"Лорд-дикарь" - читать интересную книгу автора (Коулин Патриция)

Глава 8

Ариэл была в гостиной, когда приехали граф и мистер Пенроуз. Горящий в камине огонь уютно освещал комнату, отбрасывая мягкие тени на розовые атласные шторы и красивую обивку стульев. В такой комнате хотелось расслабиться и обо всем забыть, однако настроение Ариэл не улучшилось. Она уже с полчаса ходила по комнате, стараясь успокоиться и встретить гостей с высоко поднятой головой.

На ней было ее лучшее вечернее платье, которое она впервые надела на свадьбу своей сестры Каролины. Сшитое из блестящего крепа цвета слоновой кости, оно было расшито по лифу мелкими хрустальными бусинками, напоминающими капли дождя; глубокое декольте отделано крученым бархатным шнуром изумрудно-зеленого цвета, а на высокой талии завязан такого же цвета бархатный пояс. Обулась Ариэл в мягкие лайковые туфли в тон платью, украшенные золотистым кружевом, а на шею надела изящное ожерелье из мелкого жемчуга, подаренное ей матерью. Даже тяжелые прямые волосы, не поддающиеся завивке, на сей раз она уложила в крупные локоны, красиво обрамляющие розовые щечки.

Ариэл не следила за модой, но старалась одеваться со вкусом и выглядеть опрятной. Она критически относилась к своей внешности и не считала себя даже хорошенькой, однако сегодня интуитивно чувствовала, что платье очень ей идет. Если она и не красавица, то уж, во всяком случае, и не дурнушка.

Ариэл очень берегла это платье для какого-нибудь важного события в своей жизни. Таким событием могло стать решение мистера Пенроуза сделать ей предложение, если он, конечно, когда-нибудь на это решится. Сегодня все ее надежды, связанные с мистером Пенроузом, рухнули. Посчитав, что другого торжественного случая, как этот обед, в ее жизни не будет, она решила надеть это платье, хотя настроение у нее было такое, будто она идет не на обед, а на гильотину.

Как только Каслтон и Пенроуз вошли в гостиную, Ариэл начала развлекать их светской беседой, надеясь тем самым отвлечь их от горькой правды.

Она не видела Сейджа с того самого момента, когда оставила его одного в гостиной, и не имела ни малейшего представления, что он делал все это время: одевался согласно ее указаниям или бесцельно бродил по комнате и накачивал себя бренди. Она приказала Фаррелу следить за тем, чтобы его милость не покидал дом, а до остального ей не было дела. Она сделала все, что в ее силах, и теперь решила умыть руки.

Правда, у нее возникло искушение подняться к нему и еще раз постараться убедить в чрезвычайной важности обеда для них обоих. Она даже хотела запереть его в комнате и сказать гостям, что он внезапно заболел и не сможет спуститься к обеду. Однако, взвесив все «за» и «против», она решила отдаться на волю судьбы с гордо поднятой головой.

Но несмотря на принятое решение, она занервничала, когда граф, прервав ее болтовню, спросил, когда же Сейдж присоединится к ним.

— Скоро, — ответила она, стараясь подавить в себе страх и мило улыбаться, в то время как ее сердце рвалось из груди.

Поманив Фаррела, который топтался в дверях в ожидании приказаний, Ариэл сказала:

— Пожалуйста, поднимитесь наверх и попросите лорда Сейджа спуститься к нам.

— Слушаюсь, мисс Холлидей, — ответил Фаррел, однако в его голосе звучала неуверенность. — Но если он…

— Не имеет значения, — прервала его Ариэл. — Он должен спуститься.

Фаррел, здоровенный детина, внезапно смутился и, бросив осторожный взгляд в сторону гостей, понизив голос, спросил:

— А если он не захочет?

— Убедите его, — ответила Ариэл.

Фаррел продолжал в нерешительности топтаться на месте, когда за его спиной прозвучал незнакомый голос:

— В этом нет необходимости.

Все как один повернули головы, и четыре пары глаз устремились на обладателя этого глубокого властного голоса. Все четверо пришли в оцепенение.

В дверях стоял Сейдж, одетый так, будто сам Браммелл был его камердинером. На нем был черный фрак из ткани высокого качества, открытый на груди и позволяющий видеть такой же черный жилет, расшитый изумрудными и золотыми узорами. Ослепительно белая кружевная рубашка застегнута на все пуговицы, а ее кружевные манжеты торчали из рукавов как раз на ту длину, которая соответствовала моде. Темно-коричневые брюки плотно облегали бедра и ноги, обутые в высокие, доходящие до колен черные сапожки, начищенные так, что в них отражался свет свечей. Даже черные волосы были тщательно расчесаны и зачесаны назад, открывая тонкие черты прекрасного лица.

Но что больше всего привлекло внимание Ариэл и, можно сказать, сразило ее, так это шейный платок.

Квадрат блестящего белого шелка был завязан на шее в такой аккуратный, безупречный узел, что Ариэл от удивления открыла рот.

Кто помог ему завязать его?

Фаррел? Нет. Он был в таком же шоке, как и все остальные. Кто-нибудь из служанок? Нет. Ни одна из них никогда бы не осмелилась войти к нему в комнату.

Тогда кто?

Напрашивался только один ответ, настолько непостижимый, что Ариэл никогда бы не поверила, если бы не видела все своими глазами.

Сейдж. Он сделал это сам. Глядя на узел, завязанный по всем правилам моды, Ариэл пришла к заключению, что это не дело случая или удача начинающего.

Значит, все это время он прекрасно знал, как одеваться.

Значит, все это время она вела себя как последняя дура, объясняя и показывая ему, как носить одежду. Он сделал из нее шута. Сейдж сам прекрасно умел одеваться.

А это значит — Ариэл почувствовала, как сжимается ее сердце, — он притворялся и в остальном.

Ее догадка немедленно подтвердилась, как только она, оправившись от первого шока, стала прислушиваться к беседе, которую Сейдж непринужденно вел с графом на отличном английском языке. Без его обычного хрюканья и скрежета зубами, от чего она так долго и безуспешно пыталась отучить его.

Все от начала до конца — ложь. Она пока не знала, что заставило его расстаться со своей ролью, но то, что он дурачил их всех и ее в первую очередь, было совершенно ясно. Теперь с нее хватит: она больше не будет принимать участия в этой дурацкой игре.

Сейдж прошел в гостиную и остановился в нескольких шагах от Ариэл, продолжая с вежливой улыбкой беседовать с графом Каслтоном. Из-за спины графа выглядывал Пенроуз с тупым, застывшим выражением лица.

— Чудеса, скажу я вам, — в который раз восторженно повторял Каслтон. — Поистине чудеса. Хотя нет. Если хорошенько подумать, то чудеса — это Божественный промысел, а здесь…

Он протянул обе руки к Сейджу, приглашая всех полюбоваться шедевром великого мастера.

— Нет, это работа земного ангела, — продолжал он.

Граф повернулся к Ариэл и отвесил ей низкий поклон:

— Мисс Холлидей, вы просто гений.

— Я только то, что есть на самом деле, ваша светлость, — ответила Ариэл. — Боюсь, что вас ввели в заблуждение…

— Мисс Холлидей хочет сказать, — вмешался Сейдж, не давая ей возможности продолжать, — что вы несколько заблуждаетесь, приписывая ей одной мое чудесное перевоплощение. Здесь не последнюю роль сыграл и мистер Пенроуз. Именно он давал ей ценные указания во время своих частых визитов, и я уверен, что мисс Холлидей хочет, чтобы вы в первую очередь отметили его заслуги.

Граф посмотрел на Пенроуза.

— Это правда? — спросил он.

Пенроуз выглядел совершенно ошеломленным.

— Ну… я… естественно… приходил и… — Пенроуз выпятил грудь и перестал заикаться. — Это правда. Я давал советы. Я всегда говорил, чтобы она была потверже. — Пенроуз сжал кулак и потряс им в воздухе для лучшей убедительности своих слов. — Твердая дисциплина — залог успеха, — сказал он. — И ей-богу, вы сами видите результат.

— Да, вижу, — согласился Каслтон, сияя улыбкой. — Надо отдать вам должное, Пенроуз. Я всегда знал, что вы оборотистый малый, но не догадывался, что в вас скрыты такие таланты.

Пенроуз засопел и смахнул невидимую пушинку с лацкана своего пиджака.

— У каждого из нас есть талант, — сказал он.

— Конечно, конечно, — заверил его Каслтон. — Можете быть уверены, что я расскажу всем о вашем уникальном таланте.

Пенроуз гордо вскинул голову.

Ариэл поймала на себе взгляд Сейджа и сжала зубы. Свинья. Он загнал ее в угол. Сказать правду, что это было не чудесное превращение, а сплошной обман, означало вырвать славу из рук Пенроуза, в лучах которой он купался. Он почувствует себя оскорбленным, да и граф обидится, что его так легко обвели вокруг пальца.

Да к тому же все могут подумать, что она была с ним в сговоре, и тогда ее непременно уволят. Она не может рисковать своей работой. В данный момент у нее просто нет выбора и она вынуждена продолжать предложенную ей игру. Одно неприятно: сейчас она в руках Сейджа, и он может манипулировать ею, как хочет.

Тем временем непринужденная беседа продолжалась. Граф, перейдя к светским сплетням, рассказал о последнем скандале на Флит-стрит. Сейдж улыбался и, когда нужно, громко смеялся. Какая же у него черствая душа!

Невероятно! Неужели такое возможно? Как он мог знать, где нужно засмеяться, где кивнуть головой? Как ему удается вести себя так непринужденно и такое долгое время?

Злость охватила Ариэл. Не важно, как он это делает, — главное, что он делает это без труда. Все чувства в ней обострились, и она до малейшей детали подмечала все происходящее вокруг. Сейчас она была похожа на дикую кошку, выслеживающую добычу и готовую к прыжку. Взгляд Ариэл остановился на Сейдже. Она готовилась перейти в атаку.

Вся прислуга собралась в дверях гостиной. Многие вытягивали головы, чтобы получше рассмотреть, что там происходит. Все это напоминало зоопарк. Ариэл извинилась перед гостями и направилась к двери.

— Здесь вам не балаган, — сказала она слугам. — Буду вам благодарна, если вы все вернетесь к своим обязанностям.

Послышались возгласы «Да, мэм», и слуги исчезли. Все, кроме миссис Фаррел. Ее глазки впились в Сейджа. На круглом потном лице виднелись следы ее стряпни.

— Чтоб мне провалиться, — прошептала она, не в силах отвести от Сейджа глаз.

— Вы хотите мне что-то сказать, миссис Фаррел? — резко спросила Ариэл.

Миссис Фаррел посмотрела на Ариэл невидящим взглядом:

— Что? Я… Ах, да… Дело в том, мисс Холлидей, что обед на столе.

— Хорошо. — Ариэл с застывшей на лице вежливой улыбкой посмотрела на собравшихся в гостиной: — Джентльмены, обед готов. Прошу вас в столовую.

Ариэл направилась к двери, но на ее пути внезапно возник Сейдж:

— Так, так, мисс Холлидей. Не кажется ли вам, что вы кое-что забыли?

К своему удивлению, Ариэл улыбнулась и кокетливо спросила:

— Неужели?

— Дама всегда позволяет джентльмену предложить ей руку, когда они вместе выходят или входят в комнату.

— Да, да, конечно.

— Чудесно! Чудесно! — воскликнул Каслтон, довольно потирая руки.

Ариэл с отвращением взяла Сейджа под руку.

Приготовленный миссис Фаррел обед был даже хуже, чем в обычные дни: подгоревший язык с соусом из смородины, пересоленное фрикасе из цыплят, отварная баранья нога, твердая как камень. Однако никто, кроме Ариэл, казалось, не замечал этого. Все внимательно слушали непринужденную болтовню Сейджа. И что хуже всего, он имел наглость восхвалять саму Ариэл и ее таланты.

Ложь, все ложь. Стараясь сохранять на лице вежливое выражение, Ариэл смотрела в тарелку и делала вид, что ничего не слышит. Однако терпение ее было на пределе, и она чувствовала, что, если он еще раз повторит «благодаря мисс Холлидей» или «как учила меня моя уважаемая учительница», она не выдержит и запустит в него бараньей ногой.

Сейдж высказал свое мнение на самые различные вещи: начиная от святынь Иерусалима и кончая влиянием итальянцев на искусство Тернера. Он даже осмелился прокомментировать, насколько разумно делать инвестиции в американские рынки сбыта. Тысячи ученых с мировым именем не смогли бы вложить все эти знания в его голову за коротких полтора месяца.

Но похоже, такая мысль не приходила в голову ни Каслтона, ни Пенроуза. Они жадно ловили каждое изреченное им слово. Они все принимали за чистую монету, так ошарашенные свершившимся чудом, что начисто лишились здравого смысла. Им было не до Ариэл, и они не замечали ее упорного молчания.

И это было ей на руку, так как все возрастающее чувство обиды внесло сумятицу в ее мысли. Если бы сейчас кто-либо из них попытался о чем-нибудь ее спросить, она не нашла бы слов.

Из всей путаницы в ее голове одна мысль промелькнула особенно ярко — сейчас, когда лорд-дикарь так чудесно натаскан, никто больше не нуждается в ее услугах. Теперь она свободна. Оскорблена, выпотрошена, унижена, но свободна.

Наконец с последним блюдом было покончено, стол очистили, скатерть заменили и принесли десерт. Перед каждым поставили высокие хрустальные вазочки со взбитыми сливками, а в центр стола — большую вазу с фруктами. Фрукты не могла испортить даже миссис Фаррел, поэтому Ариэл положила себе на тарелку несколько кусочков яблока, посыпанного корицей, смешанной с сахаром.

Сейдж, который в этот вечер чудесных превращений сидел напротив Ариэл, взялся за десертную ложку и посмотрел на нее с насмешливой улыбкой.

Ариэл молча ела яблоко. Он принялся за сливки.

Не позволяй ему провоцировать себя, приказала себе Ариэл, осталось потерпеть еще немного. Скоро все будет кончено, он уедет туда, где ему и должно быть, а ты поедешь домой и будешь жить, как и жила.

Вертя в руке ложечку, Ариэл посмотрела в сторону мистера Пенроуза, сидящего напротив Каслтона.

Возможно, подумала она, еще не все потеряно. Что, если мистер Пенроуз после сегодняшнего столь знаменательного в его жизни вечера обратит на нее свое благосклонное внимание? Возможно, все изменится к лучшему, и…

Какое-то предчувствие оборвало счастливый ход мыслей Ариэл, и она, повернувшись в сторону Сейджа, увидела его холодный, презрительный взгляд. Страх сковал ее сердце: по его взгляду она поняла, что он прочитал все ее мысли.

Не спуская с Ариэл глаз, он высоко поднял десертную ложечку и отпустил ее. Она с шумом ударилась о блюдце. Все вздрогнули и посмотрели в его сторону.

Сейдж, отлично понимая, что все смотрят на него, быстро развязал и снял с себя шейный платок, затем расстегнул верхние пуговицы рубашки, обнажив загорелую грудь.

— Мне жарко, — сказал он.

Под неотрывными взглядами сидящих за столом Сейдж зачерпнул полную ложку заварного крема и понес ее ко рту, но на полпути остановился. Затем, подняв ложку на уровень глаз, он внимательно оглядел содержимое. Все затаив дыхание следили, как он вынимает из крема длинный черный волос. Он продемонстрировал его присутствующим и бросил на пол.

— Похоже, это мой собственный, — сказал он. — Хотя какое это имеет значение, доедать этот крем я не буду.

— Конечно, — согласился Каслтон.

— Попросить принести вам новую порцию? — сквозь стиснутые зубы спросила Ариэл, стараясь казаться хорошей хозяйкой.

— Нет, спасибо. Я не съем больше ни ложки, — Сейдж помолчал, подбирая слова, — этого шедевра английского кулинарного искусства.

Все молчали, не зная, как реагировать на его слова. Сейдж нагнулся и стал шарить под столом.

— Пусть Принни доест за меня этот крем, — сказал он и с ловкостью фокусника, извлекающего различные предметы из шляпы, вытащил из-под стола кролика. Он посадил его на стол и ткнул мордочкой в вазочку с кремом.

Все продолжали молчать. Ариэл с расширенными от ужаса глазами ждала, что будет дальше. Должна же быть какая-то реакция на кролика, сидевшего на обеденном столе?

— Послушайте, — начал первым Пенроуз. — Мне показалось, что он назвал его по имени.

Не спуская с кролика глаз, граф кивнул.

— И кажется, это имя… Принни, — продолжал Пенроуз.

Каслтон снова кивнул:

— О Боже! Вам не кажется, что он назвал его в честь…

— Короля, — закончил за него Сейдж. — Абсолютно верно. Вы не улавливаете сходства?

Ариэл сочла за лучшее вмешаться в разговор:

— Лорд Сейдж, позвольте мне быть с вами откровенной…

— Позволить? — прервал ее Сейдж. — Мисс Холлидей, я просто требую, чтобы вы были откровенной. Ведь мы всегда были откровенны с вами.

— Конечно, — резко ответила Ариэл, стукнув кулаком по колену. — Я просто хотела сказать, что в нашей стране считается верхом неприличия сажать кролика на обеденный стол, пусть даже у него королевское имя.

— В самом деле? Как странно. В моей стране считается за большую честь обедать вместе с кроликом.

— Правда? — спросил потрясенный Каслтон.

Сейдж кивнул.

— Неужели? — сказала Ариэл. — Мне всегда казалось, что климат Сандвичевых островов не подходит для кроликов.

— Гавайев, — поправил ее Сейдж.

— Пусть так.

— Климат на Гавайях способствует всем видам жизни, чего не скажешь об этой стране.

— Если, конечно, вас не пугают жара и влажность, — добавила Ариэл.

— А вас? — спросил Сейдж.

— Что меня? — Ариэл нахмурилась.

— Вас пугают жара и влажность?

Взгляд его веселых глаз так и впился в нее, как будто они находились в комнате одни. Атмосфера становилась напряженной.

— Я не знаю, что ответить, — сказала со вздохом Ариэл. — Я никогда не путешествовала и не жила в таком климате.

— Жаль. Возможно, когда-нибудь я предоставлю вам такую возможность.

— Спасибо, не надо, — фыркнула Ариэл.

— Нет? Вам не хочется побывать на островах? — спросил он с невинным видом, который не оставлял ни малейшего сомнения в том, что все, что он говорит и делает, просто дурачество.

— Навряд ли из меня получится хорошая путешественница, — ответила Ариэл.

— Можно попробовать, — ответил Сейдж.

— Я вам очень признательна, милорд, но боюсь, впереди у вас столько обязанностей, что вам будет не до меня.

— Сомневаюсь. Я перед вами в долгу. В долгу перед всеми. — Сейдж оглядел присутствующих. — В большом долгу, — добавил он, — а долги надо платить, и я с удовольствием отплачу вам сполна. Вы должны быть уверены, что ничто не удержит меня от этого.

Явная насмешка, прозвучавшая в его словах, должно быть, ускользнула от внимания Каслтона и Пенроуза, но Ариэл уловила ее. Она не спускала глаз с Сейджа, когда граф предложил выпить за его будущее, что все они и сделали.

Ариэл заметила, что, несмотря на свое вызывающее поведение, Сейдж едва сдерживает в себе злость и негодование. Если это игра, то игра опасная.

— Ну а сейчас, Сейдж, — сказал Каслтон, — расскажите нам о вашем обычае с кроликами. Что все это значит?

— Традиция, — ответил Сейдж. — Почет, уважение.

— И все оттого, что едят с кроликом за одним столом? — недоверчиво спросил Пенроуз, с отвращением поведя носом в сторону кролика.

— Не только едят за одним столом, — разъяснил Сейдж, — но и спят, и молятся на него. Видите ли, кролика берут в дом, и он становится членом семьи. Его любят, о нем заботятся. Он становится олицетворением любви, преданности и могущества.

— Значит, это символ, — предположила Ариэл.

— Еще какой, — ответил Сейдж.

— Ну и что потом? — спросил Пенроуз с такой кислой физиономией, будто он проглотил лимон.

Сейдж медленно повернулся в его сторону и внимательно посмотрел в глаза.

— Потом его убивают, — ответил он. Каслтон судорожно сглотнул.

— Вы хотите сказать, что после того, как он стал любимым домашним животным, его уносят и убивают?

— Его никуда не уносят, — ответил Сейдж. — Его убивают прямо в доме, на столе. В этом-то и заключается вся суть.

— Почему? — спросила Ариэл, посмотрев на кролика, который, казалось, примерз к месту.

— Я же вам сказал: традиция, почет, уважение. Это делается накануне сражения. Воин выпивает его кровь, и это дает ему неуязвимость в бою.

Ариэл бросила на стол салфетку и встала.

— Это отвратительно, — сказала она. Пожав плечами, Сэйдж погладил кролика.

— Вы бы не говорили так, если бы были воином. Краешком глаза Ариэл заметила, как Каслтон и Пенроуз обменялись тревожными взглядами, и она решила прекратить этот разговор.

— С меня хватит разговоров о кроликах и сражениях, — сказала она. — Я покидаю вас, джентльмены, и надеюсь, что вы найдете более приятную тему для разговора.

Каслтон и Пенроуз выскочили из-за стола.

— Нет! — закричал граф с таким испугом, будто ему предложили остаться наедине с коброй. — Боюсь, что я должен вас покинуть. Меня ждут в клубе.

— И меня, — вмешался Пенроуз, — не в клубе, конечно, а на… собрании. В математическом обществе. Там сегодня лекция, которую я давно хотел послушать.

— Что вы говорите? — сказал Сейдж с неподдельным интересом. — Могу я поинтересоваться ее темой?

Пенроуз побледнел и стал переминаться с ноги на ногу.

— Тема очень сложная, — сказал он наконец с самодовольной улыбкой. — Боюсь, вы не проходили этого с мисс Холлидей.

— Вне всякого сомнения, — ответил Сейдж, — но вы мне кое-что напомнили.

Сейдж поднялся, сунул кролика под мышку и направился к буфету. Он пошарил наверху рукой и что-то достал. Бухгалтерская книга! Ариэл похолодела: она совершенно о ней забыла.

— Полагаю, вы узнаете ее? — спросил Сейдж, протягивая книгу Пенроузу.

— Да, узнаю, — ответил Пенроуз с озадаченным видом.

— Мисс Холлидей была очень занята подготовкой к этому вечеру, — объяснил Сейдж, — поэтому я взял на себя смелость проверить все подсчеты и обнаружил ошибку на странице пятьдесят четвертой. Вы допустили ошибку в расчетах, хотя даже я с моими ограниченными умственными способностями никогда бы такого не сделал.

— Понимаю, — ответил Пенроуз, покраснев и явно волнуясь. Он украдкой посмотрел на Каслтона и продолжал: — У меня было много дел… поэтому… Это не входит в мои обязанности… поэтому… я… спасибо.

Сейдж молча склонил голову.

— Нам пора уходить, — сказал Каслтон. — По правде говоря, друзья ждут не дождутся меня, чтобы узнать о ваших успехах, Сейдж. Мне не терпится сообщить им такую потрясающую новость.

Каслтон посмотрел на Ариэл:

— Можно вас на пару слов, мисс Холлидей?

Ариэл последовала за графом в гостиную, заранее зная, что он скажет ей. Его слова «потрясающая новость» и тон, каким они были сказаны, не сулили ничего хорошего. Сейдж постарался вовсю. Человек, который за столом расстегивает рубашку и делит с кроликом свой десерт, не может быть принят в высшем обществе.

Сейдж во всем перехитрил ее. Если бы она была более расторопной, то ей, возможно, удалось бы вмешаться и предотвратить его рассказ об ужасном родовом обычае. Тогда все бы пошло по-другому. Но она этого не сделала, и теперь ей ничего не оставалось, как с вежливой улыбкой следовать за графом и ждать его решения. Все мечты о счастливом будущем можно предать забвению.

Как только дверь за гостями закрылась, Ариэл отправилась искать Сейджа. Он расхаживал по гостиной с проклятым кроликом в руках. Другой бы на его месте выглядел смешным, но только не Сейдж. О нет, он был слишком уверенным в себе, чтобы стать предметом насмешек. Ей хотелось бы думать, что такая уверенность вызвана прекрасной одеждой и презрительной небрежностью в его поведении, но она внезапно вспомнила, что, даже будучи завернутым в рваное одеяло, он вызывал не жалость, а благоговейный страх.

Нельзя не признать, что он разительно отличается от других мужчин, и дело здесь не в совершенстве черт его лица и в умении носить костюм. Причина лежала гораздо глубже. В нем есть что-то такое, чего нельзя описать словами. Это у него в крови, в самом его существе. И это нечто было достаточно страшным. Потому Ариэл понадобилось собрать все ее мужество, чтобы открыто встретить его взгляд.

— Они ушли? — спросил Сейдж, почесывая длинным пальцем у кролика за ухом.

— Да, ушли. А сейчас я требую, чтобы вы… Оставьте бедного кролика в покое, а еще лучше выбросьте за дверь, туда, где ему следует быть.

— Нет.

Это однозначное «нет» вулканом взорвалось внутри Ариэл, и она выплеснула из себя все, что накопилось в ее душе за вечер.

— Никогда не говорите мне нет, — выпалила она. — Никогда за всю вашу оставшуюся жизнь, полную лжи и притворства. Перестаньте усмехаться, — добавила Ариэл, наступая на него и глядя с презрением. — Не смейте скалить зубы. И не смейте рычать на меня. Вам все ясно?

— Так же ясно, как тупость Пенроуза. Я понимаю, что должен высказать сожаление, что не могу выбросить кролика за дверь, потому что очень привязался к этому бродяге. Я не сделаю этого. Хотите вы или не хотите, но Принни останется.

— Я определенно этого не хочу, — сказала Ариэл, глядя ему в глаза. — С меня достаточно и одного животного в доме.

Сейдж саркастически улыбнулся:

— Я бы предложил вам выбрать между нами, но у меня свои правила на этот счет. Я сплю на улице только в том случае, если в доме или очень жарко, или я слишком пьян. А сегодня холодно, и я не пьян. Я отказываюсь верить, что вы настолько бессердечны, что можете выбросить бедного Принни на улицу в такой холод.

— Можете поверить, — отпарировала Ариэл. — И кроме того, имя, которое вы для него выбрали, звучит оскорбительно.

— Это ваш выбор, — напомнил Сейдж.

— Вы меня просто подслушали. Я говорила сама с собой и не предполагала, что вы можете повторить его в приличном обществе.

— Тогда вам нечего волноваться.

Его наглый ответ еще больше распалил Ариэл. Она потянулась к кролику:

— Хорошо. Если вы не хотите его выбрасывать, это сделаю я.

— Мне очень жаль, но я дал ему слово, что с ним будут обращаться, как с членом королевской семьи. Правда, пушистик? — спросил Сейдж, плечом отстраняя Ариэл.

— Тогда вам нечего беспокоиться, так как ваше слово — пустой звук, — сказала Ариэл, пытаясь дотянуться до кролика.

— Если бы вы были мужчиной, мы бы заставили вас пересчитать все ступени, — ответил Сейдж, защищая от нее кролика.

— Если бы я была мужчиной, у вас сейчас была бы сломанная челюсть и вы бы считали не ступени, а свои зубы.

— Осторожней, Принни, — сказал он, не давая Ариэл возможности подлезть ему под руку, — похоже, у дамы жестокий характер.

Сейдж быстро шагнул к ней и поднял кролика над головой. Он был гораздо выше ее, да и руки его были длиннее, но Ариэл не приняла это в расчет. Вытянув руки вверх, она подпрыгнула и попыталась схватить кролика. Естественно, она промахнулась и, падая, уцепилась за Сейджа, который специально отступил назад.

— Не хотите попробовать еще раз? — спросил он с довольной улыбкой, увидев, как она в испуге отшатнулась от него.

Ариэл, разозленная, переводила взгляд с Сейджа на кролика.

— Опустите его вниз, — приказала она.

— Нет.

— Прекрасно.

Если слова не помогают, то, может, помогут кулаки. Ариэл размахнулась и ударила его в грудь.

Сейдж согнулся пополам, будто из него вышел весь воздух. Чудесно! После стольких мучений и сегодняшнего вечера, когда она была вся на нервах, он наконец получил по заслугам.

Все было бы прекрасно, если бы так сильно не болели пальцы. Ей казалось, что она ударила кулаком по гранитной стене. Ариэл принялась растирать костяшки пальцев.

Сейдж быстро пришел в себя.

— Эй, женщина, — пробормотал он, — в тебе сидит сам черт.

— Так теперь вы отпустите кролика?

— Не могу, — сказал он таким тоном, как будто хотел отпустить его, но не мог.

— Почему?

— Потому что я мужчина, и мое мужское достоинство не позволит мне сдаться, даже если вы изобьете меня до синяков.

— Тогда получайте.

Ариэл снова замахнулась на него кулаком.

— Стойте! — приказал он. — Вам действительно хочется терять время на драку из-за кролика. Давайте установим перемирие, я отпущу кролика, и мы спокойно обсудим, что явилось причиной вашей злости.

Ариэл подумала и кивнула:

— Хорошо. Давайте пока забудем о кролике. Мы можем поговорить о нем позже.

Не спуская с нее глаз, Сейдж опустил кролика на пол.

Похоже, он совсем ей не доверяет. Возмущению Ариэл не было конца.

Как только лапы кролика коснулись пола, он моментально исчез под пианино.

Сейдж проследил за ним взглядом и, повернувшись к Ариэл, спросил:

— Так что вы хотите узнать?

— Я хочу знать, что вы можете сказать в свое оправдание? Прежде чем ответить, Сейдж подошел к сервировочной тележке, на которой стояли бутылки, и налил виски в два бокала.

— Если вы настаиваете, то я должен сказать, что обед прошел очень хорошо… принимая все во внимание.

Ариэл с недоумением посмотрела на него, в то время как он с насмешливой улыбкой протянул ей стакан. Игнорируя его усмешку, Ариэл переспросила:

— Принимая все во внимание?

— Вот именно.

Сейдж залпом осушил стакан с виски, от которого она отказалась, и сосредоточил внимание на своем.

— Что вы хотите этим сказать? Что значит — принимая все во внимание?

— Это значит, что вечер прошел очень хорошо, несмотря на собравшуюся компанию. Как вы думаете, Нос появится здесь снова или будет обходить меня стороной?

— Нос? — с удивлением спросила Ариэл.

— Пенроуз, — разъяснил Сейдж. — Думаю, вам ясно? Ариэл не стала заострять на этом внимания.

— Меня разозлило поведение не Пенроуза, а ваше. Вы вели себя грубо и двулично.

Прислонившись плечом к камину, Сейдж с высокомерием посмотрел на нее.

— Мое поведение было безупречным, — сказал он.

— О да, — с иронией согласилась Ариэл и, подойдя к пианино, приняла стойку борца на ринге. — Особенно в тот незабываемый момент, когда вы обнажили грудь и посадили кролика на обеденный стол.

— Я уже все вам объяснил.

— Объяснили, — согласилась Ариэл с обманчивым спокойствием.

— Тогда на что же вы жалуетесь?

— Меня возмущает, что до сегодняшнего дня вы ни словом, ни делом не доказали мне, что вы воспитанный человек и остроумный собеседник. Все шесть недель я и не подозревала, что вы умный, образованный человек, а не дикарь, который только недавно снял с себя набедренную повязку.

— Вы мне льстите, — сказал Сейдж.

— Я еще не кончила. — Ариэл, словно дикая кошка, готовая к прыжку, стала подкрадываться к нему. — Вы бессердечный, хитрый и лживый…

— Давайте без грубостей.

— Обойдетесь, — ответила Ариэл, подступая ближе. — Я еще недостаточно груба, чтобы выразить вам свое глубокое возмущение за тот восхитительный спектакль, который вы нам сегодня устроили.

— Восхитительный — это, пожалуй, слишком.

— Ничуть.

— В таком случае я должен сказать, что старался ради вас.

— Должны сказать? Вы уже сказали это и не один раз. Вы без конца повторяли: «Мисс Холлидей сказала это, мисс Холлидей сказала то». — Глаза Ариэл пылали гневом. — Ложь. Все ложь.

Сейдж положил руку на сердце:

— Вы больно раните меня, дорогая учительница.

— Не смейте издеваться надо мной, — возмутилась Ариэл. — Я не ваша учительница, а вы мне не ученик.

Поставив пустой бокал на каминную полку, Сейдж скрестил на груди руки.

— Тогда кто же я? — с вызывающей улыбкой спросил он.

— Вы… — Ариэл задумалась. Разные оскорбительные слова приходили ей на ум, но ни одно не подходило, чтобы выразить ее глубокое возмущение. — Вы не джентльмен, сэр, — решилась она наконец.

— Вы, мадам, совершенно правы. — Сейдж сделал шаг ей навстречу. — Я и не претендую на это. У меня нет ни малейшего желания им быть. Более того, я никогда не стану этим бесхарактерным, одиозным существом, которое зовется английским джентльменом.

— Тогда зачем вы устроили это представление?

— Вы имеете в виду сегодня?

— Да, сегодня и шесть недель назад. Все это время. Вы прекрасно знали, какими вилками надо пользоваться, как завязывать этот проклятый платок.

— Совершенно верно.

Этот наглый ответ еще больше разозлил Ариэл.

— Вы притворялись все это время, — сказала Ариэл, как бы рассуждая сама с собой. — Все сплошное притворство.

Сейдж кивнул.

— Но почему? — спросила Ариэл. — Я заслуживаю того, чтобы вы мне все объяснили, потому что поставили меня в идиотское положение.

Сейдж, казалось, был сражен ее словами.

— Пожалуйста, поверьте мне, я совершенно не хотел делать из вас дурочку.

— Поверить вам? — Ариэл горько улыбнулась. — Я не поверю вам даже тогда, когда вы в доказательство ваших слов проглотите Библию.

Сейдж изучающе посмотрел на нее, как смотрит шахматист на шахматную доску, прежде чем сделать следующий ход.

— А что, если я скажу вам, что сделал это ради вас?

— Тогда вы не только лжец, но и все остальное, — ответила Ариэл.

— Все остальное? — Сейдж выглядел озадаченным. — Не могли бы вы уточнить, что это значит.

— С удовольствием, — ответила Ариэл. — Вы не только лжец, но и бессердечный обманщик, негодяй, каких еще не видел свет…

— Ах, это, — равнодушно заметил он, прерывая ее обвинения. — Но как вы можете быть в этом уверены?

— И вы еще имеете наглость спрашивать?

— А что мне остается делать? Факт остается фактом: я сделал это исключительно для вас.

Ариэл покачала головой — наглость этого человека беспредельна.

— Вы хотите, чтобы я поверила, что вы устроили весь этот мастерски сыгранный спектакль…

— Мастерски? — прервал он ее, явно удивленный. Сейдж задумчиво потер подбородок. — Вы действительно так думаете?

— …И все это время делали из меня дурочку, — продолжала Ариэл, не обращая внимания на его слова. — И все ради меня?

— Ну, скажем, не всегда, но сегодня — сегодня, Ариэл, я все делал ради вас. Вы позволите мне называть вас по имени?

— А вам бы этого очень хотелось?

— Очень.

— Тогда мой ответ — нет.

Сейдж рассмеялся и посмотрел на Ариэл, как бы заново оценивая ее.

— Вы чувствуете ко мне отвращение? — спросил он.

— Мне противно даже находиться с вами в одной комнате, — ответила Ариэл. — Я терплю вас только потому, что хочу получить объяснение вашему сегодняшнему поведению.

— Я уже все объяснил. Мне хотелось доставить вам удовольствие. Я сделал это ради вас, Ариэл, и других причин у меня не было. Мне совершенно незачем обманывать вас.

Сейдж выглядел искренним, но Ариэл все же не верила ему.

— Я не разрешила вам называть меня по имени, — напомнила она.

— Простите меня. Я просто ничего не могу с собой поделать. Мне кажется, что так мы становимся ближе. Вам так не кажется?

— Нет.

Позади него в камине обрушилось полено, взметнув столб искр, но Сейдж не обратил на это никакого внимания и продолжал внимательно смотреть на Ариэл.

— У меня создалось впечатление, — сказал он, делая к ней еще один шаг, что вы хотели, чтобы я одевался и вел себя как настоящий маркиз.

Близость Сейджа волновала Ариэл, но она продолжала стоять на месте, не желая показывать, что боится его.

— Вы ведь хотели этого, не так ли? — настаивал Сейдж.

— Хотела.

— Вы хотели заслужить одобрение Каслтона и Носа? Вы хотели, чтобы они признали вашу работу успешной?

— Да.

— И они сделали это. По крайней мере мне так показалось. Вы согласны со мной?

— Я думаю, они оба были потрясены вашими успехами, если не сказать больше — ошарашены. Ведь вы этого хотели… принимая все во внимание? — с саркастической улыбкой спросила Ариэл.

— Значит, мой план сработал. Мне кажется, вы должны не злиться, а благодарить меня.

— Неужели вы получаете удовольствие, обманывая всех и вся? Не ждите от меня благодарности. У меня к вам нет ни малейшей симпатии.

— Вы…

— И не думайте, что я настолько легковерна, чтобы принять все то, что вы сейчас мне здесь наговорили, за чистую монету.

— Я…

— Я не верю ни единому вашему слову, — продолжала Ариэл, не давая Сейджу возможности вставить слово. — Но если я и была бы последней дурой и поверила вам, то есть еще вопрос, на который мне бы хотелось получить ответ.

— А именно?

— Вы не побоитесь дать на него прямой ответ?

— Если вы не побоитесь задать его прямо, без обиняков.

— Не побоюсь. Сначала ответьте: почему вы строили из себя дикаря?

— Я не строил.

— Вы все время…

На этот раз Сейдж прервал ее:

— Я с самого начала молчал и никак не проявлял себя. Матросы, которые обманным путем захватили меня, прозвали меня дикарем, потому что я был не таким, как они. — Голос Сейджа был грустным и ироничным. — Каслтон и другие, в том числе и вы, с радостью подхватили это прозвище.

— Только потому, что вы с самого начала да и потом тоже вели себя как дикарь.

Глаза Сейджа потемнели и стали печальными. Их взгляды встретились, и между ними, как бывало в те редкие минуты, возникло взаимопонимание. Она вспомнила, как он защитил ее своим телом от направленных на них пистолетов, как подал ей руку, чтобы помочь встать с пола, вспомнила она и другие подобные моменты, которые она не удосужилась правильно истолковать.

— Скажите, Ариэл, вам легче считать меня дикарем? — спросил он тихим голосом. — Или просто в этом свояпривлекательность?

— Вы хотите знать, что я чувствовала? — смутившись, спросила Ариэл, подумав про себя, что он не дождется от нее правдивого ответа.

— Такскажите мне. — Голос Сейджа был тихим, но требовательным, от него по спине Ариэл поползли мурашки. — Что чувствует женщина, оставаясь наедине с дикарем? С человеком, способным на любой поступок? Что вы ощущали, когда учили меня мыться, одеваться, когда показывали, как правильно пользоваться вилкой, как подавать вам руку?

— Ничего, кроме разочарования. Сейдж понимающе кивнул:

— Мне это знакомо. Но все-таки скажите: о чем вы думали, обучая меня?

Ариэл затаила дыхание.

— Что вы чувствовали, когда я дотрагивался до вас? — продолжал Сейдж. — Когда моя рука касалась вашей руки?

Сейдж провел ладонью по ее руке. Ариэл сделала вид, что этого не замечает, хотя сердце ее сильно стучало.

— Неужели вы не дрожали от страха? А может, от чего другого? Может, у вас возникало что-то, кроме страха? Неужели вам не хотелось узнать…

— Единственное, что мне хочется знать, — резко прервала его Ариэл, — это почему я стою здесь и теряю время, выслушивая весь этот бред. Советую вам подыскать более убедительное объяснение для лорда Каслтона, сэр. Не сомневаюсь, что вам скоро придется иметь дело с ним. А с меня хватит. Мне надоели ваши выходки, и я не собираюсь здесь больше оставаться.

Ариэл направилась к двери, но голос Сейджа остановил ее:

— Значит, вы собираетесь все это бросить? Но почему? Из-за раненого самолюбия?

Ариэл медленно повернулась и посмотрела на Сейджа.

— Не имею ни малейшего представления, на что вы намекаете, — сказала она, стараясь казаться беспечной, хотя чувствовала, что начинает нервничать.

— Я хочу сказать, что прошедшие шесть недель были трудными для вас, однако вы терпели все мои выходки. Теперь же только потому, что я поставил вас в глупое положение, как вы считаете, или потому, что вам не понравились мои замечания, вы решили все бросить. — Сейдж покачал головой и грустно улыбнулся. — Я думал, вы сделаны из более прочного материала, — добавил он. Ариэл презрительно бросила:

— Не пытайтесь манипулировать мной.

— Хорошо, не буду, — согласился Сейдж. — Я буду с вами откровенен. Все это время вы были очень добры ко мне, добрее, чем к кому-либо другому. Другая на вашем месте не проявила бы ко мне столько доброты. И я благодарен вам за это. Однако я не понимаю, почему сейчас, когда приз уже в ваших руках, вы вдруг решили все бросить.

— Какой приз? — с удивлением спросила Ариэл, наблюдая, как он наливает себе бренди.

Она старалась убедить себя, что ему никогда не докопаться до причины, побудившей ее взяться за это дело, и он никогда не узнает, сколько раз у нее опускались руки. Ей даже в голову не приходило, что он может читать наизусть Шекспира.

Он совершенно прав, она ненавидит его за это, как прав и в том, что глупо все бросить сейчас. Он как бы читал ее мысли. В третий раз за сегодняшний вечер.

— Какой приз? — снова повторила она, когда Сейдж подошел к ней со стаканом виски.

— Не надо притворяться, что вы не догадываетесь, Ариэл. Это видно невооруженным глазом.

— Лично я ничего не вижу.

— Тогда позвольте мне вам объяснить. Ваш приз, — сказал он, глядя ей прямо в глаза, — Пенроуз.