"Великолепная Гилли Хопкинс" - читать интересную книгу автора (Патерсон Кэтрин)«БАБАХ!»Между Троттер и мисс Эллис разгорелось сражение. Когда на следующий день Гилли вернулась из школы, шум этой битвы донесся до нее из гостиной. — Не будет этого никогда, никогда, никогда! — ревела Троттер, как мать, у которой отбирают детеныша. Гилли остановилась в коридоре и бесшумно прикрыла за собой входную дверь. — Миссис Троттер, в нашем Обществе никто не обвиняет вас, мы не считаем, что вы в чем-то виноваты. — Наплевать мне, что думают обо мне в вашем Обществе. — Вы одна из наших лучших клиенток. Вы берете у нас приемных детей вот уже более двадцати лет. Этот случай не повлияет на вашу репутацию. Мы так ценим вас. — Наплевать мне на репутацию. Не отдам Гилли. — Но мы же заботимся о вас… — Хороша забота! Если бы вы заботились обо мне, вы никогда не явились бы сюда с таким дурацким предложением. — Но Гилли неуравновешенный ребенок, Мэйм. Ее надо показать… — Не отдам. Никогда. — Если вы не думаете о себе, подумайте об Уильяме Эрнесте. Он изменился к лучшему за последний год. Я своими собственными глазами видела, что Гилли раздражает его. — Но как раз Уильям Эрнест уговорил ее вчера вернуться домой, — голос Троттер был решительным и твердым. — Потому что он увидел, как вы расстроены. Это еще не значит, что она оказывает на него хорошее влияние. — Уильям Эрнест живет у меня третий год. Он не пропадет. Уж я-то знаю. Иногда, мисс Эллис, приходится отрезать палец, чтобы спасти руку. — Не понимаю, что вы хотите этим сказать? — Кто-то должен хоть немного позаботиться о Гилли. Хоть немножко. Ей так давно это нужно. — Что верно, то верно, миссис Троттер. Я прекрасно знаю, что нужно Гилли. Я наблюдаю за этим ребенком почти пять лет, и, хотите верьте, хотите нет, мне она дорога, но сейчас речь не о ней. — А о ком же? — О вас, — слова были едва слышны. Молчание, и потом: — Да, видит Бог, она мне нужна. — Странный прерывистый звук, похожий на рыданье. — Когда она исчезла, я думала, помру. — Успокойтесь, миссис Троттер. Разве можно так терзать себя из-за них? — Не учите мать, что она должна чувствовать. — Но вы приемная мать, — голос мисс Эллис звучал твердо, — и вы не должны забывать об этом. Острая боль пронзила Гилли с головы до ног. Она открыла и захлопнула входную дверь, как будто только что вошла в дом. На этот раз они услышали ее. — Это ты, Гилли, детка? Она подошла к гостиной. Женщины стояли с покрасневшими, как от бега, лицами. — Так вот, Гилли… — начала мисс Эллис. Ее голос раздражал, как искусственная рождественская елка. — Мисс Эллис, — громко прервала ее Троттер, — только что сказала, что теперь все зависит от тебя… — Троттер сделала вид, будто не заметила настороженного взгляда мисс Эллис. — Захочешь остаться с Уильямом Эрнестом и со мной — хорошо, не хочешь — она найдет тебе другой дом. Решать — тебе. — Троттер с тревогой посмотрела на мисс Эллис. — А как же… — спросила Гилли пересохшими, как черствый хлеб, губами. — Как же моя родная мать? Брови мисс Эллис полезли наверх. — Несколько месяцев назад, когда мы решили забрать тебя от Нэвинсов, я отправила ей письмо, Гилли. Но она не ответила. — Она написала мне. Она хочет, чтобы я приехала к ней. Мисс Эллис посмотрела на Троттер. — Да, я знаю об этой открытке, — сказала она. «Проклятые полицейские — читают чужие письма, сплетничают, болтают о них, высмеивают». — Но, Гилли, если бы она в самом деле хотела, чтобы вы были вместе… — Она хочет. Она сама мне написала! — В таком случае, почему же она не приезжает за тобой? — В голосе мисс Эллис зазвучали жестокие нотки, брови нервно задергались. — Прошло уже больше восьми лет, Гилли. Даже когда она жила рядом, она не навещала тебя. — Теперь все по-другому, разве нет? Она должна приехать. Она в самом деле хочет, чтобы мы были вместе. Неужели не хочет? Подошла Троттер и положила тяжелую руку ей на плечо. — Знала бы она тебя, только бы знала, какая у нее девочка, она б живо примчалась. «Ну и дура же ты, Троттер. Если бы она знала, какая я на самом деле, она никогда бы не приехала. Только такие недотепы, как ты…» Гилли осторожно освободилась от тяжелого объятья и обратилась к мисс Эллис, только к ней. — До ее приезда… До того, как она приедет за мной я, пожалуй, останусь здесь. Троттер вытерла лицо большой рукой и шмыгнула носом. — Ну, мы с вами еще увидимся, мисс Эллис. Но избавиться от этой дамы было не так-то просто. Она стояла, расставив ноги, словно боялась, что Троттер может насильно вытолкнуть ее. — Полицейский Райн сказал мне по телефону, что вчера у тебя было больше ста долларов, — сказала она. — Да. Это прозвучало нахально, но мисс Эллис прищурила глаза и продолжала: — Трудно поверить, что это были твои деньги. — Ну и что? — А то, что по-моему это воровство — присваивать себе чужие деньги, мисс Хопкинс. — Да? Троттер похлопала Гилли по руке, чтобы успокоить ее. — И по-нашему так, мисс Эллис, — сказала она, — а только вы думаете, за двадцать лет у меня это впервой? — Знаю, что не впервой. — Тогда доверьте уж это мне, я сама все улажу. Мисс Эллис кивнула и, прежде чем надеть пальто, тщательно расправила на себе брючный костюм. — Я прослежу за этим, — сказала она. Троттер чуть ли не вытолкала ее за дверь. — Не забивайте себе голову заботами о нас. Все будет в порядке, не беспокойтесь. — За беспокойство мне платят, миссис Троттер. Троттер натянуто улыбнулась и захлопнула входную дверь. Когда она повернулась и подошла к Гилли, лицо у нее было каменное. Гилли с удивлением захлопала глазами при виде этой неожиданной перемены. — Мне воровство — нож острый. Гилли кивнула. Придуриваться бесполезно. — Там были не только мои деньги, верно? — Верно. — Откуда они у тебя? — Нашла, — тихо сказала Гилли. Троттер подошла поближе, обеими руками приподняла ее голову и заставила посмотреть себе прямо в глаза. — Где ты взяла эти деньги, Гилли? — Нашла за книгами в соседнем доме. Троттер не поверила собственным ушам, у нее опустились руки. — Украла у мистера Рэндолфа? — Они лежали там, за книгами. Наверно, он даже не… — Гилли, ты украла эти деньги. Не юли. Это его деньги, и ты их взяла. Так? — Вроде… — Сколько там было? — Что-то около тридцати… — Не делай из меня дуру. Сколько? — Сорок четыре доллара, — жалобно сказала Гилли. — Так вот, ты должна немедленно вернуть их. — Не могу. Троттер стояла и не сводила с нее глаз до тех пор, пока Гилли не сказала: — Пять долларов я отдала Агнес Стоукс. — Так прямо и отдала? Гилли кивнула. — Что ж, — глубокий вздох, — одолжу тебе пять долларов для мистера Рэндолфа, потом отработаешь. Возвратить деньги мистеру Рэндолфу оказалось легче, чем можно было ожидать. Старик, казалось, и не подозревал, что у него за книгами лежали какие-то деньги. А может, просто забыл об этом, или их положила туда его покойная жена, которая умерла задолго до Мэлвина, мужа Троттер. Как бы там ни было, в присутствии неумолимой Троттер Гилли возвратила старику сорок четыре доллара; он выслушал ее нечленораздельные объяснения без негодования и неуместного любопытства, с поразительным достоинством. — Благодарю вас, — сказал он, но на этот раз не повторил слов благодарности. Он положил деньги в карман, слегка потер ладони и протянул руку, чтобы его повели ужинать. Гилли чуть помедлила — она ждала нотации, если не от него, то уж наверняка от Троттер. Но оба молчали; тогда она взяла мистера Рэндолфа не за локоть, как обычно, а за руку, как бы выражая этим свою благодарность. Троттер и понятия не имела ни о минимальной оплате труда, ни о законах, запрещающих детский труд. В кухне она вывесила такой прейскурант: Мытье посуды и уборка кухни — 10 центов Уборка пылесосом внизу — 10 центов Мытье и уборка обеих ванн и уборных, включая мытье полов — 10 центов Протирка мебели от пыли — 10 центов Помощь Уильяму Эрнесту в приготовлении домашних заданий, один час — 25 центов Теперь Гилли стала проводить много времени с Уильямом Эрнестом. Она сделала несколько открытий. Как выяснилось, мальчик совсем не такой тупица. Если быть терпеливой и не давить на него, он до всего доходил сам, но стоило насесть на него, он тут же смущался, а когда его высмеивали, поднимал руки, будто защищал голову от удара. Наконец до Гилли дошло: мальчик в самом деле боится, что его будут бить за каждую ошибку. Так вот почему Троттер сдувает с него пылинки, словно он может рассыпаться от любого шума, вот почему набрасывается как волчица на каждого, кто подтрунивает над ним. Но она этому потакать не будет. Уильям Эрнест — не старинная чашка из китайского сервиза миссис Нэвинс. Это мальчишка, приемный ребенок — только и всего. И если он не закалится — что же будет, когда Троттер перестанет кудахтать над ним? Гилли спросила его: — А что ты делаешь, если тебя ударят? Его прищуренные глазки испуганно забегали за стеклами очков. — Я не собираюсь тебя бить, просто хочу узнать, что ты делаешь в таких случаях? Он засунул указательный палец в рот и стал грызть ноготь. Гилли вытащила палец из его рта и посмотрела на руку с обкусанными ногтями. — Рука как рука. Все нормально. Скажи, а тебе никогда не хотелось дать сдачи? Широко раскрыв глаза, он покачал головой. — Так и будешь всю жизнь козлом отпущения? Он опустил голову. Палец снова оказался во рту. — Послушай, Уильям Эрнест, — хрипло прошептала она, наклонившись к самому его уху, — я научу тебя давать сдачи. Бесплатно. И когда какой-нибудь здоровенный парень начнет приставать к тебе, ты покажешь ему, где раки зимуют… Мальчик вынул палец изо рта и недоверчиво уставился на нее. — Ты слышал, как я однажды отлупила семерых мальчишек? Одна против семерых. Он почтительно кивнул. — Так вот, я научу тебя, как это делается. Бабах! Бабах! Бабах! Бабах! Бабах! — ее кулак нанес семь воображаемых ударов. — Бабах! — тихо повторил он, неуверенно сжал кулак и нанес слабый удар в пустоту. — Прежде всего, если кто-нибудь заорет на тебя, никогда не поднимай руки вверх, — она передразнила его, — не веди себя так, будто думаешь, что тебя убьют на месте. — Бабах! — он неуверенно ткнул маленьким кулачком перед собой. — Нет, начинать надо с другого. Может, тебя вовсе и не собираются бить. Первым делом — глубокий вдох, — она глубоко вдохнула воздух и подождала, пока он сделает то же, — ребра проступили под его рубашкой, — а потом орешь во все горло: «Проваливай отсюда к чертовой матери!» Не успела она до конца произнести эту фразу, в дверях, как карающий меч, появилась Троттер. — Ну, ладно, ладно, — сказала Гилли, — «к чертовой матери» можно и не говорить. Главное — это… — Что вы здесь делаете, дети? Я думала, я тебе плачу, Гилли, чтоб ты помогала Уильяму Эрнесту читать. — Нет. Мы занимаемся этим в свободное время. Бесплатно. Троттер с тревогой посмотрела на Уильяма Эрнеста. Он поднялся на цыпочки, сжал кулаки, зажмурил глаза, сделал глубокий вдох и заорал: — Проваливай отсюда к чертовой матери! — Потом повернулся к Гилли и улыбнулся. — Ну, как, нормально? — В присутствии Троттер «к чертовой матери» лучше не говорить. Для начала — нормально. — Гилли… — сказала Троттер. — Послушайте, Троттер, должен же он, наконец, научиться защищать себя. И здесь, черт побери… Здесь я — лучший учитель. Троттер остановилась в дверях, словно не зная, что же ей делать дальше. Малыш подошел к ней, поднес кулак к ее массивной груди, сделал глубокий вдох и пропищал: — Проваливай отсюда! В глазах женщины появились слезы. Она протянула к нему руки и неуклюже, по-медвежьи обняла его. — Я просто тренируюсь, Троттер. Это я не тебе сказал. — Знаю, Уильям Эрнест, знаю, детка, — ответила она. — В этом мире он должен научиться защищать себя, Троттер. Женщина вытерла передником лицо и шмыгнула носом: — Неужто я не понимаю, детка? — Она погладила мальчика и выпрямилась. — Может, пойдете во двор? Не хочу я все это слышать. — Пошли, Гилли! — Уильям Эрнест обошел Троттер и направился к заднему крыльцу. — Бабах! — тихонько выкрикивал он, идя по коридору. — Я не собираюсь делать из него задиру, — сказала Гилли, — просто я хочу, чтобы он мог постоять за себя. Не может же он прятаться за вашу спину всякий раз, когда кто-нибудь не так посмотрит на него. — Конечно. — Даже родные матери не опекают своих детей всю жизнь. А вы только приемная. — Мне вечно твердят об этом. Гилли не хотела быть жестокой, но Троттер должна понять. — Если он научится читать и защищать себя, с ним будет все в порядке. — Ты уже во всем разобралась, детка, — с облегчением улыбнулась Троттер, — ну что ж, не буду мешать вам заниматься боксом. А только глядеть на это не хочу. Заниматься боксом?, Эта женщина живет в другом веке. Гилли пошла к двери. Когда она проходила мимо громадной Троттер, та обняла ее и крепко поцеловала в лоб. Гилли непроизвольно подняла руку — хотела вытереть лоб, но при виде лица Троттер рука ее застыла в воздухе. — Не пойму, чего это на меня нашло, — пробормотала Троттер, пытаясь обратить все в шутку, — я знаю, ты ненавидишь все эти поцелуи. Но иногда на меня находит, и я становлюсь сама не своя. — В воскресной школе мисс Эпплгейт называет это дьявольским наваждением. — Неужели? Дьявольским наваждением? — Троттер затряслась от хохота. Гилли почувствовала, как под ее ногами задрожали доски. — Дьявольское наваждение! Ну, Гилли, с тобой не соскучишься. А теперь беги, пока дьявол снова не попутал меня. Она было замахнулась, чтобы шутливо шлепнуть Гилли, но рука ее повисла в воздухе — Гилли и след простыл. |
||||
|