"Лепестки на ветру" - читать интересную книгу автора (Патни Мэри Джо)

Глава 16

Проснувшись, Мегги почувствовала себя вполне отдохнувшей, хотя, судя по солнцу, было еще довольно рано. При свете дня трудно было поверить в то, что у нее хватило дерзости попросить Рейфа провести с ней ночь, хотя он, спящий рядом, едва прикрытый простыней, служил тому наглядным доказательством.

Как и любая на ее месте, она предпочла бы, чтобы инициативу первым проявил он, хотя в большинстве случаев женщине для близости требуется причина, а мужчине достаточно только места. У нее была причина, а Рейф организовал место…

Но происшедшее между ними далеко превосходило то, что она могла бы вообразить, и наверняка надолго останется в памяти.

Повернув голову, Мегги посмотрела на спящего Рейфа. Многочисленные царапины и ссадины за ночь из багровых превратились в лилово-черные.. Один Бог знает, чего ему стоило вытащить ее из переделки. Даже не обладая титулом и богатством, он останется настоящим мужчиной — сильным, способным постоять за себя и других, а для женщин — просто неотразимым.

Мегги страдальчески закрыла глаза. Она всегда знала, что если они сойдутся, любовь к Рейфу вспыхнет с новой силой. Угли тлели все эти двенадцать лет, может быть, поэтому Мегги никогда не могла относиться к Роберту так, как он того заслуживал.

Нет, проблема не в том, насколько сильно она любила Роберта, а в том, как она его любила. Оба мужчины ей были дороги, хотя чувства ее к Рейфу были и противоречивы, и гармоничны — в них присутствовали и вызов, и понимание. Удивительное дело, но это противоречие придавало ее чувствам странную глубину и силу.

С Робертом ей было всегда хорошо и спокойно, они любили друг друга, как друзья, как родные люди. К Рейфу она относилась не так. Для нее он стал воплощением мужского начала, заставлявшего ее со всей глубиной прочувствовать женскую природу своего естества.

Осторожно, чтобы не разбудить спящего, Мегги высвободилась из его объятий. Увы, как бы ни хотелось ей провести остаток жизни в постели с Рейфом, она понимала, что это невозможно. По-прежнему над ними тяготели опасность заговора, подозрения в отношении Роберта.

Так или иначе, как только дело будет сделано, они расстанутся с Рейфом навсегда. Принимая во внимание существовавшее между ними взаимное сексуальное влечение, он, может быть, предложит ей роль любовницы, если только не будет слишком сильно уязвлен тем, что его фактически использовали. Может быть, он и повторит предложение… Но принимать его она не имеет права. И так воспоминания о прошедшей ночи лишат ее покоя, что же будет, если они станут любовниками по-настоящему?

Когда она ему надоест, Рейф будет вести себя вполне корректно, вежливо намекая, что чуть-чуть скучает. Мегги очень ясно представила себе такое развитие событий.

Положив ладошку под щеку, она грустно прощалась с прошедшей ночью, с той близостью, что была между ними, с трудом подавив побуждение поцеловать любимого в последний раз.

Одежда ее висела на кресле рядом с кроватью. Кто-то наскоро зашил порванные места, так что если не считать того, что костюм был мужской, выглядел он вполне сносно.

Одевшись, Мегги отошла к окну и, свернувшись калачиком на подоконнике, стала ждать пробуждения Рейфа.

Рейф зашевелился минут через пятнадцать. Потянувшись к той, что должна была лежать рядом, и схватив пустоту, он мгновенно проснулся, сел и обвел взглядом комнату.

Заметив любимую, Рейф расслабился, но прочесть его мысли она не смогла. Мегги любовалась его мужественной грудью, поросшей темными завитками. Ночью она пробовала их на ощупь, теперь, при свете дня, глядя на него, она испытывала удовольствие другого рода.

Надеясь, что и при свете дня что-то от их ночной близости останется, Мегги несмело сказала:

— С добрым утром.

— Ты считаешь его добрым? — спросил он, холодно блестя серыми глазами.

Рейф не собирался облегчать ей задачу. Мегги соскочила с подоконника и заставила себя спокойно встретить его взгляд.

— Да, считаю. Во многом благодаря тебе я осталась жива, и это уже счастье. Не думаю, что толпа оставила бы от меня хоть кусочек. — Мегги запнулась, борясь со вновь накатившим ужасом при воспоминании об озверевшей толпе на площади. Затем с видимым усилием добавила:

— Не знаю, как благодарить тебя за то, что ты спас мне жизнь.

— Не стоит благодарности, — ответил он, словно ударил. — Я сделал это не потому, что хотел услышать от тебя спасибо.

С упавшим сердцем Мегги поняла — нужно что-то сказать по поводу того, что произошло между ними ночью. Если она не скажет, то заговорит Рейф, и Мегги обмирала от ужаса при одной мысли о том, что он может сказать.

— Я еще должна извиниться, — с запинкой произнесла она — Ты спас мне жизнь, а я использовала тебя самым бессовестным образом. Просить о том, о чем просила я… было преступлением против чести и порядочности. Ты помог мне избежать самого страшного, надеюсь, у тебя хватит сердца простить мне и это.

— Не думайте об этом, графиня, — язвительно ответил он — Мне кажется, женщина с вашим опытом осведомлена о том, что мужчины редко возражают против подобных предложений. Надо отдать должное вашему искусству. Вы оказали мне честь, вам действительно есть что предложить.

Мегги чувствовала себя так, будто ей дали пощечину. Она предполагала, что Рейф будет рассержен, но то, с чем она столкнулась, не укладывалось ни в какие рамки. Ни один мужчина не обрадуется, если его используют вместо лекарства от боли, а этот — тем более. Он был задет особенно глубоко Но Рейф по крайней мере удержался от ненужных слов о любви, хотя боль его, наверное, была невыносимой.

И все же в глубине души Мегги не жалела о случившемся, какой болью ни отзовется происшедшее в будущем.

— Прости, — тихо повторила она и повернулась, чтобы уйти.

— Куда это ты собралась? — раздался голос с кровати.

— Конечно, к Роберту. Я должна поговорить с ним.

— Не значит ли это, что мне все же удалось заронить зерна сомнения в твою голову?

— Да, черт возьми, — сказала она, оборачиваясь к Рейфу. — А сейчас я должна дать ему возможность объясниться.

Рейф опустил ноги на пол, решительно отбросив покрывало. Впившись в нее взглядом, он спросил:

— А что, если удовлетворительного объяснения не последует?

— Тогда не знаю. — Плечи ее поникли. — Честное слово, не знаю.

— Из гостиной позвони, чтобы подали завтрак, — бросил он. — Я приду туда минут через пятнадцать.

Мегги хотела было возразить, но он оборвал ее, заявив:

— Ты не уйдешь, пока не поешь. Потом я сам отвезу тебя к Андерсону.

Мегги даже не знала, что сказать: удивиться ли, возмутиться или покориться его властному тону.

— Если думаешь, что я позволю тебе появиться в таком виде на улице одной, — заявил Рейф, прищурившись, — то глубоко ошибаешься. Имей в виду, каждый день в Париже погибают по меньшей мере двое. Вот и позавчера на той же площади обнаружили два трупа. Кстати, — вспомнил он, подавая ей маленькую бутылочку со снадобьем, — доктор оставил это для тебя, сказав, что наутро ты проснешься с дьявольской головной болью А теперь, будь добра, выйди, пока я оденусь.

Не ожидая, когда она уйдет, Рейф встал с постели, великолепный в своей наготе. Понимая, что может не совладать с собой и броситься обратно в постель, презрев все условности, Мегги быстро отвернулась и пошла к двери.

Только сейчас она почувствовала, что голова у нее действительно раскалывается, и поэтому в гостиной сразу же приняла лекарство.

Как жаль, что сердечная боль не излечивается так же просто, как головная.

Рейф побрился сам, без помощи слуги. Нет, не благодарности и не извинений ждал он от Мегги. Совершенно по-идиотски мечтал о том, что она немедленно словно по волшебству влюбится в него. Но когда, проснувшись, увидел ее, сжавшуюся в клубочек на подоконнике, совсем как ежик, ощетинившийся колючками, Рейф понял, что чуда не произошло.

Непроизвольно надавив на ручку бритвы, Рейф почувствовал острую боль. Из пореза в фарфоровую чашу с водой капнула кровь. Надо быть повнимательнее, не хватает только по неосторожности перерезать себе горло. Прижав к ранке полотенце, чтобы остановить кровь, Рейф спросил себя, какого дьявола он так распереживался.

Да, Мегги. В ней все дело. До сих пор он считал себя человеком разумным, и в парламенте, и в кругу друзей Рейф славился тем, что всегда мог найти приемлемое решение, устраивающее всех.

И в то же время, когда в маленькой комнате австрийского посольства увидел Мегги, все пошло кувырком. За последнюю неделю он терял терпение чаще, чем за последнюю дюжину лет. Оказывается, единственной причиной его всегда ровного поведения было отсутствие в жизни той, кто бы значил для него достаточно, чтобы потерять над собой контроль.

В таком состоянии он не мог предстать перед Марго, поэтому заставил себя сделать глубокий вдох и столь же глубокий выдох, чтобы успокоиться. Она была с ним абсолютно честна, и у него нет права злиться на нее за это. Нельзя вести себя как обиженный школьник.

Рейф положил полотенце. Кровотечение остановилось. Мегги должна была прийти в себя после пережитого, и он сделал все, чтобы помочь ей в этом. Вероятно, нужно гордиться, что его усилия привели к столь блестящему результату.

И он гордился. Чертовски гордился.

К тому времени как Рейф присоединился к Мегги в гостиной, он уже вполне овладел собой. Это был тот герцог, каким его знали друзья и знакомые. Мегги бросила на него тревожный взгляд и удовлетворенно вздохнула. Что же, цель достигнута, Рейф, оказывается, еще может производить впечатление выдержанного человека.

Они поговорили ни о чем за кофе с рогаликами, продолжив светскую беседу в экипаже по дороге к Андерсону. У достопамятной площади вознице пришлось свернуть, так как она была оцеплена австро-венгерскими войсками. Их белая форма с золотым позументом выглядела очень нарядно и празднично.

Только повод собраться был отнюдь не радостный. Принятые Веллингтоном меры позволили демонтировать скульптурную группу с арки без инцидентов, если не считать недовольного ропота французов. Мрачно усмехнувшись, Рейф сказал:

— Должно быть, Веллингтон рассердился, узнав о беспорядках прошлой ночи. Пусть этой демонстрацией силы он и не добьется любви парижан, зато уважения точно прибавится!

— Остается надеяться, что возросшая непопулярность не повысит его шансы быть убитым, — ровным голосом заметила Мегги.

Остаток пути спутники провели в молчании. Рейф остался ждать Мегги внизу, решив, что если она не появится через десять минут, он войдет в номер сам.

Этого, однако, не потребовалось, поскольку Мегги, встревоженная и побледневшая, вернулась гораздо быстрее.

— Мне никто не ответил. Консьержка сказала, что он уже два дня как не появлялся в отеле.

— А в посольстве он не мог остаться ночевать? — нахмурившись, спросил Рейф. — Может быть, накопилось много срочной работы?

Мегги покачала головой.

— Нет, в посольстве тоже не знают, где он. Вчера за ним даже посылали в отель.

Мегги откинулась на сиденье. Предательская тошнота подступила к горлу. Если Роберт убежал, зная, что его подозревают, он расписался в своей виновности. Если невиновен, то не мог уехать из города, не поставив ее в известность.

Следовательно, раз Роберт исчез, то он или виновен, или убит.

Рейф ехал чернее тучи. За весь путь от гостиницы до дома Мегги он не проронил ни слова. Хорошо еще, что не сказал ей: «Вот видишь, что я тебе говорил».

Дома она тут же послала к Элен Сорель с просьбой прийти к ней на ленч. В этой ситуации Мегги нуждалась в ком-то, кто мог бы взглянуть на события с иной точки зрения. Быть может, подруга увидит за всем этим нечто, что пропустила Мегги.

Ожидание обернулось сущей пыткой. Мегги без конца терзала себя мыслями о том, что же могло случиться с Робертом. Лучше бы ему погибнуть как патриоту, едва ли, если он выживет, Мегги заставит себя встретиться с предателем вновь.

Элен пришла встревоженная, и, без аппетита поклевав еду, подруги приступили к обсуждению насущных проблем.

Мегги посвятила француженку в последние события, включая исчезновение Роберта. Наверное, эта молодая симпатичная женщина вполне сошла бы за рядовую домохозяйку, если бы не умные, вдумчивые вопросы.

— Тучи сгущаются, — сделала вывод мадам Сорель, выслушав рассказ Мегги. — Сейчас, когда Талейран потерял былую власть, а Кэстлри прикован к постели, наиболее удачную мишень для заговорщиков представляет Веллингтон, не так ли?

— Боюсь, что так. Кэндовер уехал переговорить с Веллингтоном, предупредить его о возможной опасности. Они знакомы друг с другом, так что Веллингтон должен прислушаться к словам герцога.

— Время ограничить круг подозреваемых, — сказала Элен. — Сегодня же вечером я точно скажу, имеет ли отношение к заговору Ференбах.

— Я бы не хотела потерять последнего друга, — мрачно сказала Мегги. — Прошу тебя, поезжай к Ференбаху с Кэндовером. Он возьмет на подмогу наших солдат.

— Хорошо, раз ты настаиваешь. Но только пусть они подождут внизу. Надеюсь, они мне не понадобятся, — тихо добавила Элен, потянувшись за печеньем.

Хотелось бы верить. Но если Мегги могла ошибиться в Роберте, где гарантия того, что подруга не ошибается в своем полковнике, которого едва знала.

— Если мы исключим полковника, на подозрении останется один Росси, — сказала Мегги.

Мегги мечтала перенестись отсюда в неведомые дали или навек уснуть, чтобы больше никогда не видеть мир, укравший у нее Роберта, мир, в котором Рейф презирал ее, где судьба всей Европы легла на ее хрупкие плечи. Она закрыла лицо руками и вздохнула всей грудью, призывая себя собраться и не проявлять сентиментальности.

В дверь постучали. Дворецкий доложил о новой посетительнице.

— Я знаю, что вы просили вас не беспокоить, — сказал он, — но леди Нортвуд настаивает.

— Просите, — ответила Мегги, вставая.

Дворецкий отступил, пропуская гостью. Мегги невольно вскрикнула, увидев Синди всю в синяках и ссадинах.

— Я не знала, куда еще могу прийти, — дрожащим голосом произнесла она.

— Бедное дитя! — воскликнула Мегги, обнимая несчастную женщину.

Синди прижалась к плечу хозяйки и заплакала, но буквально через минуту отстранилась со словами:

— Простите, я пришла не за тем, чтобы выплакаться. Нам надо поговорить.

С сомнением гостья взглянула на Элен, которая тем временем налила Синди бренди и уже протягивала ей бокал.

— Не волнуйтесь, при мадам Сорель можно говорить, ничего не опасаясь. Мы близкие подруги, и я ей доверяю во всем. Так что же произошло?

Взяв в руки бокал и пригубив напиток, Синди села в кресло. Порывшись в ридикюле, она сказала:

— Я обыскала письменный стол моего мужа.

— Он поймал вас за этим занятием и избил? — спросила Мегги в ужасе, оттого что заставила женщину так страдать.

— Нет, он избил меня по другой причине, — горько усмехнулась гостья. — Вчера я обнаружила в столе потайной ящик, подобрала к нему ключ, переписала все, что нашла, и положила бумаги на место в том порядке, в котором они лежали.

Синди достала несколько сложенных листков.

— Возьмите. Оригиналы я принести не смогла, но, может быть, вы сможете сделать какие-то заключения и по копиям.

Мегги отложила бумаги в сторону, чтобы просмотреть их на досуге.

— Если Нортвуд не знает об обыске, то за что же он вас избил?

— Я окончательно решила от него уйти. Жить с ним больше не могу, да и Майкл настаивает на том, чтобы я переехала к нему, особенно с учетом наших обстоятельств. Однако переезд задерживается из-за того, что Майкла перевели служить в форт в Венгрии, он вернется только через неделю, и нужно подождать. К сожалению, приняв решение, я настолько воспрянула духом, что Оливер почуял неладное.

Синди посмотрела на свои руки, на коротко остриженные ногти.

— Сегодня утром Оливер вошел в мою комнату без спроса, когда я одевалась, и тут же заметил, что я беременна. Зная, что ребенок не может быть от него, он впал в ярость. Отослав горничную, стал избивать меня, обзывая самыми ужасными словами, и еще сказал, что надеется на то, что у меня будет выкидыш, а если ему совсем повезет, то я сдохну. А потом запер комнату и ушел.

Синди заплакала.

— Я не могу возвратиться домой, иначе он убьет меня. Можно я поживу у вас, пока не вернется Майкл? — еле слышно спросила гостья.

— Конечно, — тепло согласилась Мегги. — Здесь ему вас не найти. Как же вам удалось выбраться из запертой комнаты?

Синди улыбнулась сквозь слезы. С гордостью, несколько комичной при создавшейся ситуации, она заявила:

— В детстве я была настоящим сорванцом. Вот и сейчас, дождавшись, пока он уйдет, я связала простыни и спустилась по ним вниз, а там уже села в кэб и приехала к вам.

— Весьма правильный ход, — уважительно отозвалась Мегги. — А сейчас вам, наверное, пора отдохнуть: должно быть, вы совершенно вымотались.

Мегги проводила Синди в комнату для гостей и послала за врачом, чтобы тот определил тяжесть нанесенных травм. Вернувшись в гостиную, где ее ждала Элен, Мегги принялась за изучение оставленных девушкой бумаг. В основном записи представляли собой шифрованные заметки и криптограммы, совершенно непонятные для непосвященных. Был среди них и листок с цифрами, видимо, обозначающими карточный долг, и другой, с расчетом во французских франках. Возможно, подсчет выигрыша и проигрыша.

Несмотря на разочарование, Мегги не была сильно расстроена: следовало ожидать, что такой человек, как Нортвуд, едва ли станет оставлять за собой следы, если, конечно, предположить, что он виновен в чем-то еще, помимо скотского обращения с женой. Первое место, где стали бы искать доказательства тайной деятельности, был тот самый потайной ящик письменного стола. Вряд ли Оливер Нортвуд настолько наивен, чтобы этого не понимать. Сама Мегги хранила в таком секретном ящике подделанные письма от многочисленных любовников, понимая, что если кто и проявит чрезмерное любопытство, то получит лишь подтверждение того образа, который Мегги старалась создать. Они с Робертом провели немало веселых часов, развлекаясь сочинением этих опусов.

И вновь Роберт… Воспоминание больно кольнуло сердце.

И тут женщины одновременно наткнулись на фразу: «Андерсон — шпион? Осторожно: опасность». Подруги переглянулись.

— Это еще ни о чем не говорит, — запальчиво произнесла Мегги.

— Конечно, — чуть иронично заметила Элен. — Ты все еще веришь, что он невинная овечка, не так ли, дружок?

— Верю, — тихо и серьезно ответила Мегги. — Я думаю, он исчез только потому, что слишком близко подошел к краю пропасти, рядом с которой проходил столь часто.

Оставался последний листок.

Изображенный на нем рисунок поверг обеих женщин в шок. Вензель на листке не был похож ни на один из тех, что нашли они в книгах мадам Доде. Там был изображен герб семьи де Августов. Внизу стояла подпись: «Ле Серпент», а рядом победоносное: «Эврика!"

Совершенно очевидно, что Нортвуд — шпион. Вопрос, на чьей стороне он был.

— По крайней мере теперь мы сможем найти Ле Серпента, — резонно заметила Элен. — Дело, кажется, начинает сдвигаться с мертвой точки.

— Может быть, и так, — согласилась Мегги, — но у меня почему-то другое предчувствие: словно открываешь дверцу китайского ящичка, а в нем еще один, а в том еще, и так до бесконечности. И каждый открывается все хитрее.

Как раз в этот момент дворецкий доложил о приезде врача. Элен встала, пообещав заехать вечером после рандеву с полковником.

Мегги оставалось только молиться за подругу и надеяться, что ее инициатива приблизит их к разгадке раньше, чем случится непоправимое.