам надо спрятаться! – выпалила она. – Вы не ответили на вопрос, мадам. – Торн! Он не шелохнулся. Катье стала шарить пальцами по деревянной обшивке стены напротив очага; наконец нащупала кнопку, и потайная дверь отворилась. Позади раздался свист вытаскиваемой из ножен шпаги, но Катье не смогла обернуться: занемела спина. – Сюда! – крикнула она, обрывая паутину, затянувшую проем. – Дверь ведет в пещеры. – От страха она еле ворочала языком. – Скорее! Там они нас не найдут. В лабиринте десятки тупиков, и только один коридор ведет наружу – вы, наверно уже поняли. За дверью в сад слышался скрежет стали о камень. – Их в саду полным-полно. Торн! Он ухватил ее за пояс платья и оттащил от черного проема. – У нас даже фонаря нет! Подхватив ее на руки, он бросился к двери в сад. Острием шпаги отодвинул засов. Среди густой зелени мелькали голубые мундиры. – Будь я проклят, старый дурак! – буркнул он и переступил порог, одной рукой сжимая Катье, другой – шпагу. В ту же секунду на него набросились двое солдат. Он отразил удары, сам сделал выпад, и один француз упал, а второй отпрянул. Торн воспользовался передышкой и поставил Катье на землю. – Бегите, женщина! – Кровь из раны на виске заливала ему глаза, и он утер ее перчаткой. Сзади к нему подбегали еще двое. Катье открыла рот, чтобы предупредить его. – Вижу, черт побери! Бегите! Она со всех ног кинулась по аллее к лесу. Галечник скользил под ногами. Кусты цеплялись за платье, она слышала звон шпаг и проклятия дерущихся, но не останавливалась. Внезапно воцарилась мертвая тишина. Она оглянулась. Торн догонял ее, раскидывая ботфортами камешки. Краем глаза Катье заметила в саду четыре неподвижно лежащих тела в голубых мундирах. – Бегите! – крикнул англичанин и оглушил ее пронзительным свистом. Он поравнялся с ней, схватил за руку, и они вместе вбежали в лес, не замечая хлеставших по лицу веток. Она почувствовала руку у себя на талии и поняла, что наполовину летит по воздуху. Справа раздался треск; Катье поперхнулась воплем. Торн свистнул еще раз. Крики французов доносились как будто издалека, приглушенные листвой деревьев, а треск становился все громче, и наконец на них надвинулась огромная черная тень. В мгновение ока они пролетели несколько миль, прислушиваясь к звукам погони. Боевой конь мчался как ветер; Торн крепко прижимал ее к себе. Вскоре, несмотря на выносливость, Ахерон начал уставать от двойной ноши. Вопли и гиканье солдат слышались все отчетливее. – Не уйти, – бросил Торн. – Надо искать укрытие. – Нет здесь никакого укрытия, – возразила Катье. – На много миль – одни деревья. – Спрячемся на деревьях. Она удивленно повернулась к нему. – Вы серьез... А-а-а-а! – Она чуть не вылетела из седла, так как Торн резко свернул в чащу. Катье еле сумела удержаться, намертво вцепившись в него. Топота копыт было почти не слышно: его заглушал покров листьев, устилавших землю. Воздух был душен и влажен. На листьях буков и берез играли неровные блики солнечного света. Но впереди темнели вековые дубы, чьи кроны переплелись и образовали непроницаемую крышу. – Пригнитесь! – приказал Торн и, не дожидаясь, пока она подчинится, нагнул ее так, что Катье сложилась вдвое. Сам он наклонился над ней; низкая ветка хлестнула его по спине. Волосы Катье цеплялись за сучья. Она скрючилась под прикрытием его тела и закусила губу, чтоб не кричать от боли. От вида летящей внизу земли у нее закружилась голова. Она закрыла глаза, но от этого стало только хуже. Торн уверенно направлял коня меж деревьями. Они въехали во мрак дубовой рощи. Копыта Ахерона снова загрохотали: здесь почва потверже, а растительности поменьше – из-за темноты. Торн выпрямился. – Приготовьтесь. Катье почувствовала напряжение его бедер, и конь мгновенно перешел на шаг. – К чему? – насторожилась она. Ахерон остановился под могучим дубом. – Вы что? Я не... Пальцы англичанина сомкнулись на ее талии. – Боже, Торн! Она ухватилась за толстую ветку, содрав кожу на ладонях. Рука англичанина бесцеремонно подсадила ее вверх. Катье задохнулась от негодования. – Забирайтесь, живо! – Он нетерпеливо шлепнул ее пониже спины. Она пихнула его локтем. – Прекратите! Без вас управлюсь! Подошвы скользили, а юбки мешали, но Катье все же сумела вскарабкаться по стволу. Крона раскинулась над ней плотным шатром. Она увидела, как Торн легко спрыгнул на землю, взял под уздцы коня и ушел. Куда – она не могла проследить за стеной листьев и сжала зубы – так хотелось его окликнуть. Издали доносились звуки погони. Где же Торн? Катье устроилась в развилке ветвей и попыталась выглянуть, но опять ничего не разглядела. Слева вдруг прорвался тонкий солнечный луч и мелькнуло что-то алое. – Наконец-то! – проворчала она. Торн подпрыгнул и уцепился за ветку, до которой она едва достала даже со спины коня. Подтянулся и ловкими кошачьими движениями забрался на дерево. Колени их соприкоснулись, когда он уселся на соседней, ветке. – Что с конем? – спросила она, подавляя желание отодвинуться. – Позади Рулона. Мужчины редко поворачивают вспять. – Он уперся правой ногой в ее ветку, и листья зашелестели. – Это их вечная ошибка. Я – исключение. – Его сапог чуть покачивался рядом с ней. Ритмичный топот копыт приближался. Расширенными от страха глазами Катье глядела на Торна. Он взялся за эфес шпаги. Это движение она не раз наблюдала у Филиппа и его людей – привычка тех, для кого шпага – не украшение. – Они справа, – едва слышно прошептала Катье. Пальцы так сильно сжали ветку, что побелели костяшки. – По мягкой земле они бы гнались за нами до самого Геспер-Оба, – произнес Торн тихим, ровным голосом. – Только здесь, на твердой земле, у нас есть шанс оторваться. – Он пристально поглядел на нее. – Если, конечно, вы этого хотите. – Конечно, хочу! Так вы думаете, они нас не... Слова замерли у нее на устах, поскольку топот копыт звучал совсем близко. – Ваша форма, – выговорила она одними губами. Его алый мундир так и притягивал чахлые лучи и казался пламенеющей на свежем снегу калиной. Всадники приближались, безошибочно направляясь к их дубу. Торн устремил глаза к полоске голубого неба, проглядывающей сквозь листву, потом перевел их на ее серую накидку. – Прикройте меня! – вполголоса приказал он. Она изумленно уставилась на него. – Выбирайте, мадам. Я или Рулон. Катье облизнула губы и посмотрела вниз. Потом зажмурилась и кивнула. Он резко выбросил руку и потянул ее на себя. На мгновение она повисла в воздухе. Потом, опершись рукой о ствол, Торн прикрыл ею свое сильное тело. Ее подбородок уткнулся ему в грудь; ленты и обрывки кружев, украшавшие корсаж платья, зацепились за пуговицы его мундира. – Тор... – начала было она, но грохот погони заглушил слова. Он быстро подоткнул под себя полы ее накидки. Схватившись руками за его плечи, Катье старалась держаться от него подальше; глаза ее гневно пылали. Безо всякого усилия он оторвал ее руки от своих плеч, и, лишенная поддержки, она опустилась на него. Их тела соприкасались от колен до плеч, ее лицо уткнулось ему в шею. Она считала секунды, чтобы солдаты Рулона побыстрее промчались мимо. Но они, как нарочно, замедлили бег, приближаясь к дереву. – Стой! – скомандовал Рулон прямо под деревом. – Куда смотришь, скотина? Где следы? Imbecile![3] – Последнее слово он сопроводил звоном оплеухи. – Шериак! Прикажи обыскать рощу. Катье подняла голову, но руки Торна не давали ей шевельнуться. Всем телом она чувствовала его напряженные мускулы. Мало-помалу она обмякла, ощущая в голове полную пустоту. Сердце его билось гулко и ровно, это означало, что он готов драться даже при таком численном перевесе врага. – Мсье, – раздался гнусавый голос, – а для чего нам искать проклятого англичанина и его девку? Ведь король платит золотом не за них, а за Онцелуса, который в Серфонтене со своей бабой. Сердце Торна забилось сильнее. Его пальцы запутались у нее в волосах. – Если он в Серфонтене, что ж вы его не нашли? – прошипел Рулон и задумчиво добавил: – Эти две шлюхи – родные сестры, Шериак. И обе спали с турком. Быть может, блондинка знает больше, чем шатенка. Катье дернулась от возмущения, но Торн пригвоздил ее к себе, не давая шевельнуться. – Ну, где твои молодцы? – продолжал бушевать Рулон. – В грязи следы телеги найти не могут! Как я разыщу Торна с такими вонючими свиньями? – А почему вы прежде не упоминали о нем? – спросил Шериак. Катье услышала, как заскрипело седло под тяжестью Рулона. – Ты задаешь слишком много вопросов для человека, который последнюю битву провел в постели с женой фермера. – Что делать, ежели эта крепость оказалась потрудней, чем замок Сен-Бенуа. Говорят, вы быстро вернулись после обыска. Рулон презрительно усмехнулся. – Там, где побывал грязный турок, мне делать нечего. Мышцы Торна стали тверже камня, и по спине у Катье снова пробежал холодок страха. К Рулону подъехал запыхавшийся солдат. – Никаких следов, мсье! – С какой стати англичанину забираться так далеко на юг? – спросил Шериак. – Ведь Мальборо до сих пор в Ауденарде. – Хватит болтать, Шериак! – От крика Рулона под ним испуганно заржал конь. – Возвращаемся в Серфонтен. Гнусавый голос отдал команду. В ответ послышались приглушенные проклятия. У Катье захолонуло сердце. Неужели солдаты ослушаются его и не поедут? Шериак разразился бранью, и вскоре копыта застучали, удаляясь в сторону Серфонтена. Наверно, целую минуту после того, как смолк их стук, Катье лежала на груди у Торна, не в силах двинуться. – Он лжет, – прошептала она. Торн схватил ее за локти и приподнял над собой. Легко усадил на ветку, обхватив ногами ее бедра. Она не решалась встретиться с ним взглядом. – Спускаемся, – заявил он. Мышцы его бедер напряглись, когда он переместил свой вес, чтобы опустить ее на ветку пониже. Она пошатнулась, но не потеряла равновесия. Взглянула вверх. Он, будто на троне, сидел в развилке ветвей. Ноздри его раздувались, и даже воздух вокруг накалился от гнева. В темных глазах она не смогла ничего прочитать; губы его сжались в жесткую, неумолимую складку. – Слезайте, мадам. Она мгновенно повиновалась. На самой нижней ветке помедлила, взглянув сперва вниз, потом вверх. Торн быстро спускался по веткам, точно по лестнице родного дома. Встал рядом с ней, без колебаний спрыгнул на землю. Прежде чем повернуться и посмотреть на нее, просвистел какую-то резкую ноту. – Прыгайте, – приказал он. Его руки были плотно прижаты к телу. – А вы... вы поймаете меня? – пролепетала она. Он уперся правой рукой в бедро. – Прыгайте. Набрав в легкие побольше воздуха и мысленно перекрестившись, она соскочила с ветки прямо к нему в руки. Но он мгновенно выпустил ее и даже чуть оттолкнул от себя. Катье с трудом удержалась на ногах. Ахерон рысцой подбежал и застыл перед хозяином. – Возвращаемся в Серфонтен. – Его голос колол ее ледяными иглами. – К вашему неверному любовнику. – Нет! Торн не смотрел на нее. – Он ведь знал, что я выйду на вас, не так ли? Расчет прост. Вы – единственная, кого он оставил в живых и кто знает, где он. Резко тряхнув головой, он стянул правую перчатку и стал подтягивать подпруги. Катье шагнула к нему. – Да нет же, Торн! Просто... Лиз убежала с ним... – Как я сразу вас не раскусил?! Эль-Мюзир не может... прикоснуться к женщине, чтобы не развратить ее. – Он, не оборачиваясь, похлопал по седлу. – Садитесь. – Торн! – В бешенстве она занесла кулак и хотела ударить его по спине. Он обернулся и перехватил ее запястье; она не разжала пальцев. Его взгляд пронзил ее холодной яростью, но Катье подстегивал собственный гнев. – Упрямая английская башка! Сколько раз вам повторять: он не мой любовник и никогда им не был! Не говоря уже о том, чтоб использовать меня в своих целях! Торн еще сильнее стиснул руку: – А много ли стоят ваши слова, владелица замка? – пророкотал он. – Кем бы я был, если б доверял вам? – Он притянул ее почти вплотную к себе и понизил голос до угрожающего шепота, – Или это не вы собирались пырнуть меня ножом на вашей кухне? Не вы целились мне в сердце из пистолета? Не вы сбежали к своему любовнику, чтобы предупредить его обо мне? Вонзившиеся в нее глаза были почти черными. Она открыла было рот, чтобы ответить, но язык вдруг точно онемел. В памяти всплыли слова дьявола. Торн выпустил ее руку. – Едем в Серфонтен. Зловещий голос в мозгу все звучал, отнимая у нее остатки храбрости. – Нет! – в ужасе выкрикнула Катье. – Моя сестра и Эль-Мю... Онцелус... Их там нет. Их нет в Серфонтене. Взгляд Торна вновь пытливо остановился на ней. – Они там были, – заторопилась она. – Я... я почти уверена. Но они уже покинули Серфонтен, когда я... Ну... то есть... Рулон потому и не мог их найти... Раскаленный воздух мигом остыл, словно бы Торн загнал всю ярость внутрь. – А где они? – Голос выдавал адское напряжение, и Катье поняла, с каким трудом он владеет собой. – Где они, мадам? Каждая клеточка в теле Катье трепетала от страха. Она собрала волю в кулак. – Куда они поехали? Торн грубо схватил ее за плечо. Катье перевела взгляд на его руку. Кружевной манжет соскользнул, обнажив шрамы. – В Геспер-Об, – прошептала она. – Они поехали в Геспер-Об. – Зачем? Почему именно туда? – Когда-то моя сестра... знала маркграфа... Там я и познакомилась с Филиппом. Он младший брат Клода. – Отговорки! – Он подхватил ее и забросил в седло. – В Серфонтен! У Катье застучало в ушах. Она перевела дух, и от ужаса в душе следа не осталось: его растопил гнев. – Что вы себе позволяете? – Она взялась за луку с намерением спрыгнуть по другую сторону широкого крупа. – Я вам не мешок сбросом! Торн, пригнувшись, прошел под шеей жеребца и схватил ее за руки. – Вы поедете со мной – либо впереди, либо я свяжу вас и положу сзади именно как мешок с просом. Она вырывалась, но тщетно. Хотела оттолкнуть его ногами, но башмаки лишь скользили по голенищу ботфорта. – Проклятый англичанин! – выкрикнула она. – Говорят вам, они поехали в Геспер-Об! Торн удерживал ее на весу, и она беспомощно болтала ногами в воздухе. Он дышал глубоко и спокойно, хотя на скулах играли желваки, а глаза... глаза напоминали тень, отбрасываемую лунным светом. Зная, что он ищет в ее лице лишь признаки лжи, Катье все-таки не могла отвести взгляда от этих глаз. Мотая головой, она приоткрыла губы, чтоб отвести его невысказанные обвинения, но Торн вдруг прижал ее к груди и закрыл ей рот своим. Поцелуй был требовательным, испытывающим, точно его губы пытались без слов докопаться до истины. Застигнутая врасплох, Катье позволила увлечь себя в чувственный омут. Язык пробрался внутрь, встретился с ее языком, отстранился и тут же возобновил свое настойчивое, ритмичное наступление. Одной рукой он обхватил ее спину, придавив к себе, пальцы другой зарылись в волосы, удерживая голову. Натиск все усиливался, вынуждая Катье ответить на него, и она покорилась. Обвила руками его шею, расслабила мышцы, погружаясь в сладкое забытье. Эти губы, этот язык вызывали в ней бурю ощущений, и самым сильным была жажда, которую только он мог утолить. Отвернув голову, Торн прервал поцелуй; Катье скользила вниз по его телу, пока ноги не коснулись земли. Прежде чем она смогла собраться с мыслями, он сорвал с ее губ еще несколько страстных поцелуев. Пошатываясь, она оперлась одной рукой о круп и тут же снова почувствовала себя в седле. Взглянула вниз на англичанина. Его лицо утратило жесткие очертания, но во взгляде горела прежняя решимость. Он впрыгнул в седло позади нее и направил коня к Серфонтену. Не в силах опомниться от своего поражения, Катье на миг приникла к его груди, но тут же овладела собой и выпрямилась. Они выехали из дубовой рощи на редколесье, ослепившее их солнечным светом. Торн остановил иноходца. Она подняла глаза и увидела, что он изучает ее сузившимся, пристальным взором. – Вы рискуете, мадам, – произнес он тихим, почти ласковым голосом. – Очень рискуете. – В жизни без риска не обойтись, – ответила она. – На том берегу Франция. По реке – самый короткий путь к французскому плену. Вы это имели в виду? – Нет. – Она стиснула зубы. – Я как-то не подумала... Торн молчал, но Катье чувствовала на себе его неотступный взгляд. – То-то и оно, – бесстрастно вымолвил он. – Ведь ваша участь была бы страшнее моей. – Страшнее? – Катье удивленно вскинула на него глаза и тут же отвела их: слишком близко от его лица. – Но почему? Филипп сражался и погиб за Францию. – Воистину. А его вдова путешествует в компании английского офицера, личного поверенного герцога Мальборо. – Вы меня принудили! \ Он сжал поводья и склонился к се уху. – То было прежде. Теперь вы со мной по собственной воле. – Нет! – Она стала извиваться в его объятиях. – С чего вы взяли? Как я могла по собственной воле бросить сына и поехать с вами? Я пыталась бежать, но вы меня выследили! Он сплел ее пальцы со своими. – Но с дуба вы могли позвать на помощь. У вас был выбор, не так ли? Рулон или я. Франция или я. И вы предпочли меня. Бесповоротно. – Нет! – прошептала она, отворачиваясь. Он натянул поводья, свернул с дороги на Серфонтен и лесом двинулся на юг. На глазах Катье появились слезы. Она победила. Лиз Д'Ажене прислонилась лбом к ставне, ощущая свежее дуновение ветра и прислушиваясь к разгорающемуся за спиной спору между Онцелусом и Рулоном. – Ты не должен был возвращаться, пока не найдешь его. – В голосе Онцелуса чувствовалось убийственное хладнокровие. Она улыбнулась. Рулон пожал плечами в ответ на обвинение. – После того как я нашел вас... и мы заключили соглашение, я подумал... – Не ты меня нашел, а я позволил себя найти. Пока твои люди вслепую рыскали по замку, я позволил тебе меня найти. Запомни, французская вошь, все делается согласно моим желаниям. Онцелус занес руку. Рулон ошарашено уставился на нее. – Вы осмелитесь меня уда... Другая рука Онцелуса схватила графа за горло. – Ты без меня ничто. Лиз не обращала внимания на хрипы Рулона. Рулон тщетно пытался высвободиться. Лиз ощутила привычный всплеск желания, как всегда, когда воочию видела власть любовника. Она подошла к столу и с нежностью поглядела на серебряную флягу в форме луковицы. Взяла ее, погладила. Власть Онцелуса тысячекратно увеличится, стоит ему выпустить наружу огненную смерть, что плещется внутри этой фляги. – Смотри, что делаешь, радость моих чресл! – бросил ей Онцелус. Всевидящие глаза прошлись по ничем не скованным изгибам ее тела. Лиз поставила флягу на место, подняла с полу его халат, пропустила шелковистую ткань сквозь пальцы. Онцелус чуть ослабил хватку на шее Рулона. – Француз разочаровал меня. Пожалуй, он пополнит список потерь своей армии в недавней битве. – Нет! Онцелус вновь сдавил ему горло, задушив крик. – Нет? – вкрадчиво произнес он. – Но ведь ты ослушался меня. Что, если это повторится? Рулон обеими руками ухватился за темную жилистую кисть и прохрипел: – Нет. Я буду делать то, что вы прикажете. – Смотри, граф, – улыбнулся Онцелус Исполняй в точности мои приказы, и я заплачу гораздо больше, чем твой король. И не вздумай шельмовать, иначе платить придется тебе. Кивок у Рулона не получился; рука Онцелуса сковала его движения. – Так где он... англичанин? Лиз, улыбаясь, уткнулась в халат, вдохнула острый мужской запах. – Катье наверняка повезла его к Клоду, мой демон. Сестренке больше некуда бежать, кроме как в Геспер-Об. Астролог уставился на грудь любовницы. Глаза их встретились; она поцеловала шелк, натянутый на ладонь. Раздувая ноздри, Онцелус отбросил Рулона к двери. – Жди со своими людьми на реке, – приказал он, не отрывая взгляда от Лиз. – Перед въездом в город с севера есть постоялый двор, – проговорила она, сверкая глазами. – Когда они будут проезжать мимо, вы их схватите. – Англичанина доставить ко мне, – добавил Онцелус. – С женщиной делай что хочешь. – Нет. – Сердце Лиз кольнула незнакомая тревога. – Вы не причините ей вреда. Онцелус задумчиво поглядел сперва на нее, потом на Рулона. – Желание моей женщины – закон. Оставь нас. Рулон кивнул и, точно краб, пополз к двери. Не чуя ног, выскочил на лестницу. Дверь за ним захлопнулась. Устыдившись своей слабости, Лиз быстро глянула ему вслед и потупилась. За спиной она услышала шарканье шлепанцев. Онцелус приблизился, схватил ее за плечи, притянул к себе, провел руками по телу. – Стало быть, ты не полностью отрешилась от мыслей о других? – пробормотал он ей в волосы. Сквозь тонкий батист рубашки он коснулся ее груди, потер ладонями соски. Со сладострастным стоном она припала к нему. – Видишь, как хорошо думать только обо мне? – Он оставил в покое ее груди и потянулся за флягой. Его пальцы коснулись пробки так, будто это была ее грудь. Другой рукой он вцепился Лиз в волосы, оттянул ей голову назад и присосался к губам, пропихивая свой язык все глубже и глубже. Оторвался и снова сосредоточил взгляд на фляге. – Она солгала мне, твоя Катье. – Онцелус обрисовал флягой контуры ее грудей, еще сильнее потянул за волосы, словно бы намереваясь сорвать скальп. – Мне – солгала! Опять завладев ее губами, он просунул ей флягу между ног. Услышав плеск адской жидкости, Лиз выдохнула свой ужас ему в рот. Онцелус поставил флягу и засмотрелся в глаза Лиз, посмеиваясь над ее испугом. – Не надо было выпускать ее живой из этой комнаты, – прошептал он ей на ухо. Он приподнял ее подбородок, медленно пошарил языком под ее верхней губой, пробуя ее кожу на вкус. Пальцы так вцепились в волосы, что она закатила глаза. – Моя roulure. Моя маленькая шлюшка. Тебе удивительно, что я так стремлюсь к своему полковнику Бекету... Удивительно, да? Он единственный, кого мне до сих пор не удалось сломить. Единственный, кто смог ускользнуть от меня. Но скоро мой эзир опять встанет передо мной на колени. – Он как бы перекатывал в горле последние слова. Разум Лиз туманился от желания. Только он умел заставить ее так чувствовать, только он мог полностью, безраздельно подчинить своей власти. Поначалу это ее тревожило, но теперь она привыкла. Онцелус, придавив руками голову Лиз, вынудил ее опуститься на колени. Черный шелковый халат распростерся у ее ног. Онцелус глядел на нее сверху; солнце золотило его мускулистый торс. – Теперь, – шептал он, – я добьюсь того, в чем прежде он отказывал мне. Лиз обхватила его колени. Перебирая шелк шаровар, кончики пальцев поднялись выше, к бедрам, ягодицам. – Он будет стоять передо мной, как ты сейчас, и умолять, чтобы я сохранил ему жизнь. Лиз потерлась лицом о внутреннюю поверхность его бедра, оставив языком мокрый след на черном шелке. Он прижал ее голову к фаллосу, выпирающему из-под шаровар, и начал медленно, ритмично раскачивать бедрами. – А я... – голос его звучал низко, тягуче, – я откажу ему. Кончиком языка Лиз прошлась по всей длине твердого цилиндра. Натянула ткань, чтобы обрисовать его еще плотнее. Облизала один мужской мешочек, затем другой. Ощущение гладкого шелка, елозящего по твердокаменному стволу, добавляло остроты желанию, раздирающему развилку ее тела. Она уткнулась в жаркий пах, захватила губами восстание его плоти. Он поднял ее за локти. Накрепко придавив к своему телу, ощупал ее сквозь юбку своим острием. Снова поцеловал, ввинчиваясь в рот. – Ты когда-нибудь видела смерть? – прошептал он, почти не отлепляя губ. Она задрожала. Он обнимал ее ягодицы, шурша шелком о полотно. Его пальцы обследовали впадину меж выпуклостями ее зада, а зубы прикусили нижнюю губу и втянули ее к нему в рот. – Если палач знает свое дело, человек может умирать долго и медленно. Утонченно-медленно. Веки ее затрепетали, она вдохнула горячую струю его дыхания. – Когда я наконец изловлю Торна, то дам тебе полюбоваться на его агонию. Лиз стонала, ввергнутая в пучину его власти над ней. Он неторопливо провел ее пальцами по своим бедрам, потом поднес их к паху. Он управлял ее прикосновениями, и сам двигался им в такт. Она целовала и покусывала его грудь. Одна рука Онцелуса, задрав юбку, погружалась во влажный соболий мех над ее лоном, другая потянула за набухший сосок левой груди. – Только помани их обещанием свободы, – продолжал он, – и все они станут умолять тебя. Пальцы его скрылись у нее между ног, и Лиз отчаянно заверещала. – Даже когда ты сжимаешь руки у них на горле, когда чувствуешь последние удары их сердца, они все еще надеются тронуть тебя мольбами о милосердии. Пульсирующий жар в ее теле нарастал от контраста двух ощущений: костистых пальцев на груди и дразнящих – под юбкой. Он растягивал ей нутро, проникнув туда настолько, чтобы держать ее в агонии, но не доводить до исступления. – Прошу тебя... – шептала она, стараясь глубже вобрать в себя его пальцы, но он не позволял ей этого. – Пощади... Где-то в глубине меркнущего сознания Лиз отдавала себе отчет, что он наблюдает за ней, нарочно продлевая свою медлительную пытку, снова и снова удерживая ее от экстаза, к которому она так близка. Голова ее упала ему на грудь. Она металась и стонала от наслаждения, граничащего с изощренной болью. Руки то стискивали его плечи, то снова безвольно разжимались. Он ловко распустил шнурок, и шаровары, зашуршав, соскользнули вниз. Опрокинув Лиз на стол, широко развел в стороны ее ноги. Поглаживая ей живот, второй рукой снова потянулся к фляге. С выпученными глазами она мотала головой из стороны в сторону на твердой дубовой столешнице. – Не-ет! – взвизгнула Лиз и попыталась вырваться, но Онцелус не выпустил ее. – Я чувствую твой страх, моя roulure. Он бьется у тебя под кожей, как сердце. Холодная фляга прикоснулась к ее разгоряченной коже. Сквозь бешеный стук крови в ушах она слышала, как плещется жидкость в сосуде. Его пальцы возобновили умопомрачительный танец. Она закрыла глаза, со стоном выгнулась ему навстречу. Но он тут же убрал руку, заменив ее гладкой серебряной пробкой. – Нет! Господи Боже! Не-е-е-е-ет! – дико завопила Лиз, но было уже поздно. Волны экстаза нахлынули на нее, и тело забилось в конвульсиях. Еще не успев прийти в себя, она ощутила в своем лоне давление Онцелусовой плоти. Его толчки были мощны, грубы, руки до боли сдавливали ее бедра. Она открыла глаза, но увидела только черный туман. Ужас подкатил к горлу, прежде чем она поняла, что Онцелус набросил ей на голову свой халат. Движение бедер непроизвольно согласовывалось с его ритмом, к тому же он понукал ее резкими, как удар хлыста, турецкими словами. Вскоре новая пружина стала закручиваться у нее внутри. Сквозь шелк его язык вонзался ей в рот, и она откликалась на эти поцелуи. Старое дерево жалобно скрипело под тяжестью двух тел. Упираясь в плечи Лиз, он ушел в нее полностью. – Умри, эзир! Умри, раб!.. – Тело его содрогалось. Лиз вторила, освобождаясь: – Умри! Умри-и-и-и! Онцелус отскочил, оставив ее на столе почти бездыханную. Проворно натянул шаровары, завязал шнурок. – Пойди вымойся. Поедешь с этой французской крысой в Геспер-Об, навстречу своей сестре. Он подошел к окну, откинул ставню. Лиз не сразу поняла, что он ей приказывает. – Что? – переспросила она, приподнимаясь на локте и убирая с лица халат, – отсылаешь меня? С этим... Рулоном? – Она отвернулась, заморгала, стряхивая с ресниц горечь набежавших слез. – Я тебе наскучила? Так скоро? Стоя у окна, он медленно поднес к носу пальцы, понюхал их, потер друг о друга. – Запах твоей страсти впитался в мою кожу. – Он засунул два пальца в рот. – Нет, радость моя, ты мне не наскучила. – Не отсылай меня! – взмолилась она. – Я так хочу. – Но почему? Едва ли Катье захочет стать приманкой в твоей ловушке. Онцелус засмеялся и повернулся спиной к окну. – Захочет, мод roulure. Твоя сестра знает, что у меня и для нее есть приманка. С ее помощью я заставлю пса повиноваться. Поедешь вместе с сестрой к маркграфу. Если мой эзир последует за вами, мы там встретимся. – Но Онцелус... Он резко захлопнул ставню. – Без разговоров! |
||
|