"Нежно влюбленные" - читать интересную книгу автора (Патни Мэри Джо)

Глава 13

Поскольку времени у них было все же не очень много, а погода, казалось, улучшится еще не скоро, уроки верховой езды для Джеффри начались в этот же день. Посоветовавшись со старшим конюхом, Джерваз решил попросить у одного из своих арендаторов спокойного, послушного пони, на котором в былое время учились ездить дети фермера. Замерев от возбуждения, Джеффри не говорил ни слова — виконт понимал, что молчание это не будет долгим.

По совету Сент-Обена Диана согласилась не присутствовать на занятиях — чтобы своей нервозностью не отвлекать ребенка.

Уроки начались в сарае, где весь пол был густо усыпан опилками. Пока пони Дэппл довольно жевал, мальчик учился падать, группировать тело и откатываться в сторону, чтобы свести к минимуму риск попасть под копыта. Джеффри был в восторге от подобных упражнений и радостно валялся в сене, пока не научился мгновенно сворачиваться калачиком при падении.

Следующая ступень обучения — научиться правильно сидеть. Джерваз заставлял мальчика наклоняться, поворачиваться и гнуться во все стороны — Джеффри должен был выучиться ездить верхом, не держась за поводья. Иногда мальчуган наклонялся слишком низко и тогда падал, но снова и снова вставал, тренируя свое тело.

Через полтора часа, когда его подопечный уже был покрыт сеном с головы до пят, Джерваз решил, что на сегодня довольно, и они направились в детскую — пить чай.

На следующий день мальчику было позволено ездить на пони шагом по кругу, где сена было поменьше, чем в сарае. Виконт временами сталкивал Джеффри с седла, но тот падал и вставал с не меньшим восторгом.

Через некоторое время Сент-Обен обнаружил, что уроки доставляют ему не меньше удовольствия, чем Джеффри. Что и говорить, он попал под обаяние очаровательного мальчишки, но что самое главное — Джерваз перестал относиться к нему как к сыну Дианы и стал воспринимать ребенка как личность. Впрочем, его не перестало волновать прошлое Дианы, и виконт по-прежнему ломал себе голову над тем, как девушка относилась к отцу Джеффри.

Внимательно наблюдая за своим учеником, Джерваз обратил внимание, что глаза у мальчика и впрямь несколько раз закатывались, а если тот говорил, то останавливался буквально на полуслове. К счастью, руки его по-прежнему уверенно держали поводья, а ноги крепко сжимали пони. Так что до галопа и прыжков через барьер волноваться было не о чем.

Через некоторое время, с удовольствием и некоторым смущением, виконт обратил внимание на то, что ребенок старается во всем походить на него — он копировал голос Джерваза, его движения, с восторгом повторял все, что Сент-Обен ему говорил. Впрочем, в этом не было ничего удивительного: у мальчика не было отца, вот он и привязался так к мужчине, с которым проводил много времени. Джервазу это нравилось, но он ни на секунду не забывал, что их уроки продлятся не больше трех недель.

Первые занятия они проводили днем, когда было теплее, но накануне Рождества урок начался рано утром — чтобы мальчик успел принять участие в подготовке к празднику.

Дела у Джеффри шли замечательно. Этим утром Джерваз держал пони на длинных поводьях и направлял его то влево, то вправо. Вдруг Джеффри очень четко сказал: «Черт!» — и, отпустив уздечку, соскользнул с лошадки.

Не успел Джерваз и спросить, что произошло, как ребенок упал на землю. Его тело изогнулось дугой, а с губ срывались ужасающие стоны. Хоть виконт и видел прежде, как у Джеффри проходят припадки, но тогда он был просто зрителем, а сейчас вокруг не было никого, кто бы мог прийти на помощь.

Позвав грума, Джерваз отбросил поводья и побежал к Джеффри. Сент-Обен знал, что с ним ничего не случится, но, видя, как ребенок бьется в конвульсиях, невозможно было не впасть в панику от страха. Сделать ничего было нельзя, оставалось лишь наблюдать, чтобы мальчик не поранил себя чем-нибудь.

Прошло чуть больше минуты… Так же внезапно, как и начался, припадок прекратился, тело мальчугана выпрямилось. Только теперь Сент-Обен понял, почему в старые времена эту болезнь называли сатанинской — казалось, на несколько мгновений сам дьявол вселяется в тело человека.

— Прошу прощения, сэр, — извинился Джеффри. Его ресницы затрепетали. — Если вы поможете мне взобраться на Дэппла, я готов продолжить урок.

Мужество ребенка поразило Джерваза, комок подступил к его горлу. Вытерев щеку Джеффри от пыли, виконт спокойно произнес:

— Думаю, старина, на сегодня довольно. Тебе надо отдохнуть, а то еще не дай Бог не сможешь участвовать в празднике.

Джеффри послушно кивнул, и они направились к дому. Сент-Обен слегка поддерживал мальчика. Так они дошли до его комнаты. Глаза ребенка сонно закрывались, и Джерваз стал укладывать его в постель Тут в детскую вбежала Диана. Слуги сообщили уже ей о случившемся. Руки ее дрожали от волнения.

— Все в порядке, — успокоил ее виконт. — У него просто был припадок, никакого несчастного случая не произошло, если ты вдруг подумала, что он упал с пони. Пусть отдохнет немножко, и все будет хорошо.

Диана с облегчением вздохнула и занялась сыном, а Джерваз вышел в классную комнату.

Минут через десять она вышла к нему. Диана уже не волновалась, но лицо ее было невеселым. Воспользовавшись тем, что в комнате никого не было, виконт быстро обнял ее.

— Произошло нечто очень важное. Совершенно ясно — Джеффри знал, что у него начнется припадок, — промолвил Джерваз, глядя в лицо Диане. — Он успел отпустить поводья и спуститься на землю прежде, чем его скрутило. Если он умеет держать ситуацию в руках, то верховая езда для него не опаснее всего остального.

— Да? — недоверчиво приподняла брови Диана. — Похоже, ты уже знаешь о его приступах больше меня. — В ее голосе слышалась обида.

— Может, он считает, что уже все рассказал тебе? — Джерваз помолчал, вспоминая, что еще Джеффри говорил ему. — А может, он ничего больше не говорит тебе, зная, что ты не любишь обсуждать эту тему?

Губы Дианы сжались — видно было, как она расстроилась, узнав, что ее сын может что-то скрывать от нее.

— Нет, не подумай, что мальчик что-то не хочет тебе говорить, потому что боится… Совсем нет, — мягко промолвил Сент-Обен. — Он просто не желает огорчать тебя. Любящие люди всегда стараются защищать и оберегать тех, кого любят.

Тактичность Джерваза сделала свое дело. Облегченно вздохнув, Диана обняла Джерваза за талию и положила голову ему на плечо.

— Удивительно, у тебя нет никакого опыта общения с детьми, а ты так хорошо с ним ладишь, и меня сумел успокоить, — прошептала она.

Сент-Обен прижал ее к себе.

— Я и вправду мало знаю о детях, но мы с Джеффри отлично понимаем друг друга.

— Что ж, я рада, — не поднимая глаз, промолвила девушка. — А ты… — Диана замялась на мгновение, но затем продолжила:

— Ты когда-нибудь думал о собственных детях?

Джерваз мгновенно отпрянул от Дианы.

— Искренне надеюсь, что это — чисто теоретический вопрос, — хмуро произнес он.

Диана не сразу поняла, о чем говорит виконт, а осознав смысл его слов, рассмеялась. Отойдя в сторону, девушка направилась к одной из видавших виды парт и присела на краешек.

— Нет, у меня нет причин предполагать, что я забеременела. Я всегда предохраняюсь. — Она кокетливо улыбнулась:

— Мой опыт, видишь ли, показывает, что с женщиной многое может произойти, поэтому я предпочитаю быть готовой ко всему.

Виконт испытал облегчение, а Диана, которой все же не давал покоя вопрос, заданный Джервазу, вновь заговорила о том же:

— Ты когда-нибудь хотел иметь собственных детей? Не говоря уже обо всем прочем, большинство мужчин из высшего света хотят иметь детей для того, чтобы те стали их наследниками. Ну и к тому же нередко мужчины просто любят детей. Виконт нахмурился:

— В моей жизни нет места детям.

Диане показалось, что в глазах виконта мелькнуло какое-то странное выражение — то ли гнева, то ли сожаления… Но Джерваз равнодушно продолжил:

— Ветвь нашей семьи на мне закончится. Впрочем, есть у меня наследники, которые больше меня заслуживают получить семейное состояние.

Виконт произнес эти слова таким мрачным тоном, что у Дианы мурашки по спине побежали. Почему лишь одна мысль о детях привела его в такое угрюмое настроение? Может, в их семье были случаи сумасшествия или что-то другое удерживало виконта?

— Помнится, — спокойно заговорила Диана, — всего лишь пару дней назад ты говорил мне о том, что все люди так или иначе рискуют. Неужто твоя кровь так плоха, что ты не хотел бы передать ее собственному ребенку? Неужели ты никогда не желал передать свой опыт маленькому человечку, посмотреть на мир глазами малыша?

Джерваз вздрогнул, но прошло несколько минут, прежде чем он решился ответить Диане:

— Я не стану говорить с тобой об этом. — Его голос был хриплым. — Ни сейчас, ни потом.

Выразиться яснее было невозможно, и Диана поняла, что хотела шагнуть за запретную черту. Но несмотря на скрытность Джерваза, девушка понимала некоторые его чувства. Что-то тревожило душу молодого человека, его терзала какая-то неизъяснимая боль.

Но… Спорить было бесполезно, и Диана послушно склонила голову. Парта, на которую она присела, была исписана отпрысками многих поколений Брэнделинов. Девушка провела пальцем по надписи на углу, вырезанной, очевидно, перочинным ножом. «Сент-Обен», — прочла она. Интересно, это вырезал Джерваз или его давний предок? Каким ребенком был Джерваз? Наверняка хмурым и добросовестным.

Девушка задумчиво спросила:

— А известно ли тебе, что пчелы в ночь перед Рождеством распевают сотый псалом в своих ульях? И еще говорят, что домашняя скотина тоже обсуждает грядущий праздник, но горе тому человеку, который осмелится подслушать животных!

Обстановка разрядилась, и Джерваз с радостью подхватил новую тему разговора:

— Ни разу не слышал о пчелах. Я всегда думал, что они спят всю зиму или что-то в этом роде.

Он сел у окна. Солнца не было, и сероватое освещение делало его лицо похожим на лик мраморной статуи.

— У нас в Ворвикшире существует другая легенда. Будто бы в канун Рождества все домашние животные поворачиваются на восток и с почтением кланяются новорожденному Спасителю.

Диана рассмеялась:

— Ну вот, видишь, какие замечательные вещи происходят в день твоего рождения!

— Так ты не забыла, — удивленно прошептал Джерваз. Впрочем, в его голосе слышалась радость.

— Конечно! — воскликнула Диана, а затем робко добавила:

— Кстати, у меня есть для тебя подарки. Я хотела дождаться вечера, но будет уже слишком поздно, когда мы отправимся спать. Точнее, будет уже завтра и не твой день рождения.

Виконт оторопел, сразу было видно, что этот человек привык давать, а не получать.

— Да, — нерешительно согласился он. — Может, ты и права, сейчас — более подходящее время.

— Вот и отлично! — радостно вскричала Диана. Она была очень рада, что неприятный разговор забылся. — Пойдем ко мне в комнату.

Спустившись вниз, Диана быстро огляделась, желая убедиться, что коридор пуст и гостя можно пустить в свои покои. До этого Джерваз заходил к ней только через потайную дверь, и девушка считала эту предосторожность весьма мудрой.

Как только они вошли, Диана подбежала к большому шкафу и вынула оттуда роскошный мужской халат из темно-синего бархата. Халат был очень длинным — чтобы защитить ноги его обладателя от сквозняков.

Джерваз взял халат в руки, а Диана пояснила:

— Я сшила его из этой ткани, потому что она такая приятная на ощупь, такая мягкая! Подозреваю, что ты никогда особо о себе не заботился, вот я и решила взять на себя эту роль.

Улыбнувшись, виконт погладил ладонью нежную ткань. Диана была права — ему и в голову бы не пришло выбирать себе какой-то необыкновенный халат, да еще думать, из какой ткани он сшит. Джервазу казалось, что халат такой же мягкий и теплый, как сама Диана. К тому же он был ужасно тронут, узнав, что его любовница сшила халат собственными руками.

Диана робко продолжила:

— Я думала, что… Может, ты захочешь держать халат у меня? Раз уж ты так часто бываешь в моем доме?

Ее слова были подтверждением того, что он занимал в ее жизни значительное место, и от этого подарок девушки стал еще более ценным для виконта. Джерваз поцеловал Диану, не выпуская халата из рук. Она торопливо ответила на поцелуй, но тут же отстранилась от Сент-Обена:

— Погоди минутку, у меня есть кое-что еще, — лукаво произнесла она.

Диана вернулась к шкафу и вытащила какой-то квадратный сверток. Джерваз бережно развернул его и… у него перехватило дыхание. Перед ним была обрамленная карта королевства Престера Джона, на которой художник тщательно выписал крохотные фигурки сказочных существ и изображения всевозможных чудес. Карта была очень старой и, должно быть, невероятно дорогой. Впрочем, дело было не в цене. Виконт был так тронут, что у него комок подступил к горлу, и он не сразу смог говорить. Стало быть, она помнила о его мальчишеских мечтах!

Подняв глаза, Сент-Обен увидел, что Диана внимательно наблюдает за ним, словно желая убедиться, что подарок ему по нраву.

— Господи, Диана, какая прелесть! — воскликнул Джерваз. — Это больше чем… — Взволнованный, виконт замолчал на мгновение, а затем продолжил:

— Это самые лучшие подарки из всех, что я когда-либо получал. Спасибо тебе.

Ее улыбка была прекрасна, как восход солнца.

— Я так рада. Мне хотелось подарить тебе что-нибудь особенное.

Отложив карту в сторону, виконт прижал к себе Диану.

— Ты можешь сделать мне еще один подарок, дорогая, — страстно прошептал он. — Он тоже будет особенным, потому что никто, кроме тебя, не сможет одарить меня чем-то подобным. У нас есть почти час до ленча.

Веселый и звонкий, как колокольчик, смех Дианы зазвенел в комнате:

— Запри дверь, мой любимый, и я с радостью дам тебе то, о чем ты просишь.

Этот рождественский вечер был настоящим семейным торжеством — такого у Джерваза никогда не было. Несмотря на то что Диана и ее подруги находились не у себя дома, они сумели придать огромному особняку Сент-Обена тепло домашнего очага. Они украсили дом веточками омелы и плюща с ярко-красными ягодками. Большое полено, которое по традиции сжигают в сочельник, полыхало в огромном камине. Диана сама сделала большой рождественский венок. Он свисал с потолка вниз и был украшен зелеными веточками, свечами и крохотными фигурками из золоченой фольги.

Джеффри изготовил рождественские подарки для всех взрослых — такие, что дети обычно делают в школе. Джерваз был необычайно тронут вниманием мальчика.

После официального обеда слуги отправились в свои комнаты, чтобы там продолжить празднование, а хозяин особняка и его гости принялись играть в традиционные рождественские игры. В детстве Джерваз был одиноким и заброшенным ребенком, он и не знал, что можно получать удовольствие от такой, например, игры, когда в комнате гасили свечи и надо было вылавливать из бокала с горящим бренди брошенные туда изюминки, стараясь при этом не обжечь пальцы. Джеффри был в восторге оттого, что может хоть чему-то научить невежественного в развлечениях лорда, и мальчуган напевал веселую песенку.

Все это были развлечения, известные всем, но оказавшиеся совершенно новыми для виконта.

Все болтали, смеялись, рассказывали забавные истории, ели сладкие пирожки и запивали их горячим вином. Эдит (чего Сент-Обен не мог и заподозрить), оказавшись великолепной рассказчицей, потешала их невероятными байками.

В сочельник Джеффри, как обычно, не отправляли спать вовремя, и в конце концов он заснул, положив голову Диане на колени. Джерваз отнес его наверх, в детскую, и, наблюдая, как сонного мальчика укладывают в постель, виконт залюбовался ангельским и доверчивым личиком ребенка.

А потом Сент-Обен и Диану отнес на руках в постель и остался у нее, и они смеялись и дарили друг другу самое прекрасное из всех удовольствий.

Дни летели. Диане прежде не приходилось видеть Джерваза в таком спокойном состоянии. Когда они только стали любовниками, он сгорал от желания к ней, но теперь, вдобавок к желанию, появилось и нечто большее. Сент-Обену доставляло удовольствие видеть Диану рядом, и, когда он получал депеши из Лондона, она обычно сидела у него в библиотеке, наблюдая за тем, как виконт читает бумаги. Виконт работал самозабвенно, но иногда Диана вдруг замечала, что, отбросив депеши в сторону, он просто пожирает ее глазами. Хоть Джерваз и не дотрагивался до нее в эти мгновения, Диане казалось, что он нежно ласкает ее. Несколько раз Диана отправлялась в музыкальный салон — поиграть на фортепьяно. Она полностью отдавалась музыке и иногда, неожиданно для себя, видела рядом с собой виконта, который неслышно входил в салон. Ему доставляло удовольствие смотреть на нее и слушать музыку.

Если день был сухим, они совершали прогулку верхом. А недели через две Джеффри, светясь от гордости, присоединился к ним на своем пони. Эдит была безумно рада вновь оказаться за городом, а Мадлен, которая каждое мгновение жизни воспринимала как подарок, была серьезна, но счастлива. Все люди, которых Диана любила, собрались в Обенвуде. Больше всего девушке хотелось, чтобы эта идиллия продолжалась вечно и чтобы не надо было возвращаться в чопорный и одновременно развязный Лондон. Но… желания — желаниями, а время неумолимо бежало вперед.

Двенадцать рождественских дней пролетели незаметно. Каждый день они съедали крохотный пирожок с марципаном — наудачу в каждый из грядущих месяцев года. А потом елку и праздничные веночки убрали и торжественно сожгли.

Настало время собирать вещи. Вечером, накануне их отъезда, неожиданно пошел снег, окутав землю и воздух пушистым покрывалом. Джеффри уложили спать, Мадлен и Эдит тактично удалились. Джерваз с Дианой мрачнели с каждой минутой, и, чтобы окончательно не испортить себе настроения, Джерваз предложил Диане прогуляться.

Рука об руку они отправились в сад. На фоне снега отчетливо выделялись черные ветви кустарника. Снег заглушал их шаги. Ветра не было, стояла торжественная тишина. Наши герои напоминали этаких северных Адама и Еву на заре мироздания. Джерваз всегда любил только что выпавший снег, особенно ночью и вечером, когда каждый лучик света заставлял снежинки гореть мириадами разноцветных огоньков.

Диана задумчиво поинтересовалась, не воспрепятствует ли погода их отъезду.

— Думаю, нет, — покачал головой Джерваз. — Землю засыпало всего на пару дюймов, а штормового ветра, похоже, не будет. К полуночи снег, наверное, прекратится. Скорее всего не потеплеет, земля не оттает, и карета спокойно проедет по дороге.

Диана с сожалением вздохнула, а затем, смеясь, как ребенок, стала хватать снежинки. В неясном полумраке Джерваз в который раз поразился ее удивительной красоте. Ее милое личико обрамлял капюшон плаща из бархата винного цвета, подбитого русским соболем. Этот плащ был рождественским подарком виконта.

Целых три недели она принадлежала ему одному, и мысль о том, что кто-то другой завладеет ее вниманием, была для Джерваза невыносимой.

Они зашли уже довольно далеко. Внезапно, схватив Диану, Сент-Обен грубо повернул ее к себе. Он-то считал, что время укоротит его страсть, но дело обстояло совсем наоборот. Проведя с ней все дни и ночи, Джерваз хотел ее все больше и больше. Ее нежные губы, манящее тело сводили его с ума. Чем лучше он знал Диану, тем больше возбуждался при виде ее.

Обладая ею первый раз, Сент-Обен сгорал от страсти, хотел подчинить ее себе. Но очень скоро он понял, что эта куртизанка на все имеет свое мнение и повинуется лишь своему разуму да интуиции. Однако виконт не хотел, чтобы все продолжалось в том же духе, и поэтому решил использовать все средства, чтобы заставить Диану изменить свое отношение к нему.

Диана прижалась к Джервазу, их губы были жадными, потому что оба боялись предстоящей разлуки. Она закрыла глаза. На ее длинных ресницах сверкали пушистые снежинки. Вечер был холодным, но их тела горели.

Джерваз крепко прижимал к себе Диану, засунув руки под меховые полы ее плаща. Вот его рука скользнула ей на грудь и ласкала ее до тех пор, пока девушка не вскрикнула от возбуждения. Затем виконт приподнял легкие юбки Дианы, и его пальцы проникли в ее лоно.

— Хочу, чтобы ты была моей, Диана, только моей, — прошептал Сент-Обен ей на ухо.

Не поддерживай Диану виконт, она бы не удержалась на ногах. Прикосновения замерзших пальцев к ее горевшей коже необычайно возбуждали ее.

— Обещай мне, Диана, что у тебя не будет другого мужчины, — хрипло произнес Джерваз.

Девушка понимала, что виконт хочет использовать страсть для того, чтобы добиться от нее обещания, которого она давать не хотела. Она считала, что с него довольно и того, что он уже получил, и не желала сулить ему большего. Неужели он хотел подчинить ее себе?! Впрочем, Мадлен не раз говорила ей, что страсть — грозное оружие, и она тоже, как и Джерваз, могла прибегнуть к нему.

Не отвечая виконту, Диана провела рукой по его телу и почувствовала, как он задрожал. Опустившись на колени, Диана потянула его за собой, припала к его губам страстным поцелуем, а затем легла на покрытую снегом землю.

Снег оказался чудесной периной, сверху они были накрыты плащом виконта, а снизу их грел соболь плаща Дианы. Слишком возбужденный, чтобы думать еще о чем-то, Джерваз одним резким толчком вошел в нее. Наслаждение было столь велико, что они почти сразу же достигли высшей точки удовольствия.

— Обещай мне, — хрипло повторил виконт, когда дыхание вернулось к нему.

Но даже в это мгновение Диана не потеряла голову. Вместо того чтобы давать ему обещание, она прошептала:

— Люби меня, Джерваз, люби, как я люблю тебя. — Ее руки лихорадочно ласкали его тело, Диана застонала. — Люби меня, — еще раз повторила она.

Они на мгновение застыли, а затем их тела, неожиданно для них самих, еще раз содрогнулись от наслаждения.

— Зачем тебе другой, Диана? — спросил Джерваз. — Тебе нужны деньги? Если хочешь, я дам тебе, сколько нужно.

Гнев охватил Диану. Как мог он использовать ее любовь для достижения своей цели?!

— Может, я не удовлетворяю тебя? — настойчиво продолжал Джерваз.

Нелегко было вести беседу, когда их тела еще не разъединились, к тому же Диана начинала мерзнуть. Почувствовав, что она дрожит, Сент-Обен вскочил и помог встать Диане. Отряхнув снег с плаща Дианы, он взял ее за руки.

— Ты должна ответить мне, Диана.

— Знаю, — едва слышно ответила она. — Ты спрашивал, почему я хочу быть свободной, ты даже делал какие-то предположения, но ни одно из них не соответствует истине.

— Но если не деньги и не страсть, то что же?! — вскричал Сент-Обен. — Или ты просто хочешь властвовать над мужчинами? Или тебе нужно разнообразие? Ответь мне!

Его слова больно ранили Диану. С неожиданной ясностью она поняла, что если он проявит большую настойчивость, то она сдастся и даст виконту обещание, которого он от нее добивается. Она окажется в маленьком — удобном и надежном — укрытии, но это будет уголок любовницы, а сам Джерваз останется свободным и будет вести тот образ жизни, который ведут все мужчины.

Их отношения строились на постели и деньгах, но в глубине души девушка понимала, что хочет, чтобы он полюбил ее. Если бы и виконт смог почувствовать к ней любовь, то вдвоем они смогли бы преодолеть все препятствия. Если же Диана поддастся уговорам Джерваза, то они оба окажутся в проигрыше.

Души у них были изранены, и раны эти могла излечить только любовь. Если бы они говорили на языке сердца, то Диана могла бы быть учителем, потому что знала, что такое дарить и принимать любовь, а Сент-Обен боялся самого слова «любовь». Если бы у них было будущее, то Диане пришлось бы учить Джерваза, как познать собственное сердце, как сделать, чтобы и Диана попала в него.

Ее руки напряженно сжались, девушка положила голову на широкое плечо Джерваза.

"Куртизанка никогда не должна влюбляться в своего покровителя», — вспомнились ей слова Мадлен. То, что она собиралась сделать, ранит Сент-Обена, и его боль отразится на ней. Однако инстинкт подсказывал ей, что она должна сейчас отказать ему.

Спасуй она сейчас — и ей не шагнуть вперед с окраины его жизни. Одна мысль о том, что она может потерять его, сводила Диану с ума, но она знала, что лишь решительный шаг поможет ей выиграть любимого мужчину.

Помолчав немного, девушка нашлась, что сказать, чтобы указать Джервазу путь.

— Нет, Джерваз. Не деньги, не постель, не жажда разнообразия, не власть. — Снежинки тихо летели между ними. — Больше всего на свете я хочу иметь рядом с собой мужчину, который любил бы меня и которого я могла бы полюбить в ответ… Честно говоря, я бы хотела выйти замуж, хотела бы иметь еще детей, хотела бы, чтобы ко мне относились как к порядочной женщине.

Ни один мускул на его лице не дрогнул.

— Я не могу дать тебе ничего этого.

— А я и не прошу этого от тебя. — Глубоко вздохнув, девушка продолжила:

— Я не хочу ничего такого, чего бы ты не дал мне по доброй воле. — Ее руки сжались. — Я полюбила тебя, но не хочу провести остаток жизни в твоей тени, поджидая, пока ты от меня устанешь. Ты хочешь меня, но страсть без любви быстро проходит. Я состарюсь, и каждый раз, когда ты будешь приходить ко мне, мне будет казаться, что я вижу тебя в последний раз. Я не смогу так жить.

Виконт открыл было рот, чтобы что-то ответить, но Диана прикрыла его губы нежными пальчиками.

— Погоди, я не договорила. Ты — главный мужчина в моей жизни, но я не вижу смысла клясться тебе в верности, словно я жена тебе.

Ее щеки увлажнились, но не от снега, а от слез. Было бы куда проще дать Джервазу обещание, о котором он ее просил. Уверенность Дианы исчезла, и она добавила дрожащим голосом:

— Не можешь меня любить — пусть так и будет. Но я не могу дать тебе обещания, которого, возможно, не сдержу. И как могу я поклясться тебе в верности, если вдруг повстречаю человека, который меня по-настоящему полюбит?!

Сент-Обен резко заметил:

— Иными словами, ты хочешь сказать, что готова отдать свое тело любому мужчине, которого вынудишь жениться на тебе?

— Я этого не говорила, — ответила Диана. — Не искажай мои слова. — Девушка пожала плечами. — Но никуда не денешься: мужчины иногда женятся на своих любовницах, думаю, даже ты признаешь это. Тебе и в голову не приходит, что мужчина может захотеть меня не только как девку?

Отпустив ее руки, Джерваз отступил назад:

— Напротив, тебя хотят все мужчины, с которыми ты встречаешься, и мне совершенно ясно, что ты отдаешься всем желающим. — В его низком голосе зазвучали жесткие нотки. — Но ты избрала неверный путь. Конечно, найдется сумасшедший безумец, который захочет жениться на тебе. И тебе надо отказывать ему до тех пор, пока он силой не наденет кольцо тебе на палец.

— Ты не понял, — возразила Диана. — Дело не в замужестве. Со мной не трудно ладить, Джерваз. Если я чего и хочу, то лишь любви. К несчастью, мое простое желание не так просто исполнить.

— Стало быть, если я произнесу слова, которые ты так хочешь услышать, ты дашь мне обещание не иметь других любовников?! — воскликнул Джерваз.

Диана не могла понять, чего больше в его голосе — горечи или насмешки.

— Да, если только ты произнесешь эти слова от всего сердца. — Наступило молчание. Через некоторое время девушка задумчиво произнесла:

— Даже сейчас ты ведь не в состоянии вымолвить простое «Я тебя люблю», не так ли?

Его молчание было холоднее морозного воздуха. В конце концов девушка взяла Джерваза под руку, и они направились к особняку. Как обычно учтиво, Сент-Обен проводил Диану до ее двери. Отпустив его руку, девушка вгляделась в лицо виконта, ставшее внезапно чужим. Казалось, что оно застыло на холодном зимнем воздухе. В этом человеке не было ничего от того мужчины, с которым Диана провела три восхитительные недели.

Привстав на цыпочки, девушка положила руки на плечи молодого человека и поцеловала его в губы.

— Пойдем ко мне, мой любимый, — прошептала она.

Дотрагиваясь до Джерваза, Диана почувствовала, как его тело дрогнуло на мгновение, а затем замерло, как каменное. Он открыл было рот, словно желая что-то сказать, но затем помотав головой, промолчал и пошел прочь. Диана с отчаянием наблюдала, как он уходит от нее по коридору.

Девушка автоматически разделась, улеглась в кровать и долго лежала без сна, надеясь, что Джерваз передумает и придет к ней. Впервые за все время, проведенное в Обенвуде, она спала одна. Диана понимала, что поступила правильно, но горечь, переполнявшая ее сердце, была так сильна, что, приди к ней сейчас ее возлюбленный, она дала бы ему любое обещание, лишь бы не разлучаться с ним.

Три недели пролетели как один миг. Джерваз ушел от нее, ушел не оглядываясь. Между ними разгорелась война, которую Диана сама и развязала. Была ли их связь достаточно сильна, чтобы выдержать поднявшийся шторм? А вдруг она так сильно хочет его, что сдастся, и тогда они не познают настоящей любви, на которую оба способны? Диана не могла дать ответы на эти вопросы, а мысли в голове так перепутались, что она была не в состоянии услышать голоса своей интуиции.

Глядя в темноту перед собой и ворочаясь всю ночь с боку на бок, девушка подумала, что готова заплатить любую цену, лишь бы не потерять Джерваза.