"Магия" - читать интересную книгу автора (Райс Патриция)

Глава 13

Дунстан ехал вслед за арендатором, который вел волов в поле, как вдруг заметил какое-то движение на склоне скалы, неподалеку от входа в пещеру Лейлы. У него дрогнуло сердце и вспотели ладони — в ожидании, пока он не обогнал стадо животных и не понял, что происходящее на холме не имеет никакого отношения к Лейле.

Он ругал себя за испытанное им глупое разочарование, поскольку увидел там молодого парня. Когда же из-за холма у входа в пещеру вынырнула еще одна фигура, разочарование Дунстана переросло в гнев. Может, какой-нибудь негодяй обнаружил место купания Лейлы и шпионит за нею?

Он попытался прогнать от себя подобные мысли, решив, что не его это дело, и посмотрел на человека, который стоял на гребне холма, пока вдруг не понял, что громадная фигура на фоне неба наблюдает за ним. Адонис. Или как его еще там зовут.

Адонис впервые объявился из ниоткуда на свадьбе Дрого и Ниниан. С тех пор он то появлялся, то исчезал. Он больше всех был похож на Ивесов — более крупный нос, гораздо смуглее лицо, да и волосы гуще и чернее, чем у любого из них.

Но на генеалогическом древе их семьи его не было.

Не отрицая таланта Ивесов плодить сыновей законнорожденных и внебрачных, семейство принимало появление Адониса с осторожностью, а его отъезды с облегчением. Адониса, похоже, это вовсе не беспокоило.

Юный голос со стороны холма вернул внимание Дунстана к забытому подростку, и его сердце чуть не остановилось. Его сын Гриффит висел на скалистом выступе, пытаясь подтянуть себя наверх. Что, черт возьми, он собирался делать? Он убил бы мальчишку, если тот сам первым не убьет себя.

Большой мужчина на вершине холма ленивым шагом прогуливался по дорожке неподалеку от парня, затем наклонился, очевидно, сказав несколько ободряющих слов. С замирающим сердцем крикнув погонщику волов идти без него, Дунстан направил коня к подножию холма, с тревогой глядя, как его единственный сын цепляется за сомнительную опору. Он не осмеливался кричать на сына. Одно неверное движение — и мальчик может упасть на камни. Высота небольшая, но можно было покалечиться. Образ разбитого, переломанного тела сына парализовал сознание.

Пытаясь совсем не потерять голову, Дунстан спешился. В этот момент Гриффит нашел выступ, уцепился за него и попытался подтянуться вверх. Дунстан, вздохнув, поклялся, что если он не прибил эту парочку в ярости раньше, то, без сомнения, сделает это, когда доберется до вершины. Какого черта мать мальчика отпустила его в компании сумасшедшего Адониса?!

Не беспокоясь, что может испортить пальто и чулки, Дунстан выбрал самый короткий путь к вершине, поднявшись по стволу дерева и пробравшись сквозь заросли ежевики.

Когда он добрался до вершины холма, Гриффит лежал на траве и тяжело дышал, в то время как Адонис с улыбкой наблюдал за ним.

— Приятно встретить тебя, мой друг! — воскликнул он. — Полагаю, это создание принадлежит тебе.

Гриффит подскочил, как ужаленный. В свои четырнадцать лет еще полностью не сформировавшийся, неуклюжий и гибкий, с растрепанными темными волосами, спадающими на смуглый лоб, он хмуро косился на Дунстана. Этот взгляд и выражение лица сразу выдавали в нем Ивеса, Мальчик был очень замкнут и необщителен той весной, когда Дунстан уехал, оставив его с матерью. Очевидно, за прошедшие несколько месяцев из угрюмого подростка он превратился еще и в непослушного.

— Твоя мать знает, где ты? — Дунстан почти кричал. Он никогда не умел разговаривать с сыном.

Дунстан и Бесси жили в разных мирах, и он уже давно смирился, что ребенок больше привязан к матери. Однако в его возрасте, считал отец, Гриффита уже вряд ли стоит считать ребенком.

Мальчик скрестил на груди руки и посмотрел на отца. Дунстан вопросительно взглянул на взрослого спутника сына, который молча наблюдал, не принимая участия в разговоре.

— Я нашел его шагающим по дороге в Лондон, — ответил на немой вопрос Адонис, пожимая своими широкими плечами. — Подумал, что тебе он пригодится больше, чем тем жуликам, с которыми я его встретил.

— Они мои друзья, — оправдывался Гриффит. — Со мной все было в порядке. Ты не должен был вмешиваться.

Адонис слегка шлепнул мальчика по затылку.

— Они жулики и наверняка продали бы тебя какой-нибудь шайке бандитов или сделали из тебя вора, а может, и того хуже.

Сдерживая ужас, чтобы тот не перерос в ярость, Дунстан решился привести еще один веский аргумент, который должен произвести впечатление на его непослушного ребенка.

— Или они могли быть из тех бандитов, которые стали бы терроризировать меня и твою мать, требуя выкуп за твое освобождение, — добавил он. Дунстан знал, что его сын предан своей матери.

— Тебе-то что за дело? — парировал Гриффит, хотя вид у него был виноватый.

— Ты мой сын. Что ты на это скажешь? Мальчик сузил глаза.

— Я думаю, что твое единственное желание, чтобы я исчез, чтобы я вообще никогда не рождался. Вот что я скажу.

Дунстан скрестил на груди руки и ответил:

— А я думаю, что твое единственное желание, чтобы исчез я и никогда не рождался, и тогда ты мог бы иметь дело только со своей матерью.

— Не говори глупостей, — возразил мальчик. — Если бы ты не родился, то не было бы и меня. Все это знают.

Дунстан посмотрел на Адониса, который откровенно усмехался.

— Смотри-ка, он настоящий Ивес. Неглупый, только упрямый.

— И мне так говорили, хотя не пойму, чего в нем больше. — Адонис кивнул в сторону грохочущего внизу по дороге экипажа. — Почему это всякий раз, как назревает буря, появляются Малколмы?

— То же самое можно сказать про тебя, — мрачно заметил Дунстан, глядя в указанном направлении, но пока не узнавая экипаж. Как Адонис узнал, кто в нем едет?

Пропустив мимо ушей замечание Ивеса, Адонис рассмеялся и потащил мальчика за воротник.

— Если Малколмы вцепятся в тебя своими когтями, молись, чтобы тебе крупно повезло, а то они тебя отправят домой на метле.

Судя по выражению лица Гриффита, такая перспектива привлекала его куда больше, чем гнев отца.

Он с интересом посмотрел в сторону дороги. — Я оставлю вас обоих пообщаться с леди. — В изношенном жилете, перекинув через плечо пальто, Адонис направился к дальнему склону холма. — Я догоню вас позже.

— Подожди! — крикнул ему вдогонку Дунстан. Он ненавидел быть обязанным кому бы то ни было, а этому родственнику был должен намного больше. Дунстан внезапно понял, что потеря сына убила бы его. — Я твой должник. Приходи в дом, и мы поговорим.

Адонис окинул его скептическим взглядом. — Нам не о чем разговаривать. Дунстан схватил сына за плечи обеими руками, испытывая чувство благодарности к человеку, к которому прежде относился враждебно и с подозрительностью.

— У меня кроме него никого нет — просто сказал он, сжимая плечи Гриффита. Ивес-старший стеснялся своих слез, но это были слезы радости, потому что он снова держал в объятиях своего сына. — Приходи к нам на обед.

Адонис поглядел на приближающийся экипаж, затем снова на наивного парнишку, который с нескрываемым интересом наблюдал за происходящим.

— Ладно, только попозже.

Хотя Адонис не слишком торопился оставить отца и сына наедине, но когда экипаж подкатил к подножию холма, его уже и след простыл.

— Он не такой, как все, — пробормотал Гриффит.

— А у тебя, дорогой, возникли серьезные проблемы, — парировал отец, отпуская его.

Дунстану было только семнадцать лет, когда он узнал, что Бесси носит под сердцем его ребенка. Восемнадцать ему исполнилось на следующий день после рождения Гриффита. Он держал малыша на руках пару раз, когда приезжал домой из школы, и издалека наблюдал, как рос сын.

Брак с Силией, а затем ее смерть отдалили их друг от друга. Его постоянно мучила совесть, однако у него не было выбора.

Дунстан так и не почувствовал себя отцом, да у него и не было достойного примера для подражания: его собственный отец ограничился лишь тем, что признал его существование. Видимо, семейный опыт повлиял на его отношения с Гриффитом. Как же несправедлив он был все эти годы! А откуда, черт возьми, ему было знать, как вести себя с детьми?

Хотя Дунстан умел обращаться с родными младшими братьями.

— Пойдем. Я думаю, ты проголодался. Что вы собирались делать?

— Адонис сказал, что это — волшебная гора, и я пробовал найти путь внутрь. — Гриффит начал спускаться вниз по дорожке. — Я так голоден, что могу съесть корову.

Дунстан на мгновение задержался, наблюдая за старинным экипажем, грохочущим внизу, и вновь спрашивая себя: откуда этому дьяволу Адонису известно, кто в нем?

Лейла вышла из экипажа и посмотрела на унылый фасад каменного дома Дунстана.

— Его здесь нет, — сказала она матери, которой лакей помогал сойти вниз.

— Откуда ты знаешь, дорогая? — спокойно спросила Эрмайон, поймав свой развевающийся шарф и заправляя его в лиф платья. Она сделала знак лакею, чтобы постучал в дверь.

Лейла всегда знала, что Дунстан был неподалеку, но решила не объяснять матери. Достав из кармана кружевной чепчик, приколола его к волосам, чтобы выглядеть не такой растрепанной в запылившейся одежде. Она наблюдала, как в дверном проеме появилась горничная Дунстана, которая отрицательно покачала головой.

Лакей также вернулся назад с сообщением, что господин вместе с работниками уехал на южное поле и не обещал быть до обеда.

— Может, нам съездить за ним? — предложила Эрмайон.

Вдыхая аромат свежескошенной травы, который принес с собой внезапно подувший ветерок, Лейла твердо возразила:

— Он уже в пути, мама. Давай войдем и выпьем чаю. — Она зашагала по уложенной камнем дорожке. — Моя мать только что с дороги, — обратилась она к служанке, которая продолжала стоять на пороге. — Мы можем немного отдохнуть и выпить чаю?

Спустя несколько минут они удобно устроились в гостиной Дунстана. Внезапно входная дверь распахнулась, и в комнату влетел грязный молодой человек, вслед за которым появился взъерошенный Дунстан в пыльном пальто.

Лейла скрыла улыбку при виде своего управляющего: теперь ей не следовало волноваться, из-за того, что выглядит она недостаточно элегантно для него.

Из-под полуопущенных ресниц она наблюдала, как удивился Дунстан их неожиданному визиту и, как ей показалось, оценивающе посмотрел на ее внешний вид. Он быстро сообразил, в чем дело, и слегка подтолкнул сына, чтобы тот оказал двум леди необходимые знаки внимания. Его сын! Лейла знала, что у Ивесов есть внебрачные дети, ей также было известно о незаконнорожденных братьях Дунстана, но никогда не думала, что встретится лицом к лицу с его сыном, к тому же почти взрослым.

Мальчик поморщился и с тоской посмотрел в сторону кухни. Темные волосы, широкая кость и упрямая челюсть выдавали в нем Ивеса, за исключением носа, которому недоставало некоторого изящества. Лейла не умела общаться с мальчиками, поэтому не знала, как себя вести в повисшей неловкой тишине, после того как необходимые формальности были соблюдены.

— Марта тебя покормит. Никуда не выходи из кухни, пока я не приду за тобой. — Дунстан отослал сына и оглядел свою собственную запылившуюся одежду. — Прошу прощения, леди. Я не ждал гостей. С вашего позволения, я удалюсь на минутку?

— Нам не следовало приезжать, мама, — шепнула Лейла, как только Дунстан поднялся на второй этаж.

— Ерунда. — Эрмайон изящно откусила бутерброд и посмотрела на дочь. — Я всю жизнь воспитываю девочек, поэтому эти мужчины Ивесы кажутся мне очаровательными. Даже молодые — чрезвычайно… мужественны.

Слегка разозлившись, Лейла схватила печенье с имбирем и откусила кусочек.

— У тебя двое взрослых пасынков, мама. И про отца нельзя сказать, что ему недостает мужественности.

— Эрмайон с недовольным видом отхлебнула чай.

— Тебе отлично известно, что они живут своей жизнью, а мы своей. И это замечательно. В доме у Ниниан мужчины постоянно болтаются под ногами. Бедная моя девочка. Ты такая чувствительная. Не могу себе представить, как тебе удается сохранять спокойствие среди всех этих мужчин, выплескивающих свои страсти, словно метая копья.

Иногда ее благовоспитанная, нежная мать была слишком проницательна. Представив Дунстана и летящие копья, Лейла не осмелилась возражать.

— Марта, по-моему, я уже говорил тебе убрать это мыло, — донесся в гостиную из-за полуприкрытой двери раздраженный мужской голос. — Я не желаю, чтобы от меня пахло духами!

Лейла подняла взгляд, наблюдая за пауком, плетущим паутину в углу потолка.

Невозможно было расслышать, что пробормотала в ответ Марта, но низкий голос Дунстана звучал четко:

— Тогда кто положил здесь это чертово мыло? Я выбросил его сегодня утром.

Эрмайон вопросительно подняла брови, глядя на дочь поверх чайной чашки.

— Ты уже делаешь свое мыло, не так ли, дорогая?

— Должна же я на чем-то практиковаться. Лейла хотела встать и уйти, но такое поведение могло вызвать лишние подозрения матери. Маркизе искренне хотелось верить, что ее самая старшая дочь унаследовала ее талант, но пока Лейле, в отличие от своей матери, никак не удавалось создать аромат, который кому-нибудь понравился бы. Хотя, если принять во внимание крики Дунстана, кое в чем она явно преуспела — например, вызвать его гнев.

— Практиковаться на Ивесах немного нетрадиционно, ты разве не находишь? — Эрмайон говорила тихо, поскольку по лестнице уже гремели тяжелые шаги. — Однажды я тебя уже предупреждала, верно?

К счастью, появление Дунстана помешало Эрмайон высказать неодобрение тому, что было явно написано на лице Лейлы. Ее семейство действовало из лучших побуждений, но оно вмешивалось в самые неподходящие моменты. Лейла уткнулась в свою чашку, стараясь скрыть смущение.

— Прошу прощения, что заставил вас ждать, миледи. Чем могу вам помочь?

Дунстан зачесал назад свои густые темные волосы, связав их лентой, и был теперь в поношенном сюртуке темно-синего цвета, отделанном узкой серебряной полоской в тон серому жилету. Лейле понравилось, что он переоделся, хотя ее совершенно не волновал его внешний вид, будь он хоть в лохмотьях. Она видела человека, а не одежду, и дрожала под его голодным взглядом. Их физическое притяжение друг к другу накалило воздух в маленькой комнате лучше любого огня.

Эрмайон бросила неодобрительный взгляд на дочь и покачала головой — то ли от беспокойства, то ли от неизбежности того, чего не могла сказать Лейла.

— На самом деле мы приехали поговорить, чем мы можем помочь вам, — прощебетала она, ставя на стол свою чашку. Кожа у маркизы была чистой и гладкой, как у новорожденного младенца. Да и вид ее излучал саму невинность. — Присаживайтесь, дорогой, и выпейте с нами чаю. Вам известно, что Ниниан иногда разговаривает с призраками?

Лейла прикусила губу, чтобы не рассмеяться при виде того, как Дунстан вытаращил от удивления глаза и осторожно взгромоздился на стул, не осознавая еще, что ее мать разрядила напряженность между ними и уже сделала кое-какие выводы.

— А мой брат видит звезды, где их нет, — добавил он, подшучивая над пожилой леди и одновременно принимая из рук Лейлы чашку — У каждого из нас свои причуды.

— Оставим это без комментариев, — продолжила Эрмайон, — мы здесь, чтобы помочь. Мои дочери говорят, что ваше имя незаслуженно очернили, и мы должны это исправить.

На лице Дунстана было написано раздражение.

— Надеюсь, вы проделали столь долгий путь не ради этой дурацкой затеи, миледи. Я уже сказал вашей дочери, что меня совершенно не волнует, что думают обо мне другие люди.

Эрмайон окинула его оценивающим печальным взглядом.

— А вы не думаете о других, которых это тоже может затронуть? Вам бы хотелось, чтобы ваш сын рос с уверенностью, что не стоит обращать внимания на такую дурную славу? Чтобы вы никогда не навещали своих братьев или племянника из страха нанести им вред досужими разговорами? А ваша мать, ваша дорогая, святая мать! Как вы могли позволить ей так жестоко страдать из-за подозрений?

Лейла подумала, что Дунстан сейчас взорвется, если ее мать тотчас же не замолчит. Она почти физически чувствовала исходящий от него жар, готовый обжечь их в любое мгновение. Ощущения, испытываемые Лейлой, пугали и в то же время возбуждали ее.

— Мама, ты зашла слишком далеко.

— Миледи, я благодарен вам за заботу, — холодно произнес Дунстан. — Но этот вопрос так просто не решается, и не ваши это заботы. Я сожалею, что заставил кого-то думать иначе.

— О, не будьте так чертовски вежливы, Дунстан. — Устав и расстроившись от пустых разговоров, Лейла со стуком поставила на стол чашку и встала. — Вы однажды уже дали понять, что мнение других вас совершенно не волнует, так что простите, если нас тоже не волнует ваше мнение. Пойдем, мама. Пусть этот человек горит в созданном им же самим аду.

Дунстан встал, когда они поднялись, и Лейла знала, что он в бешенстве, точно так же, как в ту ночь, когда вторгся в ее спальню. Хорошо. Возможно, он попытается проделать это снова. На сей раз, она будет готова к встрече с ним.